Я выбираю тебя

Глава 11

По пути к автостоянке оба молчали.

— Ну спасибо!

— Салли, он вас не слушал.

— Знаю. Во всем виновата я. Не нужно было так грубить, но… трудно уследить за собой, если всю ночь строишь воздушные замки и не спишь положенных восьми часов. — Когда ты охвачена желанием, а твой прекрасный принц вдруг превращается в лягушку!

— Возможно, сегодня ваш Грейм Ланг не в лучшей форме, но… он не показался мне рыцарем из воздушного замка. Сомневаюсь, что вы вообще найдете удачное время, чтобы рассказать ему о сделке.

— Нет! — вскинулась Салли. — Вы ничего не понимаете. Ему нужен бизнес-план, продуманная стратегия, расчеты… — И даже тогда убедить его бывает трудно. Грейм отверг несколько ее идей, сочтя их «непрактичными» или «поспешными». — Он не такой человек, который способен обсуждать дела на ходу, гуляя вдоль реки с собаками…

— Что он не любит собак, я уже понял.

— Что? А, да. — По крайней мере, Грейм не любит взъерошенных дворняжек. Если он когда-нибудь и заведет собаку, она будет такой же ухоженной и холеной, как он сам.

— У него есть хоть что-нибудь положительное?

— Он замечательно мне помогал, когда я только начинала, когда мне нужны были советы, поддержка. Просто…

— Салли, он разговаривает с вами, как с маленькой девочкой, которая сама не знает, чего хочет.

— Нет… Может быть. Иногда… Я его хорошо знаю. Не нужно было бить его обеими ногами…

— Очень красивыми ногами, — заметил Александер, глядя на ее кремовые замшевые туфельки. — Может быть, он и красивые ножки не любит?

— Об этом… мы не говорим, — с трудом ответила Салли. — Он всегда очень добр ко мне. — Грейм всегда подчеркнуто вежлив с обслуживающим персоналом… Интересно, как он отнесся бы к Александеру, если бы она сказала, что он не «друг Риа», а «один из тех самых Уэстов из, „УФГ“». — Просто он недолюбливает Риа. Ему не нравятся ее просторные платья и браслеты на щиколотках.

— И ее безответственность, когда дело доходит до оплаты счетов.

— Ну да… Но я надеюсь, что он поймет. Ведь тут выгод гораздо больше. Правда, людей изменить трудно.

— Да.

— Да, — вздохнула Салли.

Ей нравится стабильность, а Риа всегда пользуется моментом и предпочитает наслаждаться жизнью, а не корпеть над счетами. А Александер предпочитает рыскать в джунглях и искать новые, точнее, старые способы исцеления больных. Ну а Грейм? Ему по душе ее сдержанность. До вчерашнего дня сдерживаться было нетрудно. Совсем нетрудно…

— Как вы попали в «Крэнбрук-Парк»? — спросила она, не желая развивать тему. — Только не говорите, что пришли пешком.

— Почему? Вы почувствуете себя виноватой?

— С чего мне чувствовать себя виноватой? «Крэнбрук-Парк» не так далеко от города. Гораздо больше меня занимает другое. Женщины-водительницы наверняка засматривались на вас в белых шортах…

Он расплылся в улыбке:

— Хотите сказать, мисс Эймери, что мои ноги представляют угрозу для безопасности дорожного движения?

— Смертельную угрозу. Если вы намерены у нас задержаться, я попрошу местный транспортный отдел вывесить предупреждающие знаки.

— Значит, я кстати сегодня утром забрал свою машину. — Он достал из кармана ключ и отпер дверцу спортивной машины. Очевидно, не только ей нравятся винтажные вещи шестидесятых!

— Она ваша? — Салли провела рукой по нагретому на солнце капоту «астон-мартина». — Красота какая!

— Принадлежала моему отцу. — Салли обратила внимание на прошедшее время и интонацию, намекавшую на то, что отец не просто отдал сыну машину, когда купил модель поновее. — Он умер четырнадцать лет назад, — пояснил Александер.

— Извините.

Он пожал плечами:

— Его подрубил инфаркт, от которого большинство людей выживает. Он купил себе на день рождения яхту и праздновал событие в открытом море… Женщина, которая составляла ему компанию, закатила истерику. К тому времени, как она пришла в себя, сообразила, как работает рация, и вызвала береговую охрану, было уже поздно.

— Какой ужас!

— Что вас ужасает — что он изменял жене или что его спутница не сумела его реанимировать?

— И то и другое. Умереть так… нелепо…

— Не сомневаюсь, он устроил святому Петру веселую жизнь, — продолжал Александер. — А ведь он был исполнительным директором компании, которая производит самые лучшие на рынке сердечные препараты! Тогда газеты много шумели об этом.

— Не сомневаюсь, святой Петр как-то справился, — ответила она. — Куда больше меня волнует то, какое действие произошедшее оказало на женщину, которая была с ним… На вашу мать. На вас.

— Я почти не знал отца. Да и мать тоже. Родители разошлись, когда мне было восемь лет. Меня почти сразу отправили в школу-интернат.

— Но…

— Незадолго до смерти он женился в четвертый раз. Его жена вряд ли удивилась, ведь и сама она увела его от жены номер три. — Он говорил рассеянно, отстраненно. И все-таки взял машину отца. Салли подозревала, что и часы у него на руке тоже отцовские. — Мать повторно вышла замуж через год после развода, — продолжал Александер, словно предчувствуя ее следующий вопрос. — Ее второй муж — дипломат; они разъезжают по всему миру. В последний раз я получил от нее весточку из Южной Америки. — Салли захотелось обвить его шею руками и крепко обнять. Так поступила бы ее мать. Так поступила бы и Риа, но ее эмоции так долго были под замком, что она не знала, как преодолеть барьер, который он воздвиг, исключая любые проявления жалости.

— Наверное, у вас это семейное, — заметила она, потому что надо было что-то сказать.

— Разъезжать мы любим. Но семьей никогда не были. — Он тряхнул головой, как будто отгоняя неприятные воспоминания, и отрывисто спросил: — Ну что, поедем?

— Я поеду впереди, а вы за мной.

— Хорошо.

Салли зашагала к своему микроавтобусу. Александер ждал ее у выезда со стоянки. Поравнявшись с ним, она опустила стекло и сказала:

— Если отстанете, встречаемся в Лонгберне.

Ей показалось, что он снова пойдет на попятный и предложит ей выпить чаю с ее финансовым консультантом. Возможно, так будет лучше.

— В Лонгберне? — повторил он. В его голосе слышалось только удивление. Он не искал повода отказаться. — Я думал, вы живете в «Хотон-Мэнор».

— Там живет моя старшая сестра. «Сладкий шарик» арендует помещение в бывшей конюшне. Никаких скидок за то, что мы родня, — добавила она, и вдруг у нее в голове будто зажегся свет. — У вашего отца была интрижка с Риа?!

Он не ответил. Ему не нужно было отвечать.

— Вот почему вы чувствуете свою ответственность за нее. Тогда с ним на яхте была она?

Александер покачал головой:

— Это случилось много лет назад, когда мои родители еще были женаты. Риа проходила в «УФГ» интернатуру. Молодая, хорошенькая, полная жизни… судя по всему, что мне известно, такие девушки нравились моему отцу.

— Он женился на ней? — ошеломленно спросила Салли.

— Нет-нет. Риа не из тех, кто умеет удержать мужчину. Она была слишком молода, слишком невинна и слишком влюблена, чтобы играть в такие игры.

Судя по всему, все кончилось плохо.

— Что произошло?

— Речь идет о Риа. Вам придется спросить ее саму. — Его спас гудок какого-то нетерпеливого гостя. — Мы перегораживаем выезд.

Салли обернулась, подняла руку в знак извинения и сказала:

— Если мы разделимся, езжайте через деревню, мимо луга. Примерно через сто ярдов, с правой стороны от пруда, увидите «Фронтон»… — Вспомнив, что название почти не видно с дороги, она добавила: — У входа розовые плетистые розы.

— Какая идиллия, — заметил он, явно жалея о том, что не отпустил ее с Греймом.

— Конечно, я ничего не гарантирую, но, если нам повезет, в холодильнике найдется пиво.

Александер следом за Салли въехал в ворота, заросшие кустарником. Крыльцо обрамляли плетистые розы; вся земля была усыпана лепестками, похожими на конфетти. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это осыпавшаяся краска. Нечего сказать, идиллия… На выцветшей вывеске у ворот надо бы написать: «Будь осторожен всяк сюда входящий…»

Ему в самом деле надо проявить осторожность. Зря он приехал в «Крэнбрук-Парк». Правда, там было хорошо. Ему понравилось работать вместе с Салли, слегка поддразнивать ее. Быть близко к ней.

Она затронула что-то в глубине его души, высвободила давнюю боль и полузабытые воспоминания. Есть только один человек, с которым он так откровенно говорил о родителях. Риа знает его историю и разделяет его боль. Но с ней все по-другому.

Берегись…

Салли объехала дом сбоку. Александер увидел следы прогресса; дверь гаража открылась с помощью электроники. Свой микроавтобус Салли поставила рядом с фургоном для мороженого, который он видел на сайте.

— Это и есть «Роузи»? Она в отличном состоянии.

— Купается в любви и ласке, — с улыбкой ответила Салли, проведя рукой по капоту фургона так же любовно, как гладила капот его «астона». — Возможно, вам кажется, что мороженое — ерунда, пустяк. Но «Роузи» изменила нашу жизнь.

— Судя по всему, вам долго придется об этом рассказывать, — заметил он, надеясь отвлечь ее от Риа.

— Да, но уговор есть уговор. Я расскажу вам о себе, если вы расскажете о себе. — Не дожидаясь ответа, она повернула за угол. — Мужайтесь!

Когда она открыла калитку, к ним бросилась собака. Салли отошла в сторону. Пес кинулся к нему.

— Малыш, лежать! Джели, держи его!

— Хороший песик! — Он нагнулся, чтобы познакомиться с Малышом. Судя по виду, среди его предков не обошлось без колли и пуделя. Косматая шерсть выглядела так, словно кто-то безуспешно пытался сделать псу химическую завивку. Александер погладил его по голове и выпрямился. — Ко мне, мальчик!

Салли у него за спиной буркнула:

— Невероятно!

Малыш послушно затрусил рядом с ним. К тому времени, как они дошли до задней двери, по пятам за ним шли уже три пса.

— Ой-ой!

— Что случилось?

— Если светит солнце, а дверь закрыта, значит, никого нет дома, — сказала она, доставая ключ.

Они вошли. На них лениво взглянул кот, свернувшийся в кресле в углу старомодной кухни. Такие можно было увидеть с полвека назад, а то и раньше.

Салли отлепила от дверцы холодильника записку и прочла вслух:

— «Бабушка слишком устала, чтобы готовить, поэтому мы ушли в паб». — Она протянута ему банку пива. — Сама должна была догадаться.

— У вас было много забот. — Он поставил пиво на место и взял бутылку воды. — Я за рулем.

— Обратно можете вернуться по берегу, пешком, — предложила Салли. — Отсюда до Риа не больше трех миль. Для вас совсем не расстояние.

— Да, но я ночевал у нее только вчера, потому что было уже поздно ехать еще куда-нибудь. У меня есть квартира в том самом готическом особняке, — он открыл бутылку и одним глотком выпил половину содержимого. — Итак, главный вопрос… Вы готовить умеете?

— Готовить? — повторила она, предчувствуя, что ей придется последовать примеру родственников.

Но, Александер вовсе не собирался делить Салли с другими. Она нужна ему вся, целиком.

— Кто-то обещал угостить меня домашней едой, — напомнил он.

— Как говорится, обещанного три года ждут… — Она посмотрела на него наполовину серьезно, наполовину шутя, и ему захотелось ее поцеловать.

«Будь осторожен…»

Поздно.

Поздно стало уже тогда, когда он отправился к Джефферсонам и купил себе шорты и рубашку поло. Когда согласился сдать ей «Радужную радость» в субаренду. Когда поцеловал ее. Нет, с того мига, когда она обернулась и посмотрела на него.

— Три года?

— Да, так гласит народная мудрость, и все это ради вашего же блага. — Теперь она откровенно смеялась.

На кухню бочком вошел еще один пес и поставил передние лапы ему на ногу, положил голову ему на колени, мордой отталкивая Малыша и пытаясь лизнуть его руку.

— Вы не умеете готовить?

— Могу открыть консервную банку; славлюсь тем, что сжигаю тосты… — Она пожала плечами: — Извините, но работа отнимает у меня все время.

Она стояла, прислонившись к кухонному столу, такому большому, что за ним уместилась бы дюжина человек, и выглядела очень свежей в светло-зеленом платье. Пышная юбка скрывала ноги… и пламя, которое, как он точно знал, таится за ее внешней сдержанностью. Ему нужно только дотянуться, вынуть из волос заколки, чтобы волосы разметались по плечам…

— А вы? Как вы выживаете там, в джунглях? — спросила она.

Что это значит? Она тоже не ищет легких путей и тоже хочет остаться здесь? Они вдвоем будут есть, разговаривать… куда бы их это ни завело.

— Да не плохо, — засмеялся он. — Ну, с чего начнем?

— Давайте посмотрим… Ой-ой!

— Вы уже второй раз так восклицаете. Я начинаю подозревать худшее.

— Джели всю неделю провела в Лондоне, бабушка и Бэзил целый день работали в кафе-мороженом. За покупками никто не ездил. — Она круто развернулась. — Они пошли ужинать в паб не только из-за того, что бабушка устала. У нас есть только кусок сыра, пакет молока, пара банок пива и немного воды. — Ее юбка, взметнувшись, коснулась его бедра, ее губы были совсем рядом; на миг оба застыли. Потом к ним подошел Малыш, требуя его внимания. Салли отвернулась.

Он затаил дыхание. Зря он сюда приехал. Ужин в пабе — самый разумный выход.

— Выбор у нас ограниченный, но, если в ваш репертуар входит омлет, — она достала сыр, — я приготовлю свежий салат.

— Отличная мысль… — Здравого смысла в их меню точно нет. — Но нам недостает двух жизненно важных ингредиентов. Яиц и салата.

— Не проблема. Пойдемте со мной. — Салли взяла корзину и вышла в сад. За ней бежали собаки.

За кустами сирени Александер увидел газон, окруженный бордюром из многолетников. За ним начинался ухоженный огород. Ограду увивали розы, уже выпустившие бутоны. Наверное, раньше здесь был настоящий сад, но теперь в нем разбили грядки. На одной росла ранняя картошка, рядом зеленели перья лука. Побеги горошка и фасоли взбегали вверх по подпоркам. По другую сторону широкой дорожки тянулись ряды раннего салата, зеленого лука, редиски и молодой моркови. Он не заметил на грядках ни одного сорняка.

— Салат, — сказала Салли и небрежно махнула в сторону большого курятника в дальнем конце сада. — Яйца.

— Поддерживаете автономное существование? — спросил он, когда полдюжины кур и петух ненадолго перестали искать червяков и подозрительно посмотрели на него из своего просторного жилья.

— Не по доброй воле. Было время, когда мы выращивали все, что нужно для пропитания, из нужды. Как же я это ненавидела! — За фасадом яркой, уверенной женщины, которая точно знает, чего хочет, и пленных не берет, он мельком увидел девчушку, которой приходилось, если она хотела есть, копать картошку. — К счастью, у бабушки, что называется, зеленые пальцы.

— Не у Бэзила?

— Бэзил — скелет в нашем семейном шкафу. До последнего времени мы даже не догадывались о его существовании… — Салли заговорила о другом: — Когда я была маленькая, у нас росло много цветов. Наш сад даже сняли для «Кантри кроникл». В те дни у бабушки был садовник; днем она пускала в сад посетителей, а вырученные деньги пускала на благотворительность.

— Что случилось потом?

— Что всегда случается с нашей семьей, Александер. Случился мужчина.

— У меня такое чувство, что я должен извиниться, только не знаю, за что.

Салли покачала головой, и прядка выбилась из аккуратного узла.

— Бабушка всегда была… эмоциональной натурой. Такое случается после неудачного брака. А потом умерла моя мать, оставив ей трех девочек, которых ей пришлось растить одной. Она попала в сети мошеннику… из тех, что охотятся за состоятельными вдовами. Ей нужно было на кого-то опереться… И не только ей. Вначале с его появлением мы все как будто ожили. Он вывозил нас в город, угощал, покупал дурацкие подарки. С ним мы снова вспомнили, как смеяться. Мы считали его просто чудом.

— После смерти матери вы были особенно ранимыми, — сказал он, гадая, где все это время находился ее отец. — А обаяние — необходимое оружие любого мошенника.

— Знаю… — Салли покачала головой. — Он нас всех очаровал, заворожил, но все оказалось ложью. Он забрал все, что у нас было…

— Полиция его не нашла?

— Мы не сообщали в полицию. Какой смысл? Бабушка сама подписала все документы; и потом, не верю, что он представился нам своим настоящим именем.

— И все-таки…

— Знаю. Возможно, он продолжил в том же духе и так же ограбил других женщин, но Эль очень боялась: если власти узнают, в каком тяжелом положении мы оказались, меня и Джели заберут в приют.

Александер оглядел сад. Возможно, они и пережили трудные времена, но им удалось подняться. Так вот откуда у Салли силы и упорство! Непонятно одно: зачем ей нужно одобрение такого зануды, как Грейм Ланг.

— Вам удалось сохранить дом, — заметил он вслух. — Уже достижение!

— Он бы и дом отобрал, да не смог. Эль услужливо объяснила ему, что дедушка оставил дом в доверительной собственности для внучек и его нельзя продать до тех пор, пока младшей не исполнится двадцать один год.

— Ваш дедушка не доверял вашей бабушке? — Он представил себе Лалли с ее неотразимой улыбкой.

— Их брак нельзя было назвать удачным; почти все время дед работал за границей. И все-таки больше всего он переживал из-за нашей матери. Трое детей от трех отцов, и ни один из них рядом с ней не задержался. Эль считает, что мама поступала так специально. Она хотела детей и семью, но видела, как плохо живут ее родители, и потому не стремилась замуж.

— Хотите сказать, что вы не знаете своего отца?

— Ни одна из нас не знает своего отца. — Салли дернула плечом. — Наверное, это и к лучшему.

— А как же пособие на детей?

— В пособии мама не нуждалась. О нас заботился дедушка. Наверное, он предвидел, что настанет время, и какой-нибудь очередной мошенник поймет, как ему повезло, и, вместо того, чтобы побыстрее сбежать, задержится у нас и устроится с удобствами.

— Как же вы справлялись? — спросил он, стараясь представить, как пожилая женщина и три девочки жили без денег в огромном доме, который нельзя продать.

— Нас спасла Эль. Она продала все ценное, чтобы расплатиться с долгами. Не пошла в колледж, а устроилась официанткой, чтобы мы не ходили голодные. Она заслуживает всяческого счастья.

— Салли, сколько вам было лет, когда умерла ваша мама?

— Тринадцать. У мамы был рак… диагноз поставили поздно. — Она говорила ровным тоном, но он заметил, как по ее лицу пробежала тень. — Так мы и жили вчетвером, пока не объявился двоюродный дедушка Бэзил.

— Он брат вашего деда?

Салли кивнула.

— Он буквально спас бабушку. После его приезда она стала другой… Взял на себя самую тяжелую работу по саду. Спасенные куры — недавнее приобретение. Джели работает волонтером в приюте для животных и часто приносит домой излишки.

— Спасенные куры?!

— Когда их принесли, они были почти совсем лысые, — ответила Салли, открывая заднюю дверь и заглядывая в гнезда в поисках яиц.

— Похоже, они не слишком вам благодарны, — сказал Александер, кивая на единственное яйцо.

— Да. — Салли широко улыбнулась. — Может, сварим куриный бульон?

Он рассмеялся:

— Ну да, к этому все и идет. — Он положил руку ей на плечо, и они вместе направились к дому. — Не волнуйтесь. Я великодушен. Согласен поужинать в пабе.

— Отличное решение. Дайте мне пять минут, чтобы переодеться.

— Не так быстро. — Он поставил корзинку и, крепко обняв ее за талию, развернул ее к себе лицом. — У меня одно условие.

— Какое? — Она попыталась убрать непослушную прядку за ухо, но он ее опередил. Поглаживая ее шею кончиком большого пальца, он почувствовал, как быстро бьется ее пульс.

— Паб выберу я.

Салли чуть не задохнулась. А как же ее зароки? Хладнокровие. Надежность. Быть хозяйкой своей судьбы. Найти мужчину, который всегда будет рядом. Не как ее дед, который почти всю жизнь провел за границей, лишь бы не жить с женой. Не как ее отец, тут же пропавший с горизонта. Не как мерзавец, обрекший их на нищету. Но рука Александера лежала у нее на талии, и его мягкий голос обволакивал ее теплом, которого она еще не знала.

Он легко касался ее щеки, но от кончиков его пальцев как будто исходила сила, разжигавшая в ней желание. Ей захотелось потянуться, как кошка, замурлыкать, потереться о него…

Они стояли так близко, что Салли видела только его глаза. Все остальное куда-то пропало: сумасшедшее чириканье воробьев в живой изгороди, запахи сирени и скошенной травы, взволнованное кудахтанье кур. Она окунулась в океанскую синь. Она тонула, уходила под воду… Тонула в поцелуе, от которого у нее перехватило дыхание, она лишилась рассудка, забыла обо всем. Его ладонь спустилась ниже, он захватил между пальцами тугой сосок, и она застонала от удовольствия.

Салли прижалась к нему всем телом, и он впился в ее губы страстным поцелуем. Она совершенно растаяла, утонула в океане желания. Вдруг он отпустил ее и заглянул ей в глаза.

— У тебя с этим трудности?

Салли чувствовала, как рушится привычный мир, как обесцениваются привычные истины. Безумие… Через неделю, через месяц он окажется на другом конце света! Но иногда нужно ловить момент.

Ее мать это знала. Как знали Риа и Нэнси.

— Нет… — с трудом ответила она, сразу представив кучу проблем и препятствий. Он ведь имеет в виду не только совместный поход в паб. — Да…

Александер перевернул ее жизнь с ног на голову, из хозяйки своей судьбы превратил ее в сгусток эмоций. Стоит ему до нее дотронуться, и она забывает обо всем на свете. Нет, ее денег он не возьмет, но лишит ее покоя, выбьет у нее из-под ног почву, на которой она строит свое будущее. Украдет ее сердце. А потом уедет…

Огромным усилием воли она оторвалась от него и, не дожидаясь, пока под ней подогнутся ноги, опустилась на старую деревянную скамью у задней двери.

Не сразу она начала воспринимать звуки окружающего мира. Ну кто бы мог подумать, что воробьи так оглушительно чирикают?

— Я не такая, как моя мать, — сдавленно выговорила она, хотя все клеточки ее организма приказывали обнять его.

— Правда? Она знала, чего хочет, и брала от жизни все…