Задание: Нидерланды

8

Голос девушки звучал удивительно авторитетно для ее размеров. Дарелл знал, что голландские девушки обычно выглядели полнотелыми и откормленными. Эта же была крошечной, с черными, как смоль, волосами, которые выдавали испанское наследство, оставшееся с тех пор, когда Нидерландами правил испанский герцог Альба. Однако черты ее лица отличались молочной мягкостью и ярким румянцем, характерным для всех голландцев. И в сочетании с размерами фигурка ее выглядела весьма совершенной и даже несколько вызывающей.

Она решительным шагом направилась к ним через набережную; маленькая фигурка в белых шортах и открытой у ворота мужской рубашке выглядела весьма соблазнительно. У нее были длинные, сильные, красиво очерченные ноги. Темные волосы коротко по-мальчишески подстрижены. Но от сердито взъерошенной макушки до крошечных пяток было в ней что-то необычайно женственное, особенно когда она встала рядом с неуклюжим Яном Гюнтером.

– Мне очень жаль, господин Дарелл. Ян просто не понял. Я отнюдь не собиралась задерживать вас таким способом. Вы направлялись куда-то по важному делу?

– Теперь это уже не имеет значения, – вздохнул Дарелл.

– Меня зовут Тринка ван Хорн, – сказала она и протянула руку. – Можно сказать, что дядя Пит и я работали на одну компанию.

– Тринка?

Она наморщила крошечный носик.

– Очень распространенное имя, не так ли? Катринка ван Хорн. Принадлежащая мне яхта называется "Сюзанна" – и никто не знает почему. Она упрямая и своевольная, как осел... или как некоторые мужчины.

– С таким же успехом это может относиться и к женщине, – буркнул Дарелл.

– О, Боже! Неужели мы должны быть врагами?

Он посмотрел на ее крепкую, хорошо сложенную фигурку.

– Мы должны вместе отправиться на вашей лодке?

– Да. В этом весь смысл.

– Тогда я искренне надеюсь, что мы станем друзьями, – сказал он.

– О, вы такой любезный... для американца. Конечно, Ян тоже отправится с нами. В качестве матроса... и возможно телохранителя.

– Очень жаль.

Она рассмеялась.

– Ян может оказаться полезен.

Дарелл задумчиво потер запястье.

– Полагаю, что сможет. – Он взглянул на огромного неуклюжего Яна, яркие голубые глаза которого с абсолютной преданностью смотрели на крошечную Тринку. – Все в порядке, Ян? Надеюсь, что ты не испытываешь ко мне вражды?

Английский язык Яна был невнятным и неповоротливым.

– Конечно, нет, сэр.

– Мы думали, что лучше всего отправиться прямо сейчас, – сказала девушка. – Я уже собиралась послать Яна за вами в отель, так как подумала, что инспектор Флаас злоупотребляет предосторожностями. Вас нам показали, когда вы утром прибыли в отель. У нас слишком мало времени. Потому я решила начать поиск прямо сегодня.

– Поиск?

– Бункера – лаборатории.

– Вы уже давно ее ищете?

– Мы проплавали в районе Фризских островов почти неделю... до того, как туда поехал Пит. Но до сих пор ничего не нашли.

– Вчера вы видели Пита?

– Нет. Но Флаас позвонил и сказал, что Пит исчез, и он боится... мы все думаем, что дядя Пит попал в серьезную беду. Если вы не убедите нас в обратном... – Она вопросительно взглянула на него. – Мистер Дарелл, вы нам можете сказать что-нибудь о дядюшке Пите?

– Ничего хорошего, – печально произнес он.

Ее глаза быстро скользнули по лицу Дарелла. Он понял, что под женственной миниатюрностью скрывается прочность стали. По выражению ее лица было ясно, что за несколько секунд она поняла его слова, приняла их, огорчилась и смирилась с этим новым фактом.

– Он... мертв? – тихо спросила она.

– Тринка... – начал Ян.

– Все нормально. Так дядя Пит мертв, мистер Дарелл?

– Да, – кивнул он.

Она помолчала. За бортом, фыркая и отплевываясь, взревел мотор якорной лебедки, перейдя затем на равномерный гул. С одной из причаленных яхт донесся смех женщины. Над волнами в порывах ветра, дующего с Северного моря, носились чайки. Воздух стал немного прохладнее, хотя солнце все еще ярко светило и вокруг резвились туристы. Девушка медленно покачала головой и потерла руку. Ветер подхватил несколько прядок ее волос и бросил их на щеку. Дарелл понял, что ей уже под тридцать, что она зрелый человек с острым умом.

– Спасибо, что вы не стали лгать мне, как Флаасу, – спокойно сказала она.

– Не то, чтобы я лгал...

– Все нормально. Я надеюсь, что вы и впредь будете со мной откровенны, если нам придется вместе работать над проектом "Кассандра".

Неловко переминаясь с ноги на ногу, Ян Гюнтер спросил:

– А теперь мы пойдем на яхту?

– Почему бы и нет? – сказал Дарелл.

"Сюзанна" оказалась яхтой полированного красного дерева длиною в тридцать шесть футов, отделанной тиком и бронзой; безукоризненно чистая каюта была разделена на два отсека с двухъярусными койками в каждом, пространство посередине служило гостиной и столовой. Впереди на носу находились прекрасно оборудованный камбуз и кладовая, содержащая все необходимое. Имелся и вспомогательный двигатель, которым занимался исключительно Ян Гюнтер.

Дарелл сказал Тринке, что должен вернуться в отель "Гундерхоф" к шести часам вечера, и она кивнула.

– Понимаю. У вас там встреча с людьми "Кассандры"?

– Встреча у нас уже была. Они подняли цену до десяти миллионов долларов. – Он коротко рассказал ей о своем разговоре с Джулианом Уайльдом и Тринка нахмурилась, закусив губу. Затем она сказала, что до сих пор не видела в этом районе никого, похожего на Джулиана Уайльда, и предположила, что заметила бы его, крутись он в Амшеллиге.

– Если дядя Пит встретился вчера с Уайльдом, то у него не было времени рассказать мне об этом. – Она казалась расстроенной. – Наши обычные трудности с координацией. А что вы думаете по поводу этого ультиматума?

– Думаю, что на самом деле не стоит с этим спешить. Но я хотел бы поискать Мариуса Уайльда, – сказал Дарелл.

– Где?

– В любом месте в этом районе, где случились какие-то происшествия.

– Но мне ничего не приходит в голову...

– Тринка, – пробурчал Ян Гюнтер. – Что-то случилось в Ваддензее на дамбе номер шесть.

– О, да, но...

– А что там случилось? – спросил Дарелл здоровяка.

Но Ян выглядел сконфуженным оттого, что вообще раскрыл рот. Он умоляюще махнул рукой в сторону Тринки, а сам сел на комингс каюты и уставился на покачивавшиеся вокруг яхты.

– Ну, это чепуха, – сказала Тринка. Однако выглядела она несколько обеспокоенной. – Были разговоры о какой-то аварии – произошел взрыв. Нерадивые рабочие оставили динамит, и он взорвался, уничтожив большую часть уже сделанной работы.

– Давно там ведутся работы?

– Правительство начало работы этой весной. На самом деле дамба номер шесть на Ваддензее – сооружение очень старое, но во время войны нацисты взорвали ее и затопили большую часть польдеров.

– Когда вы об этом узнали? – поспешно спросил Дарелл.

– Ну, видите ли, все знали о том, что там ведутся инженерные работы. Но когда произошел тот несчастный случай, вода хлынула в пролом в плотине и затопила большую часть осушенной к тому времени территории. Только мне кажется, вы не этот случай имеете в виду, говоря, что он поможет разыскать Мариуса Уайльда.

– Думаю, что это как раз тот случай, – возразил Дарелл.

Плаванию вдоль побережья и среди Фризских островов помогал свежий восточный ветер, дувший первые два часа. Как объяснила Тринка, другого способа добраться до ремонтируемой дамбы иначе как на яхте не было, или пришлось бы избрать длинный окружной путь через работающие землечерпалки и шаланды. Быстрее и проще было добраться туда на "Сюзанне". Дарелл не мог не согласиться, что яхта очень подходила для такой прогулки и под порывами свежего ветра двигалась даже быстрее, чем мог позволить стоявший на ней двигатель.

Ян Гюнтер прочно уселся у руля и правил яхтой легко и ловко. Тринка внизу готовила обед, отказавшись от помощи Дарелла. Сидя на палубе, тот разглядывал ровную гладь сверкающего моря и суши и полоски низких островов далеко на горизонте. "Сюзанна", круто накренясь, шла галсами, а за бортом ее журчала вода и позади оставался пенистый след. Дарелл вспомнил, как ему приходилось плавать под парусами в узком проливе возле Лонг-Айленда во время учебы в Йельском университете, а также те несколько еще более ранних случаев, когда он плавал в Заливе, приехав туда из заболоченных лощин Пен-Руж. У голландской яхты был круче нос и выше надводный борт, чем у тех, с которыми ему приходилось иметь дело, но Ян мастерски управлял ею и она прекрасно слушалась руля, по крайней мере в эту дивную погоду.

По мере продвижения к северо-востоку вдоль покрытого дамбами побережья Фрисландии и Гронингена, Амшеллиг растаял позади в туманной дымке. В тех местах, где дамбы еще только должны были строиться или ремонтироваться, зияли разрывы. Однако вскоре и эти детали исчезли из виду, когда они отошли дальше в море и удалились от сплетения протоков среди прибрежных мелей и островов.

Как заметил Дарелл, места здесь были довольно опасные, и быстрый отлив мог превратить большие пространства, пригодные для плавания под парусами, в ловушки с песчаным дном, способные задержать на долгие часы в ожидании нового прилива. Но было очевидно, что Ян и Тринка хорошо знают прибрежные воды и эти обстоятельства их не смущали.

Приготовленный Тринкой обед был подан на палубе; она не нарушила прочную и добрую традицию голландцев кормить вкусно и обильно. Дарелла удивило, что Тринка ела примерно столько же, сколько большой Ян или он сам, и при этом совершенно не заботилась о своей изящной фигуре. Были поданы омары и большие ломти намазанного маслом хлеба с традиционной голландской ветчиной и яйцом; затем куски сливочного торта и большой кувшин кофе. Ян и Тринка ели долго, полностью поглощенные серьезным процессом приема пищи. Дарелл, почувствовав себя лучше после того, как они вышли в открытое море, решил, что ему чудом удалось не заразиться от Пита, и с явным аппетитом присоединился к ним.

Когда обед закончился, он предложил помочь вымыть посуду, Тринка, немного поколебавшись, кивнула, и он присоединился к ней в камбузе.

– Пожалуйста, простите меня, – сказала она, когда они вместе трудились в тесной каморке. – Кажется, я вела себя грубо. Это из-за дяди Пита. Я очень его любила.

– Давно вы занимаетесь этими делами? – спросил Дарелл.

Ее взгляд внезапно стал тверд и холоден.

– Довольно давно. Пять лет. И даже больше, если учесть... некоторые обстоятельства. – Она замолчала, но не стала развивать эту тему. – Я слышала о вас, мистер Дарелл, конечно от дяди Пита.

– Зовите меня Сэм, – сказал он.

– Очень хорошо, Сэм. Хотите звать меня Тринка?

– Я бы не против, – ответил он.

– Ладно. Я понимаю, что была невежлива. Мы, голландцы, стараемся, чтобы поведение наше было одновременно приличным и достойным, благожелательным и радушным. Правда, мне довольно трудно, особенно когда дела идут неважно, изображать светскую даму. А в эти дни я очень боюсь того, как могут обернуться дела.

– Вы давно занимаетесь проблемой "Кассандры"?

– С самого начала.

– И в конце концов прибыли сюда для того, чтобы разыскать бункер?

– Да. Правда, пока мне не везло. – Она скорчила кислую гримасу. – До сих пор я видела только берега Фрисландии и Гронингена. Хотя это прекрасные места. Мы в Нидерландах говорим, что Бог создал мир, а голландцы создали Голландию.

Дарелл кивнул.

– Вы ее подняли со дна моря.

– Да. Вы простили мне мою нелюбезность?

– Конечно.

Они пожали руки друг другу и она улыбнулась; ее пальцы в его руке были холодными и твердыми. Затем голос Яна Гюнтера пробубнил что-то наверху на палубе и она неожиданно вскочила.

– Впереди по курсу дамба, – сказала она. – Давайте поднимемся наверх.

Дарелл последовал за ней и вскарабкался по крутому трапу наверх к солнечному свету.

Крики морских чаек, носившихся у них над головами, смешивались с ритмичным стуком насосов, работавших на больших землечерпалках и баржах неподалеку от "Сюзанны". Но на Дарелла большее впечатление произвело неожиданное угрожающее ухудшение погоды за то недолгое время, пока они с Тринкой находились внизу. Полдень только миновал, а солнце уже скрылось за слоем облаков, которые к западу, особенно над Северным морем, казались толще, и на горизонте лег тяжелый туман.

Начинался прилив, и вода через многочисленные каналы заливала песчаные отмели, низко лежащие островки необитаемых песчаных дюн и зеленые, заросшие тростником луга. Твердая земля тянулась полоской к востоку по правому борту "Сюзанны".

Участки уже восстановленной дамбы были похожи на огромных горбатых китов, проступая из мелкой молочной воды длинной линией, загибавшейся к видневшемуся вдалеке берегу. Краны, бульдозеры, шаланды, буровые вышки и мостовые фермы, землесосы и бетономешалки – все это создавало какофонию шумов, нараставшую по мере того, как яхта приближалась к самому большому участку дамбы, где на фоне неба рисовалось множество деревянных конструкций. Временная гавань переходила в размеченный бакенами канал, проходивший среди целого леса кранов и подъемников. В этом месте на крутые скаты дамбы вели деревянные ступени.

– Вы знаете, что здесь случилось раньше? – спросил Дарелл.

Тринка кивнула.

– Во время войны, когда немцы поняли, что проиграли, они умышленно затопили этот район, разрушив дамбу в стратегически важных точках. Море прорвалось и затопило фермы и деревни, и по разным причинам этот район долго не восстанавливали. Как вы сами можете видеть, – показала она взмахом руки, – дамба идет от острова к острову и образует полукруг, который будет полностью замкнут. После этого за работу примутся насосы, земля будет осушена и снова станет пригодной для пользования. Некоторые участки морского дна возле Шеерсплаат уже были окружены небольшими дамбами и откачаны досуха – пока на прошлой неделе не произошел несчастный случай.

– Вы уверены, что это был несчастный случай? – спросил Дарелл.

Она задумчиво кивнула.

– Ни один голландец ни при каких обстоятельствах не повредит дамбы.

– Но это мог сделать не голландец.

– Вы думаете о Джулиане и Мариусе Уайльдах?

– Может быть, – кивнул Дарелл. – Давайте спросим человека, который руководит здесь работами, что он думает по этому поводу.

Толпа строителей в желтых и белых касках не обратила на них никакого внимания, пока они карабкались по зигзагам лестниц, ведущих от самого основания к вершине дамбы, где располагались строительные бытовки. Кое-кто приостанавливался на мгновение, чтобы взглянуть на фигурку Тринки в белых шортах, но в ней было что-то суровое и решительное, что тут же обескураживало мужчин и заставляло их отводить взгляды. Да одного только сурового вида Яна Гюнтера было достаточно, чтобы оставить любые попытки приблизиться.

С вершины дамбы Дареллу открылся великолепный вид на море и остров, а также на далекую линию побережья, изрезанного заливами с морской водой и маленькими речушками, впадавшими в Северное море со стороны Западной Германии. Было просто удивительно, насколько меняло перспективу небольшое изменение высоты точки обзора. С севера море было закрыто плотной пеленой тумана, медленно затягивавшего все пространство. На юге, там, где еще светило солнце, гнулись под порывами ветра мачты прогулочных яхт. Над головой солнце уже утратило свой блеск, скрывшись за легкой дымкой, и ветер на вершине дамбы неожиданно оказался холодным и колючим. Но Тринка, одетая в белые шорты и легкую рубашку, казалось совершенно не обращала на это внимания и уверенно вела его к конторке главного инженера.

Инженера звали Ханс Мойкер и он был похож на голландца времен Ренессанса, сошедшего с полотен Рембрандта. Он был крупным и упитанным, с солидным брюшком, сверкающей лысиной и сердитыми глазами. По всей конторке на чертежных столах и шкафах валялось множество гидрографических и геодезических схем и копий чертежей подводных строительных конструкций. Тринка заговорила с Мойкером на быстром местном диалекте, за которым Дарелл уследить не успевал. Пока она торопливо объясняла, что их интересует, разговор часто прерывался телефонными звонками, вопросами рабочих и поспешными пометками, которые делал в своем блокноте обливающийся потом толстяк. Наконец Тринка вытащила из кармана какую-то карточку, которую Мойкер принялся внимательно разглядывать. Он нацепил очки в толстой роговой оправе, чтобы лучше рассмотреть карточку, а затем пожал плечами и обратился к Дареллу на безукоризненно чистом английском.

– У меня нет времени отвечать на ваши вопросы, сэр, – сказал он. – Но обстоятельства выбора не оставляют. Если вы разыскиваете источник всяческих происшествий и трудностей, то как сами видите, попали туда, куда нужно. Мисс ван Хорн спросила, не считаю ли я, что так называемый несчастный случай, происшедший на второй западной секции, мог быть результатом диверсии. Я ответил ей, что вполне может быть. Или могло быть. Я сказал об этом местной полиции, я сказал это представителям властей. Динамит сам собой не взрывается. Мы принимаем все меры предосторожности, в том числе и некоторые особые меры. Мы осторожные люди, мистер Дарелл. Дамбы для нас – жизненно важные объекты, это наша последняя защита от моря. Можем ли мы быть неосторожными с дамбами? Чепуха. Это была диверсия.

– И у вас есть какие – то подозрения? – спросил Дарелл. – Мог, например, приложить к этому руку кто-нибудь из ваших рабочих?

– Не знаю. У меня не было времени заниматься расследованиями.

– И полиция не оказала вам помощи?

– Фу! Что они понимают в моей работе? Я слишком занят, чтобы даже спорить с ними по этому поводу.

– Может быть, кто-нибудь из ваших рабочих недавно покинул стройку...

Ханс Мойкер посмотрел на Дарелла, облизал губы, а затем кивнул лысой головой.

– Я проверю.

– Когда вы этим займетесь, обратите внимание на имена Мариуса и Джулиана Уайльдов, – посоветовал Дарелл. – Они могут оказаться в списке ваших работников.

– Вы говорите – Уайльды? Да, это мне что-то напоминает. – Мойкер протолкнул свой толстый живот мимо чертежного стола и неожиданно вышел наружу. Он так пронзительно свистнул, что этот звук перекрыл шум паровых машин и бульдозеров, и поспешно объяснил Дареллу. – Я как раз собирался проверить, когда вы мне помешали.

– Кого именно? И почему?

– Мариуса Уайльда – одного из наших младших инженеров. Он англичанин, но знает дамбу и острова, как свои пять пальцев. Для иностранца это феноменально.

– А где он теперь?

– Пойдемте со мной, – воинственно буркнул голландец. – Думаю, он мертв.