Забота и пропитание для одиноких вампиров

Глава 2

Как только я начала набирать на телефоне номер, мистер Каликс выбил его из моих рук. Мой драгоценный Блэкберри, ударившись об кухонную стену, разлетелся на черные пластмассовые кусочки. Я возмущенно вскрикнула и, разинув рот, наблюдала, как на пол со звоном падали обломки телефона.

Он убил мой телефон. Хладнокровно убил мой телефон! Твою м… блин.

Мой телефон был спасательным кругом, тростинкой к моим клиентам. Связующим звеном между мной и их нуждами, потребностями, каждым капризом. Я никогда не игнорировала звонки. Никогда.

Если перестану отвечать, то склонность к мгновенному разочарованию и вспыльчивый темперамент вампирских див может положить конец бизнесу. Потеря бизнеса означает потерю дохода, а утраченный доход означает… я боролась с нарастающей паникой, сковавшей мое горло.

— Да что, черт возьми, с вами такое? — вскипела я.

— Я же сказал, никому не звонить, — прохрипел он, видимо, ему стоило немало сил раздолбать на осколки мой телефон.

— Я звонила сестре сказать, чтобы она сегодня вечером не приходила домой, — ответила я. — Скорее ад замерзнет, чем я позволю ей переступить порог дома, пока не выясню… приучены ли вы к жизни в домашних условиях. — Он зарычал, обнажив клыки, но промолчал. Я предположила, что бесполезно ждать извинений за разбитый телефон, поэтому продолжила: — Кстати, купите мне новый. И если бы у меня не было резервной копии всех контактов, оставила бы вашу задницу на кухонном полу, забила бы на вас и Совет.

— Ты что так привязана к своему телефону?

— Это самые надежные отношения, которые у меня есть.

Если бы он отвесил шутку про функцию вибрации, я вышла бы за дверь с чистой совестью. К сожалению, он молча вытащил собственный телефон из кармана и протянул мне, лишив меня такой возможности.

Попав на голосовую почту Гиги, я сказала ей узнать, сможет ли она остаться на ночь у своей подруги Самми Джо, и позвонить мне, прежде чем соберется домой. Позади меня сидел, прислонившись к шкафу, мистер Каликс и допивал последнюю бутылку чистой синтетической крови.

Я повернулась к нему и присела на корточки, наши глаза оказались на одном уровне. Кажется, ему это не понравилось, и, раз уж я была вне досягаемости для возможного удара, ему оставалось только пригвоздить меня к месту взглядом своих больших, цвета меда с шоколадом глаз. Я расправила плечи и постаралась придать голосу как можно больше уверенности.

— Вот мои правила. Я сделаю для вас удобное, светонепроницаемое место в подвале. Запасусь кровью в бутылках и всем тем, что вам понадобится. Вы не будете входить в другие комнаты выше первого этажа. И я не буду кормить вас своей кровью. Никогда. Моя сестра тоже не будет. Точнее, если моя сестра в комнате, то вас не должно там быть, так как я не хочу, чтобы вы оставались с ней наедине. В ту минуту, как ваша неделя заканчивается, вы исчезаете.

— У тебя слишком много правил, человек.

Я мило улыбнулась.

— И поэтому я не валяюсь полуголой на кафельном полу, вампир.

— Подними меня и увези отсюда до захода солнца, — проворчал он.

— Как будто я хочу быть здесь после наступления ночи, — возразила я, встав так, чтобы суметь поднять его на ноги.

Когда я протянула руки, он покачал головой.

— Для начала ты должна убрать с пола кровь.

Я уперлась кулаками в бока.

— Думаю, если вы просмотрите контракт, лежащий на стойке, то до вас дойдет, что я не прислуга.　

Мистер Каликс закрыл глаза, словно взывал с молитвами к какому-нибудь клыкастому божеству, чтобы тот послал ему терпения.　

— Если кто-то придет в мой дом, не хочу, чтобы они подумали, будто добрались до меня. Не хочу, чтобы они решили, что я слаб и беззащитен. Поэтому сделаем видимость, словно я взял и внезапно уехал из города. Люди, как правило, при этом не оставляют большие лужи крови на полу.

— Хорошо, — раздраженно сказала я, хватая новую губку из шкафа рядом с раковиной. Я протирала пол, пока мистер Каликс сражался с выцветшей черной футболкой с изображением Ролинг Стоунс.　

Глядя на то, как он третий раз подряд неудачно пытается натянуть правый рукав, помогла ему надеть футболку. Это поставило нас в щекотливое положение: он практически навалился на меня, его лицо в дюйме от моего, а я удерживала его вес, уперев ладони ему в грудь. Я обнаружила, что уставилась на его рот.

Верхняя губа была совсем немного полнее и более округлой, чем нижняя, делая его рот внешне чуть-чуть похожим на ужаленный пчелой. Губы выглядели мягкими, однако, за ними я могла видеть еле скрытые, острые, как бритва, клыки. Мои руки обернулись вокруг его груди, скорее удерживая, чем отталкивая. Я прикусила свои губы, чтобы не дать сорваться слегка смущенному вздоху.

Не самое лучшее начало.

Я работала на него всего пять минут и уже боролась с очень вескими и разумными причинами, которые требовали от меня держать клиента на профессиональной дистанции и полностью одетым. Мой взгляд метнулся к его глазам, и в них я увидела настороженность. Я поднялась, помогая ему твердо встать на ноги, и наваждение исчезло. Когда отодвинулась, мне стало немного проще дышать, и сразу вспомнились значимые и здравые причины, которые включали следующее:

1. Люди, которые спят с вампирами, иногда пропадают или того хуже.

2. Три месяца тщательно продуманного целибата не будут просто так прерваны из-за красивых губок, которые, так уж случилось, прилагались к клиенту.

3. После многолетней работы в вампирском сообществе я не хочу заработать репутацию легкой добычи для похотливых мужчин-вампиров.

4. Фраза «секс с парнем, который спит в подвале нашего дома» не сочетается с ответственным родительским образом.

— Посмотри под раковиной, — сказал мистер Каликс, вопросительно кивая в сторону шкафчика. Там, где большинство людей хранит мешки для мусора и пустые магазинные пакеты, у мистера Каликса лежала брезентовая походная сумка и чехол для ноутбука из гостиной.

Расстегнув молнию на сумке, я увидела запасную одежду и туалетные принадлежности на случай крайней необходимости. Как ни странно, но его уровень подготовки растопил мое сердце. Не хотелось бы мне, чтобы апофеозом этих странных выходных стало копание в комоде с нижним бельем вампира. Ничем хорошим это не закончится.

К тому времени, когда я повернулась, мистер Каликс уже стоял на своих двоих, пусть и опираясь на стойку. Даже обессиленный, в полный рост его внушительная фигура производила неизгладимое впечатление. Он на добрый фут выше меня, а тело крепкое, словно высечено из гранита. Вряд ли он накачал такие мышцы благодаря живописи или выпеканию булочек во время своей человеческой жизни.

Мистер Каликс из тех, кто наступал и сражался, пока последний враг не был уничтожен… как мой бедный телефон.

Внезапно у меня возникло плохое предчувствие. Насколько умно взять к себе домой неустойчивого, склонного к уничтожению телефонов вампира? Я ничего не знала об этом парне, за исключением фамилии, адреса и кредитной истории. Конечно, его ко мне отправила Офелия, но она из тех, кто, возможно, найдет довольно забавным заманить в ловушку человека и оставить в замкнутом пространстве с сексуальным вампиром-преступником.

Я сказала себе, что должна просто позвонить Офелии. Должна рассказать ей об отравленном консультанте, пойти домой, и, черт бы побрал, слопать пакет Йорского мятного печенья, который припрятан в холодильнике.

Пока я просматривала контакты в телефоне мистера Каликса, чтобы исполнить задуманное, он открыл то, что большинство людей используют как ящик для столовых приборов, и начал тщательно отсчитывать наличные и складывать пачки в маленькие стопки. Перед моими глазами все еще стояло изобилие зелени в ящике, когда мистер Каликс его задвинул.

— Десять тысяч долларов, — объявил он, двигая ко мне аккуратно сложенную стопку купюр. — Считай это авансом за доверие. Если переживу неделю, получишь остальное.

Мои руки слегка дрожали, когда пальцы коснулись дорогой зеленой бумаги. Я раньше никогда не видела столько наличных в одном месте. Это не реально. Такая сумма денег не может вот так запросто упасть мне в руки. Это плохая идея. Но, в конечном итоге, деньги каким-то образом оказались в моей руке и благополучно перекочевали в кошелек. И теперь, кажется, обратного пути нет, в плане ведения переговоров.

— Вы держите такую сумму денег в ящике для ножей? — спросила я. — Думаю, знаю, почему кто-то хочет вас отравить?

— Тому, кто меня отравил, не нужны мои деньги, — сухо произнес он. — Просто, чтобы ты была в курсе, перед уходом я поменяю код безопасности. Не хотелось бы, чтобы у тебя был соблазн вернуться и обчистить меня, пока я сплю.

— Я умоляю, а как же доверие?

— Надежно спрятано в твоем кошельке, — ответил он.

Я сдернула упаковочное одеяло с груды вещей, лежащих в гостиной, и накинула его на голову вампира. Он надел какую-то обувь, и мы осторожно вышли из дома.

Благодаря своей скорости вампира он так стремительно поменял код, что при всем моем желании, я не смогла бы уследить, после чего мы быстро двинулись к машине. Уже смеркалось, но в округе пока еще никого не было, так что я спокойно погрузила мистера Каликса в кузов, от его кожи даже дымок не поднялся.

С моим клиентом, уютно расположившимся под одеялом, по пути домой я заскочила в местный банк крови, где меня знал персонал, и сказала им, что я по поручению мистера Ричека. Будучи знакомыми, как он питался во время стресса, возникающего, когда Диандра появлялась в городе, они не задавали вопросы о дополнительных единицах первой положительной и свежей плазмы, которые я забирала.

Солнце как раз село, когда я свернула на свою подъездную дорожку. И с облегчением вздохнула, увидев свой дом, даже если технически я привела в него монстра. В моем жилище не было ничего особенного: несуразный старый сельский дом, который родители купили после свадьбы. Первые владельцы пристроили несколько комнат по мере увеличения их семьи. Эффект получился такой, словно несколько коробок из-под крекеров положили друг напротив друга, а затем покрыли алюминиевым сайдингом кремового цвета. Но отделка была покрыта свежим слоем бледно-голубой краски, да и водостоки обновили совсем недавно.

Мне не хватает времени, чтобы ухаживать за клумбами так, как хотелось бы, и поэтому я постаралась придать им неприхотливый вид дикорастущей травы в сельской местности благодаря мягким белыми кистям лагерстремии и низким пурпурным и золотистым соцветиям вербены.

Ползучие ковры флоксов расстелились поверх каменных кругов, опоясывающих клумбы. Мне нравилось, как их цвет контрастирует на фоне сочных, размером с бейсбольный шар, пурпурно-синих соцветий гортензии.

Я знала каждое растение, каждый цветок, ведь ухаживала за ними собственным руками. Могла бы мысленно разнести их по роду и типу, но воздержалась. Это единственная область, где профессор ботаники и мое «я» противоречили друг другу.

Мне не нравиться называть растения латинскими именами. Да, это уместно в академической обстановке, но она такая безликая. Растения тоже личности. Вот, например, веселеньким, распустившимся подсолнухам, которые иначе называют «гелиантус», нравилось бы называться уродливым именем только потому, что так написано в их налоговой декларации? Разумеется, если бы растения платили налоги.

Несмотря на то, что я всегда ношу широкополую соломенную шляпу, моя кожа загорелая и в веснушках от долгих часов пребывания под солнцем, которые я проводила за прополкой, поливкой и обработкой от вредителей. На руках отсутствовал маникюр, и красовались мозоли.

Иногда мне просто хочется развалиться на диване, а не выпалывать или опрыскивать клумбы, но я больше не могу пренебрегать моими растениями, так же как и оставлять Гиги «Убийцу бытовой техники» Скэнлон готовить себе самой. Как и Гиги, цветы остались со мной, и я заботилась о них.

Я заметила, как мистер Каликс смотрел на дом через мое плечо, пока помогала ему выбраться из фургона. Выражение на его красивом лице кричало «не впечатлил». Он прочистил горло и проворчал:

— Это…

Я бросила на него лукавый взгляд.

— Да?

— Оригинально. Очень уютный.

— Потому что это дом, дом моей семьи, — напомнила я ему. — В который я вас пускаю.

— Понимаю, — произнес он сквозь стиснутые зубы, пока мы поднимались на крыльцо. Странно, почему он казался таким измученным. Уверена, что в отличие от него, большую часть его веса я приняла на себя. А вести светский разговор перед закрытой дверью и стараться удержать падающего вампира — подвиг сверхконцентрации.

Вопреки теориям талантливых сказочников на самом деле вампиры могут войти в ваш дом без приглашения. Но они так не поступают, потому что считают это грубостью. Людям пришлось распрощаться со многими мифами, когда вампиры повылазили из своих гробов: кресты, святая вода, парни с милым английским акцентом, бродящие по окрестностям в черном пальто и воплощающие всеми обожаемое зло.

Я вздохнула. Ох, Спайк.

Верите или нет, но вся эта общественная заварушка с вампирами началась из-за вышедшего из-под контроля бухгалтера-вампира. В 1999 году в Милуоки только что обратившийся в вампира налоговый консультант по имени Арни Фринк, чтобы иметь возможность и дальше работать в фирме «Джейкоб, Майерс и Лептц», попросил у руководства вечерние часы.

Но работник отдела кадров так же, как и остальной мир в то время, не ведал о существовании нежити и настаивал, что Арни должен соблюдать режим работы банка из-за соображений безопасности. Ведь не дай Бог, кто-то сможет воспользоваться ночным временем, когда нет охраны, и сделать неограниченное количество выписок.

Арни нанес следующий удар, сказав, что у него порфирия — болезненная аллергия на свет, но злой кадровик был несокрушим. Поэтому Арни ответил, как типичный обидевшийся американец.

Он подал абсолютно провальный иск в суд.

Когда аргумент о дискриминации аллергиков не произвел впечатления на судью, Арни, намазанный солнцезащитным кремом, вышел из себя в суде и заявил, что он вампир и по медицинским показаниям не может работать в дневное время и, таким образом, попадает под закон о защите прав граждан с ограниченными возможностями.

После нескольких заседаний Арни выиграл иск и получил разрешение работать в ночное время, а также приглашение на интервью с Барбарой Уолтерс.

Поначалу разъяренное тем, что какой-то идиот-бухгалтер из Милуоки разрушил тысячелетнюю тайну нежити, международное сообщество вампиров, в конце концов, пришло к соглашению, что жить в открытую все же более удобно. Кровь легче получить, если ты просто попросишь.

Избранный контингент древних вампиров официально уведомил ООН о существовании вампиров и попросил мировые правительства признать их законными существами. Они также просили особого снисхождения в определенных медицинских, юридических и налоговых вопросах, которые обязательно возникнут. Определенно, ведение финансовой отчетности было ниже достоинства вампиров.

Первый год или около того стал темной главой в истории человечества. Когда СМИ выпускали в эфир ежегодный отчет о Великом Выходе, они, как правило, показывали ролики, где толпы людей вытаскивали вампиров на солнечный свет или поджигали их только по той причине, что они существуют. Правительство США объявило об обязательном комендантском часе после наступления темноты из-за страха, что вампиры в массовом порядке примут ответные меры. Поэтому люди нашли способы проводить свои рейды до захода солнца.

Тот же международный контингент вампиров, который назвался Всемирным Советом по борьбе за равноправие нежити, обратился к человеческим государствам за помощью. В обмен на предоставление определенной информации о переписи Совету разрешили создать малые, территориальные органы власти в каждом регионе любой страны.

Совету поручили наблюдать за новообращенными вампирами, чтобы удостовериться, что те благополучно адаптировались к нежизни, утрясать ссоры в сообществе и исследовать «несчастные случаи», которые происходили с вампирами.

Я точно не уверена, что, работая на Совет, мистер Каликс представлял из себя авторитетную фигуру или менее заслуживающую доверия. Так как я обычно придерживалась добрых отношений с Офелией, то была свидетелем некоторых темных сделок со стороны Совета.

Главы вампирского сообщества верили в то, что «любые средства хороши» для поддержания порядка, в том числе запугивание, сокрытие и изредка исчезновения. Я старалась не увидеть ничего лишнего, потому что подобное может привести к исчезновению. В общем, порочный круг.

Я помогла мистеру Каликсу устроиться на диване с подогретым пакетом донорской крови, затем спустилась вниз, чтобы подготовить ему жилое помещение. В подвале было довольно чисто, благодаря моему порыву после похорон все упаковать по коробкам и промаркировать.

Походное снаряжение моих родителей аккуратно хранилось в юго-западном углу вдали от множества маленьких окон на уровне земли. Убрав посередине ящики, я установила маленькую двухместную палатку, которую мой папа назвал «испытание для идиотов». Внутри я постелила походную кровать с чистыми простынями и одеялами. Перевернутый оранжевый ящик служил прикроватной тумбочкой.

Так как вампиры очень чувствительны к теплу и солнечному свету, я закрыла окна двухслойной, сверхпрочной алюминиевой фольгой, а сверху нее приклеила картонные панели. Загорелый вампир — зрелище не из приятных.

Каждый вампир реагировал по-разному. Ходили слухи, что это своего рода проверка личности. Если кожу сразу охватывал огонь, значит натура страстная. Медленный, тлеющий ожог указывал на более сдержанный характер. Лично я думала, это означало сидеть и ждать дымовых сигналов, в то время как у кого-то случился пожар.

Пока мистер Каликс оставался в палатке и не сдергивал покрытие с окон, то мог избежать прямых солнечных лучей и дымящейся, огненной смерти. Это мой главный аргумент, чтобы он не спал между коробками со старыми ежедневниками и надувным Санта Клаусом.

Я поднялась вверх по лестнице и обнаружила уже менее серого вампира, дремлющего на моем удобном, синем диване. Весьма странно лицезреть труп в комнате, где моя семья устраивала турниры по монополии. Комната явно была семейной, с потертой мебелью и стенами, покрашенными в веселый мятно-зеленый цвет.

Деревянные фигурки уток моего отца «плыли» на полке камина. Я сняла вышитое мамино цветочное панно с банальным изображением семейного очага и заменила на черно-белые фотографии нашей семьи в лучшие дни.

На одном снимке Гиги в возрасте 10–12 лет финиширует с отцом в забеге на 5 километров. Мама, стоящая на коленях среди ее розовых кустов. Мы вчетвером играем в Спунс, из-за чего чуть не сорвали День Благодарения. Чтобы внести немного жизни я расставила в квадратных стеклянных вазочках розы и гортензии. Это вам не типичная ночлежка для вампиров.

Я устроилась напротив дивана в мамином кресле в стиле «вингбэк», покрытом деликатной парчой, в котором она любила сидеть и проводить с нами серьезные беседы. Мы называли его председательским креслом.

Склонив голову на бок, я изучающе посмотрела на моего подопечного. Несмотря на то, что его ноги свисали с дивана, а голова лежала под крайне неудобным углом, лицо его было расслабленным. Он выглядел так мило и безмятежно… с закрытым ртом.

Почти осушенный пакет с кровью лежал у него на груди. Притом так, что с него могла капнуть кровь на обивку дивана, поэтому я потянулась к нему, чтобы убрать пакет. Мистер Каликс резко открыл глаза и зашипел на меня, вытянув клыки, обхватил пальцами мое левое запястье и крепко сжал.

Даже в его ослабленном состоянии сокрушительная сила его хватки поставила меня на колени. Я обвила ногами ножки стула и судорожно начала выдергивать руку, в то время как он тянул ее ко рту.

Я подалась всем своим весом назад, надеясь выбить его из равновесия, но он не сдвинулся с места. В итоге, я ударила его по носу другой рукой и, вложив всю строгость в голос, произнесла:　

— Нет!

Пока он смотрел на меня, его хватка ослабла, темные глаза буравили мои, словно на моей роговице запечатлен секретный код. Он часто заморгал и полностью сосредоточился на моем лице.

— Ты только что ударила меня по носу, как непослушного пса? — с недоверием спросил он, пока я пыталась снова возобновить циркуляцию крови в моем запястье.

Я кивнула, отодвигаясь от него подальше.

— Думаю, да.

Его тон был одновременно угрожающим и забавным.

— Поправь меня, если ошибаюсь, чуть ранее ты ткнула пальцем мне в глаз?

— Я видела такое в «Неделе с акулами», — пробубнила я.

— Что, что? — переспросил мистер Каликс, хотя я прекрасно знала, что он меня слышал.

— Я видела такое в «Неделе с акулами», — повторила я уже громче раздраженным тоном. — Там говорили, если на вас напала акула, то нужно ткнуть ей в глаз, это должно дезориентировать ее на какое-то время, и она вас отпустит. И я подумала, раз вы хищник, то, вероятнее всего, такой прием подействует и на вас тоже.

Он засмеялся, хриплый звук, похожий на кашель, прогрохотал в его груди.

— Что же получается, я за считанные часы от акулы скатился до пса? Весьма ощутимое понижение в должности. Ты всегда применяешь на своих клиентах методики по управлению поведением животных?

— Я стараюсь всевозможными способами избегать прямого общения с клиентами, особенно когда нахожусь одна, — проворчала я, выдергивая руку из его захвата. — И никогда еще не общалась с клиентом, который демонстрирует клыки так часто, как это делаете вы.

— Ты подкрадываешься ко мне. Мои рефлексы, как правило, лучше.

— Ну, похоже, что вы сейчас находитесь не в лучшей форме, — уступила я. — Думаю, мы итак плохо начали, ознаменовав наше знакомство насилием и уничтожением сотовых телефонов. Может, начнем сначала?

На его лице появилось хитрое выражение.　

— Значит ли это, что мы пересмотрим нашу финансовую договоренность?

— Нет.

— Хорошо, так или иначе, я попробую, — протянул он.

— Айрис Скэнлон, рада с вами познакомиться, — сказала я, протянув руку для рукопожатия. Тепло пульсировало вдоль моей руки. Он сжал мои пальцы так, что нервные окончания на коже загудели и начали покалывать.

По ощущениям походило на нечто среднее между щекотанием сексуальной энергии и случайным ожогом кожи; словно мое разумное суперэго кричало на более бессловесные, перевозбудившиеся области моего мозга, которые независимо от того, что планировало мое подсознание, не могли привести ни к чему хорошему.

Я резко одернула руку. Он скривил губы и сузил глаза, напоминая ястреба, кружащегося над маленьким мышонком.

— Клетус Каликс, приятно быть не лежащим на полу.

Я засмеялась на неприличном уровне децибел и хлопнула себя рукой по губам.

— Клетус? Как деревенщина с разинутым ртом?

— На моем языке, оно обозначает «знатный», — сварливо произнес он.

Я хихикнула.

— Или что ты ел из одной миски со своими одиннадцатью братьями, также названных именем Клетус.

Он приподнял соболиную бровь.

— Я предполагаю, чтобы оценить твою шутку, мне нужно было родиться в этой прекрасной деревеньке.

— Эй, я живу в Пустоши, — запротестовала я. — И в моей семье никого не зовут Клетус. Неудивительно, что на контрактах стоят только твои инициалы.

— В отличие от Скэнлон, что на старом ирландском означает «скандал», я происхожу из рода, которым можно гордиться.

— Независимо от этимологии, я буду звать тебя Кэл. Не могу с каменным выражением лица произносить Клетус, — сказала я ему, убирая с лица выбившийся, темный локон. — Ладненько. Теперь, когда моя паника вроде бы поутихла, можешь ли объяснить, как мы докатились до такой ситуации? Сегодня утром у меня был огромный список дел. Но вот «взять к себе пожить одинокого, капризного вампира» точно в списке не значилось.

— Капризного? Моя манера поведения претит твоим нежным человеческим чувствам?

— О, нисколечко, я всегда хотела позвать к себе грубое, угрюмое создание ночи. У меня слишком завышена самооценка. — Он исподлобья глянул на меня, а я одарила его поверхностной, сладкой улыбочкой, так же я улыбалась Диандре в те редкие случаи, когда наши пути пересекались. — Мне хватает моего собственного сарказма, Кэл. Обойдусь без твоего.

Он долго и задумчиво смотрел на меня. Я чувствовала оценивающий взгляд этих глубоких, темных глаз. И сложилось четкое впечатление, что ему не нравилось то, что он видел. Ну и хрен с ним и его «знатным» родом. Я, блин, Скэнлон. И мой род тоже был достойный. Я произошла из тех людей, которые, скорее всего, служили у каких-то очень важных людей.

Я уже хотела сказать, что он может захлопнуть дверь за своей вампирской задницей в любое время, но Кэл начал говорить:

— Кто-то подмешал мне что-то в кровь. Какое-то вещество, от которого я почувствовал слабость, и мне стало плохо. Я почувствовал неладное, как только сделал первый глоток. Но к тому времени уже не мог стоять на ногах. Лежа на кухонном полу, я то приходил в себя, то снова отключался и в таком состоянии провел большую часть дня. И даже не почувствовал, как ты упала на меня.

— Я не падала на тебя, я упала через тебя.

Его губы дернулись. И у меня появилось странное желание врезать ему, чтобы стереть эту ухмылку с лица, но думаю, это не самый лучший способ установить дружественные деловые отношения. Что в этом вампире такого, что мое настроение так быстро меняется, как качающийся маятник?

У меня никогда не возникало проблем в деловых отношениях с нежитью. Но в новом подопечном было что-то такое, от чего в одну минуту мне хотелось его поцеловать, а в другую — ударить. И то, и другое — плохая идея, так как, в конце концов, меня покусают и/или покалечат.

Выдергивая меня из внутренних дебатов об увечьях и поцелуях, Кэл произнес:

— Ты очень зациклена на семантике. Хорошо, когда ты упала через меня, я ничего не почувствовал. Это случилось только после того, как ты сдуру протянула руку над моим лицом. Я слышал, как твой пульс отбивает такт прямо над моим носом. У тебя, кстати, приятный, естественный аромат. Ты в курсе? Лаванда с оттенком железистой земли.

— Стоит ли мне свернуть газету в трубочку? — спросила я.

Маленькая ямочка появилась в уголке его рта. Я забавляла его, словно вздорный, маленький питомец. Фантастика. Я закатила глаза.

— Ты уверен, что почувствовал себя плохо из-за крови? Может быть, ты вчера делал еще что-нибудь, от чего тебе могло стать плохо? Кровь, в конечном счете, пропадает, верно? У вампиров есть аллергии кроме как на серебро и солнечный свет? Может, у тебя реакция на что-то в твоем доме, на чистящее средство или новый ковер?

Кэла, казалось, слегка раздражали все эти вопросы. Он зевнул, я никогда прежде не видела, чтобы вампиры так делали, и заморгал, словно ему было тяжело держать глаза открытыми.

— Я уверен, дело в крови, возможно, что-то ввели в пластиковый пакет. Я бы не заметил подмены. А что касается аллергии, не уверен, что должен раскрывать тебе свои слабости.

— Думаешь, я нападу на тебя с Виндексом?

Он снова моргнул.

— На данный момент я доверяю тебе больше, чем обычному, среднестатистическому человеку. Но пока я отдыхаю, ты можешь подвергнуть сомнению свое решение впустить меня в свой дом на ближайшее время.

— Дельное замечание, приводящее в смятение. Пока мы разговариваем, я сомневаюсь, что приняла верное решение. — Когда он напрягся, продолжила: — Считаю, что если я буду откровенна с тобой сейчас, позже у тебя не будет причин осушить меня из-за недопонимания. И вот я спрашиваю: зачем кому-то что-то подмешивать в твою кровь? Почему кто-то хочет навредить тебе? Я имею в виду другую причину, а не только из-за отсутствия у тебя обаяния и коммуникативных навыков.

Его щеки дрогнули, и Кэл приложил усилие, чтобы хмуро на меня посмотреть.

— Это секретная информация, касающаяся дел Совета, — сказал он, слегка проглатывая слова. — Я не могу обсуждать это с тобой.

— О, я должна рисковать своей шеей, не имея представления о полной картине, — пробормотала я, скрестив руки.

— В наше соглашение не входило полное разглашение своих секретов.

— В соглашение вносятся поправки, — стрельнула я в ответ.

— А почему я не могу вносить изменения? — спросил он.

— Думаю, ответ «Потому что я так сказала» тебя не устроит? — поинтересовалась я. Когда ответа не последовала, я потерла рукой глаза. — Я впустила тебя в свой дом. И меньшее, что ты можешь сделать, — сказать, почему я приняла такое глупое решение. — И прежде чем ты еще раз оскорбишь мою благонадежность, напомню, что у меня есть коды доступа к домам почти всех членов Совета. Знаю, кого и что они едят. Знаю, когда они ссорятся со своими супругами, и, когда занимаются сексом с теми, с кем не должны, и когда они ссорятся со своими супругами, потому что занимались сексом с людьми, с которыми не должны. И я никогда не пророню ни слова, ни единой душе, живой или мертвой. Можно с уверенностью сказать, что моему благоразумию стоит доверять.

Кэл уставился на меня. Я попыталась нацепить самое лучшее строгое, раздраженное выражение лица, которое, казалось, не беспокоило его ни в малейшей степени. Мне действительно нужно поработать над строгими выражениями. Очевидно, они срабатывали только с девочками-подростками… или Гиги просто мне подыгрывала.

— Произошла серия нападений вампиров на людей, — сказал он, еле вороча языком. — Эпизодические по всей стране. Ужасные, кровавые нападения без явных мотивов, вампиры, которые прежде не показывали признаков агрессии, нападали на их смертных спутников и разрывали на части. Совет делает все возможное, чтобы сохранить это в тайне, потому что мы не хотим вызвать панику в человеческом сообществе. После допроса вампиров, нам стало известно, что все они были отравлены. Состав вещества, как у стероидов для вампиров, только дозировка увеличена в несколько раз. Оно вызывает в нас худшую форму агрессивного, собственнического поведения, повышает силу и лишает самоконтроля.

— Зачем кому-то делать подобное?

— Сколько тебе? — спросил он. — Двадцать два, двадцать четыре?

— Мне двадцать девять, — проворчала я.

— Значит, ты достаточно взрослая, чтобы помнить, как это было во время Великого Выхода. Поджоги, «несчастные случаи». Всеобщее линчевание вампиров. Несмотря на то, что с годами все поутихло, еще существуют религиозные группы, которые хотят доказать миру, что мы злобные, опасные животные.

— Сколько было нападений?

Кэл запротестовал. Я ткнула пальцем в сторону его лица, чего он, похоже, не оценил.　

— Если ты скажешь, что это секретная информация, я засуну свой ботинок седьмого размера тебе в задницу.

— Очаровательно, — пробормотал он. Но моя сомнительная угроза засунуть ногу в задницу, скорее всего, оказала стимулирующее действие, так как, казалось, Кэл более четко сосредоточился на том, что я говорила. Я бы хотела проанализировать это пугающее обстоятельство позже. — За последние две недели произошло с дюжину нападений. Первые списали на случайные акты насилия со стороны вампиров, которые слишком молоды, чтобы контролировать себя. Но затем начали проявлять агрессию более пожилые вампиры. Вампиры, которые за всю свою историю не вредили людям. Мы рылись в мусоре около их домов. Они все употребляли искусственную кровь первой группы, что само собой не вызывало подозрения. Это самый популярный бренд на рынке синтетической крови. Но при каждом нападении вампир пил определенную кровь, а она оказалась частью экспериментальной партии «Напитков Ноктюрн». Новая версия напитка должна была привлечь вампиров-гурманов с помощью новой цветочной вкусовой добавки. Ароматизатор подмешивали в партию для пробной реализации, но вместо того, чтобы отложить на время, как изначально и предполагалось, модифицированная партия распространялась вместе с исходным продуктом.

— Я так понимаю, Новая Кока-кола ничему их не научила, — фыркнула я.

Губы Кэла дрогнули в улыбке, но он продолжал доносить суть дела.

— Я нашел поставщика этого ароматизатора, им оказалась фирма «Добавки Голубая Луна». «Голубая Луна» предоставила образцы для повторного тестирования Ноктюрна, и они получили положительные реакции от дегустаторов. Я просмотрел записи испытаний изготовителя. Все выглядело в порядке, до тех пор, пока я не начал пытаться связаться с «Голубой Луной» после нападений. Компания существует лишь на бумаге. Адрес, указанный в Луисвилле, оказался пустым офисом.

— Каков на вкус этот ароматизатор? — спросила я, интересуясь, какой вкус вампиры могли посчитать аппетитным. Кэл открыл рот, чтобы ответить. Но я подняла руку вверх, словно щит против потенциально мерзкой информации. — Не бери в голову. Пускай некоторые вещи останутся неуслышанными.

— «Голубая Луна» — это прикрытие, хитро продуманная компания-однодневка. Невыносимо трудно разобраться во всей этой путанице.

Очевидно, разговор истощил его. Кэл откинулся на диван и закрыл глаза. Легкий румянец, появившейся после употребления донорской крови, исчез с его щек, оставляя восковую, почти серую бледность.

— Так зачем ты прибыл в Пустошь? — спросила я.

Он открыл один карий глаз, убийственно посмотрев на меня.　

— Потому что первое нападение произошло здесь. Его списали на приступ жажды крови у новообращенного. Совет сумел быстро и тихо замять это дело. Я предполагаю, это был своего рода пробный тест, так сказать. Казалось разумным начать расследование именно отсюда.

— Почему ты не сообщишь Совету о том, что тебя отравили?

— Из-за обстоятельств моего собственного отравления, я считаю, что кто-то в Совете может посодействовать в этих попытках. Только кто-то в офисе Совета мог знать, почему я здесь. И только у кого-то в Совете есть доступ к донорской крови, которая находилась в подарочной корзине. Довольно просто подкупить молодого вампира. Как ты знаешь, бюрократам низшего уровня ужасно мало платят.

— Разве люди не должны знать об этом? — потребовала я. — Разве ты не должен хотя бы предупредить человеческие власти? — Кэл открыл оба глаза, ведь только так он смог их закатить. Я кивнула, немного покраснев. — Ах, да, секретность, извини.

— Мы не знаем, есть ли у человека, ответственного за отравления, планы более широкого масштаба. Так как мы хотели бы преодолеть данный кризис без вмешательства человеческой власти, учреждающую программу уничтожения моего вида, мы пытаемся справиться без огласки, — с иронией произнес он. — Вся партия напитка, за исключением нескольких отравленных бутылок крови, отслежена и изъята.

— Какие растения использовали для создания вкусовой добавки? — спросила я, думая об учебниках по ботанике, лежащих у меня наверху. Если дать их Кэлу, он мог бы…

Он с издевкой усмехнулся.

— Зачем мне делиться с тобой информацией?

Выгнув брови, я мысленно отвергла желание предложить ему порыться в моих книгах. Вести себя как придурок — значит быть отрезанным от моей сокровищницы с информацией о жизни растений. У меня должны быть хоть какие-то стандарты. А Клетус — вампир с отвисшей челюстью — пусть сам имеет дело с последствиями.

— Кто из представителей местного Совета знает из-за чего ты здесь? — спросила я.

— Все.

— Что не сужает круг потенциальных подозреваемых в отравлении твоей крови, — признала я. — Странно, почему Совет оставил кровь в твоем холодильнике? Я имею в виду, разве ты нанял меня не для этого?

— Нет, я нанял тебя лишь из чувства вежливости. Офелия настаивала на том, что твои услуги необходимы. Я боялся, что могу обидеть ее, если пошлю тебя подальше. Честно говоря, думал, что твой контракт — это прикрытие, чтобы Офелия могла контролировать мою деятельность.

— Следуя логике, разве я могла быть тем человеком, который испортил твою кровь? — спросила я. Кэл посмотрел на меня сузившимися глазами. — Мне действительно нужно научиться затыкаться вовремя.

— Я знаю, что это не ты, — мрачно сказал он. — Кровь доставили вчера в качестве приветственного подарка от Совета. До сегодняшнего дня ты ни разу не использовала мой код безопасности.

— Моя подруга Джейн говорит, что не следует доверять оставленным подарочным корзинам, — сообщила я ему.

— Данная информация пригодилась бы несколько дней назад, — пробормотал он.

— Ты что-то вроде вампира-частного сыщика? — спросила я. — Без офиса в сомнительной части города и дурацких усов?

Вышеупомянутые неусатые губы в ответ растянулись в ухмылке.

— Образно говоря. Можно сказать, мой дар — решение проблем. Если я сосредоточусь на проблеме или вопросе, то в итоге найду решение. Это началось с ранних лет, когда я еще был человеком. Мне всегда легко давались загадки, стратегические игры, планы сражения. А сейчас я расследую финансовые махинации между вампирами и людьми делового мира, ищу вампиров, которые исчезли или умерли при загадочных обстоятельствах, отслеживаю человеческих потомков для вампиров, которые с момента Великого Выхода заинтересованы заново познакомиться со своими человеческими семьями, такого рода вещи.

Он лежал, развалившись на диване, измученный моими вопросами. Я помогла ему подняться и проводила к двери подвала.　

— Итак, если ты решаешь проблемы, то почему не можешь выяснить, кто отравляет вампиров?

Он хмуро посмотрел на меня, словно я дотронулась до любимой мозоли.　

— Этот талант не дает сиюминутных результатов. Я бы назвал его инстинктом, который ведет меня в нужном направлении. На этот раз у проблемы имеются подводные камни и резкие повороты, к которым я не привык, — сказал он, и голос его стал усталым и тоненьким, как бумага, пока я помогала ему спуститься и устроится в палатке. Он едва взглянул на свою «комнату».

Если его не впечатлил мой менее чем четырехзвездный отель, то Кэл об этом не сказал. Предполагаю из-за того, что находил разговор со мной долгим и бессмысленным.

Вернее он сам сказал, что видит разговор со мной долгим и бессмысленным. Прямо мне в лицо.