За землю Русскую

Героические страницы древнерусской литературы

В НАЧАЛЕ XIII века многочисленные племена кочевников, населявших монгольские степи, объединились в единое феодальное государство, которое возглавил энергичный правитель и опытный полководец Чингисхан (1155 - 1227). Феодальная верхушка этого вновь возникшего государства была заинтересована в захвате новых земель. Создав сильную военную организацию, Чингисхан начал вести завоевательные войны. Часть монгольских племен в средние века носила название «татары», поэтому грозных завоевателей называли и монголами и татарами, в Древней Руси - татарами. В современной науке принят термин «монголо-татары». Необходимо подчеркнуть, что средневековые племена монголо-татар никак нельзя отождествлять с современными обозначениями народностей монголов и татар: это разные этнические понятия.

Войны Чингисхана начались нападением на государство Цзинь в 1211 году. Захватчики подчинили своему владычеству Северный Китай, страны Средней Азии, Северный Иран, Закавказье и Северный Кавказ. И вот в 1223 году монголо-татары вторглись во владения половцев - кочевых народов, граничивших с русскими княжествами по юго-восточной окраине русских земель.

Русский летописец, рассказывая о нашествии грозных завоевателей, сообщает, что остатки разгромленных монголо-татарами половцев прибежали к русским князьям и стали просить их о помощи. Сегодня, говорили половцы, они отняли нашу землю, а завтра такая же участь грозит и вам. Половцы были давними и опасными врагами Русской земли, поэтому слова летописца об их обращении за помощью к русским князьям с особой силой подчеркивали воинскую мощь вторгшихся в Половецкие степи захватчиков. Тем не менее русские князья решают идти навстречу новым, неведомым врагам, не ожидая их появления в пределах русских земель. На небольшой степной речке Калке, впадающей в Сурожское (Азовское) море, произошло это сражение. Русские войска были разгромлены. Это первое столкновение русских с монголо-татарами оказалось прологом последующих трагических событий. Монголо-тата-ры в битве на Калке обнаружили высокое воинское искусство и беспредельную жестокость. Русские воины сражались мужественно и самоотверженно, однако предводители войск - князья - не только не согласовали своих действий, но и во время самого сражения не смогли во имя общего дела забыть внутренние распри. Когда неприятель внезапно напал на стан русских, то князь Мстислав Киевский, отряды которого стояли в стороне, не пошел на выручку, а оставался на месте. После разгрома этого стана было разбито войско и Мстислава Киевского, а сам он оказался в числе плененных князей. Все захваченные в плен русские воины были перебиты, а плененные князья подверглись позорной и мучительной казни: они были удавлены дощатым помостом, на котором сидели и пировали победители. И как на Калке были порознь разбиты русские войска, так порознь, одно за другим, были впоследствии захвачены и разгромлены русские княжества.

Битва на Калке предшествовала монголо-татарскому нашествию на Русь, которое началось спустя 14 лет - в 1237 году. Этот поход на запад, в Восточную Европу, возглавлял внук Чингисхана Батый. Покорив Волжскую Болгарию, отряды Батыя осенью 1237 года вторглись в пределы русских земель и начали захватывать одно за другим русские княжества. В конце 1240 года был взят Киев. Русь подпала под иго Золотой Орды - так называлось феодальное государство, основанное ханом Батыем после его возвращения из походов на Русь и страны Восточной Европы. Столицей Орды был город Сарай-Бату в нижнем течении Волги, около современной Астрахани. Золотоордынское иго продолжалось почти два с половиной столетия.

Нашествие монголо-татарских полчищ на Русь явилось подлинной трагедией для русского народа. Многие города были полностью уничтожены, в руинах лежали памятники архитектуры, в огне пожаров гибли книги, население захватываемых земель подвергалось физическому истреблению. Прежде всего и больше всего страдали крестьяне, ремесленники, низшие слои жителей русских земель. Но враг не смог ни уничтожить, ни покорить русский народ. Несмотря на огромные силы завоевателей, их беспощадность и воинскую удачу, они везде встречали самоотверженное сопротивление. Все рассказы о нашествии монголо-татар на русские княжества повествуют о самоотверженной борьбе с ними и воинов и всего населения Руси.

Борьба эта не только имела значение для судеб Русской земли, но и сыграла огромную роль в общеевропейской истории. Ярко и образно охарактеризовал эту миссию русского народа А. С. Пушкин. Он писал: «России определено было высокое предназначение… Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией».

Непримиримое отношение к иноземным захватчикам дало возможность русскому народу перенести все испытания монголо-татарского нашествия и владычества и в конечном счете сбросить с себя тяжкое бремя ига.

Всей древнерусской литературе присущ высокий патриотизм. Но особенно сильно эта черта литературы Древней Руси проявилась в произведениях, посвященных борьбе с монголо-татарами. Рассказы о битве на реке Калке, о битвах русских с войсками Батыя в разных княжествах, под стенами древнерусских городов, о набегах ордынских войск на русские земли во время владычества Орды, о народных выступлениях против поработителей, о гибели русских князей в Орде дошли до нас и в виде кратких летописных записей, и в виде развернутых летописных повестей, и в виде самостоятельных повестей и сказаний.

В этой книге напечатаны четыре древнерусских литературных памятника, переведенные на современный русский язык: «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Сказание о Мамаевом побоище» и «Задонщина».

Два первых произведения рассказывают о самом начале батыевщины, два других - о битве на Куликовом поле в 1380 году. В 1237 году, когда силы Батыя вторглись на Русь, первый удар грозного врага испытало на себе Рязанское княжество. Об этом и рассказывает «Повесть о разорении Рязани Батыем». После установления монголо-татарского ига на Руси, как уже отмечалось, вспыхивали отдельные восстания, происходили столкновения русских с посылаемыми в русские княжества из Золотой Орды военными отрядами. Но все эти выступления оканчивались победой Орды. И вот, в 1380 году, за сто лет до окончательного падения ордынского ига, на Куликовом поле произошла битва между многочисленной ратью монголо-татар, усиленной наемными отрядами из подчиненных Орде земель, и войском русских, в которое входили силы нескольких русских княжеств. Во главе монголо-татарских отрядов стоял темник (военачальник) Мамай, фактический правитель Золотой Орды в то время (он не мог быть ханом, так как не являлся потомком Чингисхана). Русское войско возглавлял великий князь московский Дмитрий Иванович, получивший после победы в этом сражении прозвище Донской. Как отмечал академик М. Н. Тихомиров, Куликовская битва являлась «крупнейшим военным предприятием, которое только видела Восточная Европа в XIV в.».

За два года до Куликовской битвы, в 1378 году, на реке Воже произошло сражение войск великого князя московского Дмитрия Ивановича с посланными на Русь отрядами Мамая, окончившееся победой Москвы. Но битва на Воже не идет в сравнение по своим масштабам и значению с битвой на Куликовом поле. Это была своеобразная «разведка боем», которая показала возросшую мощь русских сил. И именно столкновение на Воже побудило Мамая организовать поход на Русскую землю, завершившийся Куликовской битвой, получившей в народе также название Мамаева побоища. Это была первая большая победа русских над монго-ло-татарами. И хотя через два года, в 1382 году, в русские земли вторгся новый правитель Золотой Орды, хан Тохтамыш, была захвачена и разгромлена Москва, и хотя после этого еще целое столетие русские княжества вынуждены были платить Орде дань, Мамаево побоище 1380 года явилось поворотным моментом в борьбе русского народа с Ордой. Куликовская битва показала военную мощь русских войск, показала, что объединенные силы русских могут одолеть своего векового врага, возродила надежду на освобождение от иноземного владычества, утвердила главенствующее положение Москвы и великого князя московского среди остальных русских княжеств. И современниками, и в последующие времена Куликовская битва воспринималась как величайшее событие в русской истории. На Куликовом поле, говорит автор «Задонщины», «Русь великая одолела рать татарскую».

Мы остановимся более подробно на каждом из публикуемых в книге произведений. Но скажем сперва несколько слов о некоторых особенностях древнерусской книжности вообще. Это даст представление о специфике изучения древнерусской литературы и поможет лучшему пониманию ее современным читателем.

Литературные памятники Древней Руси дошли до нас в переписанных древнерусскими писцами списках, преимущественно в больших по объему рукописных сборниках. Некоторые из произведений сохранились в единственном списке или в очень небольшом количестве списков (в одном списке, например, сохранилось «Слово о полку Игореве»), другие же дошли до нас в многочисленных списках. Как правило, мы располагаем не только не авторским текстом того или иного сочинения, но списками с него, сделанными значительно позже времени создания памятника (эта разница исчисляется несколькими десятилетиями, а чаще столетиями). При этом между авторским (первоначальным) текстом произведения и сохранившимися списками его может лежать еще целый ряд не дошедших до нас списков - утерянных звеньев литературной истории памятника. А древнерусские переписчики рукописей это далеко не то же, что современные издатели книг. Издатель стремится точно издать текст, написанный писателем. В Древней же Руси каждый книгописец в определенной степени являлся соавтором переписываемого им текста: он изменял его, вносил в него свои добавления или, наоборот, что-то исключал из него. Поэтому большинство произведений древнерусской литературы дошло до нас в нескольких редакциях и вариантах. Редакциями принято называть такие виды текста одного и того же произведения, которые существенно отличаются между собой по своей идеологической направленности, стилистически, по составу (включение новых эпизодов, сокращения). Вариантами называются разновидности текстов внутри редакций. И чтобы составить представление о первоначальном виде произведения, необходимо провести сравнительный анализ всех сохранившихся его редакций, вариантов и даже отдельных списков. Такая текстологическая работа, как видим, очень кропотливая, лежит в основе тех научных изданий древнерусских текстов, с которых сделаны переводы в этой книге.

Представления о патриотизме, долге, чести, героизме, человеческом достоинстве, о которых мы узнаем, читая напечатанные в этой книге произведения, так же близки и понятны нам, как они были понятны древнерусскому читателю. Но нельзя забывать, что от времени создания этих произведений нас отделяет много столетий и с точки зрения современного читателя целый ряд ситуаций, образов, выражений выглядит непривычно, странно. Очень часто мы встречаемся с упоминаниями бога, святых, со словами о чудесной помощи божественных сил русским воинам. Странным покажется и то, что победитель Мамая, великий князь московский Дмитрий Иванович Донской, то и дело молится, проливает обильные слезы. Для своего времени все это являлось обязательными атрибутами литературного повествования. Это объяснялось и религиозным мировоззрением эпохи, и этикетностью древнерусской литературы. Под этикетностью следует понимать вот что: каждый персонаж в литературном произведении должен был вести себя согласно своему положению в обществе, как идеальный представитель своего класса: князь - как идеальный правитель и полководец, церковный деятель - как идеальный служитель бога и т. д. И в определенных ситуациях каждый персонаж повествования должен был поступать так, как того требовала этикетность этой ситуации. Этикетностью ситуаций и объясняются многочисленные молитвы Дмитрия Ивановича Донского и проливаемые им слезы.

Ф. Энгельс в статье «Крестьянская война в Германии» писал, что в эпоху средневековья «во всех областях умственной деятельности» должно быть отмечено «господство богословия», что являлось «необходимым следствием того положения, которое занимала церковь в качестве наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя». Господством религиозной идеологии в средневековье и объясняется обилие в древнерусских литературных произведениях церковных образов, цитат из ветхозаветных и новозаветных текстов, многочисленных сравнений героев событий, о которых повествуют древнерусские писатели, с героями и событиями библейской истории.

Необходимо подчеркнуть и такое обстоятельство. Сравнивая и сопоставляя события русской истории с библейскими сюжетами и персонажами, древнерусские писатели тем самым стремились подчеркнуть величие и важность того, о чем писали они; факты русской истории становились в один ряд с фактами истории всемирной. Наконец, не нужно забывать и об отмеченной уже нами этикетности древнерусской литературы: очень многие церковно-религиозные ситуации и сопоставления - это общие места, литературные штампы.

И именно так должны воспринимать их мы, тем более, что так они уже воспринимались и в Древней Руси.

Древнерусские писатели не скупились употреблять эти церковно-религиозные штампы. Но мы без труда убедимся, читая помещенные в этой книге без сокращений и переделок памятники древнерусской литературы, что и древнерусские книжники прекрасно понимали реальную сущность происходивших событий. Действительными героями в борьбе Руси с монголо-татарскими захватчиками во время Батыева нашествия, во время героической победы над Мамаем на Куликовом поле выступают все русские люди, русские воины и русские полководцы. Победу на Куликовом поле Дмитрий Донской одержал не потому, что «помышлял лишь о царствии небесном», - как говорит автор «Сказания о Мамаевом побоище», - а потому, - что сумел объединить вокруг себя большинство русских княжеств, организовать сильное войско, тактически перехитрить врага. И обо всем этом мы узнаем из того же «Сказания». Слова о «небесных помыслах» великого князя московского, о его «смиренности» нужны автору для того, чтобы показать морально-этическое превосходство своего героя над предводителем вражеских сил, над изменниками, вступившими в союз с Мамаем. Эту особенность мировоззрения древнерусских авторов мы должны не забывать, когда мы читаем произведения, написанные больше чем 500 лет тому назад.

В двух списках одной из редакций «Жития Александра Невского» в виде предисловия к «Житию» дошло до нас «Слово о погибели Русской земли». Потому и сохранилось это «Слово», что было оно использовано неизвестным нам древнерусским книжником как предисловие к повествованию об Александре Невском. К сожалению, однако, для предисловия был взят лишь отрывок из более обширного, не дошедшего до нас полностью «Слова о погибели» - либо вступление, либо первая часть произведения, посвященного нашествию Батыя на Русь. Дело в том, что в произведениях древней и средневековой литературы, посвященных рассказу о бедствиях, обрушившихся на родину автора, как правило, приводилось восторженное описание былого могущества и былой славы родной земли. И вот в сохранившемся отрывке из «Слова о погибели Русской земли» до нас и дошла та часть его, в которой патетически описывалась природа Русской земли, ее государственное могущество.

Точных данных о времени написания «Слова о погибели» у нас нет, но можно бесспорно утверждать, что оно возникло не позже 1246 года, ибо об умершем в 1246 году князе Ярославе Всеволодовиче говорится как о живом. Вероятнее всего, «Слово» было написано сразу же после событий 1237 года.

«Слово о погибели Русской земли» отличается обостренным чувством патриотизма, лирическим отношением к природе, для него характерна гиперболизация силы и воинской доблести князя-воина Владимира Мономаха. Всеми этими чертами, а также ритмической структурой текста, отдельными поэтическими образами «Слово о погибели Русской земли» напоминает «Слово о полку Игореве», хотя непосредственной зависимости между этими произведениями, скорее всего, нет.

Небольшое по объему, незавершенное, «Слово о погибели Русской земли» тем не менее фигурирует во всех книгах по истории древнерусской литературы, привлекает к себе неизменное внимание и русских и зарубежных исследователей, оно неоднократно издавалось. В чем же привлекательность этого небольшого произведения? Прежде всего в его поэтичности: неизвестный нам автор «Слова» сумел передать в скупых словах свою безграничную любовь к родной земле, описать ее красоту и величие. Этот памятник XIII столетия замечателен и тем, что он красноречиво свидетельствует об исключительно высоком искусстве владения словом русскими писателями того далекого времени.

«Повесть о разорении Рязани Батыем» донесла до нас яркое описание героической борьбы русского народа с полчищами Батыя. В этом произведении нашли отражение и фактические обстоятельства борьбы рязанцев с монголо-татарами, и эпическое осмысление этой трагической страницы русской истории, и та действительная политическая обстановка, которая сложилась во время вторжения войск Батыя на Русь в 1237 году. «Повесть» была создана спустя некоторое время после тех событий, о которых она рассказывает. Об этом свидетельствует эпическое объединение всех рязанских князей в единую богатырскую рать (они названы здесь братьями) и исторические ошибки (в числе участников сражения указаны князья, к 1237 году уже умершие, а среди погибших в битве 1237 года упоминаются князья, которые на самом деле умерли позже). Вместе с тем нельзя относить возникновение «Повести» ко времени значительно более позднему, чем Батыево нашествие. По мнению академика Д. С. Лихачева, «Повесть» была написана не позже середины XIV века. «За это говорит, - пишет он, - и самая острота переживания событий Батыева нашествия, не сглаженная и не смягченная еще временем, и ряд характерных деталей, которые могли быть памятны только ближайшим поколениям».

Основной идейный пафос «Повести» можно выразить словами призыва, с которым великий князь рязанский Юрий Ингваревич (Игоревич) обращается ко всем остальным рязанским князьям и ко всем воинам, призывая их биться с врагами: «Лучше нам смертью вечную жизнь приобрести, нежели быть в неволе у поганых». Завязка «Повести» показывает неизбежность именно такого призыва. Сначала рязанский князь пытается организовать совместное выступление русских князей против сил Батыя: он зовет на помощь великого князя владимирского Георгия Всеволодовича. Но великий князь владимирский не хочет помогать рязанцам, говоря, что он сам по себе будет бороться с Батыем. В этой обособленности действий, нежелании объединиться для совместной борьбы с врагом сказались феодальные раздоры князей: каждый думал только о себе (вспомним обстоятельства битвы на реке Калке!). Очень скоро после падения Рязани будет разгромлено Владимирское во, а князь Георгий Всеволодович погибнет в битве на реке Сити.

Не получив помощи от владимирского князя, великий князь рязанский пытается умилостивить Батыя дарами. Мы не знаем, лежал ли в основе этого эпизода «Повести» реальный факт, но для сюжета произведения он очень важен: попытка умилостивить врага, примириться с ним равнозначна полному и позорному подчинению ему. Единственный выход - бескомпромиссная борьба с захватчиками, несмотря на то что успеха на победу нет: враг настолько многочисленнее и сильнее, что одному рязанцу приходится биться с тысячью противников, а двум рязанцам - с десятью тысячами. Кульминационным эпизодом этой самоотверженной и героической борьбы является рассказ об Евпатии Коловрате. И по содержанию и по стилю этот эпизод «Повести» носит ярко -выраженный эпический характер. Скорее всего, в основе его лежит устная народная песня о богатыре Евпатии Коловрате, который должны были испытывать люди, оставшиеся в живых после разгрома Рязанской земли, отражен в плаче рязанского князя Ингваря Ингваревича.

Заканчивается «Повесть» похвалой роду рязанских князей, в которой прославляется былое величие и слава Рязанской земли. Похвала эта заставляет особо остро почувствовать трагичность происшедшего. Но вместе с тем она вселяет надежду на будущее: рязанские князья погибли, но слава об их добродетелях, об их величии не умерла.

«Повесть о разорении Рязани Батыем» рассказывала о трагической гибели и князей, и воинов, и жителей Рязани. Гибнет в бою и богатырь Евпатий вместе со своей богатырской дружиной. Однако звучание «Повести» оптимистично. Погибнув в неравном бою, рязанцы одержали духовную и моральную победу. Не случайно автор произведения вкладывает слова восхищения героизмом и мужеством Евпатия и его дружины в уста самого Батыя. «Повесть о разорении Рязани Батыем» говорила о невозможности примирения с захватчиками, призывала к самоотверженной борьбе с врагом. В этом ее глубокий патриотизм.

Патриотизм «Повести», ее героический пафос не могли не волновать древнерусских читателей, как они волнуют и современного читателя. О популярности произведения в средние века свидетельствует многочисленность дошедших до нас списков его и разнообразие редакций и вариантов. Художественная сила «Повести» заключена в той искренности, с какой автор описывает героизм рязанцев, в том сочувствии, с каким он рассказывает о бедах Рязанской земли.

За полстолетия до тех событий, которым посвящены «Слово о погибели Русской земли» и «Повесть о разорении Рязани Батыем», прозвучал голос автора «Слова о полку Игореве». Сутью «Слова о полку Игореве», как метко определил К. Маркс, был «призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ». Призыв этот не повлиял на русских князей, их внутренние раздоры в значительной мере способствовали успехам монголо-татар. Однако мысль о необходимости объединения разрозненных княжеств для борьбы с внешними врагами Русской земли не замирала и в годы владычества Орды.

И вот через 195 лет после неудачного похода новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев, воспетого в «Слове о полку Игореве», и через 143 года после вторжения на Русь полчищ Батыя на поле Куликовом великий князь московский нанес поражение силам Золотой Орды. Слава и величие Русской земли возрождались. И не случайно автор «Задонщины», наиболее поэтического и самого эмоционального произведения из всех памятников, посвященных Куликовской битве, обратился к «Слову о полку Игореве» как к образцу для своего сочинения. События Игорева похода автор «Задонщины» ставил в один ряд с монголо-татарским нашествием на Русь. В поражении Игоря он видел начало тех бед Русской земли, которые она претерпела от восточных кочевых народов. Он тонко почувствовал пафос «Слова» - похвалу героизму и воинской доблести русских воинов и скорбь автора «Слова» о неурядицах русских князей, из-за которых русский народ терпит насилия половцев. И если автор «Слова» призывал князей к единению для борьбы с внешними врагами Руси, доказывая на примере Игоря, к чему приводят их разрозненные выступления, то автор «Задонщины» увидел в Куликовской битве как бы ответ на призыв автора «Слова о полку Игореве»: объединившись вокруг великого князя московского, русские князья сумели нанести сокрушительное поражение врагу.

«Задонщина» дошла до нас в шести списках. Самый ранний из них, датируемый 70-ми годами XV века, представляет собой сокращение и переработку первоначального текста, сделанную писцом этого списка, монахом Кирилло-Белозерского монастыря Ефросином (кстати говоря, только в этом списке употреблено название «Задонщина»). Остальные списки «Задонщины» датируются XVI - XVII веками. Два из них - краткие отрывки текста. Три остальных (в одном из них нет начала) передают текст произведения с искажениями и многочисленными ошибками. Поэтому приходится реконструировать текст произведения. Один из списков берется за основной и в его текст по другим спискам вносятся исправления ошибок, восполняются явные пропуски. По реконструкции текста «Задонщины» издается ее перевод и в этой книге.

Точных сведений о времени написания «Задонщины» нет. Характер памятника, в котором о многом говорится как о событиях, хорошо известных читателям и слушателям, дает основание считать, что он был написан в очень близкое к 1380 году время. Особенно убеждают в этом эмоциональность и непосредственность восприятия событий, характерные для «Задонщины».

В «Задонщине» перед нами не описание в хронологической последовательности событий Куликовской битвы, а выражение чувств автора, вызванных как этим событием вообще, так и отдельными эпизодами Куликовской эпопеи. Повествуя о настоящем, автор «Задонщины» вспоминает и далекое прошлое, его рассказ то забегает вперед, то возвращается назад. Все это создает и хронологическую и логическую непоследовательность текста произведения.

Сам автор «Задонщины» определил свое сочинение как «жалость и похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу». «Жалость» - это плач по погибшим на Куликовом поле, выраженный в плаче русских жен; «похвала» - слава мужеству и воинской доблести русских воинов.

«Задонщина» от начала и до конца перекликается со «Словом о полку Игореве». Но автор «Задонщины» не просто переписывает на свой лад текст источника, а творчески перерабатывает его. Текст «Слова о полку Игореве» в «Задонщине» приобретает противоположный смысл, все меняется местами: торжество врагов Русской земли сменяется торжеством русских людей; теми выражениями, которыми в «Слове» описывались беды Руси, теперь, в «Задонщине», описываются беды захватчиков. Когда Игорь выступал в поход, то «солнце ему тьмою путь заграждало». А когда из Москвы выходит со своим войском Дмитрий Донской, то «солнце ему ясно на востоке сияет и путь указывает». Продвижение войск Игоря в Половецкую степь сопровождается грозными предзнаменованиями: «Уже беды его (Игоря. - Л. Д.) подстерегают птицы по дубравам, волки грозу накликают по яругам, орлы клектом зверей на кости зовут, лисицы брешут на червленые щиты». В «Задонщине» же эти грозные предзнаменования относятся к силам Мамая: «А уже гибель их (татар. - Л. Д.) подстерегают крылатые птицы, паря под облаками, вороны неумолчно грают, а галки по-своему говорят, орлы клекочут, волки грозно воют, а лисицы брешут, кости чуя», и т. п.

Такое противопоставление «Задонщины» «Слову о полку Игореве» имело глубокий смысл: Куликовская битва представала перед читателем не только как великое событие 80-х годов XIV века, но и как событие, имевшее решающее значение в многовековой истории Русской земли. Беды, постигшие Русь после поражения Игоря на Каяле и после поражения русских князей на Калке (а Каяла и Калка названы в самом начале «Задонщины»), окончились на Куликовом поле.

«Задонщина» была лирическим откликом на Куликовскую битву. Обстоятельным рассказом о сражении на Куликовом поле явилось «Сказание о Мамаевом побоище».

«Сказание о Мамаевом побоище» - один из популярнейших древнерусских литературных памятников. До нас дошло огромное число списков «Сказания», оно переписывалось и перерабатывалось вплоть до конца XVIII века, а самые ранние сохранившиеся списки его датируются XVI столетием. Все эти многочисленные списки делятся на несколько редакций и вариантов. Ниже, говоря о «Сказании», мы будем иметь в виду так называемую Основную редакцию произведения, к которой восходят все остальные редакции. В этой книге печатается перевод одного из вариантов Основной редакции «Сказания».

Время создания «Сказания» неизвестно, и все существующие на этот счет точки зрения носят предположительный характер. Наиболее вероятной представляется датировка «Сказания» первой четвертью XV века.

Целый ряд подробностей об обстоятельствах Куликовской битвы мы знаем только из «Сказания». Только в «Сказании» рассказывается о действиях засадного полка. Полк этот, которым командовал двоюродный брат Дмитрия Донского, князь серпуховской Владимир Андреевич, перед сражением укрылся в засаде. В кульминационный момент битвы, когда перевес был на стороне Мамая, засадный полк ударил в тыл и фланг неприятеля, что и решило исход сражения. Автор «Сказания» вкладывает в уста татар характеристику и оценку этого военного маневра русских: «Увы, увы нам! Перехитрили нас русские - молодые с нами бились, а опытные воины остались все целыми, утаившись в дубраве!» И вот что примечательно. Знает о подвиге засадного полка во главе с Владимиром Андреевичем и автор «Задонщины», но он сообщает об этом так, что без данных «Сказания» мы не смогли бы догадаться, какое конкретное событие имеет в виду фраза «Задонщины»: «И, кликнув клич, ринулся князь Владимир Андреевич, врезался со своей ратью в полки поганых татар, золоченым шлемом посвечивая. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские». «Задонщина», таким образом, подтверждает достоверность подробного рассказа «Сказания», а «Сказание», в свою очередь, дает возможность раскрыть более полно смысл не всегда ясных для нас свидетельств «Задонщины».

Наряду с исторически достоверными сведениями - рассказ о действиях засадного полка, перечисление посланных «сторож» в поле, сообщение о том, что в одежде великого князя и под великокняжеским знаменем во время боя находился воевода Михаил Бренков, а князь в воинском одеянии бился в первых рядах и был контужен и т. д., - ряд эпизодов, в основе которых также лежат действительные факты, переданы в «Сказании» в легендарно-эпическом осмыслении. В «Сказании» много внимания уделено иноку-богатырю Пересвету. Мы узнаем, что на Куликово поле он пошел из Троицкого монастыря вместе со своим братом Ослябей. Описанием его единоборства с татарским богатырем начинается повествование о битве. Образ Пересвета и характер рассказа о нем носят эпическую окраску, но за этим, вне всякого сомнения, лежат реальные события. О Пересвете и о его героизме узнаем мы и из «Задонщины», в летописных повестях о Мамаевом побоище Пересвет назван в числе погибших воинов. Легендарно-эпический характер носит эпизод испытания примет в ночь накануне боя воеводой Дмитрием Волынцем. Но едва ли можно сомневаться, что в основе его лежит реальный факт - ночная разведка накануне боя.

Ряд эпизодов «Сказания», в соответствии с мировоззрением того времени и требованиями литературного этикета, о котором мы говорили выше, носят фантастически-вымышленный характер. Таков, например, рассказ о ночном видении бывшего разбойника Фомы. Находясь в ночном дозоре, он будто бы видит, как на Куликово поле по воздуху идут, чтобы помочь русским, небесные воинские силы, во главе которых выступают святые Борис и Глеб.

В двух случаях в «Сказании» перед нами явный анахронизм - историческое несоответствие: союзником Мамая назван литовский князь Ольгерд, участником событий 1380 года изображен митрополит Кипри-ан (великий князь советуется с ним, Киприан благословляет поход). На самом же деле этого не могло быть: Ольгерд, великий князь литовский, умер в 1377 году и в союзе с Мамаем выступал его сын Ягайло. Митрополит Киприан в 1380 году находился в Киеве, а великий князь московский в это время не признавал его права на митрополичий стол в Москве и призвал его в Москву лишь в 1381 году. В некоторых редакциях «Сказания» литовский союзник Мамая назван исторически верно - Ягайлом, но это поздняя поправка - в первоначальном виде «Сказания» литовский князь назывался Ольгердом. Чем же объясняются эти анахронизмы?

В данном случае перед нами сознательный литературный прием, заострявший публицистическую направленность произведения. И смысл он имел именно только в том случае, если произведение писалось в не слишком отдаленное от 1380 года время. Ольгерд был давним и опасным врагом Москвы, он несколько раз предпринимал походы на Московское княжество, и имя этого врага Москвы, опытного воина и мудрого полководца, было хорошо известно на Руси. Называя Ольгерда союзником Мамая и изображая его нерасторопным и даже трусливым (он действует не по собственному расчету, а по совету Олега Рязанского, не успевает вовремя прийти к месту битвы, а узнав о победе московского князя, возвращается назад), автор «Сказания» тем самым еще ярче подчеркивал величие Куликовской победы: поражение терпит не только Мамай, но и другой враг Москвы - Ольгерд Литовский.

Глубокий идейный смысл имело и упоминание имени митрополита Киприана. Единение и полное согласие великого князя и митрополита для того времени представлялось очень важным в политическом отношении - митрополит был главой церкви всех русских княжеств, - свидетельствовало о мудрости и государственной мощи великого князя. А автор «Сказания» стремился нарисовать идеальный образ великого князя московского и как воина и как государственного деятеля.

«Сказание о Мамаевом побоище» привлекало внимание читателей подробным рассказом обо всех событиях 1380 года: здесь повествовалось о тайных переговорах с Мамаем рязанского и литовского князей, о сборах войск, их походе на Куликово поле, о самом сражении и о дальнейшей судьбе Мамая, Олега Рязанского и Ольгерда Литовского, о возвращении воинов с поля брани. Оно должно было вызывать интерес и сюжетностью повествования. И перипетии Куликовской эпопеи, и судьба многочисленных участников ее заставляли читателя с напряжением следить за развитием сюжета. И в поздних редакциях «Сказания» первоначальные эпизоды усложняются, добавляются новые увлекательные подробности. Так, например, в Основной редакции только говорится о том, что московский князь послал с дарами к Мамаю посла Захария Тютчева. В Распространенной же редакции, возникшей позже Основной и дополненной целым рядом новых подробностей и новыми эпизодами, вставлен большой, сказочный по своему характеру рассказ об этом посольстве к Мамаю. Посол московского князя обманывает Мамая и приводит к великому князю московскому Мамаевых вельмож. В этой же редакции вставлен большой рассказ о помощи Дмитрию Донскому новгородцев, в основе которого, как полагают некоторые исследователи, лежит эпическая историческая песня об участии новгородцев в битве с Мамаем. Многими подробностями в различных редакциях и вариантах обрастает рассказ о поединке Пересвета с татарским богатырем. Самые разнообразные дополнения, изменения, сокращения присущи не только для разных редакций и вариантов памятника, но часто встречаются только в единичных списках «Сказания».

Различные произведения Куликовского цикла (так принято называть памятники, посвященные Куликовской битве) за время своей длительной литературной жизни влияли друг на друга. Уже в первоначальном, авторском тексте «Сказания о Мамаевом побоище» имелись вставки из «Задонщины». В поздних вариантах и редакциях «Сказания» появляются новые заимствования из этого памятника Куликовского цикла. Имело место и обратное явление - в некоторых списках «Задонщины» могут быть отмечены вставки из «Сказания». То же самое можно сказать и о входящих в Куликовский цикл летописных повестях о Мамаевом побоище.

Разнообразие редакций «Сказания», обилие вариантов внутри редакций свидетельствует о том, что древнерусские книжники переписывали его не безучастно, а стремились пополнить это повествование о Куликовской битве известными им подробностями, раскрасить новыми деталями особенно взволновавшие их эпизоды.

В 1980 году исполняется 600-летие Куликовской битвы. Но в 80-е годы нынешнего века можно отмечать еще более славный юбилей - 1000-летие русской литературы. Первые семь веков этого тысячелетия принадлежат литературе древнерусской. Почетное место среди произведений, созданных за этот длительный период, занимают памятники, созданные в годы монголо-татарского ига на Руси. Они призывали к борьбе за независимость, воспевали храбрость и самоотверженность русских людей, сопротивлявшихся гнету иноземных захватчиков, воспитывали чувство патриотизма. Несмотря на все бедствия, которые претерпела русская книжность в этот тяжелый период русской истории, до нас дошло от этого времени немало и летописных повестей и сочинений других жанров. Но печатаемые в этой книге «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище» примечательны не только тем, что именно в них отразилось начало монголо-татарского завоевания и первая большая победа Руси над иноземными завоевателями. Это наиболее интересные и совершенные в литературном отношении памятники древнерусской литературы.

Л. А. Дмитриев