Забытые имена

Януш Зайдель Феникс

Шоссе было старое, и лишь изредка попадались встречные машины. Последние несколько миль он ехал буквально в дремучем лесу. Иногда машину сильно подбрасывало на выбоинах в асфальте. Брейт любил такие дороги, тенистые, почти безлюдные. Собственно, вырываясь из раскаленного зноем Мертона, он стремился именно к одиночеству. Оставив позади душные закоулки, лекционные залы и лаборатории, он чувствовал, будто сменил кожу, смыл с себя налет усталости, накопившейся за целый год. Он знал, что первые часы «бегства» — самые приятные во всем отпуске. Потом от безделья снова нахлынут проблемы, о которых ему сейчас не хотелось думать.

Машинально объезжая глубокие выбоины на шоссе, он незаметно для себя погрузился в неотвязные мысли, которые — он знал подсознательно — раньше или позже приведут его к размышлениям, так резко прерванным несколько часов назад его отъездом в отпуск.

Он ехал без остановок — куда глаза глядят. Ему было безразлично, где провести эти несколько недель. Дорога зла… Кто знает, куда она приведет?.. Но видимо, ехать по ней можно, раз она существует. Каждое познавательное действие — подобная дорога в незнакомое: неизвестно, к чему стремишься… Иногда это бездорожье и ухабы. А так ли в науке?.. То есть всегда ли трудная, изъезженная противоречиями дорога приводит к фальшивым, бессмысленным выводам? Когда отправляешься на прогулку, можно позволить себе путешествие в неизвестность. Но если дело идет о расширении человеческих знаний, можно ли разрешить себе транжирить драгоценное время на бесцельные, слепые искания? Рассуждения о смысле познания мира, конечно, наиболее спорный вопрос в философии науки. Если уж ты избрал дорогу исследователя, надо быть готовым к тому, что будут и колебания и шаги в сторону. Что и подтверждается историей с этими несчастными грактитами, которые отняли у всех столько дорогого времени, а загадка до сих пор не разгадана. Каждый, кто имел дело с грактитами, несомненно, приходил к тому или иному выводу. Но только авторы-фантасты позволяли себе выдвигать «гипотезы» без убедительных доказательств. У Брейта была своя личная гипотеза, но это не имело значения. Грактиты — эти «космические орешки», как их называла пресса, «камни, упавшие с неба», — оставались лишь тем, чем и были с самого начала: дьявольски твердыми камешками грязно-фиолетового цвета величиной с лесной орех.

Первый грактит нашел какой-то турист во время похода в горы. Когда в его палатке никого не было, что-то вроде пули пробило плотный прорезиненный настил и вошло в землю на несколько дюймов. Грактит упал сверху совершенно отвесно, и это особенно заинтересовало туриста. Он выкопал «камешек» и рассказал о нем своему спутнику-журналисту. После появления заметки в газете редакцию засыпала лавина гравия и камней, приблизительно отвечающих описанию и фотографиям загадочной находки. Из груды камней без труда удалось выбрать несколько совершенно идентичных первому. Каждая грань, каждое ребро без изменений повторялись во всех образцах. Это было невероятно, если принять во внимание, что камни присылались из самых различных мест страны. Их находили главным образом на твердых настилах, на бетонных плитах аэродромов, на скалах, на асфальте шоссе. Внешняя поверхность грактита была так тверда, что невозможно было ни разбить его, ни отколоть от него хотя бы маленький кусочек. Гипотеза о космическом происхождении грактитов принадлежала прессе, поэтому ее передали на рассмотрение астрофизикам. Затем ознакомились с мнениями разных специалистов. Грактиты подверглись всестороннему изучению, которое ни к чему не привело. Пробовали даже раздавить один из них между плитами из самой закаленной стали с помощью пресса, дающего прямо-таки фантастическое давление. Плиты треснули, а грактит остался невредимым…

Тогда весь научный материал вместе с несколькими «орешками» предложили «разгрызть» самому большому электромозгу в Институте Общих Проблем. Тут с ними и познакомился Брейт, руководитель кибернетической группы. Программирование шло ежедневно, но через несколько дней машина запросила новые данные, которых у Брейта не было. Короче, сдвинуться с места не удалось. Впрочем, это можно было предвидеть, потому что ни одна машина не может выдвинуть самостоятельную гипотезу, особенно при таких скудных знаниях о предмете.

Мысли Брейта снова вернулись к короткой истории грактитов. Первый был обнаружен полтора месяца назад. С той поры все проклинали их за погубленное время, за бестолковость дела и так далее, тем не менее загадка влекла к себе своей тайной и надеждой на сенсационную развязку.

«А существует ли разгадка в пределах возможностей современной науки? — задумался Брейт, объезжая выбоину в асфальте. — Если согласиться с космическим происхождением грактитов, то перед нами откроются неограниченные возможности и неизвестно, куда следует направить поиски».

Асфальт внезапно кончился, и дорога перешла в лесную просеку, наезженную колесами грузовых машин. Тут Брейт впервые поймал себя на «недозволенных» мыслях. Тогда он решил лучше контролировать свои мысли, так как ему не хотелось начинать отпуск с грактитами в голове. Включив радио, Брейт сосредоточил все внимание на управлении машиной.

На правой стороне дороги виднелся большой желтый указатель: «Въезд в лес воспрещен». Перед зарослями, местами вырубленными, виднелась ограда из двойной сетки. Проехав еще несколько ярдов, Брейт заметил на дороге силуэт охранника с автоматом у пояса. Широко расставив ноги, солдат как бы нехотя помахивал правой рукой с красно-белым диском для остановки автомобилей.

— Нет проезда, — сказал он устало, когда Брейт затормозил в нескольких ярдах от него.

Из-под высокого шлема на шею его текли струйки пота. Только сейчас Брейт почувствовал, как его обволакивает липкий студень неподвижного воздуха. В такую жару куда приятнее ехать в машине, с ветерком. Поэтому Брейт рассердился за задержку.

— Но ведь раньше этих знаков не было! — буркнул он раздраженно.

— Это со вчерашнего дня… Вам нужно проехать две мили обратно и свернуть на Монтероэ.

«Хорошо, что две», — подумал Брейт, собираясь дать задний ход, чтобы развернуться в узком месте дороги.

— А что такое? — спросил он. — Маневры какие-нибудь?

— М-м… Нет… Только… — начал солдат, но потом задумался и официальным голосом закончил: — Военная тайна.

И чтобы скрыть нарушение правил, ибо он вступил в разговор с посторонним лицом, а может быть, и просто из любопытства, он потребовал:

— Ваши документы!

Он долго разглядывал их, потом прочел вполголоса:

— Доцент Уильям Брейт, Институт Общих Проблем, Мертон.

Он оглядел Брейта, снова взглянул на документы и сказал:

— Та-ак. Подождите.

Подойдя к кустам, он достал оттуда переносную коротковолновую радиостанцию. Поговорил с кем-то негромко и вернулся к машине:

— Майор просил вас связаться с ним. Они только что звонили вам, то есть в Институт. Вы знаете об этом?

— Как раз с сегодняшнего дня я в отпуске. А что за тайна такая?

— Неизвестно. Что-то случилось на четвертом контейнере. Вы узнаете все от майора.

Разговаривая, он подкидывал на ладони маленький закругленный предмет. Брейт уставился на его руку как загипнотизированный.

— Где вы это взяли?

— Камешек?.. Здесь где-то нашел.

— Дайте его мне!

— Пожалуйста, если хотите.

Это был грактит. Еще один для коллекции. «Всюду эта дрянь меня преследует. Даже здесь…» — подумал Брейт, пряча «камешек» в карман.

Он был заинтригован. Что за история? Чего хочет Армия от Института?

— А что, собственно, тут находится? — спросил он, указывая на лес и проволочную ограду.

— Не знаете? Центральный Склад Радиоактивных Изотопов… Проезжайте еще полмили прямо, там будут ворота и караулка. Вас пропустят.

Майор был изысканно любезен, хотя его и тревожила ситуация, которую он оценил как непонятную и, возможно, небезопасную.

— У нас здесь радиоактивные материалы, — сказал он. — Они хранятся в бетонных, изолированных свинцом контейнерах, имеющих форму колодца. Территория у нас обширная. Третья зона, где радиация выше допустимых пределов, занимает площадь в четыре квадратных мили. Все операции там выполняются с помощью дистанционного управления с поста, расположенного в первой зоне, то есть здесь. Во второй зоне можно находиться только в защитной одежде и ограниченное время. И вообразите, что в этой третьей зоне в одном из контейнеров что-то зашевелилось! Сначала мы подумали, что в бетонный контейнер упал медведь или еще какой-нибудь лесной зверь. И именно в тот контейнер, который несколько дней назад мы загрузили значительным количеством стронция-90… Однако наше предположение бессмысленно; хотя контейнер перед этим действительно был открыт, но перед наполнением его тщательно проверяли с помощью телевизионных камер, а погрузка контролировалась монитором, ничто не могло бы ускользнуть от нашего внимания… Будь это даже лесная мышь, скажите, как она могла бы приподнять бетонную крышку контейнера весом в две тонны? Дело в том, что вчера один из наблюдателей случайно заметил — конечно, на телеэкране, — что крышка четвертого контейнера поднялась на несколько дюймов вверх и снова опустилась, будто кто-то хотел ее поднять и не смог.

— Может быть, это и в самом деле какой-нибудь лесной зверек? — неуверенно спросил Брейт.

— Что вы, профессор! Невозможно, чтобы живая тварь выжила несколько дней при такой радиации! А контейнер закрыт вот уже целую неделю!

«Что мы знаем о радиации?» — привычно подумал Брейт. Жара совершенно лишила его желания задуматься даже над самой интересной задачей.

— А может быть, солдату показалось? Сейчас такая жара. Мало ли что могло ему померещиться?

— Верно. Ему-то могло померещиться. А вот кинокамера не подвержена оптическим галлюцинациям. Движение крышки контейнера повторялось дважды: вчера и сегодня. Камера работала целый час и точно все зарегистрировала. Похоже было, будто на кипящем чайнике прыгает крышка.

— А не выделяется ли там какой-нибудь газ?

— Это ничего не объясняет, контейнеры не герметичны. Впрочем, представляете ли вы, какое должно образоваться давление, чтобы поднять такой вес? Нет, я думаю, что все это не так-то просто. Я позвонил в Штаб и к вам в Институт. Они пообещали прислать комиссию, но мне кажется, что они отнеслись к моему сообщению без должного внимания и не очень торопятся. В этом случае вся ответственность ложится на меня.

— Почему вы не распорядились поднять крышку контейнера рычагом? Насколько я понимаю, ваши телекамеры могли бы работать внутри?

— Я не хотел ничего трогать до прибытия комиссии. Зачем рисковать?

— Понятно, — смеясь, заметил Брейт. — А есть ли у вас какие-нибудь предположения, гипотезы? Неужто нет? Что вам кажется?

Майор отвел глаза и быстро проговорил:

— Нет, нет, ничего не знаю, ничего не предполагаю.

Оба помолчали.

— Потому что, если предположить, что «нечто» сидело там раньше, — сказал майор, как бы продолжая размышлять, — надо было бы допустить, что из маленького оно разрослось до чудовищных размеров. Мышь не мышь… Перерождение организма под влиянием ядерной радиации… Нет, это ерунда, не может радиация оказать такое влияние на белковый, земной организм.

Брейт налил в стакан воды из графина и полез в карман за порошком от головной боли. Пальцы его нащупали маленький округлый предмет. Брейт вздрогнул и поспешно вытащил грактит из кармана. Вертя его в руке, он всматривался в него с выражением, заинтересовавшим майора, потому что тот задумчиво поглядел на доцента, а потом осведомился:

— Что это?

В голове Брейта в это время пронесся такой шквал беспорядочных мыслей, что он не расслышал вопроса. «А если… вдруг это возможно? Конечно, это фантазия, но почему бы не проверить?»

— У контейнера бетонное дно? — спросил он.

— Нет. Бетонные только стенки, на глубину 24 футов. До половины контейнер заполнен песком для отвода влаги. Тут, впрочем, исключительно сухая почва.

— В каком виде был этот стронций?

— Почти чистый карбонат. В маленьких жестяных банках. Сами понимаете, из-за радиоактивности их надо привозить понемногу… Но не понимаю, что же здесь общего с…

— Сейчас, сейчас, я и сам еще не знаю толком, — голос Брейта дрожал от волнения, — но, если позволите, я все вам объясню. Вы спросили, что это? Это грактит, может быть, вы слышали это название, несколько недель назад о них кричали все газеты. Есть подозрение, что «это» упало с неба, иными словами, что оно неземного происхождения… Главная беда в том, что мы не знаем, что это. Судя по числу находок, грактиты упали на землю в довольно большом количестве. Мы предполагаем, что значительная часть их вошла в мягкий грунт или лежит в тех местах, где редко бывают люди… Рискну даже утверждать, что некоторые районы земного шара словно нашпигованы грактитами. Не исключено, что это один из них.

— Вы думаете, — прервал его майор, — что один из них попал в контейнер? Возможно, но… Отсюда вытекает, что это какие-то споры, семена, что ли… которые на Земле развиваются в существа?

— Вот именно!

— А вдруг это тайное вторжение на Землю? Нет ли тут опасности для людей?

— Такие выводы, пожалуй, несвоевременны. Подумайте сами: грактит-семя развивается. Откуда оно черпает энергию? Очевидно, из земли, на которую оно попадает. То есть логично предположить, что «засевание» грактитами Земли происходит согласно какому-то установленному свыше плану. Однако отчего же вот этот грактит и те, что лежат в ящике моего письменного стола, не развиваются в космических чудовищ или, если хотите, в разумные существа? Это не вторжение, майор! Мне кажется, что это гениальная и дальновидная политика каких-то мудрых существ космической расы…

Для развития семени необходима радиация! Может быть, именно радиация стронция, но это не имеет значения… Ясно вам, что я хочу сказать?

— Ну хоть бы и так. Это легко проверить, если ваши предположения правильны. Можно снять крышку… Или вложить этот грактит в другой контейнер. У нас есть еще один контейнер со стронцием.

— Погодите, майор! Я еще не знаю, что делать с этим «чудовищем». Не знаю даже, не существует ли оно только в нашем воображении.

— Но там определенно что-то есть! А может быть, эти организмы возникают из земли?

— Да, но не обязательно. Может быть, он попросту обладает способностью видоизменять химические элементы? Я хочу сказать, что у вас уже нет этого стронция. Говоря откровенно, он его сожрал… Поэтому нельзя выпускать его оттуда — неизвестно, на что он способен на воле.

В этом время в комнату без стука ворвался караульный.

— Господин майор! Это вылезает из контейнера!

Они кинулись к телеэкрану.

Бетонная крышка медленно поднималась. Образовавшееся пространство заполнила бурая масса, скользкая на вид, которая приняла форму гибких, длинных щупалец, напоминающих пиявок… Крышка поднималась все выше, будто этой студнеобразной массе было тесно внутри. Они стояли как зачарованные, не сводя глаз с экрана. Первым опомнился майор.

— Ракетный расчет — по местам! Держать его на прицеле. Остальные — в убежище!

Солдаты разбежались. Брейт остался с майором.

— Вы хотите применить атомное оружие? — спросил он.

— Конечно! Мы же не знаем, какая сопротивляемость у этой мерзости…

— Вы в самом деле ничего еще не поняли?

— Вы считаете, что нельзя поступать так с разумным существом? Но я не уверен, разумное ли это существо…

— Я не об этом! И откуда вам это пришло в голову… Вы же готовите атомное оружие против разумных существ, которые гораздо ближе нам, чем эти. Да, их нужно уничтожить, и это естественно, потому что они появились не вовремя: жизнь их на одной планете с людьми невозможна. Но уничтожать их надо иначе.

Брейт говорил торопливо, захлебываясь словами.

— Развитие этих существ в полной мере произойдет гораздо позже, понимаете? Я говорил уже об этом, но вы не поняли. Они захватят Землю, когда радиация на ее поверхности превысит норму, при которой возможно существование белковых тел… Те, что посеяли новую жизнь на нашей планете, хотели предварительно ознакомиться с нашей цивилизацией. Может быть, не только на Земле появилась такая новая жизнь, которая может существовать в условиях сильной радиации… Грактиты как бы «заведены» на определенную силу радиации, при которой они начинают развиваться… Какая-то их часть, по всей вероятности, не разовьется нигде, но те, что попадают на планету, сотрясаемую атомными катаклизмами, заселяют ее подобными чудовищами…

Огромная полиморфная масса почти целиком вывалилась из-под бетонной крышки. Извиваясь и, как амеба, меняя форму, она поползла по травянистому грунту.

Кинокамера трещала безостановочно. Майор увеличил изображение на экране. Однако, кроме этой студнеобразной массы, ничего нельзя было разглядеть. Чудовище не обладало никакими обособленными наружными органами.

— Ракетному расчету приготовиться! — крикнул майор в микрофон. — Бронебойное оружие и огнемет — к бою!

Первый на Земле представитель расы Грактидов ползал по лесу, распластавшись на несколько сот квадратных футов, и в этом была его погибель, потому что это облегчало прицел.

— Цель: ползущий объект! — скомандовал майор слегка дрожащим голосом. — Прицел Тх-85…

Он остановился, помолчал и медленно, словно размышляя, закончил:

— Огонь…

Там, где секунду назад ползал Грактид, к небу взметнулся столб бурой массы, смешанной с землей и камнями.

— Огнеметчики, огонь!

Вокруг места взрыва забушевало ослепительное пламя, сжигая все своим испепеляющим жаром.

— Конец, — сказал майор, утирая пот со лба и расстегивая воротник мундира.

Оба стояли, опустив головы. Потом заговорил Брейт.

— Мы этого не предвидели. Не предвидели такой концентрации изотопов. Но для них это не имеет значения. Может быть, допущена ошибка в расчетах. А мы… бездумно, в сумасшедшем стремлении к самоуничтожению…

— Вы правы. Эго трудно назвать вторжением, — откликнулся майор. — Они не собирались никого уничтожать. Они ждут, покуда мы уладим наши дела между собой.

— Да. Торопиться им некуда.

Почти одновременно они взглянули на догорающие останки чудовища. Брейт машинально сжимал в руке маленький грязно-фиолетовый камешек.

Пламя погасло. Земля еще дымилась.