Ягоды бабьего лета

II

Владислав сидел за столом в своем офисе и пытался сосредоточиться на документах, скопившихся за неделю в двух папках. Он только что отчитал секретаршу Дину, позволившую себе слишком назойливо и, как ему почудилось, с ноткой презрения напомнить о неотложных делах. Дела действительно не ждали. Необходимо было срочно «разрулить» сложную ситуацию с партнерами, прямым текстом угрожавшими разорвать контракт. Три дня назад закончился срок погашения кредита, и теперь угрозы шли еще и от банка. К тому же солидный заказчик, на которого была вся надежда, пошел в отказ и потребовал возврата выплаченной по предоплате крупной суммы. А сумма эта давно превратилась в кирпич и бетон, и вернуть ее обратно в денежный эквивалент было нереально.

Безвольно откинувшись в кожаном кресле, Владислав обводил равнодушным взглядом офисный интерьер. Ни один предмет в кабинете не вызывал в его хозяине ни малейшей эмоции. И лишь фотографию в изящной рамке, что стояла на правом углу стола, Владислав старательно избегал, делая всякий раз усилие, чтобы не смотреть туда, не встречаться с этими спокойными и, казалось, все понимающими глазами. Это был портрет отца. На его присутствии в офисе настояла всезнающая Стелла.

— Это необходимо для твоего имиджа. Сын, почитающий память отца — основателя фирмы, вызывает доверие и уважение. Как ты это не поймешь? — увещевала она Владислава своим ровным, мелодичным голосом.

При воспоминании об этом разговоре Владислав стиснул зубы и зажмурился. Затем резко поднялся и подошел к сейфу. Там его ждала початая бутылка пятидесятиградусного рома. К нему Владислав пристрастился не так давно. До этого в сейфе еще со времен отца хранился армянский коньяк. Теперь коньяк перекочевал в шкаф к Дине и был предназначен для встреч с важными посетителями. Владислав щедрой рукой налил полстакана пахучего янтарного напитка и выпил без остановки. Он не успел закусить, как в кабинет стремительно вошла Стелла. Ее внешность была, как всегда, безупречной. Строгий деловой костюм с шелковой белоснежной блузкой подчеркивал стройную фигуру, густые, со здоровым блеском волосы уложены в модную прическу, на тонком лице умеренный макияж.

— Владислав! — Стелла заметно нервничала. — Так невозможно работать! Из-за твоей безалаберности мы теряем заказчиков одного за другим. Сейчас только звонил Ребовский и заявил, что отказывается от наших услуг.

— А при чем тут я? — Владислав удобно расположился в кресле и с удовольствием закурил.

— То есть как — «при чем»? Ребовский — VIP-персона и тебе следовало лично заняться им. Вместо этого ты отправляешь неопытную девчонку, которая еще умудрилась опоздать на два часа. Видите ли, «на дорогах пробки, Стелла Борисовна»…

— Для чего у нас целый отдел маркетологов? Зачем мы платим этим бездельникам, если они не в состоянии уговорить клиента, который практически был у нас в кармане? — почти добродушно спросил Владислав, размякший от выпитого рома.

Стелла с подозрением втянула греческим носиком воздух, в котором явно чувствовался специфический аромат, и сурово сдвинула брови.

— Опять напился? И это с утра? Господи! Куда ты катишься, Владислав? Ты хоть понимаешь, что фирма на грани банкротства?

— Убавь звук, дорогуша! Или лучше заткнись совсем! Чего раскаркалась? «На грани банкротства»… «Катишься»… Зачем эта мелодрама? Давай здраво рассуждать. По делу. Поняла?

— Здраво?! — с тихой яростью уточнила Стелла и сверкнула глазами так, что у Владислава по спине пробежал озноб. — И это ты заявляешь после стакана рома? Да сейчас в твоей чугунной голове ни одной не то что здравой, но и просто мысли не найдется. Ты же конченый алкоголик!

Она ходила по кабинету, бросая в него резкие и обидные фразы, и стук ее каблуков больно отзывался в его голове. Владислав смотрел на эту разъяренную фурию и поражался перемене, которая произошла со Стеллой за последние полгода. Куда исчезла та прекрасная незнакомка из его романтических видений?

Когда он впервые пришел к отцу в офис и увидел Стеллу, то был настолько пленен ее образом, что не сразу вник в отцовскую речь, обращенную к нему. Отец увлеченно вводил его в курс дел своей компании, но Владислав плохо слушал. Он смущенно отводил взгляд от Стеллы, сидящей тут же за столом и деловито подающей ему из папки эскизы, чертежи, фотографии и прочие документы, наглядно иллюстрирующие результаты деятельности фирмы. Потом он еще долго находился под впечатлением их первой встречи. На ум даже пришла слышанная когда-то ария из оперетты «Вольный ветер», в которой молодой тенор много раз повторял имя «Стелла». Ее неотвязный мотив преследовал Владислава всюду и исчезал лишь в моменты, когда девушка с этим редким и звучным именем находилась рядом. Было в ней, кроме яркой внешности, что-то необыкновенно притягательное, интригующее, очаровывающее. Может, тихий, но глубокий грудной голос? Или выражение зеленых глаз? Или естественная грация движений? Да, все это было. Было. Но куда-то ушло, как вода в песок. Значит, тогда была всего лишь хорошая игра? Или кокетство? Нет, похоже, все-таки продуманная игра.

Сегодня от прежней Стеллы осталась лишь железная хватка в делах, умение сосредоточиваться на главном, отбросив как ненужный балласт человеческие слабости, чувства и тому подобные «мелочи жизни». Даже дома, в их огромном особняке, Стелла не позволяла себе расслабляться. Ее утренние пробежки, занятия на тренажерах и в завершение всей этой физкультуры обязательный бассейн «достали» Игоря до такой степени, что он зверел от одного вида и запаха Стеллиных футболок и кроссовок. Он старался не выходить из спальни и читал книги или слушал рок-музыку, пока Стелла с тупым упрямством изводила себя отжиманиями и бегом трусцой.

Сквозь тягучие, словно резиновые, дебри мыслей в нетрезвой голове Владислава мелькали иногда вспышки озарений. Вдруг одна такая вспышка заставила его испытать шок. Он даже протрезвел. Неужели это может быть правдой? Ему вспомнился вечер в ресторане, когда он в последний раз видел отца. Они сидели втроем: отец, Стелла и он. Отец много шутил, был, что называется, в ударе. Они смеялись, пили кьянти, танцевали, по очереди приглашая Стеллу.

Она была особенно неотразима тем февральским вечером. Узкое платье-стрейч бледно-зеленого цвета с металлической искрой буквально впивалось в нежные изгибы ее тела, с точностью повторяя все до единой линии, впадины и выпуклости, чутко отзываясь переливами множества оттенков на каждое Стеллино движение. Смотреть на нее для Владислава было одновременно и радостью, и мукой. Он исподтишка наблюдал за отцом, который не по возрасту бесшабашно веселился, то и дело прикладывался к рюмке, а потом в танце властно прижимал Стеллу. Владиславу в этот миг казалось, что еще чуть-чуть и Стелла не выдержит, переломится под грубым натиском отцовских рук. От Владислава не ускользнула гримаса отвращения, мелькнувшая на Стеллином лице, когда отец попытался поцеловать ее во время танца. Но это брезгливое выражение быстро сменилось на добродушно-веселое, и отец ничего не заметил.

Вскоре отец увлек Владислава в курительную комнату, где совсем некстати начал деловой разговор. Владислав слушал краем уха, нетерпеливо притопывая ногой и смотря на себя в зеркало. Его мысли были там, со Стеллой, такой красивой, манящей, недоступной. Да, черт возьми, недоступной! Чувство неутоленного желания кружило и без того пьяную голову, заставляло до боли сжимать кулаки, издавать глухой стон сквозь стиснутые зубы. А отец все говорил и говорил. Он задумал колоссальный проект, под который якобы нашелся богатый инвестор.

— Этот швед готов вложиться по-крупному. Стелла уже прикинула, что по самым скромным подсчетам наша прибыль составит тридцать процентов. Представляешь, сынок? С такими бабками мы проведем полную реконструкцию нашей фирмы. Пора, брат, переходить на европейский уровень. Нужно перелопатить все. Ты понимаешь? От и до. И технологии, и организацию, и экономику. Все!

Отец в запальчивости жестикулировал, пытаясь зажечь, заразить сына своими идеями. Но тот лишь вежливо кивал и поддакивал, очевидно не веря в реальность этого проекта. Отец, раздраженный неадекватной реакцией сына на свою горячность, сник, умолк, даже постарел на глазах. Вяло махнув рукой, он пошел обратно в зал, даже не оглянувшись на Владислава.

За столиком их ждала Стелла. Она держала бокал и улыбалась мужчинам своей обворожительной улыбкой. Ее позу можно было назвать вполне естественной, но внимательный и беспристрастный взгляд отметил бы некоторое напряжение в слишком прямой осанке и слегка побелевших пальцах, обхвативших бокал.

— Давайте выпьем за любовь, — капризно предложила она, подарив Владиславу свою потрясающую улыбку. — Хватит уже тостов за процветание фирмы.

Она взяла бокал и подала его мужу с лукавым прищуром. Тот ответил счастливой, открытой улыбкой и залпом осушил бокал.

Владислав прокрутил в памяти этот эпизод несколько раз и вспомнил-таки что-то необычное в выражении отцовского лица. Отец как будто с недоумением посмотрел на пустой бокал и хотел обратиться к Стелле с какими-то словами, но она перебила его, увлекла за собой на танцевальную площадку. Звучала томно-тягучая мелодия танго. Отец и Стелла танцевали, обнявшись и неотрывно глядя друг другу в глаза, а Владислав умирал от ревности. Охваченный любовной горячкой, он не замечал или не хотел замечать, что отец совсем опьянел, сидел обмякший и сонный, бормотал какую-то чепуху, время от времени делая попытки привлечь внимание сына. Но тот смотрел на Стеллу, слушал ее волнующий голос и не вникал в пьяное отцовское бормотание. Вдруг отец ухватил Владислава за рукав и рванул его изо всех сил. От толчка упал фужер и разбился. На них оглядывались с соседних столиков. Стелла вскочила, взяла мужа за руку, и, когда тот с трудом поднялся на ноги, повела его из зала, бросив через плечо Владиславу: «Я вызову такси, а ты расплатись».

Как назло, куда-то запропастился Официант, обслуживающий их столик, и Владислав нервничал в его ожидании, постукивая вилкой по столу. Наконец появился официант, молодой парень с серьгой в ухе и золотой цепочкой на тонкой шее. Владислав оплатил счет, оставив щедрые чаевые, и почти бегом поспешил к выходу.

К своему удивлению, он не обнаружил отца со Стеллой ни в холле, ни на улице возле ресторана. Швейцар на его расспросы ответил, что эта пара только что уехала на такси. Владислав, слегка обиженный — могли бы и подождать, — пошел к ближайшей стоянке такси, а потом всю дорогу до дома его воображение рисовало чувственный рот и магические зеленые глаза Стеллы. Странно, но эти части ее лица он видел по отдельности, а сложить их вместе у него никак не получалось. Какая-то неподдающаяся мозаика! Владислав вновь и вновь пытался представить Стеллино лицо, но оно ускользало. Чертовщина! Или он надрался до такой степени, что сейчас и мать родную не вспомнит? Ну вот же, вот ее губы, пухлые, дразнящие. А вот глаза необычного цвета, как у кошки. Тьфу ты! Нашел сравнение! Постой! А ведь он прав. Как у кошки. Но не в цвете дело. Она смотрит как кошка — холодно, безразлично, свысока. И лишь иногда щурится — не то лукаво, не то сыто…

Владислав тряхнул головой, как бы гоня от себя столь неожиданные мысли, но настроение было испорчено. Образ Стеллы потускнел, ушло очарование, навеянное ее близостью в ресторанной суматохе.

А наутро начался кошмар, полностью изменивший его жизнь. Ему позвонила Стелла и истерично, срываясь на рыдания, сообщила, что отец исчез, пропал неизвестно куда. Его нигде нет. Она обзвонила все морги, больницы, бюро несчастных случаев, вытрезвители, всех знакомых, даже бывшую жену, то есть его мать. Никто ничего не знает! Она плакала и винила себя за дурацкое поведение, за то, что не сдержалась, когда они ехали в такси. Отец закатил ей сцену ревности, ударил ее, и она, остановив машину, вышла где-то на Кутузовском проспекте, сунув водителю деньги и попросив его довезти пассажира до дома. Она долго шла пешком, плакала, не могла успокоиться, потом решила зайти в какой-то бар, чтобы выпить коньяку. Коньяк помог ей справиться со стрессом, и она на такси уехала домой.

Вскоре началось следствие по делу об исчезновении отца. Владислав сморщился, вспомнив жесткие, прямые, порой откровенно оскорбительные вопросы следователя Сенцова, на которые ему пришлось отвечать. Дотошный Сенцов, молодой и нахальный провинциал, несколько раз допрашивал всех свидетелей: Владислава, Стеллу, официанта, швейцара, таксиста, охранника из особняка и даже бармена с Кутузовского проспекта. Он устраивал перекрестные допросы, заведомо путал и провоцировал проходивших по делу, но тайна исчезновения Игоря Алексеевича Чащина так и осталась за семью печатями.

Таксист клялся, что пассажир, после того как его жена со слезами выскочила из машины, еще пару минут ехал на заднем сиденье и лопотал что-то несвязное, а потом вдруг схватил его, водителя, за волосы и больно дернул. От этой выходки таксист рассвирепел и вытолкал дебошира наружу. Отъезжая, он видел в зеркало заднего вида, как мужик этот сел на скамейку троллейбусной остановки. «Виноват, конечно, — сожалел таксист, — надо было довезти до дома подгулявшего гражданина. Но ведь адреса-то точного мне как раз и не назвали. Девушка, извиняюсь, жена его крикнула в сердцах, мол, довези до дома, и убежала. А сам он лыка, извиняюсь, не вязал. Я спросил его несколько раз, куда ехать-то. А он: «Мы-мы» — а дальше ничего не разобрать. Ну я и решил, что в Мызино, это как раз по пути. Девушка-то, то есть жена его, когда они, значит, сели возле ресторана, сказала, что сначала на Можайское шоссе, а там за город, ну и остальной маршрут, мол, объяснит по ходу пьесы».

— А вы так сразу и согласились? Ночью, за город… — съязвил следователь.

— Так ведь двойной тариф, — закашлялся водитель.

— И сколько, если не секрет? — допрашивал въедливый «следак».

— Две сотни зеленых. А чего тут ехать-то? Полчаса туда, столько же обратно. Ночь. Пробок нет. Жми на всю катушку.

Бармен с Кутузовского проспекта подтвердил слова Стеллы о рюмке коньяку, а также о расстроенном виде ночной посетительницы:

— Тушь у нее потекла, помада размазалась. Сидела как в воду опущенная, — сочувственно сообщил бармен. — Я поначалу подумал, что путана зашла перышки почистить, но потом пригляделся, нет, думаю, приличная девушка, манеры там, то-се, одета со вкусом, вещи дорогие. А что, вы ее подозреваете?

На втором допросе, когда у следователя на руках уже были первые показания свидетелей и различные документы, тон его «беседы» с Владиславом говорил о многом.

— Ищи выгоду — найдешь виновного, — как бы невзначай ронял следователь, пронзительно глядя в глаза Владислава. — Гражданке Чащиной, Стелле Борисовне, по закону перейдет особняк и имущество в виде обстановки и прочей мелочи, а вам, Владислав Игоревич, по завещанию отец оставляет свою процветающую фирму. Я тут посмотрел кой-какие финансовые документы, которые мы изъяли в вашем офисе, то получается, ни много ни мало, около десяти миллионов годового дохода чистоганом? Так?

— Так. Ну и что? Вы хотите сказать, что мне было выгодно убрать отца?

— Получается, что именно так.

— И как, по-вашему, я это сделал?

— А вот этим как раз и занимается следствие, гражданин Чащин.

Самым тяжелым для Владислава в то время было видеть мать. Любовь Антоновна, с глазами раненого зверька, затаив боль, отвечала на вопросы следователя тихим голосом, не позволяя себе впадать ни в какие крайности. Ни слез, ни злорадства, ни наигранной печали, ни бабьего любопытства — ничего, что могло бы уронить ее женское и человеческое достоинство.

— У вас замечательная мать. И что ему еще… — начал было, но тут же оборвал недвусмысленную фразу следователь, встретившись с Тяжелым взглядом Владислава.

«Да, он прав, этот Сенцов, — думал Владислав, вспоминая те дни. — Мать — единственная из всех, кто по-настоящему глубоко переживал потерю отца. Куда только она ни ходила — и в церковь, и к экстрасенсам, и в частные сыскные агентства. А мы все быстро успокоились. Да-да! И нечего тут искать оправданий, мол, дела, текучка, интересы фирмы… А я-то, сукин сын! Как сволочь последняя — живо в постель к вдовушке. Бац-бац! И в дамки! И она хороша! Как там у «нашего Шекспира»? «Башмаков износить не успела…»

Окончательно протрезвевший Владислав скрежетнул зубами и резко встал, чтобы распахнуть окно, впустить свежий воздух в душную атмосферу офиса, в которой он задыхался в последнее время. В окне он увидел Стеллу и дизайнера Макса, усаживающихся в Стеллин «Форд». «Куда это они намылились?» — неприязненно подумал Владислав. Он с трудом терпел Макса, шустрого малого, бравирующего махровым цинизмом, и давно бы уволил его, если бы не Стелла, видевшая в Максе незаменимого творца новых идей. Владислав хмуро смотрел на отъезжающий «Форд», а в груди уже больно царапалась, зрела непрошенная ревность. Ему вспомнилось, как месяц назад он застал, а может, вернее будет сказать, застукал их вдвоем в опустевшем офисе, когда заехал туда вечером, возвращаясь с деловой встречи. Перед этим Стелла предупредила по телефону, что будет ждать его в ресторане:

— Поужинаем, а потом в театр или в кино сходим. Давно нигде не были.

Владислав согласился, про себя подивившись непривычно возбужденному голосу жены. Заезжать в офис он сначала не собирался, но потом решил, что возить с собой документы ни к чему, мало ли что, и повернул в переулок, где располагалось офисное здание. В нем было несколько офисов самых разных фирм. Их фирма арендовала довольно большое помещение на втором этаже.

Владислав мимоходом кивнул знакомому вахтеру и пошел к лестнице, не придав значения его словам: «На вечернее совещание, Владислав Игоревич?» Но, стоя у входной двери, которая не открылась после обычного набора кода на электронном замке, Владислав вдруг понял, о чем хотел сказать вахтер — в офисе кто-то был. Кодовый замок сработал, но дверь не открывалась по одной причине — ее дополнительно закрыли на обычный замок. Владислав несколько раз нажал кнопку звонка. После довольно долгого ожидания ему открыл Макс. Он невозмутимо смотрел прямо в глаза Владиславу, а уголки его тонкого рта слегка подрагивали. У Владислава появилось ощущение, что еще немного и этот нахал расхохочется прямо ему в лицо. Впрочем, давно пора привыкнуть к этому. «Уж такой у меня фейс, хоть поросят об него забивай, ничего ему не сделается», — ухмылялся Макс, когда кто-нибудь заводил речь о его неординарной физиономии.

— Ты чего здесь? — спросил Владислав и хотел пройти в коридор, но на пути стоял Макс, не сделавший ни малейшего движения, чтобы сдвинуться в сторону и пропустить своего шефа.

— Да вот сидим со Стеллой Борисовной, обсуждаем новый проект. Из Германии пришло интересное письмо. Касается той самой технологии по ландшафтному дизайну, о которой мы мечтали. По грубым прикидкам, выходит очень большая экономия, плюс свежий взгляд на функциональное решение малых форм…

— А где Стелла Борисовна? — Владислав был крайне озадачен тем, что Стелла до сих пор находится в офисе. Он никак не ожидал встретить ее здесь. Ведь они, кажется, договорились…

— Она у себя. Я же говорю, мы…

Отодвинув Макса рукой, Владислав пошел по коридору к кабинету Стеллы.

— Владислав Игоревич! Вы не дослушали меня! — раздался сзади вызывающе дерзкий голос Макса.

Владислав остановился, но не оглянулся. Макс обошел его и встал перед ним с засунутыми в карманы джинсов руками:

— Я как раз хотел спросить вас, да не было подходящего случая…

— О чем?

— Насчет оклада. Надо бы его повысить, как вы считаете? Пять лет оттрубил верой и правдой…

— Вроде недавно повышали. У тебя и так оклад самый высокий в отделе…

— Н-у, Владислав Игоревич, не цените вы гениальных работников. Вот Игорь Алексеевич ценил. Он понимал, что без меня ландшафтный бизнес рухнет. А он — не малая статья ваших доходов.

— Незаменимых работников, как известно, не бывает. А давить на меня не стоит, не люблю.

Владислав вошел в кабинет Стеллы уже во взвинченном состоянии. Она сидела за компьютером, что-то там сосредоточенно читая, и даже не повернула головы на стук двери.

— Я думал, ты уже сделала заказ и с нетерпением ждешь меня…

— A-а, это ты… Пришел факс из Германии, и мы…

— Я уже слышал.

Она повернулась к нему, и он невольно отметил особый блеск в ее кошачьих глазах. Ее красиво очерченный рот дрогнул в надменной улыбке. Он смотрел и не мог понять, что раздражало его в жене, что делало ее чужой и даже неприятной. Втянув в себя воздух, он поморщился — в кабинете сильней обычного пахло ее духами. Их стойкий холодный аромат был свежим, очевидно, духами пользовались только что. Но он не смог до конца заглушить какой-то странный запах. Владислав не успел закончить свое расследование — Стелла, открыв дверь, капризно позвала:

— Владик, идем же! Чего ты застыл как изваяние?

В ресторане Владислав много пил, пытаясь растворить в вине осадок от всего, что произошло в офисе. Его мутило и от вина, и от Стеллиного презрительного взгляда, и от ее духов. Настроение было испорчено бесповоротно. Разумеется, ни о каком театре этим вечером не могло быть и речи. Они язвительно подкалывали друг друга, причем у Стеллы это получалось остроумнее и больнее. Она почти в открытую смеялась над ним, а он неумело огрызался, зациклившись почему-то на ее физических недостатках: многочисленных родинках на ягодицах и слишком полной нижней губе. Наконец атмосфера накалилась до такой степени, что дальше находиться в заведении, предназначенном для отдыха и веселья, не было никакой возможности. Стелла с побелевшим от злости лицом, не дожидаясь, пока Владислав расплатится с официанткой, резко сорвала со спинки стула сумочку и вышла из зала. В такси они не разговаривали, отвернувшись каждый в свою сторону.

Дома Владислав дал волю нервам, выпустил пар до отказа. Начал с засевшей занозой фразы:

— Иди, прими душ, а то блевать тянет от твоих духов. И запомни: твою врожденную порочность не залить никакими духами!

— Что ты сказал, скотина? Это меня тошнит от твоего блеянья, козел кастрированный!

— Заткнись, дрянь, или я…

— Или что? Ну! Ударишь? Убьешь? Ха-ха-ха! Не из того теста тебя слепили, чтобы так угрожать. Телок! В тебе мужского — только тяга к алкоголю и ширинка на штанах!

— Вон как запела! А давно ли пылала ко мне страстью, прямо в офисе, еще при отце? Или теперь тебя другой раскладывает на твоем огромном столе? Уж не наглец ли наш дизайнер? Что? Прямо в точку? А-а-а! Теперь я понял, чем воняло в твоем кабинете! Мужским потом! Это от его запаха ты пыталась отделаться при помощи своих дурацких духов? Сука!

Владислав бросился к ней с поднятой ладонью, горя желанием отхлестать ее по щекам. Но Стелла, нутром почуяв опасность, быстро развернулась и побежала на второй этаж, легко перескакивая через две ступеньки. Владислав, ослепленный яростью, бросился за ней, но, будучи сильно «под мухой», преодолел лестницу не так резво, как жена. Когда он, тяжело дыша, добрался до спальни, то оказался перед запертой изнутри дверью. Владислав несколько раз ударил в дверь кулаком, затем пнул ее носком ботинка и, крикнув напоследок: «Никуда не денешься, сука!» — пошел вниз, в гостиную, чтобы приложиться к бутылке с ромом.

А утром Стелла как ни в чем не бывало надела спортивный костюм, выбежала на прохладный утренний воздух и затрусила по дорожке между корабельных сосен, верхушки которых забрызгало золотистой охрой раннее солнце. Владислав, мучимый страшным похмельем, встал поздно и, наскоро сполоснув опухшее лицо, сел у телевизора с чашкой крепкого кофе. Весь выходной день они не обмолвились и словом. Стелла после пробежки и плавания в бассейне готовила себе вегетарианские салаты и суп (прислугу по выходным отпускали), потом читала в библиотеке роман, а ближе к вечеру куда-то уехала. Вернулась она поздно, когда Владислав уже спал. Днем он провалялся в постели, листая газеты и временами вставая, чтобы заварить очередной кофе, вечером смотрел футбольный матч, да так и уснул, не выключив телевизор.