Зачарованное сердце

Глава 17

Синтия не совсем поняла, как Роберт умудрился добиться своего, но после немногословных объяснений и извинений она уже выбегала с ним из яслей.

Он вел машину быстро, но умело. Правда, в его поведении чувствовалась напряженность, готовая в любой момент разбить вдребезги всю его сдержанность.

Роберт не говорил с ней, и Синтия ждала момента, когда он свернет с оживленной улицы, чтобы задать вопрос:

— Как вы меня нашли?

— Заставил Грейс дать мне ваш адрес. Но вы не должны винить ее — она была верна вам до последнего… Когда я сказал ей правду, она согласилась, что только вы сможете мне помочь.

— Может быть, мы остановимся и вы мне все расскажете?

Роберт без лишних слов подчинился. Он свернул к обочине и, выключив мотор, повернулся. В его глазах Синтия увидела отчаянную мольбу.

— Рассказывайте, — спокойно произнесла она.

— Я мало что могу вам рассказать, — ответил он. — Сразу же после завтрака я собирался отправиться в Ньюмаркет проверить своих лошадей. Когда Микаэла спустилась к столовую, я удивился, потому что она обычно завтракает в своей комнате. Я был тронут — подумал, что у нее появилось желание побыть немного со мной. — Он на мгновение остановился, как будто прочувствовав горечь произнесенных слов, но затем с усилием продолжил свою историю, уже без комментариев: — Попрощавшись с Микаэлой, я уехал. Минут через двадцать я вдруг вспомнил, что оставил кое-какие важные бумаги, которые намеревался обсудить с инструктором, развернулся и направился назад в Бетч-Вейл. Я вошел в дом примерно минут через пятьдесят после того, как его оставил, прошел в библиотеку и взял со стола бумаги. Затем мне пришло в голову предупредить Микаэлу, что я могу задержаться к ужину. Я позвонил Барнетту и спросил его, где мисс Микаэла. Он очень удивился.

«Мисс Микаэла покинула дом сразу же после вас, сэр».

«Вы знаете, куда она уехала?» — спросил я.

«Ее ждала машина, сэр, но мне кажется, она оставила вам записку».

«Записку? — воскликнул я. — Где она?»

Барнетт отправился искать ее, и, пока он отсутствовал, я размышлял, почему Микаэла ничего не сказала мне о том, что уедет так рано. Она не упоминала ни о каких планах или встречах, пока мы вместе завтракали. Вскоре вернулся с запиской Барнетт. Я взял ее, уже чувствуя смутные подозрения.

Роберт сунул руку в карман, вытащил конверт и протянул Синтии. Она открыла его и прочла четыре строчки, написанные изящным почерком:

«Я уезжаю с Хью Мортеном. Он единственный, кого я люблю! Бесполезно пытаться помешать мне.

Микаэла».

Синтия вздохнула:

— Я думала, она не видится с этим человеком!

— Я знал, что она иногда с ним встречается, — сказал Роберт. — Мы столкнулись с ним в Гудвуде, и как-то раз он устраивал вечер для Микаэлы в Лондоне. Вы предупреждали меня о нем, и я ясно дал дочери понять, что не желаю его ей в друзья. После этого, как я теперь предполагаю, они договорились держать меня в неведении о своих встречах. Синтия, что мне делать?

Синтия сложила записку Микаэлы и засунула ее обратно в конверт.

— У вас есть идеи, куда она могла уехать?

— Нет!

— Вы, конечно, знаете, что жена Хьюго Мортена католичка и никогда не разведется с ним?

— Микаэла слишком молода! — воскликнул Роберт. — Она слишком молода, чтобы так поступать!

— Дайте мне подумать… — произнесла Синтия.

Ей на память пришел бал в Лондоне, когда ей самой было всего лишь восемнадцать. Хью Мортен пригласил ее на танец и довольно ясно дал понять, что пленен ею, хотя она и не обращает на него внимания. Она вспомнила обнимающие ее руки Хью и его голос, глубокий и звучный, нашептывающий ей: «Почему бы нам не вернуться в дом и там продолжить вечеринку… только мы вдвоем? Это будет забавно, ты так не думаешь? У меня отличная радиола, полно шампанского и очень удобная софа. Нужно ли желать чего-то еще?»

«Спасибо, но я предпочла бы остаться здесь».

«Ты совершаешь ошибку, моя милая. Ты ведь еще ни разу не бывала на моих вечеринках. Они забавные! Идем! Будь славной девочкой! Ты не знаешь, что ты теряешь!»

«Спасибо, Хью, но я предпочла бы остаться здесь».

«А ты, малышка, упрямая, да? — произнес он полусерьезно-полураздраженно. — Мы ведь с тобой старые соседи и старинные друзья, если уж на то пошло, и я хочу, чтобы ты посмотрела мою квартиру. Я переделал весь верх нашего старинного особняка. На это стоит посмотреть!»

Да, Синтия отлично помнила эти его слова. Она также помнила, что отказалась от предложения Хью, и Питер проводил ее назад в дом тетушки на такси.

— Отвезите меня быстро к ближайшей телефонной будке! — приказала она Роберту.

— Зачем? — удивился он. — У вас появилась идея, где может быть Микаэла?

— Да. Быстрее, Роберт! Мы не должны терять время!

Теперь, когда она думала о Хью Мортене, ее память всколыхнулась. Она вспомнила, что он долгое время провел за границей, вспомнила, что на юге Франции у него была своя вилла, а в Кении — ферма. Если Микаэла собирается с ним убежать, они вряд ли станут болтаться в Англии, где есть большая вероятность, что их найдут.

Роберт остановил машину у телефонной будки. Схватив телефонную книгу, Синтия принялась искать нужное имя. Отец Хью умер вскоре после начала войны, так что номер должен быть под его именем… да, вот он — Мортен, сэр Хьюго, Гросвенор-сквер, 192.

Синтия села в машину и назвала адрес Роберту.

— Вы думаете, она там? — спросил он, и его тон ясно показал, что он сейчас чувствует.

— Это всего лишь шанс, — ответила она, — но стоит попытаться.

— А когда мы туда попадем, вы…

Тут Синтия поняла, зачем он взял ее с собой.

— Вы хотите, чтобы я поговорила с Микаэлой?

— Да, а Мортен будет иметь дело со мной! — зловеще произнес Роберт.

— Нет! — резко возразила Синтия. — Вы ничего не будете делать, Роберт. Ничего, пока я не поговорю с Микаэлой. Если вы оскорбите мужчину, которого любит ваша дочь, она никогда не простит вас, а его полюбит еще больше. Я поговорю с ней, если, конечно, она захочет меня выслушать.

— Она вас выслушает, — сказал Роберт, — потому что, как я думаю, она вас любит. В данный момент мне не к кому больше обратиться.

— Понимаю, — мягко произнесла Синтия.

Она вдруг представила себе Роберта и Микаэлу, одиноких, лишенных поддержки родственников и друзей, которых у них нет. Впервые ей стало жаль Роберта, так как при всей кажущейся силе и энергии в данный момент он был бессилен и уязвим в этом была его слабость.

— Насколько Микаэла привязана к вам? — спросила она, когда они свернули на Гросвенор-сквер.

Роберт немного помедлил с ответом.

— Не имею понятия. Возможно, я ей совсем безразличен. Почему она должна любить меня? Мы чужие друг другу.

Они остановились у дома номер 192, и времени для дальнейших вопросов уже не осталось.

— Послушайте, Роберт, — сказала Синтия, — оставайтесь здесь, в машине, пока я за вами не пришлю. Пожалуйста, не входите и не устраивайте никаких сцен.

— Хорошо, — ответил он. — Но если у вас не получится и Микаэла не вернется, я возьму дело в свои руки.

Синтия ничего не ответила — она знала, что слова тут бесполезны. Роберт правильно поступил, отправившись сначала искать ее. Но она понимала, что он будет дипломатичен, пока дело не дойдет до главного, и вот тогда…

Она нажала звонок. Дверь открыл дворецкий.

— Я пришла повидаться с мисс Микаэлой Шелфорд, — сказала Синтия. — Она ожидает меня.

Дворецкий мгновение смотрел на нее с сомнением, но затем, к ее облегчению, произнес:

— Вы войдете, мадам?

Она вошла в холл, и он закрыл дверь.

— Сюда, мадам.

Она последовала за ним по коридору к лифту.

Кабина доставила их на третий этаж. Когда они поднимались наверх, Синтия заметила, что окна нижних этажей большого особняка закрыты ставнями, а мебель зачехлена.

На третьем этаже рядом с лифтом находилась дверь, очевидно ведущая в пентхаус, куда некогда приглашал ее Хью. Дворецкий нажал звонок, и дверь тут же открыл лакей в белом пиджаке.

— У этой леди встреча с мисс Шелфорд.

Слуга, по-видимому иностранец, произнес с акцентом:

— Пожалуйста, подождите минуту.

Синтия быстро шмыгнула в квартиру. Она стремительно проскользнула мимо лакея прежде, чем он объявил о ее визите.

Микаэла лежала на софе у окна с журналом на коленях. Она подняла голову, и глаза ее широко распахнулись от удивления.

— Синтия! — воскликнула она. — Что вы здесь делаете?

С чувством облегчения Синтия увидела, что девушка одна. Она молчала, ожидая, пока за лакеем закроется дверь.

Микаэла встала. Одетая в дорожное платье зеленого цвета, она выглядела очень мило, но Синтия заметила, что во взгляде девушки было не только удивление, но и злоба.

— Зачем вы здесь?

— Очевидно, чтобы увидеть тебя! — ответила Синтия, подходя к ней ближе.

— Боюсь, я не хочу видеть вас! — медленно произнесла Микаэла. — Как вы узнали, что я здесь?

— Догадалась.

— Но как вы узнали… я имею в виду, как вы узнали, что я… покинула Бетч-Вейл?

— Твой отец сказал мне.

— Мой отец? Он здесь?

— Внизу.

— Значит, он получил мою записку. Какая же я была дура, что не последовала совету Хью! Он предлагал написать письмо или отправить телеграмму, когда мы окажемся уже за границей. Но я подумала, что это безопасно, поскольку отец не собирался возвращаться из Ньюмаркета до самого вечера.

— Он вернулся за бумагами, которые забыл, — объяснила Синтия.

— Тогда все ясно! — Микаэла взглянула на часы. — Сейчас двенадцать. Еще бы два часа, и мы оставили бы Викторию позади.

— Микаэла, — спокойно спросила Синтия, — ты хорошо подумала, что делаешь?

Микаэла раздраженно махнула рукой и, пройдясь по комнате, остановилась у камина.

— Послушайте, Синтия, — сказала она. — Я знаю, вы пришли сюда, чтобы разубедить меня… возможно, умолять… Но пожалуйста, не говорите ничего из того, что собирались сказать. Я всегда вас очень любила и верила, что и вы меня любите. Мы были друзьями… так не портите этой дружбы сейчас словами, которых я не стану слушать и которые, какими бы проникновенными они ни были, никогда не смогут изменить моего решения.

Синтия опустилась на софу. Она смотрела на девушку, такую прекрасную и такую хрупкую. Вид у нее был решительный, не допускающий ни малейшего сомнения в правильности того, что она собирается сделать.

Сердце Синтии сжалось. Какие слова она сможет найти, чтобы доказать Микаэле: то, что она собирается сделать, грязно и отвратительно? Она сцепила руки, мысленно молясь о помощи, совете и стойкости духа.

— Почему ты это делаешь, Микаэла? — наконец спросила она.

— Ладно, я скажу вам. Я люблю Хью, и он любит меня!

— А ты уверена, что это любовь?

— Абсолютно уверена. Мы поняли при первой же встрече, что созданы друг для друга, он и я. Мы хотим принадлежать и всегда будем принадлежать друг другу!

— Но, Микаэла, Хьюго женат! Как можешь ты принадлежать женатому мужчине?

— Дорогая Синтия, как мало вы знаете о жизни! Когда мы с Хьюго встретились на балу, что вы устраивали в мою честь, то сразу поняли, что всю жизнь искали только друг друга. Нам не нужны были слова, не нужны объяснения, мы просто это знали!

— Но, Микаэла, как ты можешь это знать? Я знакома с Хью с детства. Он всегда был таким же крутил любовь с каждой хорошенькой девушкой, которая попадалась у него на пути.

— А все почему? Вы когда-нибудь спрашивали себя почему? Потому что он искал меня!

Девушка говорила с такой искренностью и такой верой, что у Синтии на глаза навернулись слезы.

— Если бы я смогла поверить в это, Микаэла, я была бы счастлива за тебя, но это не правда! Хью не имел права позволить тебе поверить в это.

— А я верю, потому что это — правда!

Синтия встала с софы и прошла к окну. Она чувствовала, что сражается с чем-то непонятным и подавляющим ее.

— А как же жена Хью? — наконец нашлась она.

Микаэла выразительно пожала плечами:

— Она много лет уже не жена ему. Вы хоть что-нибудь знаете о ней, Синтия? Вы и все остальные, осуждающие Хью? Вы знаете, что она собой представляет? Она вышла за Хью, потому что он богат. Она сама призналась в этом ему в ту же ночь, как они поженились. Она любила другого мужчину, но у того не было денег. И в первую ночь их медового месяца она сказала ему, что ее интересуют только его деньги. Хью узнал также, что его жена больна чахоткой. Ей было запрещено иметь детей, и, более того, она боялась иметь их. Вы знали об этом?

— Нет, не знала, — честно призналась Синтия, — и мне жаль Хью, если все это правда.

— Это правда, Синтия! Вы спокойно можете жалеть Хью. Он был молод, когда женился, и думал, что по-настоящему влюблен в свою жену. И вас удивляет, что после всего этого он стал искать утешение в развлечениях и забвение в другом месте?

— Мне очень жаль Хью, Микаэла, но она все еще его жена.

— По закону, возможно, но духовно — нет! Я буду его настоящей женой, женщиной, которая сможет дать ему счастье и все то, чего он был лишен.

— А ты подумала о последствиях? — спросила Синтия. — Ты подумала о тех, кто любит тебя, и о несчастье и чувстве стыда, которое ты им принесешь? Ты подумала о своем отце?

Синтии показалось, что Микаэла как-то странно посмотрела на нее.

— О моем отце? — повторила девушка.

— Да! — быстро ответила Синтия, полагая, что именно здесь она сможет добиться понимания. — Твой отец любит тебя, Микаэла, ты выдержишь, если принесешь ему несчастье и горечь?

Микаэла внезапно расхохоталась, откинув назад голову.

— Мой отец! — насмешливо произнесла она. — Дорогая Синтия, вы так мало знаете! Что вообще мой отец для меня сделал? Вы хоть представляете себе, какой была моя жизнь до того, как я появилась в Англии? Имеете ли вы хоть малейшее представление, как я страдала и какие унижения вытерпела, пока была ребенком? И все из-за моего отца, этого добрейшего папеньки, который, как вы утверждаете, любит меня! — Заметив удивленный взгляд Синтии, она добавила: — Никто, видно, не сказал вам, особенно мой отец! Он не смеет даже заикнуться об этом вам, вам, которую он обожает и уважает. Да, он не отваживается сказать, что я… что я бастард!

— Микаэла! — в ужасе воскликнула Синтия.

— Да, это правда. Из-за минутной страсти, момента, который в его жизни ничего не значил, я страдала годы от этого самого стыда, о котором вы здесь говорили. Вы знаете, Синтия, что это такое не иметь ни матери ни отца? Воспитываться старыми людьми, которые всю жизнь пытались скрыть сам факт моего существования? Мои дедушка и бабушка любили меня, они были очень добры, но они всегда боялись — да, боялись! — что люди станут задавать вопросы обо мне. Они спрятали меня и самих себя тоже в глуши, но даже там они не переставали бояться, как и моя мать, когда изредка удостаивала меня своим посещением.

— Бедное дитя! — прошептала Синтия. Она не могла вынести той боли, которую выражали глаза Микаэлы, ее изогнутые горечью губы, срывающийся голос.

— Возможно, я была до абсурда чувствительной, — продолжала Микаэла, — но все свое детство, пока не стала достаточно взрослой, чтобы понять, что случилось, я жаждала умереть, потому что не хотела быть тем, чем была. А теперь, по вашим словам, я должна пожалеть моего отца и отказаться от собственного счастья?

Синтия спрятала лицо в ладони. Ей нечего было больше сказать. Почему Роберт не признался ей? Зачем он привез ее сюда? Чтобы она услышала такие вещи о нем от его собственной дочери?

— Я скажу только одно в защиту отца, — продолжала Микаэла, и теперь ее голос был более спокойным и не таким резким, — он не имел представления о моем существовании. Как только он обо мне узнал, он сделал все возможное, чтобы исправить положение, но раны, гноившиеся столько лет, невозможно вылечить за короткое время. Обида оказалась слишком глубокой.

Синтия убрала от лица руки.

— Но ты кое-что забыла, Микаэла, — произнесла она.

— И что же?

— Предположим, что у тебя появится собственный ребенок?

В комнате повисла тишина. После долгой паузы Микаэла нарушила молчание:

— Но у меня не будет детей. Я хорошенько позабочусь об этом!

— Это не так просто, как ты думаешь, — вздохнула Синтия. — К тому же вопрос в другом. Ты сказала, что жена Хью не хотела иметь детей и не должна была их иметь. Ты хочешь, чтобы твой любимый испытал то же разочарование и с тобой?

— Перестаньте! — Голос Микаэлы внезапно стал истеричным. — Зачем вы пришли сюда и все это говорите? Я знаю, что поступаю правильно! Я люблю Хью, и он любит меня… Только это имеет значение.

— Микаэла, — прервала Синтия девушку, — ты честно должна посмотреть в лицо фактам. Ты сама страдала из-за своего рождения вне брака, и никто лучше тебя не знает, какие унижения и несчастья это влечет за собой! Отважишься ли ты привести ребенка в этот мир, чтобы он тоже прошел через такое страдание, и сможешь ли ты любить человека, а он — тебя без обоюдного желания испытать вершину вашей любви — рождение собственного ребенка?

— Прекратите, говорю вам! — воскликнула Микаэла в ярости.

Она принялась нервно расхаживать по комнате, как загнанный в клетку зверь.

— Что мне делать? — бормотала она. — Что мне делать?

Синтия благоразумно молчала. Она понимала, что Микаэла задает вопрос сама себе и сама должна выбрать решение.

Наконец Микаэла остановилась, ее лицо было очень бледным, но глаза оставались сухими, в них не было ни слезинки.

— Хорошо, — сказала она, — я не поеду с Хьюго. Но сначала я должна увидеть его!

Это было так неожиданно, что в первое мгновение Синтия не поняла смысла сказанного. Она поспешно встала.

— Что ты имеешь в виду, Микаэла? Что возвращаешься домой? — уточнила она.

— Я вернусь в Бетч-Вейл, — уныло ответила Микаэла. — У меня нет дома.

Синтия хотела было заговорить вновь, но девушка остановила ее:

— Не будем больше об этом. Я даю вам честное слово. А теперь уходите. Скажите моему отцу, что он сможет встретиться со мной через час… в каком-нибудь отеле, в «Ритце» например. Идите, иначе я больше этого не вынесу!

В голосе Микаэлы была такая мука, что Синтия поняла — наступил предел возможного. Ей хотелось утешить девушку, но она знала, что это не в ее силах. Без слов, резко повернувшись, — она вышла из квартиры и спустилась в лифте на первый этаж. Дворецкий стоял в холле. Он открыл ей дверь на улицу.

Роберт ждал в машине. Синтия села рядом с ним.

По куче окурков в пепельнице она поняла, как он нервничал.

— Ну? — Этот односложный вопрос содержал в себе так много всего!

— Она встретится с вами в «Ритце» через полчаса, — ответила Синтия и добавила: — Уезжаем отсюда, быстро!

Ей хотелось оставить этот дом, пока они не встретили Хьюго Мортена, который мог вернуться в любую минуту. Нельзя было допустить, чтобы они столкнулись друг с другом.

Роберт послушно завел мотор. И лишь когда они проехали достаточное расстояние, спросил:

— Как вам это удалось?

— Я не собираюсь вам этого говорить, — ответила Синтия, — но, Роберт, вы должны быть очень добры с дочерью. Она любит Мортена достаточно сильно, чтобы пожертвовать ради него всем на свете.

Роберт слишком долго сдерживал свои чувства, и теперь они вырвались у него наконец наружу.

— Он свинья! Вы видели его?

— Нет, и вы ничего хорошего не добьетесь, оскорбляя его. Микаэла любит Хью.

— Как она может? Такого подонка?

— У нее было слишком мало любви в жизни. Она страдала больше, чем вы можете себе представить. Положение ее было не из легких.

Роберт молчал — он догадался, что Синтии все известно. По ее тону и словам он понял, что она узнала правду.

Они подъехали к отелю.

— Прощайте, Роберт, — сказала Синтия. — Я возвращаюсь на работу.

— Но вы не можете! — запротестовал он. — Вы этого не сделаете! Вы должны мне помочь, Синтия, вы должны вернуться с нами!

Синтия покачала головой:

— Я не хочу.

— Но вы должны! — настаивал Роберт. — Я не смогу без вас… не смогу сам все уладить. Я наговорю ей такого, что верну ее вновь в объятия этой свиньи! Пожалуйста, Синтия… пожалуйста, помогите мне, ради Микаэлы.

Он говорил искренне, Синтия это видела. Мгновение она колебалась. Роберт и Микаэла, два искателя приключений, оказались одни в этом мире, и нет никого, кто мог бы их поддержать. Она поняла, что не сможет отказаться, и со вздохом сказала:

— Хорошо, Роберт. Я поеду упакую вещи. Когда к вам присоединится Микаэла, заезжайте за мной.

Вытащив из сумочки листок бумаги, Синтия написала адрес и объяснила, как ее найти. Пока Роберт смотрел на листок, она вышла из машины. Она не стала говорить «до свидания» — это казалось бессмысленным, когда дело касалось ее и Роберта.