Зачарованное сердце

Глава 18

Синтия вспоминала месяц, что за этим последовал, как «ужасный август». Всю свою жизнь, по-видимому, ей суждено помнить, сколько трудностей и испытаний выпало на долю обитателей Бетч-Вейла.

Роберт и Микаэла заехали за ней на машине.

Синтия не могла не понять, что ситуация крайне напряженная. Она не могла знать, что отец и дочь сказали друг другу, но лицо Микаэлы было белее белого, а в глазах застыло отчаяние. Роберт же едва контролировал свои эмоции.

Они возвращались в Бетч-Вейл в полном молчании, и не раз у Синтии возникало неудержимое желание остановить машину и выйти. «Почему я должна связывать свою жизнь с этими людьми? — спрашивала она себя. — Это безумие! У меня предостаточно своих собственных неприятностей!» В ушах еще стоял разочарованный голос миссис Грейвс, когда она позвонила сказать, что не сможет вернуться в ясли.

— Мы будем скучать по вас, мисс Морроу, — вздохнула директриса. — Вы были хорошей няней, и мы высоко ценим то, что вы сделали.

В первую же неделю Синтия осознала непосильность задачи, которую взвалила на собственные плечи, согласившись помочь Роберту.

Настроение Микаэлы колебалось от абсолютного безразличия ко всему до неистовых всплесков энергии, больше похожих на ярость, нежели на естественную потребность деятельности. Микаэла сильно изменилась. Она была уже не прежней девочкой, а страдающей женщиной, невыносимо страдающей.

Иногда Синтия сомневалась, правильно ли они сделали, разлучив ее с Хью Мортеном. Она вынуждена была признать, что чувство Микаэлы не имело ничего общего со слепым девичьим увлечением, не было мимолетной влюбленностью, которая исчезает, как только приходит разлука. Это была настоящая любовь, такая, о которой Синтия до сих пор не имела понятия и которая озадачивала многоопытного Роберта.

Он тоже сильно изменился. «Я была права, — думала Синтия, — что не доверяла ему с самого начала». Это из-за него Микаэла появилась в мир нежеланной, без рода и племени, и данный непреложный факт лишь подтверждал ее первоначальное мнение о легкомысленном характере Роберта. Но, вопреки оправданию ее худших опасений, она обнаружила, что ей трудно продолжать осуждать его. Она вновь и вновь замечала его нежность к Микаэле и те усилия, что он предпринимал, чтобы ее развлечь, его способность держать себя в руках даже при намеренных провокациях с ее стороны. Синтия начала ловить себя на мысли, что в душе защищает его и старается найти ему оправдание.

Микаэла вела себя как женщина с разбитым сердцем и одновременно как избалованный, капризный и упрямый ребенок. Казалось, ей доставляло удовольствие рисоваться перед своим отцом и быть с ним грубой, особенно перед чужими людьми. Синтия ожидала проявления раздражения с его стороны и боялась услышать, как его губы вторят гневу, который сверкает в его глазах, но Роберт неизменно оставался спокоен, мягок и добр.

Он не делал попыток обсудить с Синтией своих отношений с дочерью. Все, чего он просил, это быть рядом, как будто одно ее присутствие поддерживало его и помогало. И ей приходилось принимать участие в бесконечном потоке развлечений и вечеринок, устраиваемых им для Микаэлы.

У Синтии кружилась голова, когда она думала о планах Роберта. Она так много лет избегала общества и светских развлечений, что теперь жизнь, полная суеты, казалась ей возмездием во вселенском масштабе за все прошлые годы. Практически каждый день в Бетч-Вейле или где-то еще в округе устраивались танцы, пикники, поездки на машинах и прогулки на лошадях или на лодках, карточные партии, скачки и игры в теннис и вечеринки, вечеринки по любому поводу и без него.

Дом вечно был полон молодых людей, которые неутомимо болтали и смеялись до самого рассвета. Каждый уик-энд большими компаниями прибывали гости. Синтия сбилась со счета, пытаясь уяснить себе, кто приехал, а кто уже уехал. Она понимала, что Роберт смотрит на нее как на компаньонку дочери, задача которой — присматривать, чтобы дела шли гладко, и удерживать Микаэлу в таком головокружительном вихре, чтобы у той не было времени на размышления.

Задача была не из легких. Синтии с трудом удавалось выкроить для себя пять минут свободы. Она падала в кровать такой уставшей, что не могла ни о чем думать, и сразу же засыпала, как только голова касалась подушки. «Неужели это никогда не кончится?» — то и дело спрашивала она себя.

Глядя на Микаэлу, она удивлялась, как девочка может выдерживать этот фарс, так как все это, увы, было всего лишь фарсом! Роберт играл в радушного, доброго хозяина, не сводил с дочери глаз и явно сомневался в успехе собственной неиссякаемой демонстрации щедрости и гостеприимства.

Прекрасная Микаэла, бледная и утонченная, принимала участие во всем, что устраивалось для нее. Она гуляла, танцевала, говорила, смеялась, но слишком явно давала понять, что делает это вынужденно.

«Когда же их общее безумие закончится?» — вновь и вновь спрашивала себя Синтия. Ей страстно хотелось вернуться в ясли к детям, которые тянули к ней ручонки в искреннем приветствии, или к тяжелой, до боли в спине, работе в госпитале. У нее не было времени думать о Питере, не было времени даже выяснить, уехал ли он в Америку или все еще с Луизой в Англии. У нее не было желания спрашивать о нем, и однажды она осознала, что давно не испытывает боли и тоски по прошлому счастью и что, наконец, после стольких мучительных лет ее сердце вновь принадлежит ей самой и больше никому.

Синтия улыбнулась. План Роберта сработал как нельзя лучше — он излечил ее от любви к Питеру. Не было даже чувства утраты. Она больше не была несчастна! И теперь, будучи совершенно свободной, ощущала еще большую вину и смятение всякий раз, когда смотрела на Микаэлу. Бедная девочка страдала, как некогда страдала она сама, с той лишь разницей, что Микаэла принесла добровольную жертву и сама отказалась от человека, которого любила.

Синтия гадала, что Микаэла могла сказать Хью, что произошло, когда он вернулся. Насколько она знала, между ними в настоящее время контактов не было. Уехал ли он за границу? Был ли все еще в Англии? Никто не мог ответить на эти вопросы, и Синтия, задумываясь над ответами, прекрасно представляла себе, как отчаянно, должно быть, мучает эта неизвестность Микаэлу.

Ей хотелось высказать свое сочувствие, обнять девушку, крепко прижать ее к себе и согреть, если такое возможно, материнской любовью, которой та была лишена. Но Микаэла была неприступна.

Синтия беспрестанно задавала себе вопрос имеет ли кто-либо право вмешиваться в чужую жизнь? Она вмешалась. Она намеренно отговорила Микаэлу от поступка, продиктованного ее сердцем. «Кто я есть, чтобы судить, что верно, а что неверно?» — спрашивала она себя и снова, день за днем, терзалась этим вопросом.

Роберт планировал в следующем месяце огромный бал-маскарад, и Синтия, измученная бесконечными развлечениями для Микаэлы, сделала попытку отговорить его.

— Слишком рано, — протестовала она, — а быть может, слишком поздно. Еще недостаточно тепло, чтобы устраивать посиделки в саду, да и люди не все пока вернулись из Шотландии. Лучше подождать до зимы и дать бал ближе к Рождеству.

— Тогда мы устроим еще один! — упрямо ответил Роберт. — Думаю, нынешний маскарад развлечет Микаэлу.

Синтия взглянула на него, и протест замер у нее на устах. Она поняла, что Роберт пытался подарить Микаэле не просто развлечение. Правда заключалась в том, что он тратил деньги и свою бурлящую энергию в диком желании возместить тот урон, что он нанес восемнадцать лет назад. Но к сожалению, он не мог дать дочери счастья. Это было единственное, что он не мог ей купить. Он предлагал Микаэле защиту и опеку, а ей нужен был только Хью Мортен. Трогательная история, думала Синтия, но чем она могла им помочь? Возможно, лучше всего уступить и согласиться с предложениями Роберта, какими бы бесполезными они ни казались.

— Хорошо, какой день вы предлагаете?

— Так вы согласны, что я прав, устраивая бал? — задиристо спросил Роберт.

— Нет, не согласна, — ответила Синтия, — но спорить не собираюсь. Это ваш бал, можете устраивать его, когда хотите.

— Великодушно с вашей стороны, — произнес он с налетом сарказма.

На мгновение их взгляды встретились, И раздражение, которое в них читалось, исчезло так же внезапно, как и возникло.

В последний месяц Роберт почти не говорил с Синтией. Казалось, что ему все равно, кто перед ним. С таким же успехом это могла быть старая дуэнья, как и он опекающая Микаэлу. Поначалу Синтия была даже благодарна за такую перемену, за его сдержанность, которая, однако, удивляла ее. Она объясняла это тем, что в данный момент все его помыслы и поступки были подчинены только интересам дочери. Она догадывалась, что Роберт полон решимости сражаться за ее привязанность и желает отвоевать для себя особое место в ее жизни.

Синтия всегда негодовала и возмущалась, когда их отношения с Робертом переходили границу простой дружбы, но сейчас вдруг с досадой обнаружила, что он обращается к ней как-то уж слишком безразлично. Да, он советовался с ней по поводу Микаэлы, обсуждал всевозможные планы, но точно так же он мог говорить с любой служанкой.

Сейчас, когда они смотрели в глаза друг другу, она вновь ощутила его магнетизм, от которого не могла укрыться. Долгую минуту они смотрели друг на друга, затем Роберт отвернулся.

— Думаю, на сегодня это все, Синтия, — сказал он, вставая из-за стола. Голос его был холоден и лишен выразительности. Так он мог бы отпустить секретаршу.

Синтия удивленно смотрела ему вслед. Чувство пустоты еще более укоренилось в ее душе.

— Роберт!

Она не представляла, о чем будет говорить. Мольба в ее голосе была непроизвольной. Он повернулся к ней, но в этот момент вошла Микаэла, с гордо поднятой головой и блестящими холодными глазами. На мгновение у Синтии промелькнула мысль, что она виделась с Хью.

Губы девушки изогнулись в улыбке, но это была кривая и безрадостная улыбка.

— Я искала вас обоих, — сказала Микаэла.

Было что-то в ее голосе, что заставило Синтию насторожиться.

— Да? — спросил Роберт.

— Я принесла вам новости! — объяснила Микаэла. — Новости, которые, я знаю, доставят вам удовольствие, вам обоим! Я выхожу замуж!

— За кого? — Вопрос вырвался у Роберта, как выстрел.

— За Артура Марриота! — ответила Микаэла. — Вы не хотите меня поздравить?

Она явно насмехалась над ними, насмехалась ужасно и жестоко.

— Ты сошла с ума?! — взбешенно воскликнул Роберт.

— Неподходящий вопрос для такого случая, — заметила Микаэла. Она села на край софы, положив ногу на ногу. — Ты должен быть счастлив, что скоро спихнешь меня с рук!

Она по-прежнему говорила тем же насмешливым тоном, который внушал Синтии скорее жалость, чем слезы. Синтия подошла к девушке и положила руки ей на плечи.

— Дорогая, зачем ты это делаешь?

Поведя плечами, Микаэла освободилась.

— Зачем вы спрашиваете? Я думала, и так все ясно! Я отлично знаю, что реальной причиной, по которой вы пытались удержать меня от побега с Хью, была очаровательная английская легенда, что незамужняя девушка должна быть честной и непорочной. Вот что у вас на уме, признаете вы это или нет! Ладно, я не такая дура, как вы думаете! Вы сделали все, чтобы разрушить мою жизнь. Вы заставили меня отказаться на время от единственного мужчины, которого я люблю… но только на время. Замужняя женщина в Англии может делать все, что захочет, при условии, если ее муж не возражает. А если возражает, есть суд по бракоразводным делам! Так что, мои дорогие, я собираюсь замуж!

— Я не допущу этого! — рассвирепел Роберт.

— Если ты это сделаешь, — спокойно произнесла Микаэла, — я сбегу с Артуром. Могу тебя заверить, он готов взять меня на любых условиях — так уж случилось, что он в меня влюблен!

— Но он гораздо старше тебя, — принялась увещевать девушку Синтия. — Ты будешь несчастна. Он скучный, нудный закоренелый холостяк.

— Уверена, он станет для меня вполне приемлемым мужем, — притворно-застенчиво произнесла Микаэла.

Синтия тряхнула головой, словно хотела избавиться от наваждения и убедить себя, что она не спит.

— Микаэла, — взмолилась она, — не делай этого… Это ужасно! Это плохо… это грешно… безнравственно, наконец!

— Она и не собирается этого делать! — резко вмешался Роберт. — Я поговорю с Артуром Марриотом.

Он двинулся к двери, но Микаэла остановила его.

— Если ты это сделаешь, — сладко пропела она, — я расскажу Артуру правду о тебе и о себе!

— Что ты имеешь в виду?

Роберт повернулся, и Синтии показалось, что он похож на зверя, загнанного в угол.

— Думаю, мы с тобой отлично поняли друг друга, — медленно процедила Микаэла. — Я намерена выйти замуж за Артура Марриота, и тебе лучше не чинить мне препятствия!

К удивлению Синтии, Роберт сдался.

— Ладно, — произнес он. — Выходи хоть за дьявола, если хочешь!

Микаэла засмеялась, но отнюдь не радостно:

— Спасибо за благословение, от меня и от Артура. Свадьба будет через три недели. Ждать нет смысла. — Она направилась к двери и, подойдя к ней, уже оттуда пустила еще одну ядовитую стрелу: — Артур в гостиной. Уверена, вы захотите пожелать ему счастья!

Дверь за ней закрылась, и Синтия повернулась, чтобы взглянуть на Роберта. По нему было видно, как он страдает. Оставить его одного? Но интуиция подсказывала, что он в ней сейчас нуждается, как никогда прежде. Она подошла к нему. Он смотрел невидящими глазами в сад.

— Я сожалею, Роберт. — Голос ее был очень тих.

Роберт повернулся к ней.

— Полагаю, я это заслужил, — вздохнул он. — Но я верил, что смогу завоевать ее любовь, что смогу заставить ее доверять мне.

— Я сожалею, Роберт.

Синтия чувствовала, что больше ничего сказать не может.

— Я потерпел поражение, — продолжал Роберт. — Потерпел поражение там, где больше всего хотел преуспеть.

— Она слишком молода, — успокаивающе произнесла Синтия. Сев на широкий подоконник, она посмотрела на Роберта. Брови его были сдвинуты, лицо мрачное и злое. — Она слишком молода, — повторила она. — Думаю, всю свою жизнь Микаэла хотела любви, и теперь, когда ее отняли у нее, она в отчаянии…

— Да, она ненавидит меня, — кивнул Роберт. — Теперь я это знаю.

— Она так несчастна, — продолжала Синтия. — Она так же, как вы, очень глубоко чувствует, и, когда она чего-то хочет, она хочет этого всем своим существом.

— Да, она совсем как я, — согласился Роберт и добавил, как будто говорил сам с собой: — Я всегда хотел ребенка и, когда узнал, что он есть у меня, испытал счастье. Я не представлял, что все будет так… что у меня появится чувство одиночества и беспомощности.

— Она еще не вышла за Артура, — напомнила Синтия. — Может, мне поговорить с ним? Он должен понять, что Микаэла его не любит и что в ее обещании вступить с ним в брак есть на самом деле скрытый мотив.

Но, задавая этот вопрос, она ощущала, как сжимается сердце. Артур был упрям и тупоголов, и его упрямство не имело ничего общего с умом и мужественностью Роберта. Она чувствовала, как трудно будет заставить его понять истинную причину согласия Микаэлы.

Роберт покачал головой:

— Вы слышали, что она сказала. Если мы попытаемся вмешаться, она расскажет Артуру правду о себе и обо мне.

— Вы этого так боитесь? — удивилась Синтия.

Роберт беспокойно пошевелился.

— Есть вещи, которых вы не знаете, — ответил он, — и которых никто знать не должен. Они могут причинить зло… неизмеримое зло!

Синтии показалось, что она натолкнулась на каменную стену. В его словах была какая-то тайна. Она умоляюще взглянула на Роберта, но он не ответил на ее взгляд.

— Думаю, нам лучше пойти в гостиную повидаться с Артуром. Если они собираются пожениться через три недели, будет полно дел. Все нужно продумать заранее.

Слишком удивленная, чтобы ответить, Синтия последовала за ним в полном молчании.