Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.)

Глава 4 РАСШИРЕНИЕ ИМПЕРИИ

Разросшееся Османское государство постепенно обретало все черты империи с огромным населением, говорившем на десятках языков. Вместе с ростом ее территории росли и имперские амбиции султана Сулеймана, мечтавшего теперь о своем полном господстве в Средиземноморье. Турецкие суда появились и в Индийском океане. Великой цели соответствовали и герои — одним из них стал Хайреддин-паша, известный в истории под именем Барбаросса. Сын греческого горшечника с о. Лесбос, Барбаросса добровольно поступил на службу в турецкий флот, затем покинул ее, встав во главе набранной из североафриканцев армии, отнял у испанцев Алжир и был провозглашен султаном, пользуясь турецким покровительством. В 1538 г. флот Барбароссы наголову разбил эскадру перешедшего на испанскую службу генуэзца Андреа Дориа, а в 1539 г. взял крепость Герцег-Нови в Бококоторском заливе. Перебив цвет испанского войска, немногих оставшихся в живых Барбаросса отправил на галеры. Это можно было считать огромным морским успехом покровителя Барбароссы — турецкого султана¹. Хайреддин-паша доходил со своим флотом до берегов Испании и Туниса, грабя побережье и исправно отправляя добычу в Стамбул.

Примерно в это же время покровительства и защиты Сулеймана запросил владетель Гуджаратского султаната Бахадур-шах (1526–1537), теснимый могольским правителем Хума-юном. (Последний захватил часть территории Гуджарата.) Бахадур-шах первоначально обратился за помощью к португальцам, которым разрешил за это построить крепость в Диу. Однако португальцы предоставили Бахадур-шаху лишь два жалких отряда, состоявших из нескольких десятков всадников и пехотинцев². Тогда султан Гуджарата отправил послов к Сулейману с просьбой направить в Гуджарат его флот и войско. Эту военную помощь Бахадур-шах обещал оплатить золотом, которое намеревался выслать в Египет. Золото действительно было доставлено в Каир, взвешено и отправлено в Стамбул³. Впоследствии эти сокровища были предложены турецким султаном в качестве дара Мекке. На помощь Бахадур-хану Порта решила отправить флотилию под командованием Сулейман-паши, адмирала, в прошлом евнуха султанского гарема. Старый Сулейман-паша был настолько тучен, что, по рассказам, его поднимали, помогая встать на ноги, 4 человека. Флотилия Су-лейман-паши состояла из 70 судов, на которых отплыло двадцатитысячное войско. В его составе находилось 7 тыс. янычар. Корабли для этой морской экспедиции были построены в Суэце под присмотром египетского бейлербея⁴. Турки строили суда для каждой своей морской кампании, и эти суда использовались обычно 7–8 лет и уже в середине своей службы требовали ремонта (для сравнения: суда в Республике Дубровник использовались в течение 40 лет)⁵. В Адене на борт флагманского корабля хитростью был заманен и оставлен пленником арабский принц Амир бен Дауд, а территория Адена была объявлена турецким санджаком, во главе которого был поставлен Бехрам-бег. Иногда турецкие завоевания совершались и таким образом.

Через несколько недель плавания флотилия Сулейман-паши достигла берегов Гуджарата, и турки приступом овладели двумя крепостями — Куке и Катом. В начале октября 1538 г. была осаждена и крепость Диу. Среди привезенных турками пушек было несколько таких, которые стреляли ядрами весом до 90 фунтов (около 36 кг). Осада Диу длилась в течение 20 дней, однако португальцы умело защищались. В турецком лагере уже ощущалась нехватка продовольствия, а сменивший убитого в 1537 г. португальцами Бахадур-хана его сын Махмуд не спешил оказать помощь туркам. Не помогли и хитрые стра-тегемы. Махмуда не удалось заманить, как аденского принца, на турецкий корабль и столь радикальным способом добиться поставленных целей. Сулейман-паша был вынужден отказаться от затеи взять Диу и 13 марта 1539 г. турецкая флотилия вернулась в порт Джидду⁶.

Этот эпизод ясно показывает размах военной и политической активности Османского государства в период правления султана Сулеймана. В это же время османского султана связывают также дипломатические отношения с самаркандским правителем Абдул Латифом и правителем Бахрейна. В сферу политического влияния Османской империи входят огромные территории как в Европе, так и в Азии. Растет осознание своей политической значимости у самих турецких султанов.

Вовлеченность в политические дела европейских государств в качестве сильного в военном отношении правителя заставляла турецкого султана активно действовать в Европе и расширять сферу своего влияния на все новые земли в районе Средиземноморья, где турки начинали чувствовать себя как истинные хозяева. Заключенный Сулейманом в 1536 г. договор с Францией — в продолжение его антигабсбургской политики — ознаменовал собой начало подготовки к морскому походу против владений Габсбургов в Италии. Согласно турецко-французскому договору, французские войска должны были действовать против Габсбургов в Северной Италии. Франция, получавшая по этому договору большие торговые привилегии в османских владениях, отказалась от антитурецкой политики побуждаемая политико-экономическими интересами собственной страны. Договору предшествовали драматические события.

После избрания Карла испанского императором Священной Римской империи равновесие в Европе оказалось нарушенным. В руках Карла V оказались Испания, Южная Италия, родовые земли Австрийского дома, владения в Америке. Новый император был не прочь присоединить к своим владениям также часть французских земель, воспользовавшись смутой, вызванной претензиями на французский престол Карла Бурбона, собственника огромных земель в срединной Франции. Бежав к Карлу V, Карл Бурбон вместе с испанцами принял участие в походе на земли Южной Франции. Здесь развернулась длительная борьба интервентов с верными французскому королю Франциску I войсками. В битве при Павии, где сторонникам легитимного французского монарха противостояли немецкие ландскнехты, французы потерпели поражение, несмотря на наличие артиллерии и свое численное превосходство. Артиллеристы Франциска действовала крайне неумело, снаряды попадали в собственных же солдат, а рыцари вели сражение в рамках старинных традиций личной отваги. В феврале 1525 г. король Франциск I оказался в плену. Около года его держали в мадридской тюрьме и освободили только после подписания им тяжелого по своим условиям договора, по которому французский король потерял Бургундию и отказался от своих притязаний на Милан и другие территории Италии.

Катастрофа при Павии несколько отрезвила бывших союзников Карла V — английского короля Генриха VIII и римского папу, вовсе не стремившихся к чрезмерному усилению Габсбургов. Угрожающей становилась обстановка в Италии, где в начале 1527 г. к Риму двинулись наемные войска Карла Бурбона, мечтавшего о французской короне. Он дошел до Рима, но не смог насладиться зрелищем его взятия, так как был убит во время штурма. Рим был разграблен его наемниками, творившими вещи, недостойные христиан. Запершийся в башне Ангела папа римский Климент VII был вынужден откупиться с помощью огромной суммы, переданной солдатам, и бежать.

В том же 1527 г. Франциск I предпринял военные действия в Италии, направленные против Габсбургов, стремясь к пересмотру заключенного в Мадриде договора. В результате по договору с Карлом V французский король возвратил себе Бургундию и женился на его сестре. Добившись ликвидации одного условия Мадридского договора, Франциск решил добиваться ликвидации и другого, объявив свои притязания на Милан. И здесь, поставив свои политические интересы выше религиозных, он пошел на заключение договора с турецким султаном. К этому его побуждало также военное вторжение в начале 1536 г. в Прованс войска Карла V, закончившегося, правда, поражением последнего.

Франциск I отправил Сулейману письмо с просьбой о помощи против Габсбургов. Турецкий султан, в соблюдение условий союзного договора с Францией, собрал огромный флот, на котором к берегам Албании отправилось войско, в которое входили азебы, 4 тыс. янычар, 600 янычарских пушкарей и сипахи из Румелии и Анатолии. В море к ним присоединились суда флотилии Хайреддин-паши. Командовать соединенным флотом был назначен второй везир султана Лютфи-паша, описывающий этот поход в своем труде как непосредственный его участник. Сам Сулейман с огромным войском, в состав которого вошли румелийские и анатолийские сипахи, с сыновьями Селимом и Мехмедом 18 мая 1537 г. выступил из Стамбула. При торжественном вступлении в Эдирне, где султанскую процессию встречали представители городских ремесленных цехов, разразилась гроза, при этом молния попала в знаменосца цеха портных, возглавлявшего депутацию. Его гибель на глазах у всех так поразила воображение турок, что этот факт попал на страницы османских исторических хроник⁷.

Рассказывая о прибытии армии Сулеймана в Албанию, Мю-неджим-баши пишет, что здесь турецкое войско легко овладело областью Дельвина — «благодаря великолепным действиям великого везира Айас-паши, албанца по происхождению»⁸. В начале июля 1537 г. войско подошло к Авлонье (алб. Валлона, совр. Влора). В это время Лютфи-паша получил приказ произвести нападение на побережье Апулии (Южная Италия). Турецкий десант высадился неподалеку от Отранто. Румелийской конницей и янычарами руководил перебежчик-итальянец Пинателли, осаждавший вместе с турками замки Кастро, Уджен-то и др. В незнакомой местности туркам был весьма полезен столь опытный предводитель и проводник. Турецкими солдатами была разграблена итальянская южная прибрежная область. По рассказу самого Лютфи-паши, румелийская конница огнем и мечом прошлась по итальянской земле, сжигая захваченные замки и деревни. Главной целью турок были грабежи и устрашение. По словам того же Лютфи-паши, турецкий десант разграбил 30 итальянских замков. По сообщениям итальянских источников, турки пленили 10 тыс. местных жителей⁹. Цифра эта, конечно, сильно преувеличена. Турецкая флотилия просто не смогла бы вместить всех пленников, чтобы доставить их на невольничьи рынки.

Хайреддин-паша также подверг грабежу итальянское побережье. Затем его флотилия отправилась к берегам Албании. Лютфи-паша с досадой пишет о своем сопернике по военной операции, который лишил его возможности самому заполучить ту добычу, которая досталась Барбароссе¹⁰. Во время действий турок в Южной Италии имели место опасные моменты. Однажды румелийские сипахи, занятые грабежами, едва не лишились своей флотилии, так как на рассвете к ней неожиданно подобралось несколько христианских судов. В завязавшемся морском бою турки сумели одолеть противника. Им удалось взять на абордаж и захватить четыре корабля христиан¹¹. Подобного рода эпизодов во время данной кампании было немало.

Флотилия Лютфи-паши пробыла у берегов Апулии в течение месяца, а затем получила приказ овладеть о. Корфу. Такой же приказ получил и Хайреддин-паша. Остров Корфу считался «морским ключом» Венецианской Республики. Началась осада, в которой принял участие и сам султан Сулейман. 25 августа 1537 г. на острове высадился турецкий корпус в составе 28 тыс. человек. У турок было 30 пушек. Затем на острове со своими воинами появились великий везир Айас-паша, второй везир дивана Мустафа-паша, бейлербей Румелии, янычарский ага со своими янычарами, а также отряды акынджи, которые в течение трех дней и ночей занимались грабежом о. Корфу. У осажденных в крепости Керкира была отличная артиллерия, которой они пользовались весьма эффективно, нанося большие потери турецкой армии в живой силе. В течение 20 дней турки осаждали главную крепость острова и были вынуждены снять осаду. Приближалась осень и длительный переход армии на зимние квартиры¹². По пути морские силы турок предпринимали грабительские операции на островах, принадлежавших Венеции, где главной добычей турок становились юноши, девушки и женщины¹³.

Воспользовавшись военными действиями турецкой армии в Албании и Италии, которые отвлекли от турецких границ значительные воинские силы, Фердинанд Габсбург попытался нанести удар по туркам в Венгрии. Посланное им к Белграду многотысячное войско, столкнулось, однако, с неудачей. Начавшиеся сильные дожди и нехватка фуража и продовольствия изменили все планы, и армия Фердинанда повернула обратно. Она не смогла избежать нападений на свои арьергарды отрядов пограничных сипахи, что вызвало ее паническое бегство. При этом христиане побросали в дороге свою артиллерию¹⁴, вызвавшую живой интерес у противника. Турки с самого появления у них огнестрельного оружия активно пользовались услугами европейских мастеров-оружейников¹⁵. Турецкие пушки были по существу оружием, изготовлявшимся на основе европейской технологии. Трофейные образцы могли служить моделями для воспроизведения в турецком варианте. Во второй четверти XVI в. европейские пушки качественно превзошли турецкие. Об этом можно судить по словам Лютфи-паши, который, рассказывая о попавшей в руки турок артиллерии, замечает, что пушки неприятеля были доставлены в Белград, изучены и вызвали немалое удивление. Они были «столь искусно сделаны», что заставили осматривавших их признать, что таких они еще «никогда не видывали»¹⁶.

В феврале 1538 г. Фердинанд Габсбург и Янош Запольяи заключили между собой договор, по которому признавалась верховная власть каждого на занимаемой им территории. Кроме того, было заключено соглашение о взаимной помощи в случае турецкого нападения. Особым пунктом соглашения указывалось, что после смерти Яноша Запольяи все венгерские земли должны были быть объединены под скипетром Фердинанда¹⁷.

Не только Венгрия наконец осознала крайнюю степень турецкой опасности и необходимость политической и военной консолидации. Албанский поход Сулеймана и турецкое нападение на побережье Италии заставили римского папу, венецианский сенат и испанцев объединить свои силы для отпора растущей мощи османского флота. В феврале 1538 г. был заключен военно-политический союз Священной Римской империи, Венеции и Папства, получивший название Священной лиги. Боевые операции лиги планировалось вести главным образом на море. Состав объединенного флота мог включать в себя 100 парусных судов и 200 гребных галер. Личный состав союзного войска насчитывал 55 тыс. моряков. Во главе союзной флотилии был поставлен опытный флотоводец, генуэзец Андреа Дориа.

Ему противостоял прославленный турецкий капудан-паша Хайреддин, командовавший флотилией, которая состояла из 87 галер, 30 галеасов (галер с одним рядом весел) и 35 фуст (легкие суда, не имеющие огнестрельного оружия и обычно использовавшиеся пиратами). Летом 1538 г. у о. Корфу собралась объединенная союзническая флотилия христиан. Несмотря на ее численное превосходство над турецким флотом, Андреа Дориа не решился дать туркам генерального морского сражения. Османские историографы сообщают, что Хайреддин-паша вышел из Стамбула 2 июля 1538 г. с заранее подготовленной флотилией, состоявшей из 300 больших и малых судов. На их борту было 3 тыс. янычар-тюфенкчи и сипахи из анатолийских санджаков. Перед флотилией была поставлена задача «подвергнуть разорению франкские владения»¹⁸. Под этим подразумевался грабеж средиземноморских прибрежных земель, хозяином которых все еще была Венеция. Хайреддин-паша умело сочетал военную и торговую деятельность. Он был крупным и богатым работорговцем, занимавшимся продажей захваченных в плен во время морских рейдов христиан. Его флот однажды завладел даже французским Тулоном, где шла торговля христианами, захваченными в Италии и Испании¹⁹.

На этот раз флот Хайреддин-паши занялся захватом и грабежом островов, принадлежавших Венеции: остров Тенос (тур. Истендил), сдавшийся Хайреддину, обещал ежегодно выплачивать султану по 3300 золотых. Жители двух других островов, Андроса {тур. Андре) и Сироса (тур. Сирку), узнав о приближении турецкого флота, покинули его. Андрос и Сирос были полностью разграблены турками, которые совершили нападения и на ряд других островов, разорив и их. Затем суда Хайреддина подошли к Криту и высадили на его побережье десант. В течение пяти дней турецкие солдаты грабили прибрежные земли, захватывая в плен его жителей и охотясь за теми, кто бежал в горы. Когда турецкая флотилия подошла к о. Кос {тур. Истанкёй), Хайреддин-паша получил известие о готовящемся нападении на него объединенного флота Священной лиги. В связи с этим Барбаросса направился с лучшей частью своей флотилии в район Превезы.

Часть союзного флота христианских государств под командованием Андреа Дориа, куда входили суда и капитула Родоса, встала на якорь в двух милях от Превезы. Ночью венецианцы начали высадку десанта и в это время были атакованы турками, использовавшими артиллерию. Венецианцы были вынуждены ретироваться на свои корабли и уйти в море. Их начал преследовать флот Хайреддина, укрывавшийся в бухте Превезы в 10 милях от места высадки венецианского десанта. В конце сентября 1538 г. между двумя флотилиями состоялось крупное морское сражение, в котором турки активно и умело использовали пушки. Часть кораблей христианской флотилии получила пробоины и затонула, а их команды были взяты в плен. Часть судов Андреа Дориа обратилась в бегство и укрылась в бухте о. Мауры (Лефкас). Возникла угроза полного поражения флота Священной лиги. Однако Хайреддин-паша прекратил преследование противника, так как близился неблагоприятный для плавания зимний сезон. Довольный успехом турецкий адмирал возвратился в Стамбул, послав возвращавшемуся из похода против Молдавии Сулейману послание об одержанной им победе²⁰.

Союзники по Священной лиге направили свою эскадру против крепости Герцег-Нови в Бококоторском заливе, сумев захватить ее в ноябре 1538 г. Это был реванш. Защищал город санджакбей Герцеговины, сумевший вырваться из окружения с двумя сотнями своих людей, но обрек на плен 1700 человек и собственный гарем. В крепости христиане обнаружили казну санджакбея в 70 тыс. талеров. В завоеванный крепости был поставлен испанский гарнизон из 4 тыс. человек. Летом 1539 г. Хайреддин-паша подошел со своим флотом к Герцег-Нови и с помощью находившихся при нем 4 тыс. янычар, после четырехдневной осады, отвоевал крепость, перебив почти весь испанский гарнизон. Морское противоборство закончилось в 1540 г. заключением мирного договора между Османской империей и Священной лигой²¹.

Одновременно с морскими операциями Сулейман начал свои акции в Юго-Восточной Европе. Его интересовали дела антиягеллоновской коалиции и борьба Молдавии, России и Крымского ханства. Молдавия, считавшаяся вассалом турецкого султана, подконтрольным Порте, тем не менее пыталась вести самостоятельную внешнюю политику, что вызывало крайнее недовольство султана. Сулейман указывал на недопустимость того, чтобы Молдавия направляла своих послов в иностранные государства, не согласовывая свои действия с Портой. Турецкое правительство в это время приравнивало по статусу земли Молдавии к землям завоеванной турками Боснии, Герцеговины и др. Требуя от польского короля Сигизмунда I немедленно освободить занятые им молдавские земли, великий везир Ибрахим-паша писал: «Молдавское княжество является землей турецкого султана, а Петр Рареш, как и другие его беи, является рабом Османской империи»²². Однако это мало изменило положение.

13 июня 1538 г. Сулейман начал готовить поход в Молдавию. Несмотря на секретность начавшейся подготовки, о планах турецкого султана очень скоро узнал ряд европейских монархов. Крымский хан в преддверии кампании участил свои набеги на молдавские земли. Сулейман объяснял свой поход против Молдавии наличием мирного договора Османской империи с Польшей, который Петр Рареш самовольно нарушил своими действиями в Покутье. Для Сулеймана также не был секретом антиосманский договор Петра Рареша с Фердинандом Габсбургом, заключенный им в 1535 г. Молдавский господарь, выполняя условия этого договора, в 1536 г. не оказал помощи сопернику Фердинанда Яношу Запольяи, о которой его просил Сулейман. В 1537 г. Польша попыталась в очередной раз покончить с Петром Рарешем, жалуясь султану на его враждебные действия и предлагая Сулейману совместную борьбу с молдавским господарем. В мае 1538 г. польский посол, прибывший в Стамбул, предложил Порте заменить непослушного вассала Порты на какого-нибудь другого ее ставленника. Ситуация накалилась, когда летом 1538 г. на молдавские земли были совершены нападения османских, польских, татарских и валашских отрядов. У границ Молдавии сосредоточил свое войско Янош Запольяи, которому было поручено не пропускать Петра Рареша в Трансильванию.

Молдавский господарь разбил отправившихся против него в набег крымских татар у Штефанешт и заключил мир с Польшей, отказавшись от своих притязаний на Покутье. Однако сделано это было слишком поздно. Предстояла борьба с турецкой армией, уже двигавшейся в сторону Молдавии. Молдавские бояре не поддержали идею дать сражение туркам, намечаемое у Ботошан, и покинули войско Рареша. Молдавский господарь был вынужден бежать в Трансильванию. Армия Сулеймана заняла Сучаву²³.

Молдавское боярство придерживалось протурецкой позиции и тайно жаловалось Сулейману на Петра Рареша, прося заменить его на посту государя кем-либо другим. Накануне намечавшегося первоначально генерального сражения глава молдавских военных сил Миху и логофет Тротушан покинули Петра Рареша. Умиротворением турок бояре пытались не допустить превращения Молдавии в турецкое бейлербейство наподобие других завоеванных областей Османской империи²⁴.

15 июля 1538 г. султанское войско подошло к Исакче, где к нему присоединились румелийские сипахи во главе с румелийским бейлербеем Мехмед-пашой. Здесь, в Исакче, ему был пожалован ранг везира. В составе турецкой армии находились также анатолийские сипахи и, конечно же, янычары во главе со своим агой Ахмедом²⁵. Когда армия султана находилась на стоянке в местечке Султан Чайыры, в ставку Сулеймана с дарами — соболями и соколами — прибыл в сопровождении переводчика посланник Петра Рареша. Он передал султану послание, в котором молдавский господарь выражал удивление в связи с действиями Сулеймана, просил у него мира и выражал свою покорность сюзерену. В ответном послании турецкий султан писал, что поход вызван помощью, которую молдавский господарь оказывает «неверным» (кяфирам), однако обещал простить Петра Рареша, если тот явится к нему в султанскую ставку. Письмо было послано через эмина Кафы Синана Челеби, который, как замечает Печеви, «был осведомлен в делах той страны (т. е. Молдавии. — И. 77.) и был человеком мудрым и опытным»²⁶. Ответ Петра Рареша не заставил себя ждать: Печеви пишет, что Синан Челеби объявил об отказе молдавского господаря подчиниться воле турецкого султана²⁷. Сулейман продолжил свой поход. Подчиняясь древней турецкой традиции почитания могил святых, султан не преминул просить о помощи дух чтимого турками Сары Салтука-Деде, могилу которого в Добрудже он посетил по пути в Молдавию²⁸. Здесь, в Добруд-же, жили потомки румских сельджуков, которые некогда переселились сюда из Конийского султаната.

Путь турецкой армии дважды преграждали реки — Дунай и Прут. Мост через Дунай был заранее построен по указанию султана, который заблаговременно послал через своих чавушей указы санджакбеям Силистры, Никополя и Видина. Для переправы через Прут архитектором Синаном был сооружен мост, строительство которого заняло несколько дней. Возглавлял строительство известный нам Лютфи-паша. Здесь в султанскую ставку прибыли улаки (гонцы), посланные санджакбеем Карлы-или Хюсейн Шах-беем, которые сообщили о морской победе турок над венецианцами, пытавшимися атаковать морскую крепость Превезу. Гонцы доставили султану головы убитых врагов и захваченные во время сражения неприятельские знамена, что было воспринято войском и самим султаном как доброе предзнаменование для начавшегося похода²⁹.

Уже в молдавских землях к турецкой армии присоединилось войско крымских татар в 50 тыс. сабель во главе с самим крымским ханом Сахиб-Гиреем I. Объединенному турецкотатарскому войску противостояло у Ботошан, по некоторым турецким оценкам (видимо, преувеличенным), 80 тыс. молдаван (Печеви говорит, например, всего о нескольких тысячах молдавских «разбойников»)³⁰. Покинутый в Ботушанах командующим войском и другими молдавскими боярами Петр Рареш был вынужден бежать в Трансильванию³¹.

Не встретив никакого сопротивления, Сулейман подошел к Яссам и разграбил город, а затем беспрепятственно вошел в Сучаву. Население Сучавы, наслышанное о знаменитых турецких ягма (грабежах), попряталось по домам, но Сулейман отдал приказ, запрещающий совершать грабежи в городе. Призванные в ставку султана молдавские бояре и знатные горожане просили у Сулеймана назначить господарем Молдавии Стефана Лакусту, сына бывшего молдавского господаря Стефана Великого, жившего в качестве заложника в Стамбуле. Султан удовлетворил их просьбу. Были выработаны и условия подчинения Молдавии султанской власти — раз в два года государь Молдавии должен был лично являться в Порту для доставки в султанскую казну установленной суммы хараджа (ранее харадж привозился в османскую столицу особым посланником господаря). Турецкий вассал в Молдавии обязывался подчиняться всем распоряжениям, исходящим из Стамбула. Ему в качестве слуги султана в знак его зависимости и службы, были оставлены «барабан, литавры, штандарт и знамя», которые, «по старинному османскому обычаю», должны были находиться в Сучаве. Для охраны Стефана Лакусты был оставлен отряд из 500 янычар.

Новый молдавский господарь поклялся выполнять предъявленные ему условия, присягнув на Евангелии и кресте. Стефану были подарены «красный головной убор с золототканым ускюфом и кафтан». Между Османской империей и вассальным Молдавским княжеством была определена четкая граница. Небольшая территория между реками Прут, Тузла и Дунай была присоединена к Османской империи. Со временем здесь турками были поселены ногайцы. На северной границе этой территории были сооружены две крепости — Фэльчиу и Бендеры. В Бендерах была установлена мемориальная плита с надписью, где от имени султана Сулеймана говорилось: «Я здесь изгнал злоумышленного бунтовщика Петра. Когда подковы моей лошади подняли пыль, я завоевал Молдавскую землю»³², в чем нельзя не увидеть реликт древнетюркской традиции установления мемориальных стел в честь одержанных побед.

В Сучаве турки захватили большие ценности, принадлежавшие изгнанному молдавскому господарю, ранее хранившиеся в его дворце, но ввиду турецкой опасности закопанные в землю. Это была золотая и серебряная утварь, драгоценное оружие и ткани. Все это было передано в султанскую казну. С величайшей торжественностью в октябре 1538 г. Сулейман возвратился в Эдирне³³.

Таким образом, молдавское боярство, проявив политическую гибкость, по видимости подчинившись воле султана, избавило молдавские земли от крупного разграбления и добилось поставленной цели — предотвратило превращение Молдавии в обычное турецкое бейлербейство, что означало бы полную утерю независимости Молдавского княжества. Несмотря на наличие многочисленной армии, состоявшей в основной своей массе из крестьян, хорошо владевших оружием, Молдавия все же не смогла бы одержать военную победу над турецкой армией, располагавшей сильной артиллерией.

После ухода турок из Молдавии Петр Рареш попытался восстановить свою власть господаря, однако новый турецкий ставленник одержал над ним победу, отослав Сулейману голову убитого сына Рареша³⁴.

Летом 1539 г. в османской столице разразилась эпидемия чумы, от которой умер великий везир Айас-паша. Его место в этой должности занял Лютфи-паша, известный не только как крупный сановник, но и как историк. В то же лето Стамбул понес значительный ущерб от сильного пожара, вспыхнувшего на одной из городских пристаней. Все это было расценено как дурные предзнаменования. Глубоко религиозный и суеверный, как и все его подданные, Сулейман, по-видимому, решил просить защиты от несчастий у духов предков. Осенью он совершил поездку в Бурсу — древнюю столицу османских правителей. Здесь произошел инцидент, о котором счел нужным упомянуть в своей хронике Лютфи-паша. Население Бурсы выехало для встречи султана верхом на лошадях, что вызвало его крайнее неудовольствие. Позже он издал указ, запрещающий горожанам ездить верхом, что приличествовало, по его разумению, лишь сословию сипахи³⁵. Конечно, не простолюдины встречали Сулеймана на лошадях. Скорее всего, это были богатые ремесленники и торговцы, однако в глазах султана это нарушало установленный принцип сословности и принижало его собственный статус монарха.

Из Бурсы Сулейман выехал в инспекционную поездку в Чардак — населенный пункт на берегу пролива Дарданеллы, напротив Гелиболу. Здесь султан осмотрел существующие крепостные сооружения и, находясь на корабле, приказал произвести стрельбы из пушек, чтобы проверить их действие. Любопытно, что во время этого визита турецкий султан принял решение перенять европейский опыт крепостного строительства и отдал распоряжение соорудить на крепостных стенах «башни, как у франкских крепостей». По мере накопления опыта осад крепостей туркам стало понятно назначение башен, позволявших защитникам вести стрельбу вдоль стен. Здесь же, в Чардаке, султану была продемонстрирована и стрельба из крепостных пушек³⁶.

Летом 1540 г. умер Янош Запольяи, оставив после себя сына-младенца Яноша Жигмонда (Сигизмунда), рожденного от брака Запольяи с дочерью польского короля Сигизмунда Изабеллой и провозглашенного сторонниками Запольяи королем Венгрии. Тем самым нарушалось некогда заключенное соглашение Яноша Запольяи с Фердинандом Габсбургом о передаче всей власти над Венгрией после смерти Запольяи единолично Фердинанду. Регенты Яноша Жигмонда обратились к Сулейману с просьбой одобрить решение о выборе нового короля и прислать военную помощь для борьбы с Фердинандом. 27 апреля 1541 г. Сулейман утвердил королем Венгрии сына Изабеллы³⁷. Однако Фердинанд также вел свою борьбу за венгерскую корону. Он послал султану письмо, в котором предлагал уплачивать ежегодно по 30 тыс. золотых за разрешение взять под свою власть часть Венгрии, прежде находившуюся под управлением Яноша Запольяи. Однако это письмо осталось без ответа. Тогда Фердинанд осадил Буду. Изабелла, мать маленького Яноша Жигмонда, стараясь сохранить власть своему сыну, в октябре 1540 г. прислала Сулейману письмо с просьбой о помощи, присоединив к этому богатые дары и дань в размере 30 тыс. дукатов. Сулейман, своим указом, посланным ей через чавуша, подтвердил свою поддержку прав Яноша Жигмонда на венгерский престол. Венгрия должна была при этом согласиться на уплату ежегодного хараджа³⁸. Сулейман последовательно проводил политику «разделения» противника. Венгрия не переставала оставаться лакомым куском в завоевательных планах турецкого султана.

В апреле 1541 г. Фердинанд, добиваясь выполнения условий договора 1538 г., заключенного с Яношем Запольяи, вновь осадил Буду. Его осадные пушки днем и ночью били по стенам крепости. В ответ на это Сулейман послал на помощь Буде 3 тыс. янычар во главе с секбанбаши, два бёлюка придворных сипахи во главе с их агами и третьим везиром Мехмед-пашой, а также отряд румелийских сипахи во главе с румелийским бейлербеем. Планировался крупный поход Сулеймана против Габсбургской Венгрии. Одновременно для защиты от возможных действий иранского шаха Тахмаспа к восточным границам было послано две с половиной тысячи янычар.

За войском, отправленным к Буде, вскоре выступил и сам Сулейман. Передовой отряд турецкой армии во главе с Мехмед-пашой в течение месяца пытался отогнать солдат Фердинанда от стен венгерской столицы, используя для этого как огонь своей артиллерии, так и многочисленные конные атаки. Однако воины Фердинанда умело защищались, успешно проводя контратаки и укрываясь за хорошо защищенной оборонной линией. Защитники Буды тем временем начали испытывать большие затруднения с продовольствием. Сдача Буды была бы неминуемой, если бы не разнеслась весть о приближении армии во главе с самим султаном Сулейманом, что имело огромный психологический эффект. В ночь на 22 августа 1541 г., побросав боевое снаряжение, солдаты Фердинанда начали высадку на лодки, с тем чтобы переправиться на противоположный берег Дуная. Воспользовавшись этим, воины Мехмед-паши предприняли атаку, в результате которой среди неприятеля возникли паника и давка. Большое число солдат Фердинанда при этом погибло под турецким огнем, многие утонули в водах Дуная.

Наутро Мехмед-паша выехал для осмотра оставленных неприятелем позиций, где были найдены поразившие турок пушки и фальконеты, а также другое боевое снаряжение. Все найденное было передано в казенный арсенал³⁹. Прибывший позже Сулейман также осмотрел военные трофеи и велел произвести показательные стрельбы⁴⁰.

Сулейман с армией появился под стенами Буды 27 августа 1541 г. Через два дня он призвал к себе представителей венгерской знати во главе с опекуном Яноша Жигмонда Мартинуцци и объявил о создании турецкого бейлербейства на территории между Дунем и Тисой с центром в Буде. В Венгрии произошло то, чего смогла избежать Молдавия. Вступившие в крепость янычары разоружили находившийся в Буде гарнизон, при этом 3 тыс. янычар во главе с их командиром секбанбаши составили турецкий гарнизон Буды⁴¹. В целом охранять Буду осталось 20 тыс. человек, куда кроме янычар входили азебы, солдаты-добровольцы и солдаты «бешлю», т. е. гарнизонные воины, получавшие жалованье в пять (тур. беш) акче⁴².

1541 г. оказался на редкость несчастливым для Габсбургов. В октябре этого же года император Священной Римской империи Карл V Габсбург, возглавивший морскую экспедицию с целью овладения Алжиром, который ранее в результате действий Хайреддин-паши подпал под власть турецкого султана, потерпел сокрушительное поражение. Испанский флот, состоявший из более чем ста судов, желая избежать встречи с флотом Хайреддина, вышел в море глубокой осенью, в сезон жестоких штормов. Благополучно подойдя к берегам Алжира и высадившись на берег, испанские и мальтийские рыцари, участвовавшие в походе, налегке направились к стенам крепости Алжир. Пушечные залпы, произведенные с кораблей, легко разогнали бедуинов, пытавшихся помешать высадке европейцев. Однако той же ночью разразился жестокий шторм, разметавший испанские корабли, многие из которых были выброшены на берег. Потопленной оказалась артиллерия, а значительная часть людей, остававшихся на кораблях, погибла. Утром комендант Алжира, ставленник Хайреддин-паши, совершил нападение на вымокших и обессиленных испанцев, мушкеты которых после прошедшего ливня оказались совершенно бесполезными. Карл V и его рыцари были вынуждены отойти от крепости, с трудом обороняясь от наседавших солдат-алжирцев. Испанцы потеряли в этой морской операции десятки судов и 12 тыс. солдат⁴³. Это был сокрушительный удар. Последующие попытки испанцев отвоевать Алжир успеха не принесли. В 40—50-е гг. XVI в. росла и крепла мощь Османской империи в западной части Средиземноморья.

Создание турецкого бейлербейства на части венгерских земель представлялось венгерскому дворянству непереносимым унижением и великой материальной потерей. После ухода Сулеймана из Венгрии вдовствующая Изабелла с сыном и двором удалилась в Липпу, а в начале 1542 г. двор переехал в трансильванский Дьюлафехервар. Под властью малолетнего короля оставались лишь области Затисья и воеводство Трансильвания, составившие Трансильванское княжество. Венгерское дворянство попыталось восстановить независимость Венгрии, вступив в союз с Фердинандом Габсбургом. Однако после неудачной попытки летом 1542 г. взять Буду и напрасных усилий Карла V овладеть Пештом осенью 1542 г. венгерский двор в Дьюлафе-херваре в декабре 1542 г. признал себя данником турецкого султана и обязался выплачивать султану ежегодную дань в размере 10 тыс. форинтов⁴⁴.

Сулейман расценил военные и дипломатические акции Габсбургов и Мартинуцци как угрожающие его новым владениям в Венгрии и летом 1543 г. предпринял новый поход против Венгрии. Султан выступил из Стамбула весной 1543 г. вместе со своим восемнадцатилетним сыном — шехзаде Баязидом. К этому времени другие его сыновья — шехзаде Мехмед и Селим были отправлены в санджаки Маниса и Караман⁴⁵. Сулейман по мере сил пытался предотвратить возможную борьбу между собой своих сыновей. При отсутствии письменного закона о престолонаследии передача власти в Османском государстве всегда была драматической. Между тем борьба за власть между сыновьями Сулеймана началась еще при его жизни.

В армии Сулеймана находились сипахи Анатолии и Румелии. Эта кампания, как отмечает Хаммер, отличалась образцовым снабжением войска и высокой воинской дисциплиной. Заранее было запасено достаточное количество ячменя и муки, которые морем, а затем Дунаем были отправлены к Белграду и Буде. Часть продовольствия находилась в самой армии султана⁴⁶. Анатолийское войско нагнало султанское только в районе Белграда. Мобилизация анатолийских сипахи и маршевый переход заняли значительное время. Военные действия начались с осады крепости Валпово (Вальпо), еще до подхода основной части турецкого войска. К стенам ее турки доставили пушки из близлежащей крепости Эссек. В этой осаде, кроме ряда пограничных санджакбеев, вскоре приняли участие румелийские сипахи во главе с Ахмед-пашой. Однако взять крепость не удавалось и осада ее затягивалась, хотя сама она представляла собой, по словам Печеви, простой замок с отвесными стенами, который защищали не солдаты, а «разбойники». Но эти «разбойники» успешно отражали все приступы нападавших. На 18-й день осады турками был предпринят решающий штурм, во время которого обе стороны понесли большие потери. Однако и этот штурм не привел к успеху. Все решила подошедшая армия султана. Расположившись на виду у крепости, султан произвел смотр своего войска. Это психологически подействовало на защитников и 23 июня 1543 г. осажденные сдали замок Валпово⁴⁷.

Переправившись через Драву, войско султана подступило к крепости Шиклош и осадило ее. Турки вырыли вокруг крепости траншеи, установили пушки и начали обстрел крепостных стен. Печеви отмечает, что в решающем штурме Шиклоша отличились анатолийские сипахи. Штурм завершился взятием внешних стен крепости. Однако обороняющиеся продолжали защищаться, укрывшись в цитадели. Наконец, после десятидневной осады турки взяли город 7 июля 1543 г. Особо отличившиеся турецкие воины получили вознаграждение — либо прибавку к жалованью, либо увеличение тимара. Некоторые были вознаграждены деньгами. Так, первыми взобравшиеся на крепостную стену янычарский ашчи и подчиненный ему янычар получили по 20 тыс. акче каждый⁴⁸. Понятно, что при таком вознаграждении, если оно объявлялось заранее, солдаты должны были проявлять «чудеса храбрости». Захваченные Валпово и Шиклош административно были присоединены к турецкому санджаку Печ.

После захвата Шиклоша турецкая армия прошла на север по территории Будинского бейлербейства и наконец подошла к Буде, где ее встречали янычары гарнизона во главе с секбанбаши. Близилась трудная операция — завоевание Эстергома, прекрасно защищенной крепости на берегу Дуная. Крепость, с ее сильным гарнизоном, ввиду ее близости к Буде служила военной базой противника, совершавшего отсюда рейды против занятой турками Буды⁴⁹. После взятия Шиклоша турки перевезли 40 крупнокалиберных пушек к Дунаю и по нему доставили их к стенам Эстергома. К ним добавились 365 больших и малых артиллерийских орудий, находившихся в Буде.

Под покровом ночи пехотинцы занимались установкой пушек и выкапыванием «крысиных ходов» к крепости. Крепостные стены Эстергома без промедления подверглись мощному обстрелу из всех осадных орудий. Неизвестно, сколько бы длилась осада, если бы не измена самого искусного пушкаря Эстергомского гарнизона, а также полученные сведения о противнике, доставленные другими перебежчиками. С их помощью туркам удалось узнать о наименее защищенных местах крепостных стен. В турецкой армии, как всегда, находились прорицатели, к искусству которых обращались в наиболее сложных ситуациях. Рамаль — гадатель на песке — указал наиболее благоприятный день для решающего штурма. Он начался 6 августа 1543 г. С криками «Аллах! Аллах!» турки неистово сражались с обороняющимися у проделанных осадными пушками брешей крепостных стен. Однако, несмотря на предсказанную «благоприятность» дня для штурма, он не увенчался успехом. Через два дня защитники крепости сами сдали ее, посчитав сопротивление бесполезным. Всем защитникам было обещано сохранить жизнь. На крепостных стенах появились турецкие флаги. Но это была дорогая победа, которая стоила жизни огромному числу турецких воинов. В турецком войске оказалось очень много раненых. Защитники Эстергома великолепно стреляли из огнестрельного оружия, и возможности меткой стрельбы из их оружия, по-видимому, в это время уже превосходили возможности турецкого оружия, не говоря уже о высоком искусстве владения им.

Сулейман осмотрел Эстергом, посетил находившуюся там епископскую резиденцию, и в христианском соборе, обращенном в мечеть, была совершена пятничная молитва с упоминанием имени победителя. В городе был поставлен кади и многочисленный турецкий гарнизон со всем необходимым ему боевым снаряжением. Нельзя не упомянуть также о том, что успеху турок во многом способствовало то, что они смогли перекрыть водоснабжение города⁵⁰.

18 августа 1543 г. турецкая армия двинулась на юго-запад, в сторону крепости Тата (совр. Татабанья), которую защитники предпочли покинуть, узнав о приближении войска Сулеймана. Оставшиеся там жители вручили туркам ключи от города. Тата, несмотря на ее добровольную сдачу, была по приказу султана полностью разграблена и разрушена — султан вознаградил своих воинов, до того времени не получавших разрешения на ягма. Были разграблены и окрестности города, а также разрушены близлежащие замки⁵¹.

Во время этого же похода был осажден и Секешфехервар. Здесь была использована вся мощь турецкой артиллерии. Крепость опоясали многочисленные траншеи янычар. Пушки вели обстрел крепостных стен несколько дней, пока не появились достаточно крупные бреши. Особенно усерден был четвертый везир Хусрев-паша, всячески подбадривавший своих солдат и поэтому, как пишут османские историографы, на его участке осады турки проявляли чудеса храбрости⁵². Когда в крепостных стенах образовалась крупная брешь, Хусрев-паша, ничего не сообщив о своих намерениях соседям по осаде, бросил на приступ своих солдат. Однако их атака была отбита, и многие воины полегли под огнем противника. После неудачного приступа турки били из пушек по крепостным стенам еще в течение шести дней. Все чаще становились их попытки штурма. Наконец Сулейман отдал приказ о генеральном штурме крепости и объявил о предании города грабежу. В ночь перед намеченным штурмом на землю лег туман, позволивший туркам незаметно подобраться к брешам. Начался приступ, сопровождаемый стрельбой из многочисленных пушек. Через бреши осаждавшим удалось прорваться внутрь крепостных стен, однако и внутри крепости ее защитники яростно защищались. Турки потеряли огромное число своих солдат. При этом все еще не была взята цитадель. Через несколько дней ее защитники, однако, признав бесполезность сопротивления, сдались.

Сулейман приказал оставить в живых лишь австрийцев и «франков». Всех венгров было велено казнить. Казнь не была произведена лишь потому, что венгерская часть гарнизона присягнула султану и обязалась платить джизью, подушный налог, признав себя христианскими подданными султана⁵³.

В Секешфехерваре турками был оставлен многочисленный гарнизон, куда вошла тысяча янычар, после чего Сулейман с войском возвратился в Стамбул. Позже, весной 1544 г., бейлербеем Буды, при поддержке войск санджакбеев Венгерского пашалыка и янычар местных гарнизонов, была взята крепость Вишеград (Вышеград), расположенная неподалеку от Буды. Турки использовали свои знаменитые крупнокалиберные пушки, доставленные из Буды, которые назывались «баль йемез». Из них велся огонь по южной части крепостных стен — с остальных сторон крепость была почти неприступна из-за отвесности склонов. В той части, где турки сосредоточили свой пушечный огонь, стены оказались почти полностью разрушены. Защитники крепости были вынуждены сдаться, однако оставались еще внутренние крепостные стены цитадели на самой вершине горы. Турки приложили немало усилий, чтобы подкатить поближе к стенам цитадели пушки и осадные орудия. Десять дней янычары беспрерывно вели обстрел, и в конце концов защитники крепости капитулировали. Однако янычары коварно обманули их. Пообещав пощаду, они перебили весь гарнизон, находившийся в цитадели. Спастись удалось лишь начальнику гарнизона, которого от рук янычар спас бейлербей Мехмед-паша⁵⁴, вероятно, надеявшийся получить за него большой выкуп. В захваченном Вишеграде турки обнаружили диковинное для них огнестрельное оружие, которым пользовался неприятель. Это были кремневые пистолеты, вызвавшие у турецких солдат огромное любопытство⁵⁵.

Завоевав Вишеград, бейлербей Буды Мехмед-паша, продолжил свои операции в близлежащих венгерских землях, облагая население завоеванных территорий налогами в пользу Османского государства. В это время были завоеваны венгерские Ноград, Хатван, Дебрекез, Шимонторнья и др. Везде были поставлены турецкие гарнизоны.

Габсбурги ответили на поход Сулеймана и действия Будинского паши укреплением своих крепостей на протяжении всей границы с турецкой частью Венгрии. В общей сложности на этой оборонительной линии имелось около 150 крепостей. В 1547 г. Сулейман заключил мир с Габсбургами — Фердинандом и Карлом V: стороны обязывались не совершать нападений друг на друга в пограничных землях, пропускать купцов и выдавать беглецов, оказавшихся на той или другой стороне.

После заключения мирного договора, и во многом благодаря ему, Габсбурги смогли укрепить свои границы с Османской империей. Фердинанд выкупил у венгерских магнатов некоторые замки, имевшие ключевое значение для защиты против турок. В 1556 г., придавая огромное значение оборонным мерам в области крепостного строительства, он создал особый Придворный военный совет, который руководил строительством пограничных королевских крепостей. На создание антитурецкой укрепленной линии тратилась львиная доля австрийской казны. Фердинанду помогали и другие европейские правители, понимавшие значение для Европы венгерской линии обороны⁵⁶.

В течение нескольких лет после венгерского похода 1543 г. Сулейман не совершал новых военных экспедиций. Лишь на границах Османского государства — как на западе, так и на востоке — происходили отдельные военные действия, участниками которых становились пограничные войска. Активная военная политика продолжалась лишь в Средиземноморье, где неустанно действовал флот Хайреддин-паши, и в Красном море, где османским флотом руководил Пири Рейс, назначенный адмиралом в 1547 г. Турки пытались конкурировать с сильным португальским флотом, а Османская империя упрочивала свою славу мощной морской державы.

В 1548 г., соблазнившись представившейся возможностью нанести удар по иранскому шаху Тахмаспу, Сулейман предпринял поход на восток, в Иранский Азербайджан. Бежавший к нему через Кафу брат Тахмаспа Алкас-мирза, желавший завладеть престолом брата, уверял турецкого султана, что стоит ему появиться со своим грозным войском в иранских владениях, как тотчас же подданные шаха перейдут на его сторону⁵⁷.

Весной 1548 г., взяв с собой в поход на этот раз своего сына Джихангира, Сулейман выступил с войском из Стамбула, продолжив серию далеких и трудных восточных походов, еще никогда не приносивших Османскому государству легких завоеваний. Когда турецкая армия подошла к Сейитгази, Сулеймана посетил его сын Селим, наместник Саруханского вилайета, специально приехавший из Манисы, чтобы, по всей вероятности, добиться благосклонности отца. На аудиенции, которой он был удостоен, Сулейман поручил ему охрану европейской столицы Османского государства — Эдирне, что, несомненно, являлось признаком особого султанского благорасположения. О троне для своего сына Селима мечтала Хуррем Султан, немало для этого интриговавшая при дворе. В Акшехире Сулеймана встретил также другой его сын, Баязид, который был на год старше Селима и являлся наместником Караманского вилайета. Когда же султан прибыл в Сивас, его посетил самый старший из его сыновей — Мустафа, прибывший из Амасьи. Внешнее благополучие внутри членов династии казалось залогом будущего благополучия при будущем престолонаследии. Однако мир в семействе был одной лишь видимостью.

По прибытии Сулеймана в Иранский Азербайджан дела обернулись совсем не так, как предрекал Алкас-мирза, брат шаха Тахмаспа. Приезжавшие вместе с Алкас-мирзой из Ширвана в Стамбул его сторонники вновь перешли на сторону шаха, в то время как Тахмасп в борьбе с турецким султаном прибегнул к своей излюбленной тактике избегания генерального сражения и не спешил сразиться с армией Сулеймана, вторгшейся вглубь его владений. Турецкий султан беспрепятственно занял Тебриз и, пробыв там четыре дня, отправился к крепости Ван, находившейся в руках кызылбашей. Руководил осадой крепости великий везир Рустем-паша. Вокруг нее в несколько эшелонов были вырыты траншеи и установлены осадные орудия. В течение восьми дней крепостные стены Вана подвергались обстрелу из осадных орудий, а на девятый день осажденные запросили пощады. Войдя в город, Сулейман приказал починить стены крепости и поставил в городе турецкий гарнизон. Поиск и преследование шаха Тахмаспа оказались невозможными из-за неожиданно начавшегося падежа лошадей. Лютфи-паша пишет, что в войске султана их почти не осталось. Стала ощущаться также нехватка продовольствия⁵⁸.

Судьба Ирана, как и судьба габсбургской Австрии на западе, во многом зависела от географического фактора. Иранские владения находились далеко на востоке, и путь до них занимал немалое время, которого в рамках летней кампании было слишком мало для ведения военных действий после длительного марша. Наступление осенне-зимних холодов в горной местности естественным образом ограничивало военные возможности турок. Длительные переходы по горным дорогам даже в летнее время во многом обессиливали турецкую армию, которая к тому же всегда испытывала в восточных областях недостаток продовольствия. Кроме того, восточные пограничные районы, населенные мусульманами, не представляли столь широких, как в европейских землях, возможностей для захвата пленников и добычи— эти походы были экономически невыгодны. Турецкой армии было за что не любить восточные кампании, протекавшие для нее трудно и малоэффективно.

По сути, партизанская война, которую вел шах Тахмасп на своей территории, не позволяла туркам в полной мере использовать возможности своей действительно сильной армии. Подчиняя себе города и области Сефевидского Ирана и оставляя в пограничных районах свои гарнизоны, султан тем не менее не мог одержать полной победы над противником. Как и в Венгрии, где по уходе турецких войск, австрийцам часто вновь удавалось вернуть себе захваченные турками крепости, в Иране турецкие завоевания также оказывались крайне непрочными. При этом беспрерывные осады и захваты крепостей — как на западе, так и на востоке — обессиливали турецкую армию, какой бы многочисленной и хорошо вооруженной она ни была. И здесь, и там военные кампании свелись к взятию, а затем защите крепостей, к частным сражениям отдельных частей войска противников — без прежних крупных генеральных сражений и громких побед турецкого оружия. Вся вторая половина XVI в. оказалась заполненной подобного рода военными кампаниями, носившими изматывающий, разорительный и малорезультативный характер.

Овладев Ваном в сентябре 1548 г., Сулейман все же попытался настичь Тахмаспа, опустошавшего своими партизанскими военными рейдами земли Восточной Анатолии. Вступая на выжженные шахом земли, турецкая армия с трудом находила для себя фураж и продовольствие. Желая пополнить свое войско лошадьми, Сулейман был вынужден отправиться к Диярбакыру. В то время, когда турецкий султан со своим войском находился на пути к Битлису, Тахмасп сжег часть кварталов этого города, а также множество окрестных деревень. Шах Ирана с успехом выполнял свою тактическую задачу — изгнать турецкое войско без дачи ему генерального сражения. Сулейман попытался ответить на это столь же беспощадной тактикой выжженной земли. Практически это осуществлял мятежный брат Тахмаспа Алкас-мирза. По мере продвижения армии его сторонников к Багдаду к нему присоединялись все новые и новые наемники, любители легкой наживы. Таким образом Алкас-мирза полностью разграбил Хамадан, Кум, Кашан, Исфахан. Грабеж сопровождался массовым истреблением жителей. Уже из Багдада им были совершены рейды в Хузистан, во время которых проводились грабежи и убийство местного населения. Многое из награбленного Алкас-мирзой во дворцах Хамадана и других городах было отправлено в качестве подарков султану, в том числе богато оформленные рукописные книги: экземпляры Корана, тафсиры, сборники хадисов, книги по мусульманскому праву, подносные подарочные рукописи, исторические сочинения, рукописи «Шах-наме», диваны (сборники стихов)⁵⁹. В частности, таким образом пополнилось богатое собрание рукописей султанского дворца в Стамбуле.

Действия Алкас-мирзы на иранских территориях вынудили Тахмаспа прекратить погромы в Восточной Анатолии. Шах выехал на зимовку в любимый им Карабах, а Сулейман, пополнив в Диярбакыре свою армию лошадьми, отправился на зимовку в Алеппо, назначив своим сипахи место для зимовки⁶⁰. Во время пребывания турецкого султана в Алеппо его вновь посетил его сын, принц Баязид, с которым Сулейман совершил поездку в район Хамы, где вместе с ним провел султанскую охоту⁶¹. Приезд Баязида, по всей видимости, был связан, с подспудно разгоравшимся соперничеством между сыновьями султана.

Весной 1549 г. Сулейман отправился в обратный путь в Стамбул, одновременно отправив второго везира дивана Ахмед-пашу в Грузию, дав ему несколько тысяч янычар и артиллерию. Здесь, подавив ряд восставших районов Грузии и овладев несколькими крепостями, Ахмед-паше удалось укрепить власть турецкого султана в землях, все более и более становившихся объектом соперничества между турецким и иранским правителями⁶².

Шараф-хан Битлиси, служивший в то время шаху Тахмаспу, пишет, что Ахмед-паша был послан в Грузию для борьбы с иранским шахом, и, «хотя двух противников разделяло расстояние [всего] в один переход, [Ахмед-паша] не рискнул дать сражение»⁶³. После ряда все же одержанных побед в Грузии, которые хоть как-то «подкормили» янычар, Ахмед-паша догнал в пути султанское войско, которое лишь зимой 1549 г. вернулось в Стамбул.

1549 год, как представляется, явил собой временной пик турецких завоеваний на Западе и Востоке. Османское государство в целом обрело те границы и пространственное протяжение, которые позволяли Османской империи функционировать как более или менее контролируемой и способной к самосохранению государственной системе. Границам империи был положен естественный предел: дальнейшее расширение государства на запад сдерживалось умелой политикой и оборонительными действиями Габсбургов, а на востоке — хорошо продуманной и успешной тактикой иранского шаха. И хотя туркам еще предстояло совершить несколько завоеваний в Северной Африке и на Кавказе, они уже не имели принципиального значения. Границы Османской империи в основном сложились, и защита своих огромных территориальных владений более чем на три столетия стала основной военно-государственной задачей турецких султанов. На осмысление этой новой политической реальности Османскому государству потребовалось немалое время. Элементы архаичной идеологии, уходившей своими корнями в далекое прошлое степных кочевых империй, полностью не утратили своей силы, подкрепляемые более современными (и воинственными) лозунгами ислама, но начали заметно ослабевать. Сохранение их обеспечивалось турецкой армией, классом сипахи, заинтересованных в завоевании новых земель и увеличении своих доходов. Новоприобретенные земли приносили добычу, связанную с грабежом, а также доход от новых земельных пожалований. Однако этот успешно работавший до середины XVI в. механизм начал давать сбой из-за физической невозможности дальнейшей экспансии и завоеваний. Османская империя в последующие 150 лет еще пыталась вести завоевательные войны, но без прежнего напора, а главное — успеха, постепенно теряя свое военное превосходство в силу как внешних, так и внутренних причин. Да и соперники Османского государства были уже не те. Они научились противостоять мощи турецкой армии. Сипахи, несшие немалые тяготы дальних походов, требовавших от них значительных расходов, постепенно начали терять к ним интерес как к невыгодным материальным предприятиям. Турецкие сипахи принимали участие в походах второй половины XVI в. во многом из опасения лишиться своих условных земельных пожалований, связанных с несением военной службы. Примечательно, что именно со второй половины XVI в. у турецких сипахи и высших должностных лиц государства появляется явное стремление превратить свои условные владения в безусловные. Что же касается янычар, прежде всегда находивших широкие возможности пограбить во время походов и во многом этой возможности лишавшихся, то в значительном своем числе запертые теперь в своих дальних гарнизонах и уже напрямую не связанные с почетной ролью «личных слуг» султанов они постепенно начали терять интерес к своей малоприбыльной военной профессии, обратившись к поиску иных источников доходов. Правда, статус янычар по-прежнему давал им огромные социальные преимущества. Их сплоченность и сословная солидарность, широкая вовлеченность в товарно-денежные отношения (финансовые операции, растущая связь с ростовщичеством, ремеслом и торговлей) делали янычарское войско сильным социальным институтом, с которым не могли не считаться турецкие султаны.

Изменился к этому времени и характер султанской власти. Власть верховного правителя — султана — все менее нуждалась в идеологической поддержке старых представлений о функциях хакана (хана), распространяющего свою власть на «четыре стороны света», отрывалась от скреп личного военного авторитета и личных достоинств правителя, основываясь теперь не на «демократических» меритократических принципах, а исключительно на религиозно-политических представлениях ислама о правителе и на лозунгах ведения «войны за веру». «Небоизбранность» верховного правителя уже не доказывалась военными победами — султанская власть рассматривалась теперь как абсолютно богоданная и неоспоримая. Уже сын Сулеймана, Селим II, не нуждался в подкреплении своего авторитета правителя личным участием в военных походах и спокойно препоручал военные функции своим сердарам (главнокомандующим). Лишь в конце первой четверти XVII в. энергичный Осман II попытался возродить подзабытую практику верховного военного предводительства в лице султана, апеллируя к старой традиции и архетипам сознания. Однако для их успешного возрождения требовались победы, добиться которых в новых условиях было почти невозможно. Поражение же, как по старым тюркским, так и по мусульманским представлениям, являлось признаком некой богоотверженности правителя и ни в коей мере не укрепляло его власть и авторитет.

Идея экспансии жила и поддерживалась со второй половины XVI в. карьерными интересами высшей административной прослойки, превращавшейся в самостоятельную институциональную силу, работавшую саму на себя. Сановный мир административной верхушки, державшей бразды правления в своих руках как в столице, так и в провинции, кормившейся от своего должностного положения, был кровно заинтересован в активной военной политике. Ее проведение в жизнь предоставляло нововыдвиженцам, которых продолжала поставлять система девширме, административные должности и связанные с ними земельные и иные пожалования. От власти султана, оценивавшего «эффективность» деятельности своих должностных лиц, зависела вся цепочка государственных назначений, их ротация, иерархические передвижки и связанные с ними перераспределение должностных полномочий и доходов. Причем частота этих передвижек и величина доходов во многом зависели от военных успехов этой военной и военно-административной верхушки, к которой постепенно переходили функции военного предводительства. Существование системы девширме питало почву постоянной административной конкуренции, сохраняя и подкрепляя турецкий вектор государственной политики. К середине XVI в. в этой конкуренции начали активно участвовать представители наследственной бюрократии. Смещения и назначения, борьба за должности — часто тайная — с подкупами, почти легализованными, с использованием придворного войска и гарема — вот характерные черты наступавшей эпохи. Ристалищем для этой борьбы, где выяснялось соотношение сил соперников, продолжал оставаться театр военных действий. Успешный военачальник мог рассчитывать на большую долю доходов и власти. Орудием этой конкурентной борьбы все чаще становились янычары. Столичная придворная бюрократия и янычары (через девширме) долгое время были выходцами из одного и того же источника — инонациональной (нетурецкой) среды подданных Османского государства и, порвав со своими корнями, не имели никаких иных социальных подпор, кроме султанской власти, которой служили. Тесно соприкасаясь и взаимодействуя, высшая бюрократия и армия составляли тот внутренний мотор, с помощью которого осуществлялось движение политической машины Османского государства. При этом некогда главная военно-политическая сила османской государственной системы — класс сипахи, принадлежавший к турецкой массе населения Османской империи и сохранявший элементы национального сознания и модели поведения, в условиях новых войн и экономических обстоятельств начал терять свое политическое значение, — безусловно, сохраняя военное. У сипахи хотя и сохранялись собственные интересы, связанные с ведением войн, однако уже не было рычагов для прежнего политического влияния в силу изменившихся обстоятельств. Вся власть и влияние постепенно перетекали в иную социальную среду — среду придворной бюрократии.

К таким итогам пришла Османская империя к середине XVI в. Необходимость защищать и укреплять свою власть на огромных захваченных территориях отныне становится главной чертой существования государства. В 1551 г. этой задаче были подчинены военные акции турок в венгерских землях. В военной кампании этого года, целью которой стала осада ряда венгерских крепостей, сам султан Сулейман уже участия не принимал. В поход было отправлено румелийское войско сипахи во главе с румелийским бейлербеем Соколлу Мехмед-пашой, получившим в подкрепление несколько тысяч янычар и артиллерию. В 1551 г. турки овладели Бече, Бечкереком и Чанадом. Осады длились недолго. Уроженец венгерских земель Печеви рассказывает, что, когда турецкие солдаты подкатили повозки с осадными орудиями под стены Чанада, устрашенные защитники крепости предпочли сдаться⁶⁴. Этим же летом 1551 г. турецкая армия овладела крепостью Липпа и подошла к Темешвару. Однако осада этой крепости затягивалась умелой обороной ее защитников. Между тем близились осеннее-зимние холода, погода резко ухудшилась, пошли затяжные дожди, и турки, непривычные к ведению осад в таких условиях, отступили. Летняя кампания закончилась, войско было распущено по домам, а румелийский бейлербей получил приказ зазимовать в Белграде.

Эти военные действия послужили началом цепи осад и сдач крепостей, которые с переменным успехом осуществляли как турецкие, так и австро-венгерские силы. Турецкая власть, никогда не чувствовавшая себя в Венгрии хозяйкой положения, тратила огромные силы и средства для поддержания здесь своей власти. В Венгрии турки столкнулись с затянувшейся на длительный период борьбой за сохранение своего присутствия, сопровождавшейся частыми вылазками и атаками небольших военных отрядов противника. Это постоянное военное противоборство заставляло султана вновь и вновь организовывать рутинные военные экспедиции в Венгрию, которые в действительности уже не преследовали крупных завоевательных целей и осуществлялись без личного участия султана. В силу характера турецких боевых действий, предполагавших овладение крепостями противника, в венгерских кампаниях неизменно принимали участие янычары. Попытки расширить границы завоеванного в Венгрии хотя по-прежнему и предпринимались, но они носили, как правило, локальный, частный характер.

Летом 1552 г. турки вновь осадили Темешвар. На захват его было послано войско под командованием второго везира дивана Ахмед-паши, осаждавшего крепость 35 дней. В осаде принимали участие янычары и янычарские пушкари, присланные из Эдирне, а также четыре бёлюка придворных сипахи. Среди осаждающих было и румелийское войско во главе с зимовавшим в Белграде Соколлу Мехмед-пашой. В конце концов Темешвар был взят. Этим же летом туркам удалось овладеть и рядом других небольших венгерских укрепленных пунктов, в результате чего под турецкой властью оказалась южная область Трансильвании. В то же самое время будинский бейлербей Хадым Али-паша вел военные операции севернее Буды, также сумев овладеть рядом венгерских городов — Шаг, Дьярмат и др. 4 сентября 1552 г. объединенное войско Али-паши и Мехмед-паши взяли Сольнок и двинулись к Эгеру, однако не смогли взять его по причине начавшейся осени. Последний штурм Эгера, закончившийся неудачей, был предпринят 14 октября 1552 г.⁶⁵ Под стенами хорошо укрепленного Эгера турки потеряли много убитыми и ранеными. Турецкое войско компенсировало свою неудачу совершением набегов на окрестные земли, захватив при этом богатую добычу. Значительную часть ее, как всегда, составили пленники (юноши и девушки).

Летом и осенью того же 1552 г. обострилась ситуация на восточной границе империи, где шах Тахмасп предпринял захват принадлежащей туркам крепости Ахлат, разрушив ее. Затем им был взят в осаду Арджиш, защищавшийся его гарнизоном до глубокой зимы. В конце концов крепость была вынуждена сдаться. Нападение было совершено и против Адиль-дживаза, где также находился турецкий гарнизон.

Активные военные акции Тахмаспа заставила Сулеймана задуматься об ответных действиях. Против иранского шаха было решено направить всю военную мощь Османского государства. В турецкое войско вошли анатолийские и румелийские сипахи во главе с великим везиром Рустем-пашой, янычары, а также бёлюки придворных сипахи. Однако султан не счел необходимым (или уже физически не мог) возглавить войско. Его отсутствие не лучшим образом сказалось на внутреннем состоянии армии. На стоянке в Аксарае великий везир послал султану письмо, в котором сообщил о распространившихся в войске слухах, что янычары желают видеть во главе кампании сына Сулеймана Мустафу. Он писал, что войско требует, чтобы сам Сулейман не брал на себя труд водительства и оставался в Дидемотике из-за своего «преклонного возраста»⁶⁶.

Уже современники подозревали в отправке письма затеянную интригу, направленную на то, чтобы вызвать гнев султана против своего старшего сына Мустафы. В его устранении была заинтересована, как предполагалось, жена султана Хуррем Султан, мать двух других сыновей Сулеймана — Селима и Баязида. Возможно, так оно и было. В данном случае привлекает внимание попытка использовать янычарское войско в дела престолонаследия с целью устранения с политической сцены еще здравствующего султана, т. е. повторить сценарий политических событий, имевших место при переходе власти от султана Баязида II к Селиму I. Однако автором попытки возглавить армию мог быть и сам шехзаде Мустафа, прекрасно осведомленный о хлопотах султанши в пользу своих сыновей. Воспользовавшись недовольством янычар, отправившихся в далекий и трудный поход без султана, Мустафа, являвшийся правителем Караманского вилайета, сумел направить это недовольство в нужное ему русло.

Сложившаяся ситуация встревожила Сулеймана, и он изменил свое решение о неучастии в походе, отправившись вдогонку своему войску. В результате Рустем-паша был лишен звания главнокомандующего — сердара, а Мустафа жестоко поплатился за свои притязания на власть. На одной из стоянок армии в местечке Актепе он был приглашен в шатер отца и задушен одним из придворных ага⁶⁷. Тело убитого Мустафы было перевезено в близлежащий городок Эрегли, где кадиаскеры совершили над ним заупокойный намаз. После этого гроб был перевезен в Бурсу и там погребен. Сулейман объявил также и о смещении Рустем-паши с должности великого везира, что было в сложившихся обстоятельствах подозрительно легким наказанием. Выходец из янычарской среды и сам янычар, известный в то время поэт Ташлыджалы Яхья-бей, в сочиненном им мер-сийе оплакал смерть Мустафы, упомянув при этом о причастности к ней Рустем-паши⁶⁸.

Так был устранен законный в глазах общества наследник престола. Последовавшая вскоре после этого смерть другого принца — Джихангира — устранила препятствия к будущему занятию трона одним из двух сыновей Сулеймана и Хуррем Султан, Селима и Баязида, между которыми началось острое соперничество. Отец и мать пытались вразумить обоих, посылая к ним с увещеваниями сановников и придворных. Сулейман был даже вынужден прибегнуть к экстраординарному средству — пригрозил объявить наследником престола своего племянника, сына своей сестры, Хатидже Султан, Осман-шах-бея, являвшегося правителем Мореи⁶⁹.

Один из сыновей, Баязид, был особенно недоволен складывавшейся ситуацией. Он получил приказ отправиться на жительство из Коньи в более далекую Амасью. Внешне подчинившись, он был несогласен с таким решением отца. Для переговоров с ним в Конью был послан второй везир дивана Пертев-паша. Также для переговоров и увещеваний, ко второму сыну султана, Селиму, был послан в то время третий везир дивана — Соколлу Мехмед-паша⁷⁰. На пути следования Баязида из Коньи в Амасью его встречал и приветствовал в Ангоре, анатолийский бейлербей Ахмед-паша, а в Чоруме — румелийский бейлербей Али-паша. Несмотря на все эти почести, Баязид не обманывался, помня о недавней казни Мустафы, и начал собирать вокруг себя своих сторонников. Имена некоторых из них приводятся на страницах турецких хроник. Это — Тарда, Биад, Кудуз Ферхад, Аксак Сейфеддин. Они убеждали Баязида в том, что он должен сменить на троне стареющего и впадающего в немощь султана Сулеймана, который собирается сделать своим преемником шехзаде Селима⁷¹. Баязид попытался втянуть в борьбу на своей стороне румелийского бейлербея, однако не имел успеха. Тогда он решился на открытое восстание против отца. Вместе со своими сторонниками он взял под свой контроль цитадель Амасьи, где располагался военный гарнизон, и выгнал оттуда султанского диздара (начальника крепости). Установив в Амасье собственную власть и назанимав денег у богатых жителей Токата, Никсара, Синопа и других городов, Баязид создал армию из наемников численностью в 15 тыс. человек⁷².

С этими силами он двинулся к Конье, где в это время находился его брат Селим. Сулейман послал на помощь последнему войско, в которое вошли 3 тыс. янычар, несколько бёлюков придворных сипахи, пушкари и джебеджи. Во главе этого воинства был поставлен Соколлу Мехмед-паша. Румелийское войско также получило приказ быть готовым поддержать действия правительственных сил. Весной 1559 г. правительственные войска во главе с Соколлу Мехмед-пашой и армия Баязида встретились. Вместе с Баязидом находился его сын Орхан. Воины мятежного шехзаде сражались с таким мастерством и рвением, что первый день сражения не смог принести победы правительственному войску, несмотря на примененную им артиллерию. Утром следующего дня Лала Мустафа-паша объехал посланное Сулейманом войско и передал каждому бейлербею и санджакбею слова приветствия и благословения от принца Селима, прося воздержаться от грабежей в случае победы. Победа не заставила себя ждать, и Баязид с сыном были вынуждены бежать⁷³. При этом был казнен Эрзерумский бейлербей Айас-паша, обвиненный в том, что предоставил Баязиду подковы и гвозди для его лошадей. Бегство мятежного шехзаде означало, что борьба еще не была закончена. Что касается шехзаде Селима, то в рамках антииранской кампании он получил приказ султана зимовать в Алеппо вместе с присланными к нему из столицы янычарами⁷⁴.

Шехзаде Баязид нашел убежище во владениях иранского шаха, отдавшись в руки правителя Ревана Шахкулу Султана. Однако в 1561 г. он был выдан шахскими должностными лицами посланцам Сулеймана и Селима и задушен вместе с четырьмя своими сыновьями⁷⁵. Таков конец истории борьбы за трон, развернувшейся между сыновьями Сулеймана в 1552 г. в начале восточного похода их отца против шаха Тахмаспа. Она имела и некоторые иные последствия.

В 1552 г., после казни шехзаде Мустафы, принц Баязид на время похода был оставлен наместником султана в Эдирне, пользуясь тогда еще полным доверием отца. Вскоре ему пришлось, однако, начать борьбу с объявившимся в районе Салоник и Йени Шехира (Лариса) самозванцем, Лжемустафой, объявившим себя сыном Сулеймана, чудесным образом избежавшим казни. Как и следовало ожидать, этот самозванец, внешне похожий на казненного шехзаде Мустафу, нашел поддержку среди местных румелийских акынджи, т. е. в той среде, где в наибольшей степени еще сохранялись традиции тюркского социума с его почитанием старшинства, а Мустафа, напомним, был старшим сыном Сулеймана. Один из акынджи по имени Оюл Тугджа стал великим везиром самозванца, объявившего о своих претензиях на престол по праву старшего сына султана. Среди студентов медресе нашлись двое, согласившихся стать кадиаскерами самозванного правителя. Самозванец сумел также войти в контакт с суфиями Добруджи, еще не забывшими идеи вольнодумца Бедреддина Симави.

Учитывая поддержку, которую смог получить Лжемустафа в Румелии, начала складываться опасная для османской династии ситуация. Самозванец присвоил себе право суда и наказания, а также привычные внешние знаки власти — барабан и знамя. Его поддержали консервативные слои тюркского населения Румелии, всегда стоявшие на стороне традиции.

Борьбу с Лжемустафой шехзаде Баязид начал с того, что послал против него отряд своих придворных сипахи (капыкулу) во главе с личным стремянным агой. В борьбу с Лжемустафой было приказано вступить также правителю Нигеболу Мехмед-хану, выходцу из династии Зулькадир. Вскоре о событиях в Румелии стало известно Сулейману, находившемуся в это время в восточном походе в Амасье. Он немедленно отправил на помощь Баязиду Соколлу Мехмед-пашу, предоставив ему 3 тыс. янычар и четыре бёлюка придворных сипахи. Янычары и придворные сипахи в данном случае выступают как единственная нейтральная сила, способная противостоять румелийским сипахи, оказавшим поддержку самозванцу.

Войску Соколлу Мехмед-паши, посланному против Лжемус-тафы, не пришлось участвовать в подавлении возникшей смуты. По прибытии в Эдирне Мехмед-паша узнал о том, что Лже-мустафа уже задержан с помощью своего же «великого везира» Оюл Тугджа, передавшего его в руки правителя Нигеболу. Смутьян был переправлен в столицу и казнен, а предавший его Оюл Тугджа получил награду — зеамет (условное земельное пожалование с более высоким, чем тимар, доходом). Постепенно были пойманы и казнены и другие сторонники самозванца⁷⁶.

Поход против Сефевидского Ирана, начавшийся в 1552 г. при столь драматических обстоятельствах, с самого начала возбудил глухое недовольство в войске, особенно среди янычар, не предвидевшихся от него для себя никаких выгод. Это не могло не беспокоить Сулеймана. Судить об этом можно по тому, что весной 1554 г., после зимовки в Алеппо, султан устроил торжественный диван, на который были приглашены все офицеры и старейшины янычарского корпуса. Совет, устроенный в огромном султанском шатре на равнине вблизи Алеппо, произвел сильное впечатление на присутствующих. В диване участвовало около тысячи человек. Султан льстил своему войску, взывал к его верноподданическим чувствам и всячески пытался заручиться его поддержкой. Сначала он обратился к офицерам с вопросом о состоянии войска и о трудностях похода, а затем разъяснил причины, по которым он был предпринят. Сулейман говорил о попрании чести Османского государства в результате «преступных действий беспутного шаха против ислама». Но главное, султан торжественно заявил, что знает о том, что «янычарские гази» не жалеют своих трудов во имя ислама, что он уверен в их ревностной службе и в будущем и что служба эта будет щедро вознаграждена.

Янычарские офицеры были польщены столь необычным вниманием к себе султана и заявили, что безропотно последуют за Сулейманом куда бы он ни направился — в Индию ли или Китай, будь это даже труднодоступные горы, и что они готовы пожертвовать во имя султана своими жизнями. Сразу же после этого экстраординарного совета, устроенного для янычар, Сулейман пригласил к себе офицеров придворной гвардии сипахи и своих сановников, также разъяснив им причины предпринимаемой военной экспедиции⁷⁷.

Сам факт отдельного приглашения на диван офицерской верхушки янычарского корпуса во время похода свидетельствует о том, что верховная власть уже в полной мере осознавала политическое и военное значение янычарского корпуса как силы, на которую приходилось опираться во внутридинастийной борьбе и при решении государственных задач военного характера. Янычарское войско приобретало решающее значение в турецкой армии и от его настроений зависели успех или неуспех военных предприятий султана. Очевидно, что к середине XVI в. янычары обрели некую самостоятельную политическую силу, с которой все более приходилось считаться.

От настроения янычар зависел и успех предпринятого похода против Тахмаспа. Между тем восточная кампания Сулеймана 1553–1554 гг. не принесла янычарам ни доходов, ни славы. Шах Тахмасп вновь был невидим и неуловим, поиск и преследование его армии среди горных троп и дорог оказался тяжелым физическим испытанием для янычарской пехоты, не находившей никакой материальной компенсации понесенных тягот. Сулейман жаждал внушительной и убедительной победы над врагом — этого требовал престиж его власти. От Диярбакыра его армия двинулась в сторону Эрзерума. Дороги были столь трудны для переходов, что янычары выступали в путь на день раньше остальной части армии. После нескольких дней трудного пути Сулейман щедро одарил свое придворное войско, выдав ему вознаграждение в золотой монете. Между тем люди одного из местных курдских беев доставили Сулейману языка — турецкая армия остро нуждалась в информации о местонахождении Тахмаспа. Уже зная, где находится иранский шах, по равнине перед Карсом турецкая армия двигалась во всем своем великолепии и внушительной мощи, желая произвести должное впечатление на противника, который мог наблюдать всю эту картину. При этом Тахмаспу было послано письмо, в котором он обвинялся в отступлении от правоверия и бесчинствах по отношению к местному населению. Сулейман вызывал Тахмаспа на открытый бой⁷⁸. Однако шах не решился вступать в сражение с армией Сулеймана. В «Мебде-и канун» приведен эпизод, в котором рассказывается о проявленном якобы шахом малодушии перед лицом турецкой армии, явившей себя во всей своей силе и великолепии, а также о том, как приближенные Тахмаспа успокаивали и ободряли своего повелителя. Анонимный автор «Мебде-и канун» сообщает, что именно янычары посоветовали Сулейману построить всю свою армию и двигаться в боевом построении для устрашения иранского шаха⁷⁹.

Так и не дождавшись сражения с противником, Сулейман двинулся по направлению к Нахичевани. Место стоянки Шурагель оказалось настоящим подарком для истосковавшегося по добыче войска. Это плодородное и густонаселенное место, входившее в состав иранских владений, было предано турецкой армией опустошению и грабежу и его «благоустроенные творения прекратили существование, превратившись в груды праха»⁸⁰. Через несколько переходов войско Сулеймана подошло к Ревану (Еревану), где остановилось 19 июля 1554 г. Здесь турками были сожжены резиденции и сады Тахмаспа и его сановников. Разгрому и грабежу подверглись также земли вокруг реки Арпа-чай. Здесь произошла стычка отрядов Диярбакырского бейлербея с силами кызылбашей, в результате которой туркам удалось захватить несколько языков. Разведывательные отряды шаха Тахмаспа следовали по пятам турецкой армии, следя за ее передвижением и действиями. Турецкие сипахи, соблазненные возможностью пограбить местное население, часто забывали об этой опасности и, совершая набеги, попадали в засады, устраиваемые кызылбашами.

Наконец турецкая армия вступила в Карабах, местность, где любил проводить зиму иранский шах Тахмасп. По описанию османских хронистов, Карабах предстал турецкой армии совершенно опустошенной областью, жители которой «от слез не могли различать друг друга». Турецкое войско было разочаровано, лишь кое-где ему удалось поживиться добычей, находимой в каких-нибудь укромных местах. Словно мстя за скудную возможность грабежа, турки жгли местность⁸¹.

Из описаний грабежей, которые приводят сами османские хронисты, может сложиться впечатление о присущей именно туркам подобной манеры действий на вражеской территории. Такое суждение было бы не вполне справедливым, учитывая военную практику эпохи не только в Азии, но и в Европе. Мародерство, грабежи, опустошения — типичные черты войн эпохи Средневековья, которые велись без проявления какого-либо милосердия к противнику и местному мирному населению. Религиозные расхождения между турками-суннитами и иранскими шиитами усиливали взаимную ненависть и ожесточение противоборствующих сторон. Кроме того, не только в Азии, но и в Европе на войну в это время смотрели не только как на военное, но и как на выгодное материальное предприятие.

И все же опустошения, производимые турками в подвластных иранскому шаху землях, с особым тщанием описываются османскими историками по причине крайне обострившейся в этот период военно-политической и религиозной вражды, установившейся к тому времени между двумя государствами. Для османских султанов идеология шиизма представляла большую опасность ввиду заражения ею значительной части сельского анатолийского населения, с симпатией относившегося к Ирану и его правителю. Взаимная религиозная ненависть особенно ощущалась во время войн между двумя государствами. От этой вражды в первую очередь страдало мирное население. И в этот раз произошло то же, что обычно происходило во время ирано-турецких войн. Оказавшись в Нахичевани, где незадолго до подхода туда турецкого войска находился Тахмасп, турки разграбили город, а затем и обширные области вокруг него на расстоянии пяти дней перехода. Это была исключительно опустошительная для владений иранского шаха военная кампания. Тахмасп не решался на открытое столкновение с войском Сулеймана, но как только турецкая армия начала отходить в глубь Анатолии, шах немедленно приступил к активным партизанским рейдами, подвергнув грабежу вассальные земли султана в Грузии. В результате Сулейман был вынужден послать туда войско под командованием великого везира. В состав его вошли румелийские и анатолийские сипахи, карамайская конница, 4 тыс. янычар и бёлюки придворной конной гвардии. Только это смогло устрашить Тахмаспа, и он покинул земли Грузии. А вскоре к султану прибыл шахский посол с предложением мира.

На обратном пути в столицу Сулейман вознаградил свое войско за участие в тягостной и дальней кампании. Займы получили прибавку к своим доходам в размере 200 акче на каждую тысячу зафиксированного дохода их зеамета, тимариоты-сипахи — 100 акче. Румелийский бейлербей Соколлу Мехмед-паша за свои военные заслуги получил от султана звание везира, а янычарский ага Пертев занял освободившуюся должность румелийского бейлербея. Янычарским агой был назначен придворный капыджибаши Искендер-ага. Иерархическая передвижка (с повышением) затронула значительное число сановников. По дороге в столицу Сулейман остановился в Амасье, где провел зиму 1554/55 г., занимая себя любимым делом — охотой⁸².

Пребывание турецкого султана в Амасье внушало Тахмаспу опасения, что с наступлением весны он вновь направит свою армию против его владений, и шах удвоил свои усилия по заключению мира. В Амасью в предложением мира прибыл шахский посол с богатыми дарами, и мир был заключен в 1555 г. Согласно ему за Ираном сохранялись все принадлежавшие ему в Закавказье земли — Азербайджан, Армения, Восточная Грузия. За Османской империей в Грузии оставались Имеретия, Гурия, Абхазия и земли, населенные лазами.

После описанного выше разрешения конфликта с принцами Баязидом и Селимом, в результате чего единственным претендентом на турецкий престол остался сын Хуррем Султан Селим, Сулейман принял амбициозное решение овладеть о. Мальта. В течение нескольких лет после иранского похода султан не предпринимал крупных военных кампаний: дело ограничивалось дипломатическими акциями, связанными с борьбой с австрийскими Габсбургами за власть в Трансильвании. После смерти шехзаде Баязида, с наступлением полной ясности в вопросе о престолонаследии, Сулейман решил начать подготовку к новой военной внешнеполитической акции. Она была связана с существованием серьезной угрозы для турецкого мореплавания в районе Средиземноморья. Изгнанные с о. Родос рыцари-иоанниты, обосновавшиеся на Мальте, доставляли немало хлопот турецким торговым судам, перевозившим товары из Египта и северного побережья Африки в Стамбул и внутренние районы Малой Азии. Нередко в серьезные морские стычки вступали корабли османских корсаров и корабли мальтийцев, обладавших сильным флотом. Непосредственным поводом для начала похода турок против Мальты послужил захват последними османского торгового судна, направлявшегося в Стамбул с грузом для султанского дворца⁸³.

Сердаром военного похода был назначен пятый везир Кызыл Ахмедли Мустафа-паша, командующий флотилией — капудан Пияле-паша. Обоим было приказано действовать в тесном взаимодействии с турецким правителем Туниса Тургут-пашой — опытным флотоводцем и знатоком военных укреплений Мальты. Выходец из Анатолии, Тургут долгое время плавал на кораблях Барбароссы и отличился в морском бою при Превезе. Будучи уже немолодым человеком, он попал в плен к испанцам, которые четыре года использовали его на галерах, пока его не выкупил из плена Хайреддин-паша. После его смерти Тургут возглавил средиземноморских корсаров. Современники называли его «чудовищем-архипиратом», изумительным «сеньором» морей. Тургут признавал власть султана и получил от него пост правителя Триполитании⁸⁴.

Посланный весной 1565 г. из Стамбула флот (куда вошло 160 судов разных типов), на котором находилось турецкое войско, и в том числе несколько тысяч янычар, прибыл к берегам Мальты до того, как к острову подошла флотилия Тургут-паши. Не дожидаясь ее прибытия и высадившись в бухте Марсашлокк, сердар осадил крепость Санта-Мария⁸⁵. Когда Тургут-паша со своими кораблями подошел к берегам Мальты, осадные работы были в полном разгаре.

Несмотря на то что захват названной крепости, по мнению опытного средиземноморского флотоводца, не имел никакого военного значения, мало влияя на овладение острова в целом, крепость все же подверглась осаде и на 17-й ее день была взята. Турецкие потери были при этом огромны. Имелось большое число убитых и раненых, была потрачена также значительная часть привезенных боеприпасов. Добытая с таким трудом и ценою больших потерь победа вызвала необычайное ожесточение турок, которые по взятии крепости казнили множество пленных⁸⁶. Затем турки осадили главную и прекрасно укрепленную крепость острова — Валетту. Вновь начались рытье траншей и установка осадных орудий, начался обстрел крепостных стен. Однако энтузиазм турецкого войска был уже не слишком велик. Недовольство части осаждающих вызывало то, что за овладение Санта-Марией войском не было получено никакого вознаграждения. При этом если солдаты Пияле-паши не получили ничего, то Кызыл Ахмедли Мустафа-паша не поскупился на денежные подарки своей части войска. В турецкой армии воцарился разлад. В конце концов крепость так и не была взята, а турки вернулись в Стамбул⁸⁷.

Это был крупный неуспех турецкой армии. Османские хронисты по-своему пытались объяснить его, защищая престиж султанской власти. Ибрахим Печеви объясняет провал бездарным руководством военными действиями со стороны сердара Мустафа-паши. Он пишет, например, что тот отдавал приказ на время своего послеполуденного отдыха останавливать стрельбу из пушек и осадных орудий, и обстрел крепостных стен надолго прекращался. Войско осталось крайне недовольным своим сердаром, а Мустафа-паша по возвращении в Стамбул в наказание был лишен звания везира⁸⁸. Мюнеджим-баши объясняет неудачу турок особой прочностью крепостных стен Валетты и недостатком времени для ведения осадных действий в связи с наступлением осеннего периода. Тем не менее, несмотря на неудачу, турецкое войско постаралось вознаградить себя за ратные труды и разграбило земли Мальты, разорив в том числе ряд ее монастырей⁸⁹. Во время этого похода получил смертельное ранение гроза Средиземноморья Тургут-паша, погибший от удара запущенного с крепостных стен камня⁹⁰.

Поражение турок под стенами Валетты, которую защищали рыцари ордена св. Иоанна, изгнанные турками с Родоса и нашедшие в 1530 г. убежище на о. Мальта, явилось грандиозным событием как для самого острова, так и для всей христианской Европы. Во главе обороны крепости стоял рыцарь-иоаннит Жан Паризо де ла Валетт. До сих пор эта победа отмечается жителями острова как большой праздник.

Турецкий флот вернулся к родным берегам ночью. Наутро город наполнился плачем по погибшим в походе, а стамбульцы-христиане попрятались в своих домах, опасаясь мести со стороны мусульман⁹¹.

Честь турецкого султана была задета. Уже несколько лет христианский мир, занятый, впрочем, делами, связанными с Реформацией и контрреформацией, не слышал о победах турецкого оружия. Назначенный великим везиром опытный Соколлу Мехмед-паша настаивал на совершении похода с участием самого султана, несмотря на его преклонный возраст (73 года) и тяжелую болезнь ног. Этот «поход престижа» был совершен против Максимилиана Габсбурга, после смерти Фердинанда ставшего в 1564 г. королем Венгрии, императора Священной Римской империи. Максимилиан попытался урезать власть правителя Трансильвании Яноша Жигмонда (Сигизмунда), носившего титул короля Венгрии, утвержденный Сулейманом.

Весной 1566 г. румелийскому бейлербею Шемси Ахмед-паше был отдан приказ собрать румелийских сипахи в Софии. Началась подготовка к походу в Венгрию, где со стороны австро-венгров происходили постоянные нападения на турецкие гарнизоны, о чем докладывал в Стамбул бейлербей Буды Арслан-паша. Сердаром войска, которое должно было выступить несколько раньше выезда из столицы султана, был назначен второй везир Пертев-паша.

В составе армии Сулеймана находились только что назначенный великим везиром (вместо умершего Семиз Али-паши), Соколлу Мехмед-паша, а также другие везиры дивана, нишан-джи, кадиаскеры и прочие должностные лица. Престарелый султан мог передвигаться теперь только на повозке. Он пребывал в угнетенном состоянии духа, его мучила встреча с каким-то старцем, которая произошла при выезде султанского кортежа из Адрианопольских ворот (Эдирне капысы) Стамбула. По преданию, увидев Сулеймана, тот произнес: «Мой падишах! Мы были довольны тобой, да будет [теперь] доволен тобой Всевышний!»⁹² Эти слова были истолкованы султаном как предсказание его близкой смерти.

Турецкой армии противостояло, по сообщениям, стотысячное (преувеличение!) войско, собранное Максимилианом в Венгрии с помощью папы римского. Когда турки находились в пути между Нишем и Белградом, янычарский ага приказал своим янычарам-ясакчи, исполнявшим в этом районе полицейские функции, выловить «известных всей округе разбойников», тревоживших своими дерзкими вылазками местную турецкую администрацию. «Разбойники» (гайдуки) были представителями местного населения, часто это были деклассированные лица, которые ставили своей целью борьбу с турецкими завоевателями. Борьба эта, начавшись еще в XV в. в албанских землях, уже не прекращалась до XIX в. — времени национально-освободительных движений на Балканах. Янычары-ясакчи приступили к выполнению задания, лишь заручившись обещанием аги повысить их по службе. Отряды гайдуков, действовавшие в этой местности, совершали нападения на арьергарды турецкой армии, мешая ее продвижению. К их поимке был привлечен славившийся своей военной доблестью тимариот по имени Эврен-бей, уроженец Малкары. Организованная турками карательная операция была проведена успешно и пойманные «разбойники» были подвергнуты мучительной казни. Турки убивали по одному из них на каждой войсковой стоянке, что делалось, вне всякого сомнения, в целях устрашения местного населения. Янычары-ясакчи, как и было им обещано, получили повышение — им пожаловали звание придворных сипахи с дневным жалованьем 13 акче⁹³.

Военные действия в Венгрии во время последнего похода султана Сулеймана велись отдельными частями армии. Отдельное войско под предводительством Пертев-паши, в которое вошли 2 тыс. янычар-пехотинцев, янычарские пушкари (топчи), джебеджи и придворные сипахи, а из феодальных сипахи — воины санджаков Смедерево, Видина, Темешвара, татарская конница и отряды, присланные молдавским господарем и валашским воеводой, — было послано на захват крепости Дьюла (на границе между Трансильванией и собственно Венгрией). Крепость осаждалась в течение двенадцати недель и в конце концов была взята турками. Столь долго сопротивлявшиеся осажденные сдали ее при условии, что им будет разрешено беспрепятственно уйти из крепости. Переговоры о сдаче вел санджак-бей трансильванского Варада. Когда после подписания условий о сдаче венгерский гарнизон покидал стены крепости, янычары, уже привычно для себя, нарушили условия договора и набросились на защитников крепости. Многие из них были убиты или ранены. При этом едва удалось спастись самому турецкому эмиссару, санджакбею Варада, вышедшему из крепости вместе с ее защитниками⁹⁴.

6 июня 1565 г. будинский бейлербей Арслан-паша осадил Палоту, но ее защитники во главе с Дьёрдем Тури сумели отогнать турок от крепости. Более того, 24 июня объединенные отряды Дьёрдя Тури и Экхарда Сальма выбили турок из Ве-спрема и Тату, а Миклош Зриньи разбил турецкий отряд у Ши-клоша. Он же возглавил оборону Сигетвара, к стенам которого 7 августа подошли основные силы турецкой армии во главе с султаном Сулейманом⁹⁵.

Неудачливый будинский бейлербей Арслан-паша поплатился жизнью за свое военное поражение. В турецком лагере он был публично казнен⁹⁶ в назидание другим турецким военачальникам.

Подойдя к Сигетвару, долго выбирали место для установки шатра Сулеймана. Старый и больной султан, покоритель земель «в четырех странах света», боялся быть убитым и приказал установить свой шатер на значительно большем, чем пушечный выстрел, расстоянии от театра военных действий⁹⁷. Сигетвар был блокирован и осажден со всех сторон. Янычары, во главе со своим янычарским агой, занимали осадную линию, которой командовал третий везир дивана Ферхад-паша. Обстрел стен крепости из 300 орудий велся круглосуточно. Наученные горьким опытом осады Палоты, турки создали караульную службу, остерегаясь неожиданных вылазок противника.

Крепость обороняли две с половиной тысячи венгров и хорватов. 9 августа обороняющиеся были вынуждены укрыться за стенами «старого города»: туркам удалось ворваться в Сигетвар, где более 600 жителей были тотчас же убиты⁹⁸. Перед стенами внутренней цитадели туркам открылся ров с водой, который удалось осушить, перекрыв водотоки. После ухода воды во рву осталась топкая жижа, которую пришлось долго забрасывать хворостом, стволами деревьев и другими подручными материалами, а затем и мешками с землей. Обеспечив себе проход к деревянному частоколу, за которым были установлены орудия противника, турки штурмовали его, пытаясь подрубить сваи и колья. Однако это плохо удавалось. Мало успеха принесли и попытки поджечь деревянную оборонительную линию. Осажденные храбро и ожесточенно защищались. Им удавалось восстанавливать произведенные разрушения. После нескольких неудач янычары решительным штурмом все же преодолели линию обороны противника". Венгерские источники сообщают, что турки сумели ворваться в последний оплот осажденных после предпринятой 8 сентября Миклошем Зриньи атаки, во время которой все защитники погибли¹⁰⁰. Те же источники сообщают, что турки понесли при захвате Сигетвара огромные потери (25 тыс. человек убитыми — цифра, конечно же, преувеличенная). Ворвавшись в цитадель, турки обнаружили там склады с порохом, а когда попытались забрать его, тот начал взрываться, поубивав значительное число солдат.

Во время взятия Сигетвара скончался султан Сулейман. Великий везир умело скрывал это обстоятельство от войска и даже от ближайшего султанского окружения. Взявшая Сигетвар армия не знала, что ее военного предводителя, султана, уже нет в живых. Однако военные действия не были прекращены. Сразу же после захвата Сигетвара Соколлу Мехмед-паша отправил румелийскую конницу с двумя тысячами янычар и двумя бёлюками придворных сипахи на захват крепости Бабоча. Ее гарнизон, узнав о приближении турок, бежал. После взятия Бабочи посланное против этой крепости войско быстро возвратилось обратно. Между тем великий везир тянул время, для того чтобы сын скончавшегося Сулеймана, Селим, смог беспрепятственно прибыть в расположение турецкой армии до того, как солдаты узнают о смерти старого султана. Под предлогом ремонта крепостных стен Сигетвара Мехмед-паша продержал здесь армию более месяца. Все это время войско было занято тем, что совершало набеги на близлежащие местности с целью захвата добычи¹⁰¹.

С помощью находившегося в армии Феридун-бея, занимавшего в то время должность главы кятибов дивана, с гонцом в Кютахью было послано известие шехзаде Селиму о смерти его отца. 44-летний Селим, давно мечтавший о власти, в первую же пятницу приказал хатибу Кютахьи читать хутбу со своим именем¹⁰².

На девятый день после получения известия о смерти Сулеймана Селим прибыл в Стамбул и был провозглашен там новым султаном. Не задерживаясь в столице, он отправился в сторону Белграда. Тем временем великий везир Соколлу Мехмед-паша отдал приказ о возвращении войска в Стамбул. Тело покойного султана везли в повозке, искусно скрывая, что Сулейман мертв. В паланкине вместе с телом покойного, находился один из султанских силяхтаров, Джафер-ага, которому было поручено время от времени произносить реплики и отвечать на «задаваемые султану» вопросы. Он должен был также изредка пошевеливать стены паланкина, создавая впечатление о движении в нем. При этом во время пути на имя султана внутрь паланкина подавались прошения, на которых силяхтар Джафер-ага, подражая почерку султана, накладывал резолюции. Так благополучно доехали до Белграда, где армию встретил прибывший туда Селим. Только после этого было объявлено о смерти Сулеймана и воцарении его сына.

Узнав об обмане, янычары вознегодовали на молодого султана за то, что им не был выдан коронационный бахшиш и не было объявлено о традиционной прибавке к жалованью. Еще по пути из Белграда янычары начали возмущаться нарушением «старинного обычая». По мере движения армии к Стамбулу волнение усиливалось. Янычары подавали прошения, чтобы из их рядов убрали лиц, зачисленных в янычары указом нового султана. Начались убийства и грабежи. Селим, не дожидаясь вступления в Стамбул, отдал приказ выдать бахшиш своему придворному войску. Янычары получили сумму вдвое большую, чем сипахи придворных бёлюков, но требовали заплатить еще, заявляя об особых трудностях состоявшегося похода. Янычары получили также и прибавку к жалованью. Те, кто получал самое маленькое жалованье, 3 акче, стали получать 5 акче, получавшие 5–8 акче, наконец, те, кто получал самое высокое жалованье, 8 акче, получили прибавку в 1 акче. Всего прибавка была дарована 12 003 янычарам. Назначена была прибавка к жалованью и придворным сипахи¹⁰³. Она коснулась также и других категорий придворного войска, придворных ремесленников и ряда других лиц придворного штата.

Казалось, что с недовольством янычар было покончено. Однако это было не так. На последней перед столицей стоянке войска в Халкалю, ночью, состоялось тайное собрание янычарских заговорщиков. Турецкий хронист Мустафа Селяники, принимавший участие в последнем походе Сулеймана, оказался случайным свидетелем этого сборища, когда поздно вечером возвращался со встречи с друзьями. Вид возбужденной группы янычар, освещенной факелами и огромными светильниками, вызвал его подозрение. Он сообщил об увиденном реис-уль-кюттабу Мехмеду Челеби и главному кятибу дивана Феридун-бею, которые на лощадях немедленно отправились к месту, указанному Мустафой Селяники. В это время заговорщики вовсю готовились к ночному пиршеству, подкатывая бочонки с вином и громко обсуждая свои планы на следующий день.

Мехмед Челеби и Феридун-бей успели предупредить о готовящемся бунте янычар великого везира, однако, как пишет Селяники, времени оставалось слишком мало, чтобы воспрепятствовать действиям янычар¹⁰⁴.

Торжественная церемония въезда нового султана во дворец начала готовиться рано утром. Для встречи Селима за городскими воротами Стамбула выстроились сановники и высшие улемы. Как только, верхом на лошади, он появился, послышались слова молитв и благословений. Через Адрианопольские ворота (Эдирне капысы) новый султан вступал в город. Когда султанская процессия достигла Старых янычарских казарм, янычары разом остановились, застопорив движение султанского кортежа, и простояли так более часа, говоря друг другу: «Пусть постоит!» Затем процессия двинулась дальше. У стен бани Баязид-хана везир Пертев-паша попытался пристыдить янычар, сказав им: «Так вести себя недостойно, ребята!» За эти слова он был едва не убит одним из янычар, метнувшим в него дротик, так что везир упал с лошади. Подобным же образом они поступили и с Пияле-пашой, попытавшимся пристыдить янычар за их поведение. Сбитый с лошади сановник обратился в бегство, найдя убежище на дровяном дворе бани. Затем янычары начали угрожать везиру Ферхад-паше. Другой везир, Ахмед-паша, проявил сообразительность и откупился от янычар, бросая в их ряды имевшиеся при нем монеты.

Между тем янычары, сбившись в группы по 100–200 человек, блокировали ворота султанского дворца с намерением не пропустить туда султана Селима. Янычарский ага Али находился здесь же. Его шея уже была обвита платком, концы которого держали янычары, в любую минуту готовые задушить своего главного командира. На его попытки вразумить их, они отвечали упреками в скверном питании во время похода и в скупости янычарского аги, весьма «глупо» желавшего поберечь казну. Пропустив во двор дворца часть бёлюков и ряд сановников, янычары остановили у закрытых ими после этого ворот великого везира Соколлу Мехмед-пашу. Они вынудили его доложить султану, что янычары не успокоятся до тех пор, пока им не будут обещаны деньги.

Понимая всю серьезность сложившейся ситуации и унизительность своего положения, Селим был вынужден подчиниться и велел прислать к нему на переговоры кого-либо из хорошо говорящих по-турецки янычар. Однако никто из них не решился предстать перед султаном. От Селима заочно потребовали выдать бахшиш и прибавку к жалованью. Великий везир подъехал к дворцовым воротам и попросил открыть их, сказав, что султан готов выполнить требования бунтовщиков. Однако янычары не сразу выполнили просьбу открыть ворота, и Селим был вынужден еще некоторое время провести в переговорах. Только заслышав призыв на вторую молитву с минаретов Айа Софйи, янычары пропустили Селима во дворец¹⁰⁵.

Бунт благополучно завершился, а подробно описавший его Мустафа Селяники заметил в своем труде: «Спасибо еще, что не был разграблен город и что рука [янычар] не коснулась меча». По мнению историка, события можно было предотвратить с помощью ряда предупредительных мер. Однако султан не располагал на тот момент силами, способными подавить янычарский бунт. Потребовав вторичной прибавки к жалованью и вторичного бахшиша, янычары добились успеха. Они действовали слаженно, бесстрашно и хорошо продуманно, выступив со своими экономическими требованиями.

Вскоре после событий, связанных со вступлением Селима II в султанский дворец, разразился новый бунт, на этот раз придворных сипахи, также потребовавших для себя бахшиша. Султан был вынужден уступить и на этот раз. Однако неприятности с янычарами на этом не закончились. Прибыв в столицу, они обнаружили в своих казармах янычар-«чужаков» — лиц, зачисленных на янычарскую службу специальным указом воцарившегося Селима II. Получив известие о смерти Сулеймана и прибыв из Кютахьи в Стамбул с отрядом своих стрелков-авджи (секбанов), Селим поселил их в пустущих янычарских казармах, а затем составил из них, за отсутствием янычар, ушедших в венгерский поход, свою почетную свиту. Эти авджи сопровождали его, когда он совершал обряд посещения могил предков. Воспользовавшись тем, что янычары находились в походе, авджи попросили Селима зачислить их в янычарский корпус. Селим удовлетворил их просьбу. Возмущенные появлением чужаков, весной 1567 г., янычары подняли бунт против новичков, потребовав, чтобы тех немедленно удалили из их рядов. Кроме того они просили оставлять в янычарских казармах во время своего отсутствия не менее тысячи охранников (коруджи). Наконец, янычары выставили требование увеличить жалованье некоторым офицерам корпуса — кетхюда-бею, баш чавушу, кетхюда Йери, мухзыру и другим. И эти требования янычар были удовлетворены. Мустафа Селяники, крупный чиновник финансового ведомства, всегда отстаивавший интересы казны, пишет в своем труде, что удовлетворение всех этих требований стоило казне увеличения ежедневного расхода на сумму в 7530 акче¹⁰⁶, что в год составляло около 3 млн. акче.

Нетрудно заметить, что янычары во всех этих событиях выступали как сплоченная сила, способная отстаивать свои корпоративные интересы. Более того, требование увеличения жалованья офицерам янычарского корпуса, означало, что в бунте было замешано и высшее офицерство. Такая демонстрация единства верхушки корпуса и его низов означала прежде всего реально ухудшившееся к этому времени материальное положение янычар, связанное с начавшимися финансовыми трудностями государства. События показали, что и прежде доставлявшие немало хлопот правительству янычары стали представлять большую опасность для правительства, терявшего рычаги влияния на янычарское войско. Вместе с тем янычары являлись по сути единственной реальной силой, с помощью которой могла выполняться важнейшая задача сохранения власти султана на обширных землях империи. Их присутствие в крепостных гарнизонах по всей стране, участие в карательных акциях против инсургентов, где бы они ни появлялись, были столь же необходимы, как и их участие в военных походах в качестве профессиональной и хорошо организованной силы.

В 1568 г. 3 тыс. янычар с артиллерией и придворные бёлюки сипахи были отправлены на подавление восстания в Йемене¹⁰⁷, разразившегося против турецкого господства с приходом к власти султана Селима II. Йемен начал подпадать под власть турок еще при Селиме I, когда бежавшие из Египта мамлюки основали здесь фактически самостоятельное государство (1517), но признали, правда, власть Порты. Вместе с тем на севере Йемена, в горных районах, укрепились вожди (имамы) шиитствующей секты зейдитов, которые на протяжении всего XVI в. вели борьбу против ортодоксального суннизма в Южной Аравии, представителями которого выступали йеменские Тахириды, затем мамлюки и впоследствии османские бейлербей. Против османского сюзеренитета в отдельные периоды выступали различные эмиры и местные династы, но туркам удавалось вновь и вновь утверждать здесь свое влияние и реальную власть. В руках турок находилась морская база в Джидде и о. Камаран, защищаемые османским флотом от угрозы морских нападений португальцев. Их пиратские корабли разбойничали в Красном море и вдоль побережья Индийского океана. Османские правители, после завоевания Египта присвоившие себе звание покровителей ислама, пытались усилить свои позиции в этом районе мира, борясь с другими «господами морей» — португальцами. После победы над Габсбургами и Сефевидами Сулейман решил укрепить позиции ислама в бассейне Индийского океана. Бейлербей Египта получил приказ начать строительство флота для похода в Индию. Работами руководил один из видных генуэзских инженеров, лучшие мастера отливали пушки, среди которых были стрелявшие 100-килограммовыми ядрами.

13 июня 1538 г. османская морская флотилия вышла в море и двинулась в сторону Индии. В Адене турки легко и просто расправились с его тахиридским эмиром, любезно пригласив его на флагманский корабль, а затем удушив. Аден признал власть Порты. Последовавший после этого неудачный турецкий поход в Индию тем не менее укрепил власть султана в Йемене, где кроме побережья турки заняли и внутренние районы страны, установив там свою систему управления. Существовавший здесь вассальный мамлюкский эмират был полностью упразднен, а территория Йемена поделена на санджаки во главе с санджакбеями. Но горные районы, по-прежнему находившиеся в руках зейдитов, оказывали туркам упорное сопротивление. В 1539 г. был образован эйалет Йемен во главе с турецким бейлербеем.

Шиитское крестьянство Йемена, после прихода турок, составило массовую опору антиосманских движений на юге Аравии. Однако шиитствующие секты Йемена не были едины — исмаилиты и зейдиты часто боролись друг с другом, чем успешно пользовались завоеватели. В 1545 г. старший сын зейдитского имама аль-Мутаххар, недовольный решением отца сделать своим преемником другого сына, перешел на сторону турок, что позволило им установить свою власть и в ранее неподчинявшихся им районах и городах йеменского Джебеля¹⁰⁸. Однако турецкая власть здесь была непрочной.

Обстановка особенно накалилась в 1568 г. Во главе разразившегося восстания встал зейдитский имам аль-Мутаххар, который какое-то время занимал пост в турецкой администрации Йемена, являясь одним из его санджакбеев. Селяники прямо связывает начало восстания с восшествием на престол нового султана¹⁰⁹. Аль-Мутаххар не считал себя связанным узами вассалитета с воцарившимся султаном и предпринял попытку освободиться от турецкой власти. Подробно описывающий ход восстания Печеви выставляет в качестве его причины действия нового йеменского бейлербея Резван-паши, который, заняв этот пост, начал притеснять людей, на которых опирался в делах управления Йеменом его предшественник Махмуд-паша¹¹⁰.

Один из авторитетных вождей шиизма в Йемене, аль-Мутаххар в 1567 г. осадил Сану. В это время в Йемене происходила должностная передвижка. Вместо Резван-паши, спешно покинувшего Йемен, управление страной было передано Мурад-паше и Урус Хасан-паше. Под начало первого были переданы горные районы страны с Саной и Таизом, в подчинение второго — прибрежная полоса Тихамы. Мурад-паша, узнавший об осаде аль-Мутаххаром Саны, не решился выступить против него и лишь послал из Таиза в помощь осажденным продовольствие в сопровождении военной охраны. Аль-Мутаххар перехватил груз и перебил посланный с ним отряд. Только после этого Мурад-паша решился действовать активнее и выступил со своим отрядом из Таиза в Сану. На подходе к городу, в одном из ущелий, на головы его солдат полетели камни. Турки не успели применить оружие и обратились в паническое бегство. При этом был убит сам Мурад-паша. Оставшиеся без всякой помощи осажденные в Сане были вынуждены сдаться¹¹¹.

Овладев Саной, аль-Мутаххар объявил о ликвидации турецкого правления в Йемене. Он был провозглашен «халифом и эмиром правоверных». Его полководец Али бен Шовейя захватил Таиз, Аден, взял Моху и подступил к столице Йемена Забиду¹¹², около которого турецкий правитель Тихамы Урус Хасан-паша, собрав войско, разбил отряды аль-Мутаххара, спасая Забид, который оставался единственным пунктом Йемена, находившимся в турецких руках, а затем доложил о положении дел в Йемене в Стамбул.

Новым бейлербеем Йемена был назначен Осман-паша, сердаром войска, которому поручалось подавить восстание — Лала Мустафа-паша. Именно Осман-паше принадлежала главная роль в подавлении восстания аль-Мутаххара. Бейлербей умело воспользовался боевыми возможностями янычар, у которых имелись пушки. Борьба свелась к взятию крепостей, где засели восставшие. При этом турецкие каратели не преминули воспользоваться случаем, чтобы пограбить захватываемые ими йеменские города¹¹³.

Янычары помогали также подавить антитурецкое восстания в Ираке. В распоряжение багдадскому бейлербею было послано 2 тыс. янычар для борьбы с восставшим арабским эмиром Ибн Улйана. Войска багдадского бейлербейства, а также Басры, Курдистана, подкрепленные янычарами и артиллерией, расправились с восставшими в середине 1568 г., предав грабежу и пожарам места, где антитурецкие настроения были особенно сильны¹¹⁴.

Начавшиеся восстания против турецкого господства в арабских провинциях Османской империи явились первыми сигналами нового периода ее истории. Пик турецких завоеваний был пройден, и главная задача турецкого правительства состояла в том, чтобы удержать захваченное и обеспечить нормальное функционирование огромного государства. Для этого турецкий султан еще обладал достаточной военной силой, главной составной частью которой являлись янычары. Успешность их карательных функций во многом обеспечивалась отсутствием каких-либо связей с местным населением. Карательная функция янычар во второй половине XVI в. стала одной из важнейших среди имевшихся у них. Однако это был обоюдоострый меч. Все чаще сами янычары становились предметом беспокойства для турецкого правительства. Их самоволие, недисциплинированность, отсутствие боязни наказания внушали верховной власти все больший страх.

Боялось янычар и местное население. Издавна янычары выполняли функции городских пожарных. Зимой 1569/70 г., когда в еврейском квартале Стамбула случился пожар, ставший крупнейшим за всю историю османской столицы, янычары продемонстрировали все свои неблаговидные стороны. Пожар начали тушить не сразу, возможно, это было связано с болезнью янычарского аги Джафера, который не сразу организовал борьбу с огнем. (За это он был смещен с должности.) Пожар распространялся с огромной скоростью, грозя уничтожить весь город, и лишь энергичные меры нового янычарского аги Сиявуша, предотвратили катастрофу. По данным европейских послов, огнем было уничтожено 36 тыс. домов (в Стамбуле дома были в основном деревянные). Во время тушения этого пожара янычары, забывая о своих обязанностях и не слушаясь приказов, занимались грабежом домов¹¹⁵. Тем не менее им зачлось то, что в конечном счете они справились с огнем, и по представлению янычарского аги особо отличившиеся на пожаре получили прибавку к жалованью в пол-акче¹¹⁶.

С наступлением весны 1570 г. среди турецких сановников начались разговоры о необходимости открытия военной кампании против Кипра. Обосновывалось это стремлением уменьшить влияние Венеции в Средиземном море. Однако в отношении сильной Венецианской республики великий везир Соколлу Мехмед-паша придерживался линии мира. Во многом это отвечало его личному стремлению сохранить должность — любой военный поход мог привести к непредсказуемым результатам, тем более против такого сильного противника, каким была Венеция. Однако партия войны в Порте приобретала все большее и большее влияние.

Селим II был султаном «нового типа», целиком оторвавшимся от старой традиции военного предводительства. Едва ли бы его предшественники-султаны сомневались в необходимости завоевания Кипра, славившегося своей торговлей, богатством и «рыцарским» происхождением. Во время 3-го крестового похода на острове высадились (в 1191 г.) отряды Ричарда Львиного Сердца, который за 100 000 золотых продал завоеванный им Кипр своему родичу, экс-королю Иерусалима, французскому рыцарю Ги де Лузиньяну, брат которого провозгласил себя королем Кипра. Католическая церковь постепенно переподчинила себе островную паству греческой церкви, существовавшей здесь с IV в. Последний кипрский король из Лузиньянов, Иаков II, был женат на венецианке Катарине, которая после его смерти в 1485 г. уступила остров Венеции. Богатство Кипра зиждилось на посреднической торговле между христианским Западом и мусульманским Востоком, и кипрские купцы сделали Фамагусту главным портом Средиземноморья. Здесь процветала торговля пряностями, вином и сахаром, который производился из местного сахарного тростника, тканями из местного же хлопка, шерсти, льна и шелка. В Фамагусте и Никосии изготовлялись знаменитые камелотте (вид верхней одежды), которые имели большой спрос в Малой Азии¹¹⁷. Значение острова для мореплавания было также весьма велико, и завоевание его принесло бы славу любому мусульманскому монарху.

Однако Селим II, оценивая силы сторон, не одобрял планов по захвату острова. Между правителем Кипра и отцом Селима, Сулейманом, существовал договор о мире, и новый султан не собирался его нарушать. Правда, в 1566 и 1567 гг. турки активно действовали в Средиземном море, отобрав у Венеции острова Хиос и Наксос, что создало напряженность в отношениях между Венецией и Османской империей. При этом венецианцы действовали иногда достаточно агрессивно. Так, они захватили один из турецких кораблей, на котором находился дефтердар (главный казначей) Египта¹¹⁸. Однако таких инцидентов было достаточно много, и они не приводили к объявлению войны. В Стамбуле, тем не менее, существовал традиционный взгляд на Кипр как на источник повышенной опасности для плавания торговых судов и кораблей с паломниками, направляющимися для совершения хаджа в Мекку. И все же Селим не спешил с поддержкой партии войны. Скорее всего, он придерживался взгляда на бесперспективность похода против хорошо укрепленного в военном отношении острова. В памяти еще была жива крайне неудачная морская экспедиция против Мальты. Однако военная партия в Порте была довольно сильна и она победила. Многие в Порте мечтали о военной победе и сопутствующих ей повышениях в должностях и увеличении доходов. Однако Селим упорствовал, ссылаясь на существующий мирный договор с венецианцами, и обратился за фетвой к шейхульисламу Абуссууду. Последний же дал ответ о позволительности похода против Кипра¹¹⁹. Поводом для объявления войны стал захват киприотами корабля с египетским дефтердаром. Турки потребовали от Венеции передачи им Кипра, и, получив отказ, в 1570 г. произвели высадку на остров.

В составе турецкого эспедиционного корпуса находились янычары, бёлюки придворной конной гвардии и сипахи. Во главе 5 тыс. янычар был поставлен кетхюда-бей Яхья, которому были подчинены и янычарские артиллеристы¹²⁰. Сердаром похода был назначен Лала Мустафа-паша. 17 апреля 1570 г. из Стамбула в сторону Кипра вышла флотилия под началом Пияле-паши. Примерно через месяц туда же отправился флот под командованием адмирала (капудан-паши) Али. Селим не захотел рисковать своим авторитетом и лично не возглавил поход, ограничившись благопожелательными молитвами по адресу своего флота, когда тот проплывал мимо крепостных стен Иеди Куле. Это было открытым разрывом со старой традицией. Султан не посчитал нужным встать во главе первого крупного похода своего царствования.

Двадцать дней турецкий флот провел в заливе напротив Финике (южное побережье Малой Азии) в ожидании подхода войска анатолийских сипахи и, приняв его на борт, выступил в море. Подойдя к берегам Кипра, Лала Мустафа-паша произвел высадку войска в районе Лимасола, оставив на кораблях сильную охрану из тимариотов сивасского бейлербея. На кораблях находились запасы продовольствия и боевого снаряжения. Пияле-паша со своей флотилией был отправлен на патрулирование моря, чтобы обеспечить безопасность турецкого войска от венецианского флота. Капудану Али-паше было поручено взятие крепости Никосия (тур. Лефкоша). Шатер сердара был установлен неподалеку от осажденной крепости. Этому предшествовал опасный инцидент, когда бей Кыршехира, которому было поручено перевезти и установить шатер Лала Мустафа-паши, подвергся внезапному нападению киприотов, так что сердар был вынужден послать ему на выручку бейлербея Карамана — защитники острова действовали храбро и атакующе. У осажденной Никосии велись осадные работы. Одновременно к стенам Фамагусты был отправлен бейлербей Марата с конницей Зулькадрийе.

На 31-й день осады Никосии ее защитники, не желавшие сдавать город, совершили дерзкую вылазку против воинов Караманского бейлербея. После завязавшегося яростного сражения защитники вновь укрылись за стенами крепости. Подобное же нападение на турок совершили ночью и защитники Фамагусты, застав осаждавших врасплох. Лала Мустафа-паша, удивленный упорным сопротивлением киприотов, прибегнул к психической атаке. Он приказал развернуть на виду у защитников Никосии знамена мальтийских рыцарей, захваченных незадолго до этого алжирским бейлербеем на одном из мальтийских судов и присланных сердару. Таким образом турки пытались обмануть обороняющихся, внушая им мысль о том, что они захватили Мальту, находившуюся в руках у рыцарей ордена св. Иоанна. Однако эта демонстрация не произвела ожидаемого эффекта. Лишь на 51-й день осады через крупные бреши, проделанные в крепостных стенах, в город ворвались анатолийские сипахи. Глава защитников Никосии с отрядом воинов закрылся в хорошо укрепленном дворце внутри города и оборонялся еще некоторое время, пока дворец не был захвачен воинами бейлербея Алеппо Дервиш-паши. Никосия подверглась тотальному грабежу. Венецианский наместник Никколо Дандоло, находившийся среди защитников крепости, был пленен и обезглавлен. Великий везир Соколлу Мехмед-паша снарядил в экспедицию галион, который должен был доставить в столицу награбленные в Никосии ценности. Однако султанскому двору и высшей знати, которым предназначалось «посылка», не суждено было воспользоваться награбленным. Корабль, груженный редкими и драгоценными вещами, погиб от взрыва находившихся на судне боеприпасов. В результате этого мощного взрыва пострадало также несколько других турецких судов. Вместе с кораблем погибли 800 пленниц, предназначавшихся для султанского гарема и везиров дивана.

Лала Мустафа-паша сразу же после победы поспешил разослать известие о падении Никосии жителям других городов острова, которые в этих условиях предпочли сдаться. Между тем сердар отправился ко все еще сопротивлявшейся Фамагусте. Крепость оказывала туркам упорное сопротивление. Под ее стенами на море стоял флот Пияле-паши. Со стороны суши был вырыт глубокий ров, полностью блокировавший защитников крепости. Фамагуста отказывалась сдаваться неприятелю. Неслыханное дело, турецкое войско было вынуждено остаться зимовать на острове. Турецкий флот во главе с Пияле-пашой и Али-пашой отправился в Стамбул. На смену ему для несения морской охраны прибыла флотилия из 40 судов турецкого бея о. Родос — Араб Ахмед-бея¹²¹.

Ранней весной 1571 г. к Фамагусте из Стамбула подошла новая огромная турецкая флотилия из 300 кораблей во главе с Пияле-пашой и капуданом Али-пашой. Корабли доставили необходимое боевое снаряжение турецкой экспедиционной армии. Лала Мустафа-паша вновь приступил к обстрелу крепостных стен города. Умелыми действиями правителя Клиса Джанбулат-заде под стены Фамагусты со стороны моря удалось сделать подкопы и заложить пороховые заряды. Но даже произведенные крупные взрывы и появление брешей, после чего был предпринят решительный штурм, не принесли туркам успеха. Подкопы и взрывы производились все снова и снова, но желанный успех все не приходил. Один из турецких бейлербеев по имени Музаффер-паша, руководивший работами по производству подкопов и взрывов, указом сердара был лишен своей должности. Турки упрямо шли на приступы крепостных стен, поддерживаемые огнем своей артиллерии, однако это приводило лишь к большим людским потерям. Пушечный огонь поражал и турецкое войско. Защитники Фамагусты не только защищались, но и успешно нападали, делая встречные подкопы. Турецкая армия несла все большие потери. Общее число убитых достигало уже 3 тыс. человек. Но обстрел крепостных стен безостановочно продолжался. Наконец беспрерывно делавшиеся подкопы и подрывы стен сделали свое дело. Образовались столь широкие бреши, что было ясно, что рано или поздно турки ворвутся в город. Защитники Фамагусты во главе с Марком Антонио Бригадино, посчитав сопротивление бесполезным, сдались. 31 июля 1571 г. они запросили пощады. Защищать город далее не представлялось возможным. Лала Мустафа-паша выполнил условия сдачи крепости и 4 тыс. ее защитников смогли покинуть остров на предоставленных им кораблях. Однако защищавший город Бригадино был убит. Останки его через какое-то время были выкуплены венецианцами у турок, и он был похоронен как герой в церкви св. Иоанна и Павла. Однако янычары были крайне недовольны милостью, оказанной солдатам Фамагусты, у стен которой полегло огромное число их товарищей, и они устроили настоящую резню в городе, разграбив его и обратив в рабство многих горожан¹²². Турки пышно отметили взятие Фамагусты, водрузив на стены города свои флаги и штандарты. В крепости они обнаружили 760 больших и малых артиллерийских орудий, обеспечивавших защитникам города столь длительное сопротивление¹²³.

Турецкий триумф на Кипре, доставшийся дорогой ценой, был вскоре, однако, полностью нейтрализован сокрушительным поражением турецкого флота при Лепанто. Покинув берега Кипра, турецкая флотилия направилась в среднее Средиземноморье, совершив во время этого перехода рейд против Крита, где высаженный турками десант разграбил побережье острова. Вместе с флотом Алжирского бейлербея Кылыч Али-паши огромная турецкая армада подошла к берегам островов Кафалония и Корфу (Керкира), также разграбив их побережье. Туркам удалось взять две небольшие приморские крепости, принадлежавшие венецианцам, после чего нагруженные добычей турецкие корабли (275 судов), не встретив флота противника, направились к бухте Лепанто (греч. Навпактос, тур, Инебахты).

Подготовка турок к захвату Кипра с новой силой возобновили хлопоты папы римского Пия V по созданию антиосманской лиги. Папский легат Луис де Торес склонил к союзу испанского Габсбурга Филиппа И, его дипломатические хлопоты простирались даже до далекой Московии¹²⁴. В результате этой активности появилась Священная лига, куда вошли Папство, Венеция и Испания, Мальта, Генуя, Савойя и другие итальянские государства. Объединенный флот Испании и Венеции под командованием брата испанского короля, дон Хуана Австрийского, отплыл из Мессины для борьбы с турецкой флотилией, настигнув ее в начале октября 1571 г. у входа в Коринфский залив. Часть турецких морских экипажей была отпущена домой (из-за начавшейся во флоте эпидемии дезинтерии). Команды кораблей после длительной боевой экспедиции чувствовали себя вымотанными и уставшими, во всяком случае, не испытывали никакого боевого энтузиазма. Капудан Али-паша получил известие о приближении соединенного флота христиан, в который входило более 200 судов, с 50 тыс. гребцов и матросов, а также 30 тыс. солдат. (Для сравнения: флот «Непобедимой Армады», посланной испанским королем в 1588 г. для завоевания Англии, включал в себя 11 тыс. матросов и гребцов и 22 тыс. солдат.)

Капудан Али-паша и морской сердар Пияле-паша не пришли к единому мнению относительно того, каким образом встретить противника. Али-паша предлагал не выводить турецкие корабли из бухты Лепанто, указывая на крайнюю загруженность судов захваченной добычей и малую численность судовых экипажей. Пияле-паша настаивал на выводе флота навстречу флотилии неприятеля и издал соответствующие приказы. (Некоторые османские хронисты пишут, что предложение о невыводе флота из бухты принадлежало Пияле-паше, а не Али-паше.)

Огромная турецкая флотилия, на которой находилось 41 тыс. гребцов, 13 тыс. матросов и 34 тыс. солдат, покинула бухту и вышла в море, встретившись 7 октября с флотилией дон Хуана Австрийского. Силы противников были примерно равны, однако союзная эскадра располагала гораздо более сильной артиллерией — у нее было 1815 пушек против 750 турецких. Первоначально турки выстроили свои корабли в форме полумесяца, желая окружить флот противника. Однако, увидев большую численность неприятельских судов, разбили свою флотилию на три части. Построение кораблей было закончено перед самым началом сражения. Корабли союзников были выстроены в прямые линии¹²⁵.

В разгоревшейся морской битве, которая продолжалась в течение всего светового дня, турки потеряли 190 своих больших и малых судов. Сначала венецианцы разбили правое крыло турецкой флотилии, заставив большую часть ее кораблей выброситься на берег, а затем были разбиты турецкие суда в центре. При этом погиб Пияле-паша, когда на абордаж был взят корабль, на котором он находился. В плен к противнику попали его сыновья и слуги. Спастись удалось лишь судам Алжирского бейлербея, Кылыч Али-паши, построенным на левом фланге. На их борту находились опытные алжирские пираты, имевшие огромный опыт в борьбе с испанскими кораблями. На ходу обороняясь от преследовавших его кораблей неприятеля, которыми руководил сын знаменитого генуэзского адмирала Андреа Дориа — Джан Андреа Дориа, Кылыч Али-паша собрал остатки своих кораблей и увел их от погони в открытое море¹²⁶.

Бой при Лепанто должен был бы показать туркам изменившееся положение дел в морском деле. Сражение было выиграно их противниками благодаря использованию более совершенной военной технологии: венецианские галеосы, впервые примененные при Лепанто, представляли собой крупные трехмачтовые боевые корабли (80 м длиной и до 9 м шириной) с одним рядом весел. Они не были скоростными, но вмещали экипаж до 1200 человек и до 70 орудий. В носовой части они были снабжены надводным тараном. Их огневая мощь сыграла огромную роль в позиционном Лепантском сражении. Кроме того, носовая часть галер, участвовавших в морском бою при Лепанто, также была усовершенствована (по предложению Джан Андреа Дориа)¹²⁷. Новые тактико-технические возможности европейских кораблей туркам оставались неизвестными. Подобных новшеств в их флоте не было.

Известие о поражении турецкого флота повергло османскую столицу в ужас. Совсем недавно здесь было отпраздновано завоевание Кипра, и полученная весть всем казалась невероятной. Не вернулись домой или пропали без вести тысячи матросов, солдат и гребцов. Через несколько десятилетий некоторых из попавших в плен к испанцам при Лепанто обнаружили голландцы, когда увидели их гребцами на захваченных испанских судах. Это были совсем пожилые люди, вопреки всему выжившие после многолетней гребной службы. Голландцы разрешили им вернуться домой, но многие из них не воспользовались этим и остались у них на службе¹²⁸.

Весть о сокрушительном поражении от христиан и фактической гибели турецкого флота была слишком непривычна для уха османских турок. Новость больно ударила по сложившемуся у них представлению об их безусловном военном превосходстве на море. В ход пошли толкования святых лиц. По просьбе Селима, потрясенного случившимся и жаждавшего утешения, его мухтесиб (должностное лицо, ведавшее во дворце мерами веса и др.) Джелал-бей привел в султанский дворец своего друга, главу стамбульских сеййидов, как назывались потомки пророка Мухаммада, чтобы тот растолковал султану причину случившегося поражения. Сеййид объяснил все скверным состоянием дел в мусульманской умме (общине), за что Всевышний, по его мнению, наказал мусульман «руками неверных». Произошло то, сказал он, что было предначертано Аллахом, явившим таким образом свою силу, а только его волей уменьшается или увеличивается сила правителей. Сеййид не ограничил свои объяснения всемогущим промыслом Всевышнего и посоветовал султану без промедления начать строительство нового флота, чтобы одержать победу над неверными¹²⁹.

Селим II предпринял все меры для того, чтобы возместить понесенный ущерб. За 6 месяцев турками было построено 250 новых боевых кораблей на верфях Стамбула, Созополя (черноморское побережье Болгарии), Варны и Галлиполи. На стамбульских верфях в это время трудилось более двух с половиной тысяч человек. Вместе с тем, как становится известно из письма епископа Тимофея римскому папе Пию V, чтобы восполнить людские потери, понесенные при Лепанто, в 1572 г. султан объявил о проведении по всей стране набора-девширме. При строительстве нового флота валашский господарь отправил в Стамбул 200 повозок, груженых коноплей для изготовления полотна для парусов, а также льном. Из Румынии в Созо-поль и Варну завозился корабельный лес. Из Молдавии были присланы люди, которые должны были стать гребцами на построенных судах. Средства для нового флота были выданы из казны, а кроме того собирались с помощью частных лиц — сановников и богатых людей страны. Так, деньги на строительство 60 галер дал султанский фаворит, известный греческий богач-торговец Михаил Кантакузин, пытавшийся получить денежную помощь у константинопольского патриарха Митрофана, который, впрочем, не отозвался на этот зов благотворительности¹³⁰. Перенесенный шок Лепанто был велик. Историк Мустафа Али в своем труде пишет, что разговоры о поражении турецкого флота не стихали в течение двух лет¹³¹.

И все же столь велика была еще мощь Османского государства, что, несмотря на поражение турок при Лепанто, Венеция в 1573 г. была вынуждена заключить с Османской империей мирный договор на тяжелых для себя условиях. Османская империя по-прежнему оставалась в глазах европейцев опасным и сильным врагом. Построенный в короткие сроки стараниями великого везира Соколлу Мехмед-паши новый турецкий флот сразу же начал активно действовать в Средиземном море, и именно это обстоятельство заставляло венецианцев быть уступчивыми.

Вторым крупным военным предприятием царствования Селима II после завоевания Кипра явилось завоевание Туниса. Возрожденный турецкий флот жил в ожидании крупных операций. Турецкая власть на побережье Туниса была установлена еще в 1534 г. действиями турецкого капудана Хайреддин-паши. 15 августа этого года его корабли после взятия Бизерты подошли к Ла-Гулетте (араб. Хальк аль-Вади, тур. Халкульвад), морской крепости столицы, прикрывавшей вход в тунисскую лагуну, а уже на следующий день Хайреддин-паша прибыл в Хасбу, где «воссел на трон султанов». Очень скоро турецкая власть была распространена на всю страну.

Испания не могла смириться с утверждением турок в непосредственной близости от своих владений и военными средствами попыталась восстановить власть прежнего тунисского правителя. Войску испанского Габсбурга Карла V во время морской экспедиции 1535 г. удалось отвоевать у турок Тунис. Захват испанцами тунисской столицы сопровождался разбоем и грабежами. Испанские солдаты зверски убили множество горожан, произведя в городе огромные опустошения. Этот пример лишний раз показывает жестокие нравы эпохи и методы ведения войны, которые были присущи не одним лишь «кровожадным» туркам.

Испанцы утвердились в северо-восточной части Туниса, захватили Бизерту и Аннабу и возвели на трон прежнего правителя, султана Мулай Хасана, признавшего испанский протекторат. Однако это не привело к полному исчезновению турецкого влияния. Против испанцев очень скоро оказалась настроенной значительная часть населения страны. Возглавил борьбу с «неверными» турецкий реис Тургут, обретший опору в союзе с марабутами могущественного местного ордена шабийя. Борьба проходила с переменным успехом. Тургут во многом действовал самостоятельно и независимо от Порты, руководствуясь собственным авантюрным духом. Власть испанцев в Тунисе, где были очень сильны протурецкие настроения, была непрочной.

В 1569 г. против Туниса выступили войска Алжирского бейлербея Кылыч Али-паши. 19 января 1570 г. турецкий адмирал занял г. Тунис, где объявил о восстановлении турецкой власти. Здесь был поставлен турецкий гарнизон и назначен бейлербей — Хайдер-паша. Однако в руках испанцев оставалась Ла-Гулетта. Не разделявший перемену взглядов на политику в Северной Африке своего брата, Карла V, дон Хуан Австрийский, вдохновленный победой при Лепанто, где в полной мере проявились его военные таланты, организовал весной 1572 г. экспедицию против Туниса. 7 октября 1573 г. его флот отправился к берегам Африки и, высадившись, легко вступил в оставленный Хайдер-пашой и жителями город. Последовал новый испанский грабеж, а дон Хуан, поставив здесь испанский гарнизон, отплыл в Неаполь. Наместником Туниса был оставлен миланский генерал граф Габрио Сербеллони с 8 тыс. солдат. Операцией испанцев воспользовался тунисский султан Мулай Мухаммад и также предпринял в январе 1574 г. военные действия против опорных пунктов турок в Тунисе¹³².

Сколь бы ни было велико желание Соколлу Мехмед-паши воздерживаться от крупных военных кампаний, но события в Тунисе, угрожавшие потерей власти турок в этой части Средиземноморья, вынуждали его действовать. Началась подготовка к морской экспедиции. Сердаром ее был назначен Коджа Синан-паша, капуданом — Кылыч Али-паша, получивший после битвы при Лепанто почетное прозвание Кылыч (Меч). На пути к Мессине турецкий флот разграбил ряд островов, ритуально повторяя действия всех своих предшественников по морским экспедициям, а также захватил христианское торговое судно, разграбил и его, а затем сжег.

От Мессины флот, на котором находилось 40 тыс. солдат (в том числе 7 тыс. янычар), направился к берегам Туниса. Здесь к военным действиям уже приступил Хайдер-паша с войском в 10 тыс. человек. В июле 1574 г. он был уже вблизи города, а 12 июля его солдаты заняли г. Тунис, изгнав испанский гарнизон. В тот же день в районе Карфагена произвел высадку своих войск сердар Коджа Синан-паша. Население и мусульманское духовенство встречало турок как освободителей от ненавистного ига испанцев. 13 июля началась осада турками Халькульвада и аль-Бастиуна.

Халькульвад, куда бежал султан Мулай Мухаммад, осаждали войска бейлербея Триполи Мустафа-паши (он погиб при осаде) и Хайдер-паши. В осаде участвовали янычары с их сильной артиллерией. Осада велась всеми доступными средствами. Турки делали проходы через рвы, подкопы под крепостные стены, обстреливали крепостные стены из камнеметных орудий и крупнокалиберных пушек, бросали за стены крепости пороховые зажигательные снаряды. Турецкая осадная техника в это время еще мало в чем уступала европейской. Были у турок и свои военные технологические «девайсы». Захватившие турецкие камнеметные машины испанцы не понимали, как с ними обращаться, хотя среди них были опытные инженеры.

Более месяца длилась осада Ла-Гулетты, стены которой, удивившие турок своей неприступностью, обстреливались днем и ночью. Наконец, после двухдневного генерального штурма, турки одержали победу, а сопротивлявшийся им гарнизон из 5 тыс. человек был полностью перебит. В крепости победители нашли 200 артиллерийских орудий, которые были погружены на турецкие корабли. С захваченным в Ла-Гулетте Мулай Мухаммадом турки поступили особенно жестоко — с него была снята кожа, а из нее изготовлено чучело. Сама крепость была турками специально разрушена так, чтобы «не осталось возможности ее восстановления»¹³³. Турецкое войско понесло при осаде большие потери — особенно много погибло янычар. 13 сентября 1574 г. турками был взят и аль-Бастиун, испанский гарнизон которого оказал ожесточенное сопротивление. Правление Тунисом было передано Рамазан-паше, еще в 1570 г. оставленному Кылыч Али главой тунисского гарнизона¹³⁴.

Завоевание Туниса несколько скрасило туркам впечатление от недавнего позора Лепанто. Престиж османского султана был восстановлен. Идея превосходства ислама в глазах мусульман получила новое зримое выражение. В пылу радости и торжеств по случаю победы почти незамеченным прошло сообщение из Венгрии о неожиданном нападении двухтысячного австро-венгерского отряда на крепость Сигетвар, завоеванную турецким султаном Сулейманом в 1566 г. С трудом оно было отбито солдатами бея Дьюлы — Джафер-паши, поспешившего на помощь осажденному турецкому гарнизону¹³⁵. Однако именно в Венгрию вновь перемещался центр военной активности Османской империи, где туркам пришлось столкнуться с непривычной для себя ролью постоянно обороняющихся. Военные силы Османской империи сконцентрировались в центре Европы. Наступал момент военно-политического равновесия — военная мощь Османского государства столкнулась с примерно равной ей мощью Габсбургов, на стороне которых был пока еще едва ощутимый, но уже формировавшийся экономический и технологический перевес.