Японский тиран. Новый взгляд на японского полководца Ода Нобунага

Вступление

Одной из первых европейских книг, в которой упоминается имя японского военачальника Ода Нобунага, была «Истории Индии», написанная в XVII столетии историком-иезуитом Джованни Маффеи. Индекс этой книги, который я обнаружил, собирая пыль в библиотеке Лейденского университета, содержал слова «Japonius Tyrannus», «японский тиран», представляющие поразительно точное определение карьеры и жизни Нобунага[1].

Маффеи (1544–1605), давая сведения о Нобунага, опирался на письма, написанные и отосланные в Европу одним из наиболее известных летописцев начального периода иезуитской миссии в Азии португальцем Луисом Фройсом (1532–1597). Маффеи был хорошо знаком с Фройсом, или, как минимум, с его письмами, и очень высоко оценивал его. Фройс был первым европейцем, встретившимся с Нобунага в японской столице Киото в 1569 году, которая перешла в руки Нобунага годом ранее. Вскоре после встречи с Нобунага, 1 июня 1569 года, Фройс дал следующую характеристику военному гегемону Японии[2]:

Правителю Овари около 37 лет, он высок ростом, худощав, с редкой бородой, необычайно звучным голосом, словно предназначенным для командования войсками, неутомим, склонен к справедливости и состраданию, надменный и честолюбивый, необычайно скрытен в своих замыслах, большой знаток стратагем, едва ли или совсем не обращающий внимание на замечания и советы своих подчиненных; его все очень боятся и уважают. Он не пьет вина, бесцеремонен в манерах, смотрит сверху вниз на всех остальных правителей и принцев Японии и разговаривает с ними пренебрежительно, словно со своими подчиненными. Ему беспрекословно повинуются все как единовластному повелителю, он обладает хорошей проницательностью и резкостью в суждениях, он презирает всех божеств, будд, а также все иные виды идолопоклонства и языческих суеверий. Формально он заявляет, что принадлежит к школе Лотоса, но при этом открыто провозглашает, что нет ни создателя мира, ни бессмертия души, ни жизни после смерти.

Его жилища всегда необычайно чисты и изысканны и всегда в идеальном порядке. Он ненавидит промедление и уклончивые речи, и даже принцы не появляются перед ним с мечом, с ним всегда две тысячи слуг или вооруженных воинов. Его отец был правителем провинции Овари, но сам он, благодаря своей неутомимой энергии, сумел за последние четыре года покорить семнадцать или восемнадцать провинций. Он завоевал восемь [так!] центральных провинций, включая столичную провинцию Ямасиро, за семь или восемь дней.

Фройс сделал некоторые дополнения к вышеприведенному описанию в своем главном произведении «История Японии», которое он написал в 1580-х годах, добавив пассаж, в котором он описывает интерес Нобунага к разным утонченным занятиям и турнирам сумо[3]:

Нобунага питал особую склонность к знаменитой чайной утвари, хорошим лошадям, мечам и соколиной охоте, а также любил смотреть на поединки обнаженных борцов как высших, так и низших рангов.

Нобунага доминировал на политической арене Японии в период между 1568 и 1582 годами, когда он постепенно подчинил центральные области и начал тем самым процесс военного и политического объединения страны. Один из современных западных историков Японии называл его «исторической необходимостью», вознесшей Японию из средневековья на порог периода Токугава (1603–1867)[4]. Тем не менее, эпитеты, которыми Нобунага награждают большинство западных историков, в сущности, ничем не отличаются от слов Маффеи. Нобунага описывали как «величественного варвара» или как «жестокого и бессердечного», а совсем недавно весь его период правления был вообще охарактеризован как «террор»[5].

Характеристики, подобные вышеприведенным, представляют собой, в сущности, моральные оценки, больше говорящие об историке, нежели о его герое. Японские исследователи всегда были менее склонны осуждать Нобунага, но они, в свою очередь, любят порассуждать о его характере и взглядах на жизнь. Эту тенденцию хорошо иллюстрирует то, как Такаянаги Сюнъити суммирует взгляды на Нобунага Наито Акира[6]:

Правитель [Нобунага] хорошо понимал неадекватность традиционных взглядов на мир периода Сэнгоку и со своим нигилистическим отношением к прошлому и экзистенциалистским отношением к настоящему воспринимал самого себя в качестве полновластного спасителя всех людей. Многие склонны полагать, что на его философию тэндо вполне могло оказать влияние христианское понятие Бога.

При первом прочтении такие высокопарные пассажи, как только что приведенный, могут показаться проявлением искренней симпатии со стороны автора. Тем не менее, они представляют собой только голую фразеологию и не подкреплены никакими доказательствами.

В настоящей биографии делается попытка избежать как ставших анахронизмом моральных суждений, так и психологического анализа. Основное внимание в ней будет уделено действиям Нобунага, а не его душе. Личность Ода Нобунага будет представлена как некий результат его собственных амбиций, с одной стороны, и существовавших в его время социальных и политических условий, с другой. Мы будем рассматривать его в соответствии со стандартами его времени, и его историческая роль будет оцениваться по его поступкам и наследию, оставленному им его последователям — Тоётоми Хидэёси (1537–1598) и Токугава Иэясу (1543–1616).

Биограф и лауреат Ричард Холмс полагал, что биография может не иметь никакого отношения к реальному историческому знанию, поскольку она «опирается на зыбучий песок писем, дневников, мемуаров и интервью, которые все неизбежно являются субъективными источниками». По его мнению, это основное «эпистемологическое возражение», которое можно предъявить биографии как историческому жанру[7]. Методология данного исследования нацелена на то, чтобы нейтрализовать данное возражение. Первичные и ранние вторичные источники по Нобунага богаты, ярки, драматичны и обильны. Тем не менее, эти самые источники могут также быть непонятными, своекорыстными, пристрастными и даже намеренно вводящими в заблуждение. Современных биографий Нобунага немало, но ни один из их японских авторов не отнесся с достаточной степенью критичности к имеющимся японским и западным источникам. Как итог, с полдюжины уже существующих японских биографий можно смело отнести к разряду ненаучной литературы[8].

Для изучения биографии Нобунага можно установить четыре группы источников.

1. Собрание писем Нобунага «Нобунага мондзё но кэнкю» Окуно Такахиро (в дальнейшем, «Нобунага мондзё») и аналогичные собрания писем других домов даймё периода Сэнгоку.

2. Самая первая биография Нобунага «Синтё-ко ки» (1610), написанная Ота Гюити, представляющая собой прекрасный экземпляр жанра военных историй (гунки моно) начала периода Токугава.

3. Материалы иезуитов, состоящие из писем, историй, учебников грамматики и словарей.

4. Дневники придворных аристократов и духовенства времен Нобунага.

Ни один из источников, касающихся Нобунага, не является абсолютно надежным или исчерпывающим, каждый имеет свои слабости или недостатки, которые обязательно следует учитывать. Важным аспектом филологического исследования настоящей книги стало использование различных источников в «синтетической» манере, или, другими словами, сравнение и перепроверка по разным источникам того, что они говорят о деятельности Нобунага. В период между 1568 и 1582 годами Нобунага «владел умами» в равной степени как японцев, так и иностранцев. Это достаточно очевидно уже из того, насколько часто он фигурирует в сочинениях своих современников — его описывают самые разные люди с самых различных точек зрения. Для того чтобы полностью использовать все имеющееся многообразие документов, в настоящей книге мы в первую очередь скомпоновали и синтезировали фундаментально различные источники, касающиеся Ода Нобунага.

Одного конкретного примера будет достаточно для того, чтобы проиллюстрировать, что означает наша методика на практике. В письме, датированном 27 мая 1573 года, португальский миссионер Фройс пишет, что по приказу Нобунага в окрестностях Киото было уничтожено 90 деревень. В письме подчеркивается, что эти деревни были разрушены вместе с монастырями и храмами божеств и будд, обнаруженных в них[9]. С другой стороны, японский хронист Ота Гюити (1527–1610?) сообщает об этом же инциденте следующее: «В третий день четвертого месяца [первого года под девизом правления Тэнсё (1573)] Нобунага поджег пригороды Киото, пощадив при этом храмы, пагоды и хижины отшельников»[10]. В том, что в данном случае Фройс и Гюити описывают один и тот же поджог, нет никакого сомнения. Гюити датирует указанное событие 3-м днем четвертого месяца первого года Тэнсё, что соответствует 4 мая 1573 года по западному календарю. Согласно Фройсу, Нобунага совершил поджог «в воскресенье после Вознесения, в день Крестовоздвижения, через четыре дня после своего прибытия в [Киото], что соответствует 3 мая 1573 года. Очевидное расхождение объясняется третьим источником, письмом, написанным Нобунага и датируемым 6-м днем четвертого месяца первого года Тэнсё (7 мая 1573 года), в котором говорится, что грабеж пригородов Киото происходил «2-го и 3-го дня [четвертого месяца]», то есть 3 и 4 мая 1573 года[11]. Что не поддается объяснению, так это то, намеренно ли Фройс упоминает о разрушении японских религиозных институтов, в то время как Гюити говорит о том, что Нобунага пощадил их. Ведь в некоторых других случаях Гюити подробно описывает примеры разрушения храмов по приказу Нобунага[12]. Очевидно, Гюити был удивлен тем, что в данном случае Нобунага пощадил храмы, в то время как в иных случая его не слишком заботило их разрушение. Фройс, в свою очередь, имел обыкновение изображать Нобунага в качестве «кары небесной», посланной Богом на японских буддистов. В своем письме, датированном 27 мая 1573 года, Фройс описывает поступки Нобунага, основываясь не на реальных событиях, а принимая желаемое за действительное.

Поскольку источники возникали независимо друг от друга, сходство между ними нельзя объяснять копированием друг друга. Короче говоря, синтетический метод данного исследования позволяет провести качественную проверку всех данных, предоставленных различными источниками, дает возможность разделить вероятное и невероятное и создать своеобразный ландшафт фактов с вершинами и долинами, в котором независимо созданные источники либо совпадают друг с другом, либо противоречат друг другу. На протяжении всего исследования источники спорят между собой, тем самым позволяя в итоге нарисовать сложную картину жизни Ода Нобунага и его деяний.

Несколько слов следует сказать и о структуре настоящего исследования. Хронологическое описание жизни и карьеры Нобунага составляет основу данной биографии. Описание начинается с 1530-х годов, когда так называемая эпоха Сражающихся царств (Сэнгоку) бушевала уже на протяжении половины столетия. Она заканчивается в 1582 году, с трагической смертью Нобунага в Хоннодзи. Главной темой исследования является политика и отношение Нобунага к военному правительству (бакуфу) клана Асикага и императорскому двору в Киото. Эти сложные и вызывающие множество споров вопросы лучше всего анализировать в соответствии с тем, как они возникали на протяжении времени. В ряде важнейших для карьеры Нобунага моментов хронологическое повествование прерывается главами, посвященными историографической проблеме или целому клубку проблем, которые окружали Нобунага. В главе шестой описываются строительные работы, которые Нобунага вел на горе Адзути и вокруг ее на берегах озера Бива, в главе восьмой обсуждается решение Нобунага религиозных вопросов, а глава девятая касается трансформации вассалитета Нобунага в начале 1580-х годов. Такая структура изложения выбрана для того, чтобы можно было соединить естественный порядок хронологического повествования с аналитическими преимуществами тематического. Завершается биография эпилогом, в котором синтезируются результаты исследования по разным темам.

О нашем герое имеется огромное множество современной литературы. Споры о Нобунага поспособствовали разделению исследователей на два противоположных лагеря, начиная примерно с 1970-х годов. С одной стороны, в Нобунага видят предвестника начала новой эры, эры Токугава. Данной точки зрения придерживаются такие влиятельные историки, как Асао Наохиро и Фудзики Хисаси. С другой стороны, Вакита Осаму является наиболее известным сторонником той точки зрения (менее влиятельной), что Ода Нобунага был «последним правителем средневековья». Исторические оценки Нобунага, принадлежащие западным исследователям, не столь противоречивы, как японские. Так, по мнению автора одной из последних биографий Тоётоми Хидэёси Мари Элизабет Берри, Хидэёси достиг мира и объединения Японии благодаря тому, что отказался от «централистской» политики Нобунага. Не склонный к полному уничтожению враждующих с ним даймё, Хидэёси благодаря своему более терпимому стилю управления смог преуспеть там, где Нобунага со своим автократическим способом правления потерпел неудачу[13]. Взгляды Берри полностью противоречат позиции Джорджа Элисона, который подчеркивает, что своими успехами Тоётоми и Токугава во многом обязаны Нобунага. «Его деятельность, — пишет Элисон, — явилась прототипом политики Хидэёси и Иэясу»[14]. Именно в рамках этих историографических споров и будет определяться наша позиция.

В этой книге мы не собираемся изучать посмертную славу. Конечно, то, как японцы периода Токугава представляли Нобунага, является очень интересным вопросом, и ответ на него мог бы пролить свет на историю эпохи Токугава и японского общества в этот период. Изучение его стало бы масштабным предприятием, но в настоящий момент мы вынуждены оставить его. Большое внимание в настоящем исследовании будет уделено тому образу Нобунага, который был создан историками-иезуитами в Европе начала Нового времени на основе сообщений своих собратьев, находившихся в Японии. Взгляд иезуитов на Нобунага по-прежнему сохраняет свое влияние и сегодня. При этом наиболее устойчивой является идея, или, скорее, миф, о том, что Нобунага был другом христианства и ненавистником буддизма, который, к великому сожалению, совершил смертный грех самообожествления.