Япония и японцы. О чем молчат путеводители

Онсэн в городе

Я жила на станции метро Йокогамы под названием Гумиёдзи. Названа станция была в честь одноименного синтоистского храма, стоявшего на горе. К храму вела торговая улица под стеклянным навесом, так называемый сётэнгай — торговый ряд, состоявшая целиком из самых разных частных магазинчиков. Перпендикулярно торговой улице текла закованная в бетонные берега река, вдоль которой росли старые сакуры с толстыми стволами.

Гуляя около храма Гумиёдзи, где растет плотный бамбуковый лес, я каждый раз останавливалась у тропинки, уводившей с холма в глубь леса. Долго я не решалась спуститься вниз. Однажды, когда солнце светило настолько ярко, что его лучам удалось протиснуться между стволами толстого бамбука, я решилась на спуск. Внизу оказался маленький синтоистский храмик, вырезанный из камня. На каменной ступеньке сидела лиса в выцветшем красном одеянии из ситца и стояли еще какие-то фигурки.

Видимо, для этих каменных божеств была налита вода в белые фарфоровые чашечки. Xрамик был весь покрыт толстым слоем зеленого мха.

Обойдя его и заглянув за зеленую листву бамбука, я увидела небольшой дом в традиционном японском стиле.

Перегородка сёдзи медленно отъехала в сторону, и, не выходя из дома, из-за дверей выглянула пожилая японка. Оказалось, что это небольшая гостиница рёкан и внутри есть горячий источник онсэн. Не знаю, откуда хозяева рёкана брали воду, ведь она по идее должна быть термальной.

Место это было в такой глуши и такое японское, что я чувствовала себя не в своей тарелке, хотя могу допустить, что это было управление, заданное хозяйкой. Так как очень хотелось понежиться в горячем источнике, а ехать куда-то далеко для этого не было на тот момент возможности, мы с подругой все же пришли сюда однажды.

Плюсом данного рёкана было, безусловно, то, что мы могли там побыть абсолютно одни и расслабиться на этом необитаемом островке посреди огромного мегаполиса.

Через пару месяцев в нашем районе открыли большой комплекс а-ля онсэн. Трубы с целебной водой, по слухам, были протянуты от реальной скважины термальных вод. В будний день, надеясь на малолюдность, мы с подругами отправились в комплекс. Но! Многочисленные домохозяйки с детьми и довольные старушки уже заполнили до отказа коридоры, парную и всевозможные ванны заведения. При входе можно было купить билет на массаж спины или ступней ног. К своему глубокому стыду и сожалению, я так и не выбралась в Японии ни разу на массаж ступней, хотя таблички и объявления с предложениями стоят и висят на каждом шагу.

Первое, что поразило меня в новом комплексе, так это огромный плоский телевизор в парной! Голые японки в шапочках на головах сидели на дощатых скамейках сауны и внимательно смотрели утренние новости о действиях американских войск в Ираке.

Интересно, как японцам удалось обеспечить работу устройства при таких температурах с технической стороны?

Следующий зал представлял собой множество разнообразных джакузи, массажных фонтанчиков-душей. Около каждого из водных приспособлений, как бы невзначай, стояли японки, делая вид, что они вроде и не в очереди, а просто случайно проходили мимо. Когда подошла, как мы думали, наша очередь зайти в джакузи, бойкая японка, совершив прямо-таки военный маневр, прыгнула в воду первой и сразу зажмурилась от удовольствия, наверное, чтобы не встретиться с нами взглядом.

Вскоре и нам улыбнулось счастье, и мы погрузились в ванну. Думаю, не надо объяснять, что японки от начала до конца нашего пребывания в комплексе абсолютно бесцеремонно рассматривали наши обнаженные тела. Как маленькие тушканчики поворачивают свои мордочки всем семейством по ветру, так и эти японки обращали свои лица в нашем направлении.

Следующим был зал релаксации, где на свежем воздухе в окружении растений на плоских каменных плитах, по которым весело ручейками стекала вода, отдыхали японки. Меня поразили японские старушки. Высохшие, как мумии, скелетики, согнутые, маленькие, они выдергивали из реальности неправдоподобностью сочетания жизни и смерти в одном существе. Это зрелище было слишком трудно выдержать с непривычки, и мы ушли из зала релаксации быстрее, чем хотелось бы. Все-таки иностранцам не стоит ходить в большие городские бани.

Сушия

Нигде я больше не ела таких вкусных суши, как в маленькой семейной сушии недалеко от места, где жила. Нырнув под синий норэн, вы попадаете в крохотное помещение. На входе хозяйка заведения сразу спрашивает вас, на месте ли вы собираетесь есть или возьмете с собой. Если на месте, то при наличии свободных столов, а их там всего пять, можно смело заходить в помещение, где двое здоровенных японцев за стойкой готовят суши, разделывая рыбу на глазах у тех, кто сидит перед ними. Огромными ладонями один из поваров (может, он занимался раньше сумо?) катает маленькие рисовые шарики для суши, а второй огромным тесаком с величайшим искусством и под исключительно правильным углом разрезает на тонкие-тонкие ломтики тушку специально подобранной рыбы.

Далеко не каждому известен секрет приготовления настоящего суши!

За стойкой сидят чаще всего немолодые японцы, кроме суши они обычно заказывают графинчик саке и, перекидываясь ничего не значащими фразами с поварами, смотрят на них осовелыми глазами.

Я любила заходить именно сюда, когда было холодно, а домой идти совсем не хотелось и было о чем поразмышлять.

— Ичи сэтто, о нэгаисимас¹, - обычно заказывала я.

Женщина средних лет сразу же приносила из комнаты, скрытой от посетителей занавеской, две большие кружки. В одной был наваристый, горячий рыбный бульон из гигантских голов красной рыбы, а во второй — такой же горячий и насыщенный японский зеленый чай. Керамическая кружка приятно грела озябшие руки. Через некоторое время появлялся и ичи сэтто. На чистой, выскобленной подставке из необработанного дерева красовались семь штук суши — с креветкой, магуро, лососем, кальмаром.

Особенно в дождливые дни эта крохотная сушия всегда была полна людей, а на дворе ожидали двое-трое клиентов, заказавших порции на вынос. До чего же отменные были суши в этой домашней и уютной сушии! Мне казалось, что я съедаю порцию эндоморфинов, успокаиваюсь, жизнь снова налаживается и течет себе дальше. Наверное, волшебство любви к своему делу этой семьи делало поедание суши свя-щенодейством. Оно казалось мне пересадочной станцией с линии холодной усталости на линию обретения новых сил.

Лирическое отступление

В пять утра вдоль реки ходят быстрым шагом японцы. Это у них вроде как вместо утренней пробежки. В основном пенсионеры и те, кого подняли с постелей их собачки.

А так все еще спят… Двадцатые числа июля, а по реке, как лодочки, плывут опавшие желтые листья сакуры. Сами сакуры, тяжелые, увесистые деревья, склонили ветви совсем низко к воде. Вода прозрачная, отдает зеленью, и от этого река кажется глубокой. Но это не так… Вовсе она не глубокая, зато в ней живут толстые-толстые караси трех цветов: серые, красные и какие-то белесо-желтые. Река скована цементными набережными, но, поскольку они оформлены в виде каменных блоков, все, вместе взятое, смотрится вполне гармонично и не вызывает чувства жалости. А карасей этих кормит народ…

Еще на реке живут один белый лебедь, одна белая цапля, пара-тройка уток и много черепах. А почему я так рано вышла сегодня на улицу? Потому что проснулась очень рано и не смогла понять, утро уже или еще вечер, и какой по счету день я так просыпаюсь, и почему все дни слились в один, и что движет мною в жизни, какие мотивы. Такая странная мысль в пять утра даже мне самой показалась странной, и я решила прогуляться. Я вообще-то люблю гулять ранним утром, но когда не высыпаешься, какое там гуляние… Я шла вдоль реки и вдруг поняла, что мне хочется сюда приходить, приходить даже еще раньше, когда здесь совсем никого нет. Приходить и рисовать… Рисовать их дома, их улочки, эту реку… Днем японцы напряженно смотрят на тебя, если ты рисуешь их дом. Это, конечно, можно понять. Ну а если это делать рано утром, когда они спят?

О мотивах своих поступков думать не хотелось, я расслабилась и залюбовалась природой. Особенно мне запомнилась стрекоза, сидевшая на пожелтевшей травинке совсем низко у воды…

Лавки

Надо сказать, что во времена моего проживания в квартале Гумиёдзи я стала замечать, что некоторые продавцы в лавках торгового ряда сётэнгай, куда я ходила за продуктами, начали тепло и искренне ко мне относиться. Наверное, я стала постоянным покупателем. Один старичок, у которого был крохотный магазин «100 йен», куда я часто ходила за джемом и сладкой пастой из бобов, каждый раз изменялся в лице, когда я появлялась в дверях его заведения. Его лицо расплывалось в безразмерной, если это слово здесь уместно, улыбке, которую он пытался скрыть, немного отворачиваясь в сторону. Каждый раз, принимая у меня товар для оплаты и упаковки, он повторял: «Хай, хай, ийдес», то есть «Да-да, хорошо», и потом, тщательно выговаривая каждое числительное, отсчитывал мне сдачу. Этот ритуал был настолько неизменен, что каждому из нас было немного смешно.

Он всегда провожал меня долгим, дружелюбным взглядом и слегка наклонял голову, изображая поклон. На фоне суровости и серьезности пожилых японских мужчин, на чье общение я ни в коем случае и не претендовала, этот продавец мне был глубоко симпатичен ровно в той мере, в какой это касалось нашей связки продавец — покупатель. Наши души радовались этому простому взаимодействию.

Дом с собачкой-роботом

У Канэко-сан в доме все белое. Диваны и кресла, покрытые тонкой белой кожей, шторы и стены оптимистично светлые. Стол сервирован изящно, тарелки из тончайшего дорогого фарфора, цветы, накрахмаленные салфетки, и главное, ничего лишнего. Откуда льется тихая классическая музыка, остается загадкой. Видимо, вмонтированы скрытые от глаз динамики, только вот куда? Ухо не способно определить источник звука. Она льется то ли с потолка, то ли из пола… В доме три этажа и подвальное помещение, где муж Канэко-сан предается своему хобби — уходу за BMW. Да, у него их четыре штуки… Он любит копаться в них, что-то чинить. С этого нулевого этажа В1 можно на первый, второй и третий этажи их дома подняться на лифте. На втором этаже находится кабинет, разделенный на две части — для Канэко-сан и ее мужа.

А вот стойка бара, где утром они варят себе кофе. На столах из настоящего дерева стоят плоские мониторы компьютеров, а посередине возвышается огромный, на полстены, плоский экран телевизора. «Да мы его не включаем почти, — говорит Канэко-сан, — мы смотрим маленький на кухне». Такой же плоский и огромный стоит внизу на первом этаже.

Рядом с кабинетом огромная спальня, тут же массажное кресло с кучей функций и прочие массажеры, например для ступней ног.

«Жаль, что вы не захватили купальника, — переживает она, — ну, ничего, в следующий раз приходите ко мне в джакузи!» А джакузи немаленьких размеров находится на третьем этаже; крыша по желанию хозяев убирается, и ванну можно принимать на свежем воздухе.

У Канэко-сан есть собачка Там-Там. Собачка любит играть в мяч и даже танцевать, и еще она умеет фотографировать! Собачка конечно же робот. Когда Канэко-сан приходит домой, Там-Там, ласково повизгивая, сообщает ей о наличии электронных писем или об их отсутствии. Мозг Там-Там подключен к компьютеру. А когда приходят гости, Там-Там фотографирует их глазами и говорит голосом молодой женщины: «Сясин о торимас», что означает: «Фотографирую».

Ну а сами фотографии тут же оказываются в компьютере Канэко-сан. Дети ее уже давно выросли и живут отдельно, муж копается в свободное от работы время в своих ВМW. Канэко-сан по своему очень счастлива…

Осень

Япония удивительно красивая страна, и надо отдать японцам должное, они умеют эту красоту подчеркнуть. Каждому сезону у них соответствуют определенные цветы или растения, праздники, песни и декорации в магазинах, цвета кимоно на женщинах, сорт самой вкусной рыбы, фруктов, овощей… Японцы удивительно тонко чувствуют состояние природы, умеют подчеркнуть прелести любого сезона. Все времена года получаются уникальными и родными. Наверное, с каждым сезоном у японцев связаны свои личные, теплые воспоминания детства, юности….

Будни

Если идти к станции Оока пешком, то путь лежит по улице, на которой каждый раз вспоминаются слова из песни «Праздники прошли, нас поймали будни». Небольшие мансёны однотипного серого цвета с сохнущим бельем на балконах, сонные домохозяйки на велосипедах с пакетами в продуктовых корзинах, запах шампуня из открытых форточек душевых, свисающие отовсюду черные провода…

И так тоскливо кругом, особенно когда погода пасмурная, а редкие деревья не оживляют своей зеленью монотонный городской ландшафт. Все вокруг кажется окрашенным в серый цвет: закрытое, видимо уже не первый год, казино с грязными окнами и сухой листвой в вестибюле, непонятного назначения элеватор, вокруг которого летает множество серых голубей, автостоянка…

Здесь время словно увязло в серой будничности, остановилось, взяло в плен и душит безысходностью, угнетает необходимостью вставать по утрам и делать повседневные дела.

Быт и серые будни ловят людей в свои сети, в какой стране те бы ни жили.

Хакутё-тян

Хакутё по-японски означает лебедь, тян — это тоже обращение к человеку, как и сан, но только к ребенку, а еще к любимому животному.

— Хакутё-тян, хакутё-тян, подожди, я принесу тебе хлеба, — кричит с берега старичок плавающему в реке лебедю.

Этого старичка я вижу часто. Он очень дружелюбный, и во рту у него остался всего один металлический зуб. Он гуляет вдоль реки рано утром, и днем гуляет тоже. Покупает в булочной обрезки хлеба, скармливает его карпам, голубям, уткам, а вот сегодня и лебедя готов накормить.

Грациозный белый лебедь кажется королем реки. Он плавает по иссиня-черной воде, почему-то сегодня она именно такого необычного цвета. Наверное, лебедь думает о далеких, глубоких озерах, а дети и взрослые рады его присутствию. Вскоре возвращается старичок с хлебными корочками.

— Не бойся Хакутё-тян, не бойся, я принес тебе хлеба, — кричит он ему и кидает хлеб в воду.

Кидал он его не просто так, а как-то по-особому щелкая пальцами, словно запуская маленький бумеранг.

Лебедь доверчиво приплыл и стал доставать из воды хлеб.

Река быстро уносила корочки вниз по течению, где они быстро подхватывались утками и рыбами. Наверху на берегу рядом со стариком стояли пенсионеры, смотрели на лебедя, смотрели на реку, смотрели на небо, на проходивших людей… Смотрели на постаревшие лица друг друга… О чем-то по-стариковски спорили. Их дни уплывали, как корочки хлеба по реке.

Обрезка веток на деревьях

Сегодня я вышла из спортивного комплекса и невольно залюбовалась. Японцы обрезали нижние ветки на деревьях. Мужчины в касках! Деревца, надо уточнить, на нашей улице были совсем небольшие, метра два-три в высоту. Но если каска является частью униформы, то независимо от обстоятельств она должна находиться там, где ей положено, — на голове.

Первым делом они записывали номер дерева в свой журнал. В Японии на улицах каждое дерево имеет свой номер, примотанный к стволу резинкой. После пометки в журнале японец фотографировал дерево с двух сторон. Затем его товарищ обрезал ветки. После чего в журнале снова делались отметки, и дерево вновь фотографировалось! На улице было много деревьев, но группа японцев с фотоаппаратами и бензопилой продвигалась довольно быстро.

Такое ощущение, что Японии безработица не грозит!

Март

Совсем потеплело. Двадцать градусов тепла, да только почти каждый день дуют ветры. Порывами. Откуда они дуют?

Мой колокольчик на балконе совсем изводится на звон, и на ночь я его снимаю, чтоб не мешал спать. Зато соседка-китаянка обернула свои коробки на балконе целлофаном, и он шуршит всю ночь, вызывая в моей душе недружелюбные чувства к китайскому народу в целом. Еще, как это ни парадоксально, с каждым сильным порывом ветра моя кровать трясется, как и окна, и даже, наверное, стены.

О велосипедистах

Велосипеды, велосипеды везде… По дорогам они не ездят, а в основном по тротуарам, там, где ходят люди. Есть старые велосипеды со скрипучими тормозами, и, когда такой механизм резко тормозит непосредственно за твоей спиной, ощущение возникает не из приятных, и хочется материться. Тем не менее на прохожих наезжают велосипедисты редко, а вот сами падают.

Велосипед — верный друг японской домохозяйки, на нем она ездит закупать продукты и прочие необходимые товары для дома. Многие молодые хозяйки имеют по двое детей и, поскольку оставить их дома, видимо, не с кем, отправляются за покупками с детьми. Зрелище не для слабонервных…

Представьте себе такую маму. Она делает покупки и обвешивает весь велосипед пакетами. Одного малыша, младшего, усаживает впереди себя, второго сзади, и в путь! Но хотя она сама весит не более пятидесяти килограммов, все это, вместе взятое, падает где-нибудь посреди дороги! Конечно, когда дети подрастают и начинают сами крутить педали, их пересаживают на собственные велосипеды. Ну а до этого возраста приходится иногда падать с мамой.

В тренажерном зале

Многие японцы из тех, кто имеет свободное время, ходят в тренажерный зал. В дневное время их обычно посещают пенсионеры и домохозяйки. Сначала страшновато даже смотреть в их сторону: приходят бабушки и дедушки, некоторые с палочками, песок сыплется, но вот они добираются до снарядов — и… поехали. Нагрузки не слабые — футболки мокрые от пота, а они все крутят и крутят педали велосипедов. Обманчивое впечатление о дряхлости этих бабушек и дедушек быстро сменяется удивлением — дескать, как хорошо они сохранились — и нетерпением. Думаешь: когда же наконец они освободят тренажеры? Отличает японцев в тренажерном зале то, что они не устанавливают себе предел в смысле количества упражнений, пределом является беспредел. Сколько тело выдержит, столько японец будет и качать пресс, потом пойдет, возьмет гирю потяжелее и опять полезет качать пресс… А потом еще и еще… Это можно сказать практически обо всех, беспредельщики они, и ужасно упорные.

Видеошоп

Порой вечерами делать было нечего. Мы с подругами снаряжали экспедицию в ближайший видеошоп за фильмами.

Видеошоп находился неподалеку. Небольшой, стандартный такой, каких десятки тысяч в Японии. Его содержимое делилось на три секции. Мы всегда пользовались двумя центральными рядами, где по фамилиям известных американских актеров были расставлены видеокассеты голливудских фильмов.

Еще одна равнозначная секция была посвящена манга и компьютерным играм, а вот третья… Третья секция, была самой обширной в видеошопе и полностью посвящалась порнографии.

Аккуратными рядами располагались стеллажи о мужчинах и осликах, о мужчинах и собачках, далее следовали стеллажи о мужчинах и школьницах или подростках в школьной форме. Настоящей мужской любви посвящались следующие стеллажи. Далее многочисленные и невообразимые темы японской изощренности отражались на красочных этикетках видеокассет.

Отдельная секция порнографии существовала и для домохозяек. Домохозяйки, видимо, предпочитали сериалы о замученной скукой домохозяйке и ее изнасиловании неким типом в черной маске, который в конце концов оказывался садовником, о котором, собственно, эта домохозяйка и мечтала, целыми днями фантазируя на эту тему.

Вообще, секс в Японии ни в коем случае не оценивается с точки зрения морали, как в христианских культурах, а воспринимается исключительно как удовольствие. Единственным ограничителем, пожалуй, является социальная ответственность. Она конечно же не мешает существовать проституции, гомосексуализму, лесбиянству — не только в порнопродукции, но и во многих манга, анимэ. Телевизионные ведущие развлекательных программ делают ставку на свою нетрадиционную ориентацию для придания себе вящей привлекательности.

Самой главной темой в японской порнографии и секс-культуре, кто еще не знает, является насилие над женщиной. О том, как правильно связывать веревками женщину, чтобы она выглядела максимально жертвенно, написаны целые исследования, которые продаются в секс-шопах в Токио. Даже если партнер не испытывает потребности в насилии и ведет себя прилично, женщина все равно обязана изобразить из себя страдающую жертву.

Наверное, смешнее всего, но очень правдоподобно этот сюжет обыгран в фильме «Трудности перевода», когда главному герою, как дорогому гостю, присылают в подарок японскую проститутку с ограниченным знанием английского языка. Та активно пытается изображать из себя жертву насилия, но ей приходится нелегко, так как растерянный главный герой сложа руки сидит на диване и не знает, что вообще делать с этим безобразием.

Может, чем больше жестких правил действует в реальной жизни японцев, тем больше больных фантазий рождается у них в головах?

Вечером под сакурой

Девять часов вечера, веселье в разгаре. На берегу реки, расстелив полиэтиленовые копии циновок, а то и просто газеты, сидят группами уже подвыпившие японцы. Сидят молодые, сидят пожилые… Огромные мешки набиты отсортированным мусором, в основном пустыми банками из-под пива…

В темноте стоит гул голосов, порой непомерно громких, поднимается к небу дым от раскаленных печей, где жарят капустные лепешки окономияки и шарики из теста с кусочком осьминога внутри — такояки. Сверкают фотовспышки. Под сакурами, освещенными ярко-розовыми фонарями, гуляют толпы прохожих; задрав головы, они смотрят на цветущие ветки… Но сегодня я их почти не замечаю, думаю о своем. Это моя последняя прогулка на уже полюбившейся за год станции Гумиёдзи…

Я купила себе такояки и осталась очень довольна. Пару дней назад я проходила по набережной уже ближе к одиннадцати часам вечера. Видела, что напротив палатки, где жарили такояки, прямо у железной изгороди продавцы оставили шесть порций такояки в упаковках. Видимо, не рассчитали и приготовили слишком много, а потом оставили, чтобы кто-нибудь забрал… Я тогда не взяла. А почему? Знала бы, что так вкусно, наверное, не постеснялась бы…

Дожди и дожди

Вторую неделю безнадежно льют холодные дожди. Бедная сакура никак не может расцвести во всю силу. Вдоль реки, у подножия деревьев, японцы установили фонари, покрытые розовой пленкой. Начиная с завтрашнего дня они начнут включать их по вечерам, чтобы подчеркнуть ночное великолепие и красоту этих растений. Понравится ли это самим сакурам?

Наверное, уже привыкли, ведь им далеко за сотню лет, они уже стали терпимее. Ну а пока и фонари, и едва распустившиеся сакуры мокнут под нескончаемым дождем. Серая цапля вжимает голову в плечи, но одновременно боязливо озирается вокруг и никак не может согреться. По реке несутся, плывут сорванные ветки пальм и листья бамбука, и так промозгло и уныло кругом!

Фугу

Единственное, что запрещено есть японскому императору, — это рыба фугу. Проблема в том, что если вдруг что… то антидот до сих пор не известен. Средний уровень смертности от отравления эти рыбным лакомством составляет около семи процентов. Правда, японцы в своей изобретательности дошли до того, что научились выращивать фугу без яда, который, как они выяснили, появляется у последней из-за поедания определенного вида пищи. Около станции Оока тоже есть ресторанчик, у его входа висит рыба-шар с колючками. Мои друзья наотрез отказались идти со мной в бой. Сегодня я тоже дезертир. Зато живой дезертир!

Записки гурмана

У японцев есть такое блюдо: на огонь ставится чашка с водой, в воде по кругу плавают маленькие рыбки, а посреди чашки лежит прямоугольный кусочек соевого творога тофу. По мере закипания воды рыбкам становится жарко, и они пытаются запрыгнуть на тофу. Называется этот шедевр кулинарии дзикоку, что в переводе означает ад.

Набэ

Зимой японцы мерзнут: не у всех дома бывает тепло. Экономят. Они издревле прибегали к разным ухищрениям, чтобы согреться. Одно из самых замечательных японских изобретений — набэ, в переводе на русский язык это слово означает «кастрюля». А вообще это название блюда. Мы тоже в Японии мерзнем, поэтому переняли у японцев их традицию набэ. Суть в следующем. Покупаешь в магазине в специальной емкости некую жидкость, куда уже добавлены разные специи и добавки, назовем эту композицию условно бульоном. Бывают они разные — для набэ с мясом или с рыбой. Мы же с друзьями особенно любили набэ со вкусом кимчи, это соленая корейская капуста с красным перцем, чесноком, очень острая.

Мы садились вечером вокруг столика на полу, ставили кастрюлю на газовую горелку посреди стола и наливали туда «бульон» для набэ. А рядом водружали огромную тарелку нарезанных очень крупными кусками овощей. Это и разнообразные грибы, и зеленый перец, ростки фасоли, лук, стрелки чеснока, кусочки тыквы, порезанные листы капусты и кубиками порезанная рыба. И так здорово, дружно это все вместе кипит в кастрюле, и блюдо это очень объединяет сидящих за столом. Каждый зачерпывает из кастрюли себе в пиалу суп с любимыми овощами. Ну и, конечно, отдельно варится и подается рис. Особенно приятно выпить умэ сю — саке, настоянное на зеленых сливах. Умэ — слива, сю — саке. Два иероглифа. Если его подогреть, то пьется он замечательно и быстро согревает тело.

Самоидентификация по-японски

Когда японцы говорят о себе, то тычут себе указательным пальцем в нос. Например: «Я живу около супермаркета», — говорит он и показывает на свой нос.