Я в третий раз ребенок?!

Глава 9 От любви до ненависти?

Часть I.

Проснулся я… как обычно. Никакой слабости не было и в помине, а о полученных ранах напоминала лишь скованность правой руки, которой досталось больше всего. Пришедшие следом воспоминания о событиях последнего вечера сначала заставили меня ужаснуться, а спустя пару секунд расслабленно выдохнуть.

Улыбка тоже не заставила себя ждать, ведь я мало того, что хорошо показал себя на приёме, так ещё и вышел победителем из серьезной битвы, впервые использовав заклинание продвинутого уровня!

Правда, читать его пришлось вслух, но укороченную версию и одновременно ведя бой с сильным противником, что было непросто. Можно было бы, конечно, сказать, что гордиться тут древнему мастодонту в моём лице нечем, да только с, простите, хрена ли? Мои прежние опыт и навыки едва-едва подходили для местных реалий, так что я осваивался в новом мире «с нуля». И задоминировал не шкета с приёма аристократов, а натурального убийцу, который иного не бесталанного мага лет так на двадцать старше вполне мог и забодать.

Так что радость мою не перебить, хоть что делай!

Не обнаружив вокруг никого и ничего, я вскочил с кровати в чём мать родила и неспешно подошёл к зеркалу, занимающему своё место на створке шкафа. Рефлекторно распахнув последний, я достал обещанный отцом комплект одежды и невольно задумался над тем, сколько я на самом деле провалялся в отключке.

Магия — магией, но по-настоящему лечит только время, во всех смыслах.

Отложив вещи в сторону, закрыл шкаф и тем самым вернул зеркало на место, пристально уставившись в отражающую прекрасного меня поверхность. Краем глаза я и ранее заметил изменения, но подсознательно не стал акцентировать внимание.

Теперь же присмотрелся как следует, и не смог не издать тяжкого вздоха: тёмно-серые волосы сделали мне ручкой, и теперь я практически полностью седой.

От былого величия так, пара прядей осталась…

Но если посмотреть с другой стороны, то это явный признак того, что кровь иллити во мне особенно сильна, и от этой расы я унаследовал заметно больше половины. Не то, чтобы по отношению к дважды благословлённому мне это вообще было актуально, но не всегда же я буду вращаться среди знакомых лиц.

А чужак вполне может начать судить по внешности, отнести меня к полукровкам, изгнанным из рода и, скажем, отнестись вообще без уважения, как к куску грязи. Всё же мой род деятельности, а так же намерение путешествовать в одиночестве будут лишь способствовать таким суждениям: нормальные-то иллити вообще редко когда отделяются от «стада».

А вбивать в чужие головы правильный образ мыслей — занятие долгое, неблагодарное и нередко незаконное.

Немного покрутившись перед зеркалом, удостоверился в отсутствии и намёка на шрамы. Всё в порядке. Я жив, родители и дед с братом находились под охраной…

Так откуда тогда это тянущее, болезненное чувство в груди? Нехорошее предчувствие? Ну, проверить это сидя в комнате я точно не смогу, так что нужно одеваться и выходить на поиски. Во-первых, источника информации, и во-вторых — еды. Есть хочется сильнее, чем кого-то искать, но едва ли я успокоюсь, покуда в подробностях не узнаю, что эти убийцы забыли на официальном приёме. Не понимали разве, что за ними даже в случае успеха пошлют ищеек, уйти от которых кто угодно сочтёт за достижение?

Спустя пять минут я, одевшись и приведя себя в порядок, побрёл в сторону кабинета деда, так как очнулся не в том доме, где родители всё ещё живут, а в поместье. По дороге я встретил нескольких слишком уж смурных на вид слуг, что меня подстегнуло, и до дедушки я добрался в кратчайшие сроки.

Правда, постучаться и дождаться ответа всё равно пришлось — правила такие.

— Вижу, ты очнулся, внук. Присаживайся. Как себя чувствуешь?

По обыкновению устроившись на привычном месте, я заинтересованно оглядел слегка обновленный кабинет. По правую руку добавился ещё один, пока наполовину пустой, шкаф.

— Я полностью здоров. Никто не пострадал? Родители? Брат?

— Потери есть только среди охраны. — Дедушка повёл плечами — и откинулся на спинку кресла, водрузив обе руки на подлокотники. — Твоя подруга тоже жива и здорова. Была перепугана, но за эту неделю пришла в норму. Каждый день по несколько часов проводила рядом с тобой, ждала, пока очнёшься.

— М-м-м… — Что-то в голову закрадываются такие, очень нехорошие, подозрения. На приёме я с кем-то обсуждал магию… Танцевал… Потом… Ушёл в сад? И эта не физическая, но такая яркая боль, всплывающая при малейшей попытке вспомнить… Но почему такие отрывочные воспоминания, если, предположим, Палач стёр из моей памяти этого… эту девушку? Разве я не должен был забыть вообще всё, с ней связанное? Просто амнезия?.. — Кажется, у меня частичная амнезия. Я не помню ни имени, ни того, как выглядит та, о ком ты говоришь. Но помню, как бы, структуру событий. Как танцевал, как и что говорил. Но ни ответов, ни образов — ничего.

Дед посмурнел, как обычно делает, когда ударяется в раздумья. По крайней мере, я хотел, чтобы причиной было именно это. Но время шло, секунды перетекали в минуты, а ответа всё не было.

— Дедушка?

— Прости, Золан. Если всё так, как ты описал, то это… — Он втянул носом воздух. — … не амнезия.

Боль! Как же больно! Я бы с радостью пережил ту битву десятки, сотни раз, если бы это помогло унять её, но это было невозможно. Я пытался вспомнить, но в ответ приходила лишь боль.

Мерзостное, страшное до одури чувство дыры в памяти, которую никак не залатать.

— Её зовут Залия Лосс. Приёмная дочь семьи Лосс, демонесса из расы Вейри. С ней ты очень много общался на приёме, исполнил танец, а после вы продолжили общение в саду. — Такое поведение не свойственно мне. Я просто не мог сделать всего того, о чём помню, из-за одного лишь поцелуя. Я же не подросток даже — пока без напряга думаю головой, а не тем, что пониже. Правда, чувство огромной потери этот факт заполнить не в силах. — Она говорила, что ты обманом заставил её укрыться в её сильнейшем защитном заклинании, а сам принял бой, одолев, в конце, обоих нападавших… — Дедушка говорил и говорил, а я физически не мог попросить его остановиться. В горле стоял ком, а душевная боль от постоянных попыток вспомнить хоть что-то перешла все границы. По щекам катились слёзы, но вряд ли дед их видит — я же сижу, опустив голову, а волосы у меня средней длины… — Тебе повезло, Золан, что ты забыл её, а не кого-то…

Холод. Я сам не заметил, как вскочил на ноги, опрокинув стул, и ринулся к окну, которое рассыпалось пылью даже до того, как я его коснулся. Не осталось ни стекла, ни рамы, и потому я почти беспрепятственно выпрыгнул с третьего этажа, в падении распахнув крылья и устремившись вперёд.

Просто вперёд, туда, куда меня вёл ветер, именно сегодня отвратительно спокойный и неспособный иссушить слёзы, катящиеся по щекам. То и дело теряя высоту от приступов боли, вызванных тщетными попытками вернуть воспоминания, я взлетал вновь и лишь ускорялся, в какой-то момент пролетев над последним рядом домов и оказавшись над полями…

Холод и боль. Боль и холод. Таково чувство потери, вызванное Палачом? Мог ли я выиграть тогда, не прибегая к его использованию? Мог, если бы меня вели не эмоции, а в голове не было бы сторонних мыслей. Да, это — моя слабость. Единственная, но такая большая. Потерять память о человеке, который мне явно понравился и есть то, чего я так боялся.

То, чего больше всего будет бояться любой условно-бессмертный.

И срок в один короткий вечер ничего не значит, ибо я уж точно не помню тысячи и тысячи людей и не только, повстречавшихся мне за сотню с лишком лет жизни. Просто они забылись естественным путём, и ничего для меня не значили. Здесь же девочка явно стала мне хоть сколько-то, но дорога, и Палач СИЛОЙ лишил меня воспоминаний. Забрал именно то, что я не мог не заметить.

Случайность — или насмешка?

Ветер свистел в ушах, а крылья послушно несли меня вперёд, вдоль русла реки, на изгибе которой стоит Рокстоун. В какой-то момент смазывающиеся где-то далеко внизу поля, с которых уже давно собрали урожай, сменились лесом, и я пошёл на снижение. Позади никого не было, а с земли меня будет практически невозможно отыскать.

То, что нужно, чтобы побыть одному и разобраться в себе.

Едва мои ноги коснулись земли, как в ушах раздался перезвон, а перед глазами высветилась табличка, сообщающая о повышении уровня умения [Магии] до продвинутого ранга. Открылась обширная библиотека знаний, к которой я так стремился… И где, спрашивается, радость? Где она, а? А нету! Потому что я — клинический идиот, а клиника, как известно, не лечится!

Почему, ну почему я, столетний, что б меня, кретин, не научился нормальной боевой магии продвинутого ранга? Почему решил, что мой огрызок системы не повысит навык после того, как я освою что-то следующего ранга? Вот он, продвинутый уровень при том, что не далее как неделю назад он был сорок вторым начальным, а не пятидесятым, как якобы требуется!

Всё изменилось бы, окажись я капельку даже не умнее, а прозорливее и серьёзнее. Мог додуматься до того, что вся эта нелепица — всего лишь следствие того, что мою систему буквально кастрировали всесторонне, и изначально она не отражала способности пользователя, а наделяла его ими? Что пользователи оригинальной системы сами по себе ничего не умели и ничему не учились, слепо полагаясь на силу извне? Мог.

Так что если кого сейчас и винить, то самого себя, а не отдавших свои жизни или получивших серьезные ранения во время честного несения службы охранников. Для того, чтобы изолировать меня от остальных иллити, не один десяток ассасинов должен был понадобиться, а это значит, что потеряли мы в тот вечер многих. Те, кто привлёк к нападению ненавидящих демонов людей, могли использовать их исключительно в качестве отвлекающего фактора.

Да много чего могло произойти, сиди теперь, гадай…

Без особых надежд попытался найти какой-то навык, связанный с памятью, но ничего, что в перспективе могло бы мне помочь, не обнаружил. Увы, но система тут не выступает в качестве всесильного инструмента. Просто библиотека, обширная, но не абсолютная. В этом мире нет, например, автоматической винтовки — нет и соответствующего навыка, который позволил бы её сварганить и научиться отменно стрелять.

Вдох, выдох. Успокоиться мне это не поможет, но хотя бы грудь перестанет болеть от того, что я уже минуты две как не дышу, просто забыв об этой насущной необходимости из-за чрезмерного погружения в дебри памяти.

И попытки вспомнить… Пока их стоит отложить. Вынести урок. Не смириться, а начать целенаправленно копать в этом направлении. И когда-нибудь, пусть хоть и под самый конец жизни, но вспомнить всё. И мою первую, забытую встречу с Залией Лосс, теперь незнакомкой, и всё остальное, что я уже или ещё забуду.

Ведь сухие факты, теплящиеся в памяти, ничто по сравнению с переживаемыми человеком чувствами, выстраивающими его личность и характер.

Придя к такому умозаключению, я опустил веки — и, сам того не заметив, уснул, устроившись под деревом на пологом берегу могучей реки, чьи воды одним лишь своим шумом могли успокоить и привести человека в чувство…

Часть II.

Домой я возвращался в препоганейшем настроении, искренне надеясь на то, что уж родители-то не будут доставать меня чрезмерными расспросами. Я был готов сорваться в любой момент, и потому в какой-то момент подумывал даже о том, чтобы остаться в лесу.

Но понимание того, что за меня будут волноваться, пересилило столь эгоистичное желание, приведя бедолагу с амнезией к порогу родного дома.

Стучаться я не стал, молча открыв дверь и замерев в прихожей: голоса родителей я не узнать не мог, но третий, женский, мягкий и певучий, мне был… незнаком? Так уж и совсем? А если копнуть, попытаться вспомнить? Хоть что-то, игнорируя боль?..

Прислушался к себе, но так и не смог отыскать даже намёка на нужное воспоминание.

— Золан, не стой в дверях, проходи.

Мама, естественно, ощутила, что я вошёл в дом, так что притворяться ветошью изначально не было смысла. Смешно, но со стороны моё поведение должно выглядеть совершенно по-детски. Да и вряд ли что родители, что дедушка сумеют оценить все масштабы проблемы. Для них я просто ребёнок-вундеркинд, что не будет слишком уж долго беспокоиться по поводу одного забытого человека, в их глазах — почти незнакомца. Познакомится заново и всего делов.

Вот только ужасен тут сам факт того, что какие-то драные глаза могут МЕНЯ лишить части памяти! Неприкосновенной! Того единственного, что я таскал вместе с душой!

Собравшись с духом и выдохнув, я унял бьющую все конечности дрожь и уверенно вошёл в гостиную, сразу сосредоточив внимание на гостье. И первыми в глаза бросились, что понятно, длинные, светлые вьющиеся волосы, обрамляющие аккуратное, почти детское лицо с большими бордовыми глазами, тонкой линией губ и изящным носиком. Воротник белоснежной блузки открывал изящную шейку девушки, а фасон выгодно подчёркивал открытые плечи и грудь второго размера.

Посмотришь так — красавица, каких поискать.

Но противоположный пол я сужу не только по внешности.

— Кхм-кхм. — Отец прервал затянувшееся молчание вежливым покашливанием. — Зол, как себя чувствуешь?

— Цензурно отвечать обязательно? — Мама поджала губы, а отец — серьезно кивнул. — Тогда я промолчу.

— Золан… Твой дедушка всё мне рассказал. О даре и проклятье, и о том, что ты забыл тот день. — Значит, это всё-таки Залия Лосс. Заметно старше, чем я, но это только подчёркивает тот факт, что я что-то в ней разглядел. И что утраченное было для меня важно. Да и то, что я, думая о ней как о человеке, чей век крайне короток, несмотря на свою неприязнь к любого рода потерям продолжил близкое общение, говорит о многом. — Что бы ты себе не выдумывал, но то, что произошло, никак не повлияет на наши отношения. Я-то всё помню, и, если хочешь, могу всё пересказать… Если ты, конечно, хочешь продолжать нашу дружбу.

— Хочу. — Мозг что-то возмущённо пискнул по поводу того, что рядом с Залией меня постоянно будет мучить боль от попыток вспомнить, но ответить иначе я не мог. Сам себя бы потом не простил. Да и нужно, в конце концов, разобраться, что с ней не так или наоборот. — И… я правда забыл. Прости.

— Так. — Отец встал из-за стола, подхватив маму под руку. — Я совсем забыл о кое-каких важных делах. И, дорогая, мне нужна твоя помощь.

Мама не стала возражать, и спустя полминуты мои родители, проявив несвойственную им тактичность, скрылись в направлении своих комнат, оставив нас наедине. Но я-то помнил, что мама фактически может наблюдать за всем, что происходит в этом доме, так что…

— Может, прогуляемся?

— Я не против. — Поймав мой взгляд, Залия улыбнулась. Немного грустно, но если я правильно составил картину нашего разговора по известной мне половине, то девушка изначально ничего не знала как о моем положении среди иллити, так и о моих силах, найдя во мне лишь интересного и приятного лично ей собеседника. Тогда то, что я забыл всё, что она говорила и всё, что я чувствовал по отношению к ней, ударило не только по мне. — Куда пойдём?

— Можно куда угодно, но есть у меня на примете одно место… — Выглянув в окно и не обнаружив на небе грозящих разразится дождём туч, я продолжил: — … на крыше театра. Если там сегодня что-то ставят, то можно будет посмотреть с по-своему уникальных мест.

И не спрашивайте, что я там забыл и как туда попал. Всё равно ведь не расскажу.

— Крыша театра? — Залия широко улыбнулась. — В такие места меня ещё никто никогда не приглашал.

— То ли ещё будет… — Произношу весело и, поддавшись охватившему всё моё естество чувству лёгкости, выпускаю крылья. Заодно и опробую специально оставленные на моих вещах разрезы, которые, кажется, отработали как надо. — Полетели?..

Часть III.

— Поздравляю, внук. Несмотря на обстоятельства, твоё достижение остаётся достижением.

Я стоял по правую руку от деда, глядя, как плавными движениями один из старейшин магией выжигает на камне моё имя, возраст и, собственно, пресловутое достижение.

Стена памяти, на которой, на самом деле, имён было не так уж и много. Сами иллити были довольно-таки молодой расой, и не могли похвастаться тысячелетней историей. Но даже то, что имелось, они хранили словно зеницу ока. Ещё нигде я не видел защиты, подобной установленной здесь. Для того, чтобы распечатать этот подземный зал, потребовалось участие деда, как главы, и сразу пятерых старейшин — меньшим составом сюда попасть можно было лишь силовым методом.

Но повод, на самом деле, был, ибо сразу после моего имени шла отметка о достижении продвинутого ранга в шесть лет, а так же упоминание убийства в честном бою состоявшегося мастера меча из расы людей. С последним я был не согласен, так как победа далась мне слишком дорогой ценой, но совет старейшин в этом плане был непреклонен: убил врага безо всяких поблажек и преимуществ — попал на стену памяти.

А благословения не считаются преимуществами, ибо они неотъемлемая часть меня.

Ага-ага.

Сейчас, вчитываясь в кажущиеся бесконечными строки, я понимал, сколь много в нашем роду было реально могущественных магов. Продвинутые ранги в пять лет не были несусветной редкостью, и присутствовала тут даже пара отметок о таком достижении в возрасте четырёх годков. Что это за монстры, и вошли ли они в историю, я узнаю, когда руки дойдут до исторических трактатов древней истории, куда входили все события старше семидесяти лет.

А пока буду восхищаться предками, раздумывая о том, как стоит по-новому распределить своё время с учетом как открывшихся дорог в магии, так и появления в моей жизни ещё одного человека, которого сердце упорно не желало отпускать.

С моего боя прошёл месяц, и этого времени мне хватило, чтобы разобраться в себе. Я ничему не учился, не занимался с наставниками — лишь спарринговал временами с теми, кого заставал на полигоне, гулял с Залией, да читал оставленные другими Палачами записи.

Последних было мало того, что совсем немного, так и большая часть этих трактатов выглядела, словно бред перепившего, обдолбанного наркомана, которому до кучи спать целую неделю не давали.

Иными словами — безумие моих предшественников предстало передо мной не в виде пространных рассказов, а в качестве изложения их собственных мыслей, разобраться в которых пробовали лишь сами Палачи… когда осознавали, что их разум катится в бездну, и если ничего не предпринять, то они станут опасны для общества.

Сказать, что я разочаровался в результатах их попыток противостоять проклятию — значит не сказать ничего.

Ибо пока всё складывалось так, что мне придётся самому, с нуля вести свои изыскания.

С какой-то стороны я, впрочем, был к этому готов. У меня наличествовал потенциал для становления по-настоящему сильным магом, имелась родина и достаточно якорей в лице любимых людей. Что до ударов судьбы, то я уже выдержал один, и готов сделать всё для того, чтобы достойно принять и все последующие.

Даже если для этого придётся много и часто убивать.

Но это в любом случае ещё нескоро, и пока я могу просто наслаждаться жизнью, не тратя зазря ни единого часа.

— Спасибо, дедушка. Как ты считаешь, на чём мне теперь стоит сосредоточиться?

— Если ты не разочаровался в своих элементах, то просто продолжай работать с ними. Род предоставит тебе двоих наставников по боевой магии, занятия с которыми будут вестись поочерёдно у тебя и Гериана. После случившегося он тоже изъявил желание подтянуть боевые навыки.

Что-то в словах деда было не так. Он будто недоговаривал, но в словах его была лишь чистая правда. Я ощущал это, хоть и не мог понять, как именно.

— И кто будет нас учить?

— О, со своей будущей наставницей ты не так давно уже встречался и даже с ней спарринговал… — Нет! Только не её! — … да и самой Целестии нужно разбавить график чем-то менее изматывающим, нежели тренировки. Преподавание — не худший выбор, положительно сказывающийся на глубине понимания собственных сил наставника. Вы отлично поможете друг другу.

— Но разве наставников не готовят специальным образом?..

— Глупость. Талант учителя или есть, или его нет. Этому нельзя обучить, а базовые навыки подачи материала у Целестии присутствуют. Всё-таки её обучали как элиту, а не как рядового боевика.

— А второй? Надеюсь, не кто-то из пятёрки Потрошителей?

— Нет, их я к своим преемникам, да и вообще к детям, и на пушечный выстрел не подпущу. — Дедушка покачал головой, дополнив свои слова этим простым жестом. — Вторым наставником для вас станет Форт, маг Королевского ранга в воде и земле, Эксперт — в огне и воздухе. Да-да, среди нас встречаются и такие. Он уже стар, но в плане знаний и опыта немногие сумеют с ним поспорить. Если говорить о том, кто кем будет заниматься в приоритете, то Форт — твой учитель, а Целестия — Гериана.

— Фух…

— Число занятий с каждым наставником изначально будет одинаковым, так что ты рано радуешься. — Но вот усмешка пропала с лица дедушки, и он, проводив взглядом последнего старейшину, покинувшего зал без единого слова, спросил: — Чем она так тебе не нравится?

— Характером, я полагаю. Она сильный маг, но… её разбаловали. Она слишком много о себе мнит, судя остальных лишь по силе, но никак не по характеру, стремлениям и желаниям.

— Считаешь? Хм. — Дедушка, кивнув в сторону выхода, задумался, пропустив меня вперёд. И уже там, выйдя из зала, я заметил злобно на меня поглядывающую Целестию. Перед тем, как попасть в поле зрения деда, она характерно провела большим пальцем по горлу, а после — ткнула в меня указательным пальцем. Естественно, через секунду она уже выглядела как образец послушания — хоть сейчас на доску почёта в категории дисциплины. — Целестия, ты сама всё слышала. И это моя последняя тебе помощь, как начинающему наставнику.

— Я благодарна вам, глава.

— Между тем, мнения моих внуков относительно тебя сильно разнятся, так что я разрешаю формировать две различные программы подготовки.

— Я непременно так и поступлю, глава.

Я стоял и, кхм, обтекал. Мало того, что дед меня подставил, так ещё и разрешил этой стерве делать со мной чуть ли не что угодно. Наказание? Но за что? Не за побег же?

Или… да ну нет! Он бы не стал задумываться об этом так рано! Или стал бы? Но всё равно, Залия — демон, как и иллити. Не человек. Даже если предположить, что дед, обжёгшись на сыне, смотрит на десять лет вперёд и предполагает худшие варианты, разве может его не устраивать её кандидатура, формально правилам рода не противоречащая? Да и выводы эти, скажем так — преждевременны. Вместе с Залией мы проводим не так уж и много времени, час-другой, и то не каждый день.

С началом активных тренировок, — чую, весьма скорым началом, — этот срок вполне может уменьшиться…

Вот так я думал до того, как началась новая эпоха — Эпоха Выживания! Наивно, правда? Знать, что иллити неодобрительно относятся к бракам с кем то вне рода, видеть перед глазами подходящий пример в лице отца и мамы…

И надеяться, что дед не начнёт рубить сгоряча просто потому, что я сблизился не с той девушкой! Я — семилетний ребёнок, борода твоя остриженная, дед! Да, резко отреагировал на потерю части памяти. Да, сам к ней тянулся. Но, твою-то дивизию, какая любовь в таком возрасте? Чистая, искренняя и до гроба, что ли?

Но тут стоит признать, что и я совершил несколько ошибок, которые убедили деда в необходимости разделения меня и Залии любой, так скажем, ценой. \

Во-первых, я опрокинул парочку девочек-одногодок, специально подобранных в соответствии с моими интересами и предпочтениями, а после в обход прямого запрета встретился с Залией. Тогда ограничение сняли, и я подумал, что сие есть ничто иное, как разрешение деда на дальнейшие встречи в силу настигшего его прозрения, но сейчас проникшийся моей непробиваемостью Гериан раскрыл передо мной весь расклад, который из всех вокруг не был ясен лишь мне.

Не знаю, что это — синдром слепого и тупого главного героя во всей своей красе или нечто иное, но я действительно не замечал очевидного.

Дедушка, несмотря на своё ко мне отношение, делал всё, чтобы я забыл о Залии, прикрывая свои планы необходимостью повышения моей силы. Этим же он меня и мотивировал, руками двоих наставников гоняя на полигонах от рассвета и до заката. Боевая магия, теория заклинаний плюс мой [Путь к Идеалу] — и вот уже я, словно загнанная лошадь, едва доползаю до своих комнат, при падении на кровать впадая в кому до следующего утра.

Началось это на следующий после появления моего имени на стене памяти день, а минуло с тех пор всего четыре месяца. И только в последние две недели меня начали загонять до полусмерти, ибо до этого меня ещё кое-как хватало на выходы в город.

С каждой неделей всё менее продолжительные, но — выходы…

Проникшись этим пониманием, я обрёл второе дыхание и, убедившись в том, что за… заколебавшей меня до крайне плачевного состояния Целестии нет рядом, вскочил на ноги.

Завидовал ли я, глядя на свежего и довольного брата? Однозначно ответить было нельзя, ведь мои нечеловеческие труды сейчас направлены на то, чтобы не проливать лишней крови потом.

Может, изредка я и представлял, как Целестия сменяет-таки гнев на милость, снижая нагрузку до приемлемой, а Форт наконец-то решает, что к постоянной практике можно добавить и крупицу теории, ибо мне просто неоткуда больше узнать об особенностях применения магии в малых отрядах, но чего нет — того нет.

Если бы не навык [Магии], то я вполне мог бы предположить, что меня тупо выматывают, но не учат. Однако выдаваемые системой цифры размеренно повышались, демонстрируя наличие прогресса, да и нередкие сверки предлагаемых навыком вариантов с реальностью проблем не находили.

Меня учили почти как надо, а все неровности я сглаживал уже самостоятельно.

— И что ты планируешь делать?

— А какие у меня варианты? — Я демонстративно развел руками. Грязный и потрёпанный, я походил скорее на бродягу, чем на тренирующегося мага. — От Залии я не отвернусь, а от своей идеи — не откажется уже дедушка. Слишком я ценен для рода, как Генерал и Палач.

— Прогресс, однако. — Брат криво ухмыльнулся. — Ты начинаешь понимать очевидное. Но упорно игнорируешь тот факт, что деду достаточно одного приказа — и Залия сама от тебя отвернётся. Понимаешь? Она не станет подвергать опасности своих родных из-за…

— Из-за меня, да? Пусть так. Вот только проблема не в этом. Совсем не в этом. Моё доверие отымели, вот, в чём на самом деле заключается эта грёбаная проблема! — Я сжал кулаки, ощутив, как по телу начинает вновь циркулировать поток свежевыработанной резервом маны. — Я ведь верил деду. Вопреки словам отца считал, что мы для него важнее выгоды рода. Спасибо за то, что открыл мне глаза.

— Пойдёшь требовать отмены этих драконовых методов?

— Возможно, да, а возможно — и нет. Всё зависит от того, что скажет по этому поводу Залия. Всё же, я… — Хотелось сказать, что старше, и не такой ранимый, жизнью закалённый, но вовремя спохватился. Но тенденция пугает: что-то раньше я за собой таких срывов не замечал… — Жди, в общем. И всё равно спасибо…

Поведя плечами, я выпустил крылья, не почувствовав даже далёкого отзвука боли.

Если каждый день не по одному разу их выпускать и убирать, то, как оказалось, организм вполне может к такому привыкнуть. Перед тем, как взлететь, я создал вокруг себя миниатюрный водный вихрь, вымывший из одежды и с кожи всю грязь. Хотя бы так, но я должен был привести себя в порядок. А дискомфорт — штука проходящая. Сейчас он есть, подсохну — пройдёт. Во всём есть цикличность…

Взмах — и вот уже я взмываю в небеса, провожаемый непонимающим взглядом брата, который мою заминку наверняка увидел вполне себе отчётливо. Всё же, общаемся мы плотно и часто, и в таких условиях невозможно удержать «створки души» захлопнутыми. Я хорошо понимал его, а он — меня. Но…

«Довериться тебе в этом я не могу. Уж слишком сильно ты во всём полагаешься на деда…» — промелькнула мысль, под бьющиеся в сознании отголоски которой я поднимался всё выше и выше…

Часть IV.

— Если где-то убыло, значит где-то прибыло…

Щелчок — и мудрёная защита на окне отключается, позволяя мне его открыть и пролезть в комнату, расположившуюся на втором этаже внушительного особняка, принадлежащего Лоссам.

Рассчитывая на определённый срок, который требовалось бы провести в ожидании, я сильно удивился, обнаружив сидящую калачиком, завернувшуюся в одеяло Залию. Та смотрела на меня, как на неожиданно выскочившего из ящика с бельем хоббита с винторезом в руках. То бишь, с непередаваемой смесью шока и удивления на лице.

Из-за чего, спрашивается, если кодовую фразу она мне сама сказала этак с месяц назад на случай, если мне понадобится поговорить с ней в обход остального семейства Лоссов?

— Я должен сразу извиниться за то, что так долго не приходил. Определённые… обстоятельства, в которых я разобрался только сейчас, послужили тому причиной. — Ни ответа, ни привета. Девушка всё так же продолжает на меня пялиться с совершенно нечитаемым взглядом. — Залия? Ты чего так на меня смотришь?

— Зол… Почему ты здесь?

— Ну, потому что пережил очередную тренировку на выживание и сумел сюда долететь?

Залия нахмурилась, после чего резко вскочила на ноги, отбросив одеяло в сторону. К счастью или несчастью, но под оным обнаружилась она сама в повседневной, обычной одежде, подходящей для чего угодно.

В два шага она приблизилась к своему рабочему столу, покрутила что-то под столешницей и только после этого открыла скрытый выдвижной ящик, выудив оттуда… письмо? Бумажка быстро перекочевала ко мне в руки, и я, краем глаза отметив дату, — двенадцать дней назад, — посмотрел на Залию.

— Это то, о чём я думаю?

— Если ты думаешь о, возможно, поддельном письме, то — да.

Таким образом, всё, во что я верил, рассыпалось прахом. Письмо, скреплённое печатью иллити, содержало в себе «мои» слова, посредством которых я, словно какая-то нерешительная девица, предлагал Залии перестать мучить друг друга, сведя на нет все встречи. Они вообще в курсе, кто я есть и каков мой психопортрет?

Это ж позор на мои седины, а не письмо!..

Так или иначе, но в качестве первого шага, «я» обязался более не встречаться с ней, что и «выполнял» все эти двенадцать дней. Наставники сорвались с цепи две недели как, следовательно — даты совпадали. И я бы решил, что это проделки кого-то из старейшин, но следом спустившаяся вниз, к родителям в мастерскую Залия принесла ещё одно письмо, написанное лично дедом и скреплённое его же печатью.

Эти два сообщения доставили одновременно, и если в «своём» я выступал инициатором разрыва отношений, то дед пошёл ещё дальше, извинившись за «моё» поведение и призвав фамилию Лоссов поспособствовать прекращению нашего общения. Залию уговорили оставаться дома хотя бы пару-тройку недель, я — выматывался на тренировках, и раскрыл всё лишь по чистой случайности. Смогли бы мы вновь начать общаться после такого?

В себе я не сомневался, а вот в Залии…

— Я ничего об этом не знал, правда. И… не ожидал, что моя семья пойдёт на такое. — Я устало опустился на пол и, потерев переносицу, спросил: — Было что-то ещё… подобного рода?

— Устная рекомендация мне отступить. Двое иллити пришли прямо в лавку, и прямым текстом сказали такое моей маме.

— И что она?

— Мы долго говорили обо всём… — Девочка замялась. — И она сказала, что закроет на этот призыв глаза. Но письмо видел папа, а он считает, что идти против воли огромного рода мы не в силах.

В голосе стояла такая обречённость, что мне невольно захотелось пересчитать деду рёбра парочкой заклинаний. Считает себя вольным распоряжаться чужими жизнями? Действует обманом, не считаясь с моим мнением? Его выбор.

Я правда пытался быть хорошим внуком. Верил его словам, учился тому, что рекомендовал он, но я сам считал бесполезным, жил в его доме, жертвуя временем, проводимым с родителями…

«Мы — иллити, и мы действуем в интересах друг друга». Прекрасные слова, оказавшиеся ложью. Тогда отец был полностью прав, оскорбляя и поливая грязью всю верхушку своего рода. И обратно его наверняка приняли только потому, что я оказался столь многообещающим и послушным…

Но разве можно подделать эмоции, что я посчитал совершенно искренними и неподдельными? Я проводил с Зар’та много времени, и никогда не слышал в его словах откровенной лжи. Притворство и искусная актёрская игра?

Нет, скорее иные идеалы и стремления.

Покуда всё идёт согласно плана — внук любим и ему можно потакать. Но когда что-то пошло не так, в ход пошли откровенно подлые и гадкие методы вроде подделки писем. Норма для политика, но не для человека, который считает себя частью моей семьи.

Остановится ли дед, когда я выскажу ему всё? Не пойдёт ли ещё дальше, посчитав, что исчезнет человек — исчезнет и проблема? Ведь методы деда в ведении дел были, порой, слишком жестоки, но я всегда считал, что возможность применения этих методов не распространяется на своих. Даже отца и маму когда-то он лишь изгнал…

Ладно, действовать сгоряча точно не стоит, ибо можно таких дел наворотить, что самому потом станет стыдно, как с маминой подругой. Для начала — успокою Залию, а после, наверное, поговорю с отцом. У него наверняка есть своё видение всей ситуации, и он подскажет, что тут можно сделать.

А если и он окажется на стороне деда, то…

С иллити мне будет больше не по пути, и игру в доброго маленького мальчика придётся преждевременно прекратить.

Часть V.

Уже через час я вернулся домой, порадовав маму редким в последнее время визитом, — а за две недели я и сюда не выбирался, чего уж, — а ещё через тридцать с небольшим минут отец вернулся с работы. Выдохнув и переодевшись в свой повседневный костюм, я выгадал момент и начал разговор там, где мама точно ничего раньше времени не услышит — в его лаборатории.

И вывалил на него всё и даже больше.

— … как-то так.

Пересказ вышел недолгим, но содержательным и, самую чуточку, эмоциональным. Мне всё ещё было трудно смириться с тем, что дед предал моё доверие. Да ещё и сделал это столь цинично, по причине, которая на значимую в моих глазах точно не тянет. Сильная кровь? Да если бы я по такой причине соврал детям или внукам, то как минимум перестал бы считать себя достойным человеком. Кто я, в конце концов, такой, чтобы навязывать остальным, как правильно жить? Бог, что ли?

Нет, всего лишь человек…

— Я не знаю, что сказать, Зол. — Восседающий на сиротливо стоящем посреди лаборатории стуле, Волан опирался на хлипкую спинку, вперив взгляд в пол. Он выглядел подавленным и разбитым, словно это не меня, а его во второй раз смертельно обидел собственный отец. — Я считал, что он изменился… Ты уверен, что письма действительно отправлены им?

— Я много раз видел печати, и уверен в том, что они подлинные. Да и кому, спрашивается, нужно их подделывать? Залии? — Тут, уж простите, мою реакцию предсказать было решительно невозможно. Я не ребёнок, которого можно читать, словно открытую книгу, да и о происходящем мне узнать удалось только благодаря Гериану. Он просто не смог и дальше видеть, как я нещадно туплю, и всё мне рассказал. Кто его мог подговорить? Да никто — он, в отличии от меня, поместья не покидает совершенно, а среди допущенных к наследнику иллити предателей точно нет, уж поверьте. — Это даже звучит абсурдно.

— Для тебя — да, но не забывай, что от выкупа за тебя мало кто отказался бы. — И не объяснить же мои мотивы, в частности — то, что касается возраста, системы ценностей и мотивации. Не поймут-с… — Нам необходимо поговорить с твоим дедом лицом к лицу.

— И он точно ничего… такого не предпримет?

Попадать в плен мне не хотелось совершенно, а деду я с сего дня доверял не сильнее, чем незнакомцу с улицы. Да, он долго завоёвывал моё доверие и уважение, но потерял всё, совершив очень грубый и весомый промах. Я был сторонником наиболее рационального подхода, который гласил — «предавший однажды, предаст ещё раз».

И если отношения деда с отцом я ещё мог проигнорировать, не являясь ни участником, ни свидетелем событий, то сейчас всё было иначе.

Он. Меня. Предал.

— Нет, такого не будет. Я многое могу представить, но в этом списке нет ничего, от чего нельзя отказаться. Так что — одевайся, нас ждёт тяжелый разговор. Или наоборот, выяснится, что это всего лишь совпадение…

Отец потрепал меня по волосам, но наткнулся на ледяную стену отрицания:

— Не бывает таких совпадений, отец.

Но встретиться с дедом я всё-таки согласился, ибо иной выход, — побег, — был бы самым безответственным решением в моей жизни. Я уже нёс ответственность за Лилиан, которую без меня просто бросят. Сейчас она училась у Файи, и в случае прямого конфликта с иллити мне придётся или уповать на помощь родителей, или искать малышке семью среди тех, кто готов принять чужого ребёнка.

Делалось это именно так, руками неравнодушных, так как соответствующий государственный механизм существовал лишь в столице и центрах провинций, да и содержался, по большей части, на средства меценатов. Сам же я ни присматривать, ни просто обеспечивать ребёнка не смогу. И дело даже не в деньгах, хоть и они тоже значили многое.

Просто я вообще не видел в себе способность заботиться о ком-то столь беспомощном…

Зато теперь я точно знаю, что в свой десятый день рожденья я, наплевав на всё, отправлюсь на восток, в земли, где работы для авантюристов в достатке, и связана она с битвами. Учитель из меня вряд ли получится, так что — только боевые заказы.

Но для этого нужно стать экспертом стихий воды и земли…

Реально ли? За три-то года, когда я ещё не достиг продвинутого ранга в искусстве обращения со всеми четырьмя стихиями, освоив только воду с огнём? Ударные темпы последних четырёх месяцев меня, конечно, закалили, но шансы всё равно выглядят весьма призрачными. Уровень магии после обновления уже поднялся до пятого, но от желанной полтины его отделяют литры пота и крови, которые мне нужно будет пролить. Освоить-то надо очень и очень многое, если по уму.

Сроки… сжатые, мягко говоря, и стать серьёзной боевой единицей будет сложно. Плюс возраст — там будь ты даже трижды экспертом всех стихий, придётся доказывать свою состоятельность со всеми произрастающими из этого сложностями.

Пахать же за гроши на позиции рядового мага-авантюриста — значит лишиться времени на тренировки и саморазвитие.

На такое я не готов совершенно.

Неужто всё же придётся наниматься к кому-то репетитором? А наймёт ли кто-то ребёнка? Разве что для обучения такого же мальца… М-да.

Как-то я за собой особых преподавательских способностей не замечал, а из примеров у меня есть только Целестия, доносящая знания путём вдалбливания оных куда можно и куда нельзя, и Форт, в моём обучении откровенно сачковавший. Да, я получил от него прорву полезных советов, но именно практическому применению способностей он не учил, вдохновляясь примером одной стервозной особы и просто лишая меня всех сил.

Ситуация была бы куда проще, если бы я проредил список всего того, что хотел бы сохранить и защитить, но это не то решение, которое я готов принять. Всё или ничего, как говорил один мой мертвый знакомый, земля ему пухом.

Помер он, кстати, как раз из-за желания защитить вообще всё и всех, но я-то не он, как-нибудь сдюжу.

Верно ведь?

К моменту, когда мы с отцом подошли к особняку деда, — препятствий нам не чинили, и вообще все вели себя так, словно ничего не произошло, — город уже утонул в вечернем полумраке. Я и так не слишком-то рано слинял с тренировки, а потом ещё и ждал довольно-таки долго. Плюс разговоры и путь сюда.

Вроде и недолго, но тоже отняло время. А уж если дед и вовсе не знал о том, что его план раскрылся, то становились предельно ясны причины, по которым нам потребовалось его дожидаться.

Но ничто не вечно, и спустя какое-то время я с отцом уже расположился напротив хмурого и серьезного деда, гадающего, какие причины нас сюда привели.

Если он не бог всех актёров и интриганов, то он именно гадал — это я видел отчётливо, сумев как следует его изучить за эти годы.

— Зачем? — Первым спросил я, едва поймав взгляд человека, лишившегося моего доверия. Выждав несколько секунд и не получив ответа, я продолжил: — Я тебе верил больше, чем кому-либо. Но ты растоптал это доверие. У меня остался только один вопрос. Зачем?

— Потому что того требовал род. — Старик посмотрел сначала на меня, а после вперил леденящий кожу взгляд в папу. — Да, Волан. Так же я ответил и тебе когда-то. Но если тогда я ошибся, сильно ошибся, поставив род превыше всего, о чём теперь сожалею, то теперь… Всё не так однозначно. Вы оба — далеко неглупы, и если Золану может не хватать опыта, то ты, сын, не можешь не видеть, насколько близко людское царство к новой войне.

— Не вижу взаимосвязи, отец.

— Помнишь, скольких иллити потеряли в позапрошлой войне? А в прошлой? И кто выжил, взяв в свои руки бразды правления нашим родом? — Цифры и соотношения сами собой всплыли в памяти. Изначально иллити было около пятнадцати тысяч. И во время той самой, первой для нашей расы войны, погибло больше восьми тысяч. Осталось семь, и ко второй, прошлой человеко-демонической войне, это число выросло до двенадцати тысяч. Разразившаяся бойня ударила по иллити сильнее, чем когда-либо, и к концу этой войны нас осталось всего пять тысяч. Спустя пятьдесят лет численность поднялась до практически семи тысяч…

И в дверь, выходит, готова постучаться новая война?

Так же мне помнится, что среди участвовавших в непосредственно сражениях гибли, преимущественно, сильные маги, которых генералы людей использовали чуть ли не как мясо. Слабаки, встречающиеся даже среди нашего рода, выживали…

И теперь мне это не кажется таким уж естественным процессом — скорее целенаправленным ухудшением генофонда.

— Помнишь, по глазам вижу, что помнишь. И как ты считаешь, сколько нас останется после новой войны? Умру я, умрёшь ты, умрёт Амстер — и останутся только ваши дети, да горстка слабосилков. Слова о чистоте и силе крови не просто сказка, сын. И мы этой крови порядком подрастеряли. Как в такой ситуации я, глава рода и тот, кто несёт ответственность за его будущее, могу позволить Золану жениться на Вейри? Даже если шанс крайне мал, даже если они и так перестанут общаться через год-другой, в случае неудачи его дети — будут полукровками. В них не будет доминантного гена, а значит и права называться иллити. Его линия просто прервётся, не говоря уже об опасном прецеденте для нашей общины. Начни каждый второй поддаваться мимолётной симпатии, и процент рождаемых чистокровных иллити просто рухнет.

— И наша раса, раса иллити, может просто исчезнуть. — Вставил отец, воспользовавшись образовавшейся паузой. — Но ты правда считаешь, что этого достаточно, чтобы манипулировать внуком?

— Именно так я и считаю, Волан. Так меня воспитал мой отец, так я пытался воспитать тебя и твоего брата. Так надеялся воспитать и Золана… но в чём-то ошибся, раз в его глазах сейчас нет ни крупицы понимания.

— Правильно папа говорил, называя старейшин закостенелыми старыми пнями. Ты, дедушка, пошёл на предательство, не обдумав всех вариантов. Вот, в чём ты ошибся.

— И о каких же вариантах ты можешь мне поведать, внук?

Ехидцу в его словах было сложно не заметить, так что я решил ответить тем же, щедро сдобрив слова искренним презрением, замешанном на гневе.

— Тебе знакомо такое понятие, как многожёнство? А «наложница» тебе о чём-то говорит? Может, тебе книжку-другую принести? Или из своего, заёмного опыта набросать? Тот работорговец был в этом весьма сведущ…

Зар’Та вскинулся, словно его в уважаемый зад птеродактиль клюнул.

— Ты слишком многое себе позволяешь!

— Я говорю с тобой как внук с дедом, а не как иллити со своим повелителем. Дерзость? Поверь, в моих глазах ты заслужил совсем иного отношения.

— Убирайся. А ты, Волан…

— Меня тоже здесь более ничего не задерживает, господин Зар’та. Прошу более не считать ни меня, ни членов моей семьи своими родичами. — Маска на лице деда дрогнула, окончательно рассыпавшись после того, как отец, которого я сейчас всецело поддерживал, опустил веки и добавил: — Да будут предки свидетелями моих слов.

На мгновение комната утонула в ощущении чужого, почти осязаемого внимания, а после всё стихло. Только тихо капали стекающие на пол чернила из раздавленной стариком ручки, попавшейся ему под руку.

Я знал, какой смысл в себе несёт последняя фраза отца. То, чего он когда-то сумел избежать. Полное, безоговорочное отречение. Только в этот раз — добровольное. Сейчас, я уверен, и у меня, и у него на спине появились соответствующие метки, проявляющиеся лишь у предателей, отказавшихся от своего рода. Поспешное и малодушное решение? Отнюдь.

Просто в отношениях между людьми, любых, деловых или родственных, есть черта — когда подобная тончайшей, незаметной нити, а когда наоборот, похожая на массивную, почти неприступную, но невидимую стену. Из-за этого можно даже не заметить момента, когда ты её пересёк, разрушив всякую возможность всё исправить.

Так случилось и сейчас: отец единожды стерпел предательство собственного отца, и спустя годы честно попытался восстановить с ним отношения. Вот только тот не оправдал доверия, ударив даже не по самому отцу, а по мне — единственному его сыну. И даже здесь папа со всей присущей ему искренностью попытался разобраться в проблеме, попытался дать деду второй шанс, но тот отмахнулся от этой попытки, как от назойливой мухи.

Закостеневший в своих убеждениях, ставящий род превыше родных, Зар’та ошибся в последний раз.

Часть VI.

Отец направился прямиком домой, а вот я поспешил в ранее занимаемое мною, Файей и Лилиан крыло, намереваясь забрать оттуда девочку. Конечно, придётся повозиться с поиском хороших людей, готовых удочерить сироту, но я уверен, что со связями отца возможно и не такое.

Он был весьма известной личностью в кругах ремесленников, так что я намеревался искать именно среди них — обеспеченных, привязанных к земле семей.

— Лилиан, собирайся. Мы переезжаем.

— Господин? — Файя, вошедшая в комнату девочки следом за мной, чуть наклонила голову, выражая таким образом недоумение. — Что случилось?

— Моя семья отреклась от рода. Прости, но тебя я с собой взять не могу.

— Что же с Лилиан?

— Подыщу ей приёмных родителей. — Краем глаза замечаю, как ребёнок замирает в неподвижности, сжимая в руках всего один свёрток. Такое ощущение, что она «на чемоданах» сидела. — Уже всё собрала?

— Да!

— Ну, тогда пойдём. Ещё раз извини, Файя.

Несмотря на то, что я стал, фактически, изгоем для иллити, во взгляде Файи не было ничего кроме привычной готовности служить. Её ли собственная это черта, или следствие подготовки слуг — сейчас это не так важно. Куда важнее именно то, что она, в отличии от уже осведомлённой стражи, не смотрела на меня, как на прокажённого.

— Я искренне желаю вам удачи, господин!..

На пожелание, донёсшееся мне в спину, я ответить уже не смог, так как за нашими с Лилиан спинами пристроились стражи, от которых, видимо, требовалось проводить нас к выходу. И каково же было моё удивление, когда у ведущих в город я заметил о чём-то переговаривающихся отца, Амстера и Гериана.

Последний, едва меня увидев, так и не отвёл взгляда, пока я с ним не поравнялся.

— Вот так, да?

— Да. — Я кивнул. Почему-то на лице застыла грустная улыбка, которая никак не хотела уходить. Привязался? Конечно, привязался. И к брату, и к дяде, и ко многим другим иллити, с которыми я так или иначе общался. Теперь, после нашего отделения от рода, частота этого общения в лучшем случае упадёт в разы, а в худшем мы вообще перестанем друг с другом встречаться. Грустно, но я не нанимался на роль безвольной кучки глины, из которой можно лепить всё, что угодно. — Но ни к тебе, ни к дяде я хуже относится не стал. Если тебя это беспокоит, конечно.

По плану ободряющая, улыбка вышла натянутой и какой-то кривой.

Гериана же перекосило так, будто ему пообещали двадцать четыре часа тренировок с Целестией в моём темпе.

— Идиот. Меня беспокоит то, что мы теперь ещё нескоро увидимся, и чёрт его знает, как там — в Рилан… Ай! — Амстер отвесил сыну звонкий подзатыльник. — Да за что⁈

— Следи за языком и не чертыхайся.

— И только⁈

Я хохотнул. Хотя бы в этом плане ничего не изменилось. Но Рилан? Дорогой город при академии магии? И почему, спрашивается, я узнаю об этом, — опять, что ли? — из оговорки Гериана, а не напрямую от отца? Да и когда он это решить-то успел?

— Ты находишься отнюдь не в неформальной обстановке — вокруг много тех, перед кем ты должен держать лицо. — Стража, что ли? — Золан, держи, почитаешь на досуге.

— Спасибо. — Я принял протянутый свёрток. Тяжёлый, килограмма в два, закутанный в ткань талмуд, могущий послужить орудием убийства. — Мы правда отбываем в Рилан?

— Насколько мне известно — да. — Амстер усмехнулся, под возмущённые крики растрепал волосы на голове Гериана и повернулся к моему отцу, молчаливо наблюдающему за нашим разговором. — Давно?

— Давненько. Наши с Клариссой друзья, проезжая через Рокстоун, предложили нам перебраться в Рилан, в один из домов ими выкупленного района, но тогда мы ответили отказом… из-за известных обстоятельств. Сейчас же у нас нет ни причин, ни желания и дальше оставаться здесь.

Насчёт причин и желания, у меня есть по одному от того и другого! Мне мало того, что нужно найти для Лилиан семью, так ещё и Залия…

Складывается ощущение, что моя на ней зацикленность — одна из форм безумия, «практикуемого» Палачами, но звучит как какой-то бред.

И всё же, его необходимо обдумать.

— Отец, когда мы планируем отправляться?

— Где-то через две недели. Нужно сдать дела в гильдии и продать всё то, что мы не унесём с собой. Амстер, поможешь с домом?

— Конечно. Несмотря на ваши с отцом взаимоотношения, я был и остаюсь твоим братом. Так что не стоит меня обижать такими вопросами.

— Прости-прости… — Отец смущённо улыбнулся. — Просто перенервничал. Не каждый, понимаешь, день, приходится принимать такие решения.

— Если нужно, я всегда помогу. В том числе и с некоторыми щекотливыми вопросами. Гериан.

— Да?

— Пойдём. Не стоит заранее устраивать проводы. — Поравнявшись с отцом, Амстер шёпотом добавил: — Я постараюсь сделать так, чтобы отец не чинил вам препятствий.

Разговор подошёл к своему логическому завершению, и нас, лишившихся причин находиться на территории рода, выставили за ворота. Что ж, не могу сказать, что какая-то часть меня не рада такому исходу. Свобода… Относительная, конечно, но заметно большая, нежели раньше.

Но подробности у отца всё равно нужно выспросить, а то я уже совсем запутался в происходящем.

— Пап, с чего вдруг ты решил переезжать в Рилан? И мама знает?

— Пока не знает, но она совсем не против переезда. Скорее даже за, ведь здесь, в окружении иллити, она не чувствует себя комфортно. — Логично. — Ну а переезд… Помнишь тот случай, когда ты принял нашу подругу за врага? — Киваю. — Тогда-то они нам и предложили перебраться в Рилан. Последние несколько заданий у их команды вышли особенно прибыльными, так что они выкупили сразу несколько домов. В части живут сами, в парочке открыли ремесленные лавки, а ещё часть сейчас пустует: заселять абы кого они не хотят. Собственно, мы отказались от этого предложения только потому, что твой дед показал себя с неожиданной стороны, и я понадеялся на то, что он исправился. Однако…

— Оказалось, что он практически не изменился. Но, пап, что заставляет тебя думать, что спустя два года для нас там ещё есть место?

— Даже если нет, наших с твоей мамой накоплений должно хватить на дом, а там мы как-нибудь разберёмся. Золан… — Отец как-то резко остановился и, поймав мой вопрошающий взгляд, спросил: — … ты ведь не собираешься сбегать или бунтовать оттого, что твоя подруга, Залия, останется тут?

— Ну… — Я задумался над тем, как бы помягче преподнести отцу известную мне информацию.

Ведь мне удалось сегодня поговорить с Залией, и мы, несмотря на время, многое успели обсудить. Не смейтесь, но рассматривался даже побег в нескольких вариациях. Останавливало, помимо просто глупости и бессмысленности сего поступка, то, что пускаться во все тяжкие — такой себе выбор для хрупкой магессы и семилетнего вундеркинда с бедами в башке. Оба сами не знают, чего хотят и чем эти хотелки продиктованы, оба не располагают ресурсами для самостоятельной жизни и оба могут в любой момент передумать.

Я — потому, что симпатия к Залии может оказаться суть побочкой от Палача или вывертом травмированного операцией наживую разума, а она — просто в силу возраста и возрастных изменений.

Тем не менее, в качестве «места встречи» на случай «особых обстоятельств» был выбран Рилан.

Совпадение — хоть Всевышнему иди молись, честное слово.

А теперь, пожалуй, объясню, почему именно Рилан.

Во-первых, там есть академия магии, в которую Залия, по настоятельному совету родителей, должна была отправиться поступать уже в этом году. Во-вторых, там всегда был, есть и будет спрос на магов самых разных специальностей, что могло обеспечить кое-какой доход что Залии, что мне. И в-третьих, Рилан — не то место, куда иллити могут так просто прийти и силой попытаться вернуть меня обратно. Так как рассматривался и такой, жёсткий вариант, Рилан в этом плане нас вполне устраивал.

И всё-таки, что говорить? Правду и ничего кроме правды?

— … Рилан рассматривался нами как место, куда можно сбежать в случае чего. — Я сложил руки на груди. — Но теперь это неактуально.

Волан вопрошающе вскинул бровь, а я поспешил пояснить:

— Залия в этом году поступает в академию Рилана.

— О как. — Удивление ясно проступило на его лице. Даже слишком ясно, я бы сказал. — А если бы это было не так? Ты бы от нас сбежал?

— Ну… возможно?

Всё-таки моё единственное желание — прожить жизнь так, как я сам этого хочу, а вечное сидение дома, бесконечные тренировки, ношение маски ребёнка и нахождение под колпаком гиперопёки с этим сочетаются слабо. И раз уж судьба подкинула мне умную и искреннюю девушку, к которой я испытываю искреннюю симпатию, то — почему бы и нет?

Так или иначе, но больше нет смысла размышлять над тем, что было бы, если. Как не стоит сейчас и смотреть на всё с рациональной точки зрения, которая на меня посматривает как коммунист на врага народа. Нефиг! Я — маленький, мне можно!

Да и всё уже сложилось вполне неплохо. Уладить кое-какие мелочи — и можно продолжать спокойно жить, не терзаясь муками совести.

— М-да. Я предполагал, что дети быстро растут, но в твоём случае это как-то слишком быстро, не находишь?

— Ничего не могу с собой поделать.

Пожимаю плечами, одновременно вспоминая про подарок дяди. Ткань, защищающая книгу, была зачарована, но её оказалось не так много, и я быстро от неё избавился.

Серая кожаная обложка, оттиск печати какого-то иллити, метка, сообщающая о том, что эта книга всего лишь искусная копия, и отсутствие названия — вот, что мне удалось рассмотреть, создав над левым плечом маленький светящийся шар. Всё-таки в свои права вот-вот должна была вступить ночь, и рассмотреть хоть что-то без света было решительно невозможно.

«Решившись — не сожалей, а сожалея — не решайся».

Первая же строка заставила меня нахмуриться. Во-первых, язык, на котором писал автор, явно был не общим, а демоническим. Я на нём тоже читал, но официально приобрёл этот навык где-то с годик тому назад, в рамках приобщения к культуре демонов. Сходу не вникнув в текст, я осознанно переключился на другой язык и принялся перечитывать ровные строки, с каждой секундой всё чётче осознавая, из-под чьей руки когда-то вышла эта книга.

Ведь его печать я видел на стене памяти среди самых первых…

Соу Марек, Четвёртый иллити — и первый Палач.