За Черной рекой

6. Кровавые топоры Пограничья

Конан не углублялся в лес. Через несколько сотен шагов он сменил направление и побежал параллельно берегу. Бальфус понял — киммериец не хотел далеко отходить от реки, переправившись через которую он намеревался предупредить гарнизон форта. За спиной все громче раздавались вопли лесного люда. Бальфус уверился в том, что пикты достигли полянки, где произошло побоище. Следующая порция криков обозначила начало погони. След, оставленный беглецами, был ясен для любого туземца. Конан увеличил скорость, и угрюмо стиснувший зубы Бальфус держался за ним, чувствуя, что каждую минуту может потерять сознание. Казалось, минули столетия с тех пор, когда он ел в последний раз; и лишь усилие воли двигало его ногами. Кровь так неистовствовала в ушах, что он не успел сориентироваться, когда вопли за спиной смолкли.

Конан внезапно остановился, и Бальфус в изнеможении привалился спиной к дереву, тяжело дыша.

— Отстали! — проговорил глядевший исподлобья варвар.

— Подкрадываются?.. К нам?! — выдохнул Бальфус.

Конан покачал головой.

— Когда погоня коротка, как сегодня, дьяволы верещат на каждом шагу. Вернулись, отстали… Кажется, кто-то орал за их спинами как раз перед тем, как они замолчали. Отозвали их. Для нас это хорошо, а вот для гарнизона… Значит, воинов собирают из пущи для штурма. Напавшие на нас из племен, живущих у истоков реки, они шли в Гвавелу, чтобы присоединиться к нападению на форт. Проклятье! — Мы обязаны переправиться через реку!

Свернув на запад, киммериец поспешил сквозь чащу, не делая ни малейших попыток скрыться. Бальфус устремился за ним, впервые чувствуя боль в руке и груди, куда ранили его острые зубы пикта. Молодой человек как раз продирался через береговые заросли, когда Конан оттянул его назад. Послышался ритмичный плеск, и в щели между ветками показалась плывущая против течения долбленка. Единственный сидящий в ней воин усиленно работал веслом, борясь с течением. Это был крепко сложенный пикт с белым пером цапли, прижатым к спутанной гриве волос медным обручем.

— Человек из Гвавелы, — прошептал Конан, — посланец Зогара. На нем белое перо гонца. Он нес слово мира истокам реки, а теперь хочет успеть приложить лапы к резне.

Одинокий эмиссар уже возник на уровне их убежища, когда Бальфус чуть не подпрыгнул, услыхав у самого уха жесткий гортанный говор пиктов. Лишь секунду спустя он сообразил, что Конан обращается к гребцу на его наречии. Человек в лодке вздрогнул, глянул на берег, крикнул что-то в ответ и, низко склонившись, повел лодку к западному берегу. Все еще не до конца понимая происходящее, Бальфус, ошарашенный резкой сменой событий, почувствовал, как Конан берет из его рук взятый на поляне лук и накладывает стрелу.

Пикт подошел совсем близко к берегу и вновь крикнул. Ответ прозвучал щелчком тетивы, и стрела по самое оперение вошла в широкую грудь. Со сдавленным стоном воин согнулся и рухнул в воду. Конан мгновенно бросился в реку, подхватывая лодку. Еще не пришедший в себя от изумления Бальфус проковылял за ним, карабкаясь на борт. Конан взгромоздился на корму и направил лодку к восточному берегу. С завистью наблюдал Бальфус игру могучих мышц под загорелой кожей; варвар казался ему человеком, не ведающим усталости.

— Что ты сказал пикту? — спросил он у киммерийца.

— Чтобы пристал к берегу, потому что на другой стороне его хочет подстрелить белый следопыт.

— Не совсем честно… Он-то думал, что его зовет друг. Но говорил ты на их языке отлично…

— Лодка нужна, — буркнул Конан, не переставая грести. — Это был единственный способ приманить его к берегу. Лучше обмануть пикта, готового содрать с нас шкуру, чем подвести людей, жизнь которых зависит от нашей с тобой расторопности!

Несколько минут Бальфус размышлял над деликатностью этой этической проблемы, затем пожал плечами:

— Как далеко мы от форта?

Конан указал на ручей, впадавший в Черную реку на расстоянии выстрела из лука.

— Это нужный ручей. От его устья до форта девять миль. С этой стороны нападение не грозит. Другая граница — северный ручей, девять миль выше форта. И за ним болота. Вот почему штурмующие пойдут от Черной реки. Конайохара подобна копью с наконечником в девять миль шириной, погруженному в пиктскую пущу.

— А почему бы нам не остаться в лодке и не проплыть оставшийся путь?

— Потому что нас задерживает борьба с течением, да и поворотов слишком много. Пешком быстрее, кроме того, Гвавела лежит южнее форта, и если пикты станут переправляться — мы попадем прямо им в лапы.

Сумерки опустились, едва они пристали к восточному берегу. Без малейшей задержки Конан двинулся вперед; Бальфус с трудом поспевал за ним, проклиная гудящие ноги.

— Валаннус хотел построить форты у устьев ручьев. Прав был, умница… Всю реку можно было стеречь. Да правительство не согласилось. Жирные глупцы! Сидят на бархатных подушках, а голые девки им вино на коленках подносят… Знаю я их! Дальше дворцовой стены ничего не видят, дипломаты!.. Ад бы их поглотил! Хотят победить пиктов теориями, об этой, как ее… территориальной экспансии. А Валаннус и ему подобные вынуждены подчиняться приказам банды выживших из ума идиотов. Им так же удастся захватить пиктские урочища, как и восстановить Венариум! И придет время, когда они увидят варваров под стенами восточных городов!

Неделю назад Бальфус бы рассмеялся от таких пророчеств, но сейчас он ничего не сказал. Вздрогнув, он бросил взгляд на реку, едва различимую в просветы зарослей, на колоннаду деревьев у берега; он предполагал, что пикты уже переправились и теперь устроили засаду между ними и фортом.

Еле слышный шорох впереди заставил сердце Бальфуса бешено биться в груди. Меч Конана блеснул в воздухе и медленно опустился, когда из кустов выбралась огромная, тощая, вся покрытая шрамами собака и стала всматриваться в идущих людей.

— Клянусь Кромом! Это же пес поселенца, строившего дом у реки, на пару миль южнее форта! Ясное дело, его убили, а дом сожгли. Но не сейчас, раньше. Мы нашли труп на пепелище, а пес валялся рядом полумертвый, между тремя пиктами, которых он загрыз. Мы забрали его в форт, выходили, но он потом удрал в пущу и одичал. Ну как, Грызун, ищешь убийц своего хозяина?

Собака не зарычала и не оскалила зубы. Тихо, как призрак, она встала между ними.

— Пошли, — согласился Конан. — Он почует дьяволов раньше, чем мы их увидим.

Бальфус усмехнулся и ласково погладил загривок задрожавшей собаки, давно забывшей, что такое ласка. После этого пес рванулся вперед. Сумерки сменились полной темнотой.

Мили таяли под спотыкающимися ногами; собака казалась немой. Но внезапно пес застыл на месте с настороженными ушами. Потом и люди услыхали далеко впереди слабые отголоски демонического визга.

Конан яростно выругался:

— Опоздали! Штурмуют форт! Быстрее…

Они побежали, доверяя чутью Грызуна на засады. Бальфус забыл о голоде и усталости. По мере их продвижения вопли усиливались, уже стали различимы команды и крики солдат. Конан бежал от реки по широкой дуге, которая привела их на вершину небольшого холма. Отсюда панорама сражения просматривалась поверх деревьев; стал виден форт, освещенный мерцающим светом фонарей на длинных шестах. На краю поляны бесновалась толпа нагих разрисованных фигур. Река кишела челнами. Форт был полностью окружен. Град стрел из леса обрушивался на частокол. С волчьим воем пара сотен обнаженных воинов с топорами мчалась к восточным воротам. Они оставались на расстоянии ста пятидесяти шагов от цели, когда залп защитников форта устлал землю трупами, а остальные поспешно отступили под защиту деревьев.

Люди в лодках направили свои суденышки на береговые укрепления, но их встретили камни и бревна башенных баллист. Полдюжины лодок утонули, неповрежденные вышли из зоны поражения. Рев триумфа раздался со стен, встреченный злобным завыванием.

— Попробуем пробиться? — спросил Бальфус, дрожа от возбуждения.

Конан отрицательно качнул головой. Он стоял, сложив руки, угрюмый и задумчивый.

— Форт пропал, конец. Дикари впали в боевое безумие и не остановятся, пока не убьют всех. А пиктов слишком много, слишком. Пробиться не сможем, да и зачем? Чтоб умереть рядом с Валаннусом?

— Так что, будем спасать собственные задницы?!

— Да. Чтобы предупредить поселенцев. Ты понимаешь, почему пикты даже не пытаются сжечь форт горящими стрелами? Не хотят, мерзавцы, чтобы пламя напугало людей на востоке. Они разнесут форт и двинутся на восток прежде, чем кто-либо догадается о падении форта. В конце концов, они способны перейти Реку Молнии и взять Велитриум. Но уж наверняка вырежут всех живых на этих территориях. Не удалось нам предупредить гарнизон… Но, в любом случае, это ни к чему бы не привело. Еще несколько таких атак — и пикты разобьют ворота. Но предупредить поселенцев в стороне Велитриума мы все же можем. Идем!

Они пошли, слыша в воплях дикарей растущие нотки близкой победы. И восточная дорога открылась перед ними, прежде чем Бальфус догадался об этом.

— Теперь бегом! — бросил Конан.

Бальфус стиснул зубы. До Велитриума было девятнадцать миль, да добрых пять до Скальпова ручья, где начинались первые поселения.

Аквилонцу казалось, что они целую вечность сражаются и бегут, бегут и сражаются, но кипящее в крови возбуждение позволяло делать последние нечеловеческие усилия.

Грызун бежал перед ними, низко опустив голову. Он глухо зарычал, и это был первый звук, услышанный от него. Конан опустился на одно колено и глянул вперед.

— Пикты. Не знаю, сколько, но отряд небольшой. Не могли дождаться взятия форта — решили застать поселенцев в кроватях. Бежим!

Через несколько минут сквозь деревья пробилось зарево, и послышался дикий вой. Дорога поворачивала, и они побежали напрямик, через лес. Отвратительная сцена предстала перед их глазами. На дороге стоял воз с убогим скарбом. Он горел. Быки лежали с перерезанными глотками. Неподалеку валялись изуродованные тела мужчины и женщины.

Пятеро пиктов с окровавленными топорами исполняли фантастический танец, с головокружительными прыжками и пируэтами. Один из воинов исступленно размахивал разорванной женской рубашкой.

Багровый туман поплыл перед глазами Бальфуса. Он поднял лук, целясь в танцующий силуэт, черный на фоне пламени, и спустил тетиву. Грабитель конвульсивно подпрыгнул и упал с пробитым сердцем. А потом на ошеломленных дикарей свалились двое белых мужчин и собака. Конана вдохновлял дух борьбы и старая расовая ненависть. Бальфуса вел гнев.

Первого пикта, вставшего на его пути, Бальфус встретил жестоким ударом и, перепрыгнув через труп, кинулся на остальных. Но Конан уже убил одного из воинов, и прыжок аквилонца запоздал. Еще один пикт рухнул, пронзенный длинным мечом киммерийца. Бальфус повернулся к последнему, но над его телом стоял Грызун с окровавленной пастью.

Немой Бальфус смотрел на тела, лежавшие у горящего воза. Оба были молоды, она — почти ребенок. По страшной иронии судьбы пикты не тронули ее лица, и даже в смертной муке оно было прекрасным. Но юное тело покрывали порезы от острых ножей и черные кровоподтеки. Бальфус с трудом проглотил слюну. Ночная трагедия совершенно обессилила его. Хотелось плакать, упасть на землю и грызть траву.

— Какая-то молодая пара, решившая зажить собственным домом, — сказал Конан, бесстрастно вытирая меч. — На полпути к форту их встретили пикты. Парень намеревался стать воином или взять землю в верховьях. Ну что ж, такая судьба ждет каждого по эту сторону реки, если мы не загоним их в Велитриум.

Бальфус вновь устремился за Конаном, и колени его дрожали. В легком пружинистом шаге киммерийца не наблюдалось ни малейших следов усталости. Между ним и большим худым зверем, бежавшим рядом, существовало некое глубинное подобие. Грызун уже не рычал. Дорога перед ними была свободна. Еле слышно доносились крики из-за реки, но Бальфусу хотелось верить, что форт еще держится.

Неожиданно Конан остановился и выругался. Он указал Бальфусу на колею, ведущую на север от дороги; старая колея, заросшая кустами — и кусты эти были примяты! Бальфус почувствовал это пальцами, а Конан видел в темноте, как кот. Киммериец показал юноше широкий след повозки, глубоко отпечатавшийся в лесном грунте.

— Поселенцы поехали к лизунцу за солью, — сказал Конан. — Край болот, примерно девять миль отсюда. Проклятье! Они будут окружены и вырезаны до последнего! Слушай… Одного человека вполне достаточно. Ты предупредишь тех, кто живет дальше по дороге. Я же пойду за теми, кто грузит соль. Они разобьют лагерь у лизунца. Но на дорогу мы уже не выйдем, двинемся прямо через лес.

С этими словами Конан свернул в сторону и исчез. Бальфус поглядел ему вслед и быстро зашагал по дороге. Пес присоединился к юноше. Но не прошли они и ста шагов, как пес зарычал. Бальфус глянул в сторону и вздрогнул, увидев слабый призрачный отблеск, погружавшийся в пущу как раз за спиной ушедшего Конана. Шерсть на спине Грызуна поднялась дыбом, глаза блестели зелеными огненными шариками. Бальфус вспомнил призрак, похитивший голову купца Тиберия, и заколебался. Призрак несомненно гнался за киммерийцем, но гигант неоднократно доказывал свою способность к выживанию в любых условиях, и Бальфус решил, что его помощь нужнее поселенцам, оказавшимся на пути кровавого урагана.

Перейдя Скальпов ручей, он дошел до первого дома — длинного низкого строения из грубо отесанных бревен.

Заспанный голос спросил, что ему нужно.

— Вставайте! Пикты перешли реку!

Ответ был немедленным. В доме раздались крики, женщина в короткой рубашке открыла дверь. Ее длинные волосы беспорядочно рассыпались по плечам, в одной руке она держала свечу, в другой — топор. Лицо женщины побледнело, глаза округлились от ужаса.

— Войди! — умоляюще шепнула она. — Будем защищаться в доме.

— Нельзя. Нужно идти в Велитриум. Форт их не сдержит, возможно, он уже пал. Бери детей и идем.

— Но мой муж ушел за солью! — крикнула она, ломая руки. Из-за спины женщины выглядывали головки троих перепуганных малышей.

— Конан пошел за ними и приведет их в безопасное место, а мы должны спешить, чтоб успеть предупредить других.

Женщина радостно улыбнулась.

— Хвала Митре! Если туда пошел Конан — они спасены, насколько может быть спасен смертный человек!

Они прислушались. Со стороны дороги не доносился ни один звук.

— Лошадь есть?

— В конюшне. Но поторопись!

Бальфус отодвинул засов и вывел лошадь. Он усадил детей на конскую спину, приказав держаться за гриву и друг за друга. Дети серьезно глядели на пришельца и молчали. Женщина взяла повод и пошла вперед. В руке она все еще держала топор, и Бальфус понял, что за детей она будет сражаться с дикой яростью пантеры.

Он шел позади и вслушивался. Его преследовала мысль, что форт взят, что темнокожие орды идут в сторону Велитриума, пьяные от резни и ошалевшие от жажды крови. И налететь они способны со скоростью стаи голодных волков.

Бальфус увидел впереди силуэт следующего дома. Женщина намеревалась раскрыть рот в тревожном оклике, но Бальфус остановил ее, подбежав к двери и стуча в косяк. Ему ответил женский голос. Он повторил предупреждение, и из дома вышли его обитатели: старушка, две молодые женщины и четверо детей. Их мужья, ничего не подозревавшие об опасности нашествия, также отправились за солью. Одна из женщин никак не могла прийти в себя, другая была близка к истерике. Но старушка, суровая и опытная жительница приграничья, успокоила ее и помогла Бальфусу вывести из конюшни двух лошадей и усадить на них детей. Юноша попытался усадить на лошадь и старую женщину, но она покачала головой и уступила предложенное место кричавшей.

— Ждет ребенка, — объяснила она, — а я могу идти… И сражаться — если понадобиться.

Когда они наконец двинулись в путь, одна из женщин сказала:

— Тут в сумерках проезжала по дороге молодая пара, мы еще предложили им переночевать в нашем доме, но они хотели успеть добраться до форта. Они… они?..

— Они встретили пиктов, — коротко объяснил Бальфус, и женщина заплакала. Едва дом скрылся из виду, как за их спинами раздался протяжный высокий вой.

— Волк! — зашептались дети.

— Разрисованный волк, да еще с топором в руке, — буркнул Бальфус. — Идите вперед! Поднимите всех поселенцев вдоль дороги и берите их с собой. Я посмотрю, что делается сзади.

Старушка молча пошла впереди своих подопечных. Когда они исчезали во мраке, Бальфус увидел бледные овалы детских лиц, обращенных в его сторону. Он вспомнил своих близких из Таурана, и голова юноши закружилась. Он застонал и упал на траву. Рука Бальфуса легла на шею Грызуна, а влажный язык стал облизывать его лицо.

— Пошли, друг, — пробормотал Бальфус, вставая на ноги, — нас ждет работа.

Багряное зарево внезапно осветило лес. Видимо, пикты подожгли ближайший дом. Бальфус злобно усмехнулся. Как, наверное, сейчас бесился Зогар Саг, увидев, что дух уничтожения взял верх в душах его воинов. Ведь огонь вызовет панику у всех, живущих вдоль дороги! Но вскоре юноша опять нахмурился. Медленно идущих женщин, с перегруженными лошадьми, пикты догонят быстро, разве что…

Он встал за кучей выкорчеванных пней у дороги. Западнее дорога освещалась заревом пожара, и когда пикты приблизились, он увидел их первым — серые крадущиеся силуэты. Натянув лук до уха, он спустил тетиву, и одна из фигур повалилась на землю. Оставшиеся мгновенно укрылись в зарослях по обеим сторонам дороги. Грызун скулил рядом, дрожа от возбуждения. Неожиданно тень появилась у обочины и поползла к пням. Щелкнула тетива, пикт взвыл и покатился по земле с пробитым бедром. Диким прыжком Грызун вылетел из-за завала и помчался в заросли. Кусты колыхнулись, и пес спокойно стал у ноги Бальфуса — и пасть его отливала пурпуром.

Никто больше не появился на дороге. Бальфус уже занервничал, не подкрадываются ли к нему сзади, — и выстрелил наугад, целясь на шорох слева. Стрела ударилась в дерево, и юноша выругался. И снова нырнул в заросли тощий Грызун, раздался треск, хрипение, и собака подошла к Бальфусу. Кровь текла из раны на лохматой шее, но звуки в листве утихли. Вероятно, прячущиеся люди поняли, какая судьба постигла их товарища, и пришли к выводу, что лучше открытая атака, чем страшная смерть от клыков невидимого и неслышного демона.

Хотя, возможно, пикты также поняли, что за пнями скрывается всего один человек. Так или иначе, но ударили они все сразу, одновременно выскочив из кустов. Трое упали, пробитые стрелами, пара заколебалась. Один побежал обратно, но второй с поднятым топором прыгнул через пни. У Бальфуса подвернулась нога, и это спасло ему жизнь. Падающий топор срезал прядь волос на голове, а пикт не сумел удержать равновесия, и в следующее мгновение пес перегрыз ему горло.

Наступила напряженная тишина. Бальфус задумывался, был ли бежавший воин последним из отряда. Вероятно, это оказалась небольшая банда, не захотевшая атаковать форт или посланная в разведку. Шли минуты, и каждая из них увеличивала шансы на спасение у женщин и детей, спешивших в Велитриум. И вдруг рой стрел засвистел над его головой. Или уцелевший воин наткнулся на подкрепление, или подошел следующий отряд. Подожженный дом еще горел, давая слабый отсвет. В его свете Бальфус заметил атакующих, послал три последние стрелы и отбросил ненужный лук. Пикты надвигались — без привычного воя, в убийственной тишине.

Бальфус прижал к себе голову рычащего пса.

— Держись, приятель, настало наше время!

Он вскочил на ноги, вздымая топор; темные фигуры выросли у пней, и завертелся бешеный вихрь мечей, стилетов и рвущих клыков.