Янгель: Уроки и наследие

Как карандаш на столе

Основным уязвимым местом ракет первого поколения в том виде, в каком они задумывались при проектировании, явилась их стартовая позиция. Запуск ракеты производился со специальной пусковой установки — стола, находившегося на земле. В традиционном открытом старте объективно сказалась необходимость скорейшего развертывания ракетного вооружения стратегического назначения. Однако было очевидно, что наземные стартовые комплексы от внешних воздействий, и, в первую очередь, даже от ветра, защищены не более чем стоящий на столе карандаш, который, кстати, и напоминала ракета, одиноко возвышаясь в степи. Подобные комплексы могли выдерживать скорость постоянно дующего в этих районах ветра до 20 метров в секунду. Для того, чтобы повысить устойчивость от опрокидывания, на корпус вначале надевался специальный бандаж с канатами, закрепленными на земле. В дальнейшем с помощью тендерных стяжек стали связывать стояночные опоры ракеты со стартовым столом. Эти меры давали возможность несколько увеличить (до 30 метров в секунду) величину допустимого ветра и не более, а принципиально вопроса о защищенности стартового комплекса от аэродинамических нагрузок, и тем более от экстремальных погодных условий, не решали.

В сложную проблему на стартовой позиции превращался процесс эксплуатации ракет. Несмотря на то, что наземный комплекс по тому времени считался достаточно автоматизированным, многие операции в технологическом цикле подготовки ракеты к пуску проводились вручную. Особенно тяжелым и напряженным был процесс заправки компонентами ракетного топлива — азотной кислотой — АК-27И и горючим ТМ-185 — типа керосина. А кроме того на борту должны были быть: пусковое горючее — ТГ-О2, представлявшее очень ядовитую жидкость, перекись водорода, с которой тоже было сложно иметь дело, и жидкий азот. Правда, в последующем жидкий азот был снят с борта ракеты.

А температурные режимы, например, на полигоне Капустин Яр в зависимости от времени года могли колебаться от плюс сорока градусов летом до практически такой же, но только минусовой, зимой.

Вот как описывает условия, в которых приходилось осуществлять заправку ракет во время учебно-боевых стрельб заместитель Главнокомандующего Ракетными войсками по высшим учебным заведениям генерал-полковник Ю.П. Забегайлов:

"Во время заправки ракеты на позиции воздух не шелохнется. Примерно до высоты полутора метров над землей лежит желтое облако паров окислителя, выходящих из дренажной системы заправщиков. Личный состав батареи работает в противогазах и защитной одежде, одетой на голое тело, так как иначе не выдержать жары; через каждые четыре-пять минут солдаты, сержанты и офицеры подбегают к водовозке, откидывают капюшон защитного костюма и им за шиворот из шланга выливают ведро-два холодной воды. Мокрое тело через пять минут высыхает под защитной одеждой. Так спасались от перегрева".

В общем открытый стартовый комплекс представлял собой, несмотря на его грозную силу, уязвимую во всех отношениях мишень. Развитие техники поставило вопрос о создании нового способа базирования боевых ракет.

Создание атомного оружия выдвинуло на повестку дня много дополнительных новых вопросов и в первую очередь защиту военной техники от поражающих факторов ядерного взрыва. Ответ на них потребовал крупномасштабных испытаний. Для этих целей построили специальный военный городок, в котором были не только жилые дома, но и военные капониры, окопы, бетонные сооружения. Рядом поставили технику — танки, орудия, самолеты, ракеты и необходимое оборудование для их обслуживания, а также лошадей, коров, баранов, кроликов. И все это должно было подвергаться воздействию высотного ядерного взрыва. Ничего подобного в истории человечества никогда не было — ни с технической, ни с моральной точек зрения, поскольку в испытаниях участвовали и войсковые соединения.

Результаты уникального эксперимента и их анализ показали, что оснащение головных частей ядерными боезарядами изменяло представление об устойчивости от опрокидывания ракеты на старте. Даже при большом промахе атакующей ракеты противника взрывная волна уничтожала старт.

Последствия же от наносимого предполагаемым противником удара становились непредсказуемыми: взрывалась не только находящаяся на боевом дежурстве ракета, но и боевой заряд. Оружие, призванное сдерживать горячие головы, стремящиеся развязать третью мировую войну, могло в любой момент оказаться оружием против собственного народа.

Так на повестку дня выдвигается новая проблема создания эффективного стартового комплекса, надежно защищенного от поражающих факторов ядерного взрыва (ударная волна, рентгеновское излучение) атакующей ракеты противника, от возможных диверсий, от непогоды, и обеспечивающего, кроме того, благоприятный температурно-влажностный режим, и прежде всего безопасность обслуживающего персонала и окружающей среды.

Предстояло прежде всего выбрать способ защиты, наиболее эффективно решающий поставленную задачу. Но какой? Пойти по пути строительства бетонированного наземного сооружения, выдерживающего давление ударной волны атомного взрыва, да еще имеющего открывающуюся крышу для вылета собственной ракеты? Это нереально ни при каком уровне развития техники. К тому же такое сооружение уж наверняка не скроешь от всевидящего глаза современных спутников-шпионов.

Можно спроектировать специальный контейнер, погрузить его в пучину моря-океана. По команде контейнер всплывает, ракета устремляется в заданном направлении для выполнения поставленной задачи — и "берегись", противная сторона!

Возникающий из морских глубин старт обеспечивает полную защищенность от любых воздействий и абсолютную засекреченность самого места старта. Вариант превосходный, однако только как идея. Подобные старты в дальнейшем будут реализовываться как мобильные для малогабаритных ракет, транспортируемых на подводных лодках. И такие работы уже велись.

Но тяжелую межконтинентальную баллистическую ракету? Даже в те времена, когда на ракетную технику средства выделялись практически без ограничения, экономичность создаваемых комплексов наряду с тактико-техническими характеристиками была одним из определяющих показателей их совершенства.

Как в той пословице, по которой все дороги ведут в Рим, все возможные направления решения задачи привели на поклон к "матушке-кормилице": единственный и самый естественный путь надежного обеспечения живучести межконтинентальной баллистической ракеты и всего стартового комплекса — использование защитных свойств земли. Альтернативы этому решению действительно не было.

Шахты и "шахтеры"

Решение "зарыть" ракету в землю было очевидно, как и всякое простое решение, самым сильным. И сегодня вряд ли можно достоверно установить, кто произнес первым слово "шахта". Интересно другое, что в связи с новым направлением в совершенствовании стартовых комплексов изобретательские амбиции возникли не у кого-нибудь из главных конструкторов, причастных к этой проблеме, а у выдающегося (так было при жизни) политического деятеля, бывшего шахтером в юности, ставшего Генеральным секретарем ЦК КПСС, Председателем Совета Министров СССР, Н.С. Хрущева.

Именно эта тема нарочито муссируется в его воспоминаниях:

"У меня возникла идея поставить ракету в шахту…" Она находилась бы в закрытом состоянии, с крышей. Уже одно это улучшает, сохраняет (ракету) при любой погоде… Для разрушения (шахты) потребовалось бы только прямое попадание. А это маловероятно". Из дальнейших воспоминаний следует, что его идею конструкторы приняли без энтузиазма. При этом, между прочим, упоминается М.К. Янгель, который "обещал подумать".

В это трудно поверить. Кто бы решился ослушаться самого Н.С. Хрущева? Ведь у "выдающегося преобразователя" идеи лились, как из рога изобилия, и все мгновенно получало развитие: превращали страну в кукурузное поле, резали на металлолом военно-морской флот, распахивали целину, перестраивали государственные структуры. И вдруг такое важное предложение встречают холодным молчанием? "Выручили" американцы, которых Н.С. Хрущев всеми фибрами души искренне стремился не только догнать, но и перегнать по всем показателям в самые сжатые сроки:

"К моему удивлению, к моей радости, я узнал от сына, а он следил за американской литературой, что в каком-то журнале было описано устройство для запуска баллистических ракет. "Вот, папа, знаю о твоей идее, которую забраковали, а я читал, что американцы стали на этот путь".

Так по легенде бывшего Генерального секретаря правящей партии, претендовавшего на роль отца ракетной техники, закрутилась "шахтная эпопея".

Но какое бы место в развитии идеи спрятать грозное оружие под землей не отводили себе политические деятели, в истории военной ракетной техники неоспоримым является тот факт, что М.К. Янгель первым среди Главных конструкторов понял, что межконтинентальная баллистическая ракета стратегического назначения должна "воевать" с момента ее изготовления и воевать на земле, находясь еще на боевом дежурстве, являясь в этой ипостаси важнейшим сдерживающим фактором — ракетно-ядерным щитом, как отныне станут называть новый вид современной военной техники. С этого момента конструкторская политика Главного будет подчинена одной идее: боевые ракетные комплексы должны создаваться как логически увязанная совокупность ракеты-носителя, наземных агрегатов и средств с целью достижения высокой боевой готовности и живучести.

И это направление с присущей ему энергией и настойчивостью он будет решительно и непреклонно проводить в жизнь.

"Маяки" ракетной техники

Решение принято. Но кому доверить свою идею, на кого можно положиться при ее реализации? Михаил Кузьмич начинает переговоры с Главным конструктором наземных установок В.П. Барминым. Старт был задуман по газодинамической схеме и в принципе повторял условия наземного старта, т. е. свободный выход ракеты из шахты с запущенным двигателем. В результате рождается проект первой экспериментальной шахтной установки, который реализуется на полигоне Капустин Яр. Именно туда прибывает в начале 60-х годов строительный отряд для сооружения "вертикального туннеля метро". Причина столь необычного решения возведения вертикального туннеля, вызывавшая недоумение у непосвященных, объяснялась очень просто.

Конструктивно шахтная пусковая установка была решена в виде цилиндрической трубы-стакана диаметром 8 м и высотой 25 м, набранной, как и туннель метрополитена, из отдельных цилиндрических панелей — чугунных тюбингов, облицованных изнутри металлическим листом. В целях ускорения и удешевления создания шахты, чтобы не привлекать специальную технику и оборудование для выкапывания ствола, стакан заглубили в землю не на всю высоту, а снаружи до верхнего уровня засыпали грунтом. Правда иную точку зрения на причину неполного заглубления в землю ствола шахты высказывает ветеран полигона Н.Ф. Шлыков:

"При создании первых двух шахтных пусковых установок на полигоне строители на глубине примерно 20 м столкнулись с плывуном. Так как в то время еще не были отработаны методы прохождения плывунов, приняли решение нарастить шахту вверх, насыпав грунт… в виде кургана высотой около семи метров. В этом случае ракета полностью погружалась в ствол шахты".

Так с наименьшими затратами был сооружен экспериментальный комплекс, имитирующий шахту. По внешнему виду он напоминал одиноко возвышающийся курган. Но эта "усыпальница" таила в себе огромную силу. В историю развития стартов она вошла как насыпная шахта.

На дно шахты устанавливался пусковой стол, на котором стояла ракета. От стенок шахты корпус ракеты изолировался с помощью металлического стакана, приваренного к специальным поясам, вмонтированным в стены шахты. В результате между стеной шахты и стаканом создавалось кольцевое пространство. По нему раскаленные газы работающего реактивного двигателя, отражаясь от конусного дна пускового стола и не соприкасаясь практически с корпусом ракеты, устремлялись вверх. Сверху в стакане была предусмотрена расширяющаяся часть — раструб, который направлял газы в сторону от ракеты.

Для обслуживания ракеты при подготовке к пуску на нее "натягивалась" и устанавливалась на четырех опорах на дно шахты кольцевая ферма с площадками. После проведения всех работ ферма вынималась с помощью крана. Достаточно примитивным был и процесс установки в шахту. Поскольку специально предусмотренного для этих целей установщика еще не было, процесс опускания ракеты в шахту проводился в два этапа: предварительно она устанавливалась на обычный пусковой стол метров в десяти от шахты, а затем двадцатипятитонным краном с длинной стрелой переносилась и опускалась в шахту.

Однако главный вопрос оставался открытым: само предложение о свободном выходе ракеты из шахты для своего времени было настолько дерзким, что никто не решался дать добро на пуск. Не было ни научных обоснований, ни технических предпосылок, как поведет себя ракета при выходе из шахты, как подействует на нее газовый поток? Какие неизвестные еще силы могут неожиданно возникнуть при новом и поэтому, естественно, еще не отработанном динамическом процессе движения в глухом стакане? Ведь история становления перемещающихся в окружающей среде аппаратов знает много примеров подобного рода, которые давали в дальнейшем толчок для развития новых направлений в науке. Так, в частности, с рождением авиации появилось понятие аэроупругости, связанное с возникающими новыми, неизвестными до того, эффектами, возникающими в процессе взаимодействия движущегося тела с окружающей средой. Одни только названия говорят сами за себя: флаттер, бафтинг, шимми и т. д.

Научные эксперты из головного отраслевого ракетного Центрального научно-исследовательского института машиностроения — в смятении. Возникшую ситуацию характеризует такой факт: накануне первого старта из экспериментальной пусковой установки еще нет положительного заключения этого института. Оно было дано только за несколько часов до назначенного времени пуска. Осуществить впервые в практике ракетостроения свободный выход ракеты из шахты — это было дерзкое техническое решение. Оно оказалось под силу только М.К. Янгелю. Главный конструктор, основываясь практически на инженерной интуиции, подкрепленной научно-практическим опытом всей предыдущей деятельности, осмыслив все комплексные выгоды нового направления, верный себе, берет огромное бремя ответственности и принимает решение, фактически единолично. И первый же пуск явился триумфом инженера М.К. Янгеля: один лишь этот факт, несомненно, дает ему право войти в "шеренгу" крупнейших инженеров нашего времени.

Вот как воспроизводит все, что связано с первым пуском, один из его активных участников — офицер полигона Капустин Яр П.Д. Сапсай.

"Поскольку комплекс был экспериментальным, подготовка ракеты к пуску велась медленно. В течение трех дней трудился в поте лица многочисленный коллектив испытателей и конструкторов, чтобы надежно подготовить и осуществить этот первый экспериментальный пуск.

К исходу третьего дня все было готово: ракета прошла предстартовые проверки, заправлена компонентами топлива, наведена на цель, все агрегаты отведены от шахты, пусковая команда заняла места у пультов, остальной личный состав отведен на безопасное расстояние. С этого момента до пуска остается примерно полчаса.

Казалось, вся необозримая степь, все живое затаило дыхание в ожидании пуска — такая была тишина в течение этого получаса. Все взоры были обращены в одну точку — на вершину бугра. В момент "4" из шахты сначала показались красноватые языки пламени, а затем стремительно вырвался ослепительно яркий факел в виде раскрывшегося бутона тюльпана.

Через несколько секунд в центре "бутона" показалась ракета, медленно поднимавшаяся из ствола шахты. Выйдя почти полностью из шахты, она угрожающе качнулась, но затем выровнялась, и дальнейший полет, как мне показалось, проходил нормально, по крайней мере в пределах видимости на начальном участке траектории.

Вверх полетели фуражки, мы бросились поздравлять друг друга. Лица товарищей светились радостью. Но вот волнение несколько улеглось и все бросились к шахте. Она еще дышала жаром и подойти к ней вплотную, чтобы заглянуть вниз, было невозможно.

Что мы увидели, когда представилась возможность детально осмотреть состояние шахты, оборудования, прилегающей местности?

Первое, что сразу бросилось в глаза: металлический стакан шахты внизу, на большой площади выпучен вовнутрь. При дальнейшем осмотре были обнаружены обломки стабилизатора ракеты на дне шахты и полностью оторванная рулевая машинка на поверхности, рядом с шахтой. Стало ясно, почему ракета сильно раскачивалась при выходе из шахты: она буквально вырывалась из пытавшегося защемить ее стакана, прочность которого оказалась недостаточной.

Но ракета стартовала. Следовательно, доказана принципиальная возможность запуска из подземной пусковой установки. Что касается стакана, то это дело поправимое. В течение десяти дней его отрихтовали и наварили с внутренней стороны по всей высоте мощные металлические кольца. Второй и последующие пуски были успешными".

Первый в истории ракетной техники старт ракеты из шахтной пусковой установки, доказавший возможность реализации революционной по своему содержанию идеи, состоялся 31 августа 1959 года.

Всего было построено два экспериментальных старта. На них отрабатывался, по существу, не только сам принцип, но и основные решения. А поскольку время не ждало, то все делалось "в пожарном порядке" по максимально упрощенной схеме. Возвышаясь на равнинной поверхности выжженной степи одинокими курганами, стартовые установки видны были на 10–15 километров и являлись как бы своеобразными ориентирами при движении по полигону, а посему, по утверждению ветеранов полигона, и были прозваны маяками. Экспериментальные старты вошли в историю развития шахтных пусковых установок под названием "Маяк-1" и "Маяк-2". И это было, несомненно, символично, поскольку они явились действительно маяками в развитии нового подхода к комплексному решению защищенных пусковых стартов для межконтинентальных баллистических ракет. Может быть с тех пор это слово прочно войдет в обиход советской действительности для обозначения новых прогрессивных начинаний и ориентиров, на которые надлежит равняться. Именно из первой стартовой позиции "Маяк-1" и был произведен первый запуск первенца янгелевского конструкторского бюро — ракеты Р-12.

Но впереди еще отработка системы ракета-шахта, по результатам которой придется решать много вопросов, прежде чем появится первое поколение шахтных комплексов. Как уже было отмечено выше, при первом пуске ракета задела аэродинамическим стабилизатором за ствол шахты. Это явилось, очевидно, следствием недостаточной прочности металлического листа стакана, который под действием газов, вытекающих из двигателя, потерял устойчивость и выдавился внутрь. В результате был не только разрушен стабилизатор, но и оторвалась одна из четырех рулевых машинок, приводивших в действие газоструйные рули управления полетом. Ракета улетела без одной рулевой машинки, но оставшиеся три успешно справились с поставленной задачей, обеспечив управляемое движение точно по траектории до 57 секунды полета, когда система управления, оставшись без одного газового руля и при наличии трех стабилизаторов, создававших асимметрию обтекания, в момент прохождения зоны максимальных нагрузок не справилась со своей задачей. Ракета потеряла устойчивость и упала.

Как говорится, нет худа без добра. Случившееся послужило толчком для дальнейшего упрощения аэродинамической схемы ракеты. Более тщательный анализ показал, что можно обойтись и без воздушных стабилизаторов. Так доказали их ненужность и больше не применяли в последующих проектах, а при реализации первого штатного шахтного устройства за счет этого выиграли возможность создания дополнительного зазора в 400 мм между ракетой и стволом шахты.

На "Маяках" были отработаны все принципы свободного выхода ракеты из шахты, исключающие возможность соударения со стенками с учетом возникающих перемещений ее в процессе движения, а также определены геометрические соотношения между размерами бетонного ствола и металлического стакана.

А природа все же проявила свой нрав. И это случилось при пуске ракеты Р-12 из штатной шахтной пусковой установки "Двина". В процессе движения в шахте стали возникать акустические колебания, в результате которых выходили из строя гироскопические приборы системы управления: гирогоризонт и гировертикант. И, как следствие, ракета или "возвращалась" обратно в шахту и, естественно, разрушала ее, или сходила с траектории и падала, где ей "заблагорассудится", по трассе. Усмирить акустические колебания удалось с помощью специальных перфорированных решеток, установленных на стакане шахты на высоте двух третей от уровня пола.

Об огромном значении, которое придавало руководство страны повышению эффективности ракетного оружия, свидетельствует тот факт, что пуск из экспериментальной установки "Маяк" был задействован в программе смотра новой ракетной и авиационной военной техники осенью 1960 года. Такие смотры, в которых кроме главы государства и членов правительства принимали участие высшие военные руководители и главные конструкторы авиационной и ракетной техники, проводились в то время регулярно. На сей раз в свите Н.С. Хрущева Председатель Президиума Верховного Совета СССР, ответственный за ракетную технику Л.И. Брежнев и министр обороны СССР маршал Р.Я. Малиновский.

Непосредственным участникам этого пуска — испытателям и конструкторам такое внимание было явно не по душе. Мало ли что может случиться: ведь пуск-то один из первых и по сути экспериментальный.

О впечатлении, которое произвел старт ракеты из шахты, рассказал впоследствии один из участников смотра новой военной техники — известный авиаконструктор А.С. Яковлев в своей книге "Цель жизни (Записки авиаконструктора)".

"…Все собрались на площадке "Игрек". Разместились на несколько приподнятой над местностью трибуне… Сначала был показан последовательно весь цикл операции приведения в боевую готовность одной из ракетных установок… И хотя установки находятся на довольно большом расстоянии, все отчетливо видят, как маленькие человечки в синих комбинезонах хлопочут около ракеты, а когда все подготовлено — уходят в укрытия, отрытые в земле. Мгновение — и окутанные вначале клубами пыли ракеты одна за другой с характерным свистом устремляются в небо.

Но самое интересное — в конце показа.

Прямо перед трибуной, на расстоянии примерно полутора-двух километров, насыпан огромный воронкообразный холм земли в виде конуса. Около него какие-то сооружения, а из кратера возвышается гигантский корпус остроконечной баллистической ракеты.

Перед пуском ракеты, которая была нами предварительно осмотрена, по специальному сигналу все спустились в укрытие, чтобы наблюдать старт. Точно в назначенное время, секунда в секунду, огромные клубы пыли и дыма скрыли от наших взоров и холм, и саму ракету. Воздух сотрясали громоподобные раскаты газов, вырывавшихся на свободу из стального тела ракеты. За пыльной завесой видно, как нос ракеты сначала очень медленно, очень плавно, как бы нехотя, устремляется вверх. С каждым мгновением движение ракеты ускоряется, и вот, наконец, с грохотом, оставляя за собой сноп раскаленных газов, она устремляется ввысь.

Я впервые видел запуск ракеты таких размеров. Зрелище потрясло. Все мы с детства читали Жюля Верна и других авторов-фантастов. Но то, чему мы сейчас были свидетелями, превзошло всякую фантастику".

По лицам участников смотра видно, что великолепное запоминающееся зрелище выхода ракеты из шахты и ее последующий полет на всех произвел большое впечатление. Затихающий гул двигателей. Вскоре докладывают, что головная часть достигла цели, попала в "квадрат". Так называется площадь вытянутого по направлению стрельбы прямоугольника (несколько километров в длину и ширину), в которую должна упасть головная часть ракеты, чтобы пуск считался нормальным. Значит, весь полет прошел успешно. Н.С. Хрущев, воочию убедившись в возможности пуска ракеты из шахты, доволен и не скрывает этого. Тут же, на стартовой площадке М.К. Янгель докладывает руководителю государства, что представляет собой шахтная установка и какие решаются с ее помощью задачи. Н.С. Хрущев, давая высокую оценку новому направлению, особо подчеркивает:

— Кругом ровная выжженная степь, а в ней стоят невидимые ракеты.

Между тем показательный пуск был на грани срыва: по двухчасовой готовности произвели прорыв мембран подачи компонентов топлива в двигатели. И вдруг обнаружилась течь: из-под фланца мембраны начал капать окислитель. Срочно спустившиеся в шахту испытатели установили, что за оставшееся время до пуска "накапает" меньше чем солдатская фляжка, а посему опасности никакой нет. В спешке один из обследовавших течь офицер забыл в шахте свою фуражку, которая и была "принесена" в жертву ракетной технике.

Так была одержана очередная победа, свидетелями которой стало высшее руководство, генералитет и все ведущие Главные конструкторы страны.

Шахтные старты ракет первого поколения

Успешная отработка выхода ракеты из шахты, к тому времени подкрепленная инженерными решениями и теоретическими обоснованиями, подтвердила правильность выбранных параметров и дала основание для строительства первого поколения заглубленных газодинамических шахтных комплексов, получивших в целях соблюдения секретности кодированные названия: "Двина", "Чусовая", "Шексна". За названиями рек легко просматриваются номера ракет, для которых предназначены шахты: Р-12, Р-14, Р-16, чего не скажешь о главных конструкторах шахты. Разработку подземных стартов для ракет Р-12 и Р-14, как и "Маяков", выполнило Московское конструкторское бюро, возглавлявшееся В.П. Барминым. В проектах была сохранена схема свободного газодинамического выхода. Ракета помещалась в металлический стакан, размещенный, в свою очередь, в бетонном стволе шахты. Пространство между металлическим стаканом и бетонным стволом образовывало газоход, через который отводились газы стартующей ракеты.

Опыт успешной работы по созданию "Двины" и "Чусовой" дал основание для разработки стартового комплекса первой межконтинентальной баллистической ракеты Р-16. По сложившейся традиции все проработки и завязки начались также с конструкторским бюро В.П. Бармина. Однако вскоре дали о себе знать амбициозность и консерватизм мышления Главного конструктора наземного комплекса. Имея за плечами опыт успешного создания предыдущих стартов и возможность работы по более перспективным комплексным космическим программам, а на груди засверкавшую Золотую Звезду Героя, он возомнил себя, по выражению одного из специалистов янгелевского конструкторского бюро И.И. Щукина, на плечи которого легла вся тяжесть сложившейся ситуации, "царем и богом". На предложения М.К. Янгеля о тех или иных технических решениях стал давать уклончивые ответы, а то и не соглашаться вообще. Вместо не ждавшей отлагательства работы, началось, как это бывает в таких случаях, "перетягивание каната" в виде бесконечной переписки. Главному конструктору всего комплекса, каким являлся по положению М.К. Янгель, стало трудно разговаривать со своим смежником, находить общий язык. Вскоре стало ясно, что так дальше продолжаться не может, интересы дела требовали расстаться с опытным коллективом В.П. Бармина. Можно было, конечно, искать пути для совместной работы со строптивым смежником, используя личные связи, уговаривать, просить. Но ход развивавшихся событий показывал, что конструкторскому бюро нужна стратегически перспективная организация и не на один стартовый комплекс.

Главный посылает гонцов во все стороны и после непродолжительных поисков выбор останавливается на известной ленинградской фирме — Центральном конструкторском бюро, одним из Главных конструкторов которой являлся Е.Г. Рудяк. Специалист в области проектирования корабельных орудийных башен, он раньше уже привлекался к работам янгелевского КБ по ракетным комплексам для военно-морского флота. Однако это сотрудничество было непродолжительным, поскольку все проработки, связанные с вооружением подводных лодок ракетным оружием, были переданы в конструкторское бюро молодого и энергичного Главного конструктора В.П. Макеева.

Е.Г. Рудяк, опытный инженер и осторожный прагматик, с самого начала совместной работы был противником свободного выхода ракеты из шахты и считал, что по этому пути идти нельзя. Доводы были основаны на утверждении, что любые колебания ракеты могут привести к нарушению динамики движения, а следовательно, и к аварии. Любимой его фразой был тезис: "Динамика движения должна быть организована". Он предлагает принцип направленного старта, при котором огромная баллистическая жидкостная ракета тяжелого класса при нахождении в шахте и выходе из нее удерживалась от боковых смещений специальными ложементами-бугелями. С помощью "ласточкиного хвоста" последние заводились в направляющие, укладываемые вдоль всей шахты. Совершенно очевидно, что при таком решении от направляющих требовалась высокая точность изготовления. После выхода ракеты из шахты бугели отстреливались в стороны, чтобы не повредить шахту.

Для своего времени это было достаточно дерзким техническим предложением, имевшим свои несомненные достоинства. В частности, "организованная динамика" позволила резко сократить зазоры между ракетой и стаканом, поскольку при свободном выходе она могла "гулять" из стороны в сторону, а тут оказалась в прокрустовом ложе жестких направляющих. Оценив преимущества предлагаемого решения, М.К. Янгель принимает его.

Старт первой ракеты Р-16 по направляющим преподнес неожиданный сюрприз: присутствовавшие на запуске были несказанно поражены, увидев вырывающуюся из моря огня и дыма полосатую ракету — ведь она только что была белоснежной! Причину столь необычной "мимикрии" определили довольно быстро. Баки ракеты, заполняемые огромной массой горючего, естественно, не успевали прогреться выходящими газами, а потому остались ослепительно белыми, сохранив первозданный вид. На переходных, приборных и хвостовых отсеках под действием температуры газов краска сгорела, а потому они стали темными. Так неожиданно проявилось уменьшение расстояния между корпусом ракеты и стволом шахты.

Для первого пуска подготовили машину № 10Л (десятая летная). В шахту загрузили белую красивую ракету. Пуск был очень ответственный, от него зависело многое. По всему чувствовалось, что главные конструкторы ракеты и шахты М.К. Янгель и Е.Г. Рудяк волнуются. Последний периодически вытирал испарину со лба. Буквально перед самым стартом кто-то неожиданно проявил инициативу, предложив для улучшения скольжения при выходе ракеты из шахты смазать направляющие обычным солидолом. Крышка шахты открыта. На веревочной люльке с ведром солидола и тряпочным квачем спустили солдата для проведения "рационализаторского" предложения. Эта операция была успешно завершена. Однако возникший порыв ветра поднял в воздух песок, который попал и в шахту. В результате смазка мгновенно превратилась в абразив. И вновь солдат уже по новой команде на веревочной люльке оказался в шахте, только теперь ему предстояло убрать с направляющих солидол, а затем протереть их еще и керосином.

Вот как эмоционально передает обстановку сложившуюся на старте, один из участников первого старта межконтинентальной баллистической ракеты из шахты инженер конструкторского бюро Ю.А. Панов.

— Наконец — пуск. Из газоводов вырывается кинжальное пламя. Все окутано дымом. Но ракета из шахты, как будто, не показывается. Мы стояли против солнца. Хлещет огонь, все вроде нормально, и грохот работающих двигателей и море дыма, а ракеты нет. Неужели катастрофа? И вокруг в клубах дыма уже на высоте в несколько десятков метров на фоне неба распознается вышедшая из шахты ракета. Но вместо белоснежной она вся в черных пятнах копоти. Становится ясно, почему ракета не была видна в момент выхода из шахты. Набирая скорость, "черномазая" красавица устремилась в безоблачные небесные просторы. Ликованию присутствующих нет предела.

Продолжаю наблюдать за полетом ракеты. Произошла отсечка двигателя первой ступени, о чем свидетельствует возникший белый дымок. Дальше должен зажечься огонь, свидетельствующий о работе двигателей второй ступени. Но его не вижу. Ребята обнимаются, все довольны. А я им говорю, что не запустился двигатель второй ступени. Меня не хотят слушать, что за чушь — ракета улетела. Когда же пришли на стартовую площадку и вышедшие из бункера телеметристы подтвердили, что вторая ступень не запустилась, все с удивлением обратили взоры на меня, а один из присутствовавших произнес:

— Ну ты даешь!

Ликование, оказалось, было преждевременным. Ракета упала в районе пятого измерительного пункта. Но тем не менее главная задача была выполнена. Михаил Кузьмич был взволнован и не скрывал своей радости…

На состоявшемся заседании Государственной комиссии со спокойной совестью доложил предельно лаконично:

— Произведен первый пуск из шахты межконтинентальной баллистической ракеты.

Ну и, конечно, не обошлось без блестящего банкета в гостинице "Люкс" на 43 площадке…

По результатам пуска возникло мнение о необходимости защиты отдельных отсеков теплоизоляционным покрытием. Однако дальше обсуждения дело не пошло. Проведенные расчеты и анализ пусков показали, что кратковременное воздействие горячих газов, кроме "перекрашивания" ракеты, других последствий не имеет.

Сложность политического положения Советского Союза на международной арене в начале 60-х годов определялась в первую очередь двумя факторами. С одной стороны — агент иностранной разведки и высокопоставленный советский офицер Пеньковский, передававший на Запад рекогносцировку и координаты всех стартовых ракетных позиций СССР, с другой — пресловутый Карибский кризис, приведший мир на грань войны. Все это вызвало необходимость срочной постановки на боевое дежурство в достаточном количестве янгелевских стратегических ракет Р-16, ставших основой ракетно-ядерного щита.

Для реализации проектов шахтных комплексов на огромной территории страны развернулись грандиозные строительные работы. Запоминающееся зрелище представляла панорама возведения стартовых позиций. Места для них старались выбирать в непригодных для ведения сельскохозяйственных работ районах, в том числе и заболоченных. Причина — приходилось отчуждать большие территории. Предпринималась попытка строительства стартовых сооружений даже на Чукотке, поближе к потенциальному противнику. Но вскоре от этой идеи пришлось отказаться. Создание таких комплексов в условиях вечной мерзлоты оказалось нерентабельным.

Вначале рыли огромных размеров котлован треугольного или прямоугольного вида в плане, площадью, превосходящей футбольное поле, и глубиной несколько десятков метров. С его края экскаваторы и работавшие на дне люди казались крошечными.

В котловане монтировались, в первую очередь, железобетонные и металлические конструкции, а затем последовательно — все элементы стартового комплекса: подземные хранилища с емкостями и магистралями для размещения и перекачки в баки компонентов топлива, станции пневмоэнерго-снабжения, командный пункт с аппаратурой для предстартовых проверок и пуска ракет, узел связи, система жизнеобеспечения (включая пищеблоки), которая должна была обеспечивать функционирование комплекса в случае, если все будет засыпано грунтом при взрыве атакующей ракеты противника.

А в углах котлована в это время возводились 3–4 заглубленные шахты, которые соединялись со всеми элементами шахтного комплекса с помощью железобетонных труб-патерн, внутри которых была ходовая часть, а по бокам крепились кабельные стволы.

По окончании монтажа котлован засыпался грунтом до естественного уровня поверхности земли. Снаружи оставались только защитные крыши шахт. Масштабность, уникальность и сложность строительства каждой групповой шахтной стартовой позиции могли бы поразить любое воображение. Это сложнейшее сооружение представляло целый отдельный городок, функционирующий независимо от окружающего мира.

Для обслуживания создававшихся стартовых комплексов потребовались военные специалисты нового профиля. Бывшие авиационщики и артиллеристы, переучиваясь на ракетчиков, приобретали вторую специальность. В военных академиях стали готовить офицеров-ракетчиков. Именно ими укомплектовывались создававшиеся ракетные подразделения.

В КБ "Южное" разрабатывается в спешном порядке чертежно-техническая документация и инструкции на наземную эксплуатацию комплекса. Создаваемыми инструкциями предусматривается и полуавтоматическая система контроля заправки. Конструкторское бюро по положению обязано осуществлять авторский надзор на строящихся шахтных комплексах, в том числе и отработку процесса заправки ракеты компонентами топлива.

Однако у эксплуатационщиков КБ "Южное" не хватает людей для контроля работ на всех создающихся объектах. Поэтому в качестве кураторов приходится командировывать на стартовые позиции представителей конструкторских подразделений.

В качестве специалиста от создателей ракеты, командированного на создаваемый объект, стал инженер Ю.А. Панов. Место командировки — центр России — Валдай, известный каждому со школьной скамьи тем, что именно там берет свое начало великая русская река Волга. Об одном из ЧП, которое произошло при возведении шахтной пусковой установки ракеты Р-16 в процессе проведения испытаний по отработке полуавтоматической системы контроля заправки ракеты, его любопытный рассказ.

— Создаваемую шахтную позицию должна была обслуживать дивизия, еще совсем недавно входившая в корпус Московского округа противовоздушной обороны, возглавлявшийся прославленным асом Отечественной войны А.И. Покрышкиным. Работы идут днем и ночью. Сроки сдачи комплекса предельно ограничены. Гигантское сооружение шахты превратилось буквально в муравейник. Здесь и строители, и разработчики различных систем, и, естественно, военные специалисты, которым предстоит обслуживать шахты. Жесточайший график ввода объекта контролирует специальный представитель ЦК КПСС, который каждый день докладывает лично Хрущеву о ходе и состоянии работ. Погода явно выражает свой протест людям, вторгшимся в ее экологию и понарывшим гигантские котлованы, в которые упрятана буквально золотая техника. Из висящих свинцовых туч на объекты опускаются нудные дождевые потоки. И кажется, им не видно конца, вокруг вздулись болота. В результате по стенам шахтного ствола течет известково-цементная масса. Это была первая из трех шахт стартовой позиции. Остальные еще находились в стадии возведения стволов.

И вот энергетики докладывают, что они готовы к включению системы для проведения комплексных проверок. Но сопротивление изоляции и линий "НОЛЬ", что соответствует в обычном понимании короткому замыканию. Кабельные разъемы и кроссировочные коробки (места, куда входят кабели, и далее идет разводка по целям) залиты водой.

На проходившем ночью оперативном совещании кто-то из офицеров предложил их сушить фенами. На что сразу среагировал представитель, как тогда говорили, из дома на старой площади.

— Это что еще за фены?

Впрочем высокопоставленного контролера можно было понять, в те годы подобное парикмахерское устройство было редкостью. Ему поясняют, что это сушилка для женских волос. И сразу следует приказ старшего по званию — командира дивизии: по тревоге ночью найти в гарнизоне фены. Приказ исполняется буквально мгновенно. Минут через тридцать докладывают, что найдено восемь фенов. Быстро определяются наиболее критические точки и начинается процесс сушки. К утру все фены от непрерывной работы сгорают, но сопротивление изоляции уже удалось поднять до нескольких килоом. В идеальных же условиях оно должно составлять мегаомы. Однако надо проводить работы. Пытаемся включить систему — выбивает и защиту. Пробуем ставить "жучки", вернее "жучища", поскольку мощности системы огромные. Наконец, кабельная сеть системы контроля готова к заправке. В шахту опускают загрузочный заправочный макет ракеты, на котором отрабатывается, проверяется и контролируется система заправки и слива ракеты. Он — единственный и подлежит многократному использованию на других вводимых объектах.

Наконец, начинается заправка имитаторов компонентов топлива. Все идет нормально. Однако военные испытатели хотят проверить систему сигнализации, контролирующую максимальный уровень заправки. Поэтому заправляем "под завязку", до тех пор пока не "заревела" система перелива. Значит, все в порядке. Можно начинать слив имитатора топлива, после чего заправочный макет ракеты должен быть отправлен на следующую стартовую позицию, воздвигаемую под Мурманском.

Дается команда на слив, и на световом табло в обратной последовательности фиксируются соответствующие уровни заправки. По-прежнему системы работают стабильно. И вдруг шахта вздрогнула от глухого сильного удара. По громкой связи раздался неуставный крик:

— Ракета разрушилась!

Слив мгновенно прекращается. Дается команда осмотреть ракету. Томительно тянутся минуты, пока расчет испытателей отдраивает многочисленные бронированные двери, за которыми предстоит выяснить масштабы того, что повлекло за собой "ракетотрус". Предприняты меры для неразглашения происшедшего — громкая связь отключена. На шлемофонной связи остаются только "первый" — командир дивизии седой красавец полковник П.П. Иванов, заправщики и офицер, отправленный на осмотр ракеты. Наконец, раздается его взволнованный голос:

— Товарищ первый! Вторая ступень ракеты сложилась. Верхним торцем бака упирается в стакан шахты, который и предотвратил дальнейшее разрушение конструкции топливной емкости. По линии излома сплющившегося корпуса наблюдается небольшая течь имитатора компонента. Ситуация — хуже не придумаешь. Макет ракеты, который ждут на следующих возводимых ракетных комплексах, не только выведен из строя, но имеющимися штатными средствами не представляется возможным даже извлечь его из шахты, не повредив последнюю. Нервозность обстановки усиливается очевидным обстоятельством, что виновным грозят самые тяжкие взыскания.

Как сразу выяснилось, в воздушные магистрали дренажной системы попала вода и заборники воздуха залило дождем. За счет водяной пробки в V-образном сифоне при сливе имитатора топлива образовалось разряжение внутри бака и его раздавило внешним атмосферным давлением.

Из Днепропетровска срочно самолетом прибывает ведущий специалист по конструкции ракеты. На состоявшемся совещании заинтересованных сторон было рассмотрено несколько вариантов выхода из создавшегося положения, в том числе предлагалось и просто вытянуть макет краном. Но ни один из них не решал главной задачи в сложный для страны момент — не обеспечивал выполнения правительственного задания сдачи этой и других шахт для постановки стратегических ракет на боевое дежурство. Когда казалось, что решения, дающего возможность сохранить имитатор, нет, совершенно неожиданно командир дивизии предлагает за счет наддува избыточного давления в бак попытаться "отрихтовать" корпус, восстановив таким образом его первоначальную геометрию. Это было очень смелое, и, как потом окажется, самое оптимальное, рискованное решение. Все прекрасно понимали, и прежде всего автор инициативы, что ждало его как командира дивизии в случае неудачи эксперимента: конец карьеры полковника представлялся самым благоприятным исходом. Но П.П. Иванов смело идет на это.

На связи, — продолжает, и по прошествии трех с половиной лет не без доли восторга в голосе, вспоминать то, что произошло дальше, очевидец этих событий, — для выполнения принятого решения были оставлены всего лишь четыре человека: "первый", командир расчета пневматиков, офицер, производивший осмотр ракеты, и я как представитель системы, фактически контролировавшей целостность ракеты. Приняты были все возможные меры предосторожности.

Микроскопическими дозами по одной сотой доли атмосферы начинается наддув бака. И на каждом этапе отдраивались бронированные двери, снимались блокировки, включалась подсветка и, после осмотра офицер, проводивший не без риска эту операцию, докладывал командиру о происшедших изменениях.

Такая операция без последствий была проведена три раза со строжайшим соблюдением всех предосторожностей.

И вдруг при очередной ступени повышения давления, когда оно достигло четырех сотых атмосферы, послышался глухой звук, ракета вздрогнула. Нервы напряжены до предела! Что это значит? Полное разрушение ракеты? Но у меня на пульте "горел" тот же уровень заправки. Это свидетельствует о том, что ракета цела! На сей раз двери отдраивались с потрясающей скоростью. Через несколько минут в шлемофоне раздался восторженный крик осматривающего офицера:

— Товарищ первый — ракета как новенькая!

Полковник резко обрывает эмоциональный доклад, требуя:

— Точный доклад.

На что незамедлительно следует:

— Товарищ первый! Вторая ступень (а это был бак окислителя второй ступени) выправилась, зазоры от площадок обслуживания по всей окружности равномерны. На боковой поверхности ракеты небольшая складка, вдоль которой наблюдается капельная течь компонента. Незамедлительно следует команда:

— Продуть дренажную систему и продолжать слив!

Дальше все идет нормально. Но впереди подъем конструкции макета из шахты, который и должен решить его судьбу. Все ждут его с нетерпением. И вот ракета на поверхности. После тщательного осмотра решение комиссии однозначно: загрузочный макет для контроля заправки и слива годен для проведения испытаний и на других шахтах.

Можно только представить, скольких лет жизни стоили седовласому командиру дивизии эта ночь и наступившее утро.

Ну а заводские умельцы с помощью простого зубила, обычного молотка и, конечно, неизменного мастерства, зачеканили, а затем и закрасили микротрещину. Через несколько часов уже ничего не напоминало о случившемся. Макет был готов к дальнейшей эксплуатации.

Конец этой поучительной истории ознаменовался событием, которое потом его участники не могли вспоминать без улыбки. Но это уже к процессу испытаний прямого отношения не имело.

На календаре октябрь. В этих широтах погода меняется очень резко. Заснув осенью, можно проснуться зимой. Так и произошло на сей раз.

— Министерство на объекте, — заканчивает рассказывать эту интересную историю Ю.А. Панов, — представлял генерал-лейтенант Л.М. Гайдуков, человек, преданный своему делу, разделявший все тяготы нашей работы по вводу в строй шахт. Однажды, поднявшись из бункера на поверхность, он обратил внимание, что серый бетонный прямоугольник поверхности объекта резко выделяется на фоне золотистой березовой рощи и потребовал замаскировать стартовую позицию, чтобы она не была видна с воздуха. После всего этого снова вместе с персоналом, занимавшемся введением шахты в строй, ушел на сутки в подземелье. Когда же в очередной раз поднялись на поверхность, то изумлению не было предела: на фоне ослепительно белого выпавшего снега контрастно выделялся ярко-зеленый прямоугольник объекта. Объяснение этой непредвиденной перемене было предельно простым — другого цвета маскировочной сетки не нашлось и поэтому в спешном порядке на территорию примерно 100 на 300 метров натянули летний маскировочный покров, возвестивший на фоне осени, переходившей в зиму, возвращение прошедшего лета. А русский солдат просто привык выполнять любую команду: сказано — сделано.

Ставшая демаскировочной операция вызвала крайнее раздражение генерала, представлявшего высокий уровень Заказчика:

— Какой болван это сделал?

Начав с этого, довольно сдержанного вопроса, свое отношение к произошедшему он выразил, прибегнув к нелитературной части богатого словарного запаса русского языка. И надо сказать, что в этой тираде генерал показал блестящее владение этим уникальным лексиконом. Естественно, что зеленое покрывало было немедленно возвращено на склад. А работы успешно продолжались…

В результате проведения широкомасштабной акции по защите стартовых комплексов впервые в истории ракетной техники все ракеты первого поколения янгелевского конструкторского бюро "зарылись" в землю, и территория Советского Союза покрылась сетью ракетных стартовых позиций. Надо ли говорить, сколь тяжелым бременем ложились эти подземные города-новостройки на экономику страны.

Однако, несмотря на то, что это был важный и принципиальный шаг в совершенствовании ракетного вооружения, с самого начала стало ясно, что судьба газодинамических стартов не долговечна. Связано это было с конструктивным несовершенством комплекса в целом.

Одиночные старты

К недостаткам стартовых позиций ракет первого поколения следует отнести значительную уязвимость. Они строились по принципу треугольника для "Двины" и "Чусовой" и четырехугольника для "Шексны", т. е. в вершинах этих геометрических фигур находились шахты, а в центре размещался весь комплекс обслуживающего оборудования и все службы. Весь расчет вероятности выживания при нападении противника основывался на предположении, что при первом ударе не попадут в центр стартовой позиции, и из строя выйдет не больше одной шахты. Однако с увеличением точности стрельбы ракетами типа "Минитмен" стало очевидно, что стартовые позиции резко теряют свою эффективность. Достаточно одного выстрела, и весь комплекс из 3–4 ракет, расположенных друг от друга на расстоянии 40–60 метров, "прикажет долго жить". А это ощутимое уменьшение стратегического военного потенциала.

Создание ракет второго поколения янгелевского конструкторского бюро ознаменовалось принципиально новым подходом и к организации стартовых комплексов. Поиски повышения защищенности шахтных позиций привели к идее размещения одиночных стартов, разнесенных друг от друга на несколько километров и объединенных в единый комплекс только общим командным пунктом. В результате возникла необходимость пересмотра всех предыдущих решений и сложившихся взглядов на построение и содержание стартовых позиций.

Кроме огромной уязвимости, "Двина", "Чусовая" и "Шексна" имели еще один весьма существенный недостаток: ракеты содержались в них "сухими" — в незаправленном состоянии. Заполнение топливом емкостей начиналось либо по команде "Пуск", либо при возникновении угрожающего момента — " политической обстановки". Заправка производилась из общего для стартовой позиции технологического блока, в котором находились стационарные средства заправки. Продолжительность заполнения баков горючим и окислителем составляла 20 минут из общего времени 30 минут — с момента подачи команды на пуск до нажатия кнопки "пуск". В этом случае при выбранных компонентах топлива ресурс нахождения заправленной ракеты в состоянии боевой готовности составлял всего тридцать суток. В случае отмены угрожающего положения предстояла сложная процедура слива компонентов топлива с последующей операцией выгрузки ракеты из шахты и отправки на завод-изготовитель для переборки и нейтрализации топливных баков.

В одиночных стартах возможность заправки из единого центра исключалась, поскольку шахты были разнесены на большие расстояния, а иметь при каждой свой заправочный технологический блок было бы непростительной роскошью. Заправку ракет стали производить с подвижных заправочных средств и занимала она двое суток: одни сутки заправляли горючим, вторые — окислителем. Но продолжительность этой операции перестала играть какую бы то ни было роль. Важно не сколько времени заправляют, а какое время потом будет стоять ракета, заправленная компонентами топлива. При таком подходе процесс заполнения баков превращался в подготовительную операцию. Решение этой проблемы стало возможным благодаря замене окислителя — азотной кислоты АК27И на менее агрессивный азотный тетраксид и проведению крупномасштабных научно-исследовательских и конструкторских работ по созданию надежной герметичности емкостей и подводящих трубопроводов, приведших к идее ампулизации ракет. Это отдельная большая глава в истории создания совершенных ракетных комплексов. Но именно ампулизация как комплексный научно-технический цикл работ обеспечила длительное нахождение ракеты в заправленном состоянии, а значит подготовила возможность реализации одиночных стартов. В свою очередь, ампулизация явилась следствием стремления к повышению боеготовности ракетных комплексов. Так две взаимосвязанные идеи — защищенность стартового комплекса и повышение его боеготовности за счет ампулизации — дополнили друг друга и создали предпосылку для проектирования совершенных ракетных комплексов.

В результате стартовые комплексы получили важнейшее преимущество — исчезли все стационарные средства заправки и хранилища компонентов топлива. И, самое важное, — время нахождения в заправленном состоянии удалось увеличить с тридцати суток до пяти лет, а со временем десяти и более лет. Время же боеготовности для заправленной ракеты сократилось до пяти минут. Одиночные старты позволили намного упростить стартовую позицию ракетного комплекса.

Этот несомненно выдающийся результат в создании боевых ракет стал возможным благодаря дальновидной политике М.К. Янгеля, который вопреки существовавшему мнению и имевшемуся опыту отказался проектировать ракеты на основе кислородно-керосиновых компонентов топлива. Известно, что такие ракеты все время надо было подпитывать кислородом и только по пятиминутной готовности эта операция прекращалась. А наличие поблизости кислородного завода демаскировало стартовую позицию, что являлось большим недостатком для боевых ракет.

Ход дальнейших событий показал, что идея одиночных стартов оказалась настолько перспективной, что все последующее развитие ракетных комплексов осуществлялось только по принципу ОСов.

В технике, как и в жизни, ничто бесплатно не дается. С отказом от хранилищ и заправочных магистралей все остальные системы обеспечения функционирования стартового комплекса необходимо было сделать принадлежностью каждой шахты. Под землей по-прежнему находилось огромное сооружение, по форме напоминающее гриб, только шляпка его сильно выросла по сравнению с предыдущими стартами.

Ножкой "гриба" являлся ствол шахты с внутренним диаметром 7 метров, а наружный, с учетом тюбингов и бетона, доходил до 8,5 метров. Роль шляпки "гриба" выполнял заглубленный на 3 метра двухъярусный оголовок, диаметр которого составлял 20 метров. В оголовке размещалось все оборудование: газобаллонная аппаратура для создания предварительного наддува в баках, электросиловое оборудование, аппаратура системы испытаний и пуска ракеты. Огромные размеры всего сооружения делали его недостаточно защищенным от сейсмических воздействий, а для доведения оголовка до уровня стойкости к сейсмонагрузкам ствола требовались огромные материальные затраты. Именно по этой причине существовавшие ОСы были далеки от совершенства.

Наверное, лучше всех это понимал Главный. Но пока еще, кажется, даже не просматривалась постановка задачи на будущее. А между прочим, как вскоре стало ясно, новое направление уже зарождалось и накапливался нужный опыт, но не в контексте усовершенствования шахтных стартов, а в создании новой ракеты, принципиально отличной от ракет первого поколения.

"Колоссаль!"

Шахтные стартовые комплексы стали мощным оружием не только в руках военных. Отрезвляюще действовали они, в первую очередь, на умы политиков. Руководство страны при любом удобном случае пыталось продемонстрировать мощь новейшей техники и не только с трибуны Организации Объединенных Наций, когда Н.С. Хрущев сделал нашумевшее сенсационное заявление. Заигрывая с вождем острова Свободы, в начале 60-х годов он привез в Бологое (между Москвой и Санкт-Петербургом), где размещалась дивизия, на вооружении которой находились ракеты Р-16, Фиделя Кастро. Высокая делегация спустилась в шахту, и кубинский лидер на хвостовом отсеке первой ступени ракеты оставил свой автограф — расписался отверткой.

Имя генерала Шарля де Голля было широко известно в Советском Союзе и связано с совместной борьбой СССР и Франции против фашизма. Летом 1966 года он был, уже в ранге президента Франции, с визитом в Советском Союзе. Состоявшиеся переговоры сыграли важную роль в истории советско-французских отношений в деле разрядки напряженности, обеспечения европейской и международной безопасности. Отдавая должное Герою Сопротивления Франции, боровшемуся за независимость своей страны, и учитывая дружеские чувства к СССР, правительство впервые в истории ракетной техники пригласило главу капиталистической державы Президента Франции посетить космодром Байконур, где предполагалось показать мощь отечественной техники и продемонстрировать запуск ракет.

На Байконур де Голль должен был лететь из Новосибирска, где он посетил Академгородок. Визит такого уровня, как и положено, освещался большой группой журналистов. Естественно, в те времена не могло быть и речи о возможности присутствия их на космодроме. Для того, чтобы направить пишущую братию по ложному следу, применили элементарную хитрость — объявили, что де Голль летит в Ленинград. С Новосибирского аэродрома стартовали два самолета: один на Байконур, другой — в "колыбель революции" — Ленинград. В результате Президент Франции увидел то, что ему пришлось лицезреть один раз в жизни, а беспокойная команда журналистов увидела, очевидно, не в первый раз красоты Северной Пальмиры.

Однако перед визитом пришлось "попотеть" не только стартовым командам. Дело в том, что качество полигонных транспортных магистралей — бетонированных дорог явно не отвечало "президентским нормам". Поэтому де Голля решили доставить из административного центра космодрома — города Ленинска на наблюдательный пункт с помощью мотовоза, которым обычно каждый день возили на работу и обратно сотрудников, участвовавших в работе на стартовых площадках. А поскольку посадочная площадка вообще не отвечала никаким нормам, то пришлось соорудить специальную. Оборудовали и специальный вагон. Кстати, с тех пор эта, вошедшая в историю космодрома как "Деголевка", посадочная площадка используется при следовании работников полигона в районы стартовых и технических позиций.

Для встречи Президента на аэродроме впервые в истории космодрома был выстроен почетный караул. Визит продолжался два дня. После осмотра космической техники Шарль де Голль был приглашен на пуск ракет.

Делегацию Советского Союза на показе ракетной техники возглавлял лично Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев. Он же в процессе подготовки ракет к старту давал де Голлю своеобразные интервью — пояснения. Представляя государство как политический деятель, показал себя отнюдь не дилетантом в технических вопросах, обнаружив хорошую осведомленность в вопросах ракетной техники. По свидетельству очевидцев, Л.И. Брежнев очень ловко "обрабатывал" де Голля, со знанием дела характеризуя тактико-технические данные демонстрируемых ракет, и если где-то "загибал", то явно умышленно в сторону завышения боевых возможностей ракет, чтобы произвести большее впечатление на гостя. Так, он заявил, что уровень готовности ракет соответствует тридцати секундам, в то время как он был равен трем минутам. Этому способствовало и то, что репортаж о командах шел с временной задержкой, то есть слово "Пуск" произносилось через две минуты тридцать секунд после нажатия кнопки "Пуск".

Вначале Президент присутствовал при запуске ракеты Р-7 конструкции С.П. Королева. Из янгелевских машин планировалось продемонстрировать только пуск ракеты Р-16. Но видя на лице эмоционального француза выражение крайнего удивления, произведенное грандиозным зрелищем старта ракеты, решили "подлить масла в огонь", усилить впечатление, показав старт из шахты ракеты Р-36, которая была на всякий случай подготовлена к пуску. О чем и уведомили высокого гостя из Франции.

Через некоторое время из газоходов вырвались клубы густого дыма и языки пламени. Ракета выходила из шахты. Оглушительный рев реактивного двигателя и неповторимый гул, сопровождавшийся резким треском, потрясли округу. Невольно становилось жутковато, когда многотонная громадная сигара, набирая скорость и прорезая своим острием плотную завесу облаков, устремилась вверх. Сила, мощь и опасность слились воедино в этом движении.

Бывалый генерал буквально потрясен увиденным зрелищем. Обращаясь к сопровождавшему его сыну Филиппу, капитану первого ранга (а он как военный человек, несомненно, мог дать авторитетную оценку случившемуся), де Голль только и смог выдохнуть:

— Колоссаль!

А затем еще несколько раз повторил:

— Колоссаль! Колоссаль!

Придя в себя и справившись с нахлынувшими чувствами, Президент без обиняков и реверансов через переводчика обратился к сопровождавшим его руководителям Советского государства:

— Правда ли, что такие ракеты нацелены на Париж?

— Ракеты нацелены туда, где размещены ракеты войск НАТО, — прямо и откровенно, без дипломатических уловок ответили ему.

Как сообщали газеты, визит де Голля в Москву был продиктован его желанием освободиться от военного покровительства США. "Демонстрация мускулов" Президенту Франции обернулась для Советского Союза и стран Варшавского договора большой военно-политической победой в холодной войне, приведшей к кардинальной перегруппировке сил НАТО.

Убедившись, что Советский Союз обладает мощным ракетным вооружением, способным решать задачи обороны не только своей страны, но и союзников, после возвращения домой генерал Шарль де Голль ускорил вывод штаб-квартиры НАТО из Парижа и способствовал выходу Франции из этой военной организации.

Отныне у Североатлантического военного блока не стало второго эшелона и тыла, роль которого выполняла Франция. Войска НАТО оказались зажатыми на ограниченной территории Западной Германии и стран Бенилюкса. И в случае возникновения взрывоопасной обстановки становились сильно уязвимыми, легко поражаясь даже оперативно-тактическими ракетами. Кроме того, они лишались важнейших морских коммуникаций во французских портах.

Это был первый крупный прорыв, не похожий на кубинскую акцию, приведшую к Карибскому кризису.

А именинником на показе ракетной техники был, конечно же, Главный конструктор. Он принимал поздравления.

Так закончилась операция, имевшая в кругах специалистов кодовое название "Пальма". Убедиться в ракетной мощи Советского Союза захотели и руководители братских коммунистических партий, и стали высказывать обиды, почему им не демонстрируют успехи СССР. Поэтому в октябре 1966 года правительством Советского Союза на том же полигоне был организован показ ракетной техники представителям стран социалистического содружества, на сей раз зашифрованный как "Пальма-два". Присутствовали руководители Болгарии, Венгрии, Германской Демократической Республики, Кубы, Монголии, Польши, Румынии, Чехословакии. Для усиления впечатления решили продемонстрировать последовательно два пуска ракеты Р-16: один с наземного стартового стола ракетой, находившейся в полной боевой готовности в режиме боевого дежурства, а второй — из экспериментального шахтного комплекса "Шексна".

То, что увидели государственные и политические деятели, воспроизвел в своих воспоминаниях "главный пускач" А.С. Матренин, руководивший подготовкой и стартом ракет Р-16:

"Пуск этой ракеты с наземного старта представлял прекрасное зрелище. На ровной площадке, какой являлась стартовая позиция, на пусковом столе стоит в вертикальном положении заправленная компонентами топлива с пристыкованной головной частью ракета; все коммуникации, кроме кабеля электроснабжения, отсоединены, вспомогательные агрегаты убраны. В таком положении она находилась в режиме полной боевой готовности.

На стартовом пульте нажимается кнопка "пуск". Через три секунды из раструбов камер вначале рулевых двигателей, а затем маршевой двигательной установки первой ступени вырываются мощные струи — факелы огня, которые, соприкасаясь с пусковым устройством и горизонтальной бетонной площадкой, поднимают во все стороны вихревое буровато-желтое облако пыли, дыма и огня, которое как бы охватывает более половины общей длины ракеты. Она становится вдвое короче. И все это видно с наблюдательного пункта, расположенного на удалении 1–1,2 км от старта, но не слышно. (Звук — ударный хлопок и затем грохочущие нарастающие раскаты доходят через 3–4 секунды).

На несколько мгновений возникает впечатление: "пожар". Но вот еще секунда, и ракета, как-то словно нехотя и раздумывая, отделяется от вихревого облака и, подгоняемая мощным факелом огня, стремительно набирает высоту. Через несколько секунд вертикального полета ракета, медленно наклоняясь, ложится или "заваливается" на курс, грохот, постепенно слабея, переходит в спокойный рокот.

В ясную погоду она, находясь уже в полете по курсу, еще хорошо видна — главным образом светящимся факелом. Затем, уже на значительном удалении, наступает разрыв факела, возникает белое облачко — это прекращается работа двигателей первой ступени. Через 2–3 секунды факел возникает вновь, но уже несколько иной интенсивности и формы — это произошел запуск двигателя второй ступени. Еще через несколько секунд доносится хлопок — это сработали тормозные двигатели первой ступени. Иногда бывает видно, как первая ступень, уже отделившись, еще продолжает некоторое время двигаться в направлении полета, а затем начинает опускаться к земле, медленно переворачиваясь.

В пасмурную погоду, когда сплошная облачность, ракета, "протыкая" толщу облаков, образует в них круглое отверстие. А дальше доносится только звуковое алькадо, характерное для ее полета. Через несколько секунд отверстие закрывается облаками. Пуск ракеты из шахты и наземной установки отличается только динамикой выхода ее из ствола. Вначале над шахтой вырываются струи газа и огня, а затем появляется конус головной части и весь корпус.

Окончание работы двигательной установки второй ступени и отделение от нее головной части, которые фиксируются системой телеизмерений, можно визуально наблюдать только с использованием специальных оптических средств, так как эти процессы совершаются на значительном (сотни километров) удалении от старта как по дальности, так и по высоте. При этом нужно иметь в виду, что в целях безопасности отделение головной части происходит лишь в том случае, если вторая ступень достигла заданной скорости полета. В противном случае происходит автоматический подрыв второй ступени, и дальнейший полет прекращается.

Пуск ракеты Р-16 с наземного старта прошел исключительно четко. Не успели "гости" собраться на НП, как с командного пункта на основании нашего доклада о готовности было дано разрешение, а точнее команда на проведение пуска. Через несколько секунд была объявлена пятиминутная готовность к пуску. Боевой расчет уже находился на своих местах. По истечении указанного времени была нажата кнопка "пуск" и ракета стартовала, как было описано выше. А через 7–8 минут был прекращен телерепортаж о ходе полета этой ракеты.

Шахтный старт значительно сложнее по своей конструкции. Подготовка к пуску с этого старта изобиловала характерными особенностями. Да и опыт эксплуатации у боевых расчетов этого старта был ниже в сравнении с наземным стартом. Ракетный комплекс "Шексна" состоял из трех шахтных пусковых установок, расположенных на удалении 60 метров одна от другой. Такое расположение стартов позволяло в целях повышения "надежности" пуска вести подготовку одновременно двух ракет с интервалом в проведении технологических операций, обеспечивающих полную безопасность работ. Подготовку первой ракеты было решено довести до начала необратимых операций циклограммы пуска, а затем, в случае необходимости, с интервалом около десяти минут переключиться на подготовку второй (запасной) ракеты. На наземном старте такую "хитрость" реализовать невозможно, а на шахтном старте эта возможность оправдала себя полностью. Оправдание состояло в том, что о возникшей задержке с первой ракетой "не догадались" не только гости, но и присутствовавшие в качестве приглашенных более компетентные лица.

Итак, подготовка первой ракеты была прекращена за пять минут до времени нажатия кнопки "пуск", боевые расчеты на своих местах. К этому времени на НП должны были прибыть "гости".

С прибытием, размещением "гостей" объявляю пятиминутную готовность к пуску. В это время на пусковом пульте загорается транспарант "КП" — контакт подъема. Эта информация должна появиться только после того, как ракета уйдет с пускового стола, то есть пуск состоялся.

Смотрю в перископ — никакого пуска не было. Немедленно отключаю от стартовой аппаратуры первую ракету и продолжаю набор готовности на дублирующей ракете. В положенное время не поступает сигнал о заполнении азотом бортовых баллонов ракеты, которые используются для наддува баков второй ступени в полете. Принимаю решение и объявляю по громкой связи: "Открыть все баллоны!" С появлением сигнала о заполнении указанных баллонов нажимаю кнопку "пуск". В положенное время пуск "дублера" состоялся. До настоящего времени не могу забыть, какими длинными были секунды от нажатия кнопки "пуск" до загорания на табло пусковой стойки транспаранта "КП". А сообщение информатора телеизмерений: "Десятая секунда полета, пуск нормальный" — было самым целительным подарком".

После отъезда "гостей" провели повторный цикл подготовки к пуску первой ракеты. Тот же дефект сохранился. Заменили отказавший прибор. Подготовка к пуску этой ракеты прошла без замечаний. Анализ возможных последствий в случае пуска первой ракеты с указанным дефектом показал, что ракета стартовала бы, но взорвалась на высоте порядка 500 метров.

Михаил Кузьмич долго и сердечно благодарил боевые расчеты за то, что не растерялись и приняли единственно правильное решение в данной ситуации".

Но в эти тайны событий, происходивших за кадрами официального показа, были посвящены только те, от кого зависел успех дела, — испытатели.

Эффект, произведенный увиденным на участников демонстрации, был налицо. Каждый пуск сопровождался бурными рукоплесканиями. Правда, не обошлось и без курьеза. В процессе заключительного запуска ракеты Р-36 у присутствовавших создалось на какое-то мгновение (а это бывает при нормальном полете, если смотреть на ракету с определенной точки) впечатление, что ракета отклонилась от курса и падает на них. Поддавшись мгновенному испугу и позабыв об эффектном зрелище, многие бросились в заранее подготовленное укрытие. Однако ракета благополучно уходила от старта и состояние шока быстро прошло.

Во время состоявшегося затем показа в монтажно-испытательном корпусе ракетной техники объяснявший офицер сказал:

— Перед Вами самая мощная межконтинентальная баллистическая ракета, и в мире нет преград, которые бы она не преодолела на своем пути.

— А какое ее кодовое название у НАТО? — последовал вопрос гостей.

— СС-9, - последовал ответ.

О том, как относились к ракете Р-36 в НАТО, свидетельствует тот факт, что западные генералы добивались ее сокращения.

Принятие на вооружение ракетных войск и постановка ракет в шахты на боевое дежурство ознаменовали оснащение армии принципиально новым видом оружия, давшим основание для рождения нового емкого понятия — ракетно-ядерный щит.

Первый подвижный старт

Одним из перспективных направлений развития ракетной техники являлось создание подвижных комплексов для межконтинентальных баллистических ракет. С их помощью можно было реализовать противоракетную защиту, подойдя к решению задачи с другой стороны: ракета с подвижным стартом, способная передвигаться свободно в любом направлении, практически становится неуязвимой для противника вследствие неопределенности ее местонахождения.

Несмотря на то, что М.К. Янгелю не разрешили заниматься малогабаритной жидкостной ракетой, отдав предпочтение В.Н. Челомею, он не расстается с мыслью продолжать работы над ракетами этого класса. Оставив идею использования стационарных стартов, проектанты пытаются подобраться к таким малогабаритным системам с другой, более перспективной стороны — использовать мобильный подвижный наземный старт, например, на самоходном гусеничном ходу.

Для этих целей в ленинградское конструкторское бюро, возглавлявшееся автором прославленных танков Великой Отечественной войны — КВ и ИС Главным конструктором Ж.Я. Котиным, была направлена группа инженеров. Цель поездки — ознакомиться с особенностями и характеристиками разрабатываемых тягачей.

В числе прочих проектов командированным была показана пусковая установка ракеты среднего класса. Идея ее была нехитрая: раскрывалась скорлупа, а в ней — ракета. Для отвода газов при старте предусматривались специальные отражатели.

Во время состоявшейся затем беседы Ж.Я. Котин посетовал:

— Для меня эта работа пустяковая. Вот если бы у вас была ракета на несколько десятков тонн, то я бы сделал хороший старт. А когда узнал, что проработки в этом направлении уже ведутся, то очень загорелся.

Передайте Михаилу Кузьмичу, — говорил он на прощание, — я сделаю хороший старт. Только железо сделайте сами, у меня оно получается тяжелым.

О результатах разговора по возвращении доложили М.К. Янгелю, и работа закрутилась. Но первые же проработки показали, что в этом случае приходилось начинать практически с нуля. Когда прикинули определяющие характеристики на основе высококипящих компонентов топлива, а в этой области янгелевцы уже были законодателями, то оказалось, что уложиться в требуемые параметры не представляется возможным. Такую массу никакая самоходная установка не потянет.

И если бы даже эту проблему удалось решить, то мгновенно вырастала новая, не менее сложная, связанная с транспортировкой больших емкостей, заполненных жидкостью. Возникающие при движении свободные колебания последней могли привести в неустойчивое состояние транспортное средство и опрокинуть его на марше. А разлить такие жидкости, как диметилгидразин и азотный тетраксид — это преднамеренно организовать пожар, так как жидкости при смешивании самовозгораются. Пожар системы, несущей ядерную боевую часть? Как говорят в таких случаях, комментарии излишни. Поэтому стали изучать возможность создания ракеты на твердом топливе, используя энергию порохового заряда. Однако и этот путь не привел к желаемой цели — ракета не получалась по "энергетике", т. е. не удавалось уложиться в приемлемую для самоходной установки массу: при заданной дальности в 10000 километров ракета должна была иметь весьма миниатюрные габариты: длину 15 метров, а массу 25–30 тонн.

Истина оказалась, как всегда, где-то посередине. В результате возник паллиатив, приведший к комбинированному варианту: первая ступень — твердотопливная, а вторая, поскольку она была значительно меньше по размерам, — жидкостная. Так удалось в конце концов "погрузить" ракету на танк, получив необходимую "энергетику". Настало время воплощения идеи в металл реальных отсеков, узлов и агрегатов корпуса ракеты, время проявить свое искусство конструкторам.

В процессе разработки ракета, получившая индекс РТ-20П, впитала в себя все, что было на тот период передового в боевой ракетной технике и положила начало ряду принципиально новых, оригинальных конструкторских решений, впоследствии заимствованных при проектировании ракет многими конструкторскими бюро. Прежде всего, предстояло справиться с колебаниями жидкости в топливных баках второй ступени. Вспомнили старый, как мир, способ, с помощью которого "успокаивают" воду, когда носят ее в ведрах. Для этого, как известно, кладут на зеркало жидкости две связанные крестом палочки или листья лопуха. В баках же поставили специальные перегородки, тем самым "заневолили" воздушную подушку и она перестала "бегать" в процессе транспортировки по емкости. В результате бак мог свободно "дышать", а ракета по динамическим характеристикам, определяющимся амплитудами и частотами колебаний корпуса, получилась эквивалентной твердому телу. Транспортировка жидкостной ступени в заправленном состоянии заставила по-новому взглянуть на роль компонентов топлива при определении условий нагружения баков. С одной стороны, при резком торможении транспортного средства могло возникнуть явление гидравлического удара, когда вся масса жидкости будет давить на днище. В свою очередь, быстрое перемещение жидкости являлось причиной возникновения вакуума в задней части бака, и его цилиндрическая оболочка могла быть смята (потеря устойчивости под действием внешнего атмосферного давления). Все это ставило на повестку дня проведение новых специальных исследований, а в случае необходимости — и принятия соответствующих конструктивных мер.

Так как ракета была задумана как малогабаритная, то все системы должны были быть такими же. Это требование в качестве непременного условия поставили перед смежниками. В результате за счет использования новых гироскопов удалось создать малогабаритную систему управления. Для управления же полетом первой ступени были применены впервые для такой мощности твердотопливные двигатели с поворотными соплами.

Рождение контейнера

В открытом виде ракета транспортироваться не может, ее надо надежно укрыть в специальном контейнере, из которого она и должна стартовать. В проектируемом подвижно-грунтовом комплексе все было новым, в том числе и необходимость защиты от атмосферных воздействий, и вопросы эксплуатации. Но если при создании собственно ракеты еще как-то можно было использовать опыт предыдущих решений, то относительно транспортно-пускового контейнера, из которого выстреливалась ракета, следовало выразиться более конкретно: такого понятия на момент начала проектирования вообще не существовало. Конструкторское бюро не разрабатывало не только ТПК, но и контейнеры как таковые.

Вначале казалось, что создание транспортно-пускового контейнера не вызовет особых сложностей: цилиндрическая оболочка с поперечным силовым набором — шпангоутами. Такие конструкции давно отработаны в практике самолето- и ракетостроения, и практически стали стандартными. Но по мере проработки контейнера требования к конструкции непредвиденно стали усложняться. Условие соблюдения температурно-влажностного режима поставило на повестку дня необходимость создания наружного теплоизоляционного слоя. Его же, в свою очередь, надо защитить от механических воздействий. В результате появляется, кроме несущей внутренней металлической и теплоизоляционной оболочек, дополнительная наружная, также металлическая. Несущие — наружная и внутренняя оболочки соединяются между собой силовыми элементами, а это, по сути, уже трехслойная конструкция — сэндвич.

Связь ракеты и контейнера вначале предполагали осуществить с помощью бугелей, движущихся по направляющим. Такое решение, успешно использованное в шахтных установках, применительно к подвижному старту имело существенный недостаток: непомерно большие зазоры между корпусом ракеты и контейнером приводили к крайне нежелательному увеличению габаритов последнего. Ведь если в шахтном варианте с этим можно было как-то мириться, то транспортировка оболочки неоправданно больших размеров могла поставить под сомнение весь проект.

В противовес этому явно неудачному варианту было предложено ввести специальные кольцевые опоры, которые позволяли реализовать компоновку системы ракета-контейнер так, что между ними зазоры сокращались до минимальных размеров. Уменьшение же зазоров давало возможность успешно решать основную задачу — выталкивание ракеты из контейнера, как поршень из цилиндра с помощью газов пороховых аккумуляторов давления.

Одна из сложных проблем была связана с неизбежным технологическим искривлением оси корпуса контейнера и оси ракеты, которые могли привести к заклиниванию последней при движении в контейнере. Максимально "выпрямить" ось контейнера удалось с помощью технологических ухищрений: транспортно-пусковой контейнер собирался из отдельных частей, которые предварительно растачивались на специально созданном прецизионном станке, а затем с помощью сварки собирались также в специально разработанном сборочном приспособлении — стапеле. Для достижения высокой точности при сборке они выставлялись с помощью оптических визиров оригинальной конструкции. В итоге контейнер представлял собой, по сути, артиллерийский ствол принципиально новой конструкции и нового назначения. Обеспечить необходимые зазоры между корпусом ракеты и контейнером удалось за счет опор, на которых она покоилась. С этой целью была предусмотрена возможность их регулировки в радиальном направлении. При создании контейнера произошел один показательный случай, который лишний раз подтвердил, насколько неожиданным образом может проявиться скрытая, непредусмотренная, но возможная ситуация.

Для сохранения температурного режима была спроектирована система воздуховодов, выходивших в верхней части контейнера на его внутреннюю поверхность. Однако при этом не была учтена особенность принятой системы подачи команды на запуск маршевого двигателя, которая осуществлялась по выходу соответствующего контакта из контейнера. Последний двигался в утопленном состоянии по зеркалу контейнера и, освобождаясь в момент выхода, давал сигнал в систему запуска. Во время одного из пусков произошло непредвиденное: контакт попал в отверстие воздуховода и выдал преждевременную команду, хотя ракета еще не вышла из контейнера. В результате — аварийный пуск со всеми вытекающими последствиями. Для избежания подобных "попаданий" в дальнейшем была предусмотрена специальная дорожка с учетом возможного разворота при движении ракеты. В этой зоне не было отверстий для воздуховодов.

С тех пор, несмотря на то, что появились более совершенные и не механические, а электронные контакты, в которых никакого западания быть не может, все равно ситуация любого возможного непредвиденного "провала" находится всегда под особым контролем. Такова цена горького опыта.

Схематично процесс старта выглядел так. По команде системы управления мгновенно, с помощью кумулятивного шнура "отрезалась" верхняя крышка транспортно-пускового контейнера и пороховым ракетным двигателем уводилась в сторону. В этот момент запускались пороховые аккумуляторы давления, установленные на нижнем днище контейнера. Вырабатываемые ими газы выталкивали ракету, и, после выхода ее из контейнера, на высоте 15–20 метров, запускался маршевый двигатель.

Выбранное и отработанное при создании ракеты РТ-20П для мобильных подвижных стартов направление с использованием ТПК для боевых стратегических ракет стало основным и сохранило свое значение до сегодняшнего дня. Накопленный опыт определил стратегию проектирования и в дальнейшем использовался не только в ОКБ М.К. Янгеля, но практически во всех конструкторских бюро (В.Н. Челомея, А.Д. Надирадзе, В.П. Макеева), занимавшихся проектированием боевых ракет.

А теперь о самом главном.

Идея выброса ракеты из контейнера, получившая название "минометного" старта, найдет блестящее развитие в конструкторском бюро "Южное" при создании тяжелых баллистических ракет следующих поколений, стартующих из наземных шахтных пусковых установок.

Такой ракеты в классификаторе нет

Несмотря на очевидный высокий уровень решений, получивших развитие в процессе проектирования ракеты РТ-20П, дальнейшая судьба ее оказалась печальной. "Хождением по мукам" с нелогичным концом можно назвать все последующие перипетии в ее истории.

Первый этап представления будущей ракеты на официальном уровне — защита эскизного проекта. В условиях отсутствия конкуренции и очевидной перспективности проекта, защита — дело тривиальное. Тем не менее Главный может быть даже более тщательно, чем обычно, подспудно чувствуя будущие трудности, готовится к предстоящей процедуре. На совещаниях у Михаила Кузьмича проектанты докладывают об особенностях комплекса, в том числе возможных схемах его эксплуатации, по которым не было установившихся представлений, результаты сопоставлений предлагаемых решений с традиционными в плане оценки перспективности нового направления. В процессе обсуждения формируются основные положения доклада, изготавливаются добротные плакаты, на которых наглядно демонстрируются схемные увязки, предполагаемые конструктивные решения, методы оценки основных параметров, в частности, приводятся некоторые данные по эффективности комплекса. Это направление научной оценки перспективности разработок еще только начинало формироваться. В докладе четко и целенаправленно показывается, что при высокой точности попадания ракеты противника существующие шахтные комплексы могут себя исчерпать.

Со свойственной привычкой в процессе подготовки Главный приглашает на репетиции всех причастных к этому проекту, невзирая на ранги, а потому среди участников есть и молодые специалисты. Все это свидетельствует о том большом значении, которое придается предстоящей защите.

Получив добро от своих проектантов и поняв, насколько новы и принципиальны представляемые материалы, перед выходом на следующий этап обсуждения проекта Михаил Кузьмич счел необходимым выслушать мнение представителей головного научно-исследовательского института. Для обсуждения в конструкторское бюро была приглашена группа специалистов ЦНИИмашиностроения. Делегация прибыла мгновенно, буквально на следующий день. Ученые внимательно выслушали сообщения по проекту, но с выводами почему-то не торопились, вели себя осторожно. Вроде бы и навести критику не могли, но и не высказывали одобрительных оценок. В конце концов, их мнение вырисовалось в обтекаемых тонах: принципиальных возражений нет, но лучше с проектом "не высовываться", ибо в нем, по существу, много противопоставлений не в пользу построенных шахтных стартов, находящихся на вооружении. И окончательное резюме: "Мы за", но… Это слишком категорично. Представлять материалы Заказчику не рекомендуем".

В заключительном слове Главный был бескомпромиссен, сказал, как отрезал:

— Вы меня не убедили. Считаю необходимым представить работы конструкторского бюро по принципиально новому варианту на защиту проекта. А посему беру плакаты и буду докладывать.

Прекрасно осознавая трудности, которые ждали впереди, Михаил Кузьмич не ускорял событий. По пути в подмосковное Перхушково, где должна была решаться судьба проекта, он проводит еще одну репетицию, на этот раз у главного инженера первого главка министерства Е.Н. Рабиновича, курировавшего днепропетровское конструкторское бюро. Министерство дает добро.

И вот, наконец, защита эскизного проекта на заседании Научно-технической комиссии Ракетных войск. На таком солидном собрании председательствует Главнокомандующий Ракетными войсками. Соответственно и докладывать положено только Главному конструктору проекта. А это он умел делать превосходно, тем более что готовился заранее и очень тщательно. Доклад получился выше всяких похвал. Четко расставлены акценты, убедительно продемонстрированы преимущества, обрисована перспектива. Все доказательно, подкреплено логикой проектирования, цифрами расчетов и анализов. Показана необоснованность завышенных требований Заказчика к самоходной пусковой установке на гусеничном ходу, Главным конструктором которой стал создатель знаменитых танков и самоходных артиллерийских установок Ж.Я. Котин.

Доклад окончен. Начинается обсуждение. "Высокая наука" в лице представителей ЦНИИмаша по-прежнему занимает неопределенную выжидательную позицию, не желая вступать в явную конфронтацию и обострять отношения с той или другой стороной. Военные же, наоборот, предельно определенны. Они категорически против.

То, что новый проект не будет встречен с энтузиазмом, было ясно заранее, но чтобы реакция была такой "черной", никто не предполагал. У присутствующих возникло даже мнение, что "завал" запрограммирован заранее и все роли расписаны. Но, в то же время, стало ясно, что сценарий задуманной акции продуман недостаточно. Выступают против, а побудительные мотивы понять трудно. Основные претензии сводятся к тому, что вторая ступень — жидкостная и ракета перетяжелена, а посему пусковая установка будет медленно передвигаться по грунту. Создавалось впечатление, что ей нужно "носиться", как танку, по полю боя. В то время, как ей необходимо всего лишь раз в месяц перебазироваться с одного места на другое, "запутывая следы". Один из выступавших, полковник, настолько переусердствовал, что не нашел ничего более умного, как выдвинуть в качестве главного аргумента не в пользу проекта тезис:

— Ракета не жидкостная и не твердотопливная, а такой в классификаторе нет.

И, развивая далее мысль, без всякой аргументации сделал настолько необоснованный, настолько категоричный вывод, что по этой причине она вобрала в себя все недостатки и жидкостного и твердотопливного вариантов. Этот тезис, несмотря на его банальность, оспаривать трудно, поскольку любая конструкция имеет свои неизбежные недостатки. И, естественно, в таком варианте они удваиваются. Но при этом нарочито забывалось, что и все достоинства также усиливаются в такой же пропорции. Но признать это — значит стать на принципиальную позицию, а ее-то как раз и не было у противников проекта.

Стало ясно, что настроение оппонентов выражает узковедомственный подход и непонимание перспектив развития техники. Единственным, но зато решающим голосом в дружном хоре хулителей прозвучало выступление Главнокомандующего Ракетными войсками стратегического назначения маршала Н.И. Крылова. Взяв слово в заключение обсуждения, он не только не согласился с мнением своих аппаратчиков, но и отметил, что предлагается очень интересное и нужное направление, а предъявляемые требования просто чересчур завышены. Так твердая целеустремленная позиция Главного конструктора и мудрость Главкома Ракетных войск, поверившего в предложенные проработки вопреки активной негативной позиции своих служб, и поддержавшего М.К. Янгеля, склонили участников заседания к положительной оценке проекта, а НТКРВ дало добро на продолжение работ. Шел 1965 год.

Дальше был обычный процесс, в котором на самом деле обычной является только схема последовательности этапов, включающая выпуск чертежно-технической документации, разработку технологических процессов изготовления, наземную отработку функционирования систем, испытания на прочность, изготовление, и, наконец, вывоз первой ракеты на полигон. А за этими стандартными фразами — бесконечный напряженный изнурительный труд, в котором все выполняется на уровне принципиально новых методов расчета и инженерных решений, защищаемых авторскими свидетельствами на изобретения. Заключительный этап — испытания на полигоне, которые подтверждают правильность принятых решений.

В процессе летно-конструкторской отработки произошел случай, который до сих пор остается в памяти старожилов КБ "Южное", как напоминание об ответственности при принятии любого, казалось бы, и не очень важного решения.

Одна из проблем, которая возникла при создании ракеты РТ-20П, была связана с привязкой команды на запуск маршевого двигателя после выхода ракеты из контейнера. Бортовых цифровых вычислительных машин тогда еще не было. Поэтому был сконструирован электромеханический контакт выхода ракеты при старте из транспортно-пускового контейнера. В качестве чувствительного элемента прибора, отслеживавшего движение по контейнеру, использовался подпружиненный поршень, опорой которого являлся шарик в обойме. При движении внутри контейнера шарик скользил по его поверхности, а при выходе ракеты выталкивался пружиной и тем самым освобождал выключатель запуска двигателя. В результате подавалась команда на его запуск. Одновременно катящийся по алюминиевому корпусу контейнера шарик оставлял след, что свидетельствовало о пройденном пути.

При проектировании контакта выхода были поставлены очень жесткие требования к условиям эксплуатации. Механизм контакта должен был сохранять работоспособность, находясь в составе ракеты без техобслуживания при транспортировке в течение всего ресурса ракеты, предстартовой эксплуатации, выдерживать высокие температуры, возникающие в процессе работы пороховых аккумуляторов давления, и вибрационно-ударные нагрузки при старте ракеты из транспортно-пускового контейнера. И после всего этого устройство должно было сработать и выдать команду на запуск первой ступени через 0,12 с после выхода последней опоры ракеты из транспортно-пускового контейнера.

Прибор хорошо зарекомендовал себя в процессе пусков, но ракету по разным причинам преследовали неудачи. И вдруг доходит тревожный сигнал и для создателей контакта выхода. При очередном пуске происходит нерасчетный запуск маршевого двигателя в контейнере. Он практически разрушен, во всяком случае для дальнейшей эксплуатации не годится. Результаты расшифровки телеметрических измерений показали, что причина аварии в контакте выхода. Он выдал преждевременную команду на запуск маршевого двигателя.

Руководителя подразделения, в котором разрабатывался датчик, срочно ночью отправляют на северный полигон в Плесецк, более известный как Мирный, что никак не соответствовало его назначению. На стартовых площадках полигона отрабатывались и боевые и космические ракеты.

Обгоревший контейнер лежит в монтажно-испытательном корпусе. Прибывший инженер заходит внутрь контейнера и начинает изучать след на его поверхности, оставляемый чувствительным элементом — шариком, просматриваемый через копоть, образовавшуюся от пороховых газов. Различим след, соответствующий загрузке в контейнер. Отчетливо виден след, свидетельствующий о транспортировке ракеты в горизонтальном положении. А вот и след в момент старта при движении по контейнеру. Он слегка расходится со следом, соответствующем движению при загрузке. Значит ракета при выходе несколько закручивалась относительно продольной оси. И вдруг на половине длины контейнера стартовый след от шарика обрывается. На пути контакта выхода отверстие миллиметров сорок в диаметре! А после отверстия след опять продолжается.

Так вот причина преждевременного срабатывания! Шарик провалился в отверстие, а прибор продемонстрировал свою надежность: нырнув в отверстие шарик санкционировал выдачу преждевременной команды на запуск маршевого двигателя. Но откуда взялась дыра? Кто ее сделал? И почему контакт выхода не сработал при загрузке?

Оказалось, что в процессе втягивания ракеты в контейнер чувствительный элемент прошел всего лишь в нескольких миллиметрах от края отверстия. При старте же за счет закрутки ракеты, угодил в нее.

В процессе аварийного выхода из контейнера ракета разломалась пополам. Вторая ступень упала сразу, а первая, пролетев некоторое расстояние, "приземлилась" на расположенном поблизости аэродроме, и пока не заглохла, "ползала" между самолетами но, к счастью, не повредила ни одного из них.

Солдат из киноотряда, занимавшийся съемкой выхода ракеты из контейнера, не растерялся и отснял на пленку весь процесс аварийного пуска, а также разрушения при выходе из контейнера, и умудрился даже зафиксировать пролетевшую над ним первую ступень. Этот "подвиг" был высоко отмечен руководством — находчивый смельчак получил десятидневный внеочередной отпуск.

Но откуда же появилось злополучное отверстие, за которое пришлось заплатить такой дорогой ценой?

Оказалось, что, не согласовав с другими подразделениями, отверстие предусмотрели конструкторы ракеты при разработке системы термостатирования контейнера. В номинальном состоянии путь шарика не проходил через это отверстие. Но при этом упустили из виду, что ракета в процессе движения может закручиваться.

В конструкцию контейнера незамедлительно были внесены изменения. Возникшее после этого аварийного пуска подозрительно-настороженное отношение к конструкторскому бюро начальника полигона генерал-майора Г.А. Алпаидзе рассеялось только после последовавших нескольких успешных пусков.

— Приходилось, — вспоминает Ю.А. Панов, рассказавший эту историю, — доставать из ближайшего болота полукольца нижнего обтюратора, на котором устанавливался контакт выхода, и показывать, что даже после падения с нескольких сот метров они оставались целыми…

Летно-конструкторская отработка новой ракеты продолжалась.

И вот наступит 1 Мая 1967 года, и на традиционном военном параде, предшествующем демонстрации на Красной площади в г. Москве, будет продемонстрирован комплекс РТ-20П. Диктор торжественным, хорошо поставленным голосом, под рефрен шума двигателей и рокот гусениц самоходок объявит о новой победе советских инженеров, о создании в СССР нового вида межконтинентальных баллистических ракет стратегического назначения.

Показательно, что комплекс РТ-20П настолько опережал уровень техники своего времени, настолько это было необычно и неожиданно, что присутствовавшие на параде американские специалисты не смогли до конца разобраться в увиденном и посчитали, что демонстрируется не межконтинентальная баллистическая, а ракета средней дальности, и что "русские" показали лишь контейнер с ракетой, а для ее запуска, по всей видимости, используется еще не одна машина вспомогательного оборудования, в том числе и специальный пусковой стол. В этом "авторитетном" заключении нашла отражение бытовавшая в то время недооценка уровня, достигнутого советским ракетостроением, и, в первую очередь, конструкторским бюро, руководимым М.К. Янгелем.

Становление же ракеты вступило в новую фазу, ничего общего не имевшую с техникой. Более того, ее судьба практически уже была решена. И свершилась она не в стенах научно-технических советов, а в кулуарах высших эшелонов власти. Старинный русский принцип, обнародованный устами Фамусова в комедии А.С. Грибоедова "Горе от ума": "Ну как не порадеть родному человечку!", и в социалистическом обществе сохранил свою магическую силу. Именно в это время "набрали силу" два человека, определявшие практически всю судьбу ракетной техники. С одной стороны — активный участник Отечественной войны, ставший министром обороны Советского Союза, Маршал А.А. Гречко, а с другой — один из крупнейших организаторов оборонной промышленности, занявший высокие посты первого заместителя Председателя Совета Министров СССР и секретаря ЦК КПСС, — Д.Ф. Устинов. Между ними развернулось открытое противоборство, определяемое личной благосклонностью к Главным конструкторам.

А.А. Гречко еще с хрущевских времен продолжает поддерживать В.Н. Челомея, который "перехватил" у конструкторского бюро М.К. Янгеля жидкостное направление по малогабаритным ракетам. Д.Ф. Устинов благоволит к А.Д. Надирадзе и видит развитие твердотопливной тематики в плане работ возглавляемого последним Московского института теплотехники. У М.К. Янгеля среди руководителей такого уровня "своего человека" не было. Он оставался один, никто его не поддерживал. Проводить собственную линию было, естественно, очень тяжело. Война на два фронта? Или предстоит нелегкий выбор: что принести в жертву? Либо отдать жидкостное направление в части малогабаритных комплексов и примкнуть к лагерю А.А. Гречко в борьбе за РТ-20П, либо, наоборот, объединиться с Д.Ф. Устиновым, отказавшись от РТ-20П и продолжить борьбу с В.Н. Челомеем за малогабаритные жидкостные ракеты.

Большая политика, как большие игры. На этом этапе начали проявляться уже субъективные факторы. Д.Ф. Устинов был, несомненно, ближе М.К. Янгелю по личностным мотивам, с ним приходилось много работать еще в Министерстве оборонной промышленности, в котором на начальном этапе, после отказа Наркома авиационной промышленности А.И. Шахурина заниматься ракетами, и находилась вся ракетная техника. Да и завод и ОКБ в Днепропетровске являлись, по сути, его детищами.

Развязку ускорил очередной, оказавшийся неудачным, пуск. Который и решил судьбу ракеты. М.К. Янгель перестает бороться за проект РТ-20П. В результате конструкторское бюро получает заказ на разработку жидкостных носителей, которые станут основным направлением в его деятельности при создании ракет третьего поколения.

В сложившейся ситуации Главный конструктор московского института, занимающегося проектированием ракет на твердом топливе, А.Д. Надирадзе не упустил своего шанса и срочно затребовал техническую документацию. М.К. Янгель, в который уже раз, должен был без сохранения прав авторства передать все чертежи, в том числе и все, что связано с отработкой контейнера и выходом из него ракеты. Более того, по просьбе А.Д. Надирадзе был полностью спроектирован старт ракеты, разрабатывавшейся Московским НИИ: выбраны все параметры ПАДов, в том числе расходные характеристики и вес, рассчитана скорость выхода ракеты из контейнера и динамика старта, термодинамические процессы при старте, а также волновые и акустические нагрузки.

Но пройдет еще десять лет, прежде чем возглавляемый А.Д. Надирадзе институт создаст полностью твердотопливную ракету. Правда, она окажется в полтора раза тяжелее, чем было заявлено на момент начала проектирования. И только лишь на "следующем витке", пройдя еще один цикл, он спроектирует нужную по характеристикам машину. Но это будет уже через шесть с половиной лет с момента отказа от принятия на вооружение РТ-20П. Именно настолько, практически, отстанет в своем развитии это направление ракет стратегического назначения.

Выбор Янгеля

С ростом дальности и поражающей способности менялась и концепция эффективности ракетного оружия.

Первые боевые ракеты проектировались в конструкторском бюро С.П. Королева. Ракета Р-1, скопированная с немецкой времен второй мировой войны ФАУ-2, и Р-2 — ракета собственной конструкции — имели головную часть с зарядом взрывчатого вещества. Ракета Р-5 была уже оснащена двумя видами заряда: обычное ВВ и атомный заряд. Все они находились в свое время на вооружении и запускались с открытого наземного стартового стола. Ракеты были нацелены на "доступные" административные и промышленные центры предполагаемого противника, и считалось, что этим уже все решено и что сами ракеты врагов не имеют.

Но ракеты могут быть удобной мишенью для авиации противника. Поэтому-то их и начали "загонять" в землю. Спрятали — и все, задача защиты как будто решена. Фактически же это была очень низкая степень защищенности, соответствующая давлению во фронте ударной волны 2-10 кг/см². Военные стратеги, "проигрывая" тактику ракетной войны, приходят к выводу: для того, чтобы выйти победителем, надо прежде всего уничтожить ракеты противника, а уж потом "браться" за города.

Эта концепция становится основополагающей при определении тактико-технических требований, предъявляемых к разрабатываемым проектам. Так возникла доктрина стратегии войны, в которой оружием и мишенью для него — объектом поражения является новый вид техники. Поэтому при разработке очередной боевой ракеты перед проектантами конструкторского бюро был поставлен вопрос о повышении живучести и защищенности наряду с дальнейшим совершенствованием стартовых комплексов при размещении вновь создаваемых МБР в шахте. Задачи, которые при этом решаются, а следовательно и преимущество шахтного содержания ракеты очевидны: выдерживается нужный температурный режим, обеспечивается защита от диверсий, от взрывной волны атакующей ракеты, а также от непогоды. В момент подачи команды на пуск следует только открыть защитное устройство пусковой установки или, как принято было называть, крышу — и старт состоится.

Анализируя перспективы развития боевого ракетостроения в свете новой военной доктрины, М.К. Янгель первым среди главных конструкторов осознал необходимость революционного пересмотра принципов проектирования с позиций технических и технологических связей ракеты и всей шахтной установки, обеспечивавших ее старт. Ведь до сих пор стартовый комплекс делался под ракету. Главный, со свойственной ему прозорливостью, понял, что наступило время решать проблему комплексно: ракета и стартовая позиция единое и неделимое целое и проектирование должно вестись с позиций удовлетворения требований выполнения поставленной задачи для ракеты, находящейся на боевом дежурстве.

Приступая к реализации нового взгляда на стартовый комплекс, М.К. Янгель видит его будущее в минометном старте.

Идея выбрасывать вновь проектируемую межконтинентальную баллистическую ракету тяжелого класса сформировалась в воображении Михаила Кузьмича во время встречи и состоявшегося разговора с мало кому известным начальником лаборатории ЦНИИмаша В.М. Макушиным, которого в силу каких-то обстоятельств (а может быть за пропаганду минометного старта) в определенной степени недолюбливали в днепропетровском конструкторском бюро. Главный не только поверил в предложенную цель, но и как увлекающийся человек зажегся ею. И это не было следствием простого случая, сведшего рядового исполнителя с руководителем высокого ранга. В этом был весь Кузьмич (как иногда сослуживцы называли Главного, желая подчеркнуть особое к нему уважение), обладавший необыкновенным даром притягивать к себе неординарно мыслящих людей с интересными и дерзкими идеями, удивительным умением разговаривать, а главное — слушать. Люди тянулись к нему, зная, что встретят доброжелательность и поддержку. Для таких у Главного, независимо от их служебного положения, как у рачительного хозяина всегда были широко распахнуты двери.

Встреча М.К. Янгеля с В.М. Макушиным показательна с психологической точки зрения. В наше время, когда почти все уже в идейном плане "изобретено", многие предложения ждут своего часа.

Помнил или нет Главный конструктор, но два человека в конструкторском бюро — К.А. Луарсабов и Ю.К. Исаичев, по праву, могли претендовать на свою долю авторства.

Десятилетием раньше, когда в 1956 году в КБ "Южное" разрабатывался проект размещения и старта ракеты с подводной лодки. Упомянутыми инженерами была сделана робкая попытка рассмотреть возможность извлечения ракеты из контейнера подводной лодки, находящейся в надводном положении. Для этих целей рассматривались два варианта — "холодный" старт, когда выталкивающей силой являлся сжатый воздух, и "горячий" старт, когда ракета выбрасывалась пороховыми или выхлопными газами работающего двигателя. Для удержания газов предполагалось использовать резиновые обтюраторы, размещенные между стволом контейнера и корпусом ракеты в двух-трех ярусах. Были сделаны необходимые прорисовки и проведены предварительные прикидочные расчеты по оценке необходимого запаса сжатых газов (объем, начальное и конечное давления на момент выхода ракеты из ствола шахты, определены максимальные перегрузки, которые будут действовать на конструкцию). К сожалению, это предложение прозвучало как нереальное, к нему даже не прислушались и просто отмахнулись. Победила идея вытаскивания ракеты с помощью двигателей специальной конструкции с развернутыми соплами и крепившихся с помощью мощной рамы на стыке головной части и корпуса ракеты. В довершение ко всему, когда проработки передали в конструкторское бюро В.П. Макеева, о них просто больше не вспоминали.

Не будем обсуждать, насколько удачен сам по себе термин "минометный старт" для решения задачи выбрасывания ракеты из пускового контейнера. За аналог можно было бы с равным успехом взять и эффект откупоривания бутылки с шампанским, когда пробка под действием газов, сопровождаемая звуковым эффектом, вылетает под потолок. Чтобы появилось новое слово и приобрело право на жизнь, нужно, чтобы оно выражало самую сердцевину рассматриваемого явления так, чтобы и "языку" не принять его было невозможно. Когда же не удается сформулировать новое оригинальное определение, метко схватывающее суть явления, на помощь приходят аналоги.

Не нова и сама по себе идея использования активно-реактивной тяги. Она широко применяется во многих видах оружия. Но речь-то шла о принципиально отличной постановке задачи, о тяжелой межконтинентальной баллистической ракете, которую нужно не только выбросить, но и в процессе выталкивания запустить маршевый двигатель первой ступени.

По схеме минометного старта ракета должна была выталкиваться из шахтной установки газами, создаваемыми, как и при выходе из контейнера ракеты РТ-20П, специальными пороховыми аккумуляторами давления, двигаясь при этом внутри направляющей пусковой трубы, по сути являющейся также контейнером. Принципиально важный вопрос: связь ракеты с контейнером. Она реализуется с помощью четырех специальных поясов.

После того, как ракета, выброшенная из шахты, поднимется на 15–20 метров над уровнем земли, начинает работать двигатель первой ступени, то есть практически старт происходит над шахтой в состоянии невесомости.

К этому необходимо небольшое пояснение.

Запуск двигателя фактически начинается в процессе движения ракеты в шахте. Именно на этом отрезке выполняются все подготовительные операции: прорываются мембраны, за счет перегрузок происходит заполнение систем компонентами топлива, раскручиваются турбины. То есть весь подготовительный процесс, предшествующий началу работы двигателя, происходит во время выталкивания ракеты из шахты и свободного дальнейшего движения. И только когда неуправляемая 210-тонная громадина зависает над шахтой, начинается горение топлива и возникает тяга двигателя, сопровождающаяся огнем и продуктами сгорания. Все это видят наблюдатели.

Опыт отработки ракеты РТ-20П в этом случае использовать было уже нельзя, поскольку вопроса запуска твердотопливного двигателя в невесомости не существовало. Все это выдвигало, естественно, ряд сложных, совершенно новых проблем. Но они уже касались только Главного конструктора, а не смежников.

И все же одна идея выбрасывания ракеты, дающая возможность уменьшить общие габариты шахты, вряд ли могла полностью компенсировать те трудности, которые следовало преодолеть. Приняв схему минометного старта, нужно было решить много совершенно новых и архисложных вопросов, связанных, в первую очередь, с обеспечением прочности шахтного комплекса и находящейся в нем ракеты, с созданием ПАДов, с движением в шахте и с запуском двигателя первой ступени ракеты.

А вот тут-то и заявило о себе во всю силу предложение В.М. Макушина, которое окрестили как идею "четырех линий". Согласно предлагавшейся концепции не надо было строить новые шахты. Предполагалось использовать существующие, построенные раньше под другие и подлежавшие к тому времени снятию с вооружения ракетные комплексы, имевшие значительно больший диаметр ствола, чем требовалось при минометном старте для новой ракеты.

А четыре линии — это как раз и есть две образующие цилиндра ствола, расположенные на противоположных концах диаметра старой шахты, и две образующие, соответствующие диаметру нового ствола шахты, в которой подвешивается транспортно-пусковой контейнер с ракетой при помощи системы амортизации. Последняя позволяет снижать до допустимо возможных боковые и вертикальные перемещения контейнера в процессе сейсмических воздействий.

Образующаяся полость между старым и новым стволом заполнялась бетоном, что резко повышало (в десять раз) защищенность шахты от нагрузок ударной волны атомного взрыва атакующей ракеты противника.

Эффективной реализации минометного старта способствовала и принятая в конструкторском бюро тандемная схема деления ступеней, когда вся ракета имеет единообразную форму, состоящую из цилиндрических и конических отсеков, и поэтому очень хорошо вписывается в цилиндрический транспортно-пусковой контейнер ракеты. Намного сложнее создать транспортно-пусковой контейнер, а следовательно, и шахту для ракеты пакетной схемы, состоящей из центрального блока и боковых ускорителей. В этом случае поперечное сечение ракеты имеет очень сложную форму. Именно с такими трудностями пришлось встретиться, когда была предпринята попытка поместить в шахту ракету Р-7 конструкции С.П. Королева, широко известную как бессменный носитель, доставляющий космонавтов на орбиту.

Однако идея минометного старта, когда ее обнародовал Главный, вначале практически не нашла единомышленников, в первую очередь, в собственном конструкторском бюро и, мягко говоря, была встречена сдержанными улыбками. А вот скептиков было хоть отбавляй.

— Я не представляю, как эту "дуру-жестянку" можно выбросить, да еще запустить двигатель, — заявил ведущий проектант, увидев макет ракеты в сборочном цехе.

Кое-кто из наиболее ярых противников даже не прочь был позубоскалить, поговаривая о "прорезавшемся" чудачестве Кузьмича, потерявшего, якобы, ориентиры. "Ха-ха, — посмеивались они втихомолку — дождались! Поговорит с кем-то посторонним, приедет, и выдает беседу за новую идею". Не обошлось без дискредитирующих уколов:

— С кем ты спутался, они авантюристы, у них ничего не получится, а на тебя всю вину свалят, — шантажировал один из заинтересованных конкурентов Главного конструктора, проектировавшего пороховые аккумуляторы давления.

Будущий главный оппонент минометного старта — Е.Г. Рудяк, выражая свое инженерное кредо, не преминул даже съязвить:

— Подбросить, как яблоко, жидкостную махину весом более двухсот тонн — это чистейший абсурд.

Всесильный конкурент В.Н. Челомей демонстративно пообещал:

"Я сниму шляпу, если ракета полетит".

Заместитель министра общего машиностроения Г.М. Табаков, который по долгу службы должен был поддерживать любое прогрессивное начинание, отказался подписать тактико-технические требования на разработку проекта.

Непонимание в собственном конструкторском бюро, где в крайнем случае можно и власть употребить (что в конце концов, как покажет ход дальнейших событий, и было сделано), а также в Министерстве и у смежников приобрело угрожающий оборот в определенных кругах Министерства обороны. Связано оно было с позицией, занятой представителем Заказчика при КБ "Южное". Руководитель военной приемки оказался одним из немногих, кто разделял идею М.К. Янгеля. Это настроение стало известно его начальству в Главном управлении ракетного вооружения. Последовали телефонные звонки с указанием представить отрицательное заключение на эскизный проект минометного старта. Дело дошло даже до последовавших из Москвы угроз руководителю военной приемки. Смысл их сводился к нехитрой сентенции: "Янгель-то независимо от исхода борьбы останется "живой", а ты наверняка нет — не удержишься на своем месте". Отражением этих настроений явилась реакция заместителя министра обороны по капитальному строительству и расквартированию войск Н.Ф. Комаровского, который, ознакомившись с ТТТ, изложил свое кредо так: "Подпишу после хотя бы одного успешного пуска жидкостной ракеты с минометным стартом".

Вспоминая те далекие времена, свидетели рождения минометного старта единодушны: ни у кого не укладывалось в голове, что тяжелую машину можно выбросить из шахты, и посему предложение воспринимали как технический романтизм.

А Янгель, поняв открывшуюся перспективу, поверил, и, не изменив своей вере и своему чувству, не отступил ни на йоту от принятого решения, несмотря на все трудности и огромное противодействие, которые отчетливо вырисовывались на этом пути. И в этой борьбе им будет руководить только императив веры в перспективу нового вида старта. Да, нелегким бывают "дороги, которые мы выбираем". Но иначе, наверное, не состоялся бы феномен личности Главного конструктора.

Отныне не только помыслы, но и вся стратегия и тактика М.К. Янгеля подчинены одной цели — старт должен быть обязательно минометным. И в этом противостоянии с оппонентами он показал себя целеустремленным, бескомпромиссным и жестким бойцом, умным, дальновидным и расчетливым политиком, делающим непредсказуемые, далеко нацеленные ходы.

Неординарная личность

Принимая решение о минометном старте, М.К. Янгель привлекает в качестве смежника конструкторское бюро, возглавляемое Е.Г. Рудяком, с которым уже имелся успешный опыт сотрудничества по газодинамическому старту при выходе из шахты по направляющим. За его плечами работы, приведшие к созданию стартовых позиций "Шексна" и ОС. На сей раз Главный ставит перед ленинградцами задачу о проектировании шахты, дающей возможность реализовать новую идею. Однако дальнейшие события развиваются совсем по другому сценарию, чем это задумывалось.

В правилах Михаила Кузьмича были превратившиеся в необходимость еженедельные общие субботники и беседы с работниками проектных подразделений. На них рассматривались не только текущие задачи, но и самый широкий круг вопросов, вплоть до анализа состояния разработок в стране. Обсуждения хотя и носили характер непринужденной беседы, но дух ее был основан на высокой требовательности руководителя к выполняемым работам. Именно это и должно было сыграть роль при становлении нового комплекса. Но М.К. Янгель неожиданно заболел и утратил в результате контроль за ходом становления проекта.

Однако даже на больничной койке он не расстается с овладевшей им идеей и постоянно просит приносить литературу, связанную с комплексом вопросов, возникающих при реализации минометного старта.

А в это время Е.Г. Рудяк, не без явного согласия заместителей Главного конструктора ракеты и всего комплекса, при разработке эскизного проекта, придерживаясь своих взглядов и исходя из старых устоев, отработанных на предыдущих проектах, закладывает шахтный стартовый комплекс с газоходами. И это решение, как показал ход дальнейших событий, оказалось роковым. Столкнулись две конструкторские школы, два стиля мышления: безграничная вера в принятое решение, основанная на прекрасном видении перспективы, вошла в противоречие с устоявшимися взглядами, в основе которых были незыблемые стандартные подходы и традиционные пути решения задач.

Для того, чтобы понять корни возникшего конфликта, следует в двух словах охарактеризовать Е.Г. Рудяка как руководителя и инженера. Справедливости ради следует отметить, что это была неординарная личность. Один из талантливых и заслуженных конструкторов, много сделавших для развития оборонной техники, обладал не только твердой волей и целеустремленным характером при решении любых задач, поручаемых его коллективу, но и завидной технической эрудицией. Все разделы проекта лично читал и просматривал в черновиках. Сам становился за кульман, когда требовали обстоятельства, обсуждал прямо на рабочих местах возникавшие проблемы, предлагал решения. Будучи до мелочей знаком с содержанием проекта, на совещания ездил без свиты, выступая с докладами, мог ответить без консультации на любой вопрос, а сказавшего невпопад поставить мгновенно на место. Однако взаимоотношения с сотрудниками строились совсем на других принципах, чем в янгелевском КБ. Сослуживцы отмечали исключительную работоспособность Главного. Ежедневный труд больше и дольше всех воспитал в нем такую же непомерно жесткую требовательность и к подчиненным. Для достижения цели он не считался ни с чем, а порой и ни с кем. Несмотря на это, как отмечал один из инженеров, Е.Г. Рудяк пользовался большим авторитетом. Иногда несдержанность Главного выливалась в прямые оскорбления. Но, видя, сколько он сам работает, сослуживцы почти не перечили, быстро забывали обиды и все прощали. Коллектив привык и смирился, понимая, что это уже состоявшийся диктаторский характер, который не переделать. Тем более, что в деле-то он был на своем месте.

Но такой стиль приводил к тому, что и в технической политике Е.Г. Рудяк так же жестко, с упорством, переходящим в упрямство, отстаивал подходы, наиболее выгодно отражавшие его интересы, порой в ущерб идее, в реализации которой задействован целый корпус смежников, призванных решать общую задачу, поставленную Главным конструктором всей разработки. Именно эта черта характера привела к тупиковой ситуации, приведшей к потере времени на разработку и отработку нового комплекса, а в конечном счете — и к личной трагедии как Главного конструктора старта.

Первые симптомы будущего конфликта обозначились при создании стартового комплекса ракеты Р-36. Для улучшения ее летных характеристик было принято решение максимально облегчить корпус, перенеся все, что возможно, из оборудования, связанного с предстартовым обслуживанием ракеты, в шахту. На конструкторском жаргоне это звучало как "снять лишние кирпичи" с ракеты. Самым крупным "кирпичом" оказалась схема заправки второй ступени.

Главный конструктор ракеты и всего комплекса М.К. Янгель предложил эту операцию производить самостоятельно, используя специальное "наполнительное соединение", расположенное в верхней части шахты под углом к оси ракеты. Оно должно было все время находиться в состыкованном с ракетой состоянии, и в момент старта отводиться от корпуса специальным устройством, чтобы не мешать движению ракеты в шахте.

На первой ступени этих проблем не существовало, так как заправка производилась с торца на нижней части хвостового отсека, и после старта заправочные системы, естественно, оставались на контейнере.

Предложение Главного конструктора шахты Е.Г. Рудяка отличалось в принципе. Он считал нужным заправку второй ступени производить через первую, для чего необходимо было проложить вдоль всей машины специальные коммуникации.

Неоднократные встречи на различных уровнях, включая и главных конструкторов, не приводили к принятию согласованного решения. Каждый отстаивал свою точку зрения. Много сил и энергии потратил Михаил Кузьмич, терпеливо и настойчиво объясняя Е.Г. Рудяку преимущества своей позиции. Он надеялся, что тот поймет, наконец, свою неправоту. Однако этого не произошло. Дальнейшая несогласованность в подходе к решению проблемы стала тормозить разработку комплекса.

И тогда было принято решение вынести разногласие на суд первого заместителя министра С.А. Зверева.

На совещание Е.Г. Рудяк прибыл, как всегда, во всеоружии: стены сверху донизу увешаны плакатами, цель которых показать преимущества своей схемы. После долгих жарких споров и обсуждений М.К. Янгелю не удалось переубедить упрямого оппонента и доказать, что принятие его предложения приводит к перетяжелению ракеты. При этом коммуникации нужно тянуть на каждой машине, в то время как в янгелевском варианте они становятся принадлежностью шахты, а потому допускают возможность повторного использования. Кроме того, возникала очень сложная проблема отработки конструкции межступенного стыка магистралей в связи с возникающими при расстыковке динамическими процессами. По всем этим вопросам завязалась длительная переписка, грозившая и на этот раз не привести к принятию согласованного решения.

Устав от долгих и бесплодных попыток убедить Главного конструктора шахты в своей неправоте, Михаил Кузьмич попросил слова и, обращаясь к Е.Г. Рудяку, тактично, но вместе с тем решительно, сказал:

— Евгений Георгиевич! Позволь мне принять решение, не совпадающее с твоим мнением.

Едва М.К. Янгель закончил говорить, как С.А. Зверев на правах старшего на совещании, хлопнул ладонью по столу, присущим ему громким голосом подвел итог:

— Все! Вопрос решен. Совещание закончено.

За и против

Как выяснилось из проектных проработок, в случае принятия предложения о старте вновь проектируемой ракеты по газодинамической "горячей" схеме, когда в шахте ракета движется свободно или по направляющим, за счет действия реактивной силы, развиваемой двигателями ракеты, несмотря на всю простоту его реализации, имелась большая масса недостатков, усложнявших достижение высокого уровня защищенности шахтных пусковых установок.

И, в первую очередь, возникала архисложная проблема, связанная с отводом газов. При старте ракеты по "горячей" схеме двигатели сжигали за секунду работы около полутора тонн компонентов ракетного топлива, превращая их в газы, раскаленные до температуры порядка 3000 ^оС. Для уменьшения теплового и механического воздействия продуктов сгорания на узлы и агрегаты пусковой установки возникала естественная потребность отводить их за пределы шахты.

При реализации этой цели необходимы были дополнительные конструктивные решения, с помощью которых истечение газов из шахты происходило бы в нужном направлении. Для этого в донной части шахты требовалось установить газоотражательное устройство, позволявшее менять направление движения газов, поворачивая их в специальные газоходные каналы. На выходе из газоходов следовало предусмотреть газоповоротные устройства, отводящие газы в сторону от ракеты.

Установка газоотражательного устройства требовала увеличения глубины шахты, а наличие газоповоротных устройств существенно влияло на габариты пусковой установки в плане. В общем, образно говоря, вместо одной шахты для ствола ракеты нужно было соорудить примерно три. Еще две, прилегающие к основной, предназначались для отвода в разные стороны образующихся газов.

Обеспечение защиты такого сооружения требовало создания специальной крыши больших размеров, которая выдерживала бы, не разрушаясь, давление, возникающее во фронте ударной волны ядерного взрыва головной части противника. При таком решении конструкция защитной крыши получалась непомерно тяжелой. Поэтому требовалось создавать сложные механизмы большой мощности, способные в боевой обстановке быстро и надежно открывать шахту. В противном случае она просто не выдерживала бы давления ударной волны атомного взрыва.

Кроме того, для предохранения наземной проверочно-пусковой аппаратуры от горячих газов, находившихся в пусковой установке, возникала необходимость организации в верхней части шахты специального помещения — оголовка, в котором и размещаются все системы. Но его, в свою очередь, тоже надо защищать от ударной волны. Именно наличие газоходов и оголовка не позволило в дальнейшем В.Н. Челомею, который остался приверженцем горячей схемы, реализовать требуемую защищенность стартового комплекса.

Кстати, проблема защиты шахты от ударной волны сверху была вообще одной из сложнейших задач. Во время второго посещения конструкторского бюро в 1961 году Н.С. Хрущевым в докладе о новом типе боевого стартового комплекса ракеты Р-36 среди прочих рассказали и об этой проблеме. Никита Сергеевич остался неудовлетворенным решением задачи в целом и стал упрекать, что конструкторы вольготно себя чувствуют, в отличие от своих собратьев, занимающихся проектированием стартовых позиций, размещаемых на подводных лодках, где весь объем насыщен до предела.

— Компоновку можно сделать более плотной, — авторитетно заключил Генсек, явно почувствовав вкус к инженерной деятельности.

Один из присутствовавших попытался найти этому логическое объяснение, подкрепив его набившим оскомину трюизмом:

— Бытие определяет сознание.

Н.С. Хрущев помолчал какое-то мгновение, как бы застигнутый врасплох "вольнодумством", а затем в резком тоне отпарировал:

— Битие тоже определяет сознание.

На этом, к счастью, инцидент и был исчерпан. Клевреты, проявив благоразумие, не стали превращать в реалии умозаключение своего патрона, как это не раз случалось в подобных ситуациях. Например, когда порезали многие боевые корабли, приняв как приказ к действию неосторожное высказывание всесведущего Главы Великой державы.

Для реализации старта по предлагаемой схеме необходимо было строить новые дорогостоящие комплексы. Вдобавок при этом остро вставал вопрос по прочности — защищенности самого ствола шахты.

Несмотря на все эти архисложные проблемы, представленный проект был положительно оценен в днепропетровском конструкторском бюро, разрабатывавшем ракету, и его повезли в Москву на согласование к М.К. Янгелю, находившемуся в это время на лечении. И тут-то события приняли неожиданный оборот.

Главный, что называется, показал от ворот поворот. Его заместители не только не выполнили прямые указания на разработку тяжелой ракеты, выбрасываемой из шахты, но и пошли на поводу у Главного конструктора шахты Е.Г. Рудяка, с упорством, достойным лучшего применения, отстаивавшего явно изжившие себя взгляды на техническое совершенствование комплекса. Это уже был вызов.

Проектанты, пытаясь как-то смягчить сложившуюся ситуацию, сделали последнюю попытку убедить Главного отказаться от идеи минометного старта, подвергнув ревизии получаемые преимущества, суть которой сводилась к следующему: одно дело, если речь идет о твердотопливной ракете, а предлагается-то реализовать старт жидкостной ракеты, при котором необходимо осуществить запуск двигателей основной ступени после выхода из шахты в состоянии невесомости, когда компонент в баке отрывается от днища, а значит, нет давления столба жидкости. Надо создавать давление на входе в двигатель, а где гарантия, что эту задачу можно решить? Главный конструктор двигателя не сможет ничего сделать в такой ситуации, а мы — тем более.

Среди проблем, выдвигавшихся оппонентами, был и такой каверзный вопрос: существующее промежуточное днище не выдержит нагрузок, возникающих при выбрасывании ракеты.

Выслушав терпеливо все возражения и не показав и тени раздражения, после минутной паузы Главный закончил обсуждение предельно лапидарно, снабдив его крепким русским словом:

— …Даю Вам полгода — и чертежи на стол!

Отныне идею минометного старта тяжелой ракеты из шахты он с фанатичной убежденностью неофита будет претворять в жизнь на всех последующих этапах проектирования.

Однако высказанное даже в такой резкой форме указание не прибавило энтузиазма исполнителям. Не желая доводить ситуацию до создания конфронтации, Михаил Кузьмич по возвращении в Днепропетровск в феврале 1968 года, вечером в "задней" — рабочей комнате собрал на совещание своих заместителей и ведущих проектантов конструкторского бюро. В коротком вступительном слове пояснил, что вопрос для всех известен и попросил каждого персонально высказать свое мнение.

Представитель технологического направления построил свое возражение на невозможности реализовать транспортно-пусковой контейнер в таких габаритах. Курировавшие наземное оборудование ссылались на крайне отрицательное отношение к идее Е.Г. Рудяка. Наиболее обоснованное возражение высказывали проектанты. Утверждая, что при создании предлагаемой конструкции для выхода ракеты придется преодолеть большие трудности, они высказывали сомнение в возможности реализовать выбрасывание ракеты из-за взрывного догорания в задонной части ракеты.

Такой факт был обнаружен в процессе отработки ракеты РТ-20П. Максимальное давление в задонной части очень резко возрастало до шести — девяти атмосфер. Как было установлено, столь неприятное явление было связано с особенностями работы пороховых аккумуляторов давления: образующиеся при их работе газы, выталкивающие ракету из контейнера, несут большой процент несгоревших веществ, которые, смешиваясь с находившимся за ракетой в задонной части воздухом, приводили в полном смысле к взрыву образовавшейся смеси. Сам по себе скачок давления, приводивший, естественно, к росту перегрузки, для конструкции ракеты опасности не представлял. Но против такого динамического роста нагрузки категорически возражали, опасаясь за их функционирование, специалисты, курировавшие приборы, устанавливаемые на ракете.

Проблему на несостоявшейся ракете РТ-20П решили за счет продувания опасной зоны азотом, который создавал нейтральную атмосферу.

Но для этих целей азот на ракете Р-36М не мог быть использован по простой причине: М.К. Янгель поставил перед проектантами категорическое условие — на стартовой позиции не должно было быть никаких сжатых газов. А это, в свою очередь, исключало применение азота для наддува баков.

— Против этого требования, — вспоминает И.Г. Писарев, отвечавший за создание пневмогидравлической системы ракеты, — я, как начальник отдела, возражал, поскольку альтернативу холодному наддуву найти было очень сложно.

Суть его достаточно обоснованной позиции сводилась к следующему. В принципе существовало два варианта этой альтернативы.

В основе одного была турбогенераторная установка, которая должна была питать какое-то время до запуска основного двигателя газогенераторы наддува топливных баков. В определенном смысле подобное решение к тому времени было реализовано на королевской ракете Р-11. Автором такой системы наддува был А.М. Исаев. Но против турбогенераторной системы активно возражал заместитель Михаила Кузьмича по двигателям И.И. Иванов, так как в этом случае установку нужно было делать ему.

Второй вариант был связан с химическим наддувом топливных баков. В этом случае в бак горючего на зеркало поверхности компонента впрыскивался окислитель, а в бак окислителя — горючее. А поскольку компоненты самовоспламеняющиеся, то сгорание должно было происходить в том объеме, который необходим для создания нужного давления.

Но сложность заключалась в том, что такое предложение, начиная с пятидесятых годов опробывалось в различных организациях как в СССР, так и в США, но удачного решения не получилось, а потому и не было реализовано. Достаточно конкретно эта идея прозвучала в конструкторском бюро А.М. Исаева, автором работы был начальник отдела А.А. Толстов. Учитывая важность проведенного исследования, нашедшего развитие в написанной диссертации, ей был присвоен высший гриф секретности: "Совершенно секретно. Особой важности".

В 1961 году способ химического наддува опробовали в янгелевском конструкторском бюро. Однако на этом этапе разработчиков постигла неудача.

Причина была в том, что слишком большой был замах: предполагалось, что химический наддув будет происходить на протяжении всего полета. Однако неожиданно обнаружились нерасчетные колебания давления в баке, приводившее к их возрастанию во время полета. Связано это было с тем, что с увеличением расходования компонентов уровень их зеркала опускался, поэтому когда очередная порция впрыснутого компонента сгорит то время, в течение которого летит следующая струя, прежде чем она достигнет нового положения зеркала топлива, увеличивается. Это приводило к запаздыванию срабатывания датчика и компонента поступало значительно больше, чем необходимо. В результате и происходило недопустимое колебание — "раскачка" давления в баке.

Обсуждался также вопрос организации комбинированного наддува — вначале, как предварительный, происходит химический наддув, а затем в полете наддув осуществляется газогенераторами, которые питаются от маршевых двигателей. Но в этом случае опасались другого: при движении по контейнеру ракета испытывает определенные перегрузки. Когда же она выбрасывается из него, то в какой-то момент попадает в состояние невесомости. При этом возникает возможность вплескивания компонента, что приводило бы к охлаждению газов наддува и, в результате, к неизменным недопустимым провалам давления. Но была еще одна причина — третья по счету. Главный конструктор воронежского КБ "Химавтоматика", разрабатывавшего двигатель первой ступени, считал, что запуск пяти однокамерных двигателей в заданное время, равное 0,15-0,2 секунды, он обеспечить не сможет.

Не нашла поддержку идея минометного старта и у баллистиков. Возглавлявший их начальник отдела связывал свои возражения с организацией динамики полета. Его оппонентом выступил начальник отдела, курировавший систему управления смежника. Несмотря на то, что они были представителями одной структуры, именовавшейся "комплексом" конструкторского бюро, обсуждение, возникшее между ними, приобрело бурный характер, а уровень аргументации достиг тех "высот убедительности", что потребовалось довольно резкое вмешательство Главного, едкой репликой приведшего в порядок увлекшихся сверх всякой меры спорящих.

— Так получилось, что со своим развернутым сообщением, обосновывая кажущиеся недостатки минометного старта, я выступал довольно долго — минут двадцать, — продолжает вспоминать руководитель подразделения, отвечавший за пневмогидравлическую схему ракеты, И.Г. Писарев, со слов которого и воспроизводится развитие хода совещания. — При этом произошел любопытный эпизод, глубоко засевший в памяти. Михаил Кузьмич сидел в шерстяной рубашке без галстука во главе длинного стола, пиджак по традиции покоился на стуле. Внимательно слушал всех выступавших, иногда по ходу бросал реплики. Аргументируя свое мнение, я стоял перед ним около стола. Когда закончил излагать аргументированные доводы не в пользу минометного старта, он неожиданно встал. Я даже немного растерялся. А Главный подошел, взялся за пуговицу моего пиджака, покрутил ее какое-то мгновение и вдруг сказал:

— Ну вот ты-то как не понимаешь, что если эту машину не сделаем через два — три года, то они на нас могут напасть?

Почему он выбрал объектом для такой реплики именно меня, до сих пор не понимаю. Могу только предположить, что наиболее существенным ему показалось возражение, связанное с организацией газодинамических процессов в баках и двигателе. А именно они-то и обеспечивают полет ракеты. Тогда как вопросы, связанные с производством, в частности, создание конструкции ракеты и систем, обеспечивающих новые условия старта, он считал сложными, но решаемыми.

После этого эпизода получилось что-то вроде небольшого своеобразного неофициального голосования, оставлявшего как бы свободу при принятии окончательного решения. Михаил Кузьмич спрашивал персонально каждого, называя по фамилии, за или против тот минометного старта, обращаясь со словами:

— Твое мнение?

Один из заместителей Главного, любитель статистики, на листе бумаги провел вертикальную черту и, поставив вверху слева "за", а справа "против", стал крестиками фиксировать отношение участников совещания к предложению Михаила Кузьмича. И, если мне не изменяет память, практически все ведущие специалисты конструкторского бюро высказались против. Когда стало совершенно ясно настроение присутствующих, Михаил Кузьмич встал, по привычке закурил традиционную сигарету, прошелся, как обычно, вдоль стола, а затем как-то спокойно, тоном не допускающим "инакомыслия", четко сформулировал свое решение:

— Ну, что же. Я всех внимательно выслушал и принимаю решение: будем делать минометный старт.

— Михаил Кузьмич, для этого нужен эскизный проект, у нас сроки на носу, — попытался возразить начальник проектного отдела.

— Это не твой вопрос. Эскизный проект сделайте в июне, — на той же ноте конкретизировал свое решение Главный.

Так закончилось это, ставшее в своем роде историческим в развитии боевой ракетной техники совещание, о котором до сих пор знали только его участники…

Развитие дальнейших событий очень убедительно показало сколь много внимания уделял Главный отработке и отработанности процессов, происходящих в двигателях и двигательных установках ракеты, куда входят и баковые системы. Если конструкция может быть несовершенной, то всегда есть пути ее улучшения и доведения до нужного уровня, отвечающего поставленной задаче. Все это, как говорится, лежит на поверхности и зависит от изобретательности исполнителя. Возникающие в двигательных системах процессы, могущие привести к взрывам, колебаниям, непредсказуемы, природа их зачастую неизвестна, а следовательно, и непонятны пути борьбы с возникшим "недугом".

Из истории ракетной техники известны примеры, когда самые большие проекты не состоялись по этой причине. Это подтверждает и практика летных испытаний при отработке новых ракет. Львиная доля аварий во всех странах мира приходится на долю именно двигательных установок.

На ракете Р-36М, на первой ступени, в дальнейшем отказались от двигателей разработки А.Д. Конопатова. В.П. Глушко сумел предложить не пяти-, а четырехкамерный двигатель, надежно обеспечивавший заданное время запуска. Что и было в дальнейшем блестяще реализовано.

Выдвинутая в качестве существенного возражения на этом судьбоносном совещании проблема взрывного догорания образовавшейся смеси получила удачное разрешение в процессе дальнейших проектно-конструкторских проработок. Введением оригинальной специальной выкладной мембраны удалось исключить возможность возникновения этого явления. Но об этом будет сказано в своем месте.

Что же касается идеи химического наддува баков, то месяца через два Главный вызвал к себе И.Г. Писарева и предложил:

— Делай химнаддув.

— Но, Михаил Кузьмич, — возразил Игорь Глебович и назвал многие организации, которые не смогли реализовать эту проблему до уровня конструктивных решений, — не знаю, справимся ли мы с такой сложной задачей. Нужно провести очень большое количество экспериментов.

— Делай, я буду помогать, — закончил разговор Главный конструктор.

Получив добро, подразделение, руководимое И.Г. Писаревым, будущим доктором технических наук, а пока инженером без ученого звания, развернуло широкомасштабные исследования. И после более чем 1500 проведенных экспериментов было найдено удачное решение, альтернативы которому в дальнейшем не было и в будущем даже на самой совершенной ракете Р-362М. И сейчас химический наддув "живет" на этих, прозванных сатанинскими, ракетах, стоящих на боевом дежурстве, но уже в России.

После совещания, вызвав к себе ведущего конструктора, Главный задал ему в достаточно резкой форме вопрос:

— На каком основании были прекращены работы по минометному старту?

Последний, взяв в секретном отделе письмо, показал его Михаилу Кузьмичу. В нем речь шла о разработках, связанных с минометным стартом. Наискосок на тексте стояла резолюция заместителя Главного конструктора, исполнявшего на период отсутствия первого лица его обязанности. Решение своей категоричностью, казалось, не оставляло никакого сомнения в судьбе проекта: "Работы по минометному старту прекратить".

Прочитав документ, М.К. Янгель взял ручку, зачеркнул наложенную резолюцию своего заместителя, и сверху над ней твердой рукой вывел: "Работы по минометному старту продолжить", скрепив свое окончательное и бесповоротное решение подписью.

Итак, принятое решение предельно строго и лаконично: старт должен быть только минометным. Это значило, что все надо начинать заново, да еще в таком темпе, чтобы наверстать упущенное. С этого момента и ведет отныне отсчет времени история минометного старта тяжелых баллистических ракет. Революционная по своему содержанию идея станет неукоснительно претворяться в жизнь и "обрастать" союзниками. Проектирование пойдет в заданном направлении и не будет сил, способных повернуть движение вспять.

В то же время М.К. Янгель, помня о заслугах Е.Г. Рудяка как идеолога шахтных комплексов для ракет Р-16 и Р-36, когда ленинградский конструктор проявил себя не только автором прогрессивных технических решений, но и энтузиастом своего дела, продолжает делать настойчивые попытки сохранить его в качестве Главного конструктора шахтного комплекса, для чего организует встречу в Министерстве. На совещании в неизменно вежливой манере Михаил Кузьмич начинает облекать предложенную идею убедительными перспективами ее реализации. Напомнив, что подобный способ выбрасывания испытан веками, "завораживающим", мягким голосом Главный в который уже раз обрисовывает первоочередные явно видимые и побочные преимущества. В дополнение к очевидным, это еще и прибавка дальности полета, эффективное использование уже существующих стартов. И, что особенно важно, решение задачи с единых позиций дает возможность осуществлять при минимальных затратах индустриальную заводскую сборку со всем комплексом бортового оборудования, что, несомненно, скажется на качестве изготовления.

Продолжая обсуждать преимущества, он показывает, что минометный старт решал проблему достартового расхода топлива. С момента запуска маршевого двигателя первой ступени до срабатывания контакта подъема проходит всего 0,7 секунды, а рулевые камеры работают 2 секунды. За это время сжигается в общей сложности до одной тонны топлива. К тому же начало работы двигателя соответствует уже достигнутой высоте в 15–20 метров. Расходует меньше энергии в процессе нахождения ракеты в шахте и система, обеспечивающая температурно-влажностный режим (ТВР) внутри контейнера. В этом случае экономия происходит за счет резкого сокращения объема, в котором необходимо поддерживать заданные параметры: вместо колодца шахты — пенал контейнера.

Е.Г. Рудяк с самого начала заседания ведет себя довольно агрессивно. Уговоры явно не помогают. В своих убеждениях непреклонен: стартовый комплекс отработан, испытан и возможны только некоторые его усовершенствования, связанные с новыми требованиями, а принцип должен оставаться прежним.

М.К. Янгель пытался привлечь и другие дополнительные аргументы: при газодинамическом старте шахта после пуска выйдет из строя полностью. Реализуя же новый способ, ее можно с небольшими доработками использовать повторно. И если в военное время это обстоятельство не имеет никакого особого значения, то в мирной обстановке может оказаться важным экономическим показателем.

В то же время у возражающих были и такие доводы: минометный старт — дополнительное звено в цепочке возможных причин, которые могут привести к отказу, а следовательно, и к аварийному старту. М.К. Янгель был убежден в противном: не только сокращается и облегчается весь цикл предстартовых операций, но и повышается надежность всего старта.

Что, Главный опровергает элементарную логику и основы математической теории надежности? Нет и нет! Он смотрит глубже и дальше, интуитивно чувствует высокое инженерное совершенство создаваемой системы. И чутье, как покажет ход дальнейшей отработки, его не подведет. Поразительно, но это состоявшийся факт: за всю историю пусков не было ни одной аварийной ситуации по причине минометного старта, хотя до этого они случались несколько раз.

Но никакие доводы не произвели нужного впечатления. Очень эмоционально отстаивая принятую позицию, свои возражения и контраргументы Е.Г. Рудяк облек в расхожую инженерную сентенцию:

— Зачем изобретать колесо, если оно давно изобретено и испытано временем?

Между тем стало вполне ясно, что долгое сопротивление Е.Г. Рудяка как Главного конструктора шахты имело под собой сугубо личную, отнюдь не инженерную причину. Существовало даже мнение, что для такого эрудита, каким был ленинградский смежник, это был единственный "шкурный мотив", определявший его поведение на каждом этапе обсуждения, когда придумывались все новые и новые возражения. Борьба шла, по существу, не за техническую концепцию, а за объемы разработок в общем комплексе. Как выразился один из участников этой эпопеи, в хрущевском "сосисочном" конвейере, производившем ракеты, Е.Г. Рудяку хотелось быть колбасой, а не сосиской.

Дело в том, что в существовавшей схеме газодинамического старта по направляющим основным узлом был стакан, который определял сложность шахтного комплекса, а следовательно, и степень участия организации в общем объеме работ. При минометном же старте в системе связи шахта-ракета важнейшим элементом становился транспортно-пусковой контейнер, внутри которого сосредотачивались все связи борта ракеты с наземными коммуникациями. В то время как связь транспортно-пускового контейнера с шахтой сводилась к минимуму.

Отсутствие газоходов и стакана со всей его начинкой, роль которого начал выполнять контейнер, являвшийся принадлежностью ракеты, приводило к резкому уменьшению участия конструкторского бюро Е.Г. Рудяка в общем объеме работ при создании ракетного комплекса.

В этом контексте следует сделать некоторое отступление. В любом деле, как и в самом простом механизме, есть незаметные "винтики", без которых, однако, он не может функционировать. В ракетной же технике таким незаменимым является процесс транспортировки ракеты из цеха завода-изготовителя до установки на стартовый стол. Вопросы транспортировки, несмотря на кажущуюся их второстепенную роль, во многом определяют облик будущей ракеты.

Проблемы начинаются у цеховых ворот, габариты которых должны быть такими, чтобы ракету можно было вывезти, а затем доставить каким-либо из видов транспорта на полигон в монтажно-испытательный корпус, где она проходит полный комплекс проверок на функционирование всех систем и агрегатов. И только после этого ее погружают на транспортное устройство — тележку, с помощью которой и доставляют на стартовую позицию и устанавливают на пусковое устройство — стартовый стол.

С принятием схемы минометного старта принципиально упрощался и весь комплекс подвижного наземного оборудования. До этого ступени двухступенчатых ракет из монтажно-испытательного корпуса возились по отдельности на старт по грунтовым дорогам на специальных тележках. Здесь они перегружались на специальный установщик, с помощью которого и водружались на стартовый стол. При принятой схеме особенно сложным была конструкция установщика, так как для осуществления стыковки ступеней требовался механизм со всеми степенями свободы: вверх, вниз, вправо, влево.

С появлением транспортно-пускового контейнера резко упрощались весь комплекс подвижного оборудования и его номенклатура. А это входило в противоречие с интересами Е.Г. Рудяка, поскольку касалось всего комплекса в целом и собственных проблем и вопросов.

Ну и, наконец, резко сокращался объем работ, а следовательно, и времени, необходимого для состыковки всех магистралей ракеты с "землей" после загрузки ее в шахту, поскольку вся стыковка с транспортно-пусковым контейнером производилась на заводе-изготовителе, а не в шахте, как раньше.

Заканчивая совещание, М.К. Янгель, обращаясь к Е.Г. Рудяку, примирительно произнес:

— Не волнуйся. Давайте еще поработаем: ты со своими конструкторами и я со своими. А недели через две-три соберемся вновь.

И через три недели в том же помещении происходит повторная встреча. Е.Г. Рудяк прибыл на сей раз с необычно большой делегацией, с огромным количеством чертежей и таблиц. Вновь убедительная аргументация М.К. Янгеля о перспективности нового вида старта. Однако при повторной встрече позиция, занятая Е.Г. Рудяком, еще более непримирима. Свое, по-прежнему построенное на эмоциях выступление, на сей раз он закончил вызывающе категорично:

— Или я, или минометный старт.

Михаил Кузьмич в это время делал какие-то пометки на чертежах толстым красным карандашом из числа тех, которыми обычно накладывают резолюции на документах. После неожиданного ультимативного заявления Е.Г. Рудяка он помолчал, потом поднял голову, внимательно, изучающим взглядом посмотрел на всех присутствующих, затем в упор на Е.Г. Рудяка и решительно произнес:

— Значит — минометный старт.

И в это время раздался сухой резкий звук — это сломался пополам толстый карандаш в руках Главного, хотя внешне он был совершенно спокоен.

Напряжение разрядил Главный конструктор системы управления Н.А. Пилюгин, неожиданно вошедший в кабинет. Мгновенно оценив обстановку, он увел под каким-то благовидным предлогом М.К. Янгеля.

Е.Г. Рудяк продолжал возмущаться:

— Это оскорбление. Я не ожидал.

Немного успокоившись, обращаясь к присутствующим, он спросил:

— Так что будем делать?

На что один из членов янгелевской делегации произнес:

— Как, что? Минометный старт!

Отныне в истории развития ракетных комплексов, создаваемых в конструкторском бюро М.К. Янгеля, начинается новая эпоха.

И все же, несмотря ни на что, М.К. Янгель сделал еще одну, на сей раз последнюю попытку переубедить Е.Г. Рудяка. Произошло это в августе 1969 года на высоте девять тысяч метров, в самолете, летящем из Москвы в Крым, где должен был состояться Совет Обороны, и на котором среди других рассматривался и этот вопрос. Однако Е.Г. Рудяк упрямо продолжал стоять на своем. И более того, ровно через два дня на Совете Обороны он решительно выступил против М.К. Янгеля. И этого Главный уже не мог простить.

Главный становится не Главным

Административным кредо М.К. Янгеля во взаимоотношениях со смежниками и сослуживцами был принцип: не применять власть и крайние меры до тех пор, пока другие средства не использованы полностью. А когда уже ничего не помогает, то пользоваться ею решительно и в максимальной степени — "на полную катушку". И если совещание в самолете, пожалуй, было последней попыткой "мирным" путем разрешить возникшую коллизию, то воинственная позиция, занятая Е.Г. Рудяком на Совете Обороны, стала последней каплей, переполнившей чашу терпения: Главному стало совершенно ясно, что дальнейшие уговоры и доказательства преимуществ новизны, тактической и технической целесообразности минометного старта потеряли всякий смысл и "употребления власти не только не избежать, но и этот момент наступил".

Поняв, что пути с Главным конструктором шахты разошлись окончательно и бесповоротно, и чтобы не терять времени, Янгель предпринимает совершенно неожиданный маневр: выражаясь языком шахмат, делает своего рода "конструкторскую рокировку". Он добивается решения вышестоящей инстанции — Министерства, выпустившего "хитрый" приказ, согласно которому над эскизным проектом стартового комплекса ракеты начинает, якобы, работать московское конструкторское бюро, возглавляемое Главным конструктором В.Н. Соловьевым. А разработка и выпуск чертежно-технической документации остается, по-прежнему, за конструкторским бюро, руководимым Е.Г. Рудяком.

"Изящность" хода Главного в этой "конструкторской игре" заключалась в том, что он ни на минуту не допускал мысли расстаться при решении задачи создания нового вида старта с коллективом опытнейших ленинградских специалистов, успешно разработавшим до этого не один шахтный комплекс. Однако отчетливо понимал и то, на какой основе возможно это сотрудничество. В сложившейся обстановке, в борьбе, когда техника перемежалась с политикой, надо было выиграть время.

Прекрасно сознает в этой ситуации свою роль и В.Н. Соловьев, который уже успешно сотрудничает с янгелевским конструкторским бюро, но только по космической тематике. Поэтому его КБ начинает якобы работать над эскизным проектом минометного старта, но эти проработки ненамного продвинулись, поскольку от него не требовалось большего по сравнению с эскизами В.М. Макушина, продемонстрированными М.К. Янгелю.

Между тем получившие импульс сотрудники конструкторского бюро организовали буквально мозговой штурм по переделке проекта разрабатываемой ракеты под минометный старт, и у них вроде бы тоже все начало получаться. Так, благодаря решительным действиям Главного проектные работы были направлены в нужное русло и запущена вся система смежных организаций.

А М.К. Янгель, получив передышку, приступает к решению основной на этом этапе задачи, от которой зависел успех всего дела.

Поняв, что пути с тем, кто его не поддерживает, разошлись окончательно и бесповоротно, он предпринимает решительные действия и добивается отстранения от работы главного оппонента — Е.Г. Рудяка. Правда, для этого, по собственному признанию М.К. Янгеля, пришлось много раз водить ленинградского конструктора в Центральный Комитет КПСС к Д.Ф. Устинову, ведавшему оборонной техникой. В результате новым Главным конструктором пускового шахтного комплекса вместо Е.Г. Рудяка становится его бывший заместитель В.С. Степанов.

Однако и с новым Главным пришлось вначале тоже повоевать. Гипноз невозможности решения некоторых принципиально новых вопросов довлел не только над Е.Г. Рудяком. В конце концов, не будучи связан шорами старых концепций, он понял и прочувствовал все преимущества идеи М.К. Янгеля и стал их активным проводником. Именно при техническом руководстве В.С. Степанова было воплощено в жизнь принципиально новое направление в решении стартовых позиций.

Конструкторское бюро под новыми знаменами не только успешно справилось с поставленной задачей, но и реализовало в своих проектных разработках ряд принципиально отличных конструктивных решений и технологий. В частности, вместо ставших традиционными металлических амортизаторов, создававших жесткие условия для передачи нагрузок при воздействии ударной волны атомного взрыва, впервые были применены "мягкие" пневмокордовые амортизаторы. А для модернизации существующих шахт под минометный старт предложили эффективный лифто-контейнерный способ бетонирования, благодаря которому значительно повысилась защищенность стартовых комплексов. Ну и само собой разумеется: при минометном старте диаметр шахты удалось максимально приблизить к диаметру ракеты. В результате и сама шахта, и защитная крыша стали иметь меньший диаметр, то есть при одних и тех же затратах материала возникла возможность сделать их значительно прочнее и даже меньшей массы. А открыть такую поворотную крышу, даже заваленную грунтом, несравненно легче.

Показательно, что когда "война" Главных закончилась, между коллективами смежников установились настоящие творческие и даже дружеские взаимоотношения, диктуемые общностью решаемой задачи. А авторитет М.К. Янгеля в коллективе смежников был столь же безоговорочным, как и в своем собственном, что и нашло свое отражение в успешном решении всех самых сложных вопросов, возникающих в процессе проектирования и отработки стартового комплекса.

Мозговой штурм

Как бы ни была совершенна вновь создаваемая система — это только сверкающая часть айсберга, а все трудности, которые пришлось преодолеть на пути к цели, остаются за кадром. И родиться этот айсберг мог только на основе творческого сплава дерзкого замысла Главного — генератора идей — и увлеченности и преданности делу талантливых исполнителей, которым судьба предоставила возможность раскрыть в полную силу свои потенциальные возможности. Именно этот человеческий сплав и оказался определяющим при проектировании. Для реализации минометного старта пришлось решить ряд очень трудных, принципиально новых схемных и конструкторских задач.

И, как всегда, Главный сделал ставку на молодежь, и ее лидеров. Благодаря их неординарному инженерному мышлению, нестандартному подходу к решению возникающих задач удалось успешно выбраться из многочисленных тупиковых ситуаций, которые неизбежно порождает любая новая идея. Предлагавшиеся оригинальные подходы к конструированию отдельных функциональных систем выполнялись фактически всегда на уровне изобретений и становились типовыми в отрасли.

Это был титанический труд увлеченных людей в урочное и неурочное время по 12 часов и более в сутки, изнуряющие командировки, и снова работа, работа, и никого в этой работе не надо было подгонять. Интерес к делу цементировался важностью решаемой задачи.

По прошествии трех десятилетий, когда события тех дней стали достоянием истории, сегодня весь ход проектно-конструкторской реализации идеи минометного старта (а в нем много было интересного и поучительного) в деталях и особенно в персоналиях восстановить крайне трудно, и в отдельных случаях и вообще невозможно. И причины тому банально просты. С одной стороны, энтузиасты тех свершений, беспредельно увлеченные делом, почти напрочь были лишены амбициозности и мало заботились о своей популярности в будущем. А с другой — как метко заметил поэт: "одних уж нет, а те далече". И все же, поскольку за любым техническим решением стоят конкретные люди, назовем фамилии некоторых непосредственных участников тех событий. Ведь не все они познали сладость признания личных заслуг и документального узаконивания своей неординарной деятельности.

Общее руководство всеми проектными работами осуществлялось Э.М. Кашановым. Собственно идея транспортно-пускового контейнера и опорно-ведущих поясов на ракете принадлежит Г.А. Кожевникову. Расчет динамики и газодинамики старта, а также расходных характеристик пороховых аккумуляторов давления был проведен П.П. Логачевым, В.П. Лисевичем, В.И. Маматовым. П.П. Логачев предсказал также возможность взрывного догорания ПАДов. Разработка пороховых аккумуляторов давления в целом легла на плечи С.Н. Грехова, а их конструктивное решение было выполнено Ю.П. Волковым, Е.П. Гуртовым, Э.М. Кокоулиным, В.В. Оглихом. Вся проектно-конструкторская и экспериментальная разработка осуществлялась Е.Н. Канунниковым, С.Я. Козиным, С.А. Уваровым и В.Н. Федоровым. Заключительный этап, связанный с экспериментальной отработкой в процессе проведения бросковых испытаний, проводился под руководством С.Я. Козина, С.А. Матюшенкова.

Однако такое простое перечисление основных этапов не проясняет сути тех оригинальных решений, благодаря которым состоялся минометный старт. Поэтому остановимся на некоторых из них, которые, как штрихи к общей характеристике, воссоздадут (пусть частично) ту невиданную конструкторскую эпопею.

В принятой схеме выбрасывания ракеты из шахты роль поршня выполнял специальный поддон. Справедливости ради следует отметить, что это название лишь в малой степени определяло роль, отводимую ему, в реализации минометного старта. Как уже отмечалось выше, терминология и в этом случае (в отличие от конструкции, которую она характеризует) далека от совершенства.

В действительности поддон представлял достаточно сложную пространственную тонкостенную конструкцию с диаметром, равным диаметру ракеты, а длина его составляла несколько метров. Исходный объем, который начинал заполняться газами, образовывали два сферических сегмента. Один из них — нижний — являлся, по сути, днищем контейнера, на нем располагались пороховые аккумуляторы давления. Ответный сегмент — днище поддона — выполнял роль поршня. Вместе верхнее и нижнее днища представляли фигуру чечевицеобразной формы. Рабочим телом, выталкивающим ракету из шахты, являлись газы, вырабатываемые пороховыми аккумуляторами давления.

Кроме разработки их конструкции, что само по себе представляло отдельную проблему, требовалось обеспечить оптимальный режим нарастания давления. Расчеты показали: одним аккумулятором давления это сделать невозможно. Поэтому пришлось предусмотреть второй, включавшийся через определенный промежуток времени после начала работы первого. Применение двухступенчатой схемы позволило обеспечить прогрессивный расход, следивший за увеличением объема, заполняемого газами в процессе выхода ракеты из шахты. В начале отработки ПАДов масса заряда на основании расчетов была определена в 75 килограмм. Но оказалось, что не учтены тепловые потери. И начался длительный процесс отработки: надо делать заряд, а его поставлял подмосковный НИИ, оснастку же для изготовления заряда делали в Днепропетровске. Итак, в конце концов, экспериментальным путем нашли потребную массу. Она оказалась равной 120 килограммам.

Об эффективности работы пороховых аккумуляторов давления свидетельствует такой факт: найденный суммарный вес заряда смесевого твердого топлива легко выталкивал из контейнера массу в 210 тонн со скоростью до 25 метров в секунду на высоту до 15–20 метров.

Однако прежде, чем отрабатывать режим нарастания давления, необходимо было установить величину максимальной перегрузки, возникающей в процессе выброса ракеты из контейнера. Ученые ЦНИИмашиностроения на основании проведенных исследований предлагали принять пятикратное увеличение веса. Анализ показал, что в этом случае сильно перетяжелялся корпус ракеты.

В конце концов, остановились на значении, равном 2,5. Эта перегрузка выбиралась на основе оптимизации по многим параметрам: скорости выхода из шахты, дальности полета, потребной массы для обеспечения несущей способности конструкции. Последнее обстоятельство имело особое значение, поскольку важно было для изготовления корпуса использовать традиционно применяемые материалы и не прибегать к высокопрочным типа специальных сталей.

При запуске ПАДов неизбежно взрывное догорание газов в воздухе, находящемся в чечевицеобразном пространстве, образуемом днищами поддона и контейнера. Эта опасность остроумно исключалась с помощью специальной гибкой разделительной диафрагмы — мембраны, закрепленной на нижнем днище.

В исходном положении диафрагма лежала на нижнем днище. Для перевода ее в верхнее положение, с целью вытеснения атмосферного воздуха, пришлось предусмотреть еще один пороховой аккумулятор давления. По мере нарастания давления пороховых газов диафрагма перекладывалась с нижнего днища к верхнему, вытесняя атмосферный воздух, при этом рабочий объем полностью заполнялся пороховыми газами аккумуляторов давления.

В процессе проработки конструкции вопросы нарастали, как снежный ком. Новые решения порождали, в свою очередь, очередные и новые проблемы. Так обнаружилось, что разделительная мембрана, исключавшая взрывное догорание, в силу собственной нежесткости на изгиб провисала при транспортировке и в процессе заполнения газами перекрывала отверстие для выхода воздуха, который она должна была вытеснять. Потребовалось над выходным отверстием соорудить специальный зонтик, устранявший выявленный недостаток. И это решение тоже было признано изобретением.

Много хлопот доставили ударные нагрузки, действующие на двигательный отсек первой (на конструкторском жаргоне — "хвост") ступени. Причиной были газы ПАДов. Отражаясь от стенок контейнера, они догоняли ракету и создавали дополнительные усилия, приводившие к разрушению "хвоста". Поэтому кривую, обеспечивающую прогрессивный расход газа, пришлось выбирать и с учетом фактических ударных нагрузок. Интенсивность нарастания давления должна была подчиняться противоречивым требованиям: с одной стороны из условий прочности ее следовало выбирать минимальной, но в то же время и такой, чтобы обеспечить достижение необходимой высоты в момент начала работы двигателей.

Остро стоял вопрос о запуске двигателя первой ступени в состоянии невесомости. Главный конструктор двигательной установки В.П. Глушко приводил веские доводы, что в том случае, когда перегрузка становится равной нулю, под действием сил упругости сжатый до этого корпус ракеты начинает "разжиматься". В результате возникают колебания, которые могут инициировать нестационарные колебательные процессы жидкости в топливных магистралях, что может привести к ненормальной работе двигателя. Однако эти опасения не подтвердились.

Для обеспечения надежного запуска двигателя первой ступени было найдено эффективное решение — горячий наддув баков, что позволило избавиться от ранее применявшейся сложной газобаллонной системы наддува баков. С этой целью через специальный электрогидроклапан в бак горючего, когда ракета еще находилась в пусковой установке, впрыскивался окислитель. В результате возникало поверхностное горение на уровне зеркала горючего. В момент повышения давления в подушке бака до требуемой величины срабатывал датчик контроля заданного уровня давления, который и отслеживал процесс. При запуске двигателя включался жидкостный газогенератор, и система подачи топлива начинала работать в нормальном режиме.

Сложной оказалась "проблема поддона": что с ним делать после выхода ракеты из шахты? Ведь это очень большая масса металла, которая выведет шахту из строя, если упадет обратно. Орешек был не из простых. Начались поиски того единственного оригинального подхода, который наиболее эффективно выполнил бы поставленную задачу. Говорят, что, когда к мудрецу обратились за советом, "как поймать тигра?", то он ответил: "Поймайте двух и одного выпустите". При решении "судьбы" поддона таких "тигров" было три.

Первое предложение сводилось к тому, чтобы поймать и удержать поддон, закрыв тем самым отверстие шахты. Однако расчеты показали, что для этого потребуются сооружения огромной материалоемкости. В.С. Степанов предложил закрыть шахту специальной крышей. И этот путь оказался тоже практически нереализуемым. Масса только одной крыши получалась около 460 тонн. Под такой тяжестью прежде всего развалилась бы шахта. В конце концов, альтернативы уводу поддона в сторону не оказалось. Решить эту проблему удалось с помощью установленного на нем порохового ракетного двигателя.

Идея увода поддона в сторону в дальнейшем при проектировании последней ракеты конструкторского бюро получит интересное развитие при создании боевого железнодорожного ракетного комплекса. Связана она с отводом в сторону от транспортно-пускового контейнера раскаленной струи газов ракетного двигателя путем наклона самой ракеты в момент запуска и начальный момент работы двигателя. Пуск ракеты в этом случае производился из контейнера, который в рабочем положении являлся, по сути, вертикально стоящей трубой, закрепленной ровно настолько, насколько платформа "закреплена" на железнодорожных рельсах. Понятно, что боковое возмущение, действующее на контейнер, могло свободно опрокинуть заодно с ним и саму платформу вагона, да и не только ее. Поэтому, несмотря на то, что запуск двигателей после выхода ракеты производился на достаточной высоте, во избежание любых непредвиденных обстоятельств решили изменить траекторию движения ракеты после выхода ее из контейнера, т. е. развернуть — наклонить на некоторый угол по отношению к оси контейнера. В результате струя газов двигателя истекала в сторону, не попадая на контейнер. Для этих целей на ракете установили пороховой ракетный двигатель, который и производил разворот ее на заданный угол.

Однако принятое решение не было удачным. Пороховой ракетный двигатель, оставаясь на ракете, во время дальнейшего полета становился дополнительным грузом, что, естественно, отражалось на дальности полета.

Как всегда бывает в таких случаях, если решение несовершенно, то должно существовать обязательно лучшее и обязательно более простое. Иначе оно не будет лучшим. И такое решение нашли. Попытаемся восстановить логику мышления, приведшую к необычному повороту мысли, в виде вопросов и ответов на них.

Отправное положение для развития новой идеи строилось в виде силлогизмов:

— Зачем обязательно нужно "возить" в полете дополнительный груз в виде уже выполнившего задачу двигателя?

— Но тогда его не следует устанавливать на ракету.

— А зачем в этом случае разворачивать ее?

— Но почему обязательно одну ракету?

— Значит вместе с поддоном?

И это уже было то решение, которое придавало конструкции совершенно новое качество. Пороховой ракетный двигатель перенесли на поддон. В результате не только была устранена возможная причина опрокидывания платформы с контейнером, но и ракета "избавилась" от лишнего веса.

Реализация минометного старта поставила в повестку дня много других принципиально новых задач. В частности, решен был и вопрос прочности и надежности промежуточного днища, разделявшего бак горючего и окислителя. Как часто бывает в таких случаях, возникшая проблема послужила толчком для создания новой технологии. Материаловеды предложили материал, состоявший из трех слоев — триметалл, который и был впервые применен в конструкции баков.

В любом новом деле всегда много неясного, и поэтому не обходится порой без того, что отдельные проблемы оказываются надуманными. Ведь само по себе явление должно оцениваться и количественными показателями при его проявлении в конкретной ситуации. Именно таким оказался вопрос об отраженной струе, высказанный аэродинамиками. По их версии, при запуске основного двигателя в состоянии невесомости реактивная струя газов, попадая в контейнер, должна была отражаться "от свистка" и, догоняя ракету, греть ее со всеми вытекающими последствиями. Однако результаты проведенных предварительных испытаний не подтвердили эту версию: ракета успевала улететь, а газы оказывались не так уж и опасны. Как говорится: не так страшен черт, как его малюют!

Новое направление было настолько необычным и настолько не укладывалось в традиционные представления обо всем предшествующем опыте создания ракетных комплексов, что инерция сложившегося мышления приводила порой к "пикантным" ситуациям. Так, после доклада на совещании у Главного конструктора ведущего проектанта Э.М. Кашанова о проблемах, возникающих при минометном старте ракеты, в частности, о запуске двигателей после выброса ракеты из пускового контейнера, один из заместителей М.К. Янгеля вдруг неожиданно задал недоуменный вопрос:

— А какая на земле может быть невесомость?

Как говорится в таких случаях: комментарии излишни.

Ода контейнеру

Сердцевиной всего проекта минометного старта стал, несомненно, транспортно-пусковой контейнер. Выше уже частично отмечалось, какие трудности пришлось при этом преодолеть в процессе его создания и экспериментальной отработки. Как было сказано, прямо или косвенно они были связаны с задачей выбрасывания ракеты и запуском жидкостного ракетного двигателя большой мощности в условиях резкого сброса осевой перегрузки при выходе ракеты из ТПК и наступающей затем невесомости, воздействием прямых и отраженных от пусковой установки газовых струй, возникающих при раскрытии контейнера и запуске маршевого двигателя, влиянием начальных возмущений на дальнейший полет ракеты, конструированием и технологией изготовления узлов и агрегатов.

Практически все решения, возникшие в процессе проектирования контейнера, были признаны изобретениями.

Для того, чтобы оценить масштабность и роль, которую суждено было сыграть контейнеру в реализации новой идеи, необходимо охарактеризовать его место и те функции, которые он взял на себя в общей схеме минометного старта.

По своему назначению транспортно-пусковой контейнер выполнял роль ненарезного (отсюда, наверное, и название "минометный старт") артиллерийского ствола неведомых доселе циклопических размеров: диаметр более трех, а длина до сорока метров. Кстати, диаметр пушки, из которой Жюль Верн "стрелял" по Луне, тоже приближался к трем метрам.

В конструктивном отношении — это цилиндрическая оболочка с гладкой внутренней поверхностью, механически точно обработанная. Диаметр контейнера выбирался из расчета обеспечения минимальных зазоров (порядка 150–200 миллиметров) между корпусом ракеты и ТПК.

Но самым необычным являлся "снаряд" внутри этого ствола пушки: огромнейшая, массой более двухсот тонн межконтинентальная баллистическая ракета стратегического назначения, которая двигалась в контейнере не собственным ходом, а по законам внутренней баллистики снарядов под действием газов, образуемых сгоранием порохового заряда в замкнутом "заснарядном" пространстве.

Продолжая аналогию дальше, следует отметить, что роль ведущего медного пояска, запрессованного в канавку на корпусе снаряда и делающего невозможным прорыв газов при выстреле, выполняла специальная манжета, укрепленная на поддоне, а четыре обтюрирующих кольца, установленные по длине корпуса, обеспечивали центрирование ракеты при ее движении.

Контейнеру суждено было сыграть в будущем революционную роль и в технологии подготовки ракеты при постановке на боевое дежурство. Отныне для старта нужно будет осуществить лишь одну операцию — нажать на кнопку "Пуск". Связано это было, в первую очередь, с перераспределением ролей между транспортно-пусковым контейнером и шахтой, имевшем далеко идущие последствия. Именно в контейнере сконцентрировались все конструктивные решения, реализующие преимущество идеи минометного старта.

Отныне все, что размещалось в оголовке шахты, становилось принадлежностью контейнера. На его внешней поверхности размещалась система электропитания, блоки аппаратуры управления и пуска ракеты, другие системы, а также узлы крепления контейнера в стволе шахты.

Что же это дало?

По старой технологии ракету с завода-изготовителя транспортировали на полигон в монтажно-испытательный корпус, в котором проводились комплексные проверки функционирования всех систем. Только после этого ее вывозили на старт, где предстояла сложная операция опускания, установки и центровки в шахте.

Отныне вся аппаратура оголовка шахты стала принадлежностью контейнера. Ее разместили на внешней поверхности последнего. В контейнер прямо на заводе-изготовителе "втягивалась" ракета и, после необходимых проверок на функционирование, в таком укомплектованном виде сборка как ампула транспортировалась прямо на стартовую позицию. Одновременно туда прибывал и комплект контролирующей аппаратуры.

Контейнер с ракетой опускался в шахту и подвешивался на специальных амортизаторах. Производилось подсоединение необходимых коммуникаций, проверка работы всех систем, и никаких дополнительных проверочных работ после транспортировки контейнера в позиционный район не требовалось. В результате отпадала необходимость в таком огромном по площади и высоте дорогостоящем здании, каким является монтажно-испытательный корпус. Применение контейнерной схемы обслуживания значительно упростило и удешевило эксплуатацию ракетных комплексов. Пространство, занимаемое ранее оголовком, залили железобетоном, что значительно повысило защищенность шахты.

Работоспособность и надежность функционирования контейнера при пуске ракеты была подтверждена в процессе летных испытаний. Однако для транспортно-пускового контейнера это был, по сути, первый этап его отработки. Ведь задача состояла не только в том, чтобы выбросить ракету, но и обеспечить совместно с шахтой надежную защиту ракеты в случае атаки противника в процессе длительного боевого дежурства.

Самый сложный экзамен для контейнера состоялся в октябре 1976 года на специальном семипалатинском полигоне, где впервые были проведены испытания на защищенность стартовой позиции и унифицированного командного пункта при воздействии поражающих факторов ядерного взрыва.

Позиция для испытаний включала унифицированный командный пункт, две шахтные пусковые установки с ракетами конструкции М.К. Янгеля и две ШПУ с ракетами конструкции В.Н. Челомея, одна из которых являлась факультативной, поскольку не была рассчитана на повышенную стойкость.

Для имитации воздействия ударной сейсмической волны на заглубленную часть шахты в районе командного пункта на расстоянии порядка 400 метров от уровня земли было установлено подрывное ядерное устройство. Мощность его выбиралась из расчета воздействия на перечисленные объекты нагрузок, соответствующих эквиваленту ядерной бомбы, равному одной мегатонне. Для имитации воздействия ударной волны на защитное устройство шахтной пусковой установки — крышу — в районе каждой из перечисленных шахтных пусковых установок были заложены в специальных шурфах диаметром около метра в непосредственной близости от шахты на расстоянии 12–15 метров заряды взрывчатого вещества. Для каждой ПУ предусматривалось по шесть зарядов.

Во избежание возможных непредвиденных последствий заправка топливных баков производилась не компонентами топлива, а спиртом и водой. Соотношение между ними выбиралось такое, чтобы сохранялись штатные инерционно-массовые характеристики объектов.

Комплексы перед испытаниями приводились в полную боевую готовность. Все параметры телеметрического контроля были выведены на систему измерений. В процессе испытаний фиксировалось давление по всей образующей стакана шахтной пусковой установки, давление на крышу, возникающие перегрузки, угловые скорости вращения стакана, напряженно-деформированное состояние элементов ШПУ и ракеты.

Одной из основных целей испытаний была проверка работы продольной и поперечной амортизации ракеты с контейнером, обеспечивающей не только невозможность соударения последнего со стенкой шахты, но и ограничивающей перегрузки до заданного уровня. Превышение продольных перегрузок могло привести к прорыву промежуточных днищ, соединению компонентов топлива и взрыву, а поперечных перегрузок — к потере азимута стрельбы. При этом необходимо было учитывать, что взрывная волна, доходя до центра земли, возвращается обратно, и так в затухающем режиме могло происходить нагружение до шести раз.

И вот настал час "Х". В установленное строго засекреченное время был произведен одновременный подрыв ядерного устройства и взрывчатого вещества в шурфах.

Через 45 минут после взрыва по разрешению дозиметрического расчета произвели внешний осмотр испытуемых объектов. В результате детального изучения всех подвергшихся воздействию ударной волны шахтных пусковых установок комиссия констатировала, что ракета и ее штатная пусковая установка никаких изменений не претерпели. Другая янгелевская ракета была развернута на 1–1,5 градуса относительно направления воздействия взрыва. Более серьезные замечания были по пусковой установке В.Н. Челомея.

Проанализировав возникшие отклонения, комиссия пришла к выводу о возможности проведения на всех ракетах так называемого "сухого пуска", предусматривавшего прохождение команд по штатной циклограмме вплоть до выдачи команды на запуск пороховых аккумуляторов давления.

В результате было установлено, что все ракеты способны выполнить боевую задачу.

Это было далеко не последнее "атомное" испытание шахтной пусковой установки, и все последующие при различных видах нагружения контейнер выдержал, продемонстрировав тем самым высокую защищенность комплекса. К сожалению, для испытателей это были далеко не безобидные эксперименты. Впоследствии его участники были приравнены к ликвидаторам чернобыльской аварии.

Вначале выбрасывались макеты

Летным испытаниям ракеты обязательно предшествует всесторонняя наземная отработка, в процессе которой проверяется обоснованность и правильность принятых теоретических, схемных и проектных решений. Независимо от общего объема испытаний, связанного с проверкой на функционирование механизмов, узлов и агрегатов и требующейся для этого материальной части, вначале изготавливаются несколько экземпляров ракет. Последний из них повезут на полигон на стартовую позицию, но только после того, как закончился весь комплекс испытаний, предусмотренных программами экспериментальной отработки. А первые — это "жертвенные" экземпляры, которые экзаменуют специалисты, ответственные за прочность ракеты. В специальных испытательных помещениях, оснащенных мощными нагружающими устройствами, их "ломают" поагрегатно и вместе. На языке профессионалов это называется статическими испытаниями на прочность. Цель экспериментов — определить те значения статических и динамических нагрузок, которые приводят к разрушению узлов ракеты. Они должны подтвердить результаты проведенных расчетов на прочность, на основе которых назначены толщины элементов силового корпуса. Только после этого будет дано заключение, что ракету можно допустить к летным испытаниям, и первую летную машину выпустят из ворот сборочного цеха.

Большое значение при наземных исследованиях приобретает разумное сочетание теоретических и экспериментальных методов, математическое и приближающееся к натуре моделирование, позволяющие получить достоверную оценку характеристик системы. Это особенно важно в условиях ограниченных возможностей проведения натурных экспериментов.

В данном случае все обстояло намного сложнее. Несмотря на кажущуюся простоту идеи минометного старта, его реализация как принципиально нового конструктивного решения в условиях отсутствия какого бы-то ни было предшествующего опыта потребовала не только создания и разработки совершенно новых узлов и агрегатов, но и нестандартного подхода ко всему объему испытаний. Так впервые в истории ракетной техники в программе наземной отработки комплекса появились крупномасштабные испытания, получившие название бросковых.

Бросковые испытания проводились в четыре этапа, соответственно называвшиеся по первым буквам БИ-1, БИ-2, БИ-3 и БИ-4. Для того, чтобы проверить различные ситуации, возникающие в процессе выброса ракеты, необходимо было создать специальную оснастку, которая, кроме того, что ее нужно было сначала "изобрести", требовала, в свою очередь, также экспериментальной отработки. В процессе бросковых испытаний отрабатывались запуск и работа ПАДов, динамика движения и газодинамические процессы, разделение заправочно-стыковочных магистралей и электрических разъемов, отделение и увод в сторону поддона, запуск двигателя первой ступени. Для осуществления намеченной программы были спроектированы и построены специальные стенды, на которых можно было воспроизводить все эти архисложные ситуации, возникавшие при минометном старте.

В процессе создания стенда для проведения бросковых испытаний возникли дополнительные трудности: если, стартовав, ракета улетает, то при бросковых испытаниях весовой макет после выхода из имитатора шахты надо вовремя поймать, ибо в противном случае 210 тонн, упав обратно, разрушат полностью стенд. Постройка же нового стенда не только удорожала процесс отработки, но и удлиняла сроки проведения экспериментальной отработки минометного старта.

Для реализации бросковых испытаний конструкторами нестандартного оборудования был разработан специальный стенд, который представлял сложное сооружение, позволявшее многократный запуск в режиме минометного старта. В качестве же имитатора использовался весовой макет массой в 210 тонн. Основными элементами стенда являлись мощная грузовая платформа с весовым макетом ракеты и направляющие квадратного сечения колонн с неподвижным закреплением на верхнем силовом поясе, обеспечивавшие движение платформы в строго заданном направлении на требуемую высоту подъема весового макета. Оригинальным техническим решением, позволявшим многократный запуск стенда, явились неподвижные клиновидные захваты, через которые проходили штанги. Они не препятствовали движению платформы с весовым макетом и надежно фиксировали ее в заданном положении после вылета из контейнера. Захваты стенда, работа которых основывалась на использовании силы трения, функционировали безотказно.

Идеологами оригинальных решений конструкций нестандартного оборудования и оснастки для осуществления всех этапов бросковых испытаний, благодаря которым оказалась возможной успешная экспериментальная отработка минометного старта, стали С.И. Набутовский, В.И. Старчеус, В.Г. Ситало.

Персонально ответственными за отработку и создание стендов для отработки бросковых испытаний были назначены: от КБЮ — В.Н. Паппо-Корыстин, ЮМЗ — В.С. Соколов и Павлоградского машзавода — В.М. Шкуренко.

На первом этапе начинали с элементарных задач на укороченных макетах БИ-1К. Имитировался процесс вытеснения воздуха из чечевицеобразного объема между днищами ракеты и поддона для исключения догорания газов в момент запуска пороховых аккумуляторов давления. По результатам этих испытаний и был сконструирован и реализован "зонтик", гарантирующий полное вытекание воздуха.

Заканчивался первый этап бросковых испытаний отработкой процесса выхода на длинных макетах БИ-1Д. Контейнер, как и в будущей штатной конструкции, изготовили из стеклопластика. Его также пришлось отрабатывать "на марше". И это была еще одна проблема в проблеме. При первых пусках под действием температуры газов ПАДов стеклопластик загорался. Нашли специальные антипириновые добавки, ими пропитывали первые слои. Контейнер стал жаропрочным, но появилась новая задача. После выхода макета за счет истечения газов внутри возникало разрежение, приводившее к отрыву внутренних слоев стеклопластика. Для увеличения адгезии пришлось еще раз менять состав связующего. Так путем последовательных доработок, проводившихся в процессе испытаний, удалось создать многократно используемый контейнер.

В те ушедшие в историю "застойные времена" было принято приурочивать выполнение работ к традиционным общепризнанным праздникам или, как говорилось, "преподносить трудовые подарки". И, будем откровенны, в этом была огромная организующая сила, подвигавшая людей на "трудовой героизм". Много больших свершений на счету этого мобилизующего начала.

По такому примерно стандартному накатанному подходу и готовились к очередному пуску удлиненного макета. Решено было посвятить его празднику Первомая. В целях секретности, чтобы скрыть проведение работ от всевидящих глаз спутников-шпионов, пуск назначили на 4 часа ночи 1 мая 1971 года.

Присутствовавшие, а среди них Первый секретарь Днепропетровского обкома партии А.Ф. Ватченко и директор "днепровской кузницы" А.М. Макаров, стали свидетелями необыкновенного зрелища, многократно усиленного конструктивными особенностями экспериментального контейнера, из которого выбрасывался макет. И, в первую очередь, это было связано с особенностями материала конструкции контейнера. Несмотря на солидную толщину стенки — 35 мм, стеклопластик элементарно просвечивался под действием раскаленных газов. А на боковой поверхности для упрочнения корпуса контейнера были предусмотрены специальные металлические кольца-шпангоуты, которые, естественно, не просвечивались. Все это и создавало запоминающееся зрелище процесса выхода макета. Внутреннее давление газов достигало 10 атмосфер, и через просвечивающуюся стенку контейнера было видно, какая огненная сила "бушует" внутри. Создавалось такое впечатление, что он раздувается, как шар. Свою лепту в неповторимую картину выхода макета вносили шпангоуты. Когда макет проходил их, то в этом месте оставалась темная полоска. В результате "освобождавшийся" от макета раскаленный ярко-красный цилиндр контейнера становился полосатым, будучи разделен шпангоутами на отдельные секции. Завершилось же все мощным ударом упавшего грузового макета, потрясшего землю и возвестившего, что первое испытание очередного этапа отработки прошло успешно.

Так был преподнесен традиционный подарок к Первомаю, о чем незамедлительно было доложено в вышестоящие инстанции. Но первым узнал об этом Главный конструктор, который в это время из-за болезни находился в Москве.

О важности развернувшихся работ по наземной отработке минометного старта свидетельствовало и то, что они находились постоянно в поле зрения руководителей государства. Поэтому непосредственно на испытательной базе Павлоградского механического завода, где проводились бросковые испытания, можно было увидеть и секретаря ЦК КПСС Д.Ф. Устинова, курировавшего оборонные вопросы, заместителя председателя Военно-промышленной комиссии Б.А. Комиссарова и министра общего машиностроения С.А. Афанасьева.

"Богу — богово, кесарю — кесарево" звучит народная мудрость. Поэтому, когда в решение чисто инженерных задач начинали вмешиваться партийные и государственные деятели, часто это приводило к различного рода анекдотическим ситуациям, обильно обраставшим легендами, передававшимися из поколения в поколение. Как и в любом большом начинании, не обошлось без сопутствующих курьезов и при наземной отработке минометного старта.

На сей раз для "участия" в проведении бросковых испытаний в очередной раз прибыли руководители областного масштаба во главе с Первым секретарем обкома партии. Гости должны были наблюдать процесс увода грузового макета в сторону с помощью пороховых ракетных двигателей. Это был уже второй пуск. Первый, как говорят в таких случаях испытатели, прошел без замечаний. Однако на сей раз сработал "визит-эффект". В процессе выхода макета оказался перерезанным кабель, по которому "передавалась команда" на запуск порохового ракетного двигателя. И, как следствие, преждевременно сработало реле: запуск ПРД произошел, когда макет еще не вышел из контейнера, а потому и упал обратно в шахту.

Наблюдавшие за пуском находились на специальной смотровой площадке. В возникшей немой сцене все ждали, как прореагирует на неудачный пуск Первый. А он, явно чувствовалось, находился не в лучшем расположении духа. Надо заметить, что по своим взглядам руководитель области был блюстителем строгих нравов, пуристом. Так, однажды он не разрешил даме пройти в здание обкома партии, поскольку она была одета не по форме — в брюках. И это, несмотря на то, что командированная представляла, будучи специальным корреспондентом, центральный партийный орган — газету "Правда". На сей раз, как на грех, в момент наивысшего напряжения в связи с неудачным испытанием к группе гостей приблизился один из испытателей, который имел пристрастие к ношению бороды.

Первый, в этой связи, недовольно заворчал, и стал развивать мысль, что если от таких инженеров (а специалист-то в действительности был весьма грамотным инженером) будут зависеть испытания, то порядка не будет. Все многозначительно молчали. И в этой ситуации тишину нарушил один из присутствовавших испытателей, в шутливой форме, но для "данного уровня" явно дерзко заметивший, что окладистой бородой не гнушался Карл Маркс, а у Фридриха Энгельса была элегантная борода, да и сам Ильич имел слабость хотя и к небольшой, но все же бороденке. Все ждали, как прореагирует Первый. Ведь суд в то время был очень скорый. Одно лишь слово — и "плакал" волосяной покров на лице провинившегося. А Первый, не найдя контрдоводов против столь веских аргументов (как выразился один из участников этой сцены, "будто кочергу в рот засунули"), повернулся и пошел к автомашине. И вся свита потянулась в том же направлении. Так, один испытатель удачной ссылкой на классиков "спас" бороду другому.

Были курьезные ситуации, как говорится, и почище, при определенном желании которым можно было придать окраску не только политической незрелости, но и "вредительства" на государственном уровне. Штанги для стенда, в задачи которого входило поймать грузовой макет после его выброса, заказали сравнительно недалеко от Днепропетровска в Краматорске на крупнейшем заводе, производившем тяжелые машины — НКМЗ. Оттуда вовремя поступило сообщение, что изготовленная продукция отправлена в Павлоград на место проведения бросковых испытаний. Но штанги в Павлоград вовремя не прибыли. В составе же прибывшего поезда с грузом оказался вагон, в котором было оборудование для Польши. А это уже работа для Министерства иностранных дел и Комитета государственной безопасности. И, действительно, поиски привели в Польшу, где их, в конце концов, и обнаружили. И это в условиях того закрытого режима, который был установлен во всех организациях, работавших на оборону страны, когда даже любое указание на принадлежность к секретным работам могло привести к самым непредсказуемым последствиям. Как оказалось, просто безответственный работник погрузил их не в тот вагон, чем и обеспечил работой органы государственной безопасности.

Принятая схема отработки и процесса выхода позволила достаточно быстро провести испытания первого этапа и перейти ко второму и следующим этапам, которые проводились на полигоне Байконур. В их ходе возникали и недоразумения чисто технического характера. Так, при изучении времени заполнения топливом двигателей, получили двукратный разброс: при одном бросковом испытании оно составило 0,1 с, а при другом — 0,2 с. Любителям спорта хорошо известно, что бегуны или конькобежцы на короткие дистанции для улучшения рекорда на 0,1 с тратят годы и десятилетия. А в данном случае речь шла о запуске в состоянии невесомости двигателя мощностью, соперничавшей с большой электростанцией. Как вскоре выяснили, причина разброса была отнюдь не инженерной задачей. Анализ последовательности всех операций, предшествовавших бросковым испытаниям, показал, что в одном случае сухой бак заполнялся чистой водой, а в другом — чистую воду влили в бак с остатками амила. В результате вязкость смеси изменилась, а следовательно, изменилось и время поступления жидкости в двигатель.

Были в процессе проведения бросковых испытаний третьего этапа и казусные случаи. Так, при первом пуске макета БИ-3 № 1, как и положено, он вылетел из шахты. Поддон же, вместо того, чтобы уйти в сторону под действием пороховиков, упал обратно в контейнер, а стоявшие на нем пороховики улетели одни. Оказалось, что не выдержал возникшую нагрузку кронштейн, на котором крепились пороховики. Как и принято в таких случаях, срочно собралась аварийная комиссия. Заводчане, естественно, отстаивая качество своих узлов, по отработанной схеме в случившемся винят конструкторов и расчетчиков. Проектанты, наоборот, доказывают, что у них все в порядке. Страсти накаляются. И вдруг, доведенный до крайней степени возбуждения, руководитель испытаний в сердцах, повинуясь инстинктивному чувству, "хватил" находившийся у него в руках, целый кронштейн о край стола. А он, к неописуемому удивлению всех участников совещания, как стеклянный, раскололся пополам. Непредвиденное никакими правилами спонтанное оперативное испытание было настолько эффективным, что продолжать дальше дискуссию и выяснять, кто прав, а кто виноват не имело никакого смысла. Оказалось, что стенки кронштейна имели более чем достаточную толщину — около 60 миллиметров: но качество литейного сплава, из которого он был изготовлен, оставляло желать лучшего. Технологам пришлось заняться улучшением качества литья.

Однако на этом история с кронштейнами не закончилась. Намного позднее, уже в процессе отработки минометного старта при летных испытаниях были отмечены случаи схода поддона по нерасчетной траектории. Он отстыковывался, но не уводился на достаточное расстояние в соответствии с данными расчета. Причину нашли довольно быстро: на кронштейнах обнаружили трещины, которые приводили к их разрушению. Стало совершенно ясно, что литая конструкция кронштейна крепления порохового ракетного двигателя исчерпала себя. На сей раз было принято кардинальное решение — делать кронштейны кованными с последующей механической обработкой. И все изготавливаемые поддоны стали комплектовать новыми кронштейнами.

Но на одной из ракет, находившейся в шахте и подготовленной к пуску, предстояло произвести замену непосредственно в пусковой установке. Задача была не из простых. Нужно было спуститься лифтом вниз, добраться до хвостовой части ракеты, снять люк поддона, отстыковать ПРД увода поддона и только после этого заменить кронштейн.

Для проведения операции требовались смельчаки. Рискованное предприятие возглавил ведущий конструктор ракеты С.И. Ус, личным примером воодушевляя спускавшихся в шахту. Как выразился один из них:

— Тут уж было не до эмоций, когда у тебя над головой огромная заправленная ракета со скрытой в ней мощью, а ты находишься на самом дне пусковой установки. Страшно и жутко. Малейшая неточность при проведении любой из операций по снятию и установке ПРД и кронштейнов для их крепления — и взрыв неминуем.

Во многом успех работ определили маленький рост и умелые действия в ограниченном объеме одного из представителей военной приемки — В.М. Федюшкина. Операция по замене прошла успешно. Без замечаний был и последовавший затем пуск.

Проблемы порой возникали, как говорится, буквально на пустом месте. Казалось бы, безразлично, в каком направлении двигаться при установке опор на ракете в шахте: сверху вниз или снизу вверх, но на практике разница оказалась принципиальной.

Дело в том, что связь ракеты с пусковым контейнером осуществлялась с помощью регулируемых опор, каждая из которых состояла из трех полуколец, представлявших собой двухслойную конструкцию. Наружная часть кольца, скользившая по контейнеру, изготавливалась из фторопласта, а внутренняя, связанная неподвижно с ракетой, — из специальной резины. После выхода из контейнера кольца автоматически отстреливались разжимными пружинами. Для предотвращения попадания газов на поддоне была сконструирована специальная обтюрирующая манжета, которая герметизировала пространство между ракетой и пусковым контейнером. В поперечном сечении она напоминала форму знаменитого уса запорожца и крепилась основанием "уса" к поддону, а концом опиралась на контейнер. Такая форма манжеты обеспечивала надежную герметизацию ракеты при движении: газы пороховых аккумуляторов давления плотно прижимали манжету к контейнеру.

Если строго по центру выводилась верхняя опора, то за счет искривления корпуса нижняя его часть, а следовательно, и поддон могли значительно сместиться в одну сторону. Соответственно и обтюрирующая манжета в одном месте сильно прижималась к корпусу контейнера, а в другом — лишь слегка касалась его. В результате прорыв газов становился неизбежным. Такой случай произошел на одном из бросковых испытаний. Если же установку опор начинать с нижней, то уплотнительная манжета окажется строго центрированной. Возникающее же смещение верхней опоры никак не скажется на процессе выхода ракеты из шахты.

Бросковые испытания, как и любые другие при отработке функционирования узлов, не говоря уже о летных испытаниях ракет, всегда несут в себе элемент риска с непредсказуемыми последствиями. Именно одна из таких ситуаций возникла в довольно спокойной обстановке, когда уже прошли испытания и все казалось позади.

— Случилось это глубокой осенью — вспоминает начальник отдела И.Г. Писарев, ставший на одном из этапов этих испытаний председателем комиссии. — Поздно вечером, после длительной подготовки было проведено очередное бросковое испытание. Погода — хуже не придумаешь. Моросит дождь, вдобавок опустился густой туман. Между тем грузовой макет вылетел нормально и, как положено, был "пойман" удерживающими захватами. Прозвучал отбой, и мы пошли осматривать контейнер, так как иногда после броска происходил небольшой пожар. В свете прожекторов вокруг контейнера, как копна сена, образовалось небольшое желтое облако. Когда подошли вплотную и внедрились в окружающий установку дым, то сразу ощутили неприятный запах, из глаз потекли слезы, начался кашель. Пришлось быстро покинуть задымленную зону. В последовавшие после этого недели мучила рвота, возникла одышка. В общем, полный набор неприятных ощущений. Ну и, естественно, полное отсутствие аппетита.

А бросок происходил после продувки задонной части фреоном. И только через год я узнал от Главного химика Министерства химической промышленности Сиволодского, что при воздействии на фреон температуры 2000–2500 ^оС, возникающей в газах пороховых аккумуляторов давления, происходит его разрушение с образованием фосгена и дихлорфосгена, которые являются сильными отравляющими веществами.

Когда я поведал ему о своем самочувствии после той злополучной ситуации, то он пояснил, что если бы я простоял в облаке еще две-три минуты, то меня можно было уже хоронить.

К счастью, мы вовремя интуитивно поняли опасность, таившуюся в этом дыме…

ЧП в день рождения

Пуск изделия БИ-4 № 1 вошел в историю создания минометного старта как начало последнего — четвертого этапа бросковых испытаний. На практически штатной ракете окончательно отрабатывались все стадии процесса выхода из шахты и запуска двигателей, после чего через некоторое время летящая ракета уничтожалась системой аварийного подрыва ракеты.

О том, какое значение придавалось этому этапу, свидетельствует тот факт, что на испытания первого изделия, БИ-4 № 1, прибыли и находились на наблюдательном пункте Главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения генерал армии В.Ф. Толубко и министр общего машиностроения С.А. Афанасьев. По сути, это было начало летно-конструкторских испытаний, на основании которых можно было дать заключение о реализации самой идеи минометного старта.

Несмотря на неизбежное в таких случаях волнение, старт прошел без замечаний. Ракета вышла из пусковой установки, двигатели запустились.

Вот как передает свое впечатление один из очевидцев этого пуска М.И. Кузнецкий:

"В назначенное время ракета стартовала. Незабываемый ее минометный старт. Пороховой аккумулятор давления выбрасывает ее из контейнера, находящегося в шахтной пусковой установке, на высоту примерно двадцать-тридцать метров над землей. Раздается мощный хлопок, пороховые двигатели уводят поддон в сторону и затем запускается двигательная установка первой ступени. Сбрасывая с себя элементы, выполнившие задачу, легко повернувшись на заданный угол вокруг своей оси, как бы показывая себя со всех сторон, белоснежная, как невеста, с огненным шлейфом ракета красиво и стремительно набирает высоту, сотрясая все вокруг своим раскатистым громом".

Не успели еще участники испытаний протянуть друг другу руки для ритуальных поздравлений (ведь программа выполнена и впереди осталась только рутинная операция по уничтожению ракеты системой АПР), как вдруг все застыли в оцепенении. Удивление от увиденного мгновенно сменилось испугом, охватившим всех присутствовавших.

Ракета, вместо того, чтобы покинуть район испытаний, вдруг начала выписывать петли, двигаясь по хаотической траектории. Эти непредвиденные никакой программой эволюции могли возникнуть в любом направлении. Но надо же случиться такому, что она устремилась прямо в сторону наблюдательного пункта!

Команду "спасайся, кто может!" подавать было не надо и вряд ли бы кто ее расслышал.

Как вспоминает цитировавшийся выше М.И. Кузнецкий, в аналогичной ситуации бывший руководителем испытаний А.А. Курушин скомандовал так:

— Спокойно! Ракета падает на нас, в бункер!

Все в панике бросились прочь с наблюдательного пункта. Начальство — к своим персональным машинам, остальным ничего не оставалось делать, как удирать врассыпную, куда глаза глядят.

Не обошлось и без курьезов. У министра и у заместителя главного конструктора комплекса были одинакового черного цвета автомашины "Волга". Примчавшийся первым заместитель главного, не разобравшись (его машина стояла в стороне), вскочил не в свой автомобиль и умчал прочь, не оставив прибежавшему тут же министру никаких шансов на возможность покинуть опасное место.

Неподалеку стоял микроавтобус, в котором были предусмотрены сидения для шести человек. Мгновенно вскочивший в свою кабину шофер, конечно, не думал о том, когда автомобиль наполнится пассажирами. Привычным движением ключа завел двигатели и, включив передачу, пытался угнать как можно быстрее машину.

Однако она не столь резво, как обычно, двинулась с места. Проехав в общем всего-то несколько десятков метров, водитель остановился, так как ракета уже больше никому не угрожала, перестав существовать. И тут же раскрылась загадка, почему юркий автобусик стал таким малоподвижным.

Выйдя из кабины, шофер увидел длинную вереницу людей, с трудом выходящих из машины. К своему неописуемому удивлению, он насчитал семнадцать своих невольных пассажиров. Поняв, что все хорошо обошлось, непрошенные спутники, придя в себя, уже со смехом обсуждали, как за те мгновения, пока водитель садился в автомобиль, они сумели втиснуться в небольшой объем салона.

В то время, когда водитель пытался рассказать, что он почувствовал, не зная об этом, перегрузку машины, все еще возбужденные участники происшествия пытались смоделировать процесс посадки в автобус. Хронометраж показал, что на это ушло втрое больше времени. Причем разместились не так "удобно", как в критической ситуации. А кто за кем бежал и протискивался в дверь, так и осталось тайной. Наверное, если бы это происходило не на сверхсекретной территории полигона, то свершившийся факт "компоновки" пассажиров мог бы претендовать на место в книге рекордов Гиннеса.

Ведущий конструктор стоял в траншее, из которой, несмотря на высокий рост, видна была только его голова, и наблюдал за пуском в бинокль. Как он выскочил из укрытия, невольно продемонстрировав тот огромный потенциал физических возможностей, который дремлет в человеке и может проявиться лишь в критических ситуациях, навсегда осталось загадкой.

А "взбунтовавшаяся" ракета, покувыркавшись пять километров и сделав последний, самый крупный кульбит, воткнулась в землю. Взрыв сокрушительной силы потряс округу. От ракеты осталась огромная воронка, море огня и дыма. Всего лишь четыреста метров не долетела она до наблюдательного пункта, чтобы сделать свое "черное дело" с непредсказуемыми последствиями. Именно этим метрам обязаны жизнью находившиеся в районе наблюдательного пункта испытатели и члены комиссии. Все быстро оправились от шока и возвратились обратно. Лишь один военный, с перепугу залез под полог полевой палатки и, запутавшись в ней, никак не мог выбраться из нее. Главком генерал-полковник В.Ф. Толубко посмотрел на беспомощно барахтавшегося полковника и отчеканил сопровождавшим его подчиненным:

— Помогите встать на ноги этому майору!

На месте аварии среди прочих остатков специально созданная комиссия обнаружила рулевую машинку, которая и смогла прояснить причину загадочного полета. Оказалось, что в индукционном датчике обратной связи была перепутана полярность. Таким образом, команды выдавались правильно, но рулевая машинка отрабатывала их в обратном направлении. Инженер, нашедший злополучный агрегат, получил персональную премию в 200 рублей.

После рассмотрения всех материалов стало ясно, что причина, объясняющая случившееся, найдена однозначно, а следовательно, пуск бросковых испытаний четвертого этапа прошел успешно. Издержки, связанные с пережитыми неприятными минутами, при оценке технических результатов в расчет не принимаются. Эмоции тут не при чем. Всем было ясно, что минометный старт тяжелых межконтинентальных баллистических ракет состоялся. На конструкторском сленге это звучит: "Машина пошла". Пуск изделия БИ-4 № 1, несмотря на все "чудачества" полета, стал практически неформальным днем рождения минометного старта. А решением комиссии было предложено доработать материальную часть и дано разрешение на продолжение испытаний.

В результате бросковых испытаний с нулевого уровня был создан и отработан научно обоснованный подход к проведению нового вида наземной отработки ракетного комплекса, подтвердивший правильность всех схемных и конструктивных решений, заложенных в принципиально новый вид старта тяжелых межконтинентальных баллистических ракет.

Первый минометный

Впервые в истории техники ракета из шахты стартовала 3 августа 1959 года. Это была ракета Р-12. Официальным днем рождения минометного старта тяжелых баллистических ракет является 21 февраля 1973 года. В этот день состоялся пуск первой летной машины Р-36М.

Первый пуск — всегда начало испытаний, а потому и занимает в экспериментальной отработке ракеты особое место. Ведь если даже и будут какие-то отклонения в процессе старта и полета, то, все равно, он дает ответ на принципиальный вопрос: состоялась ли новая конструкция и насколько работоспособны все ее системы, нет ли принципиальных просчетов в выборе проектных параметров, реализованных в конструктивно-силовой схеме и решении отдельных систем. На сей раз ситуация была особой. В ходе проведения бросковых испытаний все процессы, связанные с минометным стартом, были отработаны самым тщательным образом, и практически пуск должен был стать официальным актом очевидной ситуации: новая ракета с принципиально новым видом старта стала реальностью.

Все, что предшествовало впечатляющей картине выхода ракеты из шахты, было довольно обыденным. Как и положено, за полтора часа до старта в монтажно-испытательном корпусе состоялось заседание Государственной комиссии, на котором обсуждались вопросы готовности ракетного комплекса к началу совместных (Министерства обороны и промышленности) летных испытаний. Так вместо летно-конструкторских испытаний стал отныне называться этот этап отработки ракеты. Тем самым подчеркивалось, что проводятся совместные работы Заказчика и конструкторского бюро.

Были заслушаны результаты наземных испытаний всех систем, узлов и агрегатов. С докладами выступили Главные и Генеральные всех систем и комплексов, руководители военных представительств при них, ЦНИИ машиностроения и Главного Управления ракетного вооружения.

После непродолжительных обсуждений было дано добро на проведение пуска ракеты Р-36М № 1.

По команде "Пуск" на командном пункте офицер, официальная должность которого — начальник пусковой команды, нажимает кнопку "Пуск".

И с этого момента поведение ракеты в автономном автоматическом режиме подчиняется расписанию, разработанному и оформленному специалистами в области системы управления — "управленцами". Все, что происходит дальше, на их профессиональном языке звучит как набор "пусковой циклограммы", которая, будучи записана на магнитную ленту или введенная в память запоминающего устройства, определяет последовательность выдачи всех команд, связанных с выходом ракеты из шахты и запуском двигателя первой ступени. При этом происходит фантастический отсчет времени: команды подаются с точностью десятых и сотых долей секунды. Одновременно на КП высвечиваются все коды подаваемых команд.

В течение тридцати секунд выполняются следующие операции: первой дается команда на открытие крыши с помощью двух ПАДов. Вслед за началом горячего наддува баков проходит команда на срабатывание ПАДов предварительной ступени. Далее следует команда на запуск ПАДов промежуточной ступени. Выделяемые газы плавно приподнимают ракету с поддоном над днищем пусковой установки, и в этот момент, подхваченная ПАДом основной ступени, она выбрасывается из транспортно-пускового контейнера на высоту 15–20 метров. Попутно происходит освобождение корпуса от обтюраторных опорных колец. Под воздействием механических толкателей они, как петарды, разлетаются каждое на три части перпендикулярно корпусу ракеты, совершая замысловатые пируэты. Поддон же, наоборот, отделяется строго организованно, отталкиваясь вертикально вниз, и мгновенно, подхватываемый пороховыми ракетными двигателями, уводится в сторону. Его полет — это полет бочки внушительных размеров.

В процессе выхода из транспортно-пускового контейнера происходит набор функционала системы управления для выдачи команды на запуск маршевого двигателя первой ступени.

В момент, когда ракета, зависнув, кажется, вот-вот рухнет на пусковую установку, вдруг мощнейший взрыв потрясает окрестности. Это заработал двигатель первой ступени. Звук настолько сильный и неожиданный, что нередко впервые присутствующие при запуске, зачарованные происходящим, невольно приседают, а у одного военного даже слетела фуражка. Ракета же под мощный рев двигателя, плавно набирая высоту, сопровождаемая огненным факелом, уверенно ложится на курс.

В момент подачи команды на запуск двигателя первой ступени происходит прорыв мембран, предохраняющих попадание компонентов топлива в полости двигателя. А поскольку с опережением подается компонент окислителя, то какое-то время из сопловых блоков камер сгорания вылетает желтое облако паров азотной кислоты. В результате вокруг пусковой установки остается желтое пятно. Оно да легкий дымок от пороховых двигателей, открывающих крышу шахты — это практически все, что оставляет после себя стартовавшая ракета.

Отныне все боевые ракеты, создаваемые в конструкторском бюро "Южное" им. М.К. Янгеля, из всех видов пусковых установок будут запускаться только по схеме минометного старта. А всего будет создано восемь ракет и ракетных комплексов стратегического назначения. И за всю историю пусков не будет ни одного аварийного "по вине" минометного старта. Лишь однажды ракета, будучи выброшенной, возвратилась обратно в пусковую установку. Но в этом случае техника была ни при чем. Виноватым оказался человек.

Человеческий фактор

В процессе минометного старта из шахтной пусковой установки наблюдается, как уже было сказано выше, характерный эффект зависания: вытолкнутая газами пороховых аккумуляторов давления ракета на какое-то мгновение как бы останавливается, и создается впечатление, что даже начинает двигаться в обратном направлении. Поэтому у наблюдателя невольно возникает ощущение, что она вот-вот упадет обратно в пусковую установку. И в этот момент, "подхваченная" двигателем первой ступени, ракета сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее устремляется вверх в обычном нормальном режиме полета.

При пуске первой ракеты Р-36М2, когда сам по себе минометный старт стал уже хрестоматийным явлением, эффект зависания, всегда вызывавший неприятное ощущение, не только проявился воочию, но за ним последовали и все непредсказуемые явления. Вылетев из пусковой установки и израсходовав сообщенную ей пороховыми аккумуляторами давления энергию, ракета полностью потеряла скорость, и вдруг, как бы "подумав" секунду, начала двигаться в обратном направлении. Не успев отклониться в сторону, точно так же, как только что вышла, без помех устремилась обратно, скрывшись в шахте. Вслед за этим мгновенно последовал мощнейшей силы взрыв.

Над уже бывшей пусковой установкой поднялся столб почти бесцветного дыма, напоминавший "ядерный гриб". Взрывная волна оказалась такой силы, что на расстоянии семи километров в монтажно-испытательном корпусе, где находился орбитальный корабль многоразового использования "Буран", вылетели стекла, а в монтажно-испытательном корпусе янгелевского КБ, по рассказам очевидцев, стекла вдруг "ожили" и стали сильно выгибаться внутрь в направлении находившихся там людей. Но не вылетели и вернулись на исходное место. А до МИКа было более десяти километров от стартовой позиции. Вместо шахты образовался кратер конусообразной формы глубиной около сорока и в диаметре — семидесяти метров. Кругом все пространство оказалось усыпанным мелкими, до одного квадратного сантиметра, обрывками транспортно-пускового контейнера. А в пяти-семи метрах от расположенного поблизости телеметрического центра для записи предстартовой подготовки изделия, где находились люди, лежала стосорокатонная крыша шахты. В довершение всего в районе до одного километра оказались разбросанными десять боевых блоков с весовыми макетами заряда.

А ситуация к моменту аварии сложилась необычная.

За пуском ракеты наблюдали на экранах телевизоров в командном пункте, расположенном на глубине двадцати метров и расстоянии семи километров до старта, и визуально, из окон кабинета начальника войсковой части в монтажно-испытательном корпусе. Несмотря на то, что до шахты было более десяти километров, последняя хорошо просматривалась, поскольку МИК располагался на возвышенности, а сам кабинет находился на втором этаже здания. Здесь на случай непредвиденных ситуаций была собрана вся необходимая документация, а также действовала прямая связь с Главным управлением ракетного вооружения в городе Москве, конструкторским бюро и заводом в городе Днепропетровске. На командном пункте в ожидании старта находились Генеральный конструктор ракетного комплекса В.Ф. Уткин и председатель Государственной комиссии по проведению испытаний генерал-полковник Ю.А. Яшин. После прохождения сообщения по циклограмме: "пуск состоялся", они вышли из командного пункта и направились по наклонной патерне (туннелю) вверх на поверхность, чтобы визуально проследить за полетом ракеты. Предстояло преодолеть пятьдесят метров, на что должно было уйти несколько минут. Они шли и спокойно беседовали. Ничто не предвещало никаких осложнений: предстартовая подготовка прошла без замечаний; пуск состоялся.

В монтажно-испытательном корпусе события развивались совсем по другому сценарию. В комнате связи находились главный конструктор направления С.И. Ус и генерал-майор Л.Н. Чудов, руководитель военной приемки производственного объединения "Южный машиностроительный завод". Взгляды их устремлены на шахту. Идет отсчет времени: до старта осталось пять, четыре, три, две, одна минута, а затем пошел счет на секунды. Генерал держит в руках телефонную трубку и по прямой спецсвязи докладывает в Москву о ходе испытаний, повторяя отсчет времени. На другом конце начальник ГУРВО генерал-полковник А.А. Ряжских. Прошла команда на пуск и по циклограмме получили подтверждение: "Пуск состоялся". Ракета вылетела. Генерал докладывал в Москву: "Пуск состоялся". А в это время ракета, зависнув, вдруг начала двигаться в обратном направлении. Увидев это, генерал машинально бросил трубку и отбежал от стола с телефоном к окошку, в недоумении и с ужасом наблюдая происходящее. Все присутствующие стали невольными свидетелями последствий взрыва ракеты в пусковой установке. А в лежавшей беспризорно трубке звучал голос начальника ГУРВО, встревоженно вопрошавшего:

— Что случилось? Что случилось?

Первым пришедший в себя, побледневший главный конструктор направления, поднял ее, и, воспользовавшись выразительной частью русского языка, всегда приходящей на помощь в критических ситуациях, медленно отчеканил:

— …..!

Между тем, пока Генеральный конструктор и председатель Государственной комиссии шли по патерне, дым от взрыва рассеялся. Поднявшись на поверхность, они не обнаружили летящей ракеты, а взрыва, находясь под землей, не слышали.

— Какая резвая ракета. Успела уйти за облака, — произнес председатель комиссии.

А в это время Генеральный конструктор посмотрел на пусковую установку и, не обнаружив телеметрической вышки, понял, что произошел взрыв.

Все, причастные к этому происшествию, собрались около места, которое еще считанные десятки минут до этого называлось шахтной позицией. Генеральный конструктор комплекса подвел главного конструктора направления к краю образовавшегося гигантского котлована, взял за обшлаг пальто и сказал:

— Посмотри, что ты наделал!

Он, естественно, не знал, что, если главный и имеет непосредственное отношение к происшедшему, то меньше всего виноват, хотя, как покажут дальнейшие события, его причастность осудят более чем сурово.

"Налюбовавшись" невиданным зрелищем и убедившись в огромной разрушительной силе, содержащейся в энергетике ракеты, все поехали в монтажно-испытательный корпус. Здесь по прямой связи председатель комиссии и Генеральный конструктор доложили своим министрам о происшедшей аварии.

На следующий день Генеральный конструктор улетел самолетом в Днепропетровск. Со слов очевидцев, он был в тяжелом подавленном состоянии. В самолете находились еще трое из числа участвовавших в пуске, но в наименьшей степени связанных с развернувшимися событиями. Основной же состав экспедиции остался на полигоне. Да и с Генеральным конструктором, наверное, учитывая сложившуюся ситуацию, просто не рискнули лететь вместе.

По прибытии в Днепропетровск, на второй день В.Ф. Уткин собрал всех, причастных к неудачному пуску ракеты, и отправил самолетом на Байконур посмотреть результаты своей работы. По прибытии на космодром бригаду автобусом доставили прямо к "яме" и перед взором "причастных" предстала ужасная картина разрушений и всего того, что осталось от шахтной пусковой установки. Практически без отдыха все прилетевшие и участники экспедиции отбыли обратно в конструкторское бюро и подключились к работе аварийной комиссии, уже созданной по приказу министра и Заказчика для тщательного изучения всех обстоятельств, приведших к аварии.

Начали анализировать циклограмму выдачи команд и вскоре добрались до команды на запуск двигателя первой ступени. Обнаружили, что команда не прошла, а это дало возможность сузить область поиска и разбираться в ограниченном районе.

Сразу возникло первое предположение: не расстыковался разъем ШР-200, связывающий ракету с пусковой установкой, по разрыву контактов которого проходит импульс в систему управления — команда на запуск маршевого двигателя первой ступени. На место аварии послали поисковую группу в надежде найти разъем. Естественно, найти его не удалось. Одновременно с поисковой группой на вычислительном центре штаба войсковой части, обслуживавшей старт, работала группа по анализу телеметрической информации. В числе прочих она рассматривала материалы киносъемки момента выхода ракеты из шахты и фотографии, снимавшиеся с определенной частотой с помощью специальных камер, снабженных телеобъективами. Просмотр кинофильма с замедленной скоростью продемонстрировал процесс прохождения всех этапов выхода ракеты до момента зависания: как отстреливался поддон, обтюраторные кольца.

Увеличенные в двадцать раз фотографии дали ответ на интересовавший комиссию вопрос. На одном из снимков было четко видно, что ракета движется вверх, но обтюраторное кольцо еще не слетело и на нем находится ответная часть разъема ШР-200. По разрыву этой связи стало ясно, что разъем расстыковался. Следовательно, команда на запуск системой управления должна была быть сформирована и причину надо искать в последней. Вновь вернулись к циклограмме. По мере продвижения процесса поиска менялся психологический настрой причастных к аварийному пуску заинтересованных лиц. Пока шли поиски материальной части и обработка телеметрической информации, Главный конструктор системы управления В.А. Уралов чувствовал себя очень уверенно, "как король", считая что виновато конструкторское бюро "Южное". И только после установления факта расстыковки разъемов и переключения области поиска на систему управления стал проявлять особую заинтересованность.

То, что обнаружили при дальнейшем ее изучении, потрясло даже видавших виды испытателей. Причиной аварии стала грубейшая халатность, созвучная по характеру и соизмеримая по последствиям роли запятой в известном сочетании слов: "казнить нельзя помиловать". Ошибка произошла из-за невнимательности оператора: в цифровом коде командного прибора системы управления в ячейке, выдающей сигнал на запуск двигателя первой ступени, были переставлены местами ноль и единица. В результате команда на запуск двигателя не прошла, ракета вернулась обратно в контейнер, а самовоспламеняющиеся компоненты топлива завершили дело.

О физических возможностях человека поэт сказал: "Единица — вздор, единица — ноль". Это в повседневной жизни, когда надо поднять "простое пятивершковое бревно, тем более дом пятиэтажный". Совсем другое дело в ракетной технике, если в роли единицы выступает символ, определяющий наступление определенной операции или действия.

Единица в циклограмме минометного старта, запуская двигатель, вызывала к жизни огромную созидательную энергию. Пропустив же вперед ноль и заняв свое место в числовом ряду, она "выпустила на свободу джина" огромной разрушительной силы.

Как было выяснено в процессе работы комиссии, роковую ошибку с перестановкой цифр можно было обнаружить. Если бы при отработке циклограммы на комплексном стенде научно-производственного объединения "Электроприбор", разрабатывавшем систему управления, сымитировали ситуацию расстыковки разъема ШР-200, то сразу бы обнаружилось, что по разрыву контактов этого разъема, связывающего ракету с пусковой установкой, электрическая команда на запуск двигателя первой ступени не прошла. Эта операция при отработке циклограммы была исключена, и ошибка осталась, "повиснув" дамокловым мечом над стартовой позицией.

По результатам расследования причины, приведшей к взрыву шахтного комплекса, проводилась коллегия в Министерстве общего машиностроения. После обязательных в таких случаях разносов состоялось "вручение наград главным лауреатам". Генеральному конструктору ракетного комплекса — строгий выговор, Главному конструктору направления — строгий выговор, Главному конструктору системы управления — строгий выговор, и всем — с занесением в личное дело. Кроме этих морально-психологических воздействий, у каждого из отмеченных вниманием высчитали по месячному окладу. Целесообразность этой меры наказания министр сформулировал так:

— Чтобы жены знали.

К этому следует только добавить, что в сложившейся ситуации очень достойно повел себя Главный конструктор системы управления В.Г. Сергеев, который смело взял всю вину на себя, заявив:

— Да, мы виноваты.

"Воевода" или "Сатана"

Создание минометного старта — это целая эпоха (что неоднократно отмечалось всеми имевшими отношение к этим работам) в развитии и отработке боевых ракетных комплексов. В ней было все: прекрасные идеи и оригинальные конструкции, тупиковые, а порой и ошибочные решения, успехи и неудачи, неудачи и успехи.

Летные испытания, проведенные в полном объеме, подтвердили правильность всех принятых схемных и конструктивных проектных решений. Они явились заключительным аккордом в истории становления принципиально нового стартового ракетного комплекса, который будет определять отныне стратегию развития боевых ракет.

К этому следует добавить, что минометный старт создавался для принципиально новой межконтинентальной, высокоточной и многозарядной ракеты Р-36М, которая по классификатору США фигурирует под индексом СС-9. Во всемирно известном справочнике по военным системам всех стран земного шара приводилась такая информация: "Жидкостная ракета около 200 тонн стартового веса, трех метров в диаметре и 35 метров длиной имеет две основные ступени и третью для точного наведения, оснащена инерциальной системой управления".

Ракета Р-36М для своего времени не имела аналогов в мировой практике ракетостроения. Она несла специальную разделяющуюся головную часть, состоящую из набора боеголовок. Такая головная часть способна одним выстрелом поразить несколько целей, отстоящих друг от друга на десятки и сотни километров. В то же время несколько боеголовок могут быть направлены в одно и то же место для обеспечения необходимой вероятности поражения конкретной, наиболее важной цели. Военная доктрина при этом исходила из положения, что ракетный комплекс должен выдержать с минимальными потерями упреждающий удар по территории СССР, а затем уцелевшими ракетами преодолеть противоракетную оборону противника без существенного снижения боевых качеств.

Опыт дальнейшей работы по совершенствованию минометного старта показал, что он таит в себе много скрытых преимуществ. Специалистам хорошо известно, сколько "энергетики", а попросту увеличения стартовой массы требуется для того, чтобы преодолеть силу земного притяжения в первые секунды полета. В свое время пытливый ум изобретателя предлагал для решения этой задачи осуществлять запуск ракет даже в горах или выбрасывать ее из шахты, используя энергию пружины. Сегодня фантазия пошла дальше. На экране телевизора демонстрируются мультипликационные научно-популярные кадры, в которых ракета выбрасывается из самолета, зависает на парашюте и затем стартует. А вот уже вполне реальный проект: предполагается создать авиационный ракетно-космический комплекс "Свитязь" с жидкостным носителем среднего класса на базе ракеты "Зенит", стартующим с самолета типа "Мрия".

Конечно, с позиции времени, когда начинались работы по принципиально новому виду старта, это показалось бы донкихотством. Однако то, что еще вчера было фантазией, сегодня может оказаться осязаемой реальностью, в частности, одна из идей повышения энергетики при минометном старте уже реализована в процессе проектирования ракет следующих поколений. Судьба этого нового решения связана с запуском двигателей первой ступени.

Выше уже отмечалось, что при выходе из шахты ракета зависала в воздухе, и в этот момент включались двигатели первой ступени. В дальнейшем оказалось возможным за счет увеличения мощности ПАДов оптимизировать динамику выхода ракеты из шахты и производить включение двигателей первой ступени непосредственно в процессе набора высоты за счет выталкивающей силы ПАДов. Такое решение равносильно повышению энергетики ракеты при старте. Для боевого же оружия — это еще и повышение фактора внезапности.

Последняя точка в истории развития минометного старта была поставлена созданием стратегической ракеты Р-36М2, ставшей классической в боевом ракетостроении. О техническом совершенстве ее говорит такой факт: как и знаменитый ильюшинский штурмовик периода Отечественной войны ИЛ-2, она получила много "кличек". Сами разработчики окрестили ее "Большой Бертой" с намеком на сверхдальнюю мощную немецкую пушку времен Первой мировой войны. "Заказчик" — военные называли уважительно на старорусский манер "Воевода", а генералы из НАТО с содроганием произносили "Сатана". Известно, сколько хлопот доставила эта ракета потенциальному противнику по причине того, что ничем подобным он не располагал! Самая мощная в мире, не имевшая аналогов, обладающая большой боевой эффективностью в сравнении со всеми своими предшественницами, способная в любых условиях боевого применения поражать все виды целей.

"Большое видится на расстояньи"

В технике, как и в любой сфере человеческой деятельности, действительные исторические поступки оцениваются в полной мере лишь с большой дистанции. Пройдут годы, всемогущий судья — время беспристрастно расставит все акценты и даже непримиримым противникам станет ясно, что минометный старт ознаменовал поворотный момент в развитии стартовых комплексов межконтинентальных боевых ракет стратегического назначения. Вопроса о том, что раньше: курица или яйцо — больше не существует. Отныне это единый комплекс, решающий единую задачу. Совершенство ракеты определяется совершенством ее шахтного комплекса, возможностями ее старта.

История рождения минометного старта интересна и поучительна во многих отношениях. В ней воедино слились техника, политика, характеры, инженерные школы. В ней действуют и государственные личности, и главные конструкторы, и талантливые инженеры. Она наглядно показала: для воплощения идеи в реальные конструкции нужны интуиция, умение увидеть далекую перспективу, непоколебимая вера в успех, пытливый ум изобретателя, энергия, твердость и настойчивость в достижении поставленной цели, помогающие сокрушить и преодолеть все преграды, и, в первую очередь, сопротивление консервативного мышления и технического оппортунизма, желание жить по старинке, многочисленные межведомственные рифы. Именно эта задача была по плечу М.К. Янгелю, который поверив в идею, при дальнейшей ее реализации не щадил ни себя, ни тех, кто не разделял его убеждений, становился на пути. Это была "лебединая песня" Главного конструктора ракетно-космических систем.

Михаил Кузьмич Янгель, закончив свои земные дела, не дожил до первого пуска ракеты, стартовавшей из шахты по схеме минометного старта, пуска, ставшего триумфом одной из последних идей Главного конструктора и его творческим завещанием, определившим на долгие годы пути развития и совершенствования военных ракет стратегического назначения. А его соратники, в том числе и те, кто не верил вначале или на первых порах даже сопротивлялся реализации проекта минометного старта, еще долго будут получать награды, становиться лауреатами премий самых различных рангов, защищать диссертации, избираться в академии наук.

Создание минометного старта было не только сложной научной проблемой. С морально-психологической точки зрения это был очень болезненный процесс, поскольку реализовывался в условиях жесточайшей конкуренции. По сути дела, речь шла о жизни и смерти огромных коллективов. Борьба, при огромном нервном напряжении всех участников, происходила на самом высоком уровне: в высших эшелонах власти образовались два мощнейших лагеря — Д.Ф. Устинов и А.А. Гречко. Это были интриги на государственном уровне, в сфере действия которых оказался Главный. Именно маршал А.А. Гречко как министр обороны СССР, а следовательно, и главный Заказчик, с самого начала возглавил армию неверующих в идею минометного старта. Он остался верным себе и тогда, когда были осуществлены первые пуски из нового комплекса. И только на полигоне в Тюратаме, известном по открытой печати больше как космодром Байконур, лично увидев, как огромная жидкостная ракета длиной 34 метра, диаметром 3 метра и массой 210 тонн под действием пороховых газов ПАДов со скоростью до 25 метров в секунду легко вышла из пускового контейнера, установленного в шахте, а затем на высоте 20 метров, как бы зависнув на мгновение над землей, вдруг, подхваченная реактивной силой запустившегося маршевого двигателя, устремилась вверх, маршал признал как свое поражение, так и реальность минометного старта. К этому наблюдению, описанному Главным конструктором шахтного комплекса В.С. Степановым, следует добавить, что, судя по всему, основной недоброжелатель М.К. Янгеля не пользовался большим уважением среди военных. В частности, их отношение было отчетливо сформулировано в одной небезобидной шутке какого-то острослова, пущенной по поводу назначения А.А. Гречко министром обороны:

"Пережили кукурузу[16], переживем и Гречку".

Любопытный эпизод, как лыко в строку истории минометного старта, приводит большой личный друг Михаила Кузьмича, первый заместитель главнокомандующего РВСН генерал-полковник М.Г. Григорьев. Воспоминания эти были опубликованы еще тогда, когда обо всем, что связано с ракетной техникой, можно было говорить только эзоповским языком, а вместо конкретных фамилий ее творцов существовали абстрактные "главные конструкторы", "главные теоретики" и т. д.

"У меня как-то любопытный спор вышел. С одним известным конструктором летели мы по делам службы. Зашла у нас речь о стартах. Он и говорит:

Я самый крупный специалист в этой области. И то, что сейчас предлагает Янгель, категорически отвергаю. Нереально. Кому, как не мне, знать все тонкости поведения движущегося тела, наполненного жидкостью, с учетом возникающих при старте колебаний?

— Я конструктору и предложил: Вот чистый лист бумаги. Пишите, что Янгель не прав. И свою подпись поставьте, да поразборчивее.

Он так и сделал. Даже место дискуссии указал: "Борт самолета ИЛ-18". И как он некоторое время спустя неловко себя чувствовал, когда я ему эту записку показал. Вариант старта, предложенный Михаилом Кузьмичом, к этому времени отлично себя зарекомендовал и прочно вошел в нашу технику".

Отдаст должное творческому наследию М.К. Янгеля и главный конкурент в соревновании по созданию межконтинентальных баллистических ракет. В.Н. Челомей на совещании у секретаря ЦК КПСС Д.Ф. Устинова официально выразит свое восхищение принципиально новыми техническими решениями, заложенными в основу создания ракетных комплексов, в которых реализуется минометный старт. Однако свое эффектное обещание снять шляпу, в случае несостоявшегося предсказания, забудет. Напомнят и заместителю министра Г.М. Табакову, отказавшемуся подписать ТТТ. Но у "начальства собственная гордость", оно может и промолчать. Не смог признать свое поражение заместитель министра обороны Н.Ф. Комаровский, к тому времени его уже не было в живых.

И все же, пожалуй, высшей оценкой заслуг М.К. Янгеля стало высказывание человека, который не поверил не только в минометный старт, но и в возможности М.К. Янгеля как ответственного руководителя создания всего комплекса. Главный оппонент и воинствующий противник разработки Е.Г. Рудяк скажет в адрес своего обидчика, поставившего точку на его инженерной карьере:

— Я не знал, что Янгель способен творить чудеса. Никогда не предполагал, что этот человек, перенесший три инфаркта, обладает такой силой и мужеством, когда отстаивает новое в технике.

Время подтвердило правильность выбора, сделанного М.К. Янгелем. Эверестом ракетной техники стал завещанный им минометный старт, сыгравший огромнейшую роль в превращении Ракетных войск стратегического назначения в огромную оборонительную силу. К этому следует добавить, что РВСН как самые молодые в армии, в военных действиях участия не принимали, ибо возникли уже после второй мировой войны. Но именно они способствовали во многом тому, что человечество избежало третьей мировой войны, и это была по-настоящему великая победа!

В конце двадцатого века Ракетные войска стали не только самым мощным видом вооруженных сил, но и самым малочисленным контингентом армии и флота — на него расходовалось менее 10 % военного бюджета страны.

И то, что Великая держава оказалась задействованной на одну кнопку в чемоданчике Президента (сейчас эта кнопка оказалась в руках у Президента России), в которой сосредоточена вся стратегическая мощь глобальной ядерной системы — в этом несомненная заслуга М.К. Янгеля. В этом он видел свое служение народу по защите независимости и мирного неба над страной.