За Тихим Доном (СИ)

Глава 43

— Ну вот! Костюм теперь как из одного места, — пытаюсь разгладить помятые вещи.

Рома только улыбается. Довольный котяра с наглой мордой.

Отвожу от него глаза от греха подальше. Он в этой расслабленной позе, расстёгнутой рубашке и брюках, вызывает новую волну желания заняться с ним сексом.

Я ненормальная. Никогда в жизни ни один мужчина не вызывал столько пошлых мыслей, которые хотелось реализовать. Я с ним на такое готова, что другому бы никогда в жизни не позволила. Один анальный секс в парке чего стоит. Чтобы я раньше в общественном месте?! Да никогда! А тут…

Рехнуться можно…

Так мы до экспериментов с игрушками дойдём. Или ролевых игр…

Боже, о чём я думаю! Прячу лицо в ладони.

— Ты чего? — замечает моё смущение.

— Ничего… Как мне теперь к людям идти?

— Натуральные материалы они такие…

Хмыкаю и сбегаю в туалет в его кабинете.

Пипец какой-то! Помятая, лохматая и взмыленная. Умываюсь холодной водой, пытаясь охладиться и убрать румянец со щёк.

— У тебя расчёска есть? — выглядываю.

— Я похож на того у кого есть расчёска, — гладит свои короткие волосы.

— Ну, мало ли! Лысые же шампунем пользуются.

Кое-как привожу себя в порядок, но всё равно вид потрёпанный.

Возвращаюсь на рабочее место и, прихватив сумочку, лечу в туалет. В ней точно всё есть.

Расчесываюсь, поправляю макияж.

Входит Ковалевская.

Сразу мне не понравилась. Скользкая мадама. И в офисе про неё разное говорят. Вплоть до того, что она была любовницей Казакова. Доказательств нет, так что этот факт от Шолохова я скрыла. Он свято верит в неземную любовь своих родителей.

— А ты шустрая, — приваливается спиной к зеркалу.

— Ты о чём? — тоже тыкаю.

— Всего несколько дней здесь, а уже перед начальником хвостом крутишь.

— Тебе показалось…

— Серьёзно? Скажи ещё, что вы сейчас в его кабинете ничего не делали. От тебя трахом за километр несёт.

— Завидуешь? — вскидываю подбородок и подкрашиваю губы.

— Чему? Что тебя используют? У него невеста есть.

— И что?

— Согласна. Не стенка — подвинется. Только двигать я буду, — смотрит со злостью прямо в глаза.

Вот это номер!

— С чего бы это?

— Я его папочку со своей ладони есть приучила и его приучу, — скалится.

— Сомневаюсь… У них разные вкусы. И у Ивана Дмитриевича, похоже, они отвратительные.

Не соврали коллеги… Как я это Шолохову расскажу?..

— А ты не боишься, что твой жених узнает о твоём адюльтере с начальником? — кивает на моё кольцо.

— Беги, подкладывай.

Вот ты удивишься.

Психует и уходит.

Не получится у тебя меня запугать. Меня Шолохов так закалил, что я теперь если только самого дьявола испугаюсь. Надеюсь, ты готова к его гневу, а то он злой страшен.

Я его сначала до чертиков боялась, пока не поняла, что боли он мне не причинит и не обидит. Просто внушает страх. Что для него это скорее игра в кошки-мышки. Поймать, потискать и отпустить. До какого-то момента мне это даже нравилось… Пока не стал слишком навязчивым.

А теперь я от него с ума схожу. И кайфую от его хоть и редкой, но агрессии. Но со мной он всегда нежен… Котик — и поласкается и укусит, если что не так.

Так что выкуси, Ковалевская! Тебе с моим Ромочкой ничего не светит.

Собираю на столе в аккуратные стопочки бумаги перед уходом домой. Бросаю в ответ проходящим мимо " до свидания".

Рома выходит из кабинета, лениво перекинув пиджак через плечо.

— Не подвезёте до дома, Роман Эминович? — произношу довольно громко, чтобы все, кто ещё не ушёл, услышали.

Шолохов замирает на месте. Одна его бровь ползёт вверх.

— Конечно…

Прокашливается.

Не ожидал?

Я запихиваю карандаши в подставку, оцениваю стол. Порядок.

— Идёмте, — направляюсь к лестнице.

Затылком ловлю немой взгляд Ромы. У меня даже мурашки пробегают от моей смелости.

По территории идём молча, под взорами коллег. Иногда кидаем друг на друга косые взгляды и слегка улыбаемся.

На стоянке Шолохов открывает мне дверь в машину. Замечаю, как смотрит Ковалевская. Мне показалось, что я услышала скрежет её зубов.

— Что это за показательные выступления? — садится за руль Рома.

— Просто… Чтоб знали место…

— Место? Кто? Маша, что происходит?

— Почему ты молчал, что Ковалевская тебя охмурить пытается?

— Яна? Подкатила один раз, я отшил. Всё!

— Не ври! Юбку она сегодня при тебе задирала не из кокетливости, по-твоему?

— Без понятия. Меня твоя юбка больше волнует, — положил руку мне на колено и повёл вверх, обнажая бедра.

— Не отмазывайся, — шлёпнула по его шаловливой руке.

— Это правда, Маша, — коснулся губами моей шеи.

Я сейчас от прикосновения его губ и языка лужицей растекусь.

— Ром…

Голос предательски вздрагивает и звучит по-другому, с хрипотцой.

— Я тебя люблю, Машенька… — прикасается рукой к груди.

Она наливается и ноет. Сердце бешено бьётся, готовое сломать рёбра.

Прикусывает мочку уха, вызывая сильный импульс во всём теле.

— Ммм…

Закрываю глаза и погружаюсь в его ласки.

Рука уже в моих трусиках по-хозяйски теребит клитор.

Блин… Это так… Черт! Ааа!

Импульсивно сжимаю его руку бёдрами, накрытая волной оргазма.

Дыхание становится редким, через раз.

Вспоминаю, что мы ещё на стоянке у завода.

— Рома, ты что творишь? — сухим голосом.

— Не бойся… Тонировка… — целует.

— А лобовое… Там же камеры!

Усмехается и выходит. Исчезает у охраны. Через десять минут возвращается и отдаёт мне флешку.

— Нет больше ничего. Я стёр. А это копия для тебя. Ты там такая… — закатил глаза и цокнул языком.

— Чокнутый! — бью рукой по плечу.

Смеётся и заводит машину.

— Поехали, поужинаем, — берёт за колено.

— Они видели? — с ужасом смотрю на флэшку.

— Думаешь, они признаются?

Господи, позор какой! Я веду себя как шлюшка.

— Я убью тебя! Клянусь! Пристукну когда-нибудь за твои выходки дурацкие. Теперь все узнают, — прячу лицо в ладони.

— А не надо ревновать. Я поводов не давал.

— Тебе и не надо. Возле тебя столько баб крутится…

— Но в моей голове только ты. Нет никаких других, запомни. Ты платье купила? — резко переводит разговор.

— Какое платье?

— Завтра суббота. Помолвка моих друзей. Я обещал приехать.

Ну, ё-моё! Я и забыла совсем. И естественно ничего не покупала.

— Значит, ужин переносится, — понимает выражение моего лица. — Едем за обновками. Заодно и бельё вместо разорванного купим, — хитро улыбается.