Юный техник, 2015 № 11

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ «Трудный возраст»

Сергей СОЛОМАХА

Лева проснулся без четверти два от телефонного звонка. Он перевернулся на другой бок, зарылся головой в подушку, а сверху натянул одеяло. Когда звонок стих, спать уже расхотелось. Повалявшись еще, Лева поднялся, включил компьютер и, пока тот загружался, сходил за едой на кухню. В холодильнике ничего не было, хорошо хоть батон в хлебнице лежал почти не тронутый.

Он вскипятил чайник, размешал в чашке четыре ложки сахара и вернулся в спальню, прихлебывая на ходу: с утра сильно хотелось сладенького.

Играл он довольно долго. Солнце скрылось за домом напротив. Снова разрывался телефон, но Лева к нему так и не подошел. Была у него такая черта: если что-то надумал — ни за что не отступит.

К вечеру он ощутил какое-то беспокойство и, чтобы совладать с ним, снова сходил на кухню, вскипятил воды, но почему-то не нашел ни одной чашки. Посуды в сушильном шкафу тоже не было, вообще. Лева вернулся в спальню и взял с компьютерного стола грязную чашку с засохшим на дне сахаром.

На этот раз он играл недолго. На улице быстро темнело. Беспокойство стало совсем неприятным.

Что-то не так, подумал Лева. Родители, что ли, на дачу съехали?

А ведь правда, никто его не доставал с утра, не тормошил, чтобы шел завтракать или собирался на учебу. Ну, с учебой понятно — лето. Но остальное-то?

Лева бросил взгляд в угол монитора. Вторник. Дача отпадает. Задержались на работе? Оба сразу? С трудом верится. Наверное, поехали отовариваться в магазин.

Настроение сразу поднялось. Лева взял на кухне остатки батона, с удовольствием размешал в чашке целых пять ложек сахара, чтоб мозги лучше работали, и снова погрузился в игру.

Ночью пришли Сева с Кариной.

Все вместе поиграли, посмеялись, потом пошли в соседний дом, к Саньку. У того родителей дома тоже не было, но он на этот счет не парился.

— Когда надумают, тогда и придут, — философски заметил Санек.

Друзья поиграли на гитаре. Санек показал новый PSP, и Сева сразу заинтересовался, стал выпытывать про возможности консоли, а Лева загрустил и незаметно ушел домой.

Окна в квартире были черными. Лева вошел и ощутил такое невыносимое одиночество, что повсюду включил свет, сел на диван и уставился на часы. Двадцать минут второго. Ни о каком магазине не могло быть и речи.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он собирал тупой «Тетрис». Как ни странно, это помогло. Когда небо за окном стало светлеть, Лева отыскал в хлебнице корку черного хлеба, намазал остатки масла, съел и пошел спать, резонно решив, что утро вечера мудренее.

Утром его снова разбудил телефон. Почему-то очень страшно было поднимать трубку, но Лева все же поднял. Звонил Вовчик. Звал на восемь часов в кино, на «Крутую мочиловку».

— У меня денег нет, — вспомнил Лева.

— Возьми у предков.

— Они со вчерашнего дня куда-то запропастились.

— Ну так позвони и узнай. Заодно мобилу свою заряди. Ребята узнают, что я тебе по проводам звонил — позора не оберешься. Ну, давай…

— Стой! — всполошился Лева. — Сколько сейчас времени?

— Четыре.

— Четыре часа?

— Нет, минуты! — хихикнул Вовчик и дал отбой.

Лева смотрел на часы словно громом пораженный.

Мать обычно приходит домой около трех, а через час должен прийти отец. А если не придет?

Он на автопилоте включил компьютер, пошел на кухню и только тут вспомнил, что еды больше нет. Лева вернулся к компьютеру, законтачился с Саньком и напросился к нему позавтракать.

— Ужин скоро! — рассмеялся Санек. — Да мне не жалко, приходи, конечно.

Они славно подзаправились, потом Санек играл на гитаре и по ходу рассказывал, что расстался с девушкой и что теперь ему совершенно нечем заняться.

Лева вернулся домой, целеустремленный и деловитый, воткнул в розетку зарядку и включил мобильник. Позвонил сначала матери, затем отцу. Абоненты вне зоны действия сети.

Тогда он неожиданно для самого себя позвонил в полицию и сказал, что родители пропали.

— Давно пропали? — спросил дежурный.

— Второй день пошел.

— Точнее!

— Позавчера утром были дома, — вспомнил Лева. — Собирались на работу.

— Может, есть какие-то зацепки, что-то необычное?

— Еды совсем не оставили, — пожаловался Лева.

— Ладно, жди участкового.

Участковым оказался совсем молодой, лет двадцати пяти, парень.

— Игорь, — просто представился он и протянул обветренную красноватую ладонь. — Это тебя здесь голодом мучают? Ну давай, показывай место преступления.

— Какого преступления? — опешил Лева.

— Комнату свою покажи! — сказал участковый.

В Левиной спальне Игорь оживился, глаза заблестели.

— Состав преступления налицо, — уверенно заявил он. — В таких условиях ребенку жить нельзя. Налицо жестокое обращение с ребенком.

Он бесцеремонно перевернул постель, сделал какую-то запись в блокноте.

— Тебя давно заставляют спать на грязном белье?

Лева пожал плечами, но участковый и не ждал от него ничего конкретного. Он стал быстро что-то строчить в блокнот, бормоча под нос:

— …На полу грязные вещи, рубашки, носки, сломанные гаджеты. — Лева сказал, что большинство гаджетов работает, но Игорь на его слова лишь мотнул головой, словно муху отогнал. — Здесь вообще когда-нибудь убирались?

— Раньше, — неопределенно ответил Лева. — Потом мама сказала: убирайся сам.

— Тебе компьютером дают пользоваться?

— Дают, — сказал Лева и зачем-то добавил: — Только на новую материнку денег зажали.

— Слушай, а как ты здесь помещаешься? — заинтересовался Игорь. Он обвел рукой баррикаду на столе из тарелок с засохшей кашей, супом и еще бог знает чем. Чашки, грязные ложки ютились между каких-то коробок, упаковок от чипсов и других, не поддающихся идентификации предметов. Даже на клавиатуре валялось несколько фантиков, а между кнопок белели застрявшие там крошки.

— Да нормально помещаюсь. Отодвигаю в сторону, если мешает.

Игорь не поверил. Немного смущаясь, Лева показал, как он справляется. Игорь восхищенно покачал головой, для порядка повозмущался нечистоплотностью родителей, но по всему было видно, что Левина сноровка впечатлила его куда сильнее.

Потом перешли в кухню. Лева смахнул со стола какие-то листы, чтобы Игорь мог нормально расположиться и вести протокол.

— Ты чего творог не ешь? — едва усевшись на табурет, спросил участковый.

Лева в изумлении уставился на блюдце, прикрытое прозрачной крышкой.

— Не заметил…

Творог был полит сметаной, а сверху посыпан сахаром. Выглядел аппетитно. Игорь приподнял крышку и поморщился: по кухне распространился крепкий запах брожения.

— А омлет как, еще не протух?

— Какой омлет?

— Который на плите, в сковородке. Тоже не заметил?

У Левы отвалилась челюсть.

— Не возражаешь? — больше для проформы поинтересовался участковый и, не дожидаясь ответа, полез в холодильник. — Так… щи с курятиной, примерно три литра, пахнет нормально. Ага, салат овощной… тоже пока съедобен. Каша гречневая в двухлитровой кастрюле.

Колбаса сыровяленая «Медовая», две палки. Угу… а здесь у нас что? Гуляш… м… свиной, объеденье!

— Да где?! — не выдержал топтавшийся за его спиной Лева. — Игорь ткнул пальцем в глиняный горшочек. — Остальное тоже показывать?

Лева сглотнул слюну и отвел глаза. Игорь захлопнул папку с протоколом.

— В общем, так, версия о жестоким обращении может не прокатить, — сказал он, задумчиво оглядывая кухню. — А документы ты специально под стол запихал?

Лева вынул из-под стола листы, на верхнем было написано: «Свидетельство о передаче жилья…»

Дальше он прочесть не успел — Игорь забрал документы и принялся изучать. Наконец посмотрел на Леву, и взгляд его был насмешливым.

— Ну что ж, — сказал он, — это в корне меняет дело.

— Вы найдете родителей? — оживился Лева.

— Попытаемся. — Игорь перестал улыбаться и деловито спрятал документы в папку. — Плохо то, что они уволились с работы. Но хорошо, что нашлись документы. Это сужает круг поиска.

— Как — уволились? — удивился Лева. — Вдвоем? Они же всю жизнь только и делали, что работали! Нет, они не могли уволиться.

— Позавчера уволились, мне из дежурки сообщили. — Участковый пожал плечами. — По достижении пенсионного возраста. Но мы их найдем, обещаю.

Он протянул руку, потрепал нечесаную Левину голову и вышел.

Родителей Левы задержали где-то под Казанью. Через двое суток Игорь уже беседовал с ними в следственной комнате.

Цель поездки новоявленных пенсионеров прояснилась сразу. Купили себе люди маленький домик где-то в Горном Алтае. Дыра дырой, конечно, но это их дело. Вот только последнее время подобные сумасбродства стали входить в систему. Все так называемое старшее поколение буквально с ума посходило. Раньше людей в Сибирь ссылали в качестве наказания, а теперь сами туда ломятся. И чего ради, спрашивается?

— Оставить ребенка без опеки… — участковый удрученно помотал головой. — Это не только противозаконно, это противоречит законам природы. Эх, Степан Андреевич… а еще доктор биологических наук! А вы, Софья Петровна, как вы могли, ведь вы же мать!

Женщина потупилась. Отец нахмурился и возразил, что сделал для сына все, что мог, — благоустроенной квартиры и капитала в банке более чем достаточно.

— Мы только мешаем его развитию, — тихо сказала Софья Петровна. — Поэтому мы создали ему все условия и…

— Видал я ваши условия. Два слова — грязь и бардак! Если бы не сетки на окнах, квартира кишела бы мухами. Скажите, у вас сердце не дрогнуло, когда вы бросили ребенка в таких условиях?

— Как же, дрогнуло. — Степан Андреевич невесело усмехнулся, взял жену за руку и сказал: — Но выхода не было.

— Мальчик совсем перестал развиваться. Все время сидит за компьютером, не может помыть за собой посуду или убрать постель. Об уборке в комнате или приготовлении пищи я и не говорю. Куратор из колледжа звонит каждый день, переживает, чтобы его не отчислили, а он не берет трубку, скрывается. Все из-за того, что у него все есть. Ему не к чему стремиться. Интересы такие же, как в пятнадцать лет, только тогда он хоть спортом занимался, стремился утвердиться среди сверстников, а сейчас ему все равно.

— Вы так говорите, будто в благополучии есть что-то плохое.

— Однозначно есть, раз возраст совершеннолетия официально переместили к тридцатилетнему барьеру. Дожили: акселерацию тела компенсирует деградация духа! Мужчина в двадцать восемь лет ведет себя как подросток — и вы спрашиваете, есть ли в этом что-то плохое?

— Вам всего-то осталось подождать два года! — воскликнул участковый. — Между прочим, в передовых странах возраст совершеннолетия наступает в тридцать пять, и ничего! Вы хоть представляете, что станет с двадцативосьмилетним парнем, брошенным на произвол судьбы?!

— Представляю, — сухо кивнул Степан Андреевич. — Сначала он, конечно, просадит счет в банке: купит себе новый компьютер, монитор, нет — три монитора, iPhone, планшет, целую гору чипсов и прочую дребедень. Когда за неуплату отключат электричество и Интернет, станет метаться по друзьям, искать доступный Wi-Fi и прочую, извините, халяву. Потом его самого отыщет судебный исполнитель и сообщит о выселении из квартиры за неуплату… Я надеюсь, что где-то на этой стадии должны включиться мозги. Не те, что помогают тыкать в экран, а которые всегда помогали человеку выжить в неблагоприятной среде. Понимаю, шансов немного, потому что среда вокруг сплошь благоприятная, но я очень рассчитываю на здоровые природные рефлексы.

— На рефлексы надеетесь, а у самого даже сердца нет! — с горечью сказал участковый. Ему очень захотелось плюнуть на все и уйти. — Без вас у парня нет ни единого шанса. В таком возрасте у молодежи просто не принято работать. Его же сверстники засмеют. Задразнят.

— В детстве всех дразнят. Даже пятилетние как-то справляются.

— Молодой человек, — вмешалась Софья Петровна. — Вам-то самому сколько? Ведь тоже нет тридцати, верно?

— Двадцать шесть, — немного смутился Игорь. — Но к нашему разговору это не имеет отношения.

— Конечно, — подхватил Степан Андреевич, — но почему вы работаете в таком незрелом возрасте? Как вам позволило общество? Сверстники не дразнят?

Игорь дернулся как от пощечины, его глаза сузились. Цедя слова, он медленно произнес:

— Я добился. Отец год назад инсульт перенес… мать тоже слабая. Кто, как не я, по-вашему, должен о них…

Он осекся и яростно глянул на собеседников. Эти двое смотрели на него как-то странно. У Степана Андреевича умиленно поблескивали глаза. При этом он мученически кусал губы.

— Счастливые родители, — мечтательно произнесла Софья Петровна и всхлипнула.

— Да ну вас! — Игорь вскочил и буквально вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Не хотел, чтобы посторонние видели, как краска заливает его лицо.