За хребтами. Вместо ответов

Д.В. Деопик НОВЫЕ ДАННЫЕ О ЮГЕ КИТАЯ И ВЬЕТНАМЕ В АВТОРСКИХ СОЧИНЕНИЯХ ЭПОХИ ЮЖНАЯ СУН, ДОПОЛНЯЮЩИЕ СВЕДЕНИЯ ОФИЦИАЛЬНЫХ ИСТОЧНИКОВ

Вряд ли можно поставить под сомнение тот факт, что видение Китая в нашей науке и культуре во многом строится на основе знаний о Севере и Центре этой страны, Юг же в силу еще недостаточной изученности из внимания часто упускается. По этой причине многое из того, что мы узнаем о Юге, вольно или невольно приписывается Центру, а отсюда и Центр воспринимается в искаженном виде. Следовательно, детальное знакомство с Югом необходимо нам для того, чтобы лучше понять весь Китай.

Публикуемые переводы трудов южносунских авторов Чжоу Цюй-фэя — Лин вай дай да («За Хребтами. Вместо ответов», 1178 г.) и Фань Чэн-да — Гуйхай юйхэн чжи («Гуйхай в описаниях попечителя гор и вод», 1175 г.) предоставляют важный материал для исследования истории Китая и других государств, прежде всего Вьетнама, в один из ключевых периодов их истории — во второй половине XII в. Ввод в научный оборот двух этих памятников существенно расширяет круг источников по истории Юга Китая и Вьетнама. В истории Китая эта эпоха — время вынужденного интереса к Югу (куда переместились жизненно важные центры сократившейся империи), когда появился целый ряд сочинений, написанных компетентными авторами, располагавшими большой информацией и относившимися не без симпатии к жителям этих районов. Такого рода сочинения не могли появиться раньше, поскольку тогда эти районы еще не были достаточно китаизированы, не было и глубокого интереса к таким отдаленным провинциям, как Цинь и Лянь в Гуанси на границе с Дайвьетом, или районам, расположенным на крайнем юго-западе, на границе с государством Дали.

Задумываясь о перспективе исторических изысканий, можно сказать, что одним из важнейших направлений должен стать постепенный перевод и изучение всего массива китайских источников по истории Юга Китая и стран Юго-Восточной Азии, в частности Вьетнама.

Рассматриваемые два источника хорошо знакомы мировой историографии, но до настоящего времени целостного анализа того, что из известных авторам реалий в них было отражено, а что опущено, что авторы знали, а чего не знали, еще не проводилось. А ведь именно такой анализ должен предварять любое использование текста для реконструкции действительности, поскольку именно контекст определяет полноту нашего доверия к тому или иному сообщению.

Труды Чжоу Цюй-фэя Лин вай дай да и Фань Чэн-да Гуйхай юйхэн чжи — это особый тип сочинений, в которых сочетаются сведения предшественников, данные официальных документов, результаты личных изысканий и, что особенно важно, личные впечатления. Этим они значительно отличаются от официальных текстов. Перед авторами данных трудов стояли новые задачи — подробное описание южных окраин, впервые ставших жизненно важными для империи. Они написаны высокообразованными администраторами, которые много ездили по Югу и во многом опирались на личные наблюдения, на личное знакомство с предметом. Чжоу Цюй-фэй начинал с должности смотрителя местных учебных заведений в приграничной с Дайвьетом провинции Цинь, а Фань Чэн-да являлся генерал-губернатором губернии Гуаннаньсилу. Наибольший интерес представляют сообщения, относящиеся к середине — третьей четверти XII в. — времени их непосредственного пребывания на Юге. Помимо этого ими изложены и те данные, которыми располагала высшая администрация Юга ко времени их службы.

Интересна судьба авторов. Чжоу Цюй-фэй в годы службы Фань Чэн-да в Гуанси с 1173 по 1175 г. являлся его подчиненным и одновременно другом и был связан с кругом интеллектуальной элиты своего времени, который формировали ученые-неоконфуцианцы Чжэцзяна. Его учитель, известный мыслитель Чжан Ши (псевдоним Нань-сюань, 1133-1180), был другом Чжу Си. Это определило самостоятельность и неординарность мышления автора, его особую прагматическую наблюдательность. Фань Чэн-да же еще до службы в Гуанси прославился и как мужественный дипломат, не побоявшийся выступить перед правителем северного царства Цзинь с речью в защиту своего государства, и как поэт. В связи с этим нельзя не отметить очевидные способности обоих авторов — каждый талантлив по-своему. Темы их описаний во многом близки, поэтому разная подача одних и тех же сюжетов определяется только одним — спецификой личности каждого.

Исключительно важно то, что оба труда публикуются в одной книге. В этом заключено очевидное новаторство. Выделение параллельных фрагментов существенно облегчает их изучение и дает богатый материал не только для текстологических изысканий. Благодаря этому впервые появляется возможность исследовать «творческую лабораторию» средневековых китайских авторов — проанализировать механизмы создания текстов и передачи в них информации, понять способы отражения мировоззренческой преемственности и развития идей, увидеть, какими сведениями располагали чиновники с разной степенью служебной компетенции, за счет каких сведений расширялись их знания и многое другое. И, главное, увидеть, насколько разной может быть информация об одном и том же предмете в одну и ту же эпоху в зависимости от автора. Выявить специфику авторского восприятия обычно достаточно трудно. А здесь это возможно.

В памятниках затронут самый широкий спектр вопросов: системы управления и административно-территориального деления в Гуанси, история их формирования, а также облик географических объектов (горы, пещеры, реки), иноземных стран — от Китая до берегов Африки и Испании, местных народов во всем их многообразии. Отмечу большую значимость описаний социально-политических и экономических реалий Юга, в том числе тех районов, где были китайцы и где их не было, а также различных форм правления на местах и форм зависимости или подданства местных правителей от китайской администрации.

Из этих книг мы узнаем, что сами южносунские китайцы считали империей и каковы были ее пределы, что из себя представляла вся описанная в памятниках «пограничная зона», кто жил в ней и как был устроен мир за ее пределами.

С точки зрения изучения истории стран Юго-Восточной Азии наибольшей полнотой выделяются данные о Вьетнаме. Самое примечательное в них та, что они содержат взгляд со стороны, который ничем нельзя заменить, поскольку, как и в летописи любого другого народа, во вьетнамские не попало слишком много самоочевидного для вьетнамцев.

Политическая информация, собиравшаяся китайскими властями, содержит в себе много нового, особенно о внутриполитической борьбе в Дайвьете во второй четверти XII в. Так, краткое описание истории Дайвьета содержит много уникальных и интересных данных.

Само изложение вьетнамской истории в Лин вай дай да начинается с династии Динь (968-981), к которой и отнесено автором начало вьетской государственности. Существенны различия для X в. в датах с вьетнамскими источниками. Отчасти это следствие недостаточной информированности, а отчасти наоборот — более глубокой информированности. Для XII в. последнее особенно характерно. Например, упомянуты посольства в Китай вьетского монарха Динь Бо Линя, при этом указаны полученные от Сунов почетные титулы (во вьетнамских летописях указана только их часть), а также приведены некоторые даты событий, связанных с дипломатической деятельностью. Видимо, китайцам они были известны лучше, поскольку эта информация у них хранилась более аккуратно и тщательно, чем во Вьетнаме. Отмечена узурпация Ле Хоана, а вот войны с ним описаны кратко, поскольку для Китая они были неудачными.

Совпадающие даты начинаются с начала правления династии Поздних Ли, с 1010 г.; далее даты совпадают все чаще и чаще. О становлении династии Поздних Ли рассказано кратко, соответствующие описания менее подробны, чем во вьетнамских летописях, в отличие от описаний путей сообщения этого времени. Более подробно изложены дипломатические отношения с Сунами. Интересно, что личные имена порой указываются совсем другие, а порой совпадают частично. Это тема специального исследования, поскольку смысла выдумывать личные имена у китайцев не было и что-то за этой информацией стоит.

В источнике говорится об изменении названия страны на Дайвьет именно при третьем монархе династии, Ли Тхань-тонге (прав. 1054-1072). По другим источникам известно, что в 1055 г. был восстановлен прежний уровень инвеституры, впервые предоставленной китайскими властями Динь Бо Линю еще в 975 г., — Цзяо-чжи цзюнь-ван (вьет. Зяоти куан выонг). Это отчасти совпадает с данными вьетнамских летописей, но помещено в несколько иной исторический контекст.

Весьма интересны новые данные о регенте и полководце Ли Тхыоэдг Киете — победителе Сунов в 70-х годах XI в. В основном это касается ранних этапов его биографии, которые должны быть объектом специального исследования. О войне XI в. говорится кратко, но поражение Сунов в ней признается. Принципиально важно умолчание о событиях 1110-1120 гг. и о первых правителях Вторых Поздних Ли (1128-1225), прежде всего о Ли Тхань-тонге (прав, 1128-1137). На эти годы у Чжоу Цюй-фэя приходятся таинственные истории об отъезде беременной супруги или наложницы императора в Чампу. Читателю и вьетнамских летописей, и китайских источников события 1120-х годов остаются во многом неясными. Это чрезвычайно важно и позволяет окончательно утверждать, что переход от Первых Поздних Ли ко Вторым сопровождался серьезной борьбой при дворе, о которой вьетские летописи стремились умолчать, а китайские авторы располагали лишь отрывочной информацией. Примечательно, что у Чжоу Цюй-фэя факт династийного кризиса признается в открытой форме.

И в этой части текста имена совпадают не полностью. Надо помнить, что информация о событиях 20-х годов — уже прижизненная для авторов, многое было известно старшим коллегам Чжоу Цюй-фэя и Фань Чэн-да — к началу 70-х годов старым кадровым чиновникам в Гуанси.

Большой интерес вызывает уже совпадающая по времени с пребыванием Чжоу Цюй-фэя в Гуанси история о том, как Ли Нян-тонг (прав. 1072-1127) предпринял попытку обмануть китайского императора; он некоторое время якобы выдавал себя за собственного отца и посылал письма от его имени. Это также говорит о наличии какого-то конфликта при вьетском дворе и о заинтересованности вьетов в том, чтобы китайцы оставались в неведении. В обработке этой информации Чжоу Цюй-фэй уже участвовал сам, но для него даты до фактической смерти Ли Нян-тонга тоже во многом неясны. Китайцы весьма интересовались положением дел на Юге и нуждались в информации, но не всегда ею располагали.

Напомним, что после 1127 г. территория Китая значительно сократилась, власть Южных Сунов практически не распространялась на территории севернее р. Янцзы.

В силу тех же обстоятельств во время династии Южная Сун центры китайской администрации в Гуанси впервые вплотную приблизились к границам Дайвьета. Поражения Сунов в ходе войн на севере давали вьетским монархам шанс добиться выдачи указа об официальном признании вьетского правителя ваном самостоятельного иноземного государства. Что и произошло в 1174 г. — как раз в то время, когда генерал-губернатором Гуанси был Фань Чэн-да.

Давая общую оценку вьетскому государству, авторы подробно описывают попытки Дайвьета утвердить себя как равного китайской империи. Это касается статуса страны — «государство», названия — Дайвьет, а также посмертных (храмовых) имен монархов, своих эр правления, титулов и должностей. Авторы прямо обвиняли в этом Дайвьет, показывая тем самым, что в Китае прекрасно осознавали его желание считать себя империей и вести себя с Сунами на равных. Но тем не менее отношения с ним не разрывали.

Для периода династии Сун названы все основные единицы административно-территориального деления страны, что не встречается во вьетнамских источниках. О тогдашнем прохождении вьетнамо-китайской границы информации мало, но она весьма существенна. Подробно рассказывается о сухопутных и морских путях с указанием всех ключевых точек, также неизвестных по вьетнамским источникам, при этом расстояния, данные в днях пути, географические объекты — все это вполне реальные сведения.

Очень интересны и многочисленные конкретные данные о стране при династии Ли. Авторы, очевидно, ставили перед собой задачу дать целостное и систематизированное описание государственной структуры Дайвьета. Мы находим в их текстах более подробные, чем во вьетнамских источниках, сведения о самых различных сторонах жизни вьетского государства и общества, в частности о социальной структуре, устройстве двора, титулатуре членов династии, званиях старших чиновников и высших военных. Особенно важно замечание итогового характера о том, что для всех высших чиновников обязательна и военная функция. Это то, чего не было в Китае, что всегда отличало вьетнамцев, но что очень интересно видеть в составе интегрального описания страны китайским автором. Четко указаны способы комплектования чиновничьего корпуса, пути продвижения по служебной лестнице, размеры материальной компенсации. Сведения об этом во вьетнамских летописях обычно отрывочны. Поэтому ученые, как правило, были вынуждены пользоваться более поздними данными, перенося соответствующие наблюдения на более ранние времена. Более детально, чем во вьетнамских летописях, описано устройство гвардии, армии; подробно сообщается о судебных процедурах. И все это не противоречит известиям вьетнамских источников более общего характера (или поздних), но существенно их дополняет и систематизирует.

Большой интерес представляет объемный раздел о посольствах. Хотя формально речь идет об одной из наименее значительной для истории общества сторон, но рассказано чрезвычайно много и вне темы посольств, а это позволяет сделать целый ряд выводов. Читатель видит вьетнамское посольство во всех аспектах его деятельности так, как его видели китайские авторы — генерал-губернатор, на которого пал весь груз ответственности по организации приема (Фань Чэн-да), и провинциальный чиновник, который наблюдал, как двигалось посольство на пути в Китай и обратно (Чжоу Цюй-фэй). Страница за страницей идут описания состава, церемоний, сцен повседневной жизни и возникающих на пути следования конфликтов. Здесь мы видим вьетнамского чиновника в контакте с китайским государством как на «фотографии», а не в выводах.

Интересно описание внешности простых вьетов, совершенно некитайской; их. одежда и украшения — мужские и женские, праздничные и будничные — похожи на вьетские изображения последующих эпох и непохожи на китайские. Запоминается маленькая, но яркая деталь — описание облика не чиновника, а просто образованного человека, его отличия от образованного китайца и его сходства с ним.

Для обоих памятников характерен постоянный рефрен — всё не по статусу, не так, как должно быть с точки зрения китайцев. Дайвьет XII в. предстает как государство с ярко выраженной этносоциальной спецификой, что в более поздние времена проявлялось слабее.

Информация о жизни вьетов, встречающаяся во многих разделах Лин вай дай да, весьма разнообразна.

Исключительно важно, что среди народов непосредственного приграничья упомянут народ, прямо названный потомками лаквьетов (в провинции Цинь); наряду с этим описаны также разные группы вьетов Гуандуна и Фуцзяни, которые в XII в. еще не воспринимались китайцами как китайцы. Кроме того, в описаниях представлены народы побережья, которые жили и на территории юга империи, и на побережье Дайвьета (например, дань).

Еще надлежит систематизировать целый ряд новых топонимов, ранее не встречавшихся в литературе того времени, включающих южные элементы ау и лак (древнее государство вьетов на территории северной части Вьетнама называлось Аулак). Чрезвычайно интересны очень древние топонимы и названия, связанные с вьетами, а также такие топонимы, как «море Цзяочжи» и др. Бесценны данные о географии собственно Дайвьета и новые сведения о вьетских мореходах, о маршрутах их плаваний, методах навигации, а также упоминания о судах и плотах из Дайвьета, описания конкретных почтовых станций, описания транспортных путей внутри Вьетнама, причем не только в сторону Китая, но и на юг и на запад. Упоминается сакральное число 18 и многое другое.

Об экономических реалиях часто говорится, что в Цзяо они такие же, как в империи. В связи с описаниями всяких изделий мы получаем бесценные упоминания о вьетнамских технологиях ткачества и других ремесел. Крайне важны, хотя и очень малочисленны, упоминания о собственной вьетской иероглифике, отличной от ханьской. Автор рассматривает ее как нечто само собой разумеющееся, и она, видимо, применялась в то время намного шире, чем мы привыкли думать. Что дано с детальными подробностями и не идет ни в какое сравнение с вьетнамскими источниками, так это описание торговли. Тут есть предметы экспорта и импорта, правила, ход и места торговли, поведение вьетских купцов, их уловки и хитрости, есть сравнение богатых купцов и мелких торговцев и др. В описаниях растений и животных Южного Китая говорится, что они распространены и в Дайвьете.

Особый сюжет — текст стелы губернатора вьетских земель IX в. Гао Пяня, высеченный на камне, который читал сам Чжоу Цюй-фэй.

В связи с анализом подробных сообщений о вьетах подчеркнем, что они порой слабо связаны с основной темой того или иного раздела памятника. Например, сведения о быте послов (живописный рассказ о неформальных встречах между вьетнамскими послами и местной администрацией) можно найти в разделе, где рассказывается о тканях.

В связи с проблемой достоверности нельзя не упомянуть о том, что между генерал-губернатором Гуанси и властями пограничной провинции Юн, с одной стороны, и властями Дайвьета — с другой, шла оживленная переписка, которая осуществлялась на китайском языке. Более оперативная переписка — с местными властями в Гуанси — осуществлялась на местном языке с помощью описанных в обоих памятниках черных лакированных дощечек-зажимов, которые назывались «документами в деревянных зажимах» и обеспечивали секретность. Эти документы хранились в Управлении генерал-губернатора Гуанси.

В текстах можно найти важные сведения о деятельности разных китайских империй и государств по освоению древних вьетских земель как на территории современного Северного Вьетнама, так и находившихся к востоку от нынешней вьетнамо-китайской границы — небольших прибрежных провинций Цинь (вьет. Кхам), Лянь (вьет. Лием), Хэпу (вьет. Хопфо), которые, особенно Цинь, долгое время входили в ту же административную единицу, что и остальные вьетские земли.

Встречающиеся в этой связи даты порой не соответствуют содержащимся в династийных историях, что также открывает интересную область для исследования, тем более что административная деятельность в регионе описывается со времени династии У (III в.).

Из текстов узнаем, что в двух прилегающих к Дайвьету гуансийских малых провинциях Цинь и Лянь и в XII в. существенную часть населения составляли собственно вьеты и потомки древнейших вьетских народов, например лаквьетов, но также и морские дань и т.д. Описаны их внешний облик и обычаи. Этническая атрибуция, даваемая китайскими авторами, не вызывает сомнения. Интересны сведения о том, что между жителями Цинь и Лянь и вьетами дельты Красной Реки и побережья прежние контакты не прекращались и при Сунах — строго контролируемой границы не было.

Интереснейшим сюжетом из истории этих провинций, относящимся к вьетскому миру, является упоминание о «скрытой династии» Нин[1]. Бесспорно, это пример особой ценности Лин вай дай да именно как исторического источника, в котором не только упоминается сам факт существования «скрытой династии», но и дается описание ее истории на протяжении трех поколений в периоды Шести династий, Суй и Тан (VI-VII вв.). Влияние династии Нин сохранилось и во время службы там Чжоу Цюй-фэя — храм ее основателя Нин Мэн-ли посещал китайский управляющий провинцией, а персонажи по фамилии Нин несколько раз появляются на страницах памятника. Данный сюжет заслуживает того, чтобы о нем сказать подробнее.

Напомним, что история провинции Цинь в эти эпохи — это история еще не собственно Китая, а одной из наиболее отдаленных северных вьетских территорий второго периода «северной зависимости» (273-622). Из сочинения Чжоу Цюй-фэя мы узнаем, что в смутные времена, предшествовавшие воцарению династии Суй (581-618), когда в дельте Красной Реки правили независимые вьетские монархи, землями провинции Цинь также владел представитель местной династии Нин Мэн-ли. Во время правления этой династии Нин Мэн-ли был назначен главой созданной там провинции Ань * * *[2].

Из текста памятника явствует, что при династии Суй власть ханьцев в Гуанси была настолько слаба, что Нин назначает своего ставленника Ху Си (но не становится сам!) главой власти в центре ханьской администрации в Гуанси — не где-нибудь, а в самом городе Гуйчжоу (совр. г. Гуйлинь). Бросается в глаза, что следующая фраза: «Поскольку он полагался на неприступную местность, то возгордился и стал чувствовать себя свободным» — напоминает описание действий Чжао То, правителя Намвьета во II в. до н.э., в сочинении Сыма Цяня Ши цзи (цз. 113). Это дает основания предполагать, что сам Нин на какое-то время даже мог объявить о создании династии и государства. Но ханьцы сделали важный политический ход — не пошли на обострение отношений, а признали его авторитет и пригласили ко двору, присвоив высокий сановный титул императорского советника. После этого его ставленник Ху Си сообщил об изменении названия провинции Ань на Цинь. Сам Мэн-ли, возможно, хотел сопровождать направленных им послов ко двору китайского императора, но умер. Важно то, что сразу после похорон к китайскому двору прибывает его сын по имени Нин Чан-чжэнь, который вслед за отцом становится главой провинции Цинь.

Как видим, Суй простили Нин Мэн-ли его притязания. В обмен на сохранение власти в провинции они предложили ему признать верховенство империи, на что Нин согласился. После его смерти за его сыном были признаны все права. При танском императоре Гао-цзу (618-626) были подтверждены права Нин Чан-чжэня как управителя провинции Цинь. После его смерти должность перешла к его сыну Нин Цзюй-си. Таким образом, и Суй, и Таны признали поддержавшую их местную династию и, присвоив ее представителям чиновничьи должности, санкционировали ее право на власть. Очевидно, что в отношении «скрытой династии» Нин танские власти продолжили политику династии Суй, но Нин Чан-чжэнь получил военный ранг, а внук — уже гражданский. После смерти внука от династии, включавшей три поколения, остался один (главный) авторитетный род провинции. Об этом свидетельствует сохранение в Цинь памяти о Нине и его династии и во второй половине XII в. Более того, члены его семьи в этом столетии по-прежнему занимают положение в правящей элите; судя по сообщениям Лин вай дай да, они были среди сдавших чиновничьи экзамены.

Вводимые в научный оборот переводы трудов Чжоу Цюй-фэя и Фань Чэн-да, систематизация и обобщение сохранившихся в них данных существенно дополняют информацию династийных историй и официальных историко-географических описаний (которую чаще всего используют исследователи). Лин вай дай да и Гуйхай юйхэн чжи — авторские сочинения, не связанные нормами официального историописания и потому содержащие много новых сведений.

Тем самым в отечественную научную литературу вводится новый жанр, достаточно распространенный в китайской традиции, но не представленный в переводах на русский язык.