Зачистка в Аризоне

31 Сосчитать всех

Кирилл остался доволен новым домом, в котором ему предстояло провести всего одну ночь.

Дощатая дверь не имела ни замка, ни засова. Она легко отворилась, впуская новых жильцов. За ней, сразу у порога, стояла деревянная широкая кровать. На стене, бурой от всепроникающей пыли, сохранилось светлое пятно распятия. Дальше, за тростниковой перегородкой, находилась просторная комната. У окна стоял голый дощатый стол, а напротив него — широкий лежак.

Ничего лишнего. И прекрасный обзор. Одно окно смотрело на дорогу, второе — на запущенный огород.

— Сейчас женщины принесут постель и приберут здесь, — сказал Хуан. — А нас ждет кум. Стол накрыт, сеньоры.

Стол был накрыт на веранде дома, стоявшего у самой церкви, и все деревенские мужчины уже сидели за ним. Их было шестеро, и в свете масляных ламп они казались близнецами — в одинаковых домотканых рубахах, с одинаковыми висячими усами и абсолютно одинаковым выражением на их лицах. То было выражение привычной скорби.

Хуан немногословно представил гостей. Кум хотел что-то сказать, но тут из темноты возникли женщины с дымящимися мисками и подносами, на которых громоздились кувшинчики и плошки с разными приправами и подливками.

Все молча следили за тем, как на тарелках вырастают горки ароматного риса, и как поверх него ложатся куриные крылышки, и как все это исчезает под слоем зелени, и на зелень льется соус…

— От такого соуса у меня даже глаза слезятся, — сказал Мануэль, потирая руки. — Подумать страшно, что же будет с глоткой!

— А ничего с твоей глоткой не станется, — пообещал кум, откупоривая глиняный кувшин, — потому что ты ее сейчас смочишь.

Кирилл слегка подтолкнул Илью локтем:

— Текилой не увлекайся.

— Ну, хозяев обижать нельзя.

— Нам ночную вахту стоять.

— Шутишь?

— Шутки кончились. Завтра избавимся от девчонок, и все пойдет по-другому.

— Не понял. — Илья застыл, не донеся кружку до губ.

— Хватит играть в прятки, — сказал Кирилл и чокнулся с другом. — Твое здоровье, командир.

А на столе уже не осталось свободного места, и тарелки ставились поверх блюд. Столь обильное угощение объяснялось просто — крестьяне избавлялись от лишних запасов. Все, что не удастся взять с собой, придется съесть — не оставлять же бандитам. А в том, что бандиты непременно заявятся, никто не сомневался. И никто не хотел встретиться с ними снова. Поэтому застольный разговор быстро свелся к обсуждению предстоящего перехода.

— Эх, были бы лошади, — вздохнул кум. — У Рамиресов есть телега, так хоть самим в нее запрягаться! И на дворе покойного Санчеса фургон стоит ладный, жалко оставлять. А сжечь рука не поднимется.

— Лошади у вас будут, — сказал Остерман. — Десяток лошадей. Хватит и для Рамиресов, и для фургона.

— Откуда они возьмутся? — спросил Кирилл.

— А ты посчитай сам. Хуан со своими — три лошади. Луисита со своей командой — пять. Да Мануэль с Рико. Вот тебе и десяток.

— А я думал…

— Что ты думал?

— Ничего. — Кирилл махнул рукой. — Я просто не так быстро считаю, как ты.

Он не мог признаться, что подумал совсем о другом. Но когда утром весь поселок всполошился, узнав, что приближается банда, Кирилл только усмехнулся: «Вот и лошади».

Весть принес житель соседней деревни. Ночь напролет он брел по дороге, толкая перед собой тачку, в которую уместилось все его имущество. Бандиты перебили всех кур, обчистили амбары, забрали мулов и коз и выгнали жителей — а потом устроились на ночлег в единственном уцелевшем доме. Да и тот пообещали сжечь утром, когда они двинутся на Паломитас.

Начались суматошные сборы, и Кирилл был единственным, кто не принимал в них участия. Он не стал вместе со всеми запрягать, таскать, грузить. Каждый должен заниматься своим делом. Он поднялся на колокольню, затем обошел площадь, заглядывая в окна прилегающих домов. А потом подошел к майору:

— Как вы думаете, сколько мужчин могут разместиться в одном крестьянском доме?

— Не больше десятка.

— Значит, банда, которую мы ждем, совсем маленькая.

— А мы ее ждем? — Кардосо опустил на землю корзину, которую только что собирался погрузить в фургон. — Что ж, можем и подождать.

— Вот именно, можем. Нам спешить некуда, — сказал Кирилл. — Подождем. А потом нагоним караван.

Полковник Тирби заплатил ему сто долларов и сказал, что это только задаток. Возможно, он думал, что Рибейра просто умрет от счастья. Но для дона Хосе эти деньги ничего не значили. Ну, почти ничего. Конечно, приятно, когда лишняя пара сотен бренчит в кармане. Но ни за какие деньги не купишь того удовольствия, что приносит удачная охота.

А поохотились они в этот раз более чем удачно. Мильпильяс и Лос-Фреснос оказались заселенными беженцами с востока. Всего несколько лет назад эти метисы перебрались сюда, спасаясь от мятежных индейцев. Откуда им было знать, что земли тут принадлежат богатым янки? Поселились в брошенных домах, засеяли поля, собрали урожай. Думали, что так и будут процветать, вдали от властей и войны. Да не вышло. Пусть убираются куда подальше. Дон Хосе еще обошелся с ними по-человечески. Никого не пристрелил и не ободрал догола. Покидая Мильпильяс, он прихватил мулов. А в Лос-Фресносе нагрузил их мешками с рисом и мукой. Вот и вся добыча. Прайда, за седлом каждого из его людей виднелись туго набитые сумки и вьюки. Лишний груз снижал скорость передвижения, но зато повышал настроение. А впереди еще был Паломитас, где был назначен сбор всех, кто участвовал в облаве на Маноло-Мясника. Рибейра знал, что туда подтянутся и рейнджеры, и лесные банды. Соберется большая толпа, и хорошо бы всех опередить, чтобы занять домик поуютнее, а не кормить блох в сарае.

Он был уверен: напуганные жители поселка спрятались в горах, зарыв припасы где-нибудь на огородах. А у Сантоса, помощника Рибейры, был просто звериный нюх на такие клады. Он обязательно найдет и кувшины с текилой, и копченую свинину, и запасы овса для утомленных лошадей. Паломитас располагался у подножия гор, которые спасали его от жары и ветра. Чудесное местечко для отдыха…

Но благодушное настроение мигом покинуло Рибейру, как только он въехал в поселок.

Посреди площади, возле дома с верандой, стоял незнакомец, и по всему было видно, что это не местный житель. У местных не принято носить оружие, да еще сразу два кольта — один на поясе, второй под мышкой.

Незнакомец стоял, заложив большие пальцы за ремень, и безмятежно улыбался.

Но Рибейра, остановив свою лошадь в десятке шагов от него, не стал улыбаться в ответ.

Дон Хосе старался одеваться так, чтобы его уважал и самый последний подонок, и самый отъявленный щеголь. Его походный жилет из тонкой красной кожи был украшен серебряным шитьем. В седельных сумках хранились шелковые сорочки, и после перехода по раскаленным пыльным дорогам Рибейра мог предстать хоть перед королевой, не опасаясь за чистоту своего воротника. О сапогах и шпорах, об изысканной шляпе и говорить нечего.

И вот сейчас дон Хосе Игнасио де Рибейра вдруг понял, что тряпки — это всего лишь тряпки.

Во взгляде незнакомца не было насмешки, но не было и уважения. Он просто не замечал, как одет дон Хосе. Его черная рубашка была жесткой от въевшейся пыли. Его простая шляпа выгорела сверху и лоснилась по краям полей. Его остроносые сапоги тоже были покрыты пыльной коркой. И на пальцах его не было ни одного перстня. Но Рибейра готов был сам купить этому незнакомцу и перстни, и шляпу, и дюжину сорочек, лишь бы он перестал так смотреть на него.

Если бы Рибейра умел формулировать свои ощущения, то он мог бы сказать, что незнакомец смотрел на него не как на дона Хосе, а как на мишень в тире.

Но Рибейра не умел формулировать свои мысли, потому что мыслей никаких и не было. А был только безотчетный страх, которого он тут же устыдился.

— Буэнас! — Незнакомец приподнял шляпу. — Меня прислал полковник Тирби.

— Зачем?

Незнакомец не отвечал, разглядывая людей Рибейры, которые один за другим появлялись на площади и останавливались вокруг своего предводителя.

— Что еще нужно полковнику? — раздраженно спросил Рибейра.

Он подумал, что Тирби хочет дать ему какое-нибудь новое задание. И заранее решил послать наглого гринго к черту. Он не мальчик на побегушках. Пусть командует своими прихвостнями, а у дона Хосе есть и собственная голова на плечах…

— Мне надо знать, сколько у тебя людей, — сказал незнакомец.

— Сколько бы ни было, все здесь, — ответил Рибейра.

— Отлично. Подожди минутку.

Незнакомец развернулся и поднялся на веранду. Рибейре вдруг захотелось выстрелить ему в спину. Просто так, от ненависти ко всем этим высокомерным и тупым гринго…

И вдруг Сантос заорал:

— На крыше! Смотрите на крышу!

«Засада!» — понял Рибейра, выхватывая револьвер. Он не стал оборачиваться, чтобы смотреть на крышу. Перед его глазами стояла только спина наглого незнакомца, и он выстрелил в нее — и обнаружил, что стреляет в пустоту.

Падая за дощатую ограду веранды, Кирилл слышал только хлопки револьверных выстрелов. Пули барабанили по доскам, и он перекатился в дальний угол, под защиту каменной опоры. Здесь можно было и привстать на одно колено, и выглянуть поверх ограды — и выпустить несколько пуль по бандитам. Их кони, сталкиваясь, кружились на месте. Всадники беспорядочно палили во все стороны, и Кирилл выбил двоих, прежде чем его заметили. Но наконец с крыш ударили винтовки, и Кирилл нырнул в открытое окно, чтобы не попасть под огонь маузеров.

Он пронесся по пустой комнате, через окно выскочил к огороду и перебежал к соседнему дому. Грохот выстрелов смешивался с воплями и диким ржанием, над площадью поднялось облако пыли и дыма.

За углом его ждал винчестер. Он вскинул винтовку и взял под прицел дорогу. Как только на ней показался удирающий бандит, Кирилл ссадил его первым же выстрелом. В следующий миг из-за угла вылетел еще один конь, без всадника — только в стремени болтался застрявший сапог.

Вопли стихли, прекратилась и пальба. Вот ударил еще один выстрел, а потом прозвучал голос майора:

— Отличная работа, амиго.

Кардосо спрыгнул с крыши соседнего дома и подобрал с земли чей-то револьвер. Прокрутил барабан и направился к центру площади, где под ногами лошадей валялись окровавленные тела. Кирилл двинулся за ним, поводя стволом винчестера по сторонам.

Майор перешагнул через один труп, носком сапога перевернул второй. Возле третьего тела он задержался, чтобы выстрелить лежащему в голову.

— Не вижу главаря, — сказал Кардосо.

— Двое удрали, — крикнул с крыши Рико. — На одной лошади. К речке. Я бил вдогонку, но там камыши…

— Плохо, — заключил майор и посмотрел на Кирилла.

Тот развел руками:

— Я стрелял в него, он заслонился конем. Наверно, его кто-то подобрал. Еще можем догнать.

— Не стоит.

Кардосо присел над лежащей раненой лошадью, которая громко всхрапывала и била ногами в пыли. Вставил револьвер в ухо и отвернулся. Кирилл невольно зажмурился и услышал приглушенный выстрел.

— Сердце разрывается, когда приходится добивать коня, — вздохнул Кардосо, сунув кольт за пояс. — Ну что, пора уходить.

— Как так — уходить? — послышался голос Хуана. — Уйти? И все бросить?

Он вышел на площадь, сжимая винтовку, и изумленно оглядываясь по сторонам.

Вокруг него лежали в пыли окровавленные тела тех, кто столько раз с презрительным спокойствием взъезжал в его деревню и по-хозяйски вытаскивал из амбаров мешки с мукой. Сегодня вместо муки им достался свинец. И этим свинцом накормил их он.

Из своих укрытий на площадь осторожно выходили жители поселка. Робко приближались они к трупам бандитов, не решаясь прикоснуться к ним. Даже мертвые, грабители наводили ужас на жителей деревни.

Преодолев страх и отвращение, крестьяне стаскивали с убитых патронные ленты, пояса и сапоги. Осмелев, они уже не брезговали и одеждой. Потом, перевалив раздетый труп на кусок холста, они вшестером уносили его в сторону кладбища. Трофеи складывали в кучу, чтобы потом разделить по справедливости.

Кирилл и майор сидели на ступенях веранды, дымя сигарами. Илья, спустившись с колокольни, подошел к ним.

— Как быстро все получилось, — сказал он, присаживаясь рядом и поставив винчестер между колен. — Пока я их ждал, прошла целая вечность. А когда началось, успел выпустить только шесть пуль. И все.

— Повезло. — Майор пожал плечами. — Если бы мы имели дело с солдатами, они бы не сбились в кучу, как бараны. И нам бы пришлось повозиться.

— Ничего, — сказал Кирилл. — Теперь справимся и с солдатами.