Юстиниан. Великий законодатель

I

Велизарий оставался в Константинополе под рукой у Юстиниана в течение первых трех месяцев своего консульства. Он не стал хуже от отдыха и перемены образа жизни. Но пока Велизарий отдыхал, император продолжал работать. Стало ясно, что уничтожение вандальского королевства было выполнено вовремя, так как еще до наступления июня созрела новая проблема, требующая твердой руки.

Мы уже упоминали об отношениях имперской власти и короля Теодориха. После смерти короля, последовавшей в августе 526 года, на престол вступил его малолетний внук Аталарих, но действительной правительницей стала регентша, мать Аталариха Амаласунта. Трудно удержаться от рассуждений на тему о том, как развивались бы события, будь жив отец Аталариха Амалунг Эутарих. Мы можем почти наверняка утверждать, что история Европы в этом случае была бы иной. Но Эутарих умер, когда его сыну было всего четыре года, оставив Амаласунту один на один с капризным, своевольным ребенком и с готами, чьи взгляды на женщину мало отличались от взглядов на нее со стороны современных пруссаков. Амаласунта была умной женщиной, воплотившей в себе лучшие способности и энергию представителей рода Амалунгов. Ее сын должен был стать таким же великим королем, как и его дед. Но Амаласунта не смогла выдержать тяжкий груз на своих женских плечах. Когда мы читаем о некоторых поздних деяниях императрицы Феодоры, нам следует помнить, что маленькая гречанка, имея перед глазами живой пример Амаласунты, знала, какой живостью ума, неутомимостью и умением балансировать на острие ножа должна обладать женщина, чтобы устоять в схватке с мужчинами.

Амаласунта приложила все усилия, чтобы дать сыну римское образование и сделать его цивилизованным человеком. Готы, не видевшие в этом никакой необходимости, утверждали, что образованность не принадлежит к числу мужских добродетелей. Конечно, готы были богохульниками, осужденными в аду кормить коршунов и ворон, но Амаласунта проявила мудрость и не стала настаивать на своем. Единственное, в чем ребенок действительно нуждался, это в отце. Мужское воспитание, которое тяжким бременем легло на детские плечи Аталариха, подточило его телесные и душевные силы. Мальчику было суждено умереть в возрасте всего шестнадцати лет.

До того как это случилось, Юстиниан уже имел дело с Амаласунтой. Королева готов, не сумев избавиться от людей, принудивших ее отказаться от намерения дать образование сыну, обратилась к Юстиниану с просьбой предоставить ей убежище, если дела примут опасный оборот. Юстиниан с готовностью согласился и даже отдал распоряжение подготовить все необходимое для приема королевы в Константинополе. Однако Амаласунта не воспользовалась гостеприимством императора, так как с течением времени ей удалось с успехом осуществить свои планы. Три ее главных противника пали от кинжалов убийц. На какое-то время королева получила передышку.

II

Все это происходило в год восстания «Ника», когда Велизарий готовил свою армаду к походу в Африку. При сложившемся положении дел было естественно, что порты Сицилии оказались к услугам армады Велизария. В том же июне, когда корабли армады шли к африканским берегам, в Италию прибыли епископ Эфеса и епископ Филипп в сопровождении некоего Александра, агента Юстиниана. Предметом миссии Александра было секретное соглашение с Амаласунтой. Королева понимала, что дни ее сына Аталариха сочтены. Она лишится власти, как только его не станет; ее враги без промедления воспользуются этим обстоятельством. Предложение Амаласунты было простым — она хотела спасти свою жизнь, отдав Италию в руки Юстиниана. Вооружившись этим планом, Александр вернулся в Константинополь и положил схему заговора на стол императора. Вместе с Александром вернулись оба епископа.

Епископы привезли Юстиниану другой план, неизвестный Амаласунте. Автором этого плана был двоюродный брат королевы Теодахад. Люди такого типа не редкость в истории северных народов — наш новый герой отличался сверхъестественным коварством и стяжательством; этот человек получал истинное удовольствие от собственных злых козней. Если готы возражали против образованности, глядя на Теодахада, то их опасения имели под собой твердую почву. Теодахад был культурным человеком, читавшим по-гречески диалоги Платона… Очевидно, он читал их не для того, чтобы познать философию, а хотел поупражняться в искусстве диалектики. Вообще, он отличался замечательной способностью хитростью лишать людей их собственности ради личного обогащения. Теодориху и Амаласунте приходилось обуздывать неуемную энергию Теодахада… Между тем этот диалектик сумел незаконными путями прибрать к рукам большую часть Этрурии… Идея, которую Теодахад предложил епископам, заключалась в том, что Теодахад продает свои владения в Этрурии Юстиниану в обмен на пожизненную ренту и дом в Константинополе. Этот план епископы положили на стол императора.

III

Эти два предложения, одновременно поступившие к Юстиниану, предоставили в распоряжение императора ошеломляющее разнообразие возможностей для политического вмешательства в итальянские дела. В обдумывании этих возможностей Юстиниан провел весь остаток лета. Судя по его последующим действиям, император обсуждал эти дела с Феодорой; ясно, что она была хорошо знакома с деталями обоих планов. В октябре 534 года из Константинополя в Италию отбыл агент и посланник императора Петр. Мы можем с полным основанием предположить, что инструкции, полученные Петром от Юстиниана, мирно уживались с набором инструкций, полученных от Феодоры.

Прибыв в Фессалоники, Петр встретился там с посланниками Амаласунты. Ее сын Аталарих скончался 2 октября, а 3-го Амаласунта делает опрометчивый шаг и выходит замуж за Теодахада. Этот поступок, конечно, не был безосновательным или нерасчетливым. После смерти Аталариха единственным живым отпрыском мужского пола из рода Амалунгов оставался Теодахад. Он был единственным, кто имел законное право претендовать на трон королевства готов. Теодахад был единственным прямым наследником Ирминриха. Его женитьба на Амаласунте логически была вполне обоснованной. Она давала ему трон, на который он имел полное право; жену, равную ему по происхождению — наследницу Теодориха; кроме того, эта женитьба укрепляла положение Амаласунты, которая в другом случае теряла власть…[24] Но сама Амаласунта проявила в этом поступке обычный здравый смысл и не поняла, какую хитрость замыслил Теодахад, согласившись на свадьбу. Он задумал обезопасить себя, продав Амаласунту, а затем продав тех людей, которым он собирался уступить ее по выгодной цене.

Петр продолжил свой путь, но в Валоне встретился с Либерием и Опилием, посланцами Теодахада, которые сообщили Петру, что он заточил Амаласунту на острове, расположенном посередине озера Больсено. Новый король готов очень быстро расправился с Амаласунтой и получил поддержку всех ее врагов. Петр прервал свое путешествие, сделал остановку и отправил гонца с экстренным сообщением в Константинополь. Человек Петра прибыл в Константинополь намного раньше, чем Либерии и Опилий. Юстиниан, получив известие от своего агента, немедленно составил письмо, в котором объявлял, что Амаласунта находится под его покровительством. Несколько позже Петр получил известие от Феодоры. Императрица не желала видеть Амаласунту в Константинополе. Феодора не желала рисковать. Королева готов могла стать опасной соперницей, окажись она рядом с Юстинианом. Эта женщина могла стать неплохой заменой самой Феодоре. По уму и деяниям она не уступала гречанке; кроме того, Амаласунта была молода, красива и имела то неоспоримое преимущество, что была дочерью короля, наследницей Теодориха. Было бы безумием или безнадежным проявлением слабости позволить такой женщине обосноваться в Константинополе.

Как большинство мужчин, Петр сразу понял, кому следует подчиниться. В своем дипломатическом багаже он повез в Италию письмо Юстиниана, но послание Феодоры сохранил в своей памяти. Надо думать, что императрица вряд ли осмелилась доверить пергаменту свое послание.

IV

Учитывая все отъезды и возвращения, ожидание инструкций и подготовку донесений, надо полагать, что Петр прибыл в Италию не раньше января. Сразу по прибытии посланник императора вручил королю письмо Юстиниана и дал понять, что любой вред, причиненный Амаласунте, будет означать начало войны. Теодахад оказался в затруднительном положении, выйти из которого ему вряд ли помогло бы тщательное изучение философских методов Сократа. Король не был воином и не мог пойти на риск, связанный с войной. Война не приносила ему удовольствия, он не желал ее. С другой стороны, он также не мог без ущерба для себя освободить Амаласунту. Оставалось одно: оставить все как есть и ждать прояснения ситуации. Именно в этот момент Петр пустил в ход тайные инструкции Феодоры.

Петр должен был любым способом сделать так, чтобы ответственность за смерть Амаласунты пала на Теодахада. Должно быть, миссия убедить Теодахада взять на себя ответственность оказалась исключительно сложной, ибо Петр потратил на ее решение около трех месяцев. С большим трудом ему удалось убедить Теодахада в том, что гораздо безопаснее интриговать вместе с Феодорой против Юстиниана, чем с Юстинианом против Феодоры. Император мог говорить все, что угодно, но надо ли бояться этих бутафорских громов и молний, если Феодора держит сторону Теодахада? Феодора предложила королю присылать все претензии к Константинополю исключительно на ее имя. Убедившись в правильности выбранного курса, Теодахад решился. По его приказу Амаласунта была задушена в ванне.

Убийство дочери великого короля Теодориха буквально потрясло готское общество. Петр, уверив короля в том, что кровопролитная война стала неизбежной, спешно покинул Италию и отбыл в Константинополь, но Теодахад продолжал надеяться, что тайный уговор остался в силе. Но он оказался битым женщиной, чье искусство плести интриги оказалось выше его собственного. Феодора отлично знала, что ей не придется платить долги, так как Юстиниан не замедлит устранить кредитора!

V

Со своей сенсационной новостью Петр вернулся в Константинополь в конце мая. Вероятно, посол полагал, что повод к войне так удобен, что Юстиниан не станет вникать в мелкие подробности подготовки. Если так, то Петр оказался прав. Мы не можем утверждать, что Юстиниану были известны истинные обстоятельства смерти Амаласунты. Даже если он и знал о них, то такая осведомленность ни на йоту не изменила бы его политику. Со всей присущей ему энергией Юстиниан решил примерно наказать убийцу.

Положение завершилось кризисом, который разразился в первые месяцы консульства Велизария.

Император дал консулу и триумфатору Велизарию свои инструкции в начале июня, а в конце этого месяца главнокомандующий Велизарий по уже знакомому пути отплыл на Сицилию. Масштаб экспедиции на этот раз был относительно скромным. Велизарий отбыл в поход, имея под рукой всего восемь тысяч человек. Юстиниан не желал тратить деньги на военные приготовления, которые могли оказаться избыточными. С одной стороны, нельзя было исключить, что Теодахад откажется от короны добровольно, и тогда Италия без борьбы окажется в руках императора. С другой стороны, если готы предпочтут войну, то полномасштабная военная экспедиция в Италию должна быть более грандиозным мероприятием, чем вторжение в Африку. Кроме того, готы были более многочисленны, чем вандалы, и имели репутацию отменных бойцов. Небольшая армия может быстро выйти из войны, если она окажется затяжной и слишком тяжелой. Из этих соображений император велел Велизарию начать кампанию тихо, не привлекая к себе излишнего внимания. Сам Велизарий был готов использовать все минусы своего положения. Большую часть своей карьеры он только тем и занимался, что обращал трудности в свою пользу. Вступление небольшой армии в Южную Италию могло показаться прелюдией к выполнению далеко идущих планов вторжения, к отражению которого никто не готовился.

Все последовавшие события и действия, несмотря на кажущуюся разобщенность в пространстве, были тесно связаны между собой и сильно влияли друг на друга. Велизарий высадился в Катане, занял Сиракузы и практически без боя сумел овладеть всей Сицилией. Только в Панорме он столкнулся с вялым сопротивлением готского гарнизона. К концу года Сицилия полностью оказалась в руках Юстиниана; в Сиракузах Велизарий торжественно сложил с себя консульские полномочия. В это время Мунд занял готскую провинцию Далмацию на Адриатическом побережье и вступил в Салону. Теодахад предпринимал отчаянные попытки заключить мир. Король не желал войны; он не мог положиться на войну как на политический инструмент решения проблем и продолжал находиться во власти опасной иллюзии. Ему казалось, что он сумеет все уладить, если правильно поведет игру.[25] Теодахад убедил папу римского отправиться в Константинополь с мирными предложениями. В это время в Рим вернулся Петр, привезший готскому королю предложения Юстиниана. Дипломатическая миссия папы закончилась неудачей, и Теодахад с ужасом понял, что ему придется самому изложить свои условия заключения мира.

VI

Поскольку Теодахад не имел намерения воевать, то ему оставалось выработать такие условия мира, которые примет Юстиниан и не отвергнут готы. Король колебался и размышлял. Наконец проект был составлен, и король вручил Петру документ, который предусматривал уступку Сицилии (которую король к тому времени фактически утратил) и явное признание имперского суверенитета[26] (который в принципе был давно признан). Теодахад не испытывал особого стыда, делая уступку немногим более явную, нежели великий Теодорих. Вероятно, король пошел бы дальше в своих предложениях, если бы осмелился. Будучи образованным человеком, он в полной мере сознавал значение императорского суверенитета. В признании верховенства имперской власти он был ограничен лишь мыслями своих подданных, которые не желали разделять взгляды своего короля. Петр был уже на пути в Константинополь, но в Альбано его догнал курьер Теодахада и попросил вернуться в Рим.

Историк очень точно воспроизводит суть разговора, состоявшегося между Петром и Теодахадом.

Теодахад. Ты действительно думаешь, что император примет условия, которые я изложил в письме?

Петр. Полагаю, что он поступит именно так.

Теодахад. Но что будет, если мои условия не удовлетворят его?

Петр. В этом случае придется воевать.

Теодахад. Мой дорогой посол, разве это честно?

Петр. В чем заключается вопрос? Честно, когда люди поступают согласно характеру занимаемого ими положения.

Теодахад. Что ты хочешь этим сказать?

Петр. Ты философ, а философам не подобает сражаться. Юстиниан же государственный муж, и для него такой поступок является вполне обоснованным.

То был неотразимый аргумент. Вероятно, Теодахад понимал, что философу не подобает сражаться, с его стороны это непростительная глупость; и король принял решение. Он не мог пойти дальше в своих мирных предложениях, ибо его тогда не поддержали бы готы. Единственной альтернативой было бросить готов на произвол судьбы, отказаться от короны в обмен на защиту и покровительство императора. Если готы после этого захотят воевать, то они будут делать это на свой страх и риск, по велению собственных сердец.

Соответственно такому плану было составлено новое соглашение. Стороны договорились, что сначала Петр вручит Юстиниану послание, которое Теодахад уже написал. Если предложения будут отвергнуты (и только в этом случае), Петр вручит императору еще одно письмо, которое Теодахад начал составлять. Во втором письме Теодахад соглашался передать свои королевские прерогативы Юстиниану в обмен на фиксированный пожизненный доход. В присутствии Петра король и его жена, королева Гуделива, дали клятву выполнить условия, содержавшиеся во втором письме. Сам Петр дал клятву, что не вручит императору второе письмо раньше первого.

Предчувствия не обманули Теодахада. Юстиниан не пожелал довольствоваться предложениями, содержавшимися в первом письме. В нем не оказалось ничего ценного; войной можно было добиться гораздо большего. Петр, выполняя условия соглашения с Теодахадом, вручил императору второе письмо, содержание которого совпало с намерениями императора. Открывалась реальная перспектива захватить Италию без войны. Юстиниан принял условия и приказал Петру немедленно отправиться в Италию, чтобы подготовить все необходимое для заключения соглашения. Велизарию было предписано ждать в полной готовности, чтобы захватить Италию.

VII

Юстиниан всерьез надеялся, что соглашение будет воплощено в жизнь, но его ждало жестокое разочарование. Петр не успел вернуться в Италию, когда готы не оставили камня на камне от императорских планов:[27] По прибытии в Италию Петр убедился в том, что готские вожди взяли бразды правления в свои руки. Очевидно, они сказали Теодахаду, чтобы тот не тревожился по поводу войны. Они сами проведут столько сражений, сколько потребуется.

Петра встретил взволнованный король, не склонный ни к отречению, ни к исполнению клятв. За его спиной стояли угрюмые готские вожди, которые управляли королем, словно марионеткой. Несмотря на посольское достоинство, Петр и его спутники были взяты под стражу.

Поначалу казалось, что готские вожди были правы. Дело не только в том, что погиб Мунд, а имперской армии пришлось спешно покинуть Далмацию. Сам Велизарий тоже отсутствовал на театре войны. Ему пришлось спешно пересечь море и отбыть в Африку, где вспыхнул военный мятеж, потребовавший его личного вмешательства. В течение месяца готы с гордостью прислушивались к гробовому молчанию из императорского дворца. Где Юстиниан? Где ужасы, которые он обещал обрушить на готские головы? Но затишье было недолгим. В мае и июне Констанций вступил в Далмацию и вновь оккупировал ее. В конце июня Велизарий пересек Мессинский пролив и высадился в Регии.

Война началась.

VIII

Некоторое время готы не могли понять, что происходит у них на глазах. Готский военачальник, руководивший обороной Мессинского пролива, перешел на сторону Велизария. Так как он приходился зятем Теодахаду, то его измена вряд ли сильно воодушевила готов. Двести сорок миль от Регия до Неаполя Велизарий, не встречая никакого сопротивления, прошел со своей армией по прибрежной дороге, сопровождаемый флотом, который шел параллельным курсом. Имперский военачальник явно не спешил. Для того чтобы преодолеть двести сорок миль, ему потребовалось более трех месяцев. Когда в октябре Велизарий подошел к Неаполю, там не было никаких готских сил, за исключением городского гарнизона.

Депутация граждан Неаполя не стала тратить время даром и вышла навстречу Велизарию. Граждане подчеркивали малозначительность своего города и уговаривали Велизария, не тратя времени на взятие Неаполя, продолжить наступление на Рим. В ответ он напомнил горожанам, что не нуждается в их советах. Готский гарнизон может с воинскими почестями покинуть город, но мирное население должно сдаться. Велизарий попытался облегчить сдачу, пообещав главе депутации полное уважение законов и обычаев города в случае благоприятного исхода переговоров. Горожане удалились в город обдумывать положение.

Современный читатель, глядя на эту ситуацию, будет охвачен страстным желанием дать горожанам совет поскорее согласиться с противником, так как им с ним по пути. Но читателю предстоит родиться через пятнадцать веков, а жители Неаполя, не предполагавшие, что их дела вызовут такой интерес потомков, принялись с жаром обсуждать сложившуюся ситуацию. Сторонники готского правления настаивали на том, что Велизарию следует предъявить такие условия сдачи, которые он, скорее всего, отвергнет. Однако Велизарий (щедрая натура) согласился с выдвинутыми условиями. Поставленные в тупик сторонники готов обратились к собранию граждан, стараясь убедить их в том, что Велизарий не сможет защитить их в случае, если они согласятся сдаться, и не сможет взять город, если они откажутся это сделать. Готы казались более страшными противниками, нежели Велизарий. Иудейская община, не испытывавшая восторга от перспективы антисемитского имперского правления, поддержала такую точку зрения. Таким образом, невзирая на все уступки, которые был готов гарантировать Велизарий, граждане Неаполя отказались сдаться и передали свое решение представителю императора.

Осада Неаполя продолжалась двадцать дней — несколько дольше, чем ожидал или мог себе позволить Велизарий. Впрочем, аргументы неаполитанцев были не совсем беспочвенны. Их город действительно не был особенно важным, и Велизарий столкнулся с большими трудностями при его взятии. Под стенами Неаполя он терял драгоценное время. Велизарий уже отдал приказ о возобновлении наступления на Рим, когда ему внезапно улыбнулось военное счастье. Имперской армии удалось перерезать систему водоснабжения города. Один из воинов, осматривая старый акведук, обнаружил, что канал, идущий в город, можно расширить так, что по нему сможет пройти человек. Потребовалось несколько дней работы, чтобы жители Неаполя, сами того не подозревал, оказались в руках Велизария.

Прежде чем отдать приказ, который означал, что с цепи будут спущены гунны, герулы и исаврийцы, Велизарий в последний раз настоял на встрече с горожанами. Он уверил граждан, что у них нет возможности устоять, и предложил сдаться, чтобы избежать ненужного кровопролития. Как и следовало ожидать, горожане не поверили имперскому полководцу и отвергли его предложение, сочтя его уловкой Велизария, на которые, как все знали, он был большой мастер.

Воины императора прошли по расширенному каналу акведука и, захватив предмостные укрепления Неаполя, значительно облегчили себе штурм. Неаполь был взят; но только к утру из него удалось отвести гуннов. Ценой энергичных усилий Велизарию удалось восстановить порядок и дисциплину. Готский гарнизон был милостиво пощажен и не имел оснований жаловаться на плохое обхождение.

IX

Падение Неаполя вызвало замешательство среди готов. Теодахад не сделал ни малейшей попытки овладеть ситуацией либо в соответствии с поставленной им целью, либо вследствие своей полной некомпетентности. Возможно, он был безумен, но всякое безумие должно иметь свои границы. Теодахад на практике проиллюстрировал поговорку о том, что лошадь можно заставить войти в воду, но нельзя заставить ее пить. Приказали королю воевать, и так он воевал.

В конце ноября в Регате, в Лациуме, была созвана встреча латинских и кампанских готов. Перед ними стояла задача чрезвычайной важности. Низлагая Теодахада, они силой пресекали славную династию Амалунгов. Теодахад был последним в этом древнем роде. В наличии не было ни одного кандидата с равными по древности корнями. Наконец, после долгих споров готы выбрали в короли человека по имени Витигис.

Исключительная слабость такого метода выбора короля была проиллюстрирована выборами Витигиса. Произвольный выбор лидера всегда предусматривает компромисс. Витигис не был человеком, в пользу которого высказалось большинство, он был человеком, против которого выступило меньшинство. Этот факт не был замечен современниками; но ему было суждено оказать сильное влияние на дальнейшую судьбу народа остготов; выборы стали маленькой шестеренкой, которой передалось вращение чудовищного колеса судьбы. Выборы Витигиса решили судьбу Италии.

Объявление о вступлении Витигиса в королевское достоинство представляет собой впечатляющий документ. Люди редко проявляют такую серьезность в рассуждениях о своих принципах, как в случаях, когда их деяния представляются шаткими им самим. Документ пространно повествует о легитимности титула Витигиса: сказано много слов о том, как его выбирали при ясном свете и при стечении народа, а не в темном углу королевской опочивальни; о том, что источником его достоинства (кроме Божественного Провидения) стало свободное волеизъявление народа. Эти фразы должны были завуалировать тот факт, что Витигис не происходит от священного рода Амалунгов или ему подобных, а является обычным человеком, который обязан короной исключительно своим подданным. Слова затушевывали тот факт, что избрание явилось нарушением старой системы, результаты чего были непредсказуемы.

Если Витигис должен был править, то Теодахад должен был умереть. Новый король со всеми своими недостатками не смог бы получить авторитет, если бы в Италии оставался священный король из древней династии Амалунгов. Был отдан приказ схватить Теодахада живым или мертвым. Теодахад, который находился в Риме, попытался бежать в Равенну, но по дороге был схвачен и умерщвлен.[28] У Теодахада были веские причины раскаиваться в том, что он попал в сети Феодоры. Вместе с Теодахадом закончилась череда королей из династии Амалунгов, первых политически значимых королей Северной Европы.

Декабрь. В первую неделю месяца Витигис вступил в Рим и созвал встречу. Поскольку с севера готам угрожали франки, а с юга имперские силы, Витигис предложил сначала избавиться от франкской угрозы, а потом, повернув на юг и собрав все силы, выйти навстречу Велизарию. У такого решения были веские основания: войско можно было набрать только в Северной Италии, где жило подавляющее большинство готов. Не было очевидных причин идти на юг, а потом возвращаться на север, если была возможность сделать все в одном месте. Этот взгляд был принят, и совет одобрил план действий нового короля.

При прочих равных условиях здравый смысл, как правило, отказывает, если ему приходится иметь дело с донкихотским гением. Данный случай не стал исключением из этого правила. Витигис рассчитывал, соблюдая заведенный порядок действий, вывести в поле превосходящее противника по численности войско в нужное время, в нужном месте и при нормальном течении событий выиграть сражение. То были вполне обоснованные надежды, и совет готов (а в нем заседали отнюдь не профаны в военном деле) одобрил их. Итак, готское воинство отправилось на север, чтобы соединиться с новыми рекрутами, а Велизарий со своей маленькой армией совершил стремительный марш и занял Рим в тот момент, когда готы покинули его.

X

Прибыв в Равенну, Витигис первым делом женился на Матасунте, дочери Амаласунты, сестре Аталариха. Эта женщина, наследница Амалунгов, могла придать некое подобие легитимности правлению Витигиса. Ее дети будут прямыми потомками Теодориха. Матасунта не высказала особого восторга, узнав о такой перспективе, но была вынуждена подчиниться. Ее симпатии и темперамент были сродни ее матери. Она не радовалась бракосочетанию с человеком, который был ниже ее по рождению. Ей также не нравились нынешняя политика готского государства и методы ее проведения.

После этого Витигис провел переговоры с франками, которые по наущению Юстиниана совершили отвлекающий маневр (как мы видели, вполне успешный) в пользу Велизария, вторгшись на север. Теодахад, близкий франкам по духу, хорошо понимал, как следует вести с ними дела. Делая небольшие территориальные уступки и платя деньги, он даже сумел заручиться обещанием поддержки в случае войны. Сейчас Витигис предложил подтвердить это соглашение, и франки изъявили согласие заключить его с преемником Теодахада. В то же время они сумели остаться в дружеских отношениях с Юстинианом и даже послали ему на помощь воинов других национальностей. Франкам было решительно невозможно подсунуть фальшивую монету. Короли не рассматривали соглашение с готами как обязательство с того момента, когда появился Юстиниан и появилась надежда на уступки больших территорий с его стороны.

Витигис обратился с письмом и к Юстиниану. Король подчеркивал, что поскольку причиной вторжения в Италию послужило заключение и убийство Амаласунты, то теперь она исчезла в связи со смертью Теодахада и восшествием на престол Витигиса, который призвал всех епископов Италии молить Господа о мире. Витигис не скрывал, что, так же как и Теодахад, он желает только мира. Ответ Юстиниана не сохранился. Вероятно, он напомнил Витигису, что самый надежный и быстрый путь к миру — безусловная капитуляция.

Такой выход не соответствовал замыслам Витигиса. В начале года готское войско было набрано, и в феврале начался поход на Рим. Готский король повел на врага двадцатитысячную армию,[29] ядро которой составляли закованные в броню рыцари на защищенных доспехами конях. В это время маленькая итальянская армия Велизария начала спешно заниматься земляными работами и восстановлением каменных стен, отчаянно торопясь сделать Рим пригодным к обороне.

XI

Приближение готов заставило вернуть все дозорные отряды, высланные Велизарием на север для наблюдения за продвижением неприятеля. Императорский полководец укрепился в Перудже, Сполетии и Нарнии. Укрепление последней вынудило готов покинуть Фламиниеву дорогу и пойти к Риму через Сабинию — по Салариевой дороге. Велизарий, предвидя это, поставил укрепление на пересечении этой дороги с Анио. На следующий день Велизарий во главе своего комитата отправился туда и обнаружил, что гарнизон без приказа покинул укрепление, а на мосту уже готская конница! Последовала скоротечная схватка. Велизарий ехал на прекрасно обученном боевом коне с белой звездочкой во лбу. Когда Велизарий выехал вперед, его коня сразу приметили, и среди готов разнеслись слова: «Стреляйте в белую звездочку!» Большинство готских воинов не знало, кто сидит на этой лошади, но воины подчинились приказу, и Велизарий сразу оказался в центре ожесточенной схватки. Полководец энергично защищался до тех пор, пока его комитат не сомкнул строй, защитив своего командира и отразив все попытки врага пробиться к Велизарию. Это было первое боевое столкновение имперских сил с готским племенем, и выходцы с востока проявили в нем свой горячий темперамент. В рукопашной схватке пала тысяча готов, а уцелевшие были оттеснены.

Комитат перестроился под прикрытием склона холма, и началось еще одно ожесточенное сражение, в котором комитат изрядно потрепал готов. Отступив, комитат достиг Саларийских ворот Рима. Там Велизарий столкнулся с совершенно неожиданным препятствием. Стражники, не узнав в покрытом пылью и утратившем всякий лоск человеке Велизария, которого сочли погибшим, не спешили открывать ворота, несмотря на увещевания и бешеные угрозы, которые выкрикивал их военачальник. Поняв, что попал в ловушку, зажатый между стеной и воротами, Велизарий, как он неоднократно делал это раньше и позже, спас себя бесстрашным блефом. Спускались сумерки. В тусклом свете Велизарий перестроил свой отряд и смело напал на преследовавших его готов. В сгущавшейся темноте нельзя было ничего разобрать, и готы, вообразив, что из крепости вышел свежий отряд на помощь Велизарию, приняли мудрое решение отступить. Воспользовавшись передышкой, Велизарий сумел убедить защитников города открыть ворота и вскоре оказался в безопасности вместе со своим комитатом.

Вечером того же дня готское войско начало окружение Рима. К Саларийским воротам подъехал посланник короля по имени Вакис и начал призывать население города к сдаче. Правда, его призывы нельзя было назвать воодушевляющими. Он поносил римлян за то, что они в трудную минуту отвернулись от готских правителей и предпочли им каких-то даго,[30] от которых римлянам не приходится ждать ничего хорошего. Людей, с горечью говорил Вакис, которые в прошлом являлись в Италию только как конокрады и мелкие воришки. Никто не стал противоречить Вакису, и он удалился в гордом молчании, исполненный собственного достоинства.

Хотя Велизарий вернулся в город потрепанным и уставшим, он до полуночи оставался на ногах, организуя оборону города. Военачальник выглядел очень бодро и возбуждал недовольство римлян хвастливыми заявлениями о полной уверенности в том, что ему удастся побить всех друзей надменного высокородного Вакиса. Римляне не могли понять, на чем основывается неиссякаемый оптимизм Велизария, который они, по всей вероятности, не были склонны разделять; а он сам не стал просвещать их на этот счет.

У Витигиса было слишком мало людей для правильной осады Рима. В надлежащих местах вокруг города он поставил семь лагерей, но даже при этом блокада была не полной. Первым практическим шагом явилось уничтожение системы водоснабжения города. Знаменитые акведуки, величайшие инженерные сооружения Рима, были перерезаны, и в город перестала поступать вода. В этом событии было нечто эпохальное. Акведуки были внешними признаками внутренней цивилизованности Рима. Эти акведуки питали бани, сделавшие римлян самым чистым народом в истории человечества. Папы последующих времен были больше озабочены омовениями духовными, для которых вода материальная могла стать грозной соперницей. Первосвященники Рима предпочитали, чтобы город был спасен, а не цивилизован.

XII

Блокада акведуков оказала большее воздействие на вспомогательные службы города, чем на ресурсы питьевой воды. Старые ключи и река стали снова использоваться как источники воды для питья. Но водяные мельницы, которые работали на воде, текущей по акведукам, остановились. Велизарий снова оказался на высоте положения. По его распоряжению в местах самого сильного течения Тибра были поставлены на якорях лодки, между которыми установили водяные колеса, вращавшие мельничные жернова. Таким образом, помол зерна практически сохранился на прежнем уровне. Готы попытались пустить по реке тяжелые плоты, чтобы разрушить эти приспособления, но Велизарий перекрыл реку длинным бревном, и готам пришлось отказаться от своей затеи. В войне умов они не могли рассчитывать на победу над Велизарием.

Прежде чем прибегнуть к крайним мерам, Витигис направил к Велизарию своих послов. Велизарий принял посланцев короля публично, окруженный своими командирами и римскими сенаторами. Витигис предлагал поистине рыцарские условия сдачи. Его представитель, правда, прибег к покровительственному тону, описывая трудности и беды, с которыми придется столкнуться римлянам, не привыкшим к подобным испытаниям. Фигурально выражаясь, посланник Витигиса похлопал по плечу императорскую армию, указав на ее практически безнадежное положение. Он сказал, что если Велизарий примет условия короля, то его армию выпустят из города с оружием и обозом.

Велизарий ответил словами, которые потрясли и напугали римлян. Военачальник был полностью уверен в успехе. Он знал игру и не сомневался в результате. Он в энергичных выражениях отказался принять предложенные Витигисом условия и произнес слова предостережения готам. Велизарий сказал: «Настанет день, когда вы захотите спрятать свои головы, но не найдете убежища. Рим принадлежит нам по праву с незапамятных времен. Вы же не имеете никаких прав на этот город. Я никогда, пока жив, не сдам его».

Послы короля удалились, ничего не добившись, и Витигис начал готовиться к штурму города.

XIII

На восемнадцатый день осады готы семью колоннами начали наступление на римские укрепления между Пренестинскими воротами и Ватиканом. Перед наступающими колоннами на колесных платформах они катили стенобитные орудия, в рамах которых на цепях раскачивались тараны, и башни на колесах, с которых должны были руководить прорывом и прикрывать людей, пробивающих стены. Велизарий, с многочисленной свитой, стоял на укреплениях и смотрел на это устрашающее зрелище. Свита, насытившись созерцанием приближающихся готов, обратила внимание на Велизария. Улыбкой, которую вызвал у него наступающий стройными рядами ужас, Велизарий вызвал у свиты раздражение. Никто не почувствовал облегчения, когда полководец передал воинам команду не предпринимать никаких действий до его сигнала. По мере приближения таранов и башен, скрипящих колесами и ремнями постромок, за которые быки тащили страшные орудия, возрастала нервозность на крепостных стенах. Возбужденные римляне начали выкрикивать ругательства в адрес великого военачальника. Но готам по-прежнему никто не мешал наступать. Наконец Велизарий взял лук, вставил в него стрелу, прицелился, оттянул тетиву до уха и метким выстрелом сбил с лошади одного из готских военачальников, руководивших наступлением. Удовлетворенный выбранной дистанцией, он убедился в ее правильности, произведя еще один удачный выстрел, и произнес слова команды: «Стрелять по быкам!»

Отойдя от вала и освободив место лучникам, которые заняли боевые позиции на стенах, Велизарий объяснил значение своей загадочной и вызывающей улыбки. Его забавляла простодушная уверенность готов в том, что он позволит быкам подтащить осадные орудия к стенам крепости. Беда готов-воинов, вооруженных мечами и копьями, заключалась в том, что они не смогли в полной мере оценить тактическое использование луков. Расстреливаемые стрелами длиной в ярд, быки падали и умирали в своих упряжках впереди остановившихся осадных орудий. Не только орудия перестали двигаться, возникло препятствие между ними и стенами, препятствие, которое готы не могли убрать из-за смертоносного шквала стрел. Велизарий хорошо рассчитал дистанцию, находящуюся на максимально возможном расстоянии от стен, но настолько близкую, чтобы противник оказался в зоне поражения стрелами. Готы так и не смогли убрать препятствие из мертвых быков.

Тем не менее колонны готов пошли на штурм, хотя им пришлось идти на неповрежденные укрепления, а не атаковать бреши в стенах. Готы не опозорили своей репутации мужественных воинов, репутации, которой отличались североевропейские армии во все времена и эпохи. Снова и снова шли готы в самоубийственные атаки, возобновляя штурм. И каждый раз их встречал убийственный поток стрел и еще более страшные снаряды, летевшие из метательных машин, установленных на специальным платформах крепостного вала.[31] Велизарий успевал всюду. Он наблюдал, направлял, помогал и воодушевлял. Он знал свои слабые места и зорко следил за тем, чтобы они были надежно прикрыты. Подавляющее численное превосходство готов означало, что проход неприятеля даже на одном, пусть второстепенном участке повлечет за собой прорыв всех укреплений. Но неистовые гунны, герулы и ветераны персидских войн вполне могли помериться силами с многократно превосходившими их по численности готами. Когда спустились сумерки и настал вечер, натиск готов ослабел, темп атак замедлился, а потом они прекратились. Как только готы стали отступать, защитники Рима начали преследование. Трудно было описать радость Велизария, когда он увидел, как запылали стенобитные тараны и передвижные башни. Наступавший мрак рассеивался огнем горящих орудий, с помощью которых готы надеялись взять Рим.

XIV

Отражение мощного штурма Рима стало военной катастрофой готов. Как говорили, под стенами Рима полегли тридцать тысяч человек — цвет готского воинства, хотя в действительности число потерь не могло быть столь высоким. Намного серьезнее материального урона был ущерб моральный. Впервые готы начали понимать, что война не станет легкой прогулкой. Гордость не позволяла им смотреть на римскую армию иначе как на небоеспособный сброд, но они начали отчетливо понимать, что в лице Велизария они столкнулись с волшебником своего дела. После неудачного штурма Рима начала складываться легенда о Велизарии.

Сам Велизарий прекрасно осознавал факт своего тактического превосходства. Причем враги не могли его копировать. Тяжело обучить необстрелянных новичков в современной армии так, чтобы они в искусстве стрельбы сравнялись с мастерами снайперского огня, но это намного легче, чем обучать лучников. Умелое пользование луком требует лучшей координации движений, чем стрельба из винтовки. Готовить лучника надо с ранней юности, и лучше всего, если предки молодого лучника тоже мастерски владели этим оружием. Готы могли только тупо наблюдать искусство, овладеть которым у них не было ни малейшей надежды.

XV

Как всякий мудрый человек, Велизарий гораздо больше интересовался своей слабостью, а не силой. В донесении, отправленном Юстиниану, он писал, что пока он достиг военного успеха, но, чтобы развить этот успех, нужно предпринять шаги по его обеспечению. Хотя успех или поражение всецело находятся в руках Бога, ответственность за свои действия несут люди. Он, Велизарий, может нести ответственность за результат войны только в том случае, если у него будет возможность сравниться по силе с противником, а для этого нужны люди и военное снаряжение.

Далее он продолжал оказывать моральное давление на Юстиниана. Поражение будет означать не только потерю Италии, но, что еще важнее, потерю армии и престижа империи. Кроме того, поражение приведет к уничтожению лояльных римлян, которые неизбежно подвергнутся репрессиям. Трудности, связанные с удержанием Рима, были громадны. Рим не был морским портом, а это означает, что его тяжело снабжать. Нельзя было слишком много ожидать и от римлян, которые не смогут долго сохранять на лицах верноподданнические улыбки, если не подкрепить их продовольствием.

«Что касается лично меня, — писал в заключение Велизарий, — то моя жизнь всецело принадлежит тебе, и я не покину этот город живым. Но подумай, как пострадает твой престиж, если Велизарий найдет здесь столь бесславный конец».