Забег на невидимые дистанции. Том 2

Episode 8

ВОПРЕКИ ХУДШИМ ОЖИДАНИЯМ Нины, в понедельник Сет Ридли явился в школу и вел себя как обычно. А вот Отто, наоборот, отравился и остался дома, вынудив ее в одиночестве коротать самый тяжелый учебный день после выходных.

К сожалению, стервозная сестричка не последовала его примеру и мозолила глаза, особенно в столовой. В отсутствие брата она вела себя гораздо менее сдержанно, но Нина наловчилась мастерству игнорирования.

От скуки она решила понаблюдать и выяснить, переглядываются ли между собой Ханна и Сет, которые, как оказалось, были вместе и недавно расстались. Даже непонятно, во что из этого верилось с большим трудом: что Ханна в его вкусе или что с ней можно расстаться против ее воли. Потому что, судя по взглядам, которые она посылала, как и по ответному безразличию брюнета, инициатором разрыва все-таки была не она.

Сет в сторону блондинки смотрел только в столовой. А может, и не в ее вовсе, а просто на их стол, за которым Ханна сидела, даже когда брата не было в школе. Нина дважды поймала на себе акульи глаза, маслянистые черные капли на белой бумаге лица. Уличенный в слежке, Ридли не смущался, не отводил взора с красноречивой поспешностью, как любой другой человек с нормальными рефлексами. Ему было все равно. Что бы ни происходило, он оставался собой – хладнокровным, умеренным, недоверчивым к миру и закрытым юношей, внутри которого с большой вероятностью растет зародыш первоклассного наемного убийцы.

И вот он – встречался с Ханной Биллингсли? И как долго? Неужели такие, как она, действительно в его вкусе? Хотелось бы прямо сейчас выведать это у Алана, сидящего напротив, но присутствие Ханны отсекало любые откровения.

Как будто почувствовав ее мысли, Кейн вдруг оживился, отложил вилку и заговорил сам.

– Слышали, сегодня у девчонки из младших мобильник украли?

Все остальные за столиком тоже перестали есть и пялиться в смартфоны. Младшими старшеклассники называли любых учеников средней школы, здание которой находилось прямо напротив через парковку.

– Нет.

– На уроке стащили и за перемену вернули.

– Как это?

– Девчонка разревелась прямо на улице, когда обнаружила, что телефона нет. А дальше, это я видел сам, подчеркиваю, наш Ридли к ней пошел, прямо из курилки пошел, на ходу докуривая, – Алан изобразил у рта невидимую сигарету, не забыв скорчить надменное выражение, – рядом с ней на корточки сел и стал расспрашивать. Потом за руку ее взял и прошелся так по одноклассникам. Ну, там ребята испугались и вернули все. Сказали, что это была шутка, мол, хотели разыграть и собирались вернуть все после уроков. А я думаю так: у кого-то на травку не хватало.

– Ничего себе история. Местный супергерой на страже порядка. Напишешь об этом статейку, Кейн?

– Иди к черту, это не мой уровень.

– Попробуй такого не испугайся. Глаза серийного убийцы.

Нина вздрогнула, потому что сама так подумала пару минут назад.

– И много ты знаешь маньяков, которые детям помогают?

– Ну, если они по детям, то именно так и действуют…

– Умеешь поддержать беседу.

После этого замечания разговор угас, а аппетит испортился. Теперь все просто ждали звонка на урок, не желая покидать фудкорт раньше времени. Еще одна неловкая ситуация в копилку бесконечно нудного дня. Без Отто все было по-другому. Мир терял свои краски. Скорее бы уже отправиться домой.

Весь оставшийся день Дженовезе замечала ясно-голубые глаза Ханны, прожекторами направленные к Сету, и задавалась вопросом, почему это ее раздражает. Неужели так было и раньше, а она не замечала? И почему сейчас начала обращать внимание? Нина хмурилась и старалась выбросить это из головы. Пусть Ханна смотрит, сколько ей влезет, хоть веки себе порвет в лохмотья. Все равно Сету решительно плевать на ее присутствие. Это ясно любому, кроме нее.

Представить его на корточках рядом с ученицей средней школы было тяжело. Но Нина попыталась. Вот она, плачет, потому что влетит от родителей, и совершенно не знает, что ей делать дальше. А вот он, в два раза выше ростом, слышит, что с кем-то приключилась беда, и приходит на помощь. Говорит с ней, успокаивает. Выясняет, в чем дело. Предлагает помощь. Уверенно берет за руку и ведет за собой. Угрожающе общается с одноклассниками, не позволяя им увиливать от ответов, выясняя все больше деталей случившегося.

Держал ли он девочку за руку, пока опрашивал возможных свидетелей? Чтобы не оставить ни у кого сомнений, что жертва защищена его авторитетом, и тем самым запугать, вынудить признаться.

Вообще-то мало кто из старшеклассников интересовался делами младших, а уж тем более помогал. Кроме Нины, которая неоднократно заступалась за аутсайдеров и всякий раз сама от этого страдала, но по-другому не могла. Одно такое выступление однажды привело ее в программу для трудных подростков. Стало контрольным выстрелом Лоуренса Клиффорда в компроматной очереди на ее фамилию.

Поступок Ридли, если все это правда, вызывал проблеск симпатии. И робкую догадку – может быть, он не тот, кем стремится казаться? Но стоило обернуться в его сторону, и ты скорее готов был поверить, что у этого парня есть добрый близнец, чем в то, что сам он бывает внимательным и чутким к чужим проблемам.

Учился он так себе. Охарактеризовать его успеваемость можно было как ниже среднего, что отнюдь не соответствовало реальным умственным способностям. Это понимали все. Особенно учителя.

О таких, как Сет, обычно всю жизнь говорят: способный, но ленивый. Если он старался, у него получалось. Но стараться ему в основном не хотелось. Должно быть, он не видел в этом смысла. Или выгоды.

Будучи довольно сообразительным, Сет быстро терял интерес к усвоенному материалу. Бесконечные повторения одних и тех же действий утомляли его намного быстрее, чем остальных, и в конце концов он отказывался придерживаться существующей системы образования. Природная упертость и самоуверенность, а вовсе не недостаток ума, гарантировали ему проблемы с обучением.

Однако по странному совпадению лучше всего ему давались дисциплины, которые нравились Нине, – физика, астрономия. Даже Видар его хвалил время от времени, что вызывало очевидную ревность у Нины и Отто. А это был весомый повод обратить внимание.

Нерегулярные успехи Сета особенно четко выделялись на фоне обленившихся одноклассников, которые не слишком старались, давно отправив на передовую Нину, Отто и Итана как самых головастых. В любой учебной группе есть те, кто за всех отдувается. Как и те, с кого меньший спрос в силу почти нулевой результативности.

Нине стало так скучно без Отто, что она зашла в сеть, чтобы пообщаться с ним там, и с удивлением обнаружила входящее сообщение от неизвестного с ником Icebreaker, полученное несколько дней назад.

Icebreaker: привет.

Интересно, кто это и что ему нужно. Остаток дня можно посвятить тому, чтобы выяснить это, все равно уроки остались скучные, а потом снова исчезнуть из Сети на неделю или больше, потеряв к пиксельному общению всякий интерес.

Бромгексид_скумбрии: знакомы?

Ответ пришел через несколько минут.

Icebreaker: не то чтобы.

Бромгексид_скумбрии: я тебя знаю?

Icebreaker: возможно. А это обязательно, чтобы общаться в Сети?

Бромгексид_скумбрии: хочешь остаться инкогнито?

Icebreaker: да.

Бромгексид_скумбрии: ладно.

Бромгексид_скумбрии: интересный ник)

Icebreaker: твой интереснее)

Бромгексид_скумбрии: меня так папа назвал однажды

Icebreaker: за что?

Бромгексид_скумбрии: у каждого свои тайны, верно?

Icebreaker: 1–1

Нина ухмыльнулась, заблокировала телефон, покатала его из одной руки в другую, снова разблокировала. Что-то ей это неуловимо напоминало. Словесная перепалка, счет, легкое чувство соперничества с первых же фраз… Неужели это Клиффорд?

Вот будет потеха вывести его на чистую воду! Она давненько ожидала от него чего-то подобного. Но нужно прикинуться дурой и собрать улики, иначе ей ни за что в жизни не доказать, будто красавчик-офицер создал себе аккаунт, чтобы анонимно общаться с подопечной вне участка.

И зачем, спрашивается? Дополнительный контроль? Хочет что-то выведать? Затесаться в доверие и извлечь школьные тайны в рабочих целях?

Ладно. А вот теперь действительно интересно. Потому что ни единой идеи, кто это может быть, помимо Ларса, в голову не пришло.

Бромгексид_скумбрии: неправильно ведешь счет. 2–1 в твою пользу

Icebreaker: почему?

Манера общения совсем не как у Клиффорда. Ну и что? Он же тоже не дурак, понимает, что нужно шифроваться.

Бромгексид_скумбрии: потому что ты меня знаешь, а я тебя нет.

Icebreaker: с чего ты это взяла?

Бромгексид_скумбрии: это очевидно. Когда я спросила, знакомы ли мы, ты ответил: не то чтобы. Когда я спросила, знаю ли я тебя, ты ответил: возможно. Отсутствие четкого отрицания дает повод для размышлений. Ты не хочешь обманывать, но и не хочешь быть рассекречен.

Тишина затянулась. Учитель сделал Нине замечание, попросил убрать сотовый. Пришлось послушаться. До конца урока ужасно чесались руки – проверить ответ. Мобильник провибрировал дважды, лежа в рюкзаке. Значит, всего одно сообщение. Ничего, пусть подождет.

Наконец, урок подошел к концу. Дженовезе схватила свои вещи и выскочила в коридор, на ходу извлекая мобильник. Одно входящее. От Отто.

Ракета_в_твоей_заднице: мне лучше, проблевался, ложусь поспать.

Нина собиралась ответить, но тут же пришло еще одно.

Icebreaker: понимаю, что тебе любопытно, но я не хочу об этом.

Бромгексид_скумбрии: а зачем ты тогда вообще написал мне?

Icebreaker: разговаривать. О чем угодно. Но не об этом.

Бромгексид_скумбрии: тайный поклонник?

Нина рисковала, отправляя это сообщение. Но ей хотелось спровоцировать Ларса, шокировать, заставить оступиться. Вывести его на настоящие реакции, после которых у нее не останется сомнений.

Icebreaker: а есть такие подозрения?

Бромгексид_скумбрии: не то чтобы:)

Icebreaker: оставим это на потом.

Бромгексид_скумбрии: а, то есть инкогнито временное?

Icebreaker: вроде того. Надеюсь.

Бромгексид_скумбрии: пока не подружимся или пока я в тебя не влюблюсь?

Вспотевшей от волнения рукой Нина нажала «отправить», шагая по коридору и ничего вокруг не видя, кроме экрана мобильного. Почему-то сердце трепыхалось в груди, сладко замирая под короткую двойную вибрацию каждого входящего. Неизвестность манила. Чем-то совершенно новым. Представлялось, что по ту сторону экрана Ларс тоже смотрит в свой сотовый, считывая наглые пиксели и меняясь в лице, и от этого хотелось прыгать до потолка. Увидеть бы его реакцию.

Возможно, они оба ведут двойную игру: она притворяется, что не понимает, кто ей пишет, а он притворяется, будто не понимает, что она притворяется. От этого только интереснее. Захватывает, как игра в шпионов. Кто первый проколется.

Ответа долго не было. Видимо, Клиффорд приводил себя в чувства.

Нина давно заметила, что он к ней неравнодушен, но старалась не заострять на этом внимания. Все равно он коп плюс ее надзиратель и ничего ей не сделает. Не только потому, что ей шестнадцать лет и это нарушение закона. А потому что он сам ради ее безопасности нарушит какой угодно закон.

По-своему, как умеет, Ларс ею дорожит, хотя как человек оставляет желать лучшего. Безнадежный циник, эгоист и помешанный на контроле диктатор, спокойно идущий по чужим головам к своей цели. Чему Нина уже не раз становилась свидетелем.

Наконец в середине следующего урока телефон долгожданно завибрировал.

Icebreaker: а чего бы тебе самой хотелось?

Бромгексид_скумбрии: в данный момент – домой.

Icebreaker: мне тоже. Трудный день?

Они переписывались до конца занятий. Легкая, ни к чему не обязывающая, но очень вовлекающая беседа утянула Нину за уши – не оттащить, как кошку от сметаны. Впервые в жизни она чувствовала себя зависимой от телефона и даже дергала коленом под партой, ожидая ответного сообщения.

Концентрироваться на уроках было попросту невозможно. Любой материал становился бессмысленным, распадался на обезличенные буквы и звуки, не несущие в себе информации, только шум, отвлекающий от важного.

Если бы кто-то спросил Нину Дженовезе, чему она научилась за этот день, она бы честно призналась, что впервые ни слова не запомнила. К счастью, Icebreaker ее о таком не спрашивал. Он вообще почти не задавал вопросов, лишь деликатно очерчивал интересующие темы, сам осторожно оставаясь в тени.

Это ни в коем случае не было похоже на интервью или сбор информации (а общение с Лоуренсом попервой выглядело именно как допрос для досье), но Нине почему-то самой хотелось все о себе поведать, впечатлить, всю себя выпотрошить перед «новым знакомым».

Местами она была почти уверена, что это все-таки Ларс, местами начинала сильно в этом сомневаться. Маятник уплывал то в одну сторону, то в другую, как эмоциональные качели. А потом и вовсе замер. Сразу после звонка с последнего урока. Но, взбудораженная вторжением волнующего незнакомца в свои будни, Нина не обратила внимания на это маленькое совпадение.

Утрамбовываясь в школьный автобус, за неимением новых сообщений Нина перечитывала диалог с самого начала и ничего не видела вокруг, кроме прямоугольника экрана. За несколько уроков в их чате накопилась тонна переписки. Еще ни с кем, кроме Отто, она не общалась так долго, увлекательно и, что самое главное, непринужденно.

Болтать с незнакомцем оказалось так же легко, как дышать. Интересно и просто, будто они давно знали друг друга. Слова возникали сами собой, нужные слова, приятные, чистые, они укладывались рядышком, как кирпичики для строительства дома, в котором захочется жить.

Icebreaker обладал манерой общения, которая еще не встречалась Нине в реальной жизни. Искусство его беседы поражало. Он был неглуп, сдержан и скромен, что моментально подкупало ее в людях. Если это Ларс, то у него раздвоение личности. Хотя с каждой минутой в это верилось все меньше.

Верна ли первоначальная догадка, Клиффорд с ней общается или нет, постепенно теряло значение, как выцветающая фотография, но любопытство никуда не исчезло. Оно как будто преобразовывалось во что-то еще. В намек на привыкание. В желание, чтобы это не кончалось.

Сет уже сидел на своем месте в автобусе, когда Дженовезе прошла мимо него, ни на секунду не отрывая взгляда от телефона.

На ощупь брела в самый конец, чтобы сесть там со своими аутсайдерами, потому что блондина сегодня не было, и сиденья перед Сетом пустовали. Туда никто не садился, как будто опасались заразиться чем-то, что делает эту парочку такими странными.

Вероятность того, что Нина сядет к нему, составляла не больше процента, и все же он надеялся. Прибился ближе к окну, демонстрируя, что место рядом с ним абсолютно свободно. Даже рискнул проводить ее пристальным взглядом. Она и не заметила. Смотрела в экран и глупо улыбалась, одновременно хмурясь. И как это у нее получается совмещать такие разные эмоции?

«Ну, ты сам в этом виноват, Сет Ридли», – сказал он себе, сжимая мобильник на колене экраном вниз. В большой ладони его почти не было видно. Звук и вибрация предусмотрительно выключены.

Он почти вывернул шею, чтобы еще немного посмотреть ей вслед, и потерял бдительность. В тот же момент на сиденье рядом с ним плюхнулась сестричка Биллингсли. Наученный горьким опытом, Сет спрятал телефон в карман джинсов. Блондинка проводила его взглядом.

– Я думал, мы все решили.

– Мы? Вы с моим братом все решили, Сет.

– Это ничего не меняет.

– Лучше бы поблагодарил, что я сохранила твою тайну.

– Говори тише.

– Я прекрасно понимаю, как многое от меня зависит. Сейчас все было бы иначе.

– Не знаю, что заставляет тебя держать язык за зубами, но спасибо.

– Да просто я не хочу тебе вредить.

– Тогда что ты делаешь здесь?

– Все равно она к тебе уже не сядет. Она скорее проведет время со всеми придурками школы, чем с тобой.

– Не понимаю, о ком ты.

Стоило Отто один раз не прийти на занятия, и дерзость Ханны тут же выкрутили на максимум. Без узды в виде брата она становилась невыносима. Сет склеил губы и смотрел в окно, стараясь сохранять спокойствие.

– Не будь таким грубым. Я предлагаю быть друзьями.

– Я не хочу ни с кем дружить. Мне это не нужно.

– Ну-ну. Ни с кем, кроме нее, да? Двойные стандарты.

Ханна начинала пузыриться от раздражения. Схватив его за локоть, она придвинулась и зашипела:

– Почему она, скажи? Почему она? Что вы все в ней такого находите?

Сет грубо выдернул руку. Сдержался, чтобы не отмахнуться. Стиснул зубы. Ученики продолжали прибывать, лениво заполняя автобус. На них поглядывали, но без прежнего интереса. Сейчас их ссоры легко объяснялись и воспринимались публикой как логичные последствия того, что между ними было. Многие пары продолжают выяснять отношения и обмениваться претензиями даже после разрыва.

– Ханна, услышь меня: я не хочу с тобой дружить. Ты мне не нравишься. Ни как девушка, ни как человек. Оставь меня в покое.

– Не могу. Не могу, Сет. Я хочу быть с тобой в нейтральных отношениях. Пожалуйста. Давай не будем врагами. Нам обоим это ни к чему. Я просто хочу перемирия.

Ридли потер переносицу, пощипал кожу между глаз. Вздохнул. В ее голосе звенела манипуляция. Он слишком хорошо это слышал.

– Послушай, Ханна…

– Прости меня. Мы начали не с того. Я произвела на тебя самое дерьмовое впечатление. Я знаю. Поверь. И больше не буду лезть к тебе со своими чувствами, хотя мне некуда их деть, и думаю, ты меня в этом понимаешь. Я просто не хочу вражды.

– Я с тобой не враждую.

– Тогда веди себя как человек.

– А как кто, по-твоему, я себя веду?

– Как говнюк.

– Кто бы говорил.

– В отличие от меня, в глубине души ты хороший. Я это чувствую, – вздохнула она и встала, замерла на секунду, будто ожидая, что он ее остановит, но, так и не дождавшись этого, отправилась на свое место. Автобус тронулся.

Из конца салона, где по какому-то негласному правилу всегда собирались самые неспокойные, веселые и неугомонные ученики, раздавалось сдавленное ржание, гиканье и жужжание разговоров, словно шмели бились в донышко большой бутылки, лежащей на боку. Временами в этой мешанине звуков проносился энергичный и несдержанный смех Дженовезе, который невозможно было не узнать – он напоминал маленький электрический смерч.

Сет убедился, что никто не смотрит в его сторону, вытащил и разблокировал телефон. Украдкой перечитал последние сообщения в чате. Заблокировал, длинно выдохнул. Нельзя. Сейчас – нельзя. Слишком рискованно. Второй раз в тот же самый капкан он попадать не собирается. Как только сойдет на своей остановке – сразу же. А сейчас просто слушай, как она смеется позади, и довольствуйся тем, чтобы гадать, что ее рассмешило.

Но планам Сета не суждено было исполниться. Маловероятная случайность вмешалась в них, перестраивая реальность. Автобус притормозил вне остановки, и все удивленно замолчали. Водитель повернулся к ученикам и сообщил, что дорогу перекрыли, и дальше им придется идти пешком. Отклоняться от ежедневного маршрута он не имеет права, да и смысла в этом нет. Транспортная развязка Мидлбери не предполагала какого-то другого пути, кроме движения по синусоиде главной дороги, чтобы раскинуть всех по своим районам.

Школьники недовольно выбирались наружу, где причина остановки стала более очевидной – канализационная авария. На месте уже копошились сотрудники в желтых тельняшках, стояла вонь средней тяжести, все спешили зажать носы и удалиться. На одном из припаркованных у обочины автомобилей криво лежала крышка сорванного подземными парами люка. Стекло под ней было разбито, но сигнализация уже молчала.

Нина присвистнула и осмотрелась. Сейчас ей нужно было выйти на Виттемор-Роуд, обогнув острый угол, пройти немного и за церковью святого Джона начать спускаться вниз по Юг-Стрит почти до самой железной дороги. Она была не против прогуляться пешком, особенно с перспективой продолжения переписки.

Но прежде, чем достать из кармана сотовый, Нина по какой-то причине решила еще раз оглядеться, будто ее общение с Icebreaker было тайной от остальных. Обернувшись, она увидела поодаль знакомую фигуру. Сет Ридли шел в ту же сторону, что она, и смотрел в телефон. Кажется, он не замечал ее, двигаясь своим шагом и обещая скоро перегнать.

Нина вспомнила, как видела его на спортплощадке недалеко от дома. Видимо, он и правда живет в том же районе, что она. Если это не повод пройтись вместе, то что тогда? И она шагнула ему навстречу.

– Тебе в какую сторону?

Сет кивком подбородка указал направление.

– Мне тоже. Пойдем вместе?

Ридли спрятал сотовый в нагрудный карман, мечтательно поднял глаза к небу. Согласился:

– Давай.

Они пошли рядом по тротуару из квадратной бетонной плитки в два ряда, аккурат на две персоны. Старались не налететь друг на друга, подстроиться под комфортную обоим скорость ходьбы.

Сет неосознанно оттеснил Нину к газону, а сам пошел ближе к дороге. Ему было спокойнее, если между ней и случайно вылетающей на тротуар машиной окажется буфер в виде его тела, но он не отдавал себе в этом отчета. И плевать, что дорога почти пуста.

Они вместе идут домой. Впереди как минимум двадцать минут, если держать такую же скорость. Спасибо тебе, прорвавшая канализационная труба. Очевидно, этот день он будет помнить до конца жизни. Несмотря на это, Сет не мог уронить и слова, приближая себя к катастрофе. А вдруг Нина тоже не заговорит? Вся надежда на нее.

Она действительно молчала первые несколько минут, будто привыкая к его присутствию. Он тоже молчал, но по другой причине. Стеснялся, понимая, что со стороны выглядит как зазнавшийся кусок говна, которому просто неинтересно, не о чем говорить с такой, как Нина, и он не удостоит беседой неудачницу, которую сторонятся в школе. С момента, как они общались в гараже, прошла целая вечность, и тот случай скорее казался полувыветрившимся сном, чем явью.

Молчание не мешало им переглядываться. И всякий раз, как Сет встречал ее прищур, словно помеху слева, он неосознанно замедлял шаг. Потому что и время для него замедлялось. Наконец-то он перемещался в ее световой конус. Усилия не прошли напрасно.

Та часть его тела, со стороны которой шагала Нина, как будто онемела, включая лицо и пальцы. Расстояние между их плечами не составляло и фута. Можно оступиться и задеть ее. Легкий ветерок поднимал свободно лежащие волосы Нины и перемещал так, будто она плавала под водой. Самое очаровательное было в том, что она не обращала на это внимания, хотя редко ходила с распущенными. А Сет дышал полной грудью, стараясь вдохнуть в себя как можно больше частиц, когда-то принадлежавших ей. Накопить их в собственном теле, оставить на память.

Волосы и кожа Нины пахли ветром, улицей, пылью и солью. Это был запах свободы и долгих прогулок на свежем воздухе, запах постиранных вещей, которые мама приносила домой после сушки на заднем дворе. Запах самой жизни. Точно так же пахли волосы Сета в детстве, если он осенью шел домой без шапки, а кругом все палили костры, сжигая опавшие листья и садовую ботву. Мать всегда это чуяла и ругала его за халатное отношение к здоровью. А на следующий день у него начинался насморк.

Ассоциации, которые вызывала эта девчонка, неизменно отсылали Сета к детству, делая ее образ родным и узнаваемым, ностальгически приятным. Как будто кто-то накладывал теплые целебные пластыри на все раны, полученные им в течение жизни и до конца не затянувшиеся.

Нина была как домашний вязаный свитер, мягкий и удобный, который ни за что не выбросишь, сколько бы ни ругалась мама; как прохладная сторона подушки душной ночью, как самая приправленная чипсина в пачке. Все, что бы ни было в этом мире хорошего и приятного, без сомнения, находилось в Нине, исходило от нее.

Не может быть, чтобы так ее воспринимал кто-то еще, кроме него. Эта мысль полой иглой проникала в грудь, кралась прямо в сердечную мышцу. Поначалу он мог терпеть эту иглу, но со временем это становилось невыносимо.

Так почему же он молчит? Почему не может воспользоваться шансом и заставить себя вымолвить хотя бы слово, пока она идет рядом, и больше кругом никого нет? Сет повернул к ней голову и стал смотреть, как будто искал ответы на свои вопросы. Или мотивацию наконец открыть рот.

Он вообще обожал на нее смотреть, но старался не думать почему. Ему было привычнее не отдавать себе отчета в том, отчего его так тянет к этому человеку, отчего он неосознанно подмечает в ней всякую мелочь, зачем выучил ее наизусть, знает лучше, чем себя самого.

Всю неделю Дженовезе ходила в джинсовом комбинезоне на одной поперечной лямке, меняя только футболки под ним, обувь и носки. И сегодня тоже была в нем.

– Вся остальная одежда, видимо, безвременно канула в пожаре, – изрек он, не успев себя остановить.

Нина широко улыбнулась. Один резец острый, другой тупой. Это была одна из ее улыбок, которую Сет окрестил акульей. Она обычно возникала, когда Нина злорадствовала, но смеяться не собиралась, или планировала нечто такое, что никому не понравится.

– Мысли вслух – не лучшее, с чего стоит начинать диалог.

– Я его хотя бы начал, – парировал Сет.

– Резонно. Значит, хочешь обсудить мой любимый комбинезон?

Дженовезе с любопытством заглянула ему в лицо. Глаза у него были такие, будто он наглотался наркотиков. Зрачки чернильные, радужки мутные.

– Ну, раз любимый, то никаких претензий.

Сет изо всех сил изображал безразличие, напитывая голос нейтральными интонациями. Чем ближе оказывалась к нему Нина, тем сильнее ее хотелось оттолкнуть. Выпихнуть обратно из своей зоны комфорта, чтобы спокойно наблюдать за ней на расстоянии, как привык, без риска.

Неужели чтобы обожать ее, нужна дистанция? Или он настолько не готов допустить ошибку, что скорее сбежит?

– Можем пойти молча, если тебе не хочется разговаривать.

– С чего ты это взяла?

Нина прищурилась, смешно сплющив ресницы, пошевелила телефоном в кармане. Чувствовалось: очень хочет достать его и посмотреть, не пропустила ли чего-нибудь важного. Всю дорогу держала на нем руку, чтобы сразу уловить вибрацию. Сет даже приревновал, чувствуя себя глупо.

– С того, что ты говоришь неохотно. Из тебя клещами все надо вытягивать. А еще ты почти никогда не смотришь в глаза, когда с кем-то общаешься. Это напрягает. Беседуешь с человеком, а он от тебя отворачивается, будто тебя тут нет. Если неприятна моя компания, зачем согласился пойти вместе? Из вежливости?

– Нет.

Нина помолчала, ожидая продолжения, но его не последовало.

– О, великолепно. Односложные ответы – лучший способ закончить диалог.

Нина начала ускорять шаг, чтобы отколоться от него и пойти отдельно. Сет наблюдал за этим с растущей паникой и не понимал, что ему предпринять. Не придумав ничего лучше, он тоже пошел быстрее, чтобы ее догнать. Если они продолжат так идти, прогулка закончится в три раза быстрее.

– Подожди, Нина. Все не так.

– Чего тебе, мистер скрытный?

– Давай пойдем, как шли. Не убегай.

Она замедлилась. Молчала сердито. Пока он решал, как ее смягчить, она уже все взяла в свои руки.

– Ты не любишь, когда кто-то видит твои эмоции, да?

Как всегда проницательная, Нина забежала вперед и пошла лицом к нему, буравя Сета насмешливым взглядом и спрятав руки в карманы. Ридли пришлось сделать каменное лицо, как бы трудно ни было. Девушка прямо напротив, отворачиваться некуда.

– Зато ты эмоции никогда не скрываешь.

– А зачем?

Он пожал плечами, вновь изображая безразличие – самый надежный способ не выдать правды. И кажется, она начинала об этом догадываться.

– Смешно – смеюсь. Кто-то бесит – злюсь. Расстроили – грущу. Разозлили – бью. Интересно – спрашиваю. Все просто.

– Наверное, ты считаешь себя очень предсказуемой, – иронизировал он, глядя мимо нее.

– Не больше, чем электрон в коробке, – вздохнула она, предполагая, что он не поймет. Но он понял. Отто ему объяснял, да и сам он уже несколько книг прочел и был более подкован в базовых вопросах.

– Но ты же понимаешь, что если ты привыкла никогда не скрывать эмоции, найдется кто-то, кто делает это постоянно.

– Закон сохранения энергии, – важно кивнула Нина, – это я понимаю. Одни задают вопросы, а другие вынуждены на них отвечать. Ну так вот. Какой твой любимый динозавр?

Но Сета не удалось застигнуть врасплох. Он как будто ждал этого вопроса и сразу ответил:

– Стегозавр.

– Почему?! – искренне изумилась она.

– Классный ирокез. И шипы на хвосте. Не агрессивный сам по себе, но если разозлить…

Нина засмеялась. И тут же толстая стена между ними треснула и рассыпалась от чистых звонких переливов. Она дала ему неизвестно какой по счету шанс не запороть эту прогулку, и сейчас он, кажется, впервые оправдал доверие.

– А твой?

– Велоцираптор. Маленький, но сильный и кровожадный. Мог дать просраться любому крупному хищнику.

– Кого-то он мне напоминает, – не удержался Сет.

Нина фыркнула и словно бы другими глазами взглянула на него. Так тепло и искренне, будто они давно дружат. Может быть, не в этой реальности, но в параллельной точно.

– Наверное, поэтому он мне и нравится. Хотя, держу пари, ты ожидал, что я назову тирекса.

– Слишком банально, хоть и подходит по уровню агрессии.

– Кто бы говорил, Сет Ридли. Кто бы говорил.

Она все еще шла спиной вперед, идеально выдерживая траекторию и темп, и открыто рассматривала необычного собеседника, склоняя голову то на левый, то на правый бок, словно пес.

– Следующий вопрос. Почему ты ведешь себя так, будто в недалеком прошлом убил человека? Это связано с тем, за что тебя выперли из той школы?

Сет заметил, что Нина бросает беглые взгляды ему на грудь, как будто знает. Но откуда она может знать, что совсем недавно он сделал два прокола? Тем более что в школу он кольца не носил. Пока что.

– Это два вопроса. На какой отвечать?

– На какой у тебя найдется ответ.

Сет помолчал, раздумывая. Наверное, выбирал. Это ее повеселило.

– Несмотря на скрытность, я слишком прямолинеен, когда дело касается меня лично. Из-за отсутствия гибкости в характере и привычки говорить чистую правду у меня всегда были проблемы с учебой, – честно признался он; Нина завороженно слушала. – Я не единожды в разном возрасте находился под угрозой исключения, и только ради того, чтобы не расстраивать маму, временно поступался принципами. Но чем старше я становился, тем сильнее переходил границы. Случилось так, что в старшей школе меня просто не выдержали, и пришлось перевестись сюда. Там на меня накопилось много докладных. В основном о прогулах и неуспеваемости.

– Мама расстроилась?

– Да. Она полагает, что я добрый мальчик, просто слишком своенравный, поэтому никому никогда не уступаю, старшему или младшему.

– Но сейчас ты почти не прогуливаешь и учишься нормально. Что изменилось?

– Все.

Помолчали. Хотелось бы ему рассказать больше. Рассказать, что он старается не прогуливать, чтобы чаще видеть ее, а учиться начал сносно, чтобы произвести на нее впечатление, потому что понимает: интеллект для Нины – привлекательность.

Рассказать, что и сам не заметил, как начал обращать на нее все больше и больше внимания, и вот уже начал узнавать о ее присутствии в помещении, даже не глядя в ее сторону, сначала по голосу, потом по походке, по запаху и по смеху. Он всегда знал, что она где-то рядом, и в конце концов понял, что чует присутствие Нины, не слыша и не видя ее, просто ощущая шестым чувством. Рассказать, что Нина меняет атмосферу в помещении, словно лакмусовая бумажка для присутствующих, а самое интересное, о своем влиянии даже не подозревает.

Но рано было выкладывать на стол козырные тузы, и Сет молчал.

– Думаешь, твоя мама ошибается насчет тебя?

– Уверен, что да. Никто не знает меня так хорошо, как я сам.

– Какие у вас отношения?

– Сложные, – уклончиво ответил Ридли.

Нина обратила внимание, что во время диалога Сет часто отводит глаза, будто действительно не может долго удерживать зрительный контакт (какая-то фобия, что ли?). Едва наметившуюся улыбку он подавлял, насильно опуская уголки поджатых губ. А когда пытался язвить, рефлекторно прижимал подбородок к шее, глядя себе под ноги, – жест очевидного смущения.

Говорил мало, но всегда точно, и ничего, кроме сказанного, не имел в виду. А перед тем, как отвечать на вопрос, брал несколько секунд «на подумать». Осторожничал. Значит, не мог расслабиться в ее присутствии. Следил за тем, что говорит.

Боялся сболтнуть лишнего? Но в чем он мог проговориться?

Разглядывая все это эмоционально-мимическое буйство, Нина увидела Сета другими глазами. А ведь приятный парень, верно Отто говорит. Славный, с чувством юмора. И весьма стеснительный, как оказалось. Но только наедине. Неужели это тот самый неприятный Ридли, которого она знает? Новенький, так и не ставший ни частью класса, ни частью школы.

– Так что за манера держаться, будто ты кого-то прикончил?

Сет хмыкнул и отвернулся. Нине не понравилось, что на такой вопрос он отвечал не сразу, а брал паузу. И понравилось одновременно. Скрытая угроза, исходящая от этого парня, начинала приятно щекотать нервную систему. Как электрические перышки по всему телу.

– Надеюсь, все же не прикончил, – уклончиво ответил он.

– Забавно, что тебе пришлось подумать, прежде чем дать ответ. Как будто в уме перебирал все случаи, когда…

Ридли провел по лицу рукой, чтобы снять напряжение и хотя бы несколько секунд не смотреть Нине в глаза. Ему становилось не по себе. Девушка почувствовала это и вернулась в прежнее положение, задев его плечом. От неожиданности парень отдернул руку. Почему он так нервничает? – подумала она, но спросила совсем другое.

– Почему ты не пересядешь к нам в столовой?

– Не получал такого приглашения.

– Мы уже ели вместе. Это и есть приглашение.

– Спасибо, но ты там не одна. Не хочу причинять никому дискомфорт.

– А заодно не хочешь сокращать дистанцию между собой и кем-либо. Хочешь сохранить статус загадочного одиночки.

– Может быть, – Сет почти улыбнулся, судя по интонации, и тут же, опустив подбородок, спрятал лицо из поля зрения.

– Никому, кроме Ханны, ты мешать не будешь. Мы давно этого ждем.

Сет отрицательно покачал головой, рассматривая тротуар.

– Но если нам удастся ее выселить, предложение остается в силе, – Нина на секунду придвинулась, чтобы пихнуть его локтем в бок, чем смутила еще больше. Сет отшатнулся и посмотрел на нее расширенными глазами. Его взгляд и плотно сжатые губы отталкивали ее, и Нина поспешно извинилась, что нарушила личные границы.

– Кстати о границах, – она как будто вспомнила что-то очень важное. – И о том, как их переходят. Не хочешь обсудить одну игру?

– Какую? – Сет еще не чуял подвоха.

– Ту, в которую ты пытаешься меня обойти.

– Не понимаю.

– Там еще нужно шарик по полю с препятствиями гонять, набирая очки.

– Ты имеешь в виду пинбол?

– Вот видишь. Все ты знаешь.

– Я не играл в него с младшей школы.

– И некто под ником PurpleDrag56 – вовсе не ты? – жалостливым тоном уточнила Нина.

– Я правда не знаю, о чем ты сейчас говоришь, – Сет повел бровью.

– Ну, хорошо. Но когда я застукаю тебя с поличным, я с тебя дорого спрошу, Сет Ридли. А рано или поздно это произойдет.

– Не произойдет, – заверил он и тут же спохватился, – потому что я не понимаю, за чем ты собираешься меня застукать.

– Ладно, я тебя услышала. Какой же ты упрямый, сил моих нет. Кстати, я не могу тебя откуда-то знать? Ну, может быть, был чемпионат среди самых угрюмых людей штата, и ты занял там призовое место? Или в криминальной хронике, за чье-нибудь убийство? Или в шоу «Silent Library» [10]?

Она перечисляла с таким комическим спокойствием и неподдельным любопытством, будто бы всерьез. Пытаясь не засмеяться, Сет издал сдавленный звук, какой вырывается из носа, если сдерживаешь воздух, но случайно резко вдохнешь, и Нина расхохоталась, схватившись за его бицепс.

– Ты хрюкнул!

– Ничего подобного.

На этот раз парень не отпрянул. Все пространство вокруг них наполнилось переливами ее смеха, от которого Сета приятно парализовало. Наверное, так себя чувствуют люди, которым вкалывают полную анестезию.

– Так почему мне знакомо твое лицо? Я тебя где-то видела.

– Может быть, в столовой? – предположил он, мысленно умоляя, чтобы Нина подержалась за него подольше. Под ее ладонью, судя по ощущениям, вот-вот должны были распуститься цветы.

– Или в классе, – подыграла она.

Он хотел было сказать, что тоже чувствует, будто откуда-то знает ее, и это ощущение преследует его давно, но не решился. Откуда Нина может помнить его лицо, он догадывался, но не хотел поднимать эту тему сам.

Каждый раз, как он начинал рассказывать о спортивном прошлом, это звучало как хвастовство. Но неприятного там было больше. Они двинулись дальше.

– Возможно, это перекрестная память. Одна из моих версий в одной из мультивселенных знает тебя давно. Или ты там знаменитость. Какой-нибудь известный… – она осмотрела его с ног до головы оценивающе, без стеснения, – спортсмен.

– Ни на что другое не гожусь?

– Я этого не сказала. Но ты рослый, сильный. Большой, – надув щеки, она изобразила, будто надевает на себя мускулы, как костюм. – Для регби идеально. Или баскетбол. На крайний случай хоккей. Ничем не занимался?

– Не довелось.

– Чем я испортила тебе настроение?

– Ничем.

– Просто я тебя не понимаю.

– А тебе нужно меня понимать?

– Ты прав, – весело удивилась она. – Вообще-то совсем не нужно. Ведь это первая и последняя наша прогулка вместе, а весь этот бессмысленный треп – всего лишь взаимная попытка скоротать время.

Сета передернуло от облегчения, с которым она это произнесла. Будто вспомнила очевидный факт, о котором не стоит беспокоиться. Он не знал, что на это ответить, поэтому выглядело все так, будто он с ней согласен. Ситуация становилась критической.

Ближе к перекрестку Нина едва уловимо отклонилась в сторону, даже не думая прощаться, и Сет отреагировал быстрее, чем подумал.

– Тебе разве не сюда? – спросил он и чуть не хлопнул себя по лбу.

Нина остановилась, хитро прищурилась, наклонив голову, будто пес, услышавший далекий свист, недоступный человеческому уху. Размышляла. Сопоставляла что-то.

Блядь, подумал Сет, начиная нервничать, сейчас она точно поймет, что я знаю, где она живет, и задастся логичным вопросом: откуда. Почему рядом с ней я перестаю себя контролировать?

– Вообще-то туда, но я хочу навестить Отто. Он отравился, ему хреново. Передам от тебя привет, не переживай, – пообещала она и небрежно махнула рукой на прощание.

Сет не спешил покинуть место сокрушительного позора. Он стоял и смотрел ей вслед, зная, что она ни разу не обернется. Зато практически сразу Нина извлекла из кармана сотовый и начала кому-то звонить. Скорее всего, Отто. Предупредить, что скоро будет. Биллингсли устроит ему промывку мозгов, когда узнает, на какой ноте они сейчас расстались.

Эта прогулка могла бы кончиться совсем иначе, если бы не руины вместо навыков коммуникации, если бы он мог стать чуть более приятным и чуть менее зажатым. Хотя бы на время. Но он оставался собой даже рядом с Ниной. Которая в упор не видела, что размягчает его, как раскаленный нож плавит масло.

Сет все еще глядел, как девушка удаляется вниз по Юг-Стрит. При всех особенностях внешности и поведения Нина не была «пацанкой» в стандартном понимании этого слова. Странным образом неухоженность и даже неряшливость подчеркивали в ней женственные черты.

Она не красилась и не делала маникюр; зачастую кожа на ее руках шелушилась и облезала, особенно вокруг коротко стриженных ногтей; обветренные губы трескались от смеха и особо широких улыбок, в ложбинках выступала кровь, которую она по-кошачьи слизывала; а волосы распускала редко, выбирая комфортный растрепанный хвостик.

После недавней стрижки ее волосы так укоротились, что едва прикрывали тот изгиб, где шея переходит в плечи. Но даже при такой длине было видно, что они здоровые, крепкие и густые, а еще жесткие, словно распущенный канат. Сколько бы она их ни прятала, создавая вокруг себя кокон из одежды, а Сету нравилось смотреть на нее в столовой, когда каре было просто и непосредственно заправлено за уши, чтобы не мешать есть.

Если Нина надевала бейсболку, капюшон и мешковатую худи, вполне можно было представить, что перед тобой парень. Платьев и юбок в ее гардеробе не водилось, и одевалась она всегда достаточно странно. Как будто бросала вызов общественному мнению (и Отто ее в этом поддерживал). Но тот, кто хорошо знал Нину, понимал: она не опустится до таких мелочных сражений, ей это просто неинтересно.

В ее независимой натуре сквозили нотки асексуальности, и Сета это заводило. Ему хотелось завоевать ее. Пробудить в ней женщину и заполучить до конца времен.

Когда Нина полностью скрылась из виду, он проверил мобильник. Как и ожидалось, в чате висело входящее сообщение.

Бромгексид_скумбрии: меня отвлекли.

Icebreaker: меня тоже.

Спрятав телефон, Сет медленно выдохнул и пошел в сторону дома.

Как только дыхание выровнялось, он поклялся себе: где бы он ни был, сколько бы ни прошло лет, если кто-нибудь обидит Нину Дженовезе, он устроит самосуд и отправит ублюдка в госпиталь. А если она скажет ему убить кого-то, он убьет.

И неважно, в каких отношениях он будет с Ниной на тот момент. Неважно, как далеко они будут друг от друга и как надолго окажутся разлучены жизнью. Все это не имеет значения. Пространство и время не имеют никакого, мать вашу, значения. Эта девушка – его атмосфера. Исчезнет она, и Сет задохнется. Умрет.

Дома он первым делом зашел с компьютера в основной аккаунт и увидел, что кто-то просится к нему в друзья. Сердце замерло. Должно быть, это Нина решила добавиться после прогулки, понадеялся Сет, но ошибся. Запрос пришел от Ханны Биллингсли. Поразмыслив, он ответил на него положительно.

Сегодняшняя прогулка действительно ничего для нее не значила. Весь этот диалог, который Нина назвала пустым трепом, скорее всего, уже выветрился из ее памяти. Весь этот диалог, который Сет будет прокручивать наизусть перед сном.

Даже проводя с ней время, Сет не становится ближе. Будто сами законы физики противятся взаимопониманию между ними. Слыша ее смех и ощущая ее дружелюбие, как теплый свет на коже, он к ней не приближается. Точно так же застрявший на горизонте событий [11] астронавт не в силах покинуть пределы черной дыры.

Асфальтово-серые глаза от ревности налились фиолетовым, как будто к ним подмешали свежей артериальной крови.

Обычно успевающий душить такую злобу в колыбели, сейчас он оказался абсолютно бессилен. Даже пальцы затряслись, пришлось покрепче стиснуть руль. Это помогло удержать себя на месте, потому что тело стремилось катапультироваться наружу прямо через лобовое стекло.

Он притормозил, чтобы получше рассмотреть увиденное. Глаза предательски отказывались фокусироваться, не хотели передавать в мозг сигнал, который приведет его в бешенство. Офицер готов был поклясться, что чувствует, как каждый волос на голове приподнимается от шока.

Больше всего хотелось немедленно выскочить на улицу и оттолкнуть от нее этого верзилу, рядом с которым она беспечно хохотала, держась за его плечо. Зачем она за него схватилась? Почему она смеется? Почему они вместе идут домой? Кто он?

У парня был довольно заторможенный вид, как будто он не знал, как себя вести, когда людям рядом с ним весело. Зато Лоуренс отлично знал, что делать с теми, кто оказывается слишком близко к Нине. Его Нине.

Неужели он провожает ее домой? Дженовезе никогда бы не позволила этого человеку, который ей неприятен. Она в принципе избегает людей, которые ей не нравятся. Получается, что… случилась катастрофа. Давно ожидаемая, но от этого не легче.

Но почему пешком? Сломался автобус? Она могла позвонить ему, он бы отвез ее домой на машине. Он бы приехал за ней, куда угодно, она это знает. Но Нина любит гулять. Любит гулять с какими-то атлетами. Значит, спортсмены больше в ее вкусе, чем полицейские. Логично для какой угодно девушки, но только не для нее.

«Да, комплекции у нас разные, – ревниво размышлял Клиффорд, кусая губу, – по габаритам он меня, конечно, превосходит, а вот по силе и сноровке – едва ли. Я подготовленный к бою офицер полиции, а он обычный школьник».

Очень чесались кулаки. Очень хотелось выйти, хлопнуть дверью, выяснить все и наподдать этому непонятно откуда взявшемуся спутнику. Может быть, арестовать. Побольнее заковать в наручники и пихнуть на заднее сиденье до выяснения личности. Звучало как бред, но в тот момент он был готов осуществить его. Только бы разлучить эту парочку.

Клиффорд не стал глушить мотор, а сбавил скорость и медленно поехал за ними на почтительном расстоянии. Нина и неизвестный двинулись дальше. За руки не держатся, не льнут друг к другу. И все же между ними намек на нечто большее, чем приятельство. И нечто меньшее, чем симпатия.

И давно они так? Сколько дней он уже провожает ее? Почему я не в курсе? Почему не заметил в ней перемены? Я бы обязательно почувствовал, появись у Нины молодой человек или хотя бы намек на него. Я бы обязательно…

Интересно, о чем они говорят? Нина рядом с ним все время болтает и поворачивает на него голову, смотрит долго, ждет реакции, ждет ответа, а он в основном молчит и смотрит куда угодно, но не ей в глаза. То ли смущается, то ли ему плевать.

Неужели она влюбилась? В это?

Новая волна бешенства подкатила к глотке, чуть не раздробила трахею. Хотелось прервать их милую прогулку любым возможным способом. Хотелось придушить того, кто очевидно подходит Нине больше, чем он сам. И осознание этого простого факта причиняло еще больше мучений.

Безымянный брюнет являлся ходячей противоположностью Лоуренса. Телосложение, рост, вес, волосы, одежда, манера держаться, возраст. Походка. Должно быть, и голос. Абсолютно все в нем было именно таким, чтобы, глядя на него, ни один нейрон в мозге Нины не допускал ассоциации с Ларсом.

Просто совпадение, уверял он себя. Просто, блядь, тотальное совпадение по всем пунктам.

Клиффорд не знал, куда направить гнев, и постарался мыслить как детектив, а не как сходящий с ума от ревности муж. Нужно проследить за ублюдком до самого дома. Нужно все о нем выяснить. Пробить о нем все, любые нарушения, любой компромат.

Даже если они встречаются (или только планируют), это всего лишь школьная интрижка. Ничего серьезного из отношений в шестнадцать лет никогда не получается. Ему ли не знать? Развлечение на две недели. В конце концов, этот парень легко может навредить Нине, если они поругаются, и она решит расстаться с ним, а он будет против. Окей, возьмем это за рабочую гипотезу.

Но вот, благословение, Нина наконец-то откололась от этого айсберга и пошла в другую сторону, задержавшись всего на несколько секунд, чтобы что-то ему сказать. Ни объятий, ни поцелуя, ни даже улыбки. От сердца отлегло. Кажется, ложная тревога.

Но нет, не ложная вовсе. Нина-то ушла, не оборачиваясь (моя умница), а брюнет все стоит и смотрит. Все стоит и все смотрит, как она уходит. На приятелей так не смотрят, на одноклассников тоже. Как будто запоминает ее наизусть. Как она выглядит, как ходит и как звучит. Напитывается ею вдоволь, чтобы потом, в одиночестве, заново проигрывать эту встречу.

В груди опять кольнуло. Очень нехорошо кольнуло, так нехорошо, что нужно посетить кардиолога, не дожидаясь планового осмотра.

В той стороне, куда Нина пошла, это Ларс отлично знал, живет ее друг Биллингсли. Значит, им просто было по пути. Но почему же Отто не рядом? Клиффорд ему доверял. Мог доверить самое ценное, что имел, – Нину. Почему же Отто ее не уберег от этой потенциальной опасности, не оградил, не образумил?

Вот наконец парень что-то набирает в телефоне, прячет его, смотрит в небо и отчаливает в прежнем направлении. Наконец-то отлип от своего места, а то ведь стоял, будто ноги в бетон вросли.

Давай, иди. Приведи меня к своему дому. Я хочу узнать, где ты живешь, как тебя зовут, кто твои родители, чем ты занимаешься и откуда ты такой, мать твою, взялся.