Японский тиран. Новый взгляд на японского полководца Ода Нобунага

Как мы говорили в пятой главе, военные успехи Нобунага в 1575 году позволили ему установить тесные связи с императорским двором. Двор же, в свою очередь, более чем желал стать ближе к Нобунага, власть и могущество которого возрастали день ото дня. В итоге обе стороны получили то, к чему стремились: Нобунага — легитимацию своих завоеваний, а двор — пополнение опустевшей казны. Несмотря на все победы, одержанные Нобунага в 1575 году, беда пришла сразу же, как только год закончился. Расширить свое влияние в Центральной Японии Нобунага мог, только столкнувшись с могущественными даймё, такими как Мори в Западной Японии и Уэсуги на северо-востоке. До сих пор они поддерживали дружеские отношения с Нобунага, но теперь он стал представлять для них угрозу. На что Мори и Уэсуги отреагировали быстро, обратившись к двум оставшимся противникам Нобунага в Центральной Японии (Ёсиаки, королю без королевства, и наставнику Кэннё Коса), чтобы образовать второй, намного более сильный, союз против Нобунага. Угрозу этого второго союза удалось нейтрализовать только в 1580 году, когда Исияма Хонгандзи покорилась Нобунага. Вплоть до этого времени Нобунага не удавалось существенно расширить свои владения за пределы, сложившиеся к 1575 году. Для того чтобы оценить общую военную ситуацию в стране в конце 1570-х годов, нам необходимо обратить внимание на то, как складывалось противостояние сил, а также на их основные столкновения. Особое внимание мы уделим нескольким эпизодам, которые проливают свет на взаимодействие Нобунага и императорского двора в эти годы.

Второй союз против Нобунага

С 1573 года бывший сёгун Ёсиаки находился в ссылке в Юра, провинция Кии (ныне — часть префектур Вакаяма и Миэ). В начале 1576 года он переселился на новое место в провинции Бинго под названием Томо-но Цу. Провинция Бинго находилась под контролем Мори, и, очевидно, перебираясь на новое место, Ёсиаки намеревался ускорить выступление Мори против Нобунага. Из Томо Ёсиаки начал рассылать множество писем подчиненным Мори Тэрумото и Уэсуги Кэнсин, стремясь убедить их в необходимости выступить против Нобунага. Ёсиаки, обладавший немалым опытом в создании союзов, преуспел и на этот раз. В течение 1576 года возникло три центра скоординированного сопротивления, в результате чего Нобунага оказался вынужден перейти к обороне. К югу от владений Нобунага в третий, и последний по счету, раз взяли в руки оружие последователи Икко из провинций Сэтцу и Кавати. Мори строили планы против Нобунага на западе, за линией, образованной провинциями Харима и Тадзима, а в Эттю и Этиго, что к северо-востоку от Нобунага, Ёсиаки сумел вовлечь в союз Уэсуги Кэнсин. Тот факт, что Ёсиаки удалось привести Уэсуги в один лагерь с Кэннё Коса, свидетельствует о его недюжинном дипломатическом таланте, ведь прежде Кэннё и Кэнсин отчаянно боролись за контроль над областью Хокурику. Мир они заключили в июне 1576 года. Одновременно Кэнсин согласился и на предложение Ёсиаки заключить мир с еще одним своим заклятым врагом — домом Такэда из Каи[356].

В 1576 году Нобунага потерпел несколько унизительных поражений от армий второй коалиции. 3 июня пулей, выпущенной из аркебузы, он был ранен в ногу. Несколькими днями ранее в битве с последователями Кэннё Коса погиб Бан Наомаса, один из полководцев Нобунага и губернатор провинций Ямасиро и Ямато. Почувствовав после нескольких стычек силу противника, Нобунага изменил тактику противостояния с Хонгандзи: он решил взять измором сторонников религиозной школы, после чего приказал приступить к сооружению десяти рубежей в стратегических местах вокруг Одзака. Ведение осады он возложил на Сакума Нобумори и его сына Нобухидэ; отец и сын выбрали местом ставки Тэннодзи. Однако планы Нобунага довести защитников до истощения расстроил флот Мори, состоявший преимущественно из пиратов Внутреннего моря. 8 августа 1576 года в дельте реки Кидзу лучше оснащенный («зажигательными бомбами» и «снарядами) и более многочисленный флот Мори, состоявший из 800 «больших кораблей», одержал победу над гораздо меньшим флотом Ода, состоявшим из «более чем 300 судов». Мори сумел разорвать кольцо блокады вокруг Хонгандзи и доставил продовольствие в Одзака[357].

Несмотря на происходящее, императорский двор продолжал поддерживать Нобунага, по крайней мере внешне. У нас нет абсолютно никаких данных, которые могли бы заставить нас предположить, что двор связывался или тайно поддерживал противную сторону. Наоборот, если союз против Нобунага, да будет позволена такая метафора, выступал под изрядно потрепанным знаменем сёгуна, Нобунага пользовался полной поддержкой двора. В тот день, когда Нобунага был ранен в ногу, императорский двор в Киото устроил музыкальное представление в честь Хатимана, бога войны. Не менее трех аристократов отмечают в дневниках, что представление замышлялось как «молитва о благополучном исходе похода удайсё [Нобунага]» против Одзака. Среди музыкантов были и император Огимати, и наследный принц Санэхито, игравший на кото[358].

Таким образом, императорский двор явным образом солидаризировался с Нобунага и повернулся спиной к Хонгандзи. Косвенным образом это подтверждает и тот факт, что Нобунага и двор продолжали активно обмениваться любезностями. Так, в первые месяцы 1576 года Нобунага не раз преподносил двору следующие деликатесы: кита, журавлей, гусей, сушеную хурму и пр. Не оставался без ответа и двор, особенно в конце года. 11 декабря Нобунага был назначен Великим центральным министром (найдайдзин), будучи возведен в третий ранг (сё санми) за восемь дней до того. Поистине, то был взаимный обмен между властью и авторитетом. В знак признательности за назначение «Нобунага пожаловал земельные владения семьям регента и министров и преподнес две тысячи золотых, дерево агила и свитки — все в большом количестве — на обозрение императору. Около этого времени Нобунага получил от Его величества придворную одежду. Ничто не могло сравниться с почестями, оказанными ему»[359]. В дневниках того времени прямо указывается, что Нобунага преподнес дары в качестве «благодарности за назначение»[360]. Нобунага шел хорошо проверенным путем. За два дня до назначения он передал достаточно небольшие земельные владения (50 коку) ряду крупных придворных сановников, среди которых были Карасумару Мицуясу (1513–1579) и Касанъин Иэсукэ (1519–1578)[361].

Однако, несмотря на все успехи при дворе, Нобунага не мог перехватить инициативу в военных делах. Ситуация оставался без изменений и в 1577 и 1578 годах, несмотря на то что весной 1577 года он совершил поход в провинцию Кии, в глубокий тыл Исияма Хонгандзи. Для участия в этой кампании Нобунага призвал, помимо ведущих представителей дома Ода, почти всех своих полководцев и их рассредоточенные по провинциям силы. Современник оценивал численность его войск в «более чем 100 000»[362]. Нобунага стремился отрезать осажденную цитадель от так называемых сторонников Сайка из Кии, которые предоставляли людей и провизию, однако попытка не увенчалась полным успехом. Благосклонный к Нобунага источник дает подробное, но одностороннее описание похода в Кии, ни слова не говоря о тех очевидных трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться. При этом Мори Тэрумото в своем письме, адресованном Уэсуги Кэнсин, говорит, что Нобунага был вынужден отступить из Кии, поскольку «местные укрепления оказались слишком мощными»[363].

Нобунага находился в походе гораздо дольше, чем ожидалось, и в его отсутствие в Киото стали распространяться слухи об этой кампании. Стремясь «занять» жителей столицы и, что еще более важно, направить их любопытство в другое русло, он приказал ремонтировать стены императорского двора. Мурай Садакацу, назначенный Нобунага губернатор Киото, превратил строительные работы в спектакль, явно не сумев выполнить задачу отвлечь внимание столицы от тех трудностей, которыми сопровождалась кампания Нобунага в южной области. Однако даже искусно выстроенная пропаганда не могла скрыть того факта, что дела у Нобунага шли не лучшим образом также и на западе (Мори), и на северо-востоке (Кэнсин). Подстрекаемые неутомимым сёгуном Ёсиаки, войска Мори шли по направлению к провинции Харима. А отряды Уэсуги разбили экспедиционный корпус, возглавляемый Сибата Кацуиэ, на реке Тэдори в северной провинции Kara. Сибата был вынужден отступить в Этидзэн и временно оставить Ното и Kaгa Уэсуги. Примечательно, что еще в 1575 году Нобунага хвастался, что вскоре завоюет эти северные провинции.

Почти одновременно в центральной части владений Нобунага произошел еще один неприятный инцидент. 28 сентября 1577 года Мацунага Хисахидэ оставил позиции в Тэннодзи, где он участвовал в осаде Одзака, и укрылся в замке Сиги в провинции Ямато (ныне — префектура Нара). Хисахидэ выступил против Нобунага после тайных переговоров с Уэсуги, что лишний раз показывает, насколько искусно вели закулисные игры участники второй коалиции против Нобунага. Однако получилось так, что предательство Мацунага Хисахидэ обернулось не удачным мятежом, а гибелью изменника. Поначалу Нобунага хотел разрешить сложившуюся ситуацию мирно, путем переговоров, поскольку такой путь был бы предпочтительнее. Но Хисахидэ проявил упрямство, отказывавшись встретиться со специальным посланником Нобунага, Мацуи Юкан. Нобунага, принимая во внимание угрозу со стороны Уэсуги, наступавшего в Хокурику, решил остаться в Адзути и поручить выполнение грязной работы своему старшему сыну Нобутада. Нобутада вел за собой ветеранов дома Ода, таких, как Хасиба Хидэёси и Акэти Мицухидэ. Он прекрасно понимал, что ему представился отличный шанс подтвердить свое право на место будущего главнокомандующего всеми силами. И он блестяще справился с поставленной задачей: через тринадцать дней после выступления Нобутада из Гифу, своей ставки в провинции Мино, вся семья Мацунага была уничтожена.

Известие о смерти Мацунага было с радостью встречено рядом современников, что нашло отражение в их дневниках. Например, Ёсида Канэми выразил удовлетворение тем, что «Небо наконец отомстило Хисахидэ за убийство сёгуна Ёситэру»[364]. Буддийский наставник Эёсюн, живший неподалеку от замка Сиги в провинции Ямато, был также убежден в том, что провидение сыграло свою роль[365]:

Прошлой ночью отец и сын Мацунага подожгли свою крепость и покончили с собой. Сегодня четыре головы отправили в Адзути. Ранее, 10-го дня десятого месяца, [Хисахидэ] сжег Великого Будду. А теперь сам погиб в этот же самый день. Он сжег Будду и сам сгинул в огне. На следующее утро после сожжения Великого Будды лил дождь. И сегодня идет дождь. Какое удивительное совпадение.

Императорский двор, однако, оказался более реалистичным, о чем мы можем судить по сведениям из «Синтё-ко ки»[366]:

В 12-го день десятого месяца Акита Дзё но Сукэ Нобутада прибыл в Киото и остановился в Мёкакудзи на [улице] Нидзё. В награду за недавнее быстрое подавление Мацунага Его величество соизволили издать эдикт, произведя его в третий ранг и назначив на должность командующего центра. Отец и сын были так счастливы. Поистине, невозможно подобрать слова, чтобы описать их величие. Нобутада прибыл к господину Сандзёниси Санээда и преподнес тридцать золотых для Его величества вместо [обычного для подобных случаев] церемониального меча. Он также преподнес дары господину Сандзёниси.

Введение в ранг Нобунага удивительным образом контрастирует с судьбой двух младших сыновей Хисахидэ — одиннадцати и тринадцати лет от роду — которых казнили в Киото примерно за 10 дней до того. По всей видимости, императорский двор всеми силами стремился придать легитимность режиму Нобунага. Сам он где-то через месяц после этого был возведен в младший второй ранг и назначен на должность Правого министра (удайдзин). Неудивительно, что эти назначения совпали с празднествами: совместной охотой и аудиенцией при дворе для Нобунага и его конной гвардии. По этому случаю Нобунага приказал всем подчиненным одеться в парадные одежды, чтобы в очередной раз, надо полагать, не без успеха, поразить жителей Киото. Так, Канэми горестно отмечает в своем дневнике, что он не может пойти посмотреть этот «поразительный спектакль» из-за глазной болезни[367].

Вскоре стало ясно, что назначения на придворные должности уже потеряли интерес для Нобунага. Не прошло и пяти месяцев, как он отказался от поста Правого министра. 5 мая 1578 года (9-го день четвертого месяца шестого года Тэнсё) он вручил соответствующее письмо Хирохаси Канэкацу (1558–1622), придворному среднего ранга, чиновнику Контрольной палаты (бэнкан). По-видимому, и это подтверждает большинство историков, отставка Нобунага стала полной неожиданностью для двора. В тот же день в резиденции Асукаи Масаацу (1547–1578) состоялось экстренное совещание с участием видных сановников. Однако и по сей день среди исследователей нет единодушного мнения в отношении мотивов добровольной отставки Нобунага. Вакита предполагает, что Нобунага стремился освободиться от утомительности дворцовых ритуалов. Фудзики и Элисон, в свою очередь, предполагают, что Нобунага вообще хотел дистанцироваться от имперской иерархии. Интересно мнение Хасимото Масанобу. Он полагает, что заявить о своей отставке Нобунага сподвиг печальный прецедент. Будучи назначенным на должность удайдзин гонъудайсё, он спустя определенное время, несомненно, занял бы и должность садайдзин гонъудайсё. А среди тех немногих, кто занимал этот пост до него, был шестой сёгун Асикага Ёсинори (1394–1441). Хасимото считает, что Нобунага не желал занимать один пост с несчастным Ёсинори, погибшим от рук своих слуг[368].

Как бы ни разнились интерпретации мотивов Нобунага, они едины в том, что письмо с прошением об отставке было только предлогом. Однако так ли это было на самом деле, неясно до сих пор. Вот что говорилось в этом письме[369]:

Что касается моего нынешнего поста: принимая во внимание все мои повышения, я могу ожидать подобных благодеяний [и в будущем]. Однако, в настоящее время я хочу сложить с себя полномочия, поскольку мои походы еще не закончились успехом. Восточные и северные варвары уже покорились, а южные и западные варвары скоро окажутся в безвыходном положении. Как только во всех провинциях воцарится мир и четыре моря будут пребывать в спокойствии, я снова приму должность от Его величества, стану верховным главнокомандующим и буду его верным слугой. Поэтому я хочу, чтобы мои должности перешли моему сыну и наследнику господину Нобутада. Прошу передать это послание Его величеству.

В 9 день четвертого месяца

Нобунага [красная печать]

Язык данного письма, изобилующего традиционными понятиями китайской политической доктрины, резко контрастирует с остальными документами Нобунага, написанными простыми и недвусмысленными словами. Древние китайцы мыслили свою страну «срединным государством», центром, окруженным со всех сторон дикими и невежественными «варварами». В полном соответствии с этой идеологической концепцией Нобунага отождествляет себя самого с центром японской политики и называет своих врагов «варварами», то есть врагами государства. «Восточные варвары» — это клан Такэда, «северные варвары» — Уэсуги, «южные» — последователи Икко, а «западные» — клан Мори. Отметим, что в своем письме Нобунага говорит о временном снятии с себя полномочий. Он выражает согласие снова принять их после выполнения им поставленной задачи по установлению мира во всем государстве. Мы можем только гадать, действительно ли было таково истинное намерение Нобунага. Но ситуация в начале 1578 года складывалась для него таким образом, что ему сложно было продолжать принимать почести от императорского двора, не одолев своих врагов на поле боя. Ранги и должности при дворе Нобунага получил в награду за свои впечатляющие, военные успехи, достигнутые в период между 1573 и 1575 годами. В 1576 и 1577 годах он продолжал получать новые назначения, хотя и не имел в эти годы никакого реальных побед. Скорее, наоборот: он был вынужден практически непрерывно обороняться, и далеко не всегда удачно. Согласно представлениям того времени,

Нобунага, не являясь «своим» при дворе, мог получать должности только за военные победы. Поэтому едва ли можно считать это письмо простым предлогом, тем более что в нем честно говорится о главной проблеме: отсутствии в последнее время у Нобунага военных успехов.

Дела складывались для Нобунага не лучшим образом, когда он подал в отставку, но вскоре они пошли еще хуже. В марте 1578 года, незадолго до этого, семья Бэссё из восточной части провинции Харима предала его и перешла на сторону Мори. Нобунага, по его собственным словам, был «шокирован, что Бэссё присоединились к врагу»[370]. А вскоре после отставки Нобунага, находившийся в Адзути, получил известите о том, что «Мори, Киккава, Ко- баякава и Укита» выступили из провинции Аки и осадили замок Кодзуки, на границе провинций Бидзэн, Харима и Мимасака. Стало ясно, что ситуация на западном фронте выходила из-под контроля. Нобунага был вынужден вызвать главнокомандующего Хасиба Хидэёси в Адзути и сообщить ему об изменении стратегии. В конце предыдущего года Хидэёси получил приказ оставить замок Кодзуки и поставленный там гарнизон и направить усилия на захват замка Мики, в котором укрылись Бэссё (ныне — часть города Мики, префектура Хёго). Тем временем Нобунага мобилизовал большинство членов своей семьи и ведущих полководцев, чтобы направить их в Харима на помощь Хидэёси. Он предполагал «скорое окончательное сражение между Восточными армиями [его собственными] и Западными армиями [Мори]». И хотя крупные наводнения в Киото и Адзути не позволили Нобунага лично присоединиться к кампании, перегруппировка сил и временное усиление армии Хидэёси позволили на время предотвратить угрозу со стороны Мори. А когда в конце июля новый флот из семи вооруженных пушками кораблей под командованием «адмирала» Куки Ёситака (1542–1600) одержал победу над морскими силами Хонгандзи и взял под контроль залив Осака, казалось, что худшее уже позади[371].

Строительство и использование в бою со стороны Нобунага примитивных военных кораблей представляет собой интересную страницу в военно-морской истории XVI столетия, однако об этом факте известно немногое. К счастью, отец Органтино (1530–1609), видевший корабли в бухте Сакай, оставил нам их описание[372]:

Вчера в день важного японского праздника семь кораблей Нобунага прибыли в порт Сакай. Он построил их в провинции Исэ, они считались лучшими и самыми большими в Японии, а по размеру были примерно такими же, что [португальские] королевские галеоны. Я отправился взглянуть на них и был поражен, что нечто подобное, оказывается, может быть сделано в Японии. Нобунага построил их, намереваясь блокировать залив Одзака, чтобы не давать подвозить оружие и продовольствие в крепость, против которой он вел войну уже четыре года. Очевидно, что теперь цитадель Одзака скоро падет. [На каждом корабле] по три пушки, и я понятия не имею о том, откуда они могли взяться. За исключением нескольких маленьких пушек, отлитых правителем Бунго, мы знаем наверняка, что других нет во всей Японии.

Корабли были не только хорошо вооружены, но и обшиты листами железа «для защиты от пуль»[373]. Однако, несмотря на наличие таких кораблей, неприятности для Нобунага отнюдь не закончились.

По всей видимости, добровольная отставка Нобунага ни в малейшей степени не повлияла на его отношения с императорским двором, и он на протяжении лета и осени 1578 года продолжал делать все возможное для того, чтобы неизменно казаться всем главным благодетелем Киото и его верхушки. Так, Нобунага и его свита участвовали в празднике Гион, переодевшись простыми зрителями. Он продолжал укреплять связи с крупными придворными сановниками. Например, аристократ Коноэ Сакихиса получил в середине года впечатляющий подарок в виде владения в 1500 коку в провинции Ямасиро. Кроме того, в Киото и Адзути Нобунага организовал несколько крупных турниров по сумо, в которых принимали участие до 1500 участников. Очевидно, что Нобунага не скупился на расходы, чтобы показать всем: ничто не может повлиять на процветание и безопасность в его владениях. Обедневшая знать, надо полагать, особенно охотно искала контактов с Нобунага в надежде поправить материальное положение. Однако произошедший в конце 1578 года мятеж среди его собственных офицеров нарушил общественное спокойствие, видимость которого Нобунага так старательно пытался создать в своих владениях и в умах своих «подданных».

Кризис Араки

За исключением мятежа Акэти Мицухидэ в июне 1582 года, приведшего к гибели Нобунага, не может быть сомнений, что смута, инициированная Араки Мурасигэ в ноябре 1578 года, стала для Нобунага наиболее опасной из всех, с которыми ему пришлось столкнуться прежде. Кризис Араки вызвали лишенные оснований слухи и предательство, приведшие к кровопролитию. Начиная с 1576 года войска Араки Мурасигэ и его вассалов, таких как Накагава Киёхидэ (1542–1583) из замка Ибараки и Такаяма Укон из Такацуки, играли важную роль в ведении осады Исияма Хонгандзи. В конце 1578 года в провинции Сэтцу стали распространяться слухи, что якобы Араки Мурасигэ собирается предать Нобунага. Так, по одной из версий, соглядатаи Нобунага якобы поймали подчиненных Накагава Киёхидэ, которые продавали рис защитникам Хонгандзи. Вассалы Киёхидэ являлись подвассалами Мурасигэ, поэтому вполне естественно, что он не мог не почувствовать опасность, когда известие об этом достигло Нобунага в Адзути. Первая реакция Нобунага была достаточно спокойной, и Мурасигэ уговаривали принести извинения Нобунага и попросить прощения. Однако на пути в Адзути Киёхидэ сумел убедить Мурасигэ, что сопротивляться Нобунага в Сэтцу лучше, чем покончить с собой в Адзути[374]. И тогда Мурасигэ «вернулся в свой замок Ариока и провозгласил себя врагом Нобунага». Укрывшись в замке, Мурасигэ присоединился к силам сёгуна Ёсиаки, Мори Тэрумото и Кэннё Коса, которые, «чтобы придать ему мужества, обещали сделать его хозяином пяти провинций»[375].

По свидетельству очевидца событий отца Стефанони, этот мятеж таил в себе «большую угрозу» для Нобунага, поскольку владения Араки «являлись воротами во владения Нобунага»[376]. Так называемый «кризис Араки» оказался еще более опасным вследствие некоторых сопутствующих обстоятельств. Во-первых, мятеж Мурасигэ придало новый импульс наступлению Мори в провинции Харима и решимости Бэссё выдержать осаду Хидэёси. Замок Мики, в котором были заперты Бэссё, находился недалеко от замка Ариока, ставшего центром мятежа. Более того, Мурасигэ занимал в военной иерархии кампании Тюгоку второе место после Хидэёси. По сути, Мурасигэ перешел на сторону сил, против которых он должен был сражаться. Опасность таило и само место мятежа: Нобунага передал Мурасигэ провинцию Сэтцу еще в 1574 году. На первом этапе восстания все младшие командиры Мурасигэ присоединились к своему господину. Все это создавало чрезвычайно сложную и потенциально катастрофическую ситуацию для Нобунага. Если бы ему не удалось справиться с мятежом, провинции Харима и Сэтцу наверняка бы перешли под контроль Мори. А в таком случае многолетняя кампания Нобунага против Исияма Хонгандзи закончилась бы ничем. Короче говоря, в конце 1578 года немедленное подавление мятежа Араки Мурасигэ стало вопросом жизни и смерти для Нобунага. Само слово «кризис», исходное значение которого в греческом — «решающая фаза», как нельзя лучше подходит для описания тех событий, начало которым положил Мурасигэ. Борьба Нобунага против второй коалиции достигла апогея в конце 1578–1579 годов, и когда он сумел справиться с мятежом Мурасигэ, судьба ее была решена.

Нобунага узнал о мятежных планах Мурасигэ 20 ноября 1578 года.

Его первым желанием было отправить к Мурасигэ две представительные делегации, чтобы отговорить его, но из этого ничего не вышло. И тогда Нобунага изменил тактику, решив действовать с двух сторон: с одной стороны, попытаться изолировать Мурасигэ от его вассалов, возложив на иезуита Органтино задачу переубедить Такаяма Укон. Гораздо менее известен тот факт, что Нобунага задействовал представителей императора, чтобы попытаться расколоть союз Мурасигэ и его новоявленных братьев по оружию, Мори Тэрумото и Кэннё Коса. По сути, политика использования престижа императорского двора и отправки представителей императора, которую применил Нобунага в ходе кризиса Араки, подтвердила правильность и мудрость его практики патронажа над императорским двором в предыдущие годы. Теперь она приносила дивиденды: он мог буквально диктовать свои требования посланцам императора и произвольно отправлять их по своему желанию, словно своих собственных слуг. Такую же политику Нобунага использовал впоследствии при переговорах с Хонгандзи, зимой и весной 1580 года.

2 декабря 1578 года Нобунага отправил двору петицию, в которой говорилось, что «необходимо издать императорский указ в отношении Одзака Хонгандзи, чтобы заключить мир». Это свидетельство достаточно надежного источника — «Татэри Сакё но Сукэ нюдо Рюса ки», который содержит воспоминания одного из участников событий, Татэри Мунэцугу. Для выполнения миссии двор незамедлительно избрал двух аристократов: Кадзюдзи Харутоё и Нивада Сигэясу (1525–1595). Их и сопровождал Мунэцугу, занимавший должность хранителя императорских амбаров. Посланники выехали из Киото 3 декабря и в тот же день прибыли в Тэннодзи, в ставку Сакума Нобумори, командующего осадой Исияма. Тем временем Нобунага выступил практически со всеми силами против Ариока. За исключением Сибата Кацуиэ, оставшегося в Хокурику, чтобы попытаться воспользоваться ситуацией, возникшей в связи с наследственными спорами в доме Уэсуги после внезапной смерти его главы (Кэнсин умер 19 апреля 1578 года), все ведущие полководцы Нобунага и члены его семьи были призваны в Сэтцу. Одно это уже свидетельствовало о всей серьезности случившегося кризиса.

В конце затянувшихся переговоров с императорскими посланниками Кэннё Коса заявил, что он готов заключить мир с Нобунага при условии, что тот, в свою очередь, прекратить войну с Мори. Мунэцугу передал его слова Нобунага, который нашел предлагаемые условия приемлемыми, после чего велел посланникам вернуться в Киото и готовиться к путешествию на запад Хонсю для ведения переговоров с Мори Тэрумото. Их отправку назначили на 24 декабря. Посланники должны были доставить Тэрумото императорский декрет, заранее составленный чиновником Хирохаси Канэкацу. Императорский вердикт был суров: «Борьба между бывшим Правым министром и вашими провинциями приносит огромный вред, поскольку сеет смуту по всем землям»[377]. По сути, император повелевал Мори незамедлительно согласиться с условиями, предлагаемыми Нобунага. Однако за два дня до отъезда миссии события приняли такой оборот, что она оказалась ненужной. «Татэри Сакё но Сукэ нюдо Рюса ки» сообщает: «В 24-й день [22 декабря] сдался Накагава Сэхёэ [Киёхидэ]. И Нобунага немедленно приказал отложить отъезд императорских посланцев»[378].

Предательство Накагава Киёхидэ инициировал Такаяма Укон, которого незадолго до того отец Органтино уговорил вернуться в лагерь Нобунага. И Накагава Киёхидэ, и Такаяма Укон занимали замки Ибараки и Такацуки в северо-восточном углу провинции Сэтцу. И их возвращение на сторону Нобунага значительно уменьшило масштаб кризиса. Теперь против Нобунага осталась не вся провинция, а один-единственный замок Ариока, в котором находились Араки Мурасигэ и его сторонники и который теперь Нобунага мог спокойно взять в осаду. Неудивительно поэтому, что Киёхидэ и Укон получили щедрые награды. Несмотря на то что историки уделили гораздо больше внимание второму — видимо, вследствие наличия письменных свидетельств иезуитов, — не подлежит сомнению, что именно переход Киёхидэ на сторону Нобунага воспринимался современниками как решающий для его успеха шаг. Это подтверждается, во-первых, тем, что Киёхидэ получил более ценные подарки, нежели Укон[379]. Во-вторых, Нобунага отменил отправку дипломатической миссии к Мори сразу после того, как Киёхидэ подчинился ему. Только тогда Нобунага понял, что сможет разрешить конфликт военным путем, без посредничества императорского двора. В конце 1578 года Нобунага прибег к помощи двора в поисках путей выхода из кризиса Араки. И тот факт, что он мог по своему усмотрению призывать императорский двор на помощь или отказываться от нее, свидетельствует, насколько велико было его влияние в придворных кругах. В конце 1579 года, когда Нобунага жестоко покарал клан Араки за предательство, совершенное его главой, он снова искусно привлек императорский двор на свою сторону.

На протяжении 1579 года Нобунага осаждал замок Ариока. Его войска полностью окружили цитадель и изолировали ее от внешнего мира, выкопав рвы и воздвигнув заграждения в два-три ряда. Положение осажденных казалось безвыходным. Один из командиров, Муто Киёхидэ из провинции Этидзэн, умер от болезни, которой он заразился во время осады. Нобунага назначил небольшие награды своим офицерам, видимо, чтобы поддержать их моральный дух. Давление на защитников замка усиливалось с каждым днем. Мори поклялись прийти на выручку, но время шло, и осажденные все отчетливее понимали, что их надеждам не суждено сбыться. Через девять месяцев, ночью, Араки Мурасигэ сбежал из замка Ариока в замок Амагасаки, взяв с собой только нескольких человек. Когда Мурасигэ укрылся в Амагасаки, где он мог чувствовать себя в безопасности, «оставшиеся в замке не могли более выносить тяжести блокады и попросили Нобунага о пощаде». Они предложили отправить небольшую группу видных членов клана в Амагасаки, чтобы попытаться убедить Мурасигэ сдаться. Нобунага согласился на их предложение при условии, что представители клана, отправляющиеся к Мурасигэ, оставят в Ариока в качестве заложников своих жен и детей на попечение его племянника Ода Нобудзуми. Что, однако, не могли себе вообразить отчаявшиеся защитники Ариока, так это то, что Мурасигэ откажется сдаться. По свидетельству Фройса, Мурасигэ сделал это по наущению Кэннё Коса. Кар бы то ни было, но вывод Фройса абсолютно точен: Мурасигэ и Коса сами оставались вне опасности, но при этом обрекали на смерть жен и сыновей Мурасигэ[380].

7 декабря 1579 года, через год с небольшим после начала кризиса, Ода Нобудзуми запер обитателей Ариока в их замке. Понимая, что гибель неминуема, женщины из семьи Араки составили прощальные стихи. А жена Мурасигэ Даси даже получила стихотворный ответ от своего мужа и, по сути, палача. На этот раз Нобунага изменил себе и не стал действовать быстро. Более 600 пленников казнят только месяц спустя. Нобунага приказал перевести близких родственников Мурасигэ в Киото и казнить там. Все остальные погибли поблизости от Ариока. Более тридцати членов семьи Араки провезли по улицам столицы в повозках, словно обычных преступников. Процессию предваряло шествие практически всей придворной знати, не говоря уже о семье наследного принца.

Нобунага решил использовать передачу в дар наследному принцу Санэхито дворца Нидзё в качестве повода для того, чтобы устроить парад знати на улицах Киото. Нобунага сообщил о своем намерении императорскому двору 2 декабря, когда его полководцы в Сэтцу уже обсуждали с защитниками Ариока условия сдачи. Через два дня после того, как войска Нобунага окончательно овладели мятежным замком, он решил, что церемония с участием наследного принца состоится 10 декабря[381]. Нобунага начал жить во дворце Нидзё только годом ранее, и современникам должно было казаться весьма странным, что он покидает его так быстро. Тем не менее, Нобунага все обставил с подобающей пышностью: по свидетельству «Тамонъин никки», парад был специально устроен в честь переселения сына Санэхито Го но Мия во дворец Нидзё. Прием молодого принца Нобунага, как сообщает источник, был задуман одновременно с парадом[382]. Утром 10 декабря более пятидесяти знатных особ и несколько членов императорской семьи вышли из дворца на улицу Итидзё и направились через улицу Муромати ко дворцу Нидзё. Возглавлял длинную процессию паланкинов и придворных Коноэ Сакихиса, доверенное лицо Нобунага. Тот факт, что он играл ведущую роль в организации всей церемонии, лишний раз подчеркивает его превосходство над остальными придворными. Источники сообщают, что процессию сопровождало не менее 300 носилыциков, слуг и глашатаев. По обеим сторонам дороги толпились зрители, пришедшие поглазеть на столь величественное зрелище. Автор одного из дневников трижды восклицает «великолепно»! Одним из самых внимательных и самым важным зрителем был сам Нобунага, несомненно, имевший в этот день все основания гордиться собой[383].

Воспоминания жителей Киото о величественной процессии еще наверняка не забылись, когда вскоре после этого по городским улицам повезли родственников Араки из Сэтцу и разместили под стражей в храме Мёкэндзи. Это произошло 2 января 1580 года. Как и придворная процессия за три недели до того, они выступили из Итидзё в час дракона (8 утра) и направились по улице Муромати. Но направлялись они не к новому дворцу, а к месту казни в Рокудзё Кавара. Как отмечает миссионер Фройс, невозможно представить большего унижения, чем предстать перед всеми таким образом, это хуже «самой смерти»[384].

Члены семьи Араки были обезглавлены при большом скоплении народа. «Эта массовая казнь стала первой подобного рода с древних времен», отмечает биограф Нобунага Ота Гюити. Примерно в том же духе высказывается он и об аристократической процессии, случившейся тремя неделями ранее: «Вся церемония была настолько восхитительной, что я не нахожу слов для того, чтобы описать ее»[385]. В эти двух противоположных комментариях отражена вся суть натуры Нобунага. Он должен был казнить заложников из замка Ариока, чтобы поддержать в глазах народа свое реноме верховного властелина. Он сделал это с такой жестокостью, словно пытаясь подчеркнуть, что это Араки Мурасигэ виновен в смерти более 600 человек (около тридцати в столице и остальных, казненных в окрестностях Ариока). В конце концов, именно Мурасигэ отказался сдаться и тем самым обрек на смерть своих родственников и вассалов. А до того, как предать родных, он предал своего господина. Нобунага уничтожил под корень клан Араки, при этом создавалось впечатление, что он сделал это с молчаливого согласия, если не одобрения, императорского двора. Горький контраст между царственной процессией и зрелищем отправленных на казнь несчастных должен был оставить глубокий след в сердцах жителей столицы и провинции. Через два дня после казни Нобунага отправился в новую императорскую резиденцию в Нидзё на встречу с придворными и наследным принцем Санэхито. Он «преподнес его высочеству большое количество золота, серебра, свитков и тому подобное», словно празднуя благополучное окончание кризиса. Нобунага показал себя расчетливым и хитрым диктатором, пользующимся поддержкой императора, который одновременно жестоко казнит и щедро награждает во имя «справедливости». На следующий день, под непрекращающимся дождем, Нобунага вернулся в Адзути, чтобы там встретить новый год. «Слава, слава», повторяет Гюити[386].

Если отбросить в сторону представления о морали, то Гюити, безусловно, прав: разрешение кризиса Араки означало конец второй коалиции против Нобунага. 1579 год стал важнейшим для военных кампаний Нобунага на всех фронтах. Его западный враг, Мори, не мог проникнуть в глубь провинции Харима, не говоря уже о выполнении неоднократных обещаний освободить замок Ариока в Сэтцу. Предательство семьи Укита, новоявленных правителей провинции Бидзэн (ныне — юго-восточная часть префектуры Окаяма), стало ударом в спину для Мори. Более того, один из полководцев Нобунага, Хидэёси, мертвой хваткой держал замок Мики, в котором укрылись Бэссё. Несмотря на непрекращающиеся попытки Бэссё прорвать осаду с помощью отрядов Мори и Икко, ситуация для осажденных оставалась без изменений. Наконец, в начале 1580 года трое лидеров Бэссё — Нагахару, Томоюки и Ёситика — договорились с Хидэёси обменять свои жизни на неприкосновенность всех остальных осажденных. В провинции Танба Акэти Мицухидэ и Хосокава Фудзитака добились, в конце концов, успеха, и захватили в течение 1579 года несколько стратегически важных крепостей. В ноябре Акэти уже мог сообщить Нобунага о полном покорении провинций Танба и Танго. Учитывая успехи Хидэёси в Харима, вся область, которая ныне составляет префектуру Хюго, перешла в руки Нобунага.

Сибата Кацуиэ также небезуспешно вел кампанию против клана Уэсуги и Икко в Хокурику. Медленно, но верно он прокладывал путь в провинции Kara, Ното и Эттю, одновременно обеспечивая переход на свою сторону местных самурайских семей. В Восточной Японии Токугава Иэясу установил дружеские отношения с Ходзё Удзимаса из провинции Сагами (ныне — часть префектуры Канагава), и вместе они оказывали давление на восточного врага Нобунага — Такэда Кацуёри из Каи. Заключив союз с Иэясу, Удзимаса дал клятву верности и Нобунага. В качестве подтверждения этого факта младший брат Удзимаса Оиси Удзитэру (ум. 1590) прибыл 1 октября в Киото, чтобы преподнести Нобунага трех соколов[387]. Помимо Ходзё Удзимаса, Тагая Сигэцунэ (1558–1618) из Хитати (ныне — большая часть префектуры Ибараки) и Тоно Магодзиро (даты рождения и смерти неизвестны) из провинции Муцу (ныне — часть префектур Аомори и Иватэ) преподнесли Нобунага в знак дружбы, соответственно, «быстрого скакуна» и «великолепного белоснежного сокола с великолепными качествами». Семья Дайходзи из далекой провинции Дэва подарила Нобунага пять скакунов и одиннадцать соколов[388]. Очевидно, все они хорошо знали вкусы Нобунага. Эти были отнюдь не праздные подарки, они свидетельствовали, что Нобунага завоевывал признание в качестве военного лидера общегосударственного масштаба среди северных князей. После кризиса Араки Нобунага, хотя враги его еще не были повержены, больше не выпускал ситуацию из рук; в течение оставшихся двух с половиной лет своей жизни он более не упустит инициативы и существенно расширит свои владения. А зимой 1579/1580 года на пороге краха уже стоял один из главных его противников — Исияма Хонгандзи из Одзака.