Я так хочу!

Глава 4

Прошло две недели с тех пор, как граф Рочестер умер, оставив Эндрю полностью все свое состояние, титул и майоратную собственность. В течение этих двух бесконечных недель Каролина не получала от Эндрю никаких известий. Сначала она была терпелива, понимая, что Эндрю вынужден разбираться с организацией похорон и принятием деловых решений. Она знала, что скоро он придет к ней. Но дни сменяли друг друга, а он не прислал ей даже записки, и Каролина поняла: что-то было не так. Охваченная беспокойством, она хотела написать ему письмо или даже нанести неожиданный визит в Рочестер-Холл, но это бы неслыханной дерзостью для любой, не состоящей в браке женщины моложе тридцати. Наконец она решила послать своего брата Кейда, чтобы тот нашел Эндрю и разузнал как у него дела, не нужно ли ему что-нибудь… думает ли он о ней.

Пока Кейд выполнял поставленную задачу по выявлению местонахождения нового лорда Рочестера, Каролина сидела в одиночестве в своем холодном зимнем саду, печально рассматривая обрезанные растения и голые ветки своих лучших японских кленов. «До Рождества осталось всего две недели», – уныло подумала она. Ради своей семьи Каролина украсила дом ветками вечнозеленых растений и падуба, а двери – венками с фруктами и лентами. Но она чувствовала, что вместо радости праздника ей предстоит впервые в жизни ощутить горе, а ожидавшая ее темная пучина страдания была слишком ужасной, чтобы строить предположения.

Что-то наверняка пошло не так, иначе Эндрю уже нанес бы ей визит. И все же она не могла себе представить, что же удерживало его. Она знала, что нужна ему так же, как она сама нуждалась в нем. Ничто не стояло на пути их воссоединения, если бы он этого захотел. Почему же тогда он не пришел?

И когда Каролине уже начало казаться, что она сойдет с ума от мучивших ее вопросов, остающихся без ответа, домой вернулся Кейд. Выражение на его лице нисколько не успокоило ее.

– У тебя руки ледяные, – сказал он, растирая ее окоченевшие пальцы и уводя ее в комнату, где в камине жарко горел огонь. – Ты сидела снаружи слишком долго – подожди, я пошлю за горячим чаем.

– Я не хочу чая. – Каролина застыла на диване, когда крупная фигура ее брата опустилась рядом с ней. – Кейд, ты нашел его? Как он? О, расскажи мне хоть что-нибудь, или я сойду с ума!

– Да, я нашел его. – Кейд нахмурился и снова взял ее руки, согревая ее напряженные пальцы своими. Он медленно вздохнул. – Дрейк… то есть Рочестер… снова пил и довольно много. Я боюсь, что он взялся за старое.

Она посмотрела на него в недоверчивом оцепенении.

– Но этого не может быть.

– И это еще не все, – мрачно сказал Кейд. – К всеобщему удивлению Рочестер вдруг объявил о помолвке – и не с кем-нибудь, а с нашей милой кузиной Джулианной. Теперь, когда в его распоряжении фамильное состояние, Джулианна, кажется, увидела его совсем в ином свете. Завтра в церкви состоится оглашение. В начале года они поженятся.

– Кейд, не дразни меня так, – сказала Каролина сорвавшимся шепотом. – Это неправда… неправда… – Она остановилась, внезапно потеряв способность дышать, перед ее глазами в безумном танце закружились мириады блестящих искр. Словно издалека, она услышала возглас брата и внезапно почувствовала его крепкое объятие.

– Бог мой, – его голос заглушался странным гулом в ее ушах, – вот так, опусти голову вниз… Каро, что, черт побери, не так?

Она попыталась вдохнуть, обрести равновесие, но ее сердце ныло и билось неровно.

– Он н-не может жениться на ней, – дрожа, сказала она сквозь зубы.

– Каролина… – Ее брат был непривычно тих и серьезен, крепко прижимая ее к себе. – Господи… я и понятия не имел о твоих чувствах. Это же должно было быть понарошку. Не говори мне, что ты имела неосторожность влюбиться в Рочестера, который, пожалуй, является наихудшим выбором для женщины вроде тебя…

– Да, я люблю его, – выдавила она. По ее щекам, оставляя горячие следы, катились слезы. – И он любит меня, Кейд, правда… Все это какая-то бессмыслица!

– Он позволил думать, что женится на тебе? – мягко спросил ее брат. – Он когда-нибудь говорил, что любит тебя?

– Не такими словами, – прорыдала она. – Но он так вел себя со мной… он заставил меня поверить… – Она спрятала лицо в ладонях, заливаясь слезами. – Почему из всех девиц он женится именно на Джулианне? Она злая… ты кое-чего о ней не знаешь… Мне папа рассказал перед смертью. Она уничтожит Эндрю!

– Судя по всему, она уже неплохо постаралась, – мрачно сказал Кейд. Он нашел в кармане носовой платок и вытер им ее заплаканное лицо. – Я никогда не видел Рочестера таким несчастным. Он не стал ничего объяснять, только сказал, что они с Джулианной одного поля ягоды и что так будет лучше для всех. И, Каро… – Его голос стал очень нежным. – Возможно, он прав. Ты и Эндрю… не слишком подходящая пара.

– Оставь меня в покое, – прошептала Каролина. Она мягко высвободилась из его рук и пошла прочь из комнаты. Она ковыляла, как старуха, в поисках желанного уединения своей спальни, игнорируя вопросы встревоженного Кейда. Она должна была побыть в одиночестве, забраться в постель и спрятаться, подобно раненому животному. Возможно, там она бы нашла какой-нибудь способ излечить ужасные раны в душе.

В течение двух дней Каролина оставалась в своей комнате, слишком опустошенная, чтобы плакать или разговаривать. Она не могла ни есть, ни спать, ее утомленный рассудок без устали перебирал в памяти все воспоминания об Эндрю. Он не давал никаких обещаний, не предлагал ничего в залог своей любви, не давал ей никакого знака, свидетельствующего об его чувстве. Она не могла обвинять его в предательстве. И все же ее боль переросла в гнев. Она хотела посмотреть ему в глаза и заставить его признать свои чувства или, по крайней мере, сказать ей, что было ложью, а что правдой. Она, конечно, имела право на получение объяснений. Но Эндрю оставил ее, не сказав ни слова, заставляя ее постоянно задаваться вопросом, что же между ними пошло не так. Это и было все время его планом, размышляла она с растущим отчаянием. Он хотел ее дружбы только до тех пор, пока его отец не умер и не оставил ему состояние Рочестеров. Теперь, когда Эндрю получил желаемое, она больше не имела для него никакого значения. Но разве он не начал немного беспокоиться о ней? Она знала, что не вообразила себе нежность в его голосе, когда он сказал: «Я не смогу жить без тебя...»

Зачем ему было это говорить, если он не имел это в виду?

Уставшая Каролина с изумлением наблюдала, как ее мать, Фанни, закатила грандиозную истерику, услышав о предстоящем бракосочетании Эндрю. Она сразу же слегла, громко настаивая на том, чтобы слуги усердно ждали, пока она не поправится. Домашние хлопоты сосредоточились вокруг Фанни и ее слабых нервов, милостиво оставив Каролину в покое.

Единственным человеком, с кем общалась Каролина, был Кейд, который оказался удивительно хорошим источником поддержки.

– Что я могу сделать? – нежно спросил он, приближаясь к Каролине, сидевшей у окна и безучастно глядящей на сад. – Должно же быть хоть что-то, что заставит тебя почувствовать себя лучше.

Она повернулась к брату с мрачной улыбкой:

– Я подозреваю, что почувствую себя лучше через какое-то время, но в данный момент я сомневаюсь, что когда-либо снова буду чувствовать себя счастливой.

– Ублюдок Рочестер, – пробормотал Кейд, присаживаясь на корточки рядом с ней. – Хочешь, я пойду и задам ему трепку?

Она слабо хихикнула:

– Нет, Кейд. Это не принесет мне никакого удовлетворения. И я подозреваю, что Эндрю предстоит достаточно страданий, если он действительно собирается жениться на Джулианне.

– Верно, – глубокомысленно согласился Кейд. – Я должен тебе кое-что сказать, Каро, хотя ты, вероятно, не одобришь этого. Рочестер прислал мне вчера письмо, сообщающее, что он выплатил все мои долги. Я полагаю, что должен возвратить ему все деньги – но я не хочу.

– Поступай, как знаешь. – Она устало наклонилась вперед и коснулась лбом холодного и твердого оконного стекла.

– Ну что ж, теперь, когда я не имею долгов и ты косвенным образом в ответе за мое благосостояние… я хочу что-нибудь для тебя сделать. В конце концов, уже почти Рождество. Позволь, я куплю тебе красивое ожерелье или новое платье… Просто скажи мне, чего ты хочешь.

– Кейд, – не открывая глаз, печально ответила она, – я хочу только Рочестера, связанного подобно рождественскому гусю и полностью в моем распоряжении. Поскольку ты не можешь сделать так, чтобы это произошло, мне больше ничего не нужно.

Ее заявление сопровождалось длительным молчанием, затем она почувствовала нежное похлопывание по своему плечу.

– Хорошо, дорогая сестра.

На следующий день Каролина предприняла подлинное усилие, чтобы стряхнуть с себя окутывавшую ее меланхолию. Она приняла продолжительную горячую ванну, вымыла голову и облачилась в удобное платье, которое было ужасно немодным, но всегда было ее любимым. Складки потертого бархата уныло-зеленого цвета мягко облегали ее тело, когда она села у огня, чтобы высушить волосы. Снаружи было холодно и ветрено, и она поежилась, взглянув через окно своей спальни на холодное серое небо.

И когда она решила послать за подносом с тостами и чаем, в закрытую дверь энергично заколотили.

– Каро, – послышался голос ее брата. – Каро, можно мне войти? Я должен поговорить с тобой. – Его кулак вновь обрушился на деревянную панель, словно его вопрос не имел отлагательства.

На ее лице появилась слабая насмешливая улыбка.

– Да, входи, – сказала она, – пока ты дверь не сломал.

Кейд ворвался в комнату с очень странным выражением лица… оно было возбужденным и торжествующим, а сам он весь светился лукавством. Его темные каштановые волосы были растрепаны, а платок из черного шелка свободно болтался на шее.

– Кейд, – обеспокоенно спросила Каролина, – что, ради всего святого, произошло? Ты, что, подрался? Из-за чего?

На его лице отразилась смесь ликования и вызова, из-за чего он стал казаться младше своих двадцати четырех лет. Когда он заговорил, его голос был слегка запыхавшимся:

– Я был очень занят сегодня.

– Делая что? – с подозрением спросила она.

– Я приготовил тебе рождественский подарок. Должен тебе сказать, что ради него мне потребовалось немало потрудиться, пришлось даже позвать на помощь еще пару парней и… Давай не будем зря тратить время на разговоры. Надевай теплый плащ.

Каролина уставилась на него в полном замешательстве.

– Кейд, мой подарок на улице? Я должна сама забирать его в такой холодный день? Я предпочла бы подождать. Ты ведь лучше всех знаешь, через что я недавно прошла и…

– Этот подарок не будет долго ждать, – с серьезным видом ответил он. Опустив руку в карман, он извлек оттуда очень маленький ключ с легкомысленным красным бантиком. – Вот, возьми. – Он вложил ключик в ее ладонь. – И никогда не говори, что я не готов пойти на все ради тебя.

Ошеломленная, она уставилась на ключ в своей руке.

– Я никогда не видела такого ключа. От чего он?

Ее брат ответил с раздражающей улыбкой:

– Надень плащ, и сможешь узнать.

Каролина закатила глаза.

– Я не в настроении для твоих шуток, – сказала она дерзко. – И не желаю идти наружу. Но я сделаю тебе одолжение. Только учти: если этот подарок – нечто меньшее, чем королевский выкуп в драгоценностях, я буду очень недовольна. У меня есть хотя бы несколько минут, чтобы заколоть волосы?

– Ладно, – нетерпеливо сказал он. – Но поторопись.

Каролина не могла не удивляться еле сдерживаемому избытку братских чувств. Он практически пританцовывал вокруг нее подобно какому-то шаловливому эльфу, когда спустя минуту она спускалась за ним вниз по лестнице. Без сомнения, он думал, что его таинственный подарок поможет ей отвлечься от ее разбитого сердца… и, хотя его уловка была очевидна, она оценила его заботу.

Торжественно распахнув перед ней дверь, Кейд подозвал семейную карету, запряженную парой гнедых, которые нетерпеливо переступали ногами и раздували ноздри под порывами ветра. Тут же ждали лакей и кучер, одетые, чтобы защититься от холода, в тяжелые пальто и большие шляпы.

– Кейд, – простонала Каролина и повернула обратно к дому, – я никуда не поеду в этой карете. Я утомлена, голодна и хочу провести спокойный вечер дома.

Кейд поразил ее, обхватив ее личико ладонями и пристально посмотрев на нее темными умоляющими глазами.

– Пожалуйста, Каро, – пробормотал он. – Хотя бы раз в жизни не спорь и не создавай проблем. Просто сделай, как я тебя прошу. Залезай в эту карету и возьми с собой чертов ключ.

Она озадаченно смотрела на него, пытаясь покачать головой. У нее появилось мрачное и странное подозрение.

– Кейд, – прошептала она, – что ты наделал?

Он не ответил, только подвел ее к карете и помог устроиться внутри. Лакей дал ей одеяло, чтобы укрыть колени, и передвинул горячую фарфоровую грелку ей под ноги.

– Куда меня повезут? – спросила Каролина, но Кейд небрежно пожал плечами.

– У моего друга Самбрука в предместьях Лондона есть семейный коттедж, который он использует, чтобы встречаться со своими… В общем, это не важно. Сегодня этот дом свободен и полностью в твоем распоряжении.

– Почему ты не мог привезти мой подарок сюда? – Она пронзила его взглядом, полным сомнения.

По какой-то причине этот вопрос заставил его рассмеяться.

– Потому что ты должна увидеть его в одиночестве. – Заглянув в карету, он скользнул по ее холодной щеке поцелуем. – Удачи, – пробормотал он и отошел в сторону.

Она безучастно смотрела в окно кареты, когда дверца захлопнулась. Паника спутала ее мысли, превратив их в бессвязный клубок. Удачи? Что, во имя всего святого, он имел в виду? Не было ли это случайно связано каким-нибудь образом с Эндрю? Если это так, то она с радостью прибьет своего брата!

Карета привезла ее, минуя Гайд-парк, в район западнее Лондона, где располагались тихие, большие, скудно застроенные участки земли. Когда экипаж остановился, Каролине потребовались все силы, чтобы сдержать волнение. Она без устали задавалась вопросом, что же такое устроил ее брат и почему она была настолько глупа, чтобы позволить вовлечь себя в его планы. Лакей открыл дверь кареты и опустил подножку на землю. Однако Каролина не двигалась. Сидя в экипаже, она рассматривала скромный, грубо оштукатуренный дом белого цвета, с крутой крышей из сланца и двориком, посыпанным гравием, который был перед ней.

– Питер, – сказала она лакею, старому и верному семейному слуге, – ты имеешь хоть какое-то представление, что происходит? Ты должен мне сказать, если знаешь.

Он покачал головой:

– Нет, мисс, я ничего не знаю. Желаете возвратиться домой?

Каролина обдумала эту идею и почти сразу же ее отвергла. Она слишком далеко зашла, чтобы теперь отступить.

– Нет, я войду, – она сказала неохотно. – Вы будете ждать меня здесь?

– Если вы захотите, мисс. Но лорд Хагривз распорядился оставить вас здесь и вернуться точно через два часа.

– У меня есть для моего братца пара метких словечек. – Расправив плечи, она завернулась поплотнее в плащ и спрыгнула с подножки. Каролина начала про себя составлять список наказаний для Кейда. – Ну хорошо, Питер. Вы и кучер уедете, как и сказал мой брат. Никто не захочет сорвать его планы, раз уж он, похоже, все хорошо продумал.

Питер открыл для нее дверь и помог ей снять плащ, прежде чем вернуться на улицу к карете. Экипаж легко покатил прочь, его тяжелые колеса зашуршали по заледеневшему гравию, покрывавшему двор перед коттеджем.

Каролина осторожно сжала ключ и рискнула войти в дом. Обстановка была простой: дубовые панели и несколько семейных портретов на стенах, комплект стульев со спинками из перекладин, библиотечный угол был заполнен старыми книгами в кожаных переплетах. Воздух был холодным, но в главной комнате потрескивал веселый огонек в камине. Был ли он зажжен для ее комфорта или для чьего-либо еще?

– Эй? – нерешительно позвала она. – Здесь есть кто-нибудь? Отзовитесь.

Она услышала приглушенный крик откуда-то из глубины дома. Этот звук неприятно встревожил ее, вызвав покалывание в плечах и позвоночнике. У нее перехватило дыхание, и она крепче сжала ключ, пока его бороздки не врезались в ее вспотевшую ладонь. Она заставила себя пошевелиться. Один шаг, другой, пока она не бросилась бегом через весь дом в поисках того, кто кричал.

– Эй, где вы? – несколько раз окликала она, направляясь к задней части дома. – Где?

В одной из комнат в конце коридора мерцал свет очага. Подхватив свои бархатные юбки, Каролина поспешила к этой комнате. В спешке переступив через порог, она остановилась настолько внезапно, что ее торопливо заколотые волосы упали ей на лицо. Она нетерпеливо отбросила их назад и в удивлении уставилась на развернувшуюся перед ее глазами картину. Это была спальня, такая маленькая, что в ней умещалось только три предмета мебели – умывальник, ночной столик и массивная резная кровать из красного дерева. Однако другой участник этого романтического рандеву прибыл не так охотно, как она.

«…Я хочу лишь Рочестера, связанного подобно рождественскому гусю и полностью в моем распоряжении», – легкомысленно сказала она своему тупому братцу. И Кейд, безумный идиот, так или иначе сумел воплотить ее мечту в жизнь.

Эндрю, седьмой граф Рочестер, растянулся во весь рост на кровати, его руки были скованы над головой чем-то похожим на пару металлических манжет, соединенных цепью и замком. Цепь проходила сквозь пару вырезанных отверстий в мощной спинке кровати, надежно удерживая Эндрю.

Его темная голова приподнялась от подушки, и глаза сверкнули неестественной синевой на его покрасневшем лице. Он с силой дернул манжеты, что непременно должно было поранить его скованные запястья.

– Сними с меня эти чертовы штуки, – прорычал он, и ярость в его голосе заставила ее вздрогнуть. Он походил на великолепное дикое животное: мощные мускулы его рук натягивали рукава рубашки, крепкое тело выгибалось на кровати.

– Мне так жаль, – сказала она, задохнувшись, и инстинктивно бросилась вперед, чтобы помочь ему. – Господи… это был Кейд… я не знаю, что это пришло ему в голову…

– Я убью его, – пробормотал Эндрю, продолжая неистово дергать своими скованными запястьями.

– Подожди, ты поранишься. У меня есть ключ. Только полежи спокойно и позволь мне…

– Ты попросила его сделать это? – прорычал он, когда она забралась на кровать рядом с ним.

– Нет, – мгновенно ответила она, затем почувствовала, как румянец заливает ее щеки. – Не совсем. Я только сказала, что хотела бы… – Она замолчала и закусила губу. – Понимаешь, он рассказал мне о твоей помолвке с кузиной Джулианной, и я… – Продолжая краснеть, она переползла через него, чтобы добраться до замка наручников. Нежный изгиб ее груди скользнул по нему, и Эндрю всем телом содрогнулся, словно от ожога. К ужасу Каролины, ключ выпал из ее пальцев и провалился между матрасом и спинкой кровати. – Не шевелись, – сказала она, отводя пристальный взгляд от его лица и передвигаясь выше по его телу, чтобы достать ключ. Нелегко было избегать контакта с глазами Эндрю, когда их лица были так близки. Его мускулистое тело было твердым и неподвижным под ней. Пока она пыталась найти ключ, его дыхание изменилось, став глубоким и частым.

Кончиками пальцев она зацепила ключ и вытащила его из-под матраса.

– Я нашла его, – пробормотала она, рискнув бросить взгляд на Эндрю.

Его глаза были закрыты, а нос и рот почти касались изгиба ее груди. Казалось, он упивался ее запахом, смакуя его с особой тщательностью, как будто он был осужденным на казнь человеком, которому предложили его последнюю пищу.

– Эндрю? – прошептала она в болезненном замешательстве.

Выражение его лица стало замкнутым и жестким, синие глаза потемнели.

– Отопри эти проклятые штуковины! – Он загремел цепью, которая соединяла наручники. Этот звук заставил ее вздрогнуть, словно задел голый нерв. Она увидела глубокие царапины, оставленные звеньями цепи на твердой древесине, но, несмотря на неустанное движение и трение, дерево пока сопротивлялось металлу.

Она посмотрела на ключик в своей руке. Вместо того, чтобы воспользоваться им и открыть наручники, она крепко сжала его в ладони. Ужасные, злые мысли пришли ей в голову. Правильным было бы как можно скорее освободить Эндрю. Но впервые в своей уравновешенной, приличной жизни она не хотела поступать правильно.

– Прежде, чем я отпущу тебя, – сказала она каким-то низким голосом, совсем не похожим на ее собственный, – я бы хотела получить ответ на один вопрос. Почему ты предпочел мне Джулианну?

Он продолжал смотреть на нее с тем же арктическим холодом во взгляде.

– Будь я проклят, если стану отвечать на какие-либо вопросы, будучи прикованным к кровати.

– А если я освобожу тебя? Тогда ты ответишь?

– Нет.

Она искала в его глазах какой-нибудь признак человека, в которого она влюбилась, того Эндрю, который был забавен, самокритичен и нежен. В глубинах ледяной синевы была только горечь, как будто он растерял все чувства к ней, самому себе и всему, что имело значение. Требовалось нечто из рук вот выходящее, чтобы достучаться до этого несгибаемого незнакомца.

– Но почему Джулианна? – упорствовала она. – Ты же сказал, что интрижку с ней не стоит и вспоминать. Ты солгал? Решил, что она может предложить тебе нечто большее и лучшее, чем я?

– Она лучше мне подходит, чем когда-либо могла бы подойти ты.

Внезапно ей стало больно дышать.

– Потому что она более красивая? Более страстная? – заставила она себя спросить.

Эндрю попытался произнести слово «да», но оно так и не сорвалось с его губ. Он решил ограничиться одним коротким кивком.

Этот жест должен был бы уничтожить ее, поскольку подтверждал все ее комплексы и сомнения. Но выражение лица Эндрю… пульсирующая жилка на щеке, странный остекленевший взгляд… На доли секунды показалось, что он охвачен сильнейшей агонией. И этому могла быть только одна причина.

– Ты лжешь, – прошептала она.

– Нет, не лгу.

Внезапно Каролина дала волю отчаянным мыслям, которые пульсировали в ее голове. Она была женщиной, которой нечего терять.

– Тогда я докажу тебе, что ты ошибаешься, – сказала она прерывающимся голосом. – Докажу, что я могу дать тебе в сто раз больше удовольствия, чем Джулианна.

– Как?

– Я собираюсь заняться с тобой любовью, – сказала она, садясь рядом с ним. Ее дрожащие пальцы коснулись ворота платья, и она начала расстегивать скользкие шелковые петли, соединяющие перед лифа ее платья. – Прямо сейчас, на этой кровати, когда ты не можешь воспрепятствовать этому. И я не остановлюсь, пока ты не признаешь, что лжешь. Так или иначе, я получу от вас объяснение, милорд.

Она определенно удивила его. Она знала, что он не ожидал такого женского напора от представительной старой девы.

– Черт возьми, у тебя духа не хватит, – сказал он тихо.

Ну что ж, это решило его судьбу. Она, конечно, не могла отступить после такого вызова. Каролина решительно продолжала расстегивать шелковые застежки, пока ее бархатное платье не распахнулось на груди и не стала видна ее тонкая муслиновая нижняя сорочка. Ее охватило чувство нереальности всего происходящего, когда она вытащила руки из рукавов платья. Во всей своей взрослой жизни она никогда ни перед кем не раздевалась. Ее кожа покрылась мурашками, и она потерла обнаженные предплечья. Нижняя сорочка скрывала так мало, что Каролина с таким же успехом могла быть и голой.

Она бы не удивилась, если бы Эндрю начал издеваться над ней, но ему явно было не до смеха или злости, пока она раздевалась. Он казался… зачарованным. Его пристальный взгляд скользнул по ее телу, задержавшись на розоватых тенях ее сосков под нижней рубашкой, затем возвратился к ее лицу.

– Довольно, – пробормотал он. – Хотя я, безусловно, наслаждаюсь представлением, в нем нет никого смысла.

– Я с этим не согласна. – Она соскользнула с кровати и спустила тяжелое платье на пол, где оно осталось лежать мягкой горкой. Стоя в одной сорочке и панталонах, она пыталась унять стук зубов. – Я собираюсь заставить вас поговорить со мной, милорд, и ради этого пойду на все. Прежде, чем я закончу, вы будете лепетать, как идиот.

Он недоверчиво рассмеялся. Этот звук поощрил ее, поскольку он, казалось, делал Эндрю более человечным и менее чужим и холодным.

– Во-первых, я не стою таких усилий. Во-вторых, ты, черт возьми, понятия не имеешь, что ты делаешь, а это ставит твои планы под большое сомнение.

– Я достаточно знаю, – сказала она с ложной бравадой. – Половые отношения – это просто вопрос механики… и полагаю, что даже при всей моей неопытности я могу разобраться, что куда идет.

– Это вопрос не просто механики. – Он начал дергать наручники с удвоенной силой, и его лицо внезапно исказилось от… страха?… беспокойства? – Черт возьми, Каролина, я восхищаюсь твоим упорством, но ты должна все это немедленно прекратить, понимаешь? Ты не получишь ничего, кроме боли и расстройства. Ты не заслуживаешь такого ужасного первого опыта. Отпусти меня, чертова ведьма!

Ей понравилась эта вспышка отчаянной ярости. Это означало, что она преодолевала стены, которые он пытался выстроить между ними, оставляя его уязвимым для последующего нападения.

– Ты можешь кричать все, что тебе хочется, – сказала она. – Тут нет никого, кто мог бы тебя услышать.

Она заползла на кровать, и все его тело напряглось.

– Ты сошла с ума, если думаешь, что я собираюсь тебе помогать, – сказал он сквозь сжатые зубы.

– Я думаю, что вскоре ты будешь сотрудничать с большим энтузиазмом. – Каролина получала извращенное удовольствие от того, что она становилась более рассудительной и спокойной в то время, как он все больше сердился. – В конце концов, у тебя не было женщины… сколько месяцев? По крайней мере, три. Даже если мне и не хватает соответствующих навыков, я смогу делать с тобой все, что захочу.

– А как же Джулианна? – Мышцы на его предплечьях напряглись, когда он вновь потянул за наручники. – Я, к твоему сведению, мог переспать с нею к настоящему времени, возможно, уже раз сто.

– Но не делал этого, – сказала она. – Она не привлекает тебя – это было очевидно, когда я увидела вас вместе.

Она начала с тугого узла его галстука, развязав влажную, пахнущую крахмалом ткань, которая все еще сохраняла жар его кожи. Когда его длинная золотистая шея обнажилась, она нежно коснулась кончиком пальца треугольной впадинки у ее основания.

– Так-то лучше, – сказала она мягко. – Теперь ты сможешь дышать.

Он действительно начал дышать – как человек, который только что пробежал десять миль без остановки. Его пристальный взгляд скрестился с ее, холода в нем уже не было, наоборот, он сверкал от ярости.

– Остановись. Я предупреждаю тебя, Каролина, остановись сейчас.

– Или что? Что ты можешь сделать, чтобы наказать меня – хуже, чем то, что ты уже сделал? – Ее пальцы добрались до пуговиц его жилета и рубашки, и она быстро с ними справилась. Она широко распахнула полы его одежды, обнажив великолепный торс. Вид его тела, всей этой свирепой мощи, находящейся в ее полной власти, вызывал благоговение.

– Я не хотел причинить тебе боль, – сказал он. – Ты знала с самого начала, что наши отношения были только спектаклем.

– Да. Но потом это переросло в нечто другое, и мы оба знаем это. – Она легко коснулась густых волос, которые покрывали его грудь, и кончики ее пальцев добрались до горячей кожи под ними. Он дернулся от ощущения ее прохладной ладони, шумно выдохнув сквозь сжатые зубы. Как часто она мечтала сделать это: исследовать его тело, ласкать его. Поверхность его живота была средоточием напряженных мускулов, столь отличных от ее собственной гладкой мягкости. Она погладила тугую золотистую кожу, такую твердую и шелковистую под ее ладонью. – Скажи мне, почему ты собрался жениться на Джулианне, если влюбился в меня.

– Ничего подобного, – сумел он выдавить. – Как ты не можешь понять это своей упрямой головой…

Его слова закончились резким стоном, поскольку она решительно оседлала его, и теперь их разделяли только ткань его брюк и ее тончайшие панталоны. Зарумянившаяся и решительная Каролина сидела на нем в распутной позе. Она чувствовала, как его мужской орган удобно прижался к расщелине между ее бедрами. Его интимное давление на эту часть ее тела вызвало у нее приятную теплую дрожь. Она начала двигаться, пока он не оказался прямо против ее самой чувствительной области, небольшой точки, которая отчаянно пульсировала от его близости.

– Хорошо, – выдохнул он, неподвижно застыв. – Хорошо, я признаю это… Я люблю тебя, чертова женщина, а теперь слезай с меня!

– Женись на мне, – настаивала она. – Пообещай, что разорвешь помолвку с моей кузиной.

– Нет.

Каролина потянулась к своим волосам, вытащив шпильки и позволив волнистому каскаду каштановых локонов упасть до талии. Он никогда прежде не видел ее волосы распущенными, и пальцы его скованных рук дернулись, словно он жаждал коснуться их.

– Я люблю тебя, – сказала она, поглаживая его поросшую густыми волосами грудь, ладонью ощущая мощный ритм его сердца. Шершавый шелк его тела и крепкие мускулы завораживали ее. Она хотела целовать и ласкать его всюду. – Мы принадлежим друг другу. Между нами не должно быть никаких препятствий, Эндрю.

– Любовь ничего, черт возьми, не меняет, – почти прорычал он. – Идеалистичная маленькая дуроч…

Его дыхание прервалось, когда она схватилась за низ своей сорочки, стянула ее через голову и отбросила тонкое белье прочь. Верхняя часть ее тела была полностью обнажена, небольшие крепкие полушария ее грудей изящно подрагивали, розовые вершинки сморщились от прохладного воздуха. Эндрю, не моргая, уставился на ее груди, и прежде, чем он отвернулся, в его глазах отразился волчий голод.

– Ты хотел бы поцеловать их? – прошептала Каролина, сама едва осмеливаясь поверить в собственную дерзость. – Я знаю, что ты представлял себе это, Эндрю, так же, как и я. – Она склонилась над ним, коснувшись своими сосками его груди, и он вздрогнул от потрясения, которое испытал при соприкосновении их плоти. Он продолжал отворачиваться от нее, крепко сжав губы и прерывисто дыша. – Поцелуй меня, – убеждала она его. – Поцелуй меня всего разочек, Эндрю. Пожалуйста, ты нужен мне… чтобы почувствовать твой вкус… Поцелуй же меня так, как я уже давно мечтаю.

Глубоко в его груди родился стон. Он приподнялся, чтобы завладеть ее ртом. Она прижалась к его губам, и ее язык проворно скользнул в его горячий, сладкий рот. Каролина пылко прижалась к его телу, обхватив руками голову и целуя его снова и снова. Она коснулась его скованных запястий, и кончики ее пальцев скользнули по его ладоням. Он отчаянно зашептал, уткнувшись ей в шею:

– Да… да… отпусти меня, Каролина… ключ…

– Нет. – Она передвинулась на его груди, проложив нетерпеливыми губами дорожку поцелуев по солоноватой коже его горла. – Еще рано.

Его рот исследовал чувствительное местечко там, где ее шея переходила в плечо, и она потерлась об него. Ее тело молило о чем-то большем, полное желаний, которые, казалось, она никак не могла удовлетворить. Она подтягивалась выше и выше, пока ее сосок почти случайно не коснулся его подбородка. Он немедленно этим воспользовался, глубоко втянув нежный пик в рот. Его язык кружил вокруг вершинки ее груди и невесомыми, легкими прикосновениями ласкал ее. Он долго сосал и лизал ее грудь до тех пор, пока Каролина умоляюще не застонала. Его рот освободил розовый сосок, лизнув его в последний раз.

– Дай мне другой, – прохрипел он. – Положи его мне в рот.

Дрожа, она повиновалась, поднеся свою грудь к его губам. Он жадно упивался ею, а она задыхалась от чувства покорности его губам, их жару и настойчивости. Между ее широко разведенных ног сосредоточилось острое напряжение. Она ерзала, изгибалась и прижималась к нему как можно сильнее, но все равно этого было недостаточно. Она хотела, чтобы он наполнил ее, сокрушил, поработил.

– Эндрю, – сказала она низким и хриплым голосом. – Я хочу тебя… я хочу тебя так сильно, что могу умереть от желания. Позволь… ну позволь мне… – Она отняла грудь от его рта и снова поцеловала, затем она лихорадочно потянулась рукой вниз к большому выпирающему бугру под его брюками.

– Нет, – сказал он хрипло. Она услышала, но продолжала дрожащими пальцами расстегивать его брюки. Эндрю выругался и уставился в потолок, казалось, подчинив себе свое тело и запретив ему реагировать… но как только ее прохладная маленькая ручка скользнула в его брюки, он зарычал и густо покраснел.

Каролина достала его тяжелый, пульсирующий член и обхватила толстое древко дрожащими пальцами. Она была зачарована ощущением атласа его кожи, островком жестких волос в паху, тяжестью его яичек. Мысль о том, чтобы почувствовать всю его длину внутри своего тела была одновременно пугающей и возбуждающей. Она неуклюже погладила его и была удивлена его немедленной реакцией. Он инстинктивно приподнял бедра, и из его горла вырвался приглушенный стон.

– Так и должно быть? – спросила она, и ее пальцы скользнули к большой округлой головке.

– Каролина… – Его полный муки пристальный взгляд был прикован к ее лицу. – Каролина, послушай меня. Я не хочу этого. Это причинит тебе боль. Есть вещи, которые я не сделал… твое тело нуждается в… ради Бога…

– Мне все равно. Я хочу заняться с тобой любовью.

Она стащила с себя панталоны, подвязки и чулки и вновь прижалась к его паху, ощущая одновременно неловкость и возбуждение.

– Скажи мне, что делать? – взмолилась она и прижала головку его члена к своей мягкой пещерке. – Она попробовала опуститься на него, но замерла, ощутив сильное давление и пугающую боль. Казалось просто невозможным заставить их тела подходить друг другу. Озадаченная и разочарованная, она попробовала снова и не смогла протолкнуть его жесткий член внутрь себя, зажатой до предела. Она с мольбой во взгляде посмотрела в напряженное лицо Эндрю.

– Помоги мне. Скажи, что я делаю неправильно.

Даже в это мгновение критической близости он не смягчился.

– Пришло время остановиться, Каролина.

Окончательность его отказа было невозможно проигнорировать.

Ее затопило чувство абсолютного поражения. Она глубоко вздохнула, потом еще раз, но ничто не могло облегчить боль в ее груди.

– Хорошо, – сумела выдавить она. – Ладно, я прошу прощения. – Слезы жгли ей глаза, и она просунула пальцы под стекла очков и яростно вытерла их. Она вновь потеряла его, теперь уже навсегда. Ни один мужчина, отказавшийся от женщины, умоляющей его заняться с ней любовью, не может по-настоящему любить ее. Нащупывая ключ, она продолжала молча плакать.

По каким-то причинам вид ее слез поверг его некое едва сдерживаемое неистовство, и его тело напряглось от усилий не крутиться в наручниках.

– Каролина, – прошептал он прерывающимся голосом. – Пожалуйста, открой этот чертов замок. Пожалуйста. Боже… не надо. Просто возьми ключ. Да, правильно. Отпусти меня. Дай мне…

Как только она повернула маленький ключик в замке, мир взорвался и перевернулся. Эндрю со скоростью атакующего тигра освободил запястья и набросился на нее. Каролина, слишком ошеломленная, чтобы как-то реагировать, оказалась под ним на спине. Его полуголое тело вмяло ее глубоко в матрас, а его поразительный возбужденный член крепко прижался к ее подрагивающему животу. Он сделал первое движение, потом второе, третье, а потом замер, прижимая ее к себе так крепко, что она едва могла дышать. У него вырвался стон, и горячая жидкость брызнула между их телами и разлилась по ее животу.

Изумленная Каролина лежала тихо и неподвижно, бросая пристальные взгляды на напряженные черты его лица. Эндрю прерывисто выдохнул и открыл глаза, которые превратились в горячие голубые бриллианты.

– Не двигайся, – тихо сказал он. – Просто полежи немного спокойно.

У нее не было выбора. Ее руки и ноги были слабыми и тряслись, словно она горела в лихорадке. С несчастным видом Каролина наблюдала, как он поднялся с кровати, а затем посмотрел на ее живот. Она дотронулась кончиком пальца до блестящей липкой жидкости и почувствовала одновременно недоумение, любопытство и печаль. Эндрю возвратился с влажной тряпочкой и присоединился к ней в постели. Закрыв глаза, Каролина вздрогнула от прохлады мокрой ткани, которой он нежно очищал ее тело. Она не могла вынести его безразличный вид, а также мысль о том, что именно он может сейчас ей сказать. Без сомнения, он устроит ей разнос за эту унизительную выходку, и она, безусловно, его заслужила. Каролина закусила губу и пыталась унять дрожь в теле... Она была такой горячей, ее бедра инстинктивно приподнимались, а в горле застыли всхлипы.

– Оставь меня в покое, – прошептала она, чувствуя, что готова разлететься на части.

Эндрю отложил ткань в сторону, его пальцы аккуратно взялись за дужки ее очков и сняли их с ее мокрого от слез лица. Ее ресницы поднялись. Он наклонился к ней так близко, что черты его лица лишь слегка расплывались. Его взгляд медленно блуждал по ее стройному телу.

– Боже мой, как же я тебя люблю, – пробормотал он, чем поразил ее до глубины души, его ладонь обхватила ее грудь и нежно сжала. Кончики пальцев другой его руки неторопливо спускались ниже, пока не скользнули в набухшую расщелину между ее бедрами.

Каролина дико изогнулась, абсолютно беспомощная перед его прикосновением, и из ее горла вырвались тихие жалобные стоны.

– Да. – Его голос обволакивал ее как темный бархат, а язык лизал мочку ее уха.– Теперь я позабочусь о тебе. Только скажи мне о своих желаниях, любимая. Скажи, и я все сделаю.

– Эндрю… – Она ахнула, когда он разделил нежные складки и погладил ее точно между ними. – Не муч-чай меня, пожалуйста…

В его тоне сквозило удивление:

– После того, что ты со мной сделала, я считаю, что ты заслужила несколько минут пытки… тебе так не кажется? – Кончик его пальца начертил маленький круг вокруг ноющей точки сосредоточения всех ее чувств. – Хочешь, чтобы я поцеловал тебя там? – спросил он тихо. – И дотронулся языком?

Эти вопросы потрясли ее – она никогда не представляла себе ничего подобного – и все же ее тело задрожало от возбуждения.

– Скажи мне, – ласково настаивал он.

У нее пересохли губы, и прежде чем она смогла заговорить, ей пришлось их облизнуть,. К ее крайнему стыду, когда первые слова были сказаны, она не смогла сдержать бесстыдной мольбы:

– Да, Эндрю… Поцелуй меня там, используй свой язык… Ты мне нужен сейчас, пожалуйста…

Ее голос перешел в дикие стоны, когда он передвинулся ниже и его темная голова опустилась между ее раздвинутых ног. Его пальцы раздвинули короткие темные завитки, раскрывая ее розовую плоть. Сначала ее коснулось легким дуновением его дыхание, потом его язык начал свой танец, нежно терзая пылающую маленькую припухлость быстрыми прикосновениями.

Каролина сильно закусила нижнюю губу, отчаянно пытаясь не кричать, несмотря на испытываемое ею сильнейшее наслаждение. Эндрю поднял голову, как только услышал издаваемые ею приглушенные звуки, и его глаза дьявольски сверкнули.

– Кричи, сколько хочешь, – прошептал он. – Тут тебя никто не услышит.

Его рот вернулся к ней, и она закричала, выгибаясь навстречу его губам. Он удовлетворенно замычал и обхватил ее тугие ягодицы своими большими теплыми руками, пока его рот продолжал пиршество. Она почувствовала, как его палец коснулся ее узкого отверстия, вращаясь, дразня… погружаясь в нее с изящным мастерством.

– Чувствуешь, какая ты влажная, – промурлыкал он в ее блестящую от любовной росы плоть. – Вот теперь ты готова к тому, чтобы тебя взяли. Я могу ввести в тебя каждый дюйм моего члена.

Теперь она поняла, почему не смогла вместить его раньше.

– Пожалуйста, – прошептала она, умирая от желания. – Пожалуйста, Эндрю...

Его губы вернулись к влажным чувствительным складкам. Ахнув, Каролина замерла, когда его палец скользнул глубоко внутрь нее, двигаясь в том же сладком ритме, что и его рот.

– Боже мой, – произнесла она, лихорадочно хватая ртом воздух. – Я не могу… Я не вынесу этого, пожалуйста, Эндрю, Боже мой…

Мир исчез во взрыве огненного блаженства. Она стонала и дрожала на волнах чистого экстаза, пока наконец ее не унес прибой сонливость, непохожий ни на что, доселе испытанное. Только после этого его рот и пальцы оставили ее. Эндрю, приподняв Каролину, потянул на себя покрывало и простыню, пока они не оказались завернутыми в кокон. Они лежали рядом, ее нога обвилась вокруг его, а голова покоилась на его твердом плече. Дрожащая и уставшая, она расслабилась в его руках, разделяя с ним каждый момент удовольствия, как покой после сильного шторма.

Рука Эндрю гладила ее по растрепавшимся локонам, распределяя их по своей груди. После продолжительного состояния горько-сладкой удовлетворенности, он тихо заговорил, касаясь губами ее виска.

– Для меня это никогда не было розыгрышем, Каролина. Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда мы заключили эту проклятую сделку. Я полюбил твой неукротимый дух, твою силу и красоту… Я сразу понял, насколько особенной ты была. И знал, что не заслуживаю тебя. Но мне пришла в голову чертовски глупая идея, что так или иначе я смог бы стать достойным тебя. Рядом с тобой я хотел начать все с чистого листа. Я даже прекратил думать о проклятом отцовском наследстве. Но в своем высокомерии я не учел того факта, что никто не может избежать последствий своего прошлого. А я должен искупить кучу плохих поступков… Они будут преследовать меня до конца жизни. Ты же не хочешь быть частью этого уродства, Каролина. Ни один мужчина не стал бы просить любимую женщину, чтобы она жила с ним, каждый день задаваясь вопросом, когда всплывет очередная грязная часть его прошлого.

– Я не понимаю. – Она приподнялась на его груди и посмотрела в серьезное и озабоченное лицо. – Скажи мне, что Джулианна сделала такого, чтобы все изменить?

Он вздохнул и отвел назад прядь ее волос. Было ясно, что он не хотел рассказывать, но больше не собирался отказывать ей в правде.

– Ты знаешь, что у нас с Джулианной когда-то был роман. Еще какое-то время спустя мы оставались определенного рода друзьями. Мы очень похожи с Джулианной – оба эгоистичны, корыстны и бессердечны…

– Нет, – стремительно сказала Каролина, прижимая пальцы к его губам. – Ты не такой, Эндрю. По крайней мере, больше не такой.

Он слабо улыбнулся и поцеловал ее пальцы, прежде чем продолжить рассказ:

– После того, как наша связь закончилась, мы с Джулианной развлекались, играя в игру, которую сами придумали. Каждый из нас должен был назвать кого-нибудь – всегда добродетельного и очень уважаемого человека, которого другой должен был соблазнить. Чем более тяжелой была задача, тем более непреодолимым был вызов. Я назвал высокопоставленного чиновника, отца семи детей, с которым Джулианна закрутила роман.

– А кого она выбрала для тебя? – тихо спросила Каролина, испытывая от его постыдных признаний странную смесь отвращения и жалости.

– Одну из своих «подруг» – жену итальянского посла. Симпатичную, застенчивую и известную своей скромностью и набожностью.

– Я полагаю, ты преуспел.

Он кивнул безо всякого выражения:

– Она была хорошей женщиной, и ей было что терять. У нее был счастливый брак, любящий муж, три здоровых ребенка… Бог знает, как мне удалось убедить ее поразвлечься. Но я это сделал. А потом она могла унять чувство вины единственным путем – убедив себя, что она в меня влюбилась. Она написала мне несколько любовных писем, полностью ее разоблачающих, о которых она вскоре очень пожалела. Я хотел сжечь их, должен был, но я возвратил их ей, думая, что ее беспокойство утихнет, если она сможет уничтожить их собственноручно. Тогда ей не нужно было бы бояться, что одно из них однажды выплывет и разрушит ее жизнь.

Вместо этого маленькая дурочка сохранила их и по каким-то неведомым мне причинам показала их Джулианне, которая притворялась обеспокоенной подругой.

– А та как-то их заполучила, – еле слышно сказала Каролина.

– Она держала их у себя в течение почти пяти лет. И на следующий день после смерти моего отца, когда стало известно, что он все-таки оставил мне состояние Рочестеров, Джулианна нанесла мне неожиданный визит. Она потратила все деньги своего последнего мужа. Если она хочет поддерживать свой текущий образ жизни, она должна выйти замуж за богатого человека. И кажется, мне выпала сомнительная честь стать ее избранником.

– Она шантажирует тебя этими письмами?

Он кивнул.

– Джулианна сказала, что если я не соглашусь жениться на ней, то она сделает эти чертовы письма достоянием общественности и разрушит жизнь своей так называемой подруги. И мне сразу же стали ясны две вещи. Я никогда не смогу жениться на тебе, зная, что наш брак основан на разрушении чьей-либо жизни. А с моим прошлым, это только вопрос времени, пока что-нибудь еще не поднимет свою уродливую голову. Ты стала бы ненавидеть меня, постоянно сталкиваясь с новыми свидетельствами совершенных мною грехов. – Его губы горько скривились. – Чертовски неудобно иметь совесть. Все было намного проще, пока она у меня не появилась.

Каролина молчала, глядя вниз на его грудь, ее пальцы медленно перебирали темные завитки. Одно дело, когда тебе просто говорят, что у человека порочное прошлое. Эндрю этого никогда и не отрицал. Но это знание произвело на нее гораздо большее впечатление сейчас, когда она узнала некоторые подробности его прежней распутной жизни. Мысль о его романе с Джулианной и ужасных играх, в которых они играли жизнями других людей, вызывала у нее отвращение. Никто не стал бы винить ее за разрыв отношений с Эндрю, за признание, что он был слишком запятнан и испорчен. И все же… Тот факт, что он научился чувствовать сожаление, что он хотел защитить жену посла даже ценой своего собственного счастья, говорил о том, что он изменился. Это означало, что он мог бы стать намного лучшим человеком, чем был прежде.

Кроме того, любовь заключалась в заботе обо всем человеке, включая его недостатки, и… вере, что он испытывал те же самые чувства по отношению к ней. С ее точки зрения, это стоило любого риска.

Она улыбнулась, глядя в задумчивое лицо Эндрю.

– Для меня не секрет, что у тебя есть несколько несовершенств. – Она забралась повыше на его грудь, ее небольшие груди прижались к теплому островку волос. – Ладно, больше, чем несколько. Ты порочный негодяй, и я в полной мере ожидаю, что в какой-то момент в будущем возникнут неприятные неожиданности из твоего прошлого. Но ты мой негодяй, и я хочу встретить все неприятные мгновения жизни – и замечательные тоже – только с тобой.

Его пальцы скользнули в ее волосы, обхватив голову, и он уставился на нее со страстным обожанием. Когда он заговорил, его голос был немного хриплым:

– Что, если я решу, что ты заслуживаешь кого-то лучше меня?

– Для этого теперь слишком поздно, – рассудительно сказала она. – Ты обязан жениться на мне после того, как сегодня совратил.

Он осторожно притянул ее к себе и поцеловал ее щеки.

– Драгоценная моя… я не совращал тебя. Не полностью, во всяком случае. Ты все еще девственница.

– Ненадолго. – Она поерзала на его теле, ощущая его возбуждение внутренней стороной бедра. – Займись со мной любовью. – Она потерлась носом об его шею и осыпала поцелуями твердую линию его челюсти. – На сей раз доведи дело конца.

Он отодвинул ее от своей груди так легко, словно она была любопытным котенком, и уставился на нее с мучительной тоской во взгляде.

– Вопрос с Джулианной и женой посла все еще не решен.

– Ах, это. – Ее волосы заструились по груди и спине, когда Каролина взгромоздилась на него и коснулась пальцами его маленьких, темных сосков. – Я решу проблему с моей кузиной Джулианной, – сообщила она ему. – Ты получишь эти письма назад, Эндрю. Это будет мой рождественский подарок тебе.

В его пристальном взгляде читалось явное недоверие:

– Каким образом?

– Я не желаю объяснять это сейчас. Я хочу…

– Я знаю, чего ты хочешь, – сухо сказал он, перекатившись, чтобы она оказалась под ним. – Но ты не получишь этого, Каролина. Я не возьму твою девственность, пока я не смогу предложить тебе брак. Теперь объясни мне, почему ты так уверена, что сможешь вернуть письма.

Она пробежала ладонями по его мускулистым предплечьям.

– Ну хорошо… Я никогда никому не рассказывала этого, даже Кейду, и уж конечно, своей матери. Однако вскоре после того, как умер богатый старый муж Джулианны… Полагаю, ты слышал сплетни, что его смерть была вызвана неестественными причинами?

– Но никаких доказательств не было найдено.

– Никто не знает, но сразу после того, как лорд Брентон отошел в мир иной, его камердинер, мистер Стивенс, нанес однажды ночью визит моему отцу. Он был уважаемым и заслуживающим доверия человеком, а камердинер встречался с ним прежде. Стивенс той ночью вел себя странно – он казался ужасно напуганным и умолял моего отца помочь ему. Он подозревал Джулианну в том, что она отравила старого лорда Брентона, так как незадолго до этого она была в аптеке, а затем Стивенс случайно заметил, как за день до смерти Брентона она что-то наливала в бутылочку с его лекарством . Но Стивенс побоялся выступить с обвинением против Джулианны. Он подумал, что она сможет каким-нибудь образом обвинить его в убийстве или наказать иным способом. Чтобы защитить себя, он собрал доказательства вины Джулианны, включая отравленную бутылочку из-под лекарства, и попросил моего отца помочь ему найти новую должность. Мой отец порекомендовал его своему другу, который жил за границей.

– Почему твой отец рассказал тебе об этом?

– Мы с ним были очень близки – мы были друзьями, и между нами было мало секретов. – Она подарила ему легкую, торжествующую улыбку. – Я точно знаю, где находится Стивенс. А еще я знаю, где спрятаны улики против Джулианны. Так что, если моя кузина не желает оказаться обвиненной в попытке убийства своего последнего мужа, она отдаст мне эти письма.

– Любимая… – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Ты же не собираешься выступить с этим против Джулианны? Она опасная женщина.

– Ей со мной не справиться, – ответила Каролина, – поскольку я не позволю ей или кому бы то ни было еще встать между мной и тем, чего я хочу.

– И что же это? – спросил он.

– Ты. – Она скользнула руками по его плечам и подтянула колени, так чтобы оседлать его бедра. – Все в тебе… включая каждое мгновение твоего прошлого, настоящего, и будущего.