Забытые тени

Глава 18. «Лишний пассажир»

Кими была недовольна. В принципе, я не припомню ни одного момента, когда эту девушку можно было назвать позитивной, но именно сейчас она пыталась превзойти саму себя, всеми способами показывая, насколько я неправ.

Ну да, признаю, виноват. Не взял её с собой, из-за чего она пропустила очередное увеселительное мероприятие, от которого любой мало-мальски вменяемый человек должен держаться за пару тысяч миль. Ну что тут поделаешь, вот такие у неё специфические предпочтения.

Обожает находиться там, где сталь звенит, кровь проливается, люди умирают, полевые цветы гибнут под копытами боевых коней и костяными подошвами некроголемов.

Милая барышня.

Я, конечно, пытался ей объяснить, что помощник десницы даже Грая и его головорезов не позволил взять с собой. Но если девушка обиделась, это значит, что девушка обиделась.

Всякие оправдания бессмысленны.

Впрочем, это не впервые происходит. И тут больше не обида, а задел на будущее. Капает на мозги, дабы в следующий раз я про неё всё же вспомнил и приложил все усилия, дабы она оказалась на очередном «увеселительном» мероприятии.

На редкость кровожадная особа. Но это тот случай, когда кровожадность не отталкивает. Да и ценное качество в нашей непростой ситуации. Не будь его, мы бы с Кими никогда не встретилась.

Она бы до ворот столицы не добралась, не говоря уже о Стальном Замке.

Сопровождаемые Граем и его бойцами, мы добрались до Императорского квартала, не обменявшись ни единым словом. Только тут Кими вынуждено позабыла про игру в молчанку.

— Чак, куда мы едем?

— Как это куда? В Лабиринт, конечно.

— Но мы мимо ворот проехали.

— Я должен заглянуть к своему идзумо. Вроде как, он пришёл в себя.

— Извини, совсем про него забыла.

— Да ничего страшного, это ведь не твой идзумо.

— И Чак, если я начала с тобой разговаривать, это ещё не значит, что я тебя простила.

— Угу, вина огромная, нет мне негодному прощения. Подожди внизу, я постараюсь побыстрее.

* * *

Бяка со своими говорливыми помощничками нашёлся всё там же. Мне сразу бросилось в глаза, что парочка его подручных сменила имидж. Оба обзавелись одеждой, которую даже низовым благородным незазорно носить.

Что-то мне подсказывало, что на пошиве этой одежды ни один столичный портной ни гроша не заработал. Но нет времени объяснять Бяке, насколько он неправ. Мне за два года не удалось победить некоторые досадные особенности его характера, так что за пять минут тут точно не управиться. Надеялся, что в школе дурь выбьют, но, увы, он в ней не задержался.

Проблемного товарища оставлять в столице почти без присмотра чревато.

И даже приблизительно не представляю, для кого именно чревато: для него, или для столицы.

Почему-то больше верится во второй вариант…

В Пятиугольнике я немало трофеев Бяке слил. В том числе он обзавёлся богатым набором навыков. И набор этот, как я позже с сожалением осознал, весьма подходил для занятий криминалом. Эх, надо было внимательнее выслушивать его запросы. Уйму сил потратил, дабы приятель выбил стартовый знак на нужное умение. Они ведь не передаются, вот и пришлось хитрить всячески, сливая прорву времени на множество бесплодных попыток.

Так что я сам виноват в том, что столице грозит тотальное разграбление. Это всё равно, что прирождённому воришке волшебные отмычки подарить. Как его ни стращай, всё равно к чужим замкам будет инструменты примерять.

Если сегодня всё пройдёт так, как я задумал, одной проблемой меньше станет.

Спасу империю от криминального чудовища.

Камай выглядел на удивление неплохо. Нет, я не говорю, что он был бодр, свеж и сиял лучами здоровья, но контраст с той живой мумией, что едва слышно отозвалась на мой голос из грязной клетки, разительный. В тот раз я его лишь по глазам узнал (да и то неуверенно), а сейчас на койке сидело подобие свежего зомби, которого не помешает хорошенько откормить.

Идзумо именно этим и занимался — откармливался. Наворачивал из махонькой мисочки какое-то месиво, попахивающее вареными овощами.

При виде меня Камай даже вскочить попытался. Пришлось взмахом руки его остановить:

— Не поднимайся, тебе нельзя.

— Я в порядке, господин.

— В порядке? Ну-ну… Чудо, что ты уже сесть можешь. Я думал, что тебе не меньше месяца пластом лежать придётся.

— Ну что вы, господин, я ведь не калека, я просто истощён. Здесь хорошо кормят, думаю уже завтра смогу действительно встать, а не пытаться.

— Не надо тебе такое думать. Ты очень плохо выглядишь, так что не торопись. Да и судя по размеру миски и запаху овощей, кормят не так уж хорошо. Я распоряжусь, тебе будут приносить еду получше.

— Благодарю, мой господин. Но простите, должен вам сказать, что лежать дальше смысла нет. Мне действительно лучше, надо побыстрее вставать на ноги. Я нужен вашей семье.

Я едва не сдержался, чтобы глаза не закатить. Ну почему у местной знати столько пафоса на всех уровнях? Камай меня, беспомощного, годами на руках от кровати до кресла таскал, а теперь через слово «господина» вставляет. И ведь просить перейти на речь попроще нельзя.

Не поймёт.

Я для него не ребёнок, а последний из господ. Со всеми вытекающими.

Обернувшись, убедился, что лишних ушей поблизости нет и, склонившись к Камаю, приглушённо спросил:

— Они держали тебя два года. Тебе есть, что мне рассказать об этом? Что-то такое, о чём ты не стал говорить дознавателям?

Идзумо потупился и ответил едва слышно:

— Господин, я ничего не сказал о вашей матери.

— А что они хотели узнать?

— О ней они особо не спрашивали, поэтому мне почти не пришлось врать. Но вам я обязан сообщить, что ваша мать совершала поступки, о которых, возможно, сожалела. О многом я могу лишь предполагать, но точно знаю, что она иногда вела дела не с самыми порядочными людьми.

Я медленно кивнул:

— Помню, как Пенс с ней говорил. Они друг друга знали.

— Да господин, они давние знакомые. И меня он тоже помнил, сталкивались. Господин, ваша мать много кого знала. Ведь первая часть её жизни прошла не в далёком изгнании. Испытания, что выпали на её долю, могли сломить любого. Она выстояла, но иногда совершала ошибки. Или делала то, что не могла не делать в её положении. Люди, которым меня отдал Пенс, о ней спрашивали. Они очень хотели узнать некоторые сведения о её связях с определёнными людьми. Мне показалось, что речь шла о каком-то заговоре, в который как-то вовлечена ваша мать. Подробности мне неизвестны, это происходило давно, в тот период, когда меня при ней не было.

— То есть, моя мать куда-то вляпалась, но ты не знаешь куда?

— Именно так, господин. Я даже не могу предположить, во что именно вляпалась. Простите за вульгарное слово. Я пришёл к такому выводу, раздумывая над вопросами, что мне задавали. И, разумеется, ни словом не намекнул дознавателям, что, возможно, ваша мать каким-то боком замешана в делах Пенса. Это семейное, им знать необязательно.

Чуть подумав, я кивнул:

— Ладно, я тебя понял. Давай на время забудем эту тему. Как ты тут? Какие-то пожелания есть? Насчёт еды ничего не говори, я всё организую.

— Господин, мне ничего не надо. Я лишь хочу быстрее встать на ноги.

— За это не переживай, я в самом начале распорядился. За тобой присматривает лучший лекарь из доступных. Вроде как, ничего серьёзного он у тебя не нашёл, но с таким истощением даже не думай быстро встать. Тебе придётся провести здесь несколько недель. Место не самое прекрасное, зато безопасное.

— Вам что-то угрожает? — подобрался идзумо.

— Обо мне не думай, думай о себе. Я уверен, что те, кто тебя держали, будут не против, если ты отсюда не выйдешь. Как-никак, минус свидетель. Кстати, постарайся вспомнить всё, что видел и слышал, пока сидел у них. Любое слово, даже если не уверен, что именно его услышал. Особенно интересно всё, что как-то связано с некромантией. Не надо торопиться прямо сейчас полный набор на меня вываливать. Я знаю твою манеру разговора, ты при этом можешь многое упустить. Полежи, подумай спокойно. Попытайся сделать мысленные записи. Как будешь готов, тогда и поговорим. Причём не здесь. Стены в палаческом ведомстве могут слушать не хуже, чем наши уши.

— Да господин, согласен. Неудобное место. Что-то ещё пожелаете?

— Много чего пожелаю. И да, у тебя, наверняка, ко мне много вопросов. Если есть какие-то критично-важные, задавай прямо сейчас. Но учти, долго разговаривать с тобой я не смогу. И времени не так много, и стены здесь… ты понимаешь.

— Да господин, понимаю. Не смею вас ни о чём спрашивать. Если захотите что-нибудь рассказать, сами расскажете.

— Но всё же я вижу в твоих глазах вопрос, который ты очень хочешь задать. Догадываюсь, о чём он. Задавай.

— Как скажете, господин. Когда я видел вас в последний раз, вы были… Вы совсем не таким были. Ну… вы понимаете. Простите, но я смотрю на вас, и не верю, что действительно смотрю на вас. Вы очень… Очень…

— …изменился, — закончил я мысль идзумо. — Да, это так. Со мной много чего за это время произошло, и я уже не тот Гедар, которого ты помнишь. Сейчас меня даже называть так нельзя. Я ученик Стального Замка, и до конца года моё имя Чак из семьи Норрис.

— Стальной Замок?! — глаза Камая округлились.

— Да, я теперь там обучаюсь, и сразу после разговора с тобой отправлюсь в Скрытый Город. Так что изменился я не только физически, у меня появились новые возможности. И ещё скажу честно: мне тебя очень не хватало. То, что из всего клана остался лишь я один, это полбеды. А вот то, что ни идзумо моего нет, ни шудр, это беда. Так что одна из первых твоих задач, найти наших слуг. Тех, на ком всё ещё висит клятва, и тех, кто захотят её возобновить. Ты направишься на север и найдёшь их. Эту задачу понял?

— Да господин. Хотя не представлю, где их искать, если они после вашего исчезновения покинули усадьбу. Если верить людям Пенса, они там никого не нашли.

— Так зачем им наши шудры? Они их и не искали.

— Это понятно, — согласился Камай. — Но тогда, по свежим следам, это было просто. Сейчас другое дело, слишком много времени прошло.

— Вот за это не волнуйся. Я объясню, где и кто сейчас находится. Около года пытался отслеживать большинство наших, но объявиться перед ними тогда не мог. А вот ты теперь сможешь. Всех наших придётся отправить гораздо севернее, в Пятиугольник. Не надо на меня смотреть такими страшными глазами. Я там пару лет провёл и взгляни на меня. Не находишь, что мне это пошло на пользу? Это далеко не такое опасное место, как считается. Но, разумеется, куда попало там соваться не следует.

— Но откуда мне знать, куда следует, а куда нет? Простите, господин, я не лучший человек для такого задания.

— За это не переживай, тебе рисковать не придётся. Фактория Пятиугольника — одно из самых безопасных мест в тех краях. Доберёшься до неё и первым делом покажешь письмо от меня управляющему. Знай, что это мой управляющий и моя фактория. Подбери глаза, Камай, они у тебя почти вывалились. Да, я помню, как небогато жили последние Кроу. Но как ты уже заметил, у нас многое изменилось, и в деньгах теперь недостатка нет. Даже больше скажу: ты не представляешь, насколько далеко мы ушли от этого недостатка. Позже объясню тебе, как добраться до тайника, где много чего хранится. Сам убедишься. Некоторые вещи оттуда используешь для своего развития. Развиваться придётся серьёзно, мне нужен сильный идзумо. И кое-что оттуда мне сюда перешлёшь. И да, с собой прихватишь моего человека и пару его помощников. Он вырос в Пятиугольнике, поможет тебе на первых порах не натворить глупостей и сведёт с полезными людьми. Доверяй ему почти так же, как мне доверяешь. И не только тебе придётся развиваться, из наших шудр выбирай самых перспективных.

— Господин, но как мне понять, кто из них перспективный? — осмелился вклиниться Камай.

— Ты их знаешь лучше, чем я, так что сам разберёшься. Выбирай тех, кто смогут стать бойцами или выгодными специалистами, и на развитие которых у семьи раньше не было возможностей. Теперь есть, так что развивай их, не жалея средств. Если что-то непонятно, можешь консультироваться с моим управляющим в фактории, он в хозяйственных делах разбирается неплохо. Ему можно доверять почти также, как тому человеку, который тебя туда проводит. Также рекомендую нанять хотя бы парочку приличных мастеров из северян. Позже подробно объясню, кто они, и где их найти. В общем, лежи и радуйся, что пока есть возможность отлёживаться, потому что очень скоро тебе придётся спать через день из-за нехватки свободного времени. Работы будет невпроворот. А вот теперь давай, задавай остальные вопросы. Давай-давай, не отмалчивайся, иначе ты теперь не уснёшь. Но помни, что времени у нас немного, да и позже всё детально можно обговорить. И не забывай про местные ушастые стены, мы и так слишком много лишнего здесь нашептали.

* * *

— Я уже думала, ночевать здесь придётся, — на подходе к владениям сержанта Дидго Кими не удержалась от язвительного комментария.

— Никак не можешь простить? — печально отозвался я. — Между прочим, всего-то пару раз тебя со мной не было при заварушках. Зато в Лабиринте ты всегда рядом, вместе тумаки зарабатываем.

— Ну да, вместе. Зато если не в Лабиринте, ни разу.

— Вообще-то один раз почти вместе дрались, — напомнил я.

— Почти? Это когда же такое было?

— Когда я прорвался через охрану, чтобы спасти тебя от безликого.

— Спасти?! Меня?! От одного безликого?! Да это ты его спасал, а не меня!

— Ну не знаю, по нему не скажешь, что он спасся, но моей неудачей это не назовёшь. И да, извини, что так задержался. Хотел побыстрее, но трудно в пару слов уложиться, когда два года идзумо не видел. Считай, вечность прошла, слишком многое изменилось. Мне ещё говорить и говорить с ним. Но это позже. О нет…

— Ты чего, Чак? — не поняла Кими, косясь на меня.

Я взглядом указал вперёд, после чего пояснил:

— Паксус, наконец, добрался до Лабиринта. И, похоже, он от этого не в восторге.

Согласно договору с Фрегами, мой чрезмерно прилипчивый сосед по комнате теперь не моя проблема, а их ученика (и заодно своры его прихлебателей). Не то, чтобы он так сильно докучал, просто жизнь у меня насыщенная, и хронический отвлекающий фактор в ней явно лишний.

Я уж молчу о том, что вечно подглядывающий и подслушивающий ученик может узнать то, что ему знать совершенно не обязательно. Он ведь и вокруг беседки крутился, и пытался ночами за палец меня хватать, поверив в байку, что таким способом можно заставить спящего человека не только разговорить, а и правдиво отвечать на вопросы. Дошло до того, что неугомонный сосед проверял в библиотеке Стального Замка каждую книгу, к которой я хотя бы случайно прикоснулся. Собирая вот так, тотально, всю доступную информацию, даже человек без аналитических способностей рано или поздно способен додуматься до чего-нибудь нежелательного.

Потому что вокруг меня этого самого нежелательного хватает.

Дорс, разумеется, не пришёл в восторг, когда ему сообщили, что кое-кому придётся поработать нянькой при ученике, обременённом необычными психологическими проблемами. Ну да сам виноват, нечего было со мной отношения портить. Главы семьи дали ему чёткое указание: Паксуса необходимо любыми способами довести до первой полусотни рейтинга. Если этого не случится, семья будет недовольна.

А для Дорса недовольство родных — раскалённый нож в самое болезненное место. Как там выразился великий мастер Ретто? «У него пик юношеского превознесения семейных достижений». Так что в Стальном Замке теперь каждый день бесплатный цирк, к великому восторгу множества учеников, которых этот несносный Фрег успел довести до белого каления.

Теперь Паксус учит теорию и отрабатывает практику. Причём учит прилежно. Ведь если получает штраф, Дорс и его дружки устраивают подопечному «сутки ненависти», всячески унижая и при любой возможности применяя меры физического воздействия. В такие дни обязательные посещения зоны спаррингов на утренней разминке становятся нелёгким испытанием. Вместо символического боя с первым попавшимся учеником соседу приходится всерьёз отбиваться от какого-нибудь мордоворота-акселерата. Лупят нешуточно и стараются делать это как можно унизительнее. Жаловаться бессмысленно, потому что всё происходит в рамках правил.

Или почти не выступая за эти рамки.

Все детали «педагогики от Фрегов» мне неизвестны, но, несмотря на неприкрытое недовольство соседа, не могу не признать её эффективность. Ведь времени всего ничего прошло, а Паксус уже получил доступ в Лабиринт, куда сейчас и направляется. Между прочим, впервые за всё время допущен. Для человека, который в первый день уверял, что заявился не учиться, а отчисления добиваться, достижение невероятное. Самым отстающим посещение Скрытого Города не светило ни при каких раскладах.

А он как раз вечный отстающий.

С первых дней.

Завидев меня, Паксус чуть выше своего роста не подпрыгнул. Бесхитростно извернувшись, он сумел выскользнуть из окружения Дорса и его дружков, после чего помчался ко мне со всех ног. Для его «тюремщиков» такой манёвр стал сюрпризом, среагировали слишком медленно. Не успели помешать соседу добраться до вожделенной цели.

До меня.

Затормозив, Паксус затараторил с бешеной быстротой:

— Чак, я всё осознал, я больше никогда в жизни не буду тебя доставать. Я стану помогать тебе во всём, о чём попросишь. Я даже близко не подойду к тебе и Кими, если сам не разрешишь. Клянусь! Только прошу тебя, позволь в Лабиринт пойти вместе с тобой. Именно с тобой, без Дорса. Умоляю!

Торопливо приблизившийся Дорс услышал последние слова. С одной стороны, ему самому не нравилось возиться с моим соседом, но с другой на него давит приказ семьи.

А семья — святое.

Нехорошо на меня покосившись, Дорс ухватил Паксуса за плечо, грубо развернул и процедил:

— Ты куда это собрался, неудачник? Поссориться со мной решил?

— Дорс, я даже не думал с тобой ссориться! Отпусти!

— С Чаком ты в Лабиринте не сможешь учить то, что до этого выучить не успел. Забыл, что у тебя куча пробелов в программе? Так что тренироваться даже в Лабиринте придётся. Сам же знаешь, что иначе пожалеешь. Давай-давай, позорник, шагай, время дорого.

Сосед опустил плечи и поплёлся к воротам так, как приговорённому к смерти полагается плестись. Его тут же взяли в клещи дружки «предводителя шайки», а сам Дорс направился следом, напоследок мазнув по мне ещё одним нехорошим взглядом.

Ну всё, за Паксуса я спокоен. Сосед в надёжных руках.

Даже слегка завидую Дорсу. Очень уж хороши его «ежовые рукавицы». Сам бы я в условиях строгой дисциплины Стального Замка вряд ли сумел довести юного аристократа до такой стадии покорности.

Глядя им вслед, Кими покачала головой:

— Паксус странный. Мне его даже жалко.

— Честно говоря, мне тоже. Не повезло бедолаге с семьёй, устроили ему кучу психологических проблем. Но мы с тобой не лекари душ, и вообще это не наше дело. С Дорсом ему живётся несладко, но зато успеваемость вон как быстро подтягивается. Суровые меры явно идут на пользу.

Сержанта мы не повстречали, так что без лишних разговоров отметились у рядового служителя, честно отстояв очередь за Дорсом и его дружками.

Те, прежде чем направиться к дверям, кучно расположились на выложенном жёлтой плиткой круге по центру зала и принялись хором скандировать: «Амфитеатр! Амфитеатр! Амфитеатр!»

— Что это с ними? — удивилась Кими.

Служитель, вписывая нас в учётную книгу, пояснил, не отрываясь от своего занятия:

— Некоторые охотники верят, что если в пределах круга правильно произнести название яруса, обязательно на нём окажешься. Я этот «Амфитеатр» иногда слышу по двадцать раз за день. Вот уж не думал, что суеверие до Стального Замка добралось.

Проходя мимо скандирующих заветное слово учеников, я не удержался и внёс небольшой диссонанс:

— Рунные тени!

Чувствуя спиной изумлённые взгляды тех, кто это услышали, я гордо прошествовал к ближайшим дверям.

Заходя за мной, Кими одобрительно шепнула:

— Правильно, Чак. Вдруг это суеверие не пустое.

— Вообще-то я просто шутил над этими простаками.

— Да это понятно. Но знаешь, некоторые суеверия не на пустом месте возникли.

Кими начала было закрывать дверь, но та распахнулась с такой силой, что девушку отбросило к противоположной стене невеликого помещения.

Внутрь ворвался Паксус. В его глазах плескался коктейль из страха, безумия и той особой решительности, с которой люди отваживаются на самоубийственный подвиг. Торопливо захлопнул створку, он навалился на неё всем телом, наклонился, надёжно упираясь ногами.

С другой стороны врезали с такой силой, что сосед, несмотря на все старания, едва не отправился вслед за Кими, после чего послышался гневный голос Дорса:

— Ты куда, неудачник?! Бегом открывай! Бегом!!! Ты покойник, Паксус!!! Если не откроешь, я тебя…

Продолжение мы не услышали, по ту сторону дверей воцарилась гробовая тишина.

Неуверенно отпрянув от створки, Паксус обернулся. Губы соседа расплылись в блаженной улыбке абсолютно счастливого идиота:

— Я с вами!