Забавная Библия

Глава 12 Головокружительная карьера святого Иосифа «Прекрасного»

Мы переходим теперь к истории Иосифа, начало которой изложено в главе тридцать седьмой книги Бытие.

Любимым из детей Иакова был Иосиф, которому он подарил очень красивое платье. Иосиф оставил по себе благочестивую репутацию толкователя снов. Он очень рано ступил на этот путь: уже в семнадцать лет Иосиф изумлял этим своих родных. К несчастью для самого себя, он имел наивность толковать вслух свои собственные сны, а по этим снам всегда выходило, что судьба должна была возвеличить его и унизить его одиннадцать братьев. Однажды ему приснилось, что, когда в поле вязали снопы, его сноп поднялся и продолжал стоять, а снопы его братьев упали перед ним. Другой раз солнце, луна и одиннадцать звезд пришли во сне засвидетельствовать ему свое нижайшее почтение.

Эта мания Иосифа начала в конце концов злить братьев. И когда в одно прекрасное утро Иаков послал его к ним, в долину Дофан, где они пасли скот, девять его братьев задумали покончить с хвастуном. Рувим, однако, воспротивился убийству. Поэтому Иосифа только раздели и бросили на дно высохшего рва. В это время приблизился караван купцов. «Священный» автор, по библейскому обыкновению, путает, называя их вперемежку то измаильтянами, то мадианитянами, что далеко не одно и то же, но на этом мы не будем задерживаться. Иуда, почувствовав угрызения совести при мысли, что юноша может умереть от голода на дне колодца, предложил братьям совершить маленькую коммерческую сделку, предметом которой явился бы Иосиф: продать несносного болтуна в рабство. Это было бы сравнительно человеколюбиво и выгодно.

Идет! Измаильтяне, или мадианитяне, купили юношу за двадцать серебряных монет. Иосифа извлекли из колодца, и купцы, получив товар, увезли его с собой[63].

Рувим и Вениамин не участвовали в этой сделке. Вениамин по молодости лет сидел дома, а что касается Рувима, то он удалился от братьев — автор не говорит почему, — как только Иосиф был спущен в ров, и его не было во время заключения сделки с проезжими купцами. Рассказ позволяет даже заключить, что у Рувима было тайное намерение вызволить Иосифа из колодца и возвратить в отчий дом. Он был очень огорчен, найдя ров пустым. Он прибежал к братьям и сказал им: «отрока нет, а я, куда я денусь?» Но они, лицемерные и хитрые, как служители религии, уже успели оросить свежей козлиной кровью прекрасную разноцветную одежду брата и отправили ее к Иакову со словами: «мы это нашли; посмотри, сына ли твоего эта одежда или нет?»

Иаков воскликнул: «это одежда сына моего; хищный зверь съел его; верно, растерзан Иосиф». Старик был в отчаянии. Первоначально он порвал на себе одежды, а затем «возложил вретище на чресла свои, и оплакивал сына своего многие дни». В слезах он не переставал повторять: «с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю» (Быт., гл. 37, ст. 33–35).

А купцы увели Иосифа далеко в Египет и там продали его высокопоставленному царедворцу. «Священный» автор именует его так: «Потифар, царедворец фараона, начальник евнухов». А далее в одной из следующих глав Бытие сообщает, что у этого евнуха были жена и дочь.

Но не будем забегать вперед. Пока Иосиф жил в рабстве у Потифара, в семье Иуды, четвертого сына Иакова, разыгралась целая серия очень важных, благочестивых, религиозно-назидательных событий:

«В то время Иуда отошел от братьев своих и поселился близ одного одолламитянина, которому имя: Хира. И увидел там Иуда дочь одного хананеянина, которому имя: Шуа; и взял ее и вошел к ней» (Быт., гл. 38, ст. 1–2).

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что сколько всевышний ни запрещал патриархам брать в жены идолопоклонниц, и в особенности проклятых ханаанеянок, патриархи упорно делают свое. Это никак не мешает им оставаться любимцами бога. Впоследствии христиане, принимая все глупости и гадости Библии, сделали для родословной Иисуса самый ошеломительный выбор: они наполнили перечень его предков язычниками и прелюбодеями.

«Она зачала и родила сына; и он нарек ему имя: Ир. И зачала опять, и родила сына, и нарекла ему имя: Онан. И еще родила сына (третьего) и нарекла ему имя: Шела. Иуда был в Хезиве, когда она родила его. И взял Иуда жену Иру, первенцу своему; имя ей Фамарь. Ир, первенец Иудин, был неугоден пред очами господа, и умертвил его господь» (Быт., гл. 38, ст. 3–7).

Богословы долго изощрялись в проницательности по поводу проступков Ира, о которых Библия и говорит так мало: принимая во внимание конец этой истории и памятуя, что бог хотел произвести от Иуды своего «мессию» Христа, богословы благочестиво предполагают, что он жил с женой своей… по содомскому образцу. Бог убил Ира, говорят они, потому что он действовал так, чтобы не иметь детей. Доказательство этому — в самом тексте «священного писания»: «неугоден пред очами господа». А это и есть то выражение, которым бог пользовался, изливая свой гнев на содомлян.

Как бы там ни было, Фамари не везло с мужьями. «И сказал Иуда Онану: войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему» (Быт., гл. 38, ст. 8).

Согласно еврейскому обычаю, дети, родившиеся от этого общения, считались бы наследниками умершего, а не действительного отца.

«Онан знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал (семя) на землю, чтобы не дать семени брату своему. Зло было пред очами господа то, что он делал; и он умертвил и его» (Быт., гл. 38, ст. 9–10).

Вот откуда взято и слово «онанизм». Основоположником этого полового извращения является один из библейских героев. Так говорит господь!

«И сказал Иуда Фамари, невестке своей (по смерти двух сыновей своих): живи вдовою в доме отца твоего, пока подрастет Шела, сын мой. Ибо он сказал (в уме своем): не умер бы и он подобно братьям его. Фамарь пошла, и стала жить в доме отца своего. Прошло много времени, и умерла дочь Шуи, жена Иудина. Иуда, утешившись, пошел в Фамну к стригущим скот его, сам и Хира, друг его, одолламитянин.

И уведомили Фамарь, говоря: вот, свекор твой идет в Фамну, стричь скот свой. И сняла она с себя одежду вдовства своего, покрыла себя покрывалом и, закрывшись, села у ворот Енаима, что на дороге в Фамну. Ибо видела, что Шела вырос, и она не дана ему в жену. И увидел ее Иуда и почел ее за блудницу, потому что она закрыла лице свое. (И не узнал ее.) Он поворотил к ней и сказал: войду я к тебе. Ибо не знал, что это невестка его. Она сказала: что ты дашь мне, если войдешь ко мне? Он сказал: я пришлю тебе козленка из стада (моего). Она сказала: дашь ли ты мне залог, пока пришлешь? Он сказал: какой дать тебе залог? Она сказала: печать твою, и перевязь твою, и трость твою, которая в руке твоей. И дал он ей и вошел к ней; и она зачала от него. И, встав, пошла, сняла с себя покрывало свое, и оделась в одежду вдовства своего. Иуда же послал козленка чрез друга своего одолламитянина, чтобы взять залог из руки женщины; но он не нашел ее. И спросил жителей того места, говоря: где блудница, которая была в Енаиме при дороге? Но они сказали: здесь не было блудницы. И возвратился он к Иуде, и сказал: я не нашел ее; да и жители места того сказали: здесь не было блудницы. Иуда сказал: пусть она возьмет себе, чтобы только не стали над нами смеяться: вот, я посылал этого козленка; но ты не нашел ее.

Прошло около трех месяцев, и сказали Иуде, говоря: Фамарь, невестка твоя, впала в блуд, и вот, она беременна от блуда. Иуда сказал: выведите ее, и пусть она будет сожжена. Но когда повели ее, она послала сказать свекру своему: я беременна от того, чьи эти вещи. И сказала: узнавай, чья эта печать и перевязь и трость. Иуда узнал и сказал: она правее меня, потому что я не дал ее Шеле, сыну моему. И не познавал ее более. Во время родов ее оказалось, что близнецы в утробе ее. И во время родов ее показалась рука (одного); и взяла повивальная бабка и навязала ему на руку красную нить, сказав: этот вышел первый. Но он возвратил руку свою; и вот, вышел брат его. И она сказала: как ты расторг себе преграду? И наречено ему имя: Фарес.

Потом вышел брат его с красной нитью на руке. И наречено ему имя: Зара» (Быт., гл. 38, ст. 11–30).

Нас нельзя обвинить в том, чтобы, под предлогом изложения сути какого-нибудь события, мы ограничивались бы кратким пересказом, искажающим «святой» текст. Наоборот, найдется, вероятно, немало читателей, которые скажут, что было бы лучше рассказать эпизод вкратце, в его существенных чертах, но зато более широко развить критику. Однако, принимая во внимание самый характер произведения, являющегося предметом настоящего разбора, мы полагаем, что краткое резюме имеет свой смысл лишь тогда, когда речь идет об эпизодах, подробности которых не имеют большого значения. Когда же «священное писание» приводит случаи вроде приключения Фамари, совершенно необходимо цитировать его без изъятия. Сам «святой дух» диктовал все это. И нужно побольше света для того, чтобы выявить все перлы «священного» текста. Критика не может предоставить богословам возможности внушать читателям, что их обманывают, искажая «священное писание».

Все гадости истории с Фамарью составляют неотъемлемую часть «святой» книги, и церковь не отвергает их, несмотря на всю их отвратительную невероятность и грязь.

В конце концов очень странно, что Фамарь, которой так не везло с первыми двумя мужьями, захотела бы принадлежать их отцу только за то, что он забыл ее отдать своему третьему сыну, как обещал. «Она надевает покрывало для того, чтобы быть похожей на блудницу, — говорит Вольтер, — но, напротив, именно покрывало было всегда одеждой порядочных женщин. Верно, что в больших городах, где разврат весьма распространен, проститутки поджидают прохожих на улицах, как это делается в Лондоне, в Париже, в Венеции, в Риме; но совершенно невероятно, чтобы в жалкой и бедной стране ханаанской блудницы поджидали проезжих на перекрестках двух дорог. Очень странно, кроме того, чтобы патриарх пошел на амурное приключение с блудницей среди бела дня, на большой дороге, рискуя быть увиденным всеми прохожими. И наконец, совершенно уж невероятно, чтобы Иуда, чужеземец в Ханаане, не имеющий там ни малейшей собственности, посмел приказать сжечь свою невестку за то, что она в интересном положении, и чтобы тотчас же, по его велению, был воздвигнут костер, как будто бы он судья и хозяин этой земли».

После истории с Фамарью Библия возвращается к Иосифу. Мы встречаемся здесь с эпизодом, поразительно похожим на историю Тезея, Федры и Ипполита. «Священный» автор сообщает, что Потифар, богатый евнух и царедворец, купивший Иосифа, был женат и что хотя он и не поклонялся богу Иосифа, но не преминул признать, что этот бог помогал его рабу во всех его делах: «и увидел господин его, что господь с ним, и что всему, что он делает, господь в руках его дает успех» (Быт., гл. 39, ст. 3).

Это наблюдение не заставило еще царедворца перейти в еврейскую веру, но «оставил он все, что имел, в руках Иосифа и не знал при нем ничего, кроме хлеба, который он ел.

Иосиф же был красив станом и красив лицем. И обратила взоры на Иосифа жена господина его и сказала: спи со мною. Но он отказался и сказал жене господина своего: вот, господин мои не знает при мне ничего в доме, и все, что имеет, отдал в мои руки; нет больше меня в доме сем; и он не запретил мне ничего, кроме тебя, потому что ты жена ему; как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред богом? Когда так она ежедневно говорила Иосифу, а он не слушался ее, чтобы спать с нею и быть с нею, случилось в один день, что он вошел в дом сделать дело свое, а никого из домашних тут в доме не было; она схватила его за одежду его и сказала: ложись со мной. Но он, оставив одежду свою в руках ее, побежал и выбежал вон» (Быт., гл. 39, ст. 6–12).

По возвращении Потифара жена рассказала ему всю историю шиворот-навыворот: «раб еврей, которого ты привел к нам, приходил ко мне ругаться надо мною (и говорил мне: я лягу с тобою); но, когда (услышал, что) я подняла вопль и закричала, он оставил у меня одежду свою и убежал вон» (Быт., гл. 39, ст. 17–18).

Потифар, узнав о мнимом покушении, пришел в такую ярость, что, не желая выслушивать никаких объяснений Иосифа, тотчас же приказал бросить его в темницу, где царь содержал своих заключенных. Но — о святая воля божия! — случилось, что начальник тюрьмы полюбил раба-еврея. Он вскоре смягчил судьбу Иосифа, назначив его начальником над остальными заключенными, так что в тюрьме ничего не делалось без ведома Иосифа.

Позже, спустя некоторое время, которого «священный» автор в точности не определяет, хлебодар и виночерпий царя впали в немилость и сделались товарищами Иосифа по заключению. В одно прекрасное утро, найдя их грустными, Иосиф спросил у них, что их тяготит. Они ответили: «нам виделись сны; а истолковать их некому. Иосиф сказал им: не от бога ли толкование? расскажите мне. И рассказал главный виночерпий Иосифу сон свой и сказал ему: мне снилось, вот виноградная лоза предо мною; на лозе три ветви; она развилась, показался на ней цвет, выросли и созрели на ней ягоды; и чаша фараонова в руке у меня; я взял ягод, выжал их в чашу фараонову и подал чашу в руку фараону. И сказал ему Иосиф: вот истолкование его: три ветви — это три дня; через три дня фараон вознесет главу твою и возвратит тебя на место твое, и ты подашь чашу фараонову в руку его, по прежнему обыкновению, когда ты был у него виночерпием; вспомни же меня, когда хорошо тебе будет, и сделай мне благодеяние, и упомяни обо мне фараону, и выведи меня из этого дома, ибо я украден из земли евреев; а также и здесь ничего не сделал, за что бы бросить меня в темницу.

Главный хлебодар увидел, что истолкован он хорошо, и сказал Иосифу: мне также снилось: вот на голове у меня три корзины решетчатых; в верхней корзине всякая пища фараонова, изделие пекаря, и птицы (небесные) клевали ее из корзины на голове моей.

И отвечал Иосиф, и сказал (ему): вот истолкование его: три корзины — это три дня; чрез три дня фараон снимет с тебя голову твою и повесит тебя на дереве, и птицы небесные будут клевать плоть твою с тебя» (Быт., гл. 40, ст. 8–19).

Предсказания Иосифа сбылись полностью, но счастливый виночерпий о нем не вспомнил.

Прошло два года; «царь египетский» также увидел сон, который страшно его заинтересовал. Ему приснилось, что он на берегу реки, откуда вышло семь тучных коров, а вслед за ними семь коров тощих, и тощие коровы съели тучных. Проснувшись, он заснул снова и видел семь прекрасных колосьев на одном стебле и семь других, высохших колосьев, которые поглотили прежние. Фараон ломал голову над таинственным значением этого двойного сновидения. Он советовался со всеми мудрецами и волшебниками своей страны; общий ответ гласил, что царский сон столь же непонятен, сколь и необычен. Тогда виночерпий вспомнил о своем товарище по заключению. Он рассказал о нем фараону, и тот вызвал его к себе.

Иосиф запросто растолковал и эти сны: оба сна имеют одно значение. Семь тучных коров и семь полных колосьев означают семь годов изобилия; семь коров тощих и семь колосьев пустых означают семь лет бесплодия. И надо, чтобы царь избрал умного и ловкого человека, который управлял бы царством египетским, и назначил бы чиновников, обязанных хранить каждый год одну пятую от всего урожая. Совет понравился фараону и его министрам.

Царь сказал им: «Найдем ли мы такого, как он, человека, в котором был бы дух божий?» После этого, обратясь к Иосифу, он сказал: «Так как бог открыл тебе все сие, то нет столь разумного и мудрого, как ты». При этом он дал ему свой перстень, одел его в виссонные одежды, возложил ему на шею золотую цепь, велел везти его в своей колеснице и возглашать: «Преклоняйтесь». «И поставил его над всею землею египетскою» (Быт., гл. 41, ст. 38, 39, 42, 43).

Это еще не все: по требованию царя Иосиф переменил имя и стал называться «Цафнаф-панеах»[64]. Потом фараон женил его, и вы никогда не угадаете, с кем «его величество» породнил Иосифа. Библия только что предоставила нам случай изумляться тому, что Потифар имел жену, хотя, как гласит подлинный древнееврейский текст, был евнухом. Но «голубь» снес нам еще одно яичко с сюрпризом: во время долгого заточения Иосифа этот евнух, имевший столь горячую супругу, переменил карьеру. В главах тридцать седьмой и тридцать девятой мы видели его начальником телохранителей, в главе же сорок первой мы застанем его жрецом Илиопольским и отцом дочери. Значит, за это время госпожа Потифар стала матерью; это заставляет думать, что боги египтян тоже умели делать «чудеса». Когда имеешь дело со «священными» книгами какой угодно мифологии, надо быть готовым ко всему. Не будем удивляться тому, что сногсшибательная Библия больше уже не квалифицирует Потифара евнухом.

По-видимому, молитва святому Антонию[65] дала ему возможность найти то, что он некогда потерял. Это и помогло Потифару, ставшему жрецом в особо священном египетском городе — Гелиополисе, в городе, посвященном богу Солнца, сделаться отцом восхитительной маленькой девочки, по имени Асенефа. Возрастая в годах и красе, малютка созрела как раз к тому времени, когда надо было женить премьер-министра «царства египетского» Иосифа. Она и стала госпожой Цафнаф-панеах. Не знаешь, как и восторгаться мудрым правосудием фараона: добродетельный Иосиф жестоко пострадал от глупости Потифара и подлости его пылкой супруги. Нельзя было придумать более высокого, более справедливого удовлетворения чувств безвинно пострадавшего Иосифа, как женить его на их дочери.

Эта часть истории с Иосифом позволяет высказать кое-какие соображения, подкрепляющие одну мысль, высказанную в начале этой книги. Мы уже заметили, что Библия употребляет слово «элохим» — «боги» в описании сотворения мира и во многих других случаях. Древние евреи поклонялись только одному богу, которого они называли Яхве, считая его выше всех богов. Этого высшего бога они не делят на три части, подобно христианам. Употребление же слова «боги» говорит о том, что евреи некогда признавали существование и других богов, кроме Яхве. Другие народы верили в своих собственных племенных богов. Евреи верили в сверхъестественную силу также и этих богов, отнюдь не видя в них чертей и иных «нечистых» духов. Но национальное самолюбие заставляло их утверждать, что Яхве был более могуществен, чем все прочие боги. Вот почему Библия показывает необычайную силу бога Иосифа.

Потифар, виночерпий, фараон и его министры — словом, все египтяне, участвующие в деле, имеют веру, не сходную с верой Иосифа. Однако они не покидают своих богов ради того одного, что Иосиф, просвещенный богом Яхве, является более проницательным, чем египетские жрецы. Каждый остается при своей религии: вера одних не противоречит вере других. Иосиф остается верным Яхве, даже женясь на дочери языческого жреца, и душа в душу живет с Асенефой, хотя эта последняя вовсе и не переходит в еврейскую веру. С этой точки зрения настоящий эпизод в высшей степени многозначителен. Иосиф отнюдь не пользуется своей почти верховной властью, чтобы вербовать новых адептов для своей религии. С него довольно знать, что Яхве обладает сверхъестественным могуществом и гораздо более силен, чем все божества подведомственного ему народа.

Арабы и евреи имели общий источник легенд, из которого черпали «священные истории» своих религий. Раньше чем Библия была написана, в Палестине и в Аравии была уже известна чудесная история Иосифа. Время только изменило некоторые детали, но сама она сохранилась и у народов, вышедших из Аравии. Так, согласно Корану, Потифар не был евнухом, а Асенефа уже существовала, но была грудным младенцем, когда мать ее обвинила Иосифа в покушении на ее честь. Эта маленькая девочка показала себя очень рассудительной в самом раннем детстве. Однажды отец ее рассказывал о случае с его женой и Иосифом. Воспоминание об этом долго его терзало; он даже сохранил знаменитый плащ, который его жена сорвала с Иосифа и который несколько порвался во время борьбы. Один из слуг посоветовал Потифару спросить Асенефу, что она думает по поводу всего этого. Девочка, едва начинавшая говорить, сказала: «Послушай, отец мой! Если мать порвала одежду Иосифа спереди, то это доказательство, что Иосиф хотел взять ее силой, но если одежда порвана сзади, это значит, что моя мать бегала за Иосифом».

Библия и Коран единогласно признают, что Асенефа была примерной женой. В течение первых семи лет изобилия она родила Иосифу двух сыновей — Манассию и Ефрема. Затем наступило семь лет голода, но египтянам не пришлось страдать от него, потому что Иосиф предусмотрительно устроил житницы в разных местах страны и наполнил их хлебом в сытые годы. Египет оказался настолько богат в годину испытаний, что из разных других стран, также пораженных голодом, туда приезжали за хлебом.