Южный Урал № 13—14

В артель «Ни пуха, ни пера»

Однажды втерли Попугая.

А он, бездельник, пил с утра,

Убытки умножая…

Когда ж начался птичий слет

И лодырь взят был в переплет,

То Попугай твердил одно:

«В дальнейшем будет учтено!

Я на работе весь горел,

Но в гуще дел

Недоглядел,

И вышло так.

Что я дурак.

Попка дурак!..»

— Как Попугай в оценках строг! —

Трещит Сорока, сев на стог, —

Мы знаем: он плохой певец,

Плохой отец

И близорук в политике…

Но ведь пред нами о б р а з е ц

Высокой с а м о к р и т и к и!

У нас найдутся ль силы в ком

Себя назвать здесь дураком?

А он назвал публично

Весьма самокритично.

И я вас уверяю —

Поступок Попугая,

Без всякого сомнения,

Достоин п о о щ р е н и я!..

Вновь Попугай руководит,

Как прежде выпивает,

Опять твердит,

Что он «горит»,

Артель же — прогорает!

Есть с Попугаем люди схожи,

Как близнецы — ни дать ни взять:

Грешат и каются, твердя одно и то же.

И то же делают опять!

У Белки рухнуло дупло,

Ежу к зиме — подай тепло,

Зайчиха тройню принесла —

Жилплощадь ей теперь мала…

И потому у Льва в приемной

Образовался хвост огромный…

Здесь меж собой лесной народ

Беседу шопотом ведет:

— Лиса устроилась с Бобром —

Куда с добром!

— Таких счастливчиков немного.

— А наш Медведь? Его берлога

Тепла, просторна и нова.

— Ну, это что! А вот у Льва!..

Но очередь умолкла эта,

Как только к ней из кабинета

Вошел в приемную Медведь

И начал вежливо реветь:

— Друзья мои! Прораб Енот

Сегодня свой объект сдает.

Когда мы качество проверим,

Тогда дадим жилплощадь зверям,

Чья очередь, согласно списка,

Близко».

И в тот же день жилье смотреть

Пошел Медведь.

Он трогал доски, нюхал краски

И восхищался: — Все как в сказке!

В пример Енота ставить буду.

Я Льву поеду доложить…

Пора всему лесному люду

В тепле, с удобствами пожить.

И только начало темнеть —

Вселился первым в дом… Медведь!

(Берлогу теще он оставил

Вне всяких правил).

Потом бездетный Лев забрался,

Квартиру кто-то дал Лисе…

Короче: в дом попали все,

Кто в этом, право, не нуждался!

…Вновь голова трещит с похмелья —

Как новый дом, так н о в о с е л ь е!

. . . . . . . . . . . . . . . .

Никто им не прочтет мораль.

А жаль!

Верзила в длинном пиджаке

Стоит с бумажкою в руке.

— Мне дозарезу нужно в Сочи!

Там плещет море… Пальмы, зной!

Путевки будут… Между прочим,

Прошу черкнуть, что я больной…

Дитя кино и ресторана

Устало к столику идет.

Живую копию Тарзана

Мгновенно доктор узнает:

Сажень в плечах. Вихры до плеч.

Невразумительная речь…

— Разденьтесь. Нужно посмотреть,

Чем вы изволите болеть.

— Болеть? Зачем?.. Ах, понимаю!

Что за вопрос? Конечно, да!

Я это, доктор, не скрываю:

Болею… чем-нибудь всегда.

Я пропускал занятья в школе,

Болея страшно… на футболе!

А нынче танцы в модном стиле

И сил и сна меня лишили,

И вот теперь я понял вдруг:

Мне нужен отдых, нужен юг…

Сезон-то самый подходящий!

Пора мне ехать, наконец.

Ведь человек руководящий…

— Кто? Вы?

— Да нет же! Мой отец…

Но доктор встал и очень строго

Сказал бездельнику в ответ:

— Идете вы не той дорогой,

Не тем живете в двадцать лет!

Нужны не Гагры вам, не Сочи,

Не кошелек тугой отца,

А жаркий цех, костюм рабочий

Да наковальня кузнеца.

Вам нужен стол в вечерней школе

Да пара лыж по выходным, —

И вот тогда все ваши «боли»

Исчезнут сами, словно дым…

Но ресторанный этот «витязь»

В момент принял надменный вид:

— Мне жаль вас, доктор. Берегитесь —

Вам сам п а п а ш а позвонит!

Аппарат сработал точно —

Лампа-пуговка горит.

— Сельсовет мне нужен срочно, —

Мягкий голос говорит.

Связь в районе неплохая,

Но коробит всех ответ:

— Не орите, не глухая!

Занят! Занят сельсовет!..

Надоели мне до смерти.

Вас там много, я — одна…

Дернет штепсель, плюет:

— Черти,

Оторвали… ото сна!

Емеля причислял себя к активу:

Он на собраньях первым слово брал,

И голосом то грозным, то игривым

Иль мед точил, иль молнии метал.

И вот, когда на всю страну

Раздался клич: «На целину!» —

Емеля на трибуну вышел,

Чтоб зал призыв Емели слышал.

— Товарищи, — кричит он громогласно, —

Мы все, мы все пойдем туда,

И не жалея сил — по-юношески страстно —

Среди степей воздвигнем города!

Грядущие взирают поколенья

На наши с вами дерзновенья.

Мы, как один, не покладая рук,

Не смахивая пота…

— Послушайте-ка, друг, —

Прервал Емелю кто-то, —

Вы в общем правильно сказали, но…

Уж все уехали давно,

Пора и вам в дорогу собираться…

Тут на глазах Емеля стал меняться,

Он заикнулся и сказал несмело:

— Я не могу, я проводник идей, —

А вдруг опять большое вспыхнет дело?

Кто на него зажжет сердца людей?!

Еж басню написал

И в ней оружием сатиры

Медведя раскритиковал

За то, что новые квартиры

Медведь — директор жилконторы

Давал начальству и родне,

А прочим оставались не-

благоустроенные норы.

— Не дурственно! — сказал Барсук —

Глава одной лесной газетки, —

На злобу дня.

Как раз в лесу

Такие случаи нередки.

Ежа редактор похвалил,

И даже шуткой окрылил, —

Что Еж писал не авторучкой,

А прямо собственной колючкой.

Но вдруг редактор стал бледнеть

И на Ежа взглянул сурово:

— Послушай, это ж наш Медведь!

Его повадки, речи — слово в слово.

Конечно, критика нужна,

Но во-время и в меру,

Топтыгину она

Испортить может всю карьеру.

Медведь наш — зверь довольно видный,

Он в гору движется как раз,

Он кандидат на пост солидный,

Уместна ль критика сейчас?

Ты лучше бы с ним в мире жил…

Сказал и басню отложил.