Загадки звездных островов. Книга 3 (сборник)

Сегодня и завтра отечественной космонавтики Герман Титов, Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

Мне на всю жизнь запомнилось утро 12 апреля 1961 года, когда мы провожали Юрия Гагарина в исторический полет, а затем, затаив дыхание, слушали его короткие четкие доклады из кабины космического корабля «Восток», с невиданно большой — 28 тысяч километров в час — скоростью проносившегося над планетой. «Все в порядке! Все в порядке!» — раздавался в динамиках голос первооткрывателя космоса.

Полет Юрия Алексеевича Гагарина продолжался всего 108 минут. Но значение его непреходяще, ибо это был шаг в будущее всего человечества.

Коллективы и организации, участвовавшие в создании кораблей серии «Восток», ракет-носителей для них, средств обеспечения полета, и мы, космонавты первого, гагаринского набора, еще тогда, в 1961 году, понимали, что полеты на одноместных кораблях — это лишь начальный этап наступления на космос, его освоения и использования.

За годы космической эры в нашей стране выполнено более пятидесяти полетов на пилотируемых кораблях и орбитальных станциях. Осуществлен запуск многих сотен автоматических космических аппаратов различного научного и народнохозяйственного назначения. Каждый из них в той или иной форме и объеме обогащал человечество знаниями дальнего космоса, околоземного пространства, самой нашей планеты и ее космических соседок. На поверхности Луны, Марса и Венеры лежат наши вымпелы. Мы создали спутниковое ожерелье вокруг Земли. Наша страна поистине стала берегом Вселенной, как образно сказал выдающийся советский ученый, конструктор космических кораблей академик Сергей Павлович Королев.

Значение исследований просторов космоса для самых разнообразных областей человеческой деятельности трудно переоценить. Они вызывают к жизни новые научные направления, содействуют развитию самых различных отраслей знаний, оказывают большое влияние и непосредственно на научно-технический прогресс. Новая технология, новые приборы и агрегаты, созданные для спутников, автоматических межпланетных станций и космических кораблей, находят эффективное применение в повседневной практике предприятий, которые выпускают обычную «земную» продукцию. Уже на современном этапе своего развития космонавтика становится составной частью нашей экономики.

Развитие космонавтики, как и любой другой области науки и техники, естественно, нельзя подчинять решению лишь текущих, сиюминутных задач. Оно должно идти последовательно, с дальней перспективой. Именно с учетом решения текущих и перспективных задач разрабатывалась и советская программа пилотируемых полетов, которой в апреле исполняется 28 лет. Ее важнейшая часть — создание долговременных орбитальных научных станций и автоматических космических летательных аппаратов, непосредственно обслуживающих нужды человека. Все, что мы делали, начиная с полета Ю. А. Гагарина, «работало» на эту программу.

Орбитальные станции уже сегодня стали важнейшим средством освоения околоземного космического пространства. Человеку, прочно обосновавшемуся в нем, будет доступно многое из того, о чем мечтали основоположники космонавтики. Наблюдения, исследования и эксперименты, выполненные экипажем станций «Салют», дали огромный материал для решения научных и хозяйственных задач, особенно в области познания природных ресурсов Земли. Постоянно растет роль и эффективность искусственных спутников Земли. Запускаемые на высокие и стационарные орбиты, они обеспечили, например, надежную связь на огромных расстояниях, облегчили экипажам воздушных и морских судов решение навигационных задач.

Основываясь на достигнутом и тенденциях развития космонавтики, попытаюсь заглянуть в будущее некоторых ее областей, например, космической связи. Сейчас она осуществляется через специальные наземные станции с крупноразмерными антеннами и мощными усилительными устройствами. В Советском Союзе работает несколько десятков приемных станций «Орбита». К концу же текущего столетия радиосигналы с новых спутников, оснащенных большими многолучевыми антеннами и мощными передатчиками, будут получать непосредственно люди, имеющие индивидуальные микроминиатюрные приемопередатчики.

Как это может выглядеть на практике?

Вы — москвич, хотите переговорить с абонентом во Владивостоке. Включаете свой приемопередатчик и называете адресный код абонента. Запрос обрабатывает бортовая ЭВМ спутника, находящегося на стационарной орбите, и ставит его в очередь. После освобождения соответствующего канала спутник вызывает вашего абонента. Специалисты считают, что в 2000 году может быть осуществлен переход от магистрального обслуживания абонентов к индивидуальной связи. Новые космические аппараты смогут поддерживать связь практически между неограниченным количеством абонентов.

Вероятно, что в конце века значительная часть приемных антенн домашних телевизоров будет нацелена не на высокие башни наземных телецентров, а на космические ретрансляторы, висящие над Землей на высоте 36 тысяч километров. Каждый такой ретранслятор в состоянии обслужить территорию, занимающую около трети поверхности нашей планеты. Система, состоящая из трех спутников, позволит транслировать передачи одного телецентра непосредственно на домашние телевизионные приемники почти 90 процентов населения земного шара.

Развитие космического телевидения, вероятно, позволит к концу века отказаться и от ряда почтовых операций, в частности от пересылки огромного количества писем и открыток. Их изображение через стационарные спутники будет передаваться соответствующими сигналами в почтовые отделения адресатов. Эти сигналы после обработки в отделении вновь обретут вид писем и открыток, которые и будут доставлены адресатам.

В ближайшее десятилетие получат дальнейшее развитие не только навигационные космические системы, обслуживающие авиацию и морской флот. Появятся, очевидно, космические средства индивидуальной навигации — для малоразмерных судов, автомашин, геологов.

В последнее десятилетие XX века начнется производство в космосе различных видов уникальной продукции — вакцин, кристаллов, сверхчистых веществ. Исследования и эксперименты в этом направлении уже проводятся.

Весьма привлекательна идея использования смонтированных на околоземной орбите гигантских по размерам зеркал для освещения солнечным светом ночной стороны планеты. Такое освещение может использоваться для продления вегетационного периода растений, следовательно, увеличения производства сельскохозяйственной продукции, для освещения заполярных и других районов в зимние месяцы и т. д.

Подобные проекты сейчас кажутся фантастическими. Но, на мой взгляд, уже через два-три десятка лет мы будем свидетелями их реализации.

Научные программы исследований и экспериментов, выполняемых на борту пилотируемых космических аппаратов, с каждым годом становятся многограннее, глубже. Одному человеку осуществить их не по силам. Ведь каждый из нас, летавших на «Востоках», был одновременно и командиром корабля, и бортинженером, и экспериментатором, и медиком, и оператором, и… Можно перечислить еще много специальностей, представители которых оставались на Земле, но поручали космонавтам выполнить «небольшое задание» по их профилю. Таким образом, уже после первых полетов стало ясно, что в дальнейшем всевозрастающий объем «заявок» и заданий неизбежно потребует увеличения состава экипажей пилотируемых аппаратов и разделения обязанностей между ними, что на смену одноместным кораблям должны прийти и корабли многоместные, так же как на смену первому спутнику, оснащенному лишь радиопередатчиками, приходили все более сложные беспилотные космические аппараты.

Так и произошло. Уже в 1964 году на корабле «Восход» в космос поднялся коллектив: командир — летчик-инженер, ученый-космонавт, врач-космонавт. Затем пошли многоместные корабли «Союз» и «Союз Т», орбитальные станции «Салют», на борту которых в периоды прилета экспедиций посещения одновременно работало до 6 человек.

В ближайшие годы, видимо, будут расти и размеры орбитальных станций, и численность их экипажей. Более совершенными и грузоподъемными станут транспортные корабли.

Дальнейшее же проникновение человека в космос можно представить себе в такой последовательности: крупные долговременные станции на околоземной орбите; база на Луне; высадка экспедиции на Марс; превращение некоторых планет Солнечной системы и Луны в обитаемые небесные тела; полет человека к звездам. Это, конечно, программы не следующих двадцати лет, а более далекого будущего. Но они при всей сегодняшней фантастичности весьма реальны для осуществления людьми XXI и XXII веков.

Многие космические проекты столь грандиозны, что реализация их возможна лишь при объединении сил и средств многих государств. Зародышем такого объединения можно считать программу «Интеркосмос» в исследовании околоземного космического пространства. Ее главная цель — познание и практическое освоение космоса в интересах прогресса человечества. Видимо, на такой основе будет создана очень широкая, возможно, всемирная организация по осуществлению наиболее крупных космических программ.

К сожалению, Соединенные Штаты Америки, чьи ученые, конструкторы и астронавты добились серьезных успехов в создании ракетно-космической техники и освоения космического пространства, в последние годы свои космические программы почти целиком подчиняют решению военных задач. Агрессивные круги США хотят превратить космическое пространство в арену военных действий, получить в руки «космическую дубинку», чтобы с ее помощью диктовать другим странам свою волю. Эта империалистическая направленность космических программ США вызывает серьезную озабоченность и тревогу всего прогрессивного человечества.

Основная черта советской программы исследования и использования космоса состоит в том, что при решении текущих и перспективных научных и народнохозяйственных задач разумно сочетаются автоматические и пилотируемые космические летательные аппараты. Искусственные спутники Земли и межпланетные научные станции идут впереди, выполняя роль разведчиков. С их помощью ученые и конструкторы одновременно с решением узких специфических задач в околоземном и дальнем космосе проверяют, не опасен ли будет аналогичный полет для здоровья и жизни человека, что надо сделать, чтобы эту опасность свести к минимуму. Полеты автоматических аппаратов предшествовали, как известно, полетам всех пилотируемых кораблей.

Этот принцип будет выдерживаться в дальнейшем. Он останется обязательным, на мой взгляд, и при разработке новых программ познания и использования космоса, и при создании новых и новейших пилотируемых космических аппаратов, как для полетов и работ в околоземном пространстве, так и для изучения и освоения дальнего космоса и планет Солнечной системы. На автоматику, на роботов будут возложены все функции и операции, которые можно предвидеть и запрограммировать. Это основной путь, позволяющий и в космическом полете максимально использовать силы, способности, время и энергию человека для творческой работы в космосе.

Заглядывая в завтрашний день космонавтики, Гагарин говорил, что немыслимо освоить, покорить космос одними автоматическими аппаратами. «…Они лишь первая цель наступающих на космос. Закрепить победу, удержать за собой освоенное сможет лишь человек».

Степень риска Георгий Береговой, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР, заслуженный летчик-испытатель СССР

Нас, космонавтов, часто просят рассказать о степени риска, связанного с освоением космического пространства человеком, об ощущениях, испытываемых космонавтами и летчиками-испытателями в критических ситуациях.

Боюсь разочаровать читателей, но вынужден в самом начале разговора открыть «тайну»: космонавты в критических ситуациях чувствуют все то, что и каждый нормальный человек. Если к тому же он серьезно относится к делу, любит свою профессию, ценит доверие товарищей и сознает высочайшую ответственность за результат труда многих коллективов, то его переживания в критической ситуации еще ярче и глубже. Ведь, кроме ощущения опасности, есть еще и действия.

Риск, рискованное дело — эти понятия воспринимаются и оцениваются по-разному. Порой говорят: рисковать — это значит действовать на авось, без расчета, наудачу, а рискованное дело — удел отважных, волевых, целеустремленных творческих людей. Поскольку нас интересует деятельность человека в рискованном деле, то степень риска и его положительная или отрицательная сторона определяются целью и тем результатом, к которому человек стремится.

Авиация и космонавтика относятся к так называемым опасным профессиям, поэтому риск здесь выступает как свойство профессии. Дело в том, что любой полет имеет определенную степень опасности, когда может внезапно возникнуть ситуация, угрожающая жизни. Причем выходов на этой ситуации бывает несколько, и все они связаны с разной степенью риска.

С психологической точки зрения, рискнуть — это прежде всего преодолеть в себе страх, неуверенность, после чего ощущаешь радость, гордость, удовлетворение. Авиационные психологи доказали, что в аварийной обстановке опытный летчик проявляет не мгновенную двигательную реакцию, как многие думают, а оценивает ситуацию как бы со стороны, «работает» не только с внешней информацией, а и с той, которая заложена в памяти, в опыте.

Опасность всегда проблемна, стало быть, требует творческого решения. Но это, назовем его условно, оперативный риск, то есть приуроченный к конкретной ситуации. Есть более сложное явление, связанное с риском, — психическое состояние ожидания опасности, «постоянный риск». Это может проявляться либо в виде психологической готовности к опасности, либо в виде эмоциональной напряженности, то есть подсознательного страха, тревожности.

Меня же и других космонавтов не раз спрашивали: как влияла на нашу предстартовую подготовку память о гибели Владимира Комарова, Георгия Добровольского, Владислава Волкова, Виктора Пацаева, как сказывались эти воспоминания на нашем душевном состоянии? Что ж, вопрос резонный. Признаюсь: никто из нас особого страха не испытывал, ибо в нашей профессии есть своя психологическая защита — «этого со мной не случится». Большинство из тех, кто непосредственно участвует в осуществлении космических программ, видит работу отнюдь не окрашенной в сколько-нибудь мрачные тона. Мы хорошо знали технику и верили в нее.

Специальная психологическая подготовка формирует готовность космонавтов к оправданному риску. Я понимаю, что читателей волнует вопрос: опасны ли полеты в космос? Да, опасны, но степень риска, как показывает практика, примерно такая же, как у летчиков-испытателей. Надежность космической техники, забота о нас во многом снижают степень риска. Но вместе с тем, поскольку опасность полета сохраняется, она не может не сказываться на психическом состоянии космонавтов.

Обычно люди стесняются сказать, что они испытали страх, так как боятся, что их назовут трусами. Следует четко различать: трус — это человек, который совершил неблаговидный поступок в опасной ситуации, а страх — это состояние, это лишь чувство, которое преодолевает тот, кто способен и научен рисковать. Когда мы говорим «космонавт рискует», то подразумеваем прежде всего осознанные профессионально подготовленные действия в ситуациях неожиданных, незапланированных, нестандартных. Но разве космонавт подвержен чувству страха?

Я не верю, что есть люди, якобы напрочь лишенные этого чувства. Страх, по-моему, испытывают все. Суть в другом — как относится человек к страху, умеет ли он его подчинить или подчиняется ему сам, В одном случае чувство страха — помощник и союзник: оно предупреждает об опасности, оценивает ее размеры и мобилизует силы для борьбы с ней. В другом — враг, превращающий человека в бессильного и слепого труса. И чаще всего только от самого человека зависит, чем окажется для него одно из естественных, данных ему самой природой чувств — помощником или врагом.

Представьте состояние Павла Беляева и Алексея Леонова, когда после завершения сложнейшей операции по первому выходу в открытый космос они столкнулись с серьезным отказом одной из систем… Трезвая рассудительность не покинула их, а эмоции, сильная напряженность не помешали выполнить задание.

У писателя А. Куприна есть замечательные слова о летчиках: «Постоянный риск… любимый И опасный труд на свежем воздухе, вечная напряженность внимания, недоступные большинству людей ощущения страшной высоты, глубины и упоительной легкости дыхания, собственная невесомость и чудовищная быстрота — все это как бы выжигает, вытравливает из души настоящего летчика обычные низменные чувства — зависть, скупость, трусость, мелочность, сварливость, хвастовство, ложь — и в ней остается чистое золото».

Коротко, но очень емко сказано. Любимый труд… Страшная высота… Вечная напряженность внимания… Собственная невесомость и чудовищная быстрота… Разве все это не схоже с ощущениями космонавта?

А если добавить к этому внезапную разгерметизацию кабины или скафандра, отказ какой-либо из систем управления кораблем или станцией, встречу с метеоритом?.. Все даже и не перечислишь. Техника сложнейшая, космос суров, работа требует величайшей выучки и оправданного риска.

Конечно же, экипаж в полете не одинок. Он знает и верит, что на Земле круглосуточно дежурят люди: они всегда готовы помочь советом в процессе развития той или иной ситуации или даже прервать полет. Да и сами космонавты в любую секунду могут нажать кнопку аварийного сигнала. Но там, в бездонной глубине, все много сложнее: чего-то можно ожидать, а что-то вторгается стремительно, неожиданно, не оставляя порой времени на размышления.

Безусловно, работа в космосе связана с риском, но безусловно и другое — летчики и космонавты всей своей предшествующей жизнью, своим мироощущением, характером поведения и способом мышления, духовной, физической и психологической закалкой готовят себя к подобной работе.

Хотелось бы особо отметить, что именно в результате полетов вырабатывается у летчиков и космонавтов, я бы сказал, «психологический иммунитет» к постоянному риску, что и является психологической готовностью. Именно от уровня профессиональной подготовки и подготовки космонавта как личности, в широком понимании этого слова, зависит степень риска, вернее, степень опасности от рискованных действий.

В профессии летчика-испытателя, космонавта это особенно заметно, так как на борт всегда может прийти команда «действуй по собственному усмотрению», что, по существу, означает действия на свой страх и риск. К этому надо быть готовым.

Вспоминаю испытания нового самолета, когда проводилась проверка различных режимов форсажа. В одном из полетов в форсажной камере прогорела стенка. Тяга пошла вбок, самолет резко развернуло и перевернуло. Вдобавок куски оторванного во время прогара дюраля попали в щель и заклинили стабилизатор: ручка ни туда, ни сюда! О кусках обгорелого дюраля я, естественно, узнал позже на земле. А на высоте пять тысяч метров, на которой я тогда находился, меня занимали не столько последствия, сколько пути выхода из создавшегося положения.

Первое, что сделал, — убрал газ. Самолет перестал энергично вращаться. «С газом ясно. А как быть со стaбилизатором?»

Пробую ручку — тугая. Еще пробую — ни с места! Жму сильнее, еще сильнее… Чувствую: дрогнула. Ломает что-то, но двигается. Так с помощью усилия в четыре тонны гидроусилитель перемолол заклинившие стабилизатор куски дюраля.

Другой раз случилось нечто подобное. И снова — ручка. Правда, теперь уже ее заклинило намертво.

Летчики знают: существуют три порога высоты безопасности. Есть минимальная, до которой можно бороться за жизнь самолета, а заодно и за свою. Есть высота, на которой еще можно спастись самому, — нужно лишь рвануть на себя рычаг катапультного кресла. И есть высота, когда спасти может лишь чудо: даже если и выпрыгнешь, все равно разобьешься. Тот, кто так снизился, идет ва-банк, рискует крупно. Но только снижаясь, можно посадить самолет.

А посадить его было необходимо. Экземпляр машины не из серии, только проходил испытания, и второго такого не было. Если катапультироваться, значит, нужно строить еще один самолет, строить, не зная, отчего разбился первый. Необходимо было сделать все возможное и невозможное, чтобы посадить машину.

И даже если земля развязывает тебе руки, действуй, мол, по своему усмотрению, ты не ищешь путей лишь личного спасения. Помимо обязанностей и меры профессии, служебного долга, существуют еще нормы и обязанности моральные, характер, чувство ответственности, вера в собственные силы и умение. И, если хотите, чуть-чуть в удачу.

Не стану пересказывать все детали того полета. Последний доклад на Землю звучал так: «Иду на посадку. Уберите всех с летного поля. И вырубите эфир. Прошу оставаться лишь на приеме…» Каждое свое действие и реакцию на него самолета я проигрывал мысленно. Времени на обдумывание «ходов» не было. Но и слепого риска тоже.

В профессии летчика-испытателя и космонавта-испытателя много общего. Поэтому я и позволил себе столь долгие отступления. Но ведь все и познается в сравнении. Взять то же понятие «сродниться с машиной». Для меня это не просто слова. Сколько раз за свою летную испытательную практику доводилось испытывать это чувство неразрывного единства пилота и машины. Без него нет ни аса воздушного боя, ни испытателя. Но чувство это приходит не вдруг. Найти общий язык с машиной не так-то просто. И прежде чем подняться в небо, стараешься привыкнуть не только к ее особенностям или, скажем, расположению приборов, но и к цвету, запаху кабины, то есть стараешься найти с ней контакт, будто с одушевленным существом. Вдвоем и рисковать-то легче…

Любая работа, будь то земная, воздушная или космическая, — творчество. И здесь всегда имеет место отбор: отбор событий, фактов, деталей. Любую работу, чтобы ее понять и полюбить, нужно увидеть не чужими глазами, а непременно своими собственными.

В каждом деле нет прямых путей к вершинам. Но иногда человек попетляет-попетляет и совсем свернет с главной магистрали, а другой неотвратимо идет к цели. Весь вопрос в том, зачем вышел человек на эту дорогу. Если ради того, чтобы найти себя, тогда все в порядке; тогда при всей кажущейся извилистости путь его в конечном счете обозначится как прямой и ясный.

Найти себя, свое дело — значит найти и свою жизнь. Не искать — значит прожить чужой жизнью, прожить как получится, как придется. Или — или.

Человек удивительнейшее создание. Говорят: дело делает человека. Но ведь и он сам создает значимость, красоту, необходимость своего дела. И найти себя вовсе не означает вовремя послушаться чьего-то совета. Что толку, скажем, в абсолютном слухе, если тебе милее не звуки скрипки, а посвист ветра на геологических тропах или ощущение высоты стремительного полета, когда звенящий голос турбины кажется песней. Лишь тот действительно находит себя, кто использует не одно из своих бессчетных человеческих качеств — пусть даже оно резко и ярко выражено, а живет ими всеми, не порабощая одним остальные, живет не как привесок к своему музыкально одаренному уху, а щедро и разносторонне — всеми силами ума и духа.

Жизнь удается только тогда, когда не увиливаешь от трудностей, а делаешь свое дело без устали, добросовестно и добротно, не страшась риска. Когда делаешь вместе с делом самого себя. Биографии наших мужественных космонавтов, их отношение к делу, их путь в космос во многом подтверждают высказанные мысли о человеке и его месте в труде.

За годы, прошедшие с 12 апреля 1961 года, космонавтика прошла стадию младенчества и юношества и сейчас вступила в пору зрелости. Человек после многих лет «присматривания» к чужой среде начинает работать в этой среде, находиться в космосе все дольше и дольше, строить в нем филиал своего земного дома. Но ясно и другое. Еще многое, связанное с воздействием факторов космического полета на организм человека, на деятельность космонавтов на борту станции и в открытом космосе, остается загадкой. Еще рано говорить о том, что люди привыкли к полетам в космос, как они привыкли к полетам на самолетах. Но все, что делается уже сегодня, настолько важно и нужно, что вряд ли у кого возникает мысль о нецелесообразности полетов человека за пределы своей планеты.

Опасность, риск, стечение неблагоприятных обстоятельств, несмотря на многократные проверки и самую тщательную подготовку, всегда возможны, все предусмотреть нельзя. Так было, так оно и будет…

Однако работа есть работа, и человек, избравший профессию испытателя, заранее готовит себя к связанным с нею риску и неожиданностям. Готовность же эта как раз и основана не только на личном мужестве, но и прежде всего на уверенности в той технике, с которой работаешь, с которой имеешь дело, на доверии к людям, которые обеспечивают твою безопасность в полете.

Такая она, космическая работа Владимир Шаталов, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

В наше время, пожалуй, ничто так быстро не стареет, как различные технические устройства. Космические — не исключение. В самом деле: скульптуры Микеланджело, картины и фрески Андрея Рублева, египетские пирамиды и московский собор Василия Блаженного, другие выдающиеся произведения искусства и архитектуры пережили многие века. Но и сегодня они поражают своим величием и красотой. А вот первые рукотворные небесные тела — спутники, казавшиеся пределом совершенства еще каких-нибудь два десятка лет назад, сегодня дороги нам лишь как частичка истории, положившая начало космической эре.

Пройдет совсем немного времени, и сегодняшние орбитальные станции — чудо современной науки и техники — уступят свое место новым, еще более совершенным творениям инженерной и конструкторской мысли. Такова логика прогресса.

Космонавтика развивается стремительно. Если в первые два десятилетия эры космоса на разных орбитах побывало около ста человек, то уже в третьем на работу в космос отправится не одна сотня людей, на рубеже грядущего века «население» космоса, возможно, будет насчитывать уже тысячи косможителей, и наша профессия станет массовой.

Возможно… Однако космос и тогда останется космосом. Суровым, своенравным, полным неожиданностей и опасностей. И на его дорогах по-прежнему будут подстерегать радиация, метеорные потоки, резкие перепады температур, всплески солнечных бурь…

Космические старты стали привычными в наше время. Порой они воспринимаются как нечто само собой разумеющееся: таков, мол, бурный век научных и технических свершений. А о тех, кто отправляется на орбиту, со спокойной будничностью говорят: «Ушли на работу». И это объяснимо: за сравнительно короткий срок космонавтика прочно стала в ряд отраслей народного хозяйства. Этим можно гордиться. Ведь это показатель уровня развития страны, ее, если можно так сказать, инструментария для решения сложнейших научных и прикладных задач. Очень много наших повседневных земных дел ныне тесно связано с космической практикой. В планах на трудовые пятилетия перед космонавтикой ставятся конкретные задачи, и она их решает, решает успешно, с большой экономической эффективностью.

И все-таки будничность восприятия происходящего вряд ли оправданна. Человечество тысячелетиями обживает свою планету, свою обитель. Им накоплен огромный опыт. Однако техника, которую создают люди для своих земных благ, — земная. Время же обживания космоса исчисляется годами. Да и «дом», построенный на орбите, несравним с земным. И если в своей обычной квартире мы порой сталкиваемся с теми или иными неполадками, то чем больше и сложнее космический комплекс, тем больше и вероятность какого-либо отказа. Техника есть техника.

Штурм космоса слишком дорогое удовольствие, чтобы повторять уже пройденные маршруты, дублировать достигнутое, хотя в чем-то повтор и закономерен, он необходим для утверждения правильности выбранного технического решения. Движение же вперед путем еще неизведанного, непознанного всегда связано с риском. Нет, мы не ищем трудностей. Их ставит сама жизнь. К тому же в реализации столь сложных замыслов всего не предусмотришь.

Практически в каждом полете экипажу предстоит что-то делать впервые: испытывать новое оборудование и системы, опробовать снаряжение, выполнять сложные динамические маневры, новые эксперименты, производить новые работы на борту или вне станции.

Каждое усовершенствование, каждое новшество в конструкции корабля или орбитальной станции, создание модулей, подобных «Космосу-1443», другой космической техники требует не только решения труднейших научно-технических проблем, коллективного творчества большого числа специалистов, высших проявлений инженерной мысли и конструкторского таланта, но и большого мастерства и мужества испытателей, тех, кому предстоит впервые опробовать новшество в условиях реального полета. И от того, насколько успешно экипаж выполнит возложенные на него задачи, насколько глубоко сможет проанализировать и оценить итоги испытаний, зависит зачастую судьба не только того или иного прибора, технического решения, но и целого направления в космонавтике.

А условия, в которых проходят эти испытания, да и вся «космическая» работа весьма своеобразны. Одна невесомость ставит целый ряд проблем и вносит определенный дискомфорт в самочувствие человека. К ней привыкают, особенно в длительных рейсах. Но она не упустит случая напомнить о себе, а забывчивость по отношению к ней может обернуться тяжелыми последствиями.

Мы уже много знаем о невесомости. Многое, но далеко не все. Как будет влиять на человека еще более длительное (год, два, три) пребывание в космосе, в условиях ограниченного пространства, напряженного ритма, быстро меняющейся обстановки? Вспомним монтажные работы на «Салюте». Предстояло «проникнуть» в район станции, не предусмотренный для посещения. Многое нужно было решать, как говорится, на месте. И верным мог быть лишь единственный путь. Как выбрать его и не ошибиться?

Работа в скафандре, в перчатках (не в лайковых) тоже не из легких. Особенно если иметь в виду операции, которые требуют точных движений, определенных усилий, и выполнить их надо успеть, пока корабль или станция находится на «светлой» части орбиты. Случалось, что пот заливал глаза, намокало белье, система охлаждения не справлялась. В Центре управления, в сеансах связи порой слышишь тяжелое дыхание тех, кто трудится на орбите, скрежет зубов, острое словцо, сорвавшееся в отчаянии… Телеметрия показывает учащенный пульс, растущую температуру. Все на пределе.

А теперь представьте, что на освещенной стороне металлические поручни нагреваются до температуры 100–150 градусов, что прорез или прокол скафандра чреват опасными последствиями, что существует немало других факторов, создающих «психологический фон» космонавта. Вот такая она, космическая работа. А делать ее нужно. Чтобы не произошло каких-либо осложнений, экипаж должен ни на минуту не забывать о возможных сюрпризах космоса.

Каждому полету предшествуют тренировки: и на земле, и в бассейне гидроневесомости, и на борту самолета-лаборатории. На этом этапе подготовки отрабатывается весь цикл будущих операций. Многочасовые занятия повторяются многократно: нужен автоматизм, нужен твердый навык.

Как долго длится подготовка к старту? По-разному. Случается, что в одном экипаже собираются люди, чей путь в космонавты неравнозначен по времени: у одних — годы, у других — месяцы. Это объяснимо. У каждого на борту — у командира, бортинженера, космонавта-исследователя — свои задачи, свой круг обязанностей. У командира он шире. Поэтому прежде чем возглавить экипаж, он проходит еще и курс специальной подготовки. Она включает подготовку летчиков-испытателей, обретение навыков в использовании резервов той или иной системы, умения безупречно управлять кораблем и станцией.

Автоматы? Да, они есть. И немало. Эти надежные помощники человека в космическом полете берут на себя многие операции. Многие, но не все. Было время, когда вопрос об активности космонавта служил предметом острых дискуссий. Это закономерный период в истории пилотируемой космонавтики. Грозная неизвестность космоса заставляла конструкторов склоняться к определенному техницизму. Но практика показала, что у этого пути есть свои изъяны, инженерная психология дала им аргументированное объяснение. Человек, когда он участвует в управлении, способен к психологическому упреждению любой неожиданности.

Возьмем ту же стыковку космического корабля со станцией — один из сложнейших этапов полета. Автоматика способна выполнять эту задачу, хотя и требует определенных весовых и габаритных характеристик. Но более рационально смешанное управление, при котором космонавт работает вместе с автоматикой. Наблюдая за приборной индикацией и реальным поведением двух летательных аппаратов, он сохраняет все мозговые связи, необходимые для управляющих воздействий, а с ними и то активное состояние организма, которое служит первым условием для быстрого и точного вмешательства в процесс сближения, перехода на ручное управление.

Трудно передать словами то напряжение, которое испытывает человек в этой ситуации. Говорят, второй старт легче первого. В чем-то, быть может, и легче. Но только в чем-то. Задачи усложняются, а от космонавта ждут большего.

В нынешнем году исполнится 25 лет пилотируемой космонавтике. За четверть века космических полетов не раз складывались ситуации, порой неожиданные, когда от экипажа требовалось не только умение оценить обстановку, прогнозировать возможные варианты ее изменения, но и решительные грамотные действия, мужество и воля. От этого зависел исход всего полета. Вспомним посадку «Восхода-2», на котором возвращались на Землю П. Беляев и А. Леонов. В очень сложной ситуации оказался экипаж «Союза-33» — Н. Рукавишников и Г. Иванов, трудными были баллистический спуск «Союза-18-1», на котором стартовали В. Лазарев и О. Макаров, приводнение В. Зудова и В. Рождественского в спускаемом аппарате ночью, в штормовую погоду на озеро Тынгыз. Величайшего напряжения, выдержки, профессионализма потребовал полет «Союза Т-8» от В. Титова, Г. Стрекалова и А. Сереброва…

Много сложностей выпало и на долю американцев. Достаточно сказать, что на корабле типа «Меркурий» было зафиксировано около ста отказов на каждый полет, в полете «Джемини-3» было отмечено 19 нарушений в работе систем, а рейсы «Аполлона-10» н «Аполлона-13» завершились благополучно только благодаря вмешательству астронавтов в работу автоматики… Пожар на «Аполлоне» стоил жизни трем американским астронавтам, а при потрясшем всех нас взрыве одного из челночных космических кораблей — «Чэлленджера» — 28 января 1986 года над мысом Канаверал погибли семь астронавтов и в их числе две женщины.

На пути к космическим вершинам человечества могут встать серьезные, часто самые неожиданные препятствия. И чтобы преодолеть их, придется затратить не только немало физических и умственных сил, но и проявить много терпения, настойчивости, мужества. И героизма тоже. Такая она, космическая работа. Сегодня на орбиту «налегке» не отправишься. Человеку, не обладающему определенными качествами, не сумевшему приобрести необходимые знания, умения, навыки, в космосе сегодня делать нечего.

Однако мечтающим о космических путешествиях не стоит унывать. В будущем и техника, и характер полетов будут иными. Профессионалы продолжают идти непроторенными путями, будут проводить испытания, отрабатывать методики. А те, кто по путевкам, — представят справку о состоянии здоровья, о том, что прогулка в космос им не противопоказана, и смогут полюбоваться нашей красавицей планетой через иллюминаторы будущих космолетов.

Выполнено в космосе впервые… Валерий Рюмин, руководитель полета, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

За последние годы мы уже, кажется, привыкли к длительным космическим экспедициям. Но закончившийся 2 октября 1984 года 237-суточный полет космонавтов Л. Кизима, В. Соловьева и О. Атькова стал событием выдающимся, и не только из-за длительности рейса. Все, кто следил за его ходом, отмечают выдержку и мужество экипажа, его мастерство при выполнении многих, в том числе и впервые проводившихся в космосе, операций, объем выполненной научной программы.

Работа «Маяков» началась 8 февраля 1984 года стартом на «Союзе Т-10».

После длительного перерыва экипаж пилотируемого корабля вновь состоял из трех человек, в его состав был включен врач. Начальный период полета, по нашим наблюдениям и докладам экипажа, с учетом мнения

O. Атькова, прошел без осложнений. Поэтому мы старались загрузить экипаж сразу по полной программе, без скидок на период адаптации. «Маяки» не только не возражали против этого, но и сами многое сделали для того, чтобы на борту действовал плотный рабочий распорядок. Космонавты после расконсервации станции провели астрофизические эксперименты, съемки территории Советского Союза, отдельные регламентные операции по замене оборудования. Затем экипаж принял и разгрузил грузовой корабль «Прогресс-19».

С середины марта в Центре управления полетом началась непосредственная подготовка к старту советско-индийского экипажа. К приему гостей готовилась и основная экспедиция.

История советско-индийского сотрудничества в исследовании космического пространства насчитывает уже два десятилетия. Советский Союз оказал Индии консультативную и техническую помощь в создании первого индийского научного спутника Земли, который был выведен на орбиту с помощью советской ракеты-носителя. В соответствии с программой сотрудничества выполнялись исследования по внеатмосферной астрономии, по наблюдениям искусственных спутников Земли, по изучению лунного грунта.

И вот подошла пора совместного советско-индийского полета. 4 апреля Ю. Малышев, Г. Стрекалов и P. Шарма вместе с основным экипажем станции приступили к выполнению совместной программы. В ее рамках планировалось проведение экспериментов по трем направлениям: геофизика, технология, медицина. Они были успешно завершены, и 11 апреля международный экипаж возвратился на Землю.

Теперь для «Маяков» настала пора приступить к операциям снаружи станции, чтобы установить обводные трубопроводы в резервной топливной магистрали объединенной двигательной установки. К этой работе мы совместно готовились еще на Земле. Были «отрепетированы» многие варианты. В полете экипаж столкнулся с самым трудным из них, потребовавшим пяти выходов в открытый космос. Понадобилось также создать и доставить на борт специальный инструмент и приспособления, отработать сложное взаимодействие экипажа и Центра управления полетом.

Надо сказать, что Леонид Кизим и Владимир Соловьев блестяще справились со всеми трудностями, обогатив пилотируемую космонавтику новыми видами монтажных операций на орбите. Этот опыт будет, безусловно, использован в будущем при сборке в околоземном пространстве больших конструкций, создании и обслуживании постоянно действующих станций. Он значительно расширил представления о возможностях человека при работе в скафандрах.

Хотя в этих операциях непосредственно были заняты командир и бортинженер, помощь космонавта-исследователя была здесь весьма существенной. Олег Атьков, находясь внутри станции, вел контроль систем, выдавал команды с бортовых пультов. Словом, был как бы представителем Центра управления на борту. Без его помощи циклограмма работ выглядела бы значительно сложнее.

Кроме того, Кизим и Соловьев выходили в открытый космос для установки дополнительных солнечных батарей. Подобная операция уже выполнялась ранее В. Ляховым и А. Александровым. Тогда она потребовала двух выходов. Накопленный опыт позволил «Маякам» справиться с заданием за один выход. В результате пополнилась энергетика станции для выполнения энергоемких экспериментов.

Вторая экспедиция посещения в составе В. Джанибекова, С. Савицкой и И. Волка прибыла на «Салют-7» 18 мая. Ей предстояло выполнить обширную программу научных экспериментов. Но «гвоздем» программы были выход С. Савицкой и В. Джанибекова в открытый космос и проведение сварки, пайки, резки и напыления металлом с помощью универсального ручного инструмента, созданного в Институте электросварки имени Е. О. Патона АН Украинской ССР. Впервые в истории космонавтики выход осуществила женщина, провела снаружи станции уникальные работы. Полученные образцы доставлены на Землю.

Основная экспедиция станции много внимания уделяла визуальным наблюдениям, геофизическим исследованиям, фотографированию земной поверхности, спектрометрированию отдельных районов суши и моря, проведению биотехнологических экспериментов по получению в условиях невесомости опытных партий сверхчистых веществ и новых лекарственных препаратов.

За время полета экипаж «Маяков» принял пять грузовых кораблей «Прогресс». Их надо было разгрузить, провести дозаправку двигательной установки топливом, поместить в них отработавшее оборудование. А это также требует времени и умения. На «Прогрессе-26» среди доставленного научного оборудования находились уникальные рентгеновские телескопы-спектрометры. Один из них создан специалистами Института космических исследований АН СССР и научно-производственного объединения космических исследований при АН Азербайджанской ССР, другой изготовлен в рамках советско-французского сотрудничества.

С помощью этой аппаратуры с конца августа и до середины сентября проводились астрофизические эксперименты. Их окончательные итоги будут подведены после изучения привезенного экипажем материала. Но уже можно сказать о высокой эффективности использования телескопов для решения ряда фундаментальных проблем астрофизики.

Экипаж стал свидетелем событий, которые произошли во Вселенной 5–6 тысячелетий назад. Причем «увидеть» их можно было только с орбиты, так как рентгеновские лучи не проходят через атмосферу Земли. Имея в нужном количестве такие «описания», ученые получат возможность решить многие вопросы строения и эволюции Вселенной.

Всего же с помощью телескопа-спектрометра проведено 46 сеансов наблюдений. Приняты сигналы от девяти интересующих ученых источников в Крабовидной туманности и созвездии Лебедя. Приятно отметить, что астрофизические эксперименты начались в те дни, когда проходил международный аэрокосмический эксперимент «Гюнеш-84». Можно сказать, что эти эксперименты подвели итоги большой работы в этом году по международным программам «Интеркосмоса».

В целом за время своего рекордного полета «Маяки» выполнили более шестисот экспериментов. На борт было выдано около 2100 радиокоманд и числовых посылок, проведено 3570 сеансов связи, 250 телевизионных сеансов, передано 1800 радиограмм.

В ходе полета для оценки здоровья экипажа регулярно раз в две недели — это реже, чем прежде, — проводились медицинские обследования. Присутствие врача на борту позволило уменьшить количество медицинских дней.

Тысячи специалистов обеспечивали этот рейс. Успешному выполнению программы способствовала доброжелательная атмосфера, установившаяся на борту. И нам на Земле эта атмосфера помогала быстрее находить «общий язык» по многим вопросам, возникшим в ходе полета.

«Тихих дней не бывает» Виктор Благов, заместитель руководителя полета, лауреат Государственной премии СССР

В Центре управления полетом «тихих дней» почти не бывает. Даже часы, которые отведены экипажу для отдыха, заполнены у служб ЦУПа напряженной работой: идет тщательный анализ информации, получаемой с борта, планируется программа будущих действий, отшлифовываются новые методики. Но по оживлению, царившему в ЦУПе 14 и 15 июля 1984 года, можно было догадаться, что предстоят необычные события…

После двухнедельных тренировок, окончившихся накануне, ЦУП и «Маяки» готовили «Прогресс-22» к завершающему этапу полета. Но в отличие от своих собратьев он должен был отстыковаться от станции без помощи двигателей. Скорость расхождения сообщалась только пружинными толкателями. Это делалось для того, чтобы исключить влияние продуктов сгорания, выбрасываемых двигателями, на солнечные батареи. Так проверялось предположение о том, что они, осаждаясь на поверхности фотоэлектрических преобразователей, снижают эффективность батарей.

После такой «чистой» расстыковки была измерена сила тока каждой панели. Экипаж, ориентируя станцию определенным образом на солнце, последовательно подставлял под его лучи вначале две боковые панели, затем вертикальную и, наконец, все три панели. Датчики показали, что изменений их производительности не произошло.

Тем временем на Байконуре заканчивалась подготовка «Союза Т-12» к старту. Вновь на станции предстояло работать объединенному экипажу из шести человек. Компьютеры группы планирования накручивали рулоны бумаги с вариантами программы новой экспедиции посещения — Владимира Джанибекова, Светланы Савицкой, Игоря Волка — «Памиров».

Одиннадцать суток совместной работы, около 20 экспериментов: медицинские, биологические, технологические, астрофизические, геофизические; выход в открытый космос: подъем орбиты комплекса. Каждый эксперимент, каждая операция требует выполнения ряда обязательных условий для их проведения.

Например, укладки с микроорганизмами нужно сразу после прихода на станцию экспедиции посещения разместить в термостате. Фотографирование слабосветимых точек Лагранжа доступно только во время новолуния. Съемка Земли может проводиться при углах Солнца над поверхностью планеты не менее 10 градусов. Кроме того, следует совместить эксперименты экспедиции посещения и основной экспедиции так, чтобы экипажи могли одновременно выполнять свои программы. Требуется также четко распределить обязанности каждого члена экипажа, занятия физическими упражнениями, прием пищи, отдых, сон для 6 человек. Нужно еще проанализировать все возможные внештатные ситуации и определить варианты выхода из них. Варианты, варианты без конца. Голова часто идет кругом.

Многие детали проясняются только на тренировках. В результате приходится многое уточнять, переделывать. Первоначальная программа, бывает, меняется весьма изрядно. Так, в частности, по результатам тренировки, по инициативе Светланы Савицкой были существенно изменены циклограмма работы в открытом космосе, распределение операций между ней и командиром, уменьшились технологические потери времени, а образовавшийся его резерв был использован для замены образцов ряда материалов, экспонированных в открытом космосе.

Наступило время стыковки «Союза Т-12» со станцией «Салют-7». И снова новшество. В процессе их сближения впервые в космическом полете все данные с дисплея «Союза Т-12» передавались не только на Землю, но и на станцию. Таким образом, контроль стал взаимным, а значит, более надежным. Этот впервые опробованный канал передачи телевизионной информации может использоваться в будущем и для передачи других видов информации.

Для «Памиров» программа была выполнена полностью, а испытанный Светланой Савицкой универсальный ручной инструмент остался на станции и может быть использован в дальнейшем.

«Памиры» в спускаемом аппарате «Союза Т-12» доставили на Землю часть возвращаемого оборудования и материалов проведенных экспериментов. А их набралось предостаточно: фотопленки МКФ и ручных камер, магнитные ленты автономных регистраторов, образцы, экспонировавшиеся в открытом космосе и обработанные с помощью универсального ручного инструмента, ампулы с чистыми биологическими веществами с установки «Таврия» — всего 45 наименований.

Но и тут не приходится говорить о «тихих днях» на орбите и в ЦУПе. Буквально сразу после посадки «Па-миров» «Маяки» начали подготовку к очередному выходу в открытый космос. Впервые в практике космических полетов один экипаж провел шесть выходов за пределы станции, проработав в открытом космосе в общей сложности 22 часа 50 минут.

Напомню, что в одном из выходов (18 мая) Леонид Кизим и Владимир Соловьев установили две дополнительные панели на солнечную батарею. Остальные пять выходов были предназначены для проведения монтажных работ на резервной магистрали объединенной двигательной установки (ОДУ). В шестом из них предстояло перекрыть один из трубопроводов резервной топливной магистрали. Для этого на борт станции экспедицией посещения были доставлены дополнительный комплект инструментов, фрагмент ОДУ и видеофильм о завершающем этапе работ на резервной магистрали.

Первоначально планировалось эту операцию поручить экспедиции посещения. Но «Маяки» настойчиво просили доверить им ее выполнение. Аргументация их была убедительной — у них накоплен значительный опыт работы в открытом космосе и, в частности, монтажных операций с ОДУ. Поэтому руководство полетом пошло навстречу просьбе «Маяков».

Тренировка на этот раз впервые была проведена непосредственно на борту станции. Руководил ею В. Джанибеков, прошедший основательную подготовку на Земле, в гидробассейне. 8 августа Л. Кизим и В. Соловьев вновь подошли к уже знакомому им месту у агрегатного отсека.

В предыдущие выходы они на внешней поверхности станции установили трап для доступа к рабочему месту, оборудовали его площадками для фиксации, установили две дополнительные обходные топливные магистрали. Следом за тем можно было приступать к заключительному этапу монтажа.

В свой шестой выход «Маяки» установили на трубку из нержавеющей стали пневматическое устройство, которое пережало один трубопровод топливной магистрали с усилием в пять тонн. Таким образом, путем ряда сложных монтажных работ, впервые проведенных экипажем в открытом космосе, была вновь подключена резервная магистраль.

Во время этого же выхода Л. Кизим и В. Соловьев из панелей солнечных батарей вырезали четыре фрагмента для анализа на Земле степени загрязнения фотоэлектронных преобразователей.

Наполнены работой космические будни. Идет планомерная отработка космических кораблей будущего.

Горизонты открытого космоса Светлана Савицкая, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

Двадцать один год назад, в марте 1965 года, произошло незабываемое событие: советский гражданин впервые вышел из космического корабля в открытое пространство.

Первый спутник, первый полет на околоземной орбите Юрия Гагарина и первый выход в открытый космос Алексея Леонова — эти три события и сейчас, через десятки лет, представляются наиболее важными вехами в истории космонавтики.

За последующие годы в мире были решены многие сложнейшие научные и технические задачи. И каждый раз эти решения демонстрировали великую силу коллективного творчества большого числа специалистов, объединенных общей целью, высшие проявления ума и характера многих людей, чьими совокупными усилиями осуществлялись все новые и новые дерзновенные замыслы, знаменовавшие собой последовательное восхождение человечества по пути, образно говоря, «космического» прогресса. Таковы, в частности, были первые стыковки кораблей на орбите и запуск первой обитаемой космической станций, посадки автоматических станций на Луну, Венеру, Марс, выполнение комплексной многолетней программы «Интеркосмос», осуществление программы «Союз» — «Аполлон», длительные полеты на орбитальных станциях и так далее. И, наконец, разнообразные работы в открытом космосе.

Все эти достижения потребовали не только разрешения труднейших научно-технических проблем, но и большого мастерства и мужества космонавтов. Однако, пожалуй, ни одно из них не произвело на людей столь сильного впечатления, как первый полет Юрия Гагарина и первая «прогулка» в открытом космосе Алексея Леонова. Говоря о значении этих двух событий, уместно подчеркнуть, что они явились исходной основой для развития практической деятельности человека в космосе. В конечном счете все последующие пилотируемые полеты с выходом в открытый космос и даже первые шаги Нейла Армстронга по Луне в специальном скафандре были в определенной степени логическим продолжением первого шага Алексея Леонова за борт корабля. Это было не только первое испытание технических средств, обеспечивавших смелый эксперимент, но и — главное — испытание самого человека, оказавшегося в новых экстремальных условиях. Успех в осуществлении этого шага вселял уверенность в успехе всех последующих действий, позволяя решительнее переходить к новым, более масштабным проектам и программам. Существен, мне кажется, и психологический аспект: человека впервые увидели с Земли как относительно самостоятельный объект Вселенной, способный автономно решать задачи в мировом пространстве на основе качественно новых знаний и навыков.

Космонавтика, заметим, такая сфера человеческой деятельности, где практически каждый раз — в каждом полете — экипажу приходится делать что-то впервые: испытывать новые режимы функционирования техники, проводить совершенно новые эксперименты, заниматься ранее никем не выполнявшимися операциями. Конечно, важно и само по себе осуществление никем не производившихся работ. Но еще более важно, к каким результатам они привели, какие выводы сделаны, какие возможности создают для продолжения подобных работ в последующих полетах. От того, насколько успешно космонавт выполнит возложенные на него задачи, насколько содержательно сможет проанализировать итоги проведенных испытаний и к каким выводам придет относительно перспектив в свете проделанного, зависит зачастую судьба целого направления в космонавтике.

Так было и во время полета Павла Беляева и Алексея Леонова, выполненного с особенно высоким профессионализмом, когда фактически открывалась совершенно новая глава в истории пилотируемой космонавтики — приложение разума и рук человека к решению комплекса сложных монтажных, ремонтных и исследовательских задач в открытом космосе. Все, кому довелось вслед за Леоновым выходить за пределы космического корабля, уже знали, что это человеку по силам — и физически и психологически. Наверняка и американскому астронавту Эдварду Уайту, которому предстояло шагнуть в открытый космос через несколько месяцев после советского космонавта, придавало уверенности сознание того, что такая операция уже проделана до него.

Сегодня трудно представить себе человечество без полетов в космос. И не потому, что к ним успели привыкнуть — просто уже очень многие наши земные дела теперь тесно связаны с космической практикой. Например, благодаря возможности за 90 минут облететь планету на высоте 300–350 километров картографическая съемка земной поверхности стала производиться гораздо быстрее, чем какие-то два десятилетия назад. Всего несколько минут работы фотоаппарата МКФ-6 на околоземной орбите заменяют двухлетнюю обычную аэрофотосъемку с самолета.

Дальнейшее развитие геологии невозможно без информации из космоса. При этом, как бы ни была совершенна новейшая автоматически действующая аппаратура, не снижается роль визуального наблюдения, то есть роль человека. Глядя на Землю с большой высоты, космонавт зачастую видит то, что не просматривается даже на самых качественных фотоснимках, сделанных со спутников. Взгляд с орбиты специалиста, разбирающегося в геологических структурах, позволил открыть целый ряд неизвестных особенностей внешнего строения земной коры — большие кольцевые структуры, мощные разломы, высохшие русла старых рек и прочее. Обобщение результатов таких наблюдений с учетом имеющихся данных может подсказать местонахождение полезных ископаемых. Например, в районе Прикаспийской низменности, по данным экипажей орбитальных станций «Салют-6» и «Салют-7», было спрогнозировано наличие нефти и газа. Геологоразведочные партии уже подтвердили это.

Космонавты хорошо видят в море скопления планктона — на фоне сине-голубой воды четко выделяются зеленоватые расплывшиеся пятна. Рядом с побережьем планктон иногда собирается в ярко-зеленые полосы, очень похожие на изумрудные ожерелья вокруг островов. А там, где планктон, там и рыба — это давно известно морякам.

Есть у космонавтики и другие стороны, полезные для народного хозяйства. Так, сама невесомость, приносящая организму человека целый ряд проблем, позволяет осуществлять многие технологические процессы более эффективно, чем на Земле. Ведь наличие или отсутствие силы тяжести сказывается и на условиях роста кристаллов, и на распределении примесей в получаемых материалах, и на степени очистки и разделения различных веществ.

На советских орбитальных станциях освоено выращивание кристаллов полупроводников с уникальными свойствами, очень ценными для микроэлектроники. Как показывают экономические расчеты, производство космических полупроводников обещает быть рентабельным.

Большое будущее ожидает и получение в невесомости сверхчистых биологически активных веществ. Они могут быть использованы в производстве ценных лекарственных препаратов, а также в микробиологической промышленности.

Вещества, наработанные в невесомости, помимо своей уникальности (ведь их получено еще не так много), ценны той новой научной информацией, которую извлекают из них. Их исследуют в десятках институтов и лабораторий, так как они сулят возможность создания новых технологических установок и приборов. Уже имеется опыт использования полученных образцов. Например, в невесомости при помощи электрофореза был получен противовирусный препарат, который после целого ряда проверок может служить эталоном чистого вещества.

Так постепенно мы приближаемся к промышленному освоению «космических» материалов, получить которые в земных условиях практически невозможно… Например, альбумин был разделен в космосе на четыре-пять отдельных фракций.

Во время работы с установкой «Таврия» мне самой довелось получать клетки, продуцирующие ценный сельскохозяйственный антибиотик, а сейчас вещество проходит лабораторную проверку и предстоят его заводские испытания.

Ныне в области космической технологии мы находимся на ближних подступах к полупромышленному производству.

Так же постепенно, по мере приобретения опыта работы в открытом космосе, был осуществлен переход от экспериментов только в познавательных целях к сложнейшим монтажным работам на поверхности орбитальных комплексов, к выполнению там ответственных технологических операций.

После первого выхода в космос Алексея Леонова длительное время главным было получить навыки уверенных перемещений в свободном пространстве. Космонавты учились передвигаться вдоль конструкций, при этом отрабатывались принципы поведения, способы взаимной страховки, определялась возможность выполнения некоторых операций с инструментом и приборами. После каждого такого выхода по крупицам отбиралась самая ценная информация, принесенная экипажем, вырабатывались своеобразные правила поведения человека в открытом космосе, совершенствовались приспособления и инструменты.

Надо сказать, что работа в новых условиях, когда от глубокого вакуума человека отделяет лишь оболочка скафандра, заставила космонавтов относиться к своей «одежде» с особым вниманием. Ведь ее случайное повреждение о какую-либо режущую или колющую поверхность чревато разгерметизацией, а это будет уже серьезная нештатная ситуация, для преодоления которой понадобится много сил.

Конечно, все инструменты, с которыми манипулируют в открытом космосе, делаются максимально безопасными для скафандра; на корпусе станций закрывают, насколько возможно, все потенциально опасные места. Но в то же время в открытом космосе уже приходилось резать металлическую обшивку аппаратов, используя специальные острые резаки; сваривая металл электронным ручным инструментом, мы имели на выходе из него луч (с температурой более 1000°), прожигающий металл. Значит, опасность случайно повредить скафандр все-таки есть. Чтобы этого не произошло, приходится, работая таким инструментом, очень четко контролировать каждое свое действие. Именно поэтому неспешные на первый взгляд движения в открытом космосе — результат сознательно выработанного стиля поведения.

Один из моих товарищей, объясняя, что значит работать в скафандре, привел следующее необычное и довольно удачное сравнение. «Представьте, — сказал он, — что вы находитесь внутри надутого резинового мячика. Для того чтобы вам сделать какое-либо движение или взять что-нибудь в руку, надо преодолеть сопротивление оболочки такого мяча». Ясно, что для этого нужны достаточная сила и ловкость. Из-за этого самые неудобные действия в скафандре — те, которые требуют небольших, но точных движений. И в открытом космосе мне, например, гораздо проще было перемещать большой контейнер с универсальным ручным сварочным инструментом, чем открывать и закрывать маленький замочек страховочного устройства, которым приходится крепить любой перемещаемый в невесомости предмет. Да и по единодушным отзывам моих товарищей, имеющих гораздо больший опыт подобной работы, самым неудобным для них было выполнение мелких и точных операций с различными приспособлениями (как мы иногда говорим: «мелочовка»).

А необходимость в подобных операциях все время растет. И хотя до сборки часовых механизмов в открытом космосе дело еще не дошло, но за последние два-три года там начали выполняться такие работы, о которых раньше и не мечтали. Начало этому положил всем памятный выход в космос Валерия Рюмина и Владимира Ляхова, когда через полгода пребывания экипажа в невесомости потребовалось выйти из люка, пройти (вернее, проползти) вдоль всего орбитального комплекса и освободить стыковочный узел станции от зацепившейся за него большой паукообразной антенны. Такая работа не предусматривалась заранее, и если бы экипажу перед стартом кто-либо предложил выход в открытый космос спустя 170 суток полета, то на этого человека посмотрели бы, наверное, мягко говоря, с недоумением. Ведь тогда еще ни один космонавт в мире не пробыл столь длительное время в невесомости, и было неясно, какие изменения в организме произойдут и как почувствует себя затем человек в разреженной атмосфере скафандра, равной по давлению той, что бывает на высоте 7–8 километров. Как известно, и для здорового, полного сил организма такая высота небезразлична.

Если бы не чрезвычайные обстоятельства, потребовавшие тогда выполнения такого выхода, думаю, еще долго обсуждалось бы, можно ли разрешить подобную операцию в конце почти полугодового космического полета и насколько далеко от люка позволительно удаляться человеку. Рюмин и Ляхов сразу «закрыли» массу вопросов.

А вот следующий принципиальный шаг был как раз запланирован задолго до того, как потребовалось его осуществить. Еще на стадии проектирования орбитальной станции «Салют-7» была предусмотрена возможность увеличения мощности системы ее электроснабжения. Дело в том, что, кроме научного оборудования, первоначально выведенного на орбиту, при запуске станции каждый транспортный и грузовой корабль привозит туда все новые и новые приборы. Это понятно: ведь станция была запущена в начале 1982 года, а идея проведения некоторых научных экспериментов возникла уже позднее. Сейчас на борту «Салюта-7» можно увидеть гораздо больше разнообразного оборудования и приборов, чем три года назад. Ну, а новые приборы требуют и дополнительной электроэнергии. Понимая это, создатели станции предусмотрели возможность установки целого ряда дополнительных секций солнечных батарей. На основных панелях были сделаны специальные узлы крепления и электроразъемы для подстыковки секций. Чтобы установить их, экипажу надо было не только выйти из люка в открытый космос, но и пройти по наружной поверхности станции к своему рабочему месту, взяв необходимые инструменты и целый «чемодан» с уложенной в него солнечной батареей.

Сама же установка батареи была «делом техники», как сказал один из наземных специалистов, наблюдая действия экипажа на экране телевизора. За этим выражением крылись и многочасовые тяжелые тренировки под водой в гидроневесомости, где отрабатывается весь цикл будущих операций, и тренировки в барокамере в реальных условиях глубокого вакуума, и полеты на самолете-лаборатории, и самая физически тяжелая и психологически непростая работа в открытом космосе. Владимир Ляхов и Александр Александров справились со своей задачей великолепно, а когда по просьбе руководителя полета они навели телекамеру на крыло солнечной батареи, то все увидели рядом с основной большой панелью новую волнистую блестящую ленту, которой еще два часа назад там не было. Зал Центра управления полетом дружно аплодировал, и все понимали: только что у всех на глазах был освоен новый этап работ в открытом космосе. Теперь уже можно было уверенно планировать новые монтажные операции, установку и снятие различных крупных элементов конструкции, а если у кого-либо на Земле возникнут сомнения в выполнимости таких действий, всегда можно будет сказать: «Но ведь Ляхов с Александровым сделали, смогли…» И после этого возражений поубавится.

Но никто, разумеется, тогда не предполагал, что спустя менее года сделанное ими (в 1983 году) будет рассматриваться как обычный элемент практической деятельности на орбите, что за один выход в открытый космос можно будет установить не одну, а две солнечные панели и выполнить еще целый ряд операций. Однако произошло именно так.

Через несколько месяцев на борту «Салюта-7» начали работать Леонид Кизим, Владимир Соловьев и Олег Атьков. Экипажу предстоял самый длительный в истории 237-суточный космический полет. На космонавтов возложили важную обязанность — в процессе полета произвести целый ряд выходов в открытый космос для выполнения сложных монтажных работ на объединенной двигательной установке станции. Уже одно то, что придется иметь дело с такой важнейшей системой, вмешательство в которую не предусматривалось при создании станции, потребовало от тех, кто готовил эту работу, мобилизации всех сил и знаний. Ведь предстояло вскрыть наружную обшивку станции в том месте, где расположены агрегаты двигательной установки, провести монтаж специальных приспособлений. Затем проверить работоспособность одного из резервных коллекторов системы и в зависимости от результатов проверки выполнить еще целый ряд операций. И потом как бы «между делом» установить еще пару новых дополнительных солнечных батарей.

Как всегда, раздавались скептические голоса, напоминавшие о сложности и опасности предстоящих работ, на которые тут же следовал резонный ответ: «Но ведь смогли же Ляхов с Александровым…».

И Кизим с Соловьевым тоже смогли выполнить шесть выходов в открытый космос, причем последний из них был сделан через полгода пребывания в невесомости. Никто и никогда еще не работал так долго за бортом станции, ни один экипаж не осуществлял в одном полете столько монтажных операций. Работа была непростая и физически очень тяжелая. Почти в каждом выходе космонавтам приходилось повторять путь Рюмина вдоль всей станции к ее торцу, где находится дви-гательная установка, и вдобавок тащить громоздкие контейнеры со специальным оборудованием и инструментом. Если учесть, что в невесомости человека в надутом скафандре можно по ловкости сравнить, пожалуй, с цирковым медведем на льду, а ручная кладь с инструментом сноровки не добавляет, то станет ясно, как непрост был путь Кизима с Соловьевым к своему рабочему месту на дальнем конце станции. Хотя, как говорят сами космонавты, через несколько выходов они так наловчились, что проделывали свой маршрут «почти бегом».

Много пришлось им повозиться с агрегатами системы. Встретились и сюрпризы. Всем памятно, каких трудов стоило экипажу отвернуть одну из гаек на поверхности станции. На Земле в гидроневесомости эта операция не вызывала затруднений, и в общей циклограмме работ на нее отводилось лишь несколько минут. В космосе же из-за того, что на Земле закрепили гайку «на совесть», отвинчивать ее пришлось больше часа. Когда в сеансе связи экипаж доложил, что открутить гайку пока не смогли, в Центре управления все насторожились. Ведь если этого не сделать, то невозможно будет осуществить запланированное. С Земли сразу же были предложены новые варианты использования инструмента, и Кизим с Соловьевым продолжили свое сражение со злополучной гайкой. По связи мы все слышали их тяжелое дыхание — чувствовалось, что задача у них не из легких. Окончился сеанс связи, станция ушла из зоны радиовидимости — мы напряженно ждали следующего радиосеанса. От того, что доложит экипаж, зависел весь ход дальнейших работ, и когда через час с лишним послышался голос Кизима: «Гайку отвернули», — все облегченно вздохнули. Таков лишь один небольшой эпизод из той громадной работы, которая была выполнена.

Заключительный этап монтажных операций Кизим и Соловьев должны были провести после посещения станции экспедицией, в составе которой мне довелось участвовать. Дело в том, что для завершения работ с двигательной установкой были созданы специальное приспособление, а также методика обращения с ним, которой экипаж еще не знал, и познакомить с ней Кизима должен был Владимир Джанибеков. И вот в один из последних дней пребывания нашего экипажа на «Салюте» самый большой отсек станции превратился в учеб-пый класс. На стенке были развешаны «наглядные пособия», которые мы привезли с собой, и Владимир Александрович, как заправский лектор, стал объяснять ход предстоящих работ. Специалисты по этим операциям, обычно проводящие подобные занятия, сидели на Земле у телеэкранов и пристрастно следили за ходом «урока». Судя по вырывающимся у них вопросам и замечаниям, они сами рвались «в бой» на педагогическое поприще. В конце «занятий» ребята посмотрели видеофильм о предстоящих операциях, привезенный на нашем корабле, который, по словам наших товарищей, тоже им очень пригодился.

Между прочим, этот видеофильм доставил всем нам несколько тревожных минут.

После того как наш корабль состыковался с «Салютом» и прошли первые мгновения радостной встречи двух экипажей, мы начали передавать «хозяевам» привезенные подарки, письма и другие «сувениры». Торжественно вручили и две видеокассеты — на одной была заснята маленькая дочка Кизима (которая появилась на свет через 3 месяца после его старта и которую он, естественно, еще не видел), а на второй был записан «видеоурок». Понимая, что смотреть эту пленку придется через неделю, Володя Соловьев у всех на глазах старательно закрепил кассету на видном месте («чтобы не потерялась»). Но то ли, пролетая мимо, кто-то случайно задел ее, и она, в невесомости унесенная потоком воздуха, забилась в какой-нибудь укромный уголок, то ли кто-то из нас, наводя порядок в рабочем отсеке, машинально спрятал ее по принципу «подальше положишь — поближе возьмешь», а потом забыл об этом — сейчас уже не определишь. Факт тот, что кассета исчезла. Вот здесь мы заволновались. Свойства безнадзорно брошенных в невесомости предметов давно известны. При целенаправленных поисках они зачастую не находятся и лишь спустя значительное время вдруг сами выплывают тебе навстречу, как бы говоря: «а вот и мы…»

Но такой вариант нас не устраивал — кассета нужна была именно сейчас. И мы все шестеро стали усердно ее искать. Олег Атьков первым делом подлетел к воздушному фильтру, через который идет поток воздуха, циркулирующий внутри станции, и около которого зачастую собираются потерянные предметы, — кассеты там не было. Проверили все углы станции, заглянули даже в спальные мешки и в контейнеры с пищей — результат был тот же. А специалисты из Центра управления полетом тем временем запрашивают, посмотрел ли экипаж видеозапись и все ли понятно. Нам, конечно, не очень хотелось выставлять себя растеряхами, и на Землю ушел уклончивый ответ — мол, Володя Джанибеков так попятно все объясняет, что пленку посмотрим потом, сейчас некогда. Ну, а к вечеру, к счастью, видеокассета все-таки нашлась. Леонид Кизим с Володей Соловьевым смогли увидеть все предстоящие им в открытом космосе операции. А через несколько дней после того, как наш экипаж уже вернулся на Землю, Кизим и Соловьев выполнили свой шестой выход в открытый космос.

К тому времени мы с Джанибековым и Волком были в Москве, в Центре управления полетом, и могли убедиться, что занятия, проведенные на орбите, не прошли даром. Космонавты работали уверенно, четко, и лишь беспристрастные медицинские параметры, поступающие на Землю, да частое дыхание, доносящееся до нас в сеансах связи, говорили о том, что задача у них тяжелая и трудятся они с максимальной отдачей сил. В ходе этой работы было полностью восстановлено и проверено функционирование резервной части двигательной установки станции.

Экипаж «Маяков» за время своего 237-суточного полета выполнил не только массу научных, технических, медицинских экспериментов, но и громадную работу за бортом станции. Леонид Кизим и Владимир Соловьев стали, бесспорно, самыми опытными работниками в открытом космосе. Именно их опыт оказал и нам с Владимиром Джанибековым неоценимую помощь при подготовке к испытаниям универсального ручного инструмента (УРИ), созданного замечательным коллективом киевского Института электросварки имени Е. О. Патона.

Перед тем как выйти с инструментом в открытый космос, нам надо было, как обычно, тщательно подготовить свои скафандры. Дело кропотливое, требующее точности и скрупулезности. Кизим как-то заметил, что это все равно что укладывать парашют перед прыжком. Так вот, когда мы с Джанибековым готовили свои «парашюты», Леонид Кизим и Владимир Соловьев трудились вместе с нами. Их рекомендации были очень полезны нам и, уверена, пригодятся еще не одному экипажу.

С другой стороны, думаю, что сама необходимость сделать шесть выходов в открытый космос помогла «Маякам» в выполнении ими самого продолжительного в истории космического полета. Все, кто принимал участие в такого рода экспедициях, единодушно говорят, что самое сложное, что может быть при этом, — отсутствие интересной и важной работы. Не надо понимать сказанное так, что в полете бывают периоды, когда экипажу нечего делать. Даже когда выполнены все намеченные на этот день эксперименты, то, как в любом доме у хорошей хозяйки, на станции всегда найдется работа для ее обитателей. Кроме того, необходимо ежедневно уделять время и физической подготовке — она обязательное условие сохранения достаточно хорошей спортивной формы, необходимой как для длительного пребывания в невесомости, так и для подготовки к спуску на Землю. Так что даже в официально запланированные дни отдыха экипаж никогда не пребывает в полном бездействии. Однако, когда в процессе ровной, многомесячной работы на орбите время от времени предстоят особо сложные, ответственные и интересные операции, требующие полной отдачи сил, это помогает выдержать разлуку с Землей.

Тут уместно сравнение с длительным походом, в процессе которого надо преодолеть ряд горных перевалов. Путь долог и труден, но зато весь он разбивается на отдельные участки, в конце каждого есть четкая, определенная цель. Добраться до нее нелегко, но зато после ее достижения может открыться «второе дыхание». Вот такими своеобразными «перевалами» на протяжении почти всего 237-суточного полета и стали для Кизима, Соловьева и Атькова выходы в открытый космос.

Чтобы осуществить каждый из них, нужна высокая психологическая нацеленность на успешное выполнение поставленной задачи и, что очень важно, должная физическая форма. А сохранить ее в невесомости не так просто. Отсутствие гравитации — приятное, но весьма коварное состояние. Если не заниматься физическими упражнениями, то человек слабеет, ухудшается ряд жизненно важных физиологических показателей состояния организма. Сам космонавт этого особенно не замечает — в невесомости перемещения по станции почти не требуют затрат энергии. И только после возвращения на Землю человек чувствует в полной мере результат длительного отсутствия силы тяжести. Так же, как надолго прикованный болезнью к постели замечает, насколько он ослабел, лишь встав на ноги и пытаясь сделать несколько шагов по комнате. Естественно, чтобы не произошло каких-либо осложнений, членам экипажей длительных космических экспедиций приходится регулярно, «до седьмого пота» крутить педали велоэргометра, тренироваться на бегущей дорожке и подолгу нагружать свои мышцы с помощью эспандеров.

Выход в открытый космос требует хорошего физического состояния, силы, выносливости. Сознание этой цели побуждает космонавта с еще большим энтузиазмом, целеустремленно тренироваться на космическом «стадионе». Как и всякому спортсмену, ему приходится вырабатывать свою тактику преодоления «космического марафона», каким является длительный полет. Причем результаты этой тактики сказываются иногда в самых неожиданных ситуациях.

Известно, что люди переносят невесомость по-разному: кто-то худеет, у кого-то ухудшается аппетит, меняются вкусы, а у кого-то, наоборот, аппетит остается прекрасным, что в определенной степени говорит и о хорошем самочувствии космонавта. Так вот, наш Леонид Кизим, к счастью, не страдал отсутствием аппетита в полете, что всегда радует медиков. А когда Олег Атьков, заботясь, чтобы Денисыч (как все ласково называли Кизима на станции) не набрал лишнего веса, советовал ему не открывать очередную банку с антрекотом — тот со знанием дела обычно отвечал: «Я к выходу готовлюсь, надо есть как следует, а то сил не будет». После чего невозмутимо заканчивал обед и мечтательно говорил, что неплохо бы сейчас все это еще закусить салом с чесночком. С этим последним его высказыванием все, как правило, выражали полную солидарность, тем более что осуществить такое желание было нельзя — подобное блюдо в нашем меню не предусматривалось.

Кстати, раз уж в разговоре о пилотируемых космических полетах мы употребили спортивное понятие «космический марафон», уместно вспомнить еще один термин — «многоборье», который можно отнести к любым полетам. Действительно, несмотря на то, что в последнее время все настоятельнее дает о себе знать необходимость большей специализации членов экипажей, все-таки сами условия космического полета заставляют нас овладевать самыми различными специальностями. Конечно, и у командира экипажа, и у бортинженера, и у исследователя есть свои обязательные функции по эксплуатации всех систем корабля или станции, но ведь, помимо этого, надо еще выполнять массу всяких самых разнообразных экспериментов, причем на достаточно высоком уровне, присущем настоящим профессионалам — физикам, геологам, океанологам, астрофизикам, медикам, технологам, металлургам. Кроме того, довольно часто приходится проводить телерепортажи, кино- и фотосъемки. Так что надо знать основы многих специальностей (с космическим уклоном, конечно). Ну и, наконец, каждый должен уметь приготовить обед себе и своим товарищам — благо это дело в полете максимально упрощено и сводится в основном к тому, чтобы отобрать и разогреть продукты, заполнить водой специальные упаковки с обезвоженной пищей. В общем, следуя старой поговорке, ты должен быть «и швец, и жнец, и на дуде игрец». Пожалуй, именно такая разноплановость и составляет одну из привлекательных черт профессии космонавта.

Хотя, с другой стороны, почти у каждого из нас есть свои любимые работы на борту орбитальной станции, есть и эксперименты, к которым, как говорится, больше душа лежит. Так, например, врач Олег Атьков с большим интересом и удовольствием выполнял в полете операции, связанные с визуальным наблюдением земной поверхности, и это у него хорошо получалось. Александр Александров весьма успешно осуществлял на орбите эксперимент «Электротопограф» и затем, уже после возвращения на Землю, активно участвовал в продолжении его, помогая и словом и делом специалистам.

У нашего экипажа тоже был такой «свой» эксперимент. Когда весной 1982 года мы с Леонидом Поповым и Александром Серебровым впервые увидели установку «Таврия», на которой нам предстояло получать особо чистые вещества, мы еще не предполагали, что эта работа отныне займет прочное место в ряду технологических экспериментов на борту «Салюта». Но чем глубже мы проникали в ее суть, тем яснее понимали, какие перспективы для медицины, фармакологии, биотехники она таит в себе, тем больший интерес и привязанность она у нас вызывала. Помню, как Серебров, по образованию инженер-физик, дотошно расспрашивал создате-лей установки обо всех ее конструктивных особенностях, а те с удовольствием давали ему пояснения.

Да и в полете мы постоянно ощущали пристальное внимание постановщиков эксперимента к нашей работе. Ученые Крымского медицинского института, МВТУ имени Н. Э. Баумана, ряда других организаций в любое время дня и ночи были готовы дать нам свой квалифицированный совет, интересовались мельчайшими подробностями прохождения электрофореза. Легко представить себе нашу радость, когда стало ясно, что «Таврия» оправдала возлагаемые на нее надежды — в невесомости удалось разделить вещества, которые до этого на Земле не делились ни одним из применяемых для таких целей способов.

Можно много рассказывать о том, как работается сегодня в космосе, и еще больше — о перспективах. По мнению специалистов, такие глобальные проблемы, как энергетическая, охрана окружающей среды, прогнозирование и управление погодой, будут успешно решены благодаря использованию космонавтики. С каждым годом все яснее становится, насколько прав был гениальный Циолковский в своих прогнозах об использовании космических полетов в интересах человечества. Ведь нынешние орбитальные комплексы типа «Салют» — «Союз» — прообразы знаменитых «эфирных поселений», о которых мечтал Константин Эдуардович. Сегодня уже не далекой мечтой, а близкой реальностью представляются планы создания космических цехов и заводов. Их прототипы — экспериментальные технологические установки — уже много лет успешно действуют на орбитах. Космонавтика сегодня прочно вошла в систему обеспечения планеты радио- и телевизионным вещанием. Совместными усилиями специалистов четырех стран — СССР, США, Канады и Франции — создана космическая система поиска терпящих бедствие судов и самолетов («Коспас — Сарсат»), Сотни человеческих жизней спасены благодаря ей. Интереснейшие и сложнейшие международные научные проекты изучения Вселенной — такие, например, как осуществляемый сегодня «Венера — Галлей», — помогают специалистам расширить и углубить наши познания об окружающем мире, об эволюции звезд и галактик, происхождении жизни на Земле, об истории и будущем Солнечной системы.

Поистине необозримы горизонты человеческой деятельности в космосе. Чем шире и глубже наши знания о нем, тем больше новых вопросов и проблем ставит он перед людьми, и от их решения во многом зависит дальнейшее развитие цивилизации. Замечательным провидцем был Циолковский, который в своих научных раздумьях о космосе мечтал принести человечеству горы хлеба и бездну могущества. Действительно, достижения космонавтики служат сегодня экономике и культуре, помогают решать насущные проблемы сельского хозяйства и медицины, геологии и географии, транспорта и связи.

Однако к надеждам, которые вселяет в сердца и умы людей развитие космонавтики в интересах научно-технического и социального прогресса, в последнее время примешивается тревога, вызванная намерениями агрессивных империалистических кругов США использовать космическое пространство для усиления и обострения политической конфронтации, для превращения его в арену новых витков безумной гонки вооружения.

Американская же администрация придумала «хитроумный» ход: опираясь на все свои средства массовой информации, объявила планы переноса гонки вооружений в космос планами «противоракетной обороны». Действительно, несведущему американцу, никогда, может быть, не интересовавшемуся проблемами космонавтики и составившему себе о них представление лишь по заголовкам на страницах буржуазных газет, может показаться, что подобная программа в самом деле отвечает только интересам безопасности и что под ее прикрытием он сможет в будущем спать спокойно.

Но любому мало-мальски сведущему специалисту ясно, что реализация подобных планов потребует размещения на околоземных орбитах мощных военных комплексов, оснащенных оружием для уничтожения целей на Земле и в космосе, помещения там лазерного и других новейших видов оружия. Околоземное космическое пространство будет напичкано «спутниками-убийцами», полеты в космос станут выполняться не для того, чтобы получать там новые фундаментальные знания на благо человечества, а чтобы угрожать оттуда всей планете. К тому же США продолжают умножать и модернизировать средства наступательного ядерного вооружения. Количество накопленного ядерного оружия столь велико, а разрушающий потенциал его так высок, что этой переполненной чаше может быть достаточно одной неосторожной капли, подлитой чьей-либо политически безрассудной рукой, чтобы вспыхнул катастрофический ядерный пожар, в огне которого погибло бы все живое на Земле. Не окажется ли такой преступной «каплей» реализация планов США по превращению космоса в военную арену?

Мировую общественность очень тревожат заявления как президента Рейгана, так и других высокопоставленных сотрудников американской администрации о том, что США не откажутся от исследований в области космических вооружений. Ведь, очевидно, такого рода «исследования» подразумевают не только расчеты ученых, сделанные на бумаге, но и создание опытных образцов космического оружия, их лабораторную отработку и испытания в условиях орбитального полета. А это значит, что в ходе «исследований» на околоземных орбитах появятся новейшие системы вооружений, которые в ходе испытаний будут приводиться в действие. Однако, как показала история, если оружие один раз уже сработало, то агрессивная военщина не останавливается в поисках возможностей его применении. За примерами ходить далеко не надо — сорок лет назад в результате «исследований» США в области новых вооружений была создана и взорвана первая атомная бомба, после чего ее тут же применили в Хиросиме. Результатом таких «исследований» США стали и существующие ныне ядерные вооружения, поставившие цивилизацию перед угрозой уничтожения. И если сегодня не будут запрещены исследования и дальнейшее производство космического оружия, то завтра над всем человечеством нависнет опасность еще большая, чем та, которая возникла в связи с изобретением ядерного оружия.

Тем, кому случалось взглянуть на Землю с космической орбиты, особенно понятно, как мала наша планета и как мы должны ею дорожить. В полете космонавты воспринимают всю нашу планету как свой большой родной дом. А возвращаясь домой, каждому человеку всегда хочется, чтобы в нем царили мир и согласие. Уверена, что такие чувства испытывали граждане всех стран, побывавшие в космосе. Да иначе и быть не могло. У нас много общих профессиональных и общечеловеческих проблем и задач. Успешно решать их можно, объединив наши усилия в области космонавтики. Благодаря проведению программы «Интеркосмос» в пилотируемых полетах на советских космических кораблях уже летали представители 9 социалистических стран, Индии и Франции. Интереснейшие совместные эксперименты, выполненные международными экипажами, дали импульс новым исследованиям ученых и — что еще более важно — заложили основу для дальнейшего сотрудничества. Все, что достигнуто в результате этих совместных полетов, стало общечеловеческим достоянием, а результаты проведенных экспериментов используются всеми странами-участницами.

В своe время положительное впечатление оставила совместная советско-американская программа «Союз» — «Аполлон». Знаменательно, что первый человек, вышедший в открытый космос, Алексей Леонов, был командиром советского экипажа, участвовавшего в этой программе. Тогда казалось, что совместный полет кораблей «Союз» и «Аполлон» станет фундаментом для советско-американского сотрудничества в будущем во имя мира и социального прогресса. Однако впоследствии администрация США круто изменила свое отношение к подобным программам, и продолжения они не нашли. Сегодня вообще треть пилотируемых полетов американских космических кораблей «Шаттл» отдана в полное распоряжение Пентагона для подготовки ведения «звездных войн».

Моим товарищам и мне приходилось встречаться с американскими астронавтами — участниками полетов на кораблях типа «Шаттл». Надо сказать, что космонавты, как правило, легко находят общий язык и хорошо понимают друг друга в вопросах, одинаково волнующих их. Это и понятно, ведь у нас одна профессия, и мы по опыту знаем, какие трудности и проблемы пришлось преодолеть в полете, каждый из нас ощутил радость возвращения с орбиты на Землю.

Мне довелось встречаться с Салли Райд, первой американкой, слетавшей в космос, и мне кажется, что и в сугубо профессиональном, и в чисто человеческом плане мы вполне понимали друг друга. И, конечно, всем нам, советским космонавтам, хотелось бы, чтобы доброе взаимопонимание на почве прогрессивных завоеваний цивилизации стало основой для сотрудничества, чтобы никогда не было враждебного противостояния в космосе, чтобы нам никогда не пришлось рассматривать наших американских коллег как возможных противников в «звездной войне». Не для того человек вышел в космос, чтобы там и оттуда уничтожать себе подобных.

Когда смотришь на Землю из открытого космоса, предстает картина, изумительная по своей красоте. Залитая на дневной стороне солнечными лучами, она вся переливается, играет своими красками. Ночью иное: на чернобархатном фоне облаков, местами укутавших Землю, видны то там, то здесь фиолетовые вспышки молний. Эти мощные грозовые разряды напоминают о том, сколь могущественны и сколь еще не познаны силы природы. А рядом, возле тебя, — серебристый корпус орбитальной станции, огромные рукотворные крылья солнечных батарей. Там, где Земля свободна от облаков, мерцают в ночи четкие контуры больших городов, возведенных человеком. Они говорят о том, что наша планета обитаема. И сердце наполняется гордостью за все созданное умом и руками людей, за современную цивилизацию, жизненные соки которой питают ростки лучшего будущего. И, конечно, веришь, что если у человечества хватило сил, энергии и разума для сотворения всего этого, то хватит их и на то, чтобы не допустить ядерного безумия, удержать за руку политических маньяков, рвущихся с оружием в космос. Я верю, что и через многие сотни лет при взгляде на Землю из космоса будут видны сияющие огни городов, а не тьма послеядерного пепелища. И необычайно широкими будут горизонты плодотворной деятельности людей в мировом пространстве, целеустремленное наступление на которое во имя человечества и для его блага было впервые открыто Советским государством.

Мужество «Памиров» Константин Феоктистов, Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР, доктор технических наук, профессор

После завершения работы на борту орбитального комплекса «Салют-7» — «Союз Т-12» третьей основной экспедиции со 2 октября 1984 года станция находилась в режиме автоматического полета. Она была законсервирована, в течение пяти месяцев с нею проводились контрольные сеансы радиосвязи.

В очередном сеансе обнаружилась неисправность в одном из блоков радиосистем станции, через который проходят радиокоманды с Земли. Впоследствии это привело к тому, что прекратилась радиосвязь с бортом и стало невозможно получать телеметрию о состоянии бортовых систем станции. Это означало, что нельзя было по сигналам станционных радиосредств контролировать положение станции на орбите, понимать характер ее движения вокруг центра масс, исключалась возможность использовать аппаратуру и двигатели ориентации для обеспечения сближения и стыковки с транспортными кораблями, а следовательно, использовать хорошо освоенный метод автоматического сближения транспортного корабля со станцией, исчезла возможность контролировать работу и состояние бортовых систем станции, таких, как система терморегулирования, энергоснабжения, обеспечения газового состава атмосферы.

Стало ясно, что для восстановления нормальной работы надо иметь на борту экипаж. Но для этого нужно было разработать схему выведения транспортного корабля к молчащей станции, неориентированной в пространстве, подготовить корабль и экипаж к полету и к выполнению этой необычной задачи, оснастить корабль новым оборудованием, необходимым для такой операции, разработать новую баллистическую схему сближения и провести тренировки специалистов Центра управления полетом.

Для того чтобы приблизиться к станции, была разработана следующая технология: с расстояния примерно 10 километров экипаж с помощью оптического прибора должен был навести одну из осей корабля на станцию (которая над освещенной стороной Земли должна была наблюдаться на фоне черного неба как необычно яркая звезда — если, конечно, к станции подходить со стороны Земли) и ввести в бортовую вычислительную машину сигнал о том, что в данный момент выбранная ось корабля «смотрит» на станцию.

Несколько таких «засечек», введенных в память бортовой вычислительной машины, которая в каждый момент «знает» фактическое положение корабля в «неподвижной» системе координат, позволяют ей получить информацию о фактической траектории прохода корабля вблизи станции, выполнить необходимые расчеты и выдать команды для коррекции этой траектории с целью выведения корабля к станции.

На расстоянии двух-трех километров от станции, если бы сближение проходило нормально, экипаж должен был взять управление на себя, приблизиться к станции, облететь ее для подхода со стороны переходного отсека и причалить.

Для проведения этих маневров, помимо необходимых математических алгоритмов, расчетов и операций, введенных в память машины, был подготовлен комплекс приборов, в который входили оптический прибор наведения, лазерный дальномер и прибор ночного видения. Последний решили взять на случай, если не удастся причалить к станции до ее захода в тень и придется «зависнуть», то есть удерживаться на выбранном расстоянии от станции, чтобы не потерять ее из виду и не врезаться в нее, находясь в тени.

С марта начали готовить корабль. Разработали методики, схемы и программы работы экипажа и Центра управления при выполнении сближения, облета и причаливания корабля к станции, провели специальные тренировки экипажа на различных стендах, подготовили экипаж к работе с новым для него приборным оборудованием, провели тренировки персонала Центра управления и всех наземных служб, пунктов наблюдения, управления и связи. Были разработаны и схемы действия экипажа после пристыковки корабля к станции.

6 июня 1985 года корабль «Союз Т-13», пилотируемый В. Джанибековым и В. Савиных, был выведен на орбиту. После выполнения коррекции орбиты корабля утром 8 июня корабль подошел к станции. Когда станция и корабль вышли из тени, они оказались на расстоянии около 10 километров друг от друга. В. Джани-беков ориентировал боковую ось корабля на станцию, наблюдая за ней через иллюминатор спускаемого аппарата, а В. Савиных по его командам вводил информацию в вычислительную машину. Далее автоматика выполнила последний маневр коррекции, и с расстояния порядка 2,5 километра экипаж взял управление на себя. Впрочем, расчеты бортовой машины были достаточно качественны, и корректировать траекторию подхода пришлось незначительно.

На расстоянии около 200 метров экипажем было выполнено зависание корабля — он перестал приближаться к станции, держась от нее на выбранном расстоянии. Экипаж оценил условия освещения, при которых придется подходить к станции (они оказались не очень благоприятными), посоветовался с Центром управления, получил его разрешение и приступил к причаливанию. В. Джанибеков подвел корабль поближе, облетел станцию, вывел корабль к переходному отсеку и пристыковался.

Прекрасно выполненную операцию по сближению и стыковке со станцией «Салют-7» можно расценивать как крупное техническое достижение. Этот метод имеет большое значение для развития пилотируемой космонавтики. Становится возможным осуществлять подход к спутникам для проведения осмотра или необходимых ремонтно-профилактических работ. Еще более значима операция в случае спасения экипажа пилотируемого корабля, не имеющего возможности вернуться на Землю по техническим причинам.

И экипаж, и все, кто участвовал в подготовке и проведении этого полета, были рады и счастливы. Достижение и даже победа безусловные, но на ясном небе возникло облачко. Еще при подходе «Союза Т-13» к станции по телевизионному изображению в ЦУПе заметили, что две соосные панели солнечных батарей были не параллельны, а развернуты относительно друг друга примерно на 70–90 градусов. Это означало, что не работает система ориентации солнечных батарей, а могло быть и отсутствие напряжения в системе энергопитания.

После стыковки электрических разъемов станции и корабля необходимо было проверить несколько параметров станции, контроль которых осуществляется в процессе проверки герметичности и перехода из корабля на станцию. Подключение датчиков станции к системе отображения на корабле осуществляется через стыковочные электроразъемы. Убедились: датчики не подключились к схеме корабля, а запитка их переключателя осуществляется от системы электропитания станции. Это являлось также признаком того, что не работает система электропитания станции (СЭП).

Сразу возникло много проблем: если не работает СЭП, то станция и все в ней должно замерзнуть. Не только вода и пища, но и приборы, агрегаты, механизмы, которые рассчитаны на работу при положительных температурах. Это означало, что не работает система обеспечения и контроля газового состава, а следовательно, неясно, можно ли находиться внутри станции экипажу. Какой там газовый состав, неизвестно: ведь неисправность в радиосредствах могла объясняться и пожаром. Возможно, экипажу нужно использовать противогазы…

Экипаж выполнил работу по проверке герметичности стыка станции и корабля. Вручную вскрыл «пробку» в стыковочном узле станции и выровнял давление между переходным отсеком и транспортным кораблем.

Перед входом в рабочий отсек станции было произведено вскрытие клапана выравнивания давления, установлено привезенное с Земли приспособление и взята через него проба воздуха для анализа газового состава атмосферы станции, поскольку состав атмосферы не контролировался с Земли последнее время. Анализ, проведенный экипажем, показал, что в атмосфере станции отсутствуют вредные примеси и токсические вещества. Температура в отсеке оказалась ниже нуля градусов по Цельсию.

Еще в переходном отсеке В. Джанибеков проверил напряжение на одной из розеток — оно оказалось равным нулю. Подтвердились самые худшие опасения. Но все-таки в рабочем отсеке попробовали с пультов выдавать команды — не проходят. Посмотрели на датчики емкостей буферных электрических батарей СЭП: в основных батареях — емкость ноль.

Что произошло? В каком состоянии станция? Как работать в станции — ведь без очистки атмосферы (а систему регенерации включить невозможно — нет напряжения) при пребывании экипажа внутри ее объема примерно за сутки концентрация углекислого газа возрастет до опасных для жизни пределов. А работать надо — иначе не понять, что произошло и что делать дальше. По рекомендации Земли экипаж собрал временную схему вентиляции. Включили в работу первый регенератор.

Вопросы, как гора, росли перед инженерами на Земле. Сначала нужно наладить работу системы энергопитания. Можно ли это в принципе? Ведь до старта корабля «Союз Т-13» специалисты по системе СЭП категорически утверждали, что если система вышла из строя и батареи окажутся полностью разряжены, то восстановить работоспособность СЭП невозможно. Но сейчас, в конкретно сложившейся ситуации, нужно было искать выход и в комплексе решать все вопросы по оживлению станции.

Судя по тому, что даже при освещении солнечных батарей не появлялось напряжение на шинах СЭП, солнечные батареи были отключены от буферных батарей. Первая задача — для восстановления, для зарядки буферных батарей надо подключить солнечные батареи к шинам СЭП. Но чтобы это сделать, нужно подать напряжение на обмотку дистанционного автоматического, а не ручного переключателя, а напряжения нет. Замкнутый круг. Подать напряжение от корабля нельзя, а вдруг в электрических цепях станции окажется неисправность, которая выведет из строя систему электропитания корабля, и спуск его, возвращение на Землю окажутся невозможными. Нет, рисковать жизнью экипажа нельзя.

Нашли и реализовали довольно сложную процедуру восстановления СЭП. По разработанным на Земле методикам экипаж разобрал схему подключения химических батарей к шинам питания. Путем прозвонок были определены и исключены из дальнейших работ неисправные химические батареи. Их, к счастью, оказалось не так уж и много — две из восьми. Можно было надеяться, что остальные батареи воспримут заряд, если их подключить напрямую к солнечным батареям. По инструкции с Земли экипаж изготовил необходимые кабели для такого подключения, и 10 июня первая батарея была поставлена на заряд.

Станцию за счет работы системы управления корабля и его управляющих реактивных двигателей ориентировали таким образом, чтобы подключенные солнечные батареи были освещены. Через несколько часов первый блок был частично заряжен. Его подключили к шинам СЭП. После чего стало возможным с пульта космонавтов включить телеметрическую систему и по полученной на Земле информации оценить состояние и температурный режим систем и агрегатов станции.

Проблем оказалось очень много. Не только система энергопитания беспокоила нас, но и температуры элементов конструкции, оказавшиеся вблизи нуля и ниже. Это значит — нельзя работать управляющими реактивными двигателями. Вода на станции замерзла. Уже на второй день В. Джанибеков и В. Савиных пытались включить систему водоснабжения «Родник» — не работает. А когда сможет разогреться? По оценкам — от нескольких суток до месяца. Запас воды на корабле был на восемь суток, то есть должен был кончиться 14 июня. Даже если использовать, предварительно отогрев в корабле, две имевшиеся на станции небольшие переносные емкости с замерзшей водой, ограничить норму потребления воды для экипажа, использовать воду из неприкосновенного аварийного запаса корабля, ее должно было хватить только до 21–23 июня.

Но «разогрев» начался раньше. После заряда первой батареи в том же порядке зарядили и остальные. В процессе работы с ними выяснили и причины выхода из строя СЭП — в одной из батарей оказался неисправным датчик, указывающий на полный заряд батареи. По сигналу того датчика солнечные батареи отключаются от подзаряда буферных химических батарей. По командам программно-временного устройства раз в виток подавалась команда на подключение солнечных батарей, но тут же этот неисправный датчик их отключал. Химические батареи остались один на один с потребителями и постепенно разрядились до нуля. Вся аппаратура станции перестала работать — нет энергопитания.

Нет работы аппаратуры — нет выделения тепла, и станция стала охлаждаться, замерзать. Этого бы не произошло, если бы на станции был экипаж или если бы не прекратилась связь с Землей — неисправный датчик всегда можно отключить с помощью командной радиолинии.

После заряда буферных батарей В. Джанибеков и В. Савиных восстановили нормальную электрическую схему, и начали работать система ориентации солнечных батарей, система терморегулирования, телеметрия. Экипаж установил исправную аппаратуру командной радиолинии, появились свет и тепло, 16 июня «пошла вода», начал таять лед в системе «Родник». Кризис был позади.

При разогреве станции нужно было проявлять определенную осторожность: дело в том, что, когда станция охлаждалась, влага атмосферы скорее всего должна была выпасть и затем замерзнуть на стенках станции. Поэтому нельзя было сразу включать контур термостатирования корпуса. В этом случае влага бы испарялась со стенок и могла осесть на холодных приборах, электрических разъемах и привести к нарушениям в их работе. Поэтому сначала прогрели атмосферу, приборы и только потом включили контур термостатирования корпуса.

Уже 13 июня провели тест системы ориентации, аппаратуры сближения и двигательной установки. Если бы они не работали, то нельзя было заправлять грузовой транспортный корабль — он может подойти к станции только при работе в автоматическом режиме совместно с автоматикой станции. В этом случае экипажу пришлось бы возвращаться, прервав экспедицию. Тест прошел нормально.

Было принято решение срочно подготовить к запуску грузовой корабль, главной задачей которого должна была быть доставка воды на станцию. Надо было в кратчайшие сроки испытать, заправить и подготовить к запуску корабль и его ракету-носитель. На рассвете 23 июня «Прогресс-24» причалил к станции.

Конечно, аппаратура станции подвергалась тяжелому испытанию. Поэтому после восстановления СЭП необходимо было выполнить и другие ремонтные и профилактические работы, запланированные ранее.

На «Прогрессе-24» доставлены новые химические батареи и с частью старых уже включены в работу, а также вода, топливо и оборудование, необходимые для дальнейшего пилотируемого полета.

Надо сказать, что Владимир Джанибеков и Виктор Савиных, проявив настоящее мужество, в очень тяжелых условиях с высокой тщательностью провели все операции по восстановлению станции. Нельзя не отметить самоотверженную работу персонала Центра управления и всех инженеров, участвовавших в анализе ситуации, разработке программ и методик по восстановлению работоспособности станции. В ходе первого месяца полета получены уникальные данные и опыт по восстановительным работам в космосе, по возможностям выполнения таких сложных ремонтных операций…

Космические будни Борис Герасимов, журналист

— Папа, можешь меня поздравить, — сообщает Виктору Петровичу Савиных его дочь Валя. — В МГУ поступила. Как и договаривались с тобой — на биологический.

— Молодец, дочурка! — радостно говорит из космоса бортинженер орбитальной станции «Салют-7». — Биология всем нужна, даже я ее полюбил, знала бы, сколько исследований и экспериментов мы уже сделали…

— Да уж догадываюсь. Но что ты все про науку и про науку? Лучше бы рассказал о себе. Сегодня же воскресенье, что делал с утра?

— Была генеральная уборка. С тряпочкой поработали, протерли потолок, стены, пол.

— Это же не мужское дело…

— А вот и нет, Валенька. В космосе все надо уметь.

— Кстати, ты обедал сегодня?.. Это хорошо. А кто готовил?

— Не волнуйся, меню неплохое. А готовим по очереди с дядей Володей. У нас большая электроплита, разогреваем консервы всех видов.

В возгласе дочери космонавта слышится удивление: несколько другой, более романтичной представляет она профессию знаменитого папы. Убеждения свои она, правда, меняет к концу беседы, но все же последнее слово за собой оставляет и резюмирует строго:

— Маму вам надо прислать на станцию!

Тут всегда находчивый Виктор Петрович выдерживает полминутную паузу. Затем по-отечески соглашается:

— Маму? В космос? Это было бы здорово!

…Пусть простят меня Виктор Петрович и его семья за невольно подслушанный разговор личного плана. Но он, право же, типичен и для многих других теперь практикующихся телевизионных сеансов, в которых космонавты встречаются с родными и близкими. И в этих диалогах звучит не только гордость юного поколения за героев-отцов, но и естественный интерес к бытовым проблемам, например, к таким: почему папа так далеко и так долго летает без нас? Вроде бы пока мы лишь в жанре фантастики читаем про семейные межзвездные перелеты. Но не за горами время, когда они станут ощутимой и конкретной реальностью. Вряд ли кто решится отрицать это. Как показывает бурное развитие космонавтики, отрицательные прогнозы здесь крайне опасны. Вспомним хотя бы скептические заключения некоторых медицинских специалистов, поставивших «предел» нахождения человека в загадочной невесомости не более месяца. Или возьмем «авторитетные мнения» о неприспособленности женщины к экстремальным условиям… И что же? Светлана Савицкая дважды была на орбите, причем второй раз даже в открытом космосе — за пределами станции. А о «лимитах» на звездную вахту и говорить не приходится, назовем следующие цифры: 96, 140, 175, 185, 211, 237. Каждая из них показывает принципиальные рубежи космонавтики — число суток, которые провели советские экипажи в околоземном пространстве. Но дело даже не в марафонских рекордах, хотя они очень многое значат, а в исключительной эффективности звездных командировок, представляющих практический интерес для ведущих отраслей науки и техники. Сейчас даже трудно назвать НИИ или КБ, которые в той или другой степени не пользовались бы «услугами космоса», не применяли бы в своей повседневной деятельности достижения орбитальных исследований. Космос в полной мере становится для землян рабочей площадкой, расширяет наши прежние представления, позволяет наладить в условиях невесомости производство немыслимых ранее материалов и сплавов. И мы планомерно расширяем масштабы мирного покорения звездных далей, шаг за шагом подбираем ключи к «эфирным поселениям» ближайшего будущего, о которых так страстно мечтал К. Э. Циолковский. Можно смело сказать, что наши «Салюты» играют здесь ведущую полновесную роль.

Каждая новая экспедиция на орбитальную станцию по-своему неповторима и памятна. Но здесь нельзя не выделить вахту наших «Памиров» — Владимира Джанибекова и Виктора Савиных, которые поистине сделали невозможное, состыковались с молчащим «Салютом-7», мужественно вселились в его салоны, вернув неисправный научный комплекс к полнокровной космической жизни. И как-то даже не верится, что сложнейшие работы героический экипаж совершил не в земных условиях, а непосредственно на борту, в невесомости, то есть в реальном полете, который не прерывался ни на день, ни на час, ни на минуту. Целый каскад удивительных филигранных восстановительных операций за плечами «Памиров». Причем многие из них осуществлены впервые в мировой практике. И сколько затем добра людям принесла советская орбитальная станция.

Даже наши недоброжелатели на Западе, рекламирующие «Шаттлы», боевые космические лазеры и прочие средства уничтожения, вынуждены признать наши контраргументы, значимость нашего мирного курса освоения космоса, его принципиальные всходы, плоды, предназначенные для служения человеку, а не для его истребления. И не случайно в американской прессе В. Джанибеков и В. Савиных были названы самыми популярными космонавтами наших дней.

Да, «Памиры» — экипаж экстра-класса. Так, Джанибеков уже пять раз слетал в космос, возглавлял международные экспедиции, имеет солидный стаж работы и за пределами станции. Савиных — опытнейший бортинженер, кстати, своего рода юбиляр на орбите. Его старт на «Союзе Т-4» в 1981 году был вдвойне праздничным: для покорителей космоса тот полет открыл одиннадцатую пятилетку, сам же Виктор тогда стал сотым (!) космонавтом планеты.

Но вернемся вновь к последней вахте славных «Па-миров». Когда станции они вернули былую славу, на орбиту сразу прибыл мощный «грузовичок», привезя в своих трюмах топливо, воду, продукты питания ну и, конечно, различное научное оборудование. «Товарная накладная» составлялась с дальним прицелом; так, многие доставленные приборы были рассчитаны на работу с обновленным и усиленным экипажем «Салюта». Джанибеков и Савиных вскоре разобрали поклажу, после чего грузовой корабль отшвартовался от станции. Теперь, как требовала насыщенная программа полета, приближался второй немаловажный этап научной вахты на орбитальном комплексе «Салют-7». Именно тогда и провели космонавты генеральную уборку во всех салонах, о чем, кстати, Савиных рассказал своей дочери. Беседовал с ней легко и непринужденно, скрывал усталость, словно и не было до этого труднейшей 100-суточной вахты.

А на космодроме Байконур готовились к новому запуску, вывезли на стартовую площадку величавую ракету-носитель, увенчанную пилотируемым кораблем «Союз Т-14». В назначенное время началась заправка топливных баков, а по соседству в уютной гостинице «Космонавт» собралась Государственная комиссия, которая утвердила программу полета…

Новый экипаж: Владимир Васютин, Георгий Гречко, Александр Волков. «Чегеты» (позывные экипажа) в полетных доспехах прощаются с товарищами по работе и направляются к мощной ракете. Последние земные шаги к звездному лифту, за которым уже простирается манящий и загадочный космос. Минута-другая — и экипаж уже в креслах своего корабля. Весь ракетно-космический комплекс окутан хлопьями белого дыма. Это нс-паряется жидкий кислород — один из компонентов звездного топлива.

Как всегда, томительно, напряженно тянется время, впечатление, что электронный хронометр замер на месте. Но вот наконец и главная, завершающая любой запуск команда:

— Ключ на старт… Зажигание!

Грохот и море огня сотрясают осеннюю степь. А еще через мгновение огромных размеров «сигара» отрывается от Земли и начинает разгон, уверенно выходя на заданный курс. Вот и нужная космическая скорость — заветные восемь километров в секунду.

На первых витках полета у экипажа много хлопот: Васютин обеспечивает кораблю «Союз Т-14» рассчитанные на ЭВМ коррекции, Гречко контролирует бортовую аппаратуру, сверяет принятую Землей телеметрию с показаниями различных приборов. Немало дел и у космонавта-исследователя. Волков ведет полетный дневник, докладывает медикам о самочувствии экипажа, выполняет первые визуальные наблюдения.

— Орбита корабля, — комментируют баллистики, — очень хорошая, она полностью вписалась в «салютовский» коридор. Еще две коррекции, и выйдем точно по адресу.

Через динамики Центра управления мы слушаем лаконичные радиодиалоги «космос — Земля». Операторы, естественно, пока больше внимания уделяют «Чегетам». Однако нередко звучат и уверенные голоса хозяев звездного дома.

— Передайте «Чегетам», — говорит Джанибеков, — что орбитальный причал станции недавно… освободился. Почему бы гостям не поторопиться и не заполнить вакансию?!

Конечно, командир научного комплекса знает до часов и минут расписание движения корабля, но он также прекрасно знает, как много значат в первое время дружеская поддержка, непринужденная шутка…

— Вот теперь вы нас окончательно убедили, — подыгрывает Джанибекову экипаж корабля. — Хорошо, что про стыковку напомнили. И пожалуйста, обеспечьте встречу на уровне, ведь мы везем десять тысяч приветов с Земли и еще кое-что, кстати, более осязательное. Например, свежие фрукты.

— Так бы сразу и говорили, — в беседу вступает «Памир-2», — гарантируем и теплый прием, и горячий ужин.

Однако такие словесные разминки редко звучат на орбите. Гораздо чаще слышишь деловые доклады и комментарии, бесчисленные цифры, таблицы, которые в виде заданий на новый виток диктуют экипажам операторы Центра. Это сложившийся и до предельного лаконизма отточенный космический лексикон, призванный экономить дорогое полетное время. И к чести «Чегетов» предложения Земли они понимают с каждого полуслова и гак же быстро их воплощают на практике. В этом экипаже наглядно прослеживается преемственность поколений, прекрасное сочетание зрелого опыта и молодого задора, объединенное одной главной целью: выполнить безупречно задание, мобилизовать все силы и знания, способности и стремления.

Помнится недавняя встреча в Звездном, где генерал А. А. Леонов представлял улетающий на космодром Байконур экипаж.

— …Кандидатура Георгия Гречко не вызывала сомнений: он провел две сложные экспедиции на станциях «Салют-4» и «Салют-6». Однако выше всяких похвал работали в Звездном и его молодые коллеги Владимир Васютин и Александр Волков. Оба они до этого были профессиональными военными летчиками, опытными инструкторами, затем занимались долгие годы в отряде Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина.

— Кроме всего прочего, — говорил как-то мне один из методистов Звездного городка, — у нас претендентам на будущий орбитальный штурвал приходится выдерживать и такие вроде необычные испытания: «испытание славой» и «испытание долгим дублерством». Первое, как правило, выпадает уже летавшим… Иной порой думает, я и так вроде все знаю, зачем работать в полную силу на тренировках. Но зачетные экзамены не делают даже малейших скидок на титулы и сразу определяют, «кто есть кто». Второе испытание, пожалуй, сложнее… Делаешь, кажется, абсолютно все, выкладываешься, работаешь в полную силу, ан нет, Госкомиссия опять выбрала другого товарища, ты же вновь остался в дублерах. И в этом плане долго не везло двум молодым «Чегетам». Так, Владимир Васютин мечтал о полете еще девять лет назад, готовился по самым разным программам, однако в последний момент его «чуть-чуть» опережали другие. И именно здесь ему пригодились сила характера, мужество, умение скрыть собственное разочарование, способность собрать волю в кулак, чтобы на следующий раз добрать эти каверзные «чуть-чуть». А ведь некоторые, к счастью, их в Звездном абсолютное меньшинство, не выдерживают напряженной «гонки за лидером».

…Выдержали «Чегеты» и первое испытание космосом, безупречно причалив к станции «Салют-7».

— Лучше и не придумаешь, — услышали мы веселую реплику Владимира Джанибекова после вселения «Чегетов» в апартаменты «Салюта». — Хозяева привыкают к гостям, ну а те — к невесомости. Спасибо друзьям за лимоны. Мы так растрогались, что потеснились, уступив новоселам лучшие спальные места. Гречко, понятно, предпочел… потолок. Говорит, что похудел он, потерял сразу пять килограммов. Но что-то не очень заметно, будем и дальше его держать на диете.

— Вот еще, — перебивает Георгий. — Может, и на велоэргометре за тебя поработать? Тоже друг называется. Давай-ка лучше приступим к программе, понаблюдаем за Землей, атмосферой, да и «биологию бы неплохо включить». Сам понимаешь, приборов привезли много, а вот дней у нас мало. До завершения пересменки неделя.

Обратите внимание: впервые звучит «пересменка» — новый космический термин, открывающий и новый регламент на станции. Как раньше было? На орбите работали разные экспедиции: основные и посещения. Завершив всю программу, в том числе проводы разных гостей, — хозяева преступали к консервации станции. Затем после определенного перерыва на «Салют» приходили новые экипажи, начиная программу в обратном порядке — с расконсервации. А это все сопровождалось потерями полетного времени. Теперь же передача станции происходит непосредственно на ходу, да и сам экипаж обновляется, обретает свежие силы. Руководство полета решило: оставить на вахте Савиных и двух новичков — Васютина с Волковым. А возвращаться с орбиты должны Джанибеков и Гречко.

Но до пересменки еще масса времени, я двум экипажам предстоит выполнить целый каскад совместных исследований. Успеху смелого научного пояска способствуют новые приборы в установки, только что «расчехленные» Георгием Гречко. В их числе я уникальный, уже полупромышленный биологический реактор «Робот». Это довольно внушительная электрофоретическая установка для получения сверхчистых препаратов для медицины, фармакологии, животноводства. А «бабушкой» данного «Робота», как весело окрестил ее Джани-беков, была «Таврия» — своего рода реактор первого поколения. «Памир-1» год назад много занимался на ней вместе со Светланой Савицкой.

Здесь мне бы хотелось сослаться на беседу с одним из разработчиков интересной биологической программы, лауреатом Государственной премии СССР А. А. Лепским, которая состоялась еще во время предшествующего полета.

— В наши дни, — пояснял ученый, — лаборатории оснащаются мощной экспериментальной базой, используют чуть ли не весь арсенал современной техники. В частности, колоссальное магнитное поле, сверхглубокое охлаждение, шквалы заряженных элементарных частиц, обеспечивающие проведение особо точных исследований. Удалось привлечь в союзники и невесомость — постоянно действующий фактор в околоземном пространстве. И если в первых полетах она в основном мешала, сдерживала сроки пребывания на орбите, то теперь медики научились «бороться» с ней, а технологи — даже извлекать конкретную пользу. Речь идет о синтезе звездных кристаллов, получении важных для Земли материалов и сплавов. Можно сказать с уверенностью, что исследования в невесомости внесут лепту и в понимание многих необъяснимых пока процессов. Не парадокс ли, что мы знаем законы развития далеких галактик, изучили структуру атомного ядра, а вот природу живых организмов трактуем порой весьма приближенно? Восстановить справедливость, видимо, позволит серия масштабных исследований, осуществляемая на наших «Салютах».

Взять хотя бы бортовую оригинальную установку «Цитос». Еще в советско-французском полете она сумела заглянуть в удивительный мир живой клетки: ее зарождение, развитие, гибель. Экипаж добился в целом замечательных результатов, в частности, ученым удалось выяснить устойчивость микробов к различным антибиотикам. А чуть позже уже Владимир Джанибеков и Светлана Савицкая осуществили серию экспериментов на новой модернизированной установке, где объекты космической биологии были представлены более широко.

— Но если «Цитос», — продолжал А. А. Лепский, — в основном служил фундаментальной науке, то другой «салютовский» комплекс, «Таврия», может гордиться прикладной сферой деятельности, конкретными результатами, которые внедрены в практику медицинских клиник. Это заслуга и космонавтов, и самих идеологов интересной программы — ученых Ленинградского института имени Пастера. В невесомости получены сверхчистые препараты, которые на Земле, в условиях гравитации, воссоздать нереально — крайне трудно и дорого. И на их основе в период массовой вспышки гриппа медики проводили первую вакцинацию, и самое главное, что новые препараты (за счет космической чистоты) не давали нежелательных побочных явлений. Это, конечно, встретило одобрение многих специалистов, в том числе врачей-педиатров. И не случайно космонавты наладили на орбите первое «аптечное производство», успешно выполнив важный заказ ленинградских ученых.

«Таврию» (точное ее название — реактор по синтезу биологически активных веществ) заправляли рядом пробирок. В них находились самые различные препараты, которые в невесомости затем обрели принципиально новое качество. С их помощью, например, ученым затем удалось получить и кормовые антибиотики, увеличившие прибавку веса животных на 15–20 процентов.

Как видим, каждый фрагмент любого полета — принципиальный шаг в новое, неизведанное, приближающее науку и практику к очередным немаловажным свершениям. Сколько уже наработано в космосе препаратов, закладывающих фундамент фармакологии ближайшего будущего… Перспективы актуальных исследований комментирует директор Всесоюзного научного кардиологического центра академик Е. И. Чазов:

— «Салют-7» считаем своим филиалом, — говорит Евгений Иванович. — Более того, имели в космосе и полномочного представителя. Это Олег Атьков — сотрудник нашего центра, способный ученый. Например, выполненный им в том полете эксперимент «Мембрана» позволил заглянуть в саму суть клетки, приблизил понимание природы кальциевого обмена, происходящего в ее «недрах». А кальций — это регулятор некоторых функций живых организмов. Как их защитить, обеспечить развитие — вопрос далеко не праздный. Один из путей — получение в космосе препаратов, которые в дальнейшем, видимо, можно будет применять для профилактики и лечения очень серьезных недугов.

Штурмует наука и тайны генетики. Так, в прежней экспедиции Олег Атьков, кстати, впервые в мировой практике, провел необычный эксперимент «Геном". Он включал в себя работы с набором так называемых хромосом, в которые природа заложила законы наследственности, закодировала всю программу развития организма. Задача научного поиска — разделить нуклеиновые кислоты, познакомиться поближе с загадочным геном. На Земле реализации смелой идеи во многом препятствует извечная гравитация. О перспективах открытия даже говорить пока трудно: скорее всего оно станет прологом к самым дерзким свершениям, которые ученые направят на благо здравоохранения.

Вполне допустимо, что придет время, когда орбитальные станции станут базой Главного аптечного управления и в звездных аптеках наладят выпуск удивительных препаратов. Ведь в этом и смысл космонавтики: служить Земле, Человеку.

И только радуешься, когда слышишь сообщения «Чегетов» с орбиты:

— Включили «Робот». На борту полный порядок.

А «Робот», как мы уже знаем, полупромышленная установка, взявшая все лучшее от «Таврии», других аналогичных приборов, дебютировавших на заре фармакологии космоса. Только масштабы теперь иные и сулят неоценимые перспективы, широкое внедрение в земных клиниках и лабораториях. Во всяком случае, это уже произошло со многими побывавшими ранее в космосе приборами для космической медицины. Раньше мы, например, вряд ли встречали врачей, которые, спеша на вызов, брали с собой тот же электрокардиограф: кардиограмму снимали только в стационарах. Сейчас благодаря жесточайшим орбитальным лимитам на габариты и вес создан элегантный портативный прибор, позволяющий в походных условиях выполнить диагностику сердца. И все больше машин «скорой помощи» оснащаются сейчас новой аппаратурой.

Космонавтику не случайно называют наукой настоящего, наукой будущего! Космонавтика врывается во все отрасли наших знаний, помогает постигать тайны далекого мироздания и одновременно изучать то, что находится непосредственно возле нас: саму планету и окружающее ее вроде бы столь знакомое голубое небо. Сколько еще открытий ждет своего звездного часа.

Увы, мы пока еще мало знаем… свою атмосферу, не всегда еще точно предсказываем погоду даже на следующий день. А атмосфера ведь живет, ежечасно меняется, «одаривает» земной шар циклонами и антициклонами. Более того, многие ученые в будущем допускают изменение климата в глобальных масштабах. Кстати, эти далекие отголоски проявляют себя уже сегодня, вызывают частые капризы небесной стихии, ошибки синоптиков. А чтобы таких ошибок было бы меньше, нужно более фундаментальное понимание «кухни погоды», всех ее составных звеньев.

Так что интерес к атмосфере у космонавтов вполне оправдан. Например, Георгий Гречко попросил прервать телевизионный сеанс связи, когда «Салют-7» приблизился к терминатору. В космосе граница ночи и дня проявляется особенно резко, а если еще на нее взглянуть всей мощью новой «салютовской» техники, то обязательно узнаешь что-нибудь интересное, важное для общего понимания сложнейших процессов. Напомним, что физикой атмосферных явлений Гречко занимается много лет.

…Всевидящие «глаза» станции, смотрящие на планету ночью и днем, также пополнились арсеналом приборов. В их числе телевизионная камера с портативным видеомагнитофоном. Новинка позволяет приближать интересные земные объекты, осуществлять «наплыв» объектива, показывать крупным планом тот или иной участок. Словом, идеальная информация для геолога, геофизика, гидростроителя, агронома, океанолога… А дополняет «данные сверху» еще один дебютант космоса — дисплейный спектрометр «Скиф».

— Работать с ним очень удобно, — отзывается о «Скифе» бортинженер Савиных. — И главное — эффективно работать. Уже сфотографировали десятки районов, одновременно получив их спектрограммы. Но самое важное, что космические снимки мы сразу видим на экране дисплея. Если они были смазанными или не удовлетворяли условиям освещения, то прибор быстро удавалось перенастроить. То есть добиться исключительно высокого качества. Раньше же экипаж не имел такой оперативной обратной связи. О ценности космических фото или, наоборот, о досадных проколах экипаж узнавал лишь после проявления пленок в наземных лабораториях.

…В центре внимания космонавтов и эксперименты по астрофизике. В распоряжении экипажа только что расчехленный набор сильных бортовых телескопов. Успех той работы в решающей степени определяет безупречная привязка станции к выбранному участку звездного неба. Владимир Джанибеков филигранно справляется с трудным делом, а затем передает эстафету своему тезке Васютину. И надо сказать, что «Чегет-1» так же четко обеспечивает оптимальные углы наблюдения за Вселенной, выполняет порой немыслимые «капризы» товарищей по развороту «Салюта». А Волков и Гречко тем временем «колдуют» у телескопов.

Именно астрофизика позволяет приблизить самые далекие уголки разных галактик, «подсмотреть» интимные стороны развития и гибели целых миров. Белые карлики и пульсары, «черные дыры» и нейтронные звезды, другие не менее экзотические объекты Вселенной ныне волнуют не только астрономов и фантастов-писателей. Как ни странно, но бурлящие где-то совсем на «задворках» процессы и взрывы имеют непосредственное отношение к земным делам. Вспомним, например, известную гипотезу о гибели динозавров, вызванную повышенным космическим фоном., который давным-давно внезапно обрушился на нашу планету. Другая гипотеза прямо противоположная. И считает она космос источником жизни. По той гипотезе, к небесным камням (метеоритам) миллиарды лет назад «прилипли» органические вещества. Затем в условиях нашей планеты они развивались, усложнялись и совершенствовались. А спустя много и много лет в результате таких эволюций и появился в конце концов род человеческий. Гипотеза интересная, я бы сказал, жгучая. Недавно, например, установлено, что космическая пыль содержит полный букет химических элементов, достаточных для органических образований. Но могут ли те элементы взаимодействовать, позволит найти ловушка для метеорной пыли «Медуза» — оригинальная научная установка, которую Джанибеков и Савиных смонтировали на крыше орбитального дома.

Вызывает уважение и аппаратура для изучения Вселенной, пожалуй, в самом интересном и перспективном диапазоне — рентгеновском! Она позволяет «увидеть невидимое», зафиксировать очень слабые источники из-лучения, информация от которых не достигает планеты, попросту погибает в толще ее атмосферы. Зато это все предстает в первозданном и чистом виде зорким приборам орбитального научного комплекса. Разве не заманчиво экипажу зафиксировать новые позывные, идущие из глубин Вселенной?

…Джанибеков и Гречко собирают космический рюкзачок, пакуют бесценные биологические материалы, кассеты, другую продукцию, которую по праву следует маркировать «СССР. Сделано в космосе». Научный багаж экипажа очень весом и значим, представляет благодатнейшую почву для тысяч земных ученых, специалистов, конструкторов.

Впервые из космоса в одном корабле вернулись два космонавта, пробывшие на орбите весьма различные сроки: первый — 110, второй — 9 суток. Такой сильным контраст — очень важная информация к размышлению и для космической медицины, возможность сопоставить реакцию организмов на самом сложном этапе полета.

Более двух месяцев проработали «Чегеты» в космосе. И работали бы еще дольше, но случилось неожиданное — заболел командир экипажа Владимир Васютин. Поначалу и он сам и его товарищи в космосе и на Земле надеялись, что приступы боли удастся снять… Но врачи приняли решение, а с медиками не спорят. Для тех. кто ответствен за космические полеты, человеческий фактор самый важный.

Болезнь командира осложнила полет. Но и при таких обстоятельствах экипажу удалось сделать многое. Отснять 16 миллионов квадратных километров поверхности СССР и Мирового океана, провести более четырехсот сеансов научных экспериментов, поработать с аппаратурой 85 наименований, изготовленной специалистами многих стран. «Чегеты» были астрофизиками, океанологами, геологами, технологами, метеорологами, биологами, такелажниками, навигаторами, ремонтниками…

21 ноября 1985 года в 13 часов 31 минуту экипаж возвратился на Землю. Функции командира корабля на завершающем участке полета принял на себя Виктор Савиных. В этот раз он пробыл в космосе 169 дней, а его коллеги Васютин и Волков по 66.

Орбитальный комплекс «Салют-7» — «Космос-1686» продолжает полет в автоматическом режиме.

Тишина в Байконуре обманчива. И месяца не проходит, как все окрест зальется морем огня, вздрогнет земля, и мощный гул покатится по степи. И вот уже жители соседних поселков видят в небе рукотворную звездочку. Вначале она затмевает величие Солнца, но затем тает в размерах, пока не скроется вовсе за горизонтом. И тогда человечество узнает о рождении нового спутника, пилотируемого корабля, орбитальной станции. Счет запущенных на сегодня космических аппаратов перевалил за добрую тысячу. И мы как-то уже привыкли к сообщениям о стартах с Земли, воспринимаем их как нечто должное, обязательное! И это естественно и логично, лишний раз показывает, как бурно и прочно космонавтика ворвалась в нашу жизнь, приблизив одновременно к нам звездное поднебесье, Луну, Марс, Венеру, наконец, само Солнце.

Тем не менее внимание человечества в декабрьские дни 1984 года вновь было приковано к Байконуру, где снаряжались две дерзкие экспедиции в просторы Вселенной. Их маршрут поистине впечатлял масштабами и задачами, призванными впервые познакомиться, кстати, путем непосредственного контакта, с кометой Галлея. Предвижу возможные реплики ряда читателей: вот, мол, опять нечего делать ученым, только кометы нам не хватало, лучше бы взялись за земные проблемы, их на Земле, увы, много… Нужно ответить скептикам однозначно: опыт истории, опыт развития науки нас учит, что крайне важно и обязательно постигать новое, неизведанное. И здесь хотелось бы привести записанные десять лет назад инженером-конструктором А. Ивановым слова одного из ведущих специалистов по ракетной технике — Михаила Клавдиевича Тихонравова:

— Те, кто говорит, что на Земле и так много дел, что со временем население планеты стабилизируется, — напрасно убаюкивают и себя и других. На Земле было много дел, но люди отправились на Северный и Южный полюсы. В Европе было много дел, когда мореходы открыли Америку. Сейчас человечество подбирает ключи к далекой Луне. Не за горами и Марс. Казалось бы, зачем он нам нужен, когда ясно, что это отнюдь не райская обитель? А Венера? И все же я уверен, что найдутся смельчаки, презирающие обывательскую самоуспокоенность, которые нырнут под ее облака.

Трудно не согласиться с авторитетом ученого. Не было бы спутников, мы бы не стали свидетелями расцвета космического телевидения, позволяющего у голубого экрана собрать весь мир в одном доме. Не было бы орбитальных станций, мы бы не узнали об открытии десятков месторождений нефти и газа, других не менее ценных природных богатств. Не было бы «луноходов», вряд ли ученые познали бы лик далекой Селены, законсервировавшей процессы мироздания, «отгремевшие» у нас на Земле миллиард лет назад.

Видимо, хватит подобных примеров, показывающих тесную связь космоса и земной практики. Тем более стоявшие на Байконуре под «парами» звездные каравеллы также подчинены конкретным жизненным целям. Очень привлекает и география далекого путешествия. Первая «остановка» у планеты Венера, а затем следующий еще более величественный перелет — к небесной страннице, обладающей гигантским хвостом. Итак, проект «Венера — Галлей». Первые две буквы этих имен определили название необычных научных станций «Вега», созданных впервые в мировой практике.

— Программа исследований, — рассказывал на космодроме руководитель проекта «Вега» член-корреспондент Академии наук СССР В. М. Ковтуненко, — два важных этапа. Первый вроде уже известный, традиционный: десант на планету загадок. Однако ее изучение мы планируем провести на качественно новом принципиальном уровне, как бы добавим еще один эшелон для знакомства с далеким таинственным небом. В частности, предусмотрен специальный научный аэростат, который автомат сбросит со станции и который будет плавать в атмосфере Венеры. В отличие от спускаемого аппарата, сравнительно быстро погибающего при достижении цели (колоссальные давления и температуры непосредственно на поверхности), аэростат зависнет примерно на пятидесяти километрах — на высоте дрейфа, где условия куда более райские. Там, за бортом, не 500 градусов Цельсия, а в пятнадцать раз меньше.

Это, в свою очередь, позволит провести всестороннюю и длительную «инвентаризацию». Задача довольно сложная, но реальная. Отработка новой аппаратуры первого в мире аэростата для чужеродной планеты, скрупулезные испытания новых методов и приборов позволяют специалистам надеяться на предстоящий успех.

— Но работа с Венерой, — продолжал ученый, — в данной программе — только полдела! Скажу откровенно, самые главные события начнутся потом, после облета «Вегой» первой желанной цели. Понятно, это все еще впереди, пока же важно провести сложный запуск, вывести на орбиту научную станцию, аппаратуру для которой вместе с советскими учеными разрабатывали их коллеги из многих стран — Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Чехословакии, Австрии, Франции, ФРГ. В этих целях был создан и международный научно-технический комитет. Возглавил его директор Института космических исследований АН СССР академик Р. 3. Сагдеев.

И надо сказать, что «Вега» успешно выдержала первый сложный этап, ее бортовой спидометр уверенно стал отсчитывать первые звездные мили.

— Расстояние до станции восемьсот километров, тысяча, пять тысяч… — пояснял Центр дальней космической связи. — Орбита хорошая, все бортовые системы в норме.

Да, в первые часы полета сеансы со станцией происходили почти мгновенно: просто радиоволны еще не «чувствовали» расстояний. А вот через месяц-другой… Дистанция составила миллионы, десятки, сотни миллионов миль. Тогда сигналы с Земли только на путь «туда» затрачивали десятки минут. И столько же на получение обратной «посылки». Вот уж где даже рекордные скорости света, радиоволн (300 тысяч километров в секунду) оставляют желать много большего. Но в принципе такие задержки времени, обусловленные масштабом эксперимента, преодолеть и не так уж трудно. Просто аппаратом даны большие права — своя автономия, осуществляется которая в полете электронной бортовой автоматикой. И это естественно, зачем поминутно опекать Земле своего посланца: пусть справляется сам. А вот рассчитать различного рода коррекции, передать их и другие команды на борт, наконец, принять информацию с трассы — это была уже прямая обязанность Центра. Потому-то Земля не обременяла на первых порах свою «Вегу», предпочитая работать в дежурном режиме.

…По традиции советские межпланетные станции ходят парами. Не было исключения и на этот раз. Вскоре с Байконура стартовал второй дозорный науки, в конечном итоге также запрограммированный на перехват кометы Галлея. Теперь ученым и конструкторам, разработчикам звездного марафона, оставалось набраться терпения. Расстояния-то во Вселенной очень солидные, их даже «резвые» ракеты пробегают за долгие месяцы. Причем только лишь до Венеры. А комета в эти дни вообще была на «задворках», даже в самые мощные телескопы просматривалась крошечным светлым пятнышком.

Наступило 9 июня 1985 года. Первый межзвездный экспресс приблизился вплотную к планете загадок. Ранним-преранним утром Земля «попросила» своего подопечного поработать во славу науки. В расчетную минуту небо Венеры расчертил рукотворный болид. Автоматический аппарат завис под куполом парашюта и плавно опустился на равнину Русалки. Но чуть раньше от него отделился еще один необычный зонд. Это был гелиевый научный аэростат, впервые заброшенный человеком в небо другой планеты. Специалисты задали высоту его дрейфа как раз в толще загадочных облаков. Конечно, можно было опуститься и ниже, но тогда бы пришлось вести исследования в неблагоприятных условиях: слишком уж «перегретая» атмосфера вблизи поверхности. А вот спускаемому аппарату поручили ринуться в самое пекло, вплотную познакомиться с поверхностью далекой планеты, где температура превысила 450 градусов.

Четко посланец Земли вел репортаж, передал весьма интересные для науки сведения. Не менее добрую славу снискал и научный аэростат. Он дрейфовал в извечной для нас вуали Венеры, фиксировал параметры ее атмосферы и облачного покрова. Вся информация сразу же по радиоканалам транслировалась на Землю, где ее с нетерпением ждали ученые ведущих советских и зарубежных научных центров.

Так же четко, по расписанию, к Венере подошла и вторая станция, безупречно выполнив программу научных исследований. Затем обе «Веги» взяли уже прямой курс, приготовились взять самый сложный рубеж.

…Космическим аппаратам поручено перехватить комету Галлея. И первыми с ней должны познакомиться наши «Веги». Оснащены они научно-измерительными приборами, которые были специально разработаны для встречи с кометой. В частности, советскими, венгерскими и французскими учеными создан необычный телевизионный комплекс, предназначенный для получения разномасштабных снимков кометы, в том числе снимков ее «крошечного ядра».

Проект «Вега» рассчитан и на прямые контакты, получение ценной информации во время непосредственной встречи. Этой цели послужит оригинальный прибор ПУМА — пылеударный масс-анализатор. Новинка разработана учеными СССР, Франции, ФРГ и предназначена для определения «паспортных данных» в хвосте кометы — исследования химического состава, размерен и концентрации пылинок в загадочном шлейфе. То есть впервые наука получит возможность «потрогать» комет — ное вещество, перейти от догадок, предположений к конкретным физико-химическим характеристикам и пара метрам.

Межпланетные станции «Веги» в данном круизе выполняют три миссии. О первых двух мы уже знаем — это изучение планеты Венеры, а затем непосредственная встреча с кометой. Но станции здесь выступят и в роли своеобразного лоцмана, помогут еще одному посланцу Земли выйти на «финишную прямую». Речь здесь о коррекции трассы полета космической станции «Джотто». Названа она в честь флорентийского художника, который первым из живописцев (еще в 1301 году) увековечил комету Галлея. Проект этот осуществляется в рамках сотрудничества стран, входящих в Европейское космическое агентство. И вот 6 марта 1986 года межпланетная станция «Вега-1» прошла через газопылевую оболочку кометы на расстоянии около 9 тысяч километров от ее ядра и впервые произвела комплексные исследования этого небесного тела. А спустя три дня — 9 марта — «Вега-2» прошла еще ближе от ядра кометы — на расстоянии 8,2 тысячи километров. Программа исследований по проекту «Венера — Галлей» была выполнена полностью.

Космонавтика для себя Николай Волков, инженер

Среди множества экспериментов, проводимых сегодня на космических орбитах, важное место занимают работы, выполняемые для развития собственно космической техники.

Вспомните первые космические старты. Полученная с их помощью информация о свойствах космического пространства представляла непреходящий по своей ценности научный интерес. И все же главным тогда оставалась техническая сторона дела. Ибо проверялась сама возможность выведения космического аппарата на заданную орбиту, управление его полетом, получения с его помощью той самой научной информации.

Первые космические аппараты совершали, как известно, неориентированный полет, и для связи с ними были использованы антенны всенаправленного действия. Но уже АМС «Луна-3» с помощью впервые созданной системы ориентации и стабилизации полета была строго зафиксирована в пространстве; иначе мы не смогли бы получить фотоизображений обратной стороны Луны. В этом же полете была опробована и возможность телевизионной связи с космическим аппаратом. Именно благодаря ей мы узнали, как выглядит обратная сторона Луны. С ее помощью управляли работой первых само-движущихся инопланетных лабораторий — «Луноходов», получили черно-белые и цветные панорамы Венеры, многочисленные снимки поверхности Марса.

На втором искусственном спутнике Земли на околоземную орбиту было выведено первое высокоорганизованное животное — собака Лайка. Полет Ланки подтвердил возможность нормального функционирования живого организма в условиях длительной невесомости. А корабли-спутники «Восток» научились возвращать животных на Землю. Благодаря этим экспериментам стала возможна пилотируемая космонавтика.

Только на третьем советском ИСЗ были впервые установлены элементы солнечных батарей. И теперь без преобразования солнечной энергии в электрическую прямо на орбите не обходится ни один космический полет. А дальнейшее развитие космической электроэнергетики способно не только обеспечить внеземное производство многих материалов с недостижимыми на Земле свойствами, но и покрыть часть потребности в электроэнергии на Земле.

В 1967 году на околоземной орбите были соединены в единую жесткую систему спутники «Космос-186» и «Космос-188». От успеха этой операции решающим образом зависело будущее космической техники, в частности создание на орбите космических комплексов на базе орбитальных станций «Салют», снабжение их в процессе полета расходуемыми материалами и новыми приборами, замена экипажей непосредственно на рабочих местах.

На смену легендарному «Востоку», на котором совершала полеты первая шестерка советских космонавтов, в середине 60-х годов пришел первый многоместный корабль «Восход», а в конце этого десятилетия к штатной эксплуатации был принят новый многоцелевой космический корабль «Союз». Корабль обладал несравненно более высоким комфортом по сравнению со своими предшественниками, мог совершать маневрирование в космосе в широком диапазоне параметров орбит, а главное — он мог стыковаться с другими аппаратами как в пилотируемом, так н в автоматическом режиме. В первых полетах этого корабля были отработаны многие технические проблемы, от которых зависело создание и эксплуатация длительно действующих орбитальных станций.

Первая станция — «Салют» — вышла на орбиту в апреле 1970 года. Это был уже не просто космический аппарат, а летающая лаборатория п вместе с тем — дом на орбите со всем необходимым для жизни и работы космонавтов. Достаточно сказать, что вес «Салюта» составлял почти 20 тонн, а объем двух его герметичных отсеков достигал 100 кубических метров. Создание «Салюта» знаменовало собой качественно новый шаг в технике космических полетов, развитии отечественной и мировой космонавтики в целом.

Серию блестящих по замыслу и реализации аппаратов создали советские конструкторы для налаживания глобальной связи, метеорологии и других отраслей народного хозяйства, а также исследований Луны и планет Солнечной системы. И в каждом из них — десятки технических проблем, которые последовательно решали советские инженеры, пока аппараты не достигли того совершенства, которое уже обеспечивало решение поставленных перед ними задач. Вспомните, например, полеты первых автоматических межпланетных станций серии «Венера». На начальном этапе главным оставалась задача обеспечения длительного функционирования космического аппарата, поддержания с ним радиосвязи на сверхдальних расстояниях. Известно, что со станцией «Венера-1» связь поддерживалась до расстояния в пять миллионов километров от Земли. Важным моментом этих полетов была отработка методик выведения аппаратов в точку встречи с планетой-целью и в конечном итоге попадания в нее. Эта труднейшая навигационная задача впервые была решена полностью в полете АМС «Венера-3». Значительный разброс предполагаемых параметров атмосферы на планете, в частности давления, создали дополнительные трудности конструкторам станций. В итоге этого незнания спускаемые аппараты АМС «Венера-5, 6», рассчитанные на незначительные давления, не достигли поверхности Венеры. И только аппарат «Венеры-7», рассчитанный на 180(!) атмосфер внешнего давления, прорвался через всю толщу атмосферы к раскаленной почти до 500 °C тверди планеты. Стремление продлить жизнь спускаемому аппарату в этой адской жаре вынудило конструкторов разработать систему предварительного захолаживания СА перед его входом в атмосферу, а также отказаться от парашютной системы на заключительном участке спуска, заменив ее металлическим тормозным щитком.

Сегодня советские АМС «Венера» уверенно совершают межпланетные перелеты и не просто попадают в планету, а совершают посадки в заранее заданных районах. Они научились фотографировать и даже картографировать планету, осуществлять забор грунта и анализ его составляющих, проводить тонкие химические измерения и изучать глобальные процессы в атмосфере Венеры. А две последние советские АМС — «Вега-1» и «Вега-2» после промежуточного финиша на «планете загадок» отправились на встречу с космической скиталицей — кометой Галлея.

Нам памятно прозвучавшее с орбиты восхищение Ю. А. Гагарина красотами Земли с высоты космического полета и первая, привезенная Г. С. Титовым, фотография нашей обители «со стороны». Многие космонавты в последующих полетах брали с собой любительские фото- и кинокамеры. Но со временем, когда стала очевидной чрезвычайно высокая информативность фотографии из космоса, взгляд на Землю становился все более профессиональным, а космические корабли стали оснащаться современной аппаратурой для визуальных наблюдений и съемок. Сегодня космонавтика располагает широким арсеналом средств для этих целей — многозональными фотокамерами, телевизионными системами, инфракрасной аппаратурой, сканерами и локаторами бокового обзора. «Взгляд» с орбиты стал всепогодным и независящим от времени суток.

Многое сделала космонавтика для себя за годы космических полетов. Мы научились обеспечивать такие полеты надежными средствами энергоснабжения и терморегулирования, ориентации и стабилизации, связи и телеметрии, управления движением и поддержания газового состава, стыковки и перехода космонавтов с борта одного аппарата на борт другого. Благодаря этому стали возможны активные исследования как в ближнем, так и в дальнем космическом пространстве, групповые и длительные полеты космических экипажей. А все это вместе взятое обеспечило целевую задачу космонавтики — получение научной и народнохозяйственной информации из космоса.

Но и сегодня, когда нам доступны тончайшие эксперименты на далеких планетах, а в околоземном пространстве работают «Салюты» второго поколения, технические проблемы космических полетов не утратили своей актуальности.

С созданием длительно действующих орбитальных комплексов появился целый ряд новых технических проблем. Надо было научиться стыковать аппараты, существенно различающиеся по массе, и «Союз-10» успешно состыковался с первым «Салютом», более чем в три раза превышающим массу корабля. Позже на орбите стали создаваться трехзвенные системы, состоящие из орбитальной станции и двух кораблей, а в повестку дня ставится задача сборки на орбите многозвенных модульных конструкций — своеобразных многопрофильных филиалов наземных институтов и промышленных предприятий.

Важнейшим техническим достижением последних лет стало создание системы материально-технического снабжения орбитальных станций. Для этого был спроектирован специализированный грузовой космический корабль «Прогресс», способный доставлять на орбиту 1300 килограммов сухих грузов и до 1000 килограммов топлива. Для работы с этими кораблями на «Салютах» появился второй, грузовой, причал. Двигательная установка орбитальных станций была модернизирована и дооснащена средствами дозаправки ее топливом прямо на орбите.

Конец семидесятых годов ознаменовался выходом на орбиту нового пилотируемого корабля «Союз Т». Все системы его созданы на новой основе с учетом последних достижений в области микроэлектроники, материаловедения, автоматики, с учетом огромного опыта эксплуатации космической техники вообще.

В состав системы управления движением «Союза Т" введен бортовой цифровой вычислительный комплекс, позволяющий автоматически выполнять все основные маневры корабля, поддерживать заданную ориентацию с высокой точностью и незначительными расходами топлива. На «Союзе Т» — объединенная двигательная установка, использующая единые для всех групп двигателей топливные компоненты и соответственно единую систему подачи топлива. Такая энергетическая установка — залог рационального использования всего бортового запаса топлива.

В результате ряда усовершенствований корабль стал трехместным, а его конструкция облегчилась. У корабля появились мощные солнечные батареи, защитные крышки иллюминаторов, изменилась схема возвращения с орбиты и многое другое. В целом корабль стал более совершенен и технологичен. При тех же основных габаритах объем его жилых отсеков увеличился до 10 кубических метров. Длительность полета корабля в составе орбитального комплекса доведена до 100 и более суток.

В июне 1983 года на околоземной орбите был создан трехзвенный комплекс, в состав которого вошла новинка современной космической техники — корабль-спутник «Космос-1443». Это тяжелый космический аппарат (его вес достигает 20 тонн), предназначенный для выполнения сразу нескольких функций. В совместном полете со станцией «Салют-7» он был неоднократно опробован в качестве межорбитального буксира, с помощью которого станция меняла орбиту своего полета. Одновременно для дальнейшей работы космонавтов на борту станции корабль-спутник «Космос-1443» доставил около 3 тонн различных грузов, то есть сыграл роль грузового транспортного средства. В составе нового корабля имеется гр-узовозвращаемый аппарат, который способен доставить на Землю до 500 килограммов космических грузов. Таким образом, налаживается двусторонний грузопоток Земля — космос — Земля. Корабль оснащен собственными системами жизнеобеспечения; следовательно, его орбитальный отсек объемом около 50 кубических метров может использоваться как дополнительное помещение для жизни и работы экипажей станции. В будущем аппараты подобного типа могут выступать в роли отдельных модулей при сборке крупногабаритных конструкций в космосе или автономных специализированных аппаратов, выполняющих работы того или иного профиля в самостоятельном полете.

Главным пунктом советской программы освоения космического пространства стала работа экипажей на борту длительно действующих орбитальных станций. Именно на «Салютах» ведется широкий поиск новых сфер приложения космонавтики к нуждам народного хозяйства, отработка методов и аппаратурных решений для получения интересующей информации из космоса. Естественно поэтому, что и сами станции от полета к полету непрерывно совершенствуются.

Несколько сотен предложений возникло у космонавтов и разработчиков станций при создании «Салюта-7». Конечно, не все они были реализованы на этой станции, многие из них оставлены «на задел». Но уже и на «Салюте-7» было введено значительное количество новшеств.

Так, для того чтобы облегчить доступ к оборудованию станции, были доработаны некоторые узлы крепления панелей н приборов. Усовершенствован ряд приборов и систем обеспечения жизнедеятельности экипажей, улучшена вентиляция отсеков, декоративная отделка помещений. Усилен был стыковочный узел станции, и теперь она может работать с более тяжелыми, чем «Союз» или «Прогресс», кораблями. Предусмотрена замена элементов системы терморегулирования.

На «Салюте-7» появились усовершенствованные скафандры для выхода в открытый космос, новые радиосистемы, ионизаторы воздуха. Были переоборудованы рабочие места экипажа, в частности, стационарные кресла самолетного типа заменены на легкие приставные. Предусмотрена защита иллюминаторов станции, используемых для наблюдений и фотографирования. Теперь они открываются только при необходимости, что значительно сокращает износ стекол иллюминаторов под действием микрометеоритов. Более совершенной стала на «Салюте-7» и аппаратура для научных и технических экспериментов.

Современная орбитальная станция — дорогостоящее сооружение. Чтобы продлить сроки ее активного существования и, соответственно, экономическую отдачу, конструкторы предусмотрели возможность замены выработавшего ресурс оборудования станции — аккумуляторных батарей, воздушных фильтров, блоков регенерации атмосферы станции и многое другое. На «Салюте-5» была опробована даже частичная замена самой атмосферы станции за счет бортовых запасов сжатого воздуха. В длительных полетах космонавты испытали ряд новых для невесомости технологических приемов, таких, как пайка и резка металлов, плавка, сварка и напыление материалов на различные подложки, в том числе в открытом космическом пространстве, сложнейшие ремонты объединенной двигательной установки станции, наращивание панелей солнечных батарей. А это — своеобразный задел на будущее, когда благодаря таким работам будет обеспечена постоянная эксплуатация орбитальных станций.

В целях экономии расходования воды конструкторы создали регенерационную установку, конденсирующую влагу атмосферы станции; после соответствующей обработки конденсат становится пригодным для повторного использования. Проблема экономии топлива на станции нашла свое решение в системе автоматической ориентации и стабилизации станции в пространстве «Каскад». Эта система в состоянии обеспечить длительную непрерывную и высокоточную ориентацию, расходуя при этом значительно меньше топлива по сравнению с традиционными системами стабилизации. А прошедшая испытания на некоторых «Салютах» и на спутниках «Метеор» электромеханическая система стабилизации вообще не требует никаких расходов топлива.

Для экономии рабочего времени космонавтов да и самих орбитальных станций все «Салюты», начиная с третьего, стали оснащаться поворотными солнечными батареями. Специальная следящая система разворачивает каждую из них на наше светило независимо от положения станции относительно него. Это избавило от необходимости осуществлять периодические закрутки станции на Солнце для подзарядки химических батарей.

Длительная работа экипажей на орбите потребовала нового подхода к сервису на станции. Так, для получения неоперативной информации с Земли сегодня экипаж может и не выходить на связь. Он может отдыхать, заниматься наблюдениями, а указания для него получит бортовой телетайп «Строка», с которого космонавты считают послание в удобное для них время. Возросшие габариты орбитальных комплексов потребовали создания беспроводной внутренней связи между членами экипажей; имея систему «Кольцо», можно не кричать находящемуся в другом отсеке напарнику, и даже выйти на связь с Землей из любого помещения комплекса.

На станции «Салют-4» была отработана система самоконтроля параметров орбиты с помощью системы автономной навигации «Дельта». Просчитывая результаты собственных измерений, система выдает параметры орбиты, режимы радиосвязи на последующем витке, данные о работе двигателей для выполнения того или иного разворота. Новая навигационная система также призвана сократить непроизводительное время космонавтов.

Впервые в мировой практике на «Салюте-6» было введено в эксплуатацию двустороннее телевидение. Помимо чисто эмоционального воздействия на экипаж, это существенно упростило передачи на орбиту служебной информации.

Организация быта космонавтов, их досуг, медицинское обеспечение полета — это тоже «внутренние» дела космонавтики. Целый арсенал технических средств находится сегодня в распоряжении космонавтов. Это средства для борьбы с вредным влиянием невесомости — тренировочно-нагрузочные костюмы постоянного и периодического ношения, мини-стадион «бегущая дорожка», велоэргометр, вакуумный костюм «Чибис». Это набор средств для развлечения космонавтов в их редкие часы досуга — видеомагнитофоны, фонозаписи, видовые наборы, космическое радио и телевидение. Это принадлежности и устройства личной гигиены космонавтов, включающие даже душевую установку.

Что касается медицины на орбите, то сегодня уже невозможно перечислить эксперименты и приборы, нацеленные на поддержание здоровья, хорошей формы и работоспособности экипажей. То же можно сказать и о биологических исследованиях, которые, помимо эмоциональной и, возможно, прикладной нагрузки, имеют прежде всего целью создание экологически замкнутых систем, без которых мы не мыслим существенного прогресса в космонавтике.

«Космонавтика для себя» — понятие, конечно, чисто условное. Ибо любое новшество, повышающее возможности космического аппарата, увеличивающее длительность его полета, коэффициент полезного действия станции или работоспособность экипажа, в конечном итоге выливается в информационные сигналы из космоса, рулоны отснятой фото- и кинопленки, записи в бортовых журналах, образцы космических плавок, то есть в научную или народнохозяйственную информацию, ради которой совершается космический полет.

Если ещё прилечу… Виктор Савиных, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

«Только сегодня удалось написать несколько слов. В станции холодно, на иллюминаторах изморозь, как па окнах зимой в деревне. Иней на металлических частях, которые близко к корпусу. Спим в спальниках в бытовом отсеке корабля, не холодно. Работаем в теплых комбинезонах, в пуховых шапках, которые прихватили из дому. Мерзнут ноги в унтятах и руки, если без перчаток. На станции тишина и темнота. Работаем на свету, а ночью с фонариком. Самочувствие нормальное. Появилась надежда».

Такова первая запись в моем космическом дневнике. Она сделана 10 июня 1985 года, на пятый день полета и на третий день — работы на станции.

…Специалисты предполагали разное и по-разному предвидели состояние «Салюта». Все космонавты твердо сошлись в одном: надо лететь, надо стыковаться, надо спасать станцию.

С сожалением расстался я с экипажем, в котором готовился к полету, — с Владимиром Васютиным и Александром Волковым. За месяцы подготовки мы привыкли друг к другу, сработались, уже видели себя на борту «Салюта». Утешало только, что предстоит работа с таким первоклассным мастером и отличным человеком, как Владимир Джанибеков, и что задача действительно необычная — и по сложности, и по ответственности. Наконец, в случае удачи с восстановлением станции мне предстояло снова вернуться в экипаж «Чегетов». Так что расставание было условным.

Тренировки на тренажерах корабля и станции, поиск вместе со специалистами методики и алгоритмов подхода к «Салюту», зачеты, тысячи страниц документации, десятки вариантов действий по нештатным ситуациям… Да еще в последний день перед отлетом на Байконур — защита диссертации на ученом совете моего родного Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Хоть институт и родной, в последнюю ночь дома пришлось до пяти утра просидеть над плакатами, отзывами, рефератом. Очень не хотелось ударить лицом в грязь, и на докладе волновался, как школьник, будто один из новых оптических приборов, защищаемых в диссертации, уже не летал на орбите.

Словом, после всего этого цикла даже самый решающий момент стыковки и перехода в станцию показался более спокойным. Выстроилась как бы эстафета точного и тонкого расчета, исключительно согласованного взаимодействия автоматики и людей. Вообще работа специалистов в этом полете была выше всяких похвал. Днем ли, ночью мы получали ответ на любой вопрос сразу, решения принимались на свою ответственность там, где раньше сутки уходили на согласования и сбор разрешающих подписей. Так что для всех восстановление станции было школой работы по-новому.

«11 июня. Включили на первом посту свет, совсем другая жизнь! А вечером даже разогрели консервы и хлеб и ужинали уже горячим. Праздник! Сегодня почти целый день провели в станции, к вечеру здорово замерзли. Ноги Володе отогревали горячими банками, которые подогрели к ужину. На Землю не смотрели. Опять сплошной ремонт, но куда сложнее. Из неживой станция потихоньку оживает».

Да, горячую еду мы впервые попробовали только через неделю после старта.

Наконец перестала давить и тишина нашего «вагона». Первый живой шум, который мы услышали, был шумом привода солнечных батарей. Я стоял (точнее, висел) против десятого иллюминатора, смотрел на четвертую плоскость. Зашумел редуктор, плоскость развернулась, жизнь пошла.

Затикали часы и «Глобус», зашумели вентиляторы. Без них нам не рекомендовали вдвоем находиться одновременно в рабочем отсеке. Могли надышать вокруг себя такое облако СО₂, что потом не продышишься. Но невозможно ведь все время сидеть в разных отсеках. Чтобы не нервировать Землю лишний раз, говорили, что разошлись, но в самом деле, конечно, работали вместе, разгоняя вокруг себя облако каждый своим кустарным способом.

Наша дальнейшая жизнь тоже определилась. Вскрытые панели на стенах и потолке, множество шлангов и кабелей, клубящихся во всем объеме станции, бесконечный поиск нужных разъемов, их стыковки и расстыковки для проверки приборов, аппаратуры.

«13 июня. На связи в основном все время сидит Рюмин. Задает тон в работе.

16 июня. Сегодня закрыли уже несколько панелей, и вид стал приличный. Живем без горячей воды. Вчера выяснилось, что подогреватель воды неработоспособен. Разморозился. Не рассчитана система на температуру ниже нуля. Поэтому пакеты с молоком заливаем холодной водой и греем их у светильника «киносвета». Он тепла дает много, и молоко пили уже чуть-чуть подогретым. Сегодня впервые делали физкультуру. Работал на велоэргометре. Пульс после нагрузки невысокий, около 100. Попробовал бегать босиком по дорожке. Нормально, ноги не болят»…

На прошлой станции, «Салют-6», можно было перенести телевизор на стенку перед дорожкой. И бегать в свое удовольствие хоть часами, глядя запись концерта или кинофильма. На «семерке» такая перестановка стала невозможна, и очень жаль. Бегать, тупо глядя перед собой в стенку, занятие не из приятных. Но надо, никуда не денешься. И Володя Джанибеков подает пример, начиная физо с этой менее приятной процедуры. Он старается сначала делать все менее приятное, говоря, что это воспитывает волю.

Вообще рядом с ним появляется уверенность, что нет невыполнимых задач и безвыходных ситуаций. Неторопливый, немногословный, без «нервов» при любой головоломке и в любом цейтноте, командир прекрасно разбирается в радиотехнике и электронике, может распутать любой ребус в схеме. Руки настоящего мастера. И чем бы ни занимался — всегда прилетит узнать, как дела у тебя, в чем помочь.

Жаль только, что не очень ему довелось заняться любимым своим рисованием. Времени всегда в обрез, ситуация или натура за окном меняются очень быстро, а для такого дела надо все же сосредоточиться, войти в настроение. Иногда вечером я ложился спать, а он уходил в ПХО с альбомом и карандашами. Возвращался часов в 12, грустноватый. «Рисовал?» — «Нет, не получилось… Пофотографировал немного…»

«17 июня. Уже начинаем потихоньку обживаться и по быту. С утра сразу побрился, почистил зубы с помощью напальчника, пропитанного шалфеем. Умылся, растерев лицо салфеткой. Когда делаю эту процедуру, то всегда представляю: утро, колодец в деревне, ведро воды и тебе льют воду из ковша в руки, а затем ты подносишь их к лицу…»

Недаром вспомнилась чистая колодезная вода. В тот момент именно с водой была на борту «напряженка». Собственно, запас был достаточный — 200 литров только в одном баке станции, поменьше — в другом. Но в момент прилета это был запас не воды, а льда. Лед же, как известно, по трубам не течет.

Потом, вернувшись, я услышал, что на Земле, в ЦУПе, эта ситуация переживалась очень остро. Даже обсуждался вопрос о пашем возвращении «в случае чего». Мы с такой остротой этот дефицит не воспринимали. Сократили суточный расход, ориентировали станцию боком (где айсберг был поменьше) к Солнцу, знали, что на космодроме наши товарищи срочно готовят к старту грузовик с новыми запасами, инструментом, запасными частями и блоками. Готовы были еще терпеть — но уходить со станции и в мыслях не было. Ведь наступили долгожданные дни перехода к научной программе. Не ремонт же ради ремонта велся такими затратами сил и Земли, и орбиты.

«22 июня. С утра должны были вести фотографирование по программе «Курск-85», но опять облачность не позволила. А на следующем сеансе пришли в ЦУП наши жены. Соскучились по их голосам, по голосам детей. Два сеанса шел разговор о делах на Земле. У дочери остался один экзамен — физика. А 26-го уже выпускной бал. Пришла пора прощания со школой. Для меня совсем незаметно пролетели эти годы, все они были отданы подготовке к полетам…

25 июня. Вчера так устали, что писать уже не было сил, да и времени. Еле вылез из грузовика. Заменили водогрейку, залили ее водой, промыли все шланги и уже пили чай. После физо по три пакета чая с молоком. Сказка!

Сейчас станция похожа на вокзал: тюки, мешки, блоки, контейнеры с пищей. То, что пришло, и такое же количество на выброс. Завал. Пришло оборудование для выхода — начинаем установку и проверку».

О сновидениях. Почему-то самый частый и самый тревожный сон — поиск какого-нибудь шланга или разъема. Ищешь, ищешь, а он не находится…

«26 июня. С утра болела голова. Видимо, плохая вентиляция у спального места, так как все завалено. Принимал анальгин, прошло. Сегодня протянул воздуховод.

7 июля. Выходной прошел под усиленным вниманием к глазам. Проснулся в три утра от непонятного ощущения. Режет глаза, слезы, открыть не могу, щиплет. Потом понял, что это такое. Это я проходил на Земле, насмотревшись на стройке в 1975 году на сварку. Ощущения одинаковые. Видимо, насмотрелся на незаходящее Солнце в 14-й иллюминатор, пропускающий ультрафиолет. Вылез из мешка, заварил чай, сделал чайный тампон из салфетки и так с полчаса «висел» у стола. Стало чуть легче…

17 июля. Бывают минуты, когда есть время поговорить, рассказать о семье, доме, школе. Потихоньку узнаем друг о друге то, чего не знали. Эти разговоры идут в основном во время завтрака, обеда и ужина, когда мы «висим» за столом друг перед другом. Мы еще ни разу друг без друга не сели есть. Так вот, сегодня в обед разговор зашел о трудности нашего дела, одиночестве, скуке по Земле. Мы с ним схожи в одном: прошло уже 40 дней, а нет тоски, чувства одиночества, удаленности от дома, Земли, близких… Не знаю, что будет со мной, когда уйдет Володя.

27 июля.…Два сеанса мы наблюдали на экране Москву фестивальную. Картинка отличная, погода не подвела. Два участника фестиваля, отсутствующие по уважительной причине (как сказали по телевидению), обеспечили погоду».

Теперь надо было обеспечить «погоду» и на станции. А для этого — выйти в космос и нарастить третью солнечную батарею. Подготовка выхода была сложнее обычной. Мой скафандр при проверке оказался негерметичным. Искали, искали, нашли, где шипит. Оказалось, в невесомости один ремешок изнутри попадал в стык закрытия ранца. Пришлось его укоротить. На все это уходило дополнительное время. Запись напоминает: «1 августа был выходной, а мы целый день занимались подготовкой».

Наконец первый мой выход в открытый космос.

«2 августа. Люк открылся без особых усилий. Когда открыл его, то «в дверь» сразу полетел весь мусор, который был в ПХО: всевозможные обрывки, веревочки, кусочки поролона, пыль, которая ярко светилась в лучах Солнца. Сразу же стал на «якорь». Поразила и красота Земли, и черный космос, и сама станция. Она показалась какой-то очень большой, огромной… До тени установили контейнер и состыковали разъемы. В тени выполнили снятие контейнера и раскрытие одной батареи. Тень была с Луной, да к тому же фонарики, которые установлены на шлеме нового скафандра, хорошо освещали рабочее место. Потом нужно было развернуть всю батарею, чтобы подставить другой «бок». А это можно по команде с Земли только в зоне Евпатории. И вот 20 минут была возможность в ожидании зоны посмотреть на Землю.

Пока шел разворот, весело шутили с Землей. Но когда батарея развернулась, стало не до шуток. Где-то заело трос. Вначале думали, что дело в лебедке, которую я крутил. Володя занял мое место, попробовал, но безрезультатно. В это время у нас уплыли «кочерга» и дополнительный поручень. Видимо, пока менялись местами, они расфиксировались. Ситуация сложная. Возвращаться назад нельзя — нужна наращенная батарея. Поняли, что дело не в лебедке. Володя отошел подальше к люку с наконечником троса в руке. Он его резко дергал, а я дергал ручку лебедки, пытаясь сдвинуть трос с места. После нескольких рывков трос пошел. Ура! Медленно, с огромным усилием вращал лебедку, но это уже не имело никакого значения. Справились. Руки уже плохо вращались в запястье, устали… В космосе были ровно 5 часов. Но вышли из скафандров сухие — система терморегулирования работала очень четко. На руках следы сдавления. Колет руки. Это продолжалось долго. Поужинали, запили горячим кофе с лимоном. Настроение бодрое, только пальцы гудят. Принял таблетку и уснул. Пальцы гудели два дня. Особенно мизинцы».

Прибавка энергии позволила активнее заняться наукой.

«7 августа. Пошла новая работа, новые ожидания.

Выполнили две зоны геофизических снимков. Отчетливо видел сегодня устье Вятки, фотографировал. Сделал несколько снимков бесчисленных дорог в степи за Волгой и Уралом. Видим следы бесхозяйственности…

12 августа. Прошел сеанс связи, посмотрел на часы, и представилась мне такая картина. Светлая деревенская изба у мамы и собираются гости. У дочери сегодня день рождения. У бабушки пироги. А у нас пошла работа, день идет отлично.

14 августа. Провели эксперимент по линии ГКНТ с целью определения загрязнения атмосферы городов. Работали по Запорожью. Хорошие ориентиры, заранее встали на гироскопы и точно вышли, затем удерживали его в поле зрения всей аппаратурой: МКФ-6, МКС-М и другой…

15 сентября. Часто спрашивают о веселых ситуациях в космосе. Их. в общем-то, нет. Но сегодня повеселились над тем, что я взлетел в кресле к потолку во время ужина, оттолкнувшись от консервной банки, в которую запихивал пакет из-под молока. Кресло отцепилось от пола, и я с ним полетел к потолку…»

Вскоре после прилета «Чегетов» у Володи начало угасать настроение. Близился его уход со станции. А работа только пошла. Казалось, сто дней — много, а промелькнули — как один день. С другой стороны, и радость от встречи с ребятами, письма, новости, очень интересная программа, которую мы с Гречко обсуждали еще на Земле.

«19 сентября. Встал первый, в 8.00. Когда летел к первому посту, то проснулся Гречко и схватил меня за ногу, спрашивая время. Все потихоньку начали вставать. У меня уже готова горячая вода и банки разогреты. Ребята вроде ничего. У Володи нет аппетита. Джан спал в ПХО, говорит, что выспался, освободил свое место Васютину. За столом приятная суета. Ребята осваивают всю эту науку — умыться, побриться и т. п. В первый раз это непросто».

Неделя совместной работы была отдана в основном земной атмосфере. Слаженность доброго десятка съемочных приборов требовалась идеальная. Дома мы в таком составе все это не проходили, пришлось навыки обретать на лету. В глазах стоит картина, например, охоты за Солнцем. Саша Волков у иллюминатора с биноклем — должен проецировать заходящее светило на экран. Мы с Гречко висим на потолке, готовимся снимать на этом экране ступени аэрозольных слоев, которые покажет Солнце при проходе через атмосферу, Джанибеков следит за другим окошком, где установлен самодельный коронограф, чтобы сфотографировать его Даже Володя Васютин оторван от биотехнологической установки «ЭФУ-робот», которой в основном занимался, чтобы фиксировать время. Подготовки — час, а может, и не один. Съемки — полминуты. И тут же надо переключаться на какую-нибудь звезду, тоже «ныряющую» в атмосферу.

На сон летавшим ветеранам оставалось по 3–4 часа в сутки. Из расчета, что я еще высплюсь в дальнейшем полете, а Джанибеков и Гречко скоро отоспятся на Земле.

Прощаться, наверное, мне было легче, чем «Памиру-1». Я оставался на орбите, впереди была уйма работы, станция находилась в отличной форме. Володя очень хотел остаться и поработать еще. Я всем сердцем сочувствовал ему, но…

«25 сентября. Прощание было многократным — для кино, для ТВ, а потом уже для себя. В 2.30 закрыли за ними люк. Хорошо мы поработали с Володей. При прощании хотелось сказать что-то особенное, но все получилось просто, не успели поговорить о наших делах, об отношении друг к другу. Отправил домой письма, конверты и перчатки, в которых выходил в космос».

Не мог я в тот момент знать, что скоро испытаю чувство, похожее на джанибековское. Станция на полном ходу, впереди сложная программа с интересной аппаратурой. И ребята начали по-настоящему осваиваться, меньше спрашивать, что и где. Васютин все уверенней чувствовал «рули» станции, Волков изучил все ее закоулки, мог очень полезно провести время с паяльником и тестером за какой-нибудь схемой или у малодоступного разъема. Прибыл большой грузовик «Космос-1686». Только работай и работай. Но…

Началось с того, что мы заметили легкую тревогу в поведении Володи Васютина. Потеря сна, аппетита. Думали, все дело в настроении — это с каждым бывает. Старались поддержать шуткой, советами. Но появилась боль. Володя хотел продержаться, но ему становилось все труднее.

«28 октября. Ну и денек сегодня. Работа прошла, все сделали, но смотрел на Володю — тяжело ему. Все напряжено, комок нервов. Вечером за ужином уже в который раз, по сейчас твердо, сказал, что пора консультироваться с Землей. Саня меня поддержал. Володя уже и не сопротивлялся. Говорить ему с Землей было, конечно, сложно. Можно понять его состояние. Сеанс закончился. Долго не ложились спать, успокаивая его. Ночь почти не спали. На другой день специалисты, в их числе академик О. Г. Газенко, выдали все необходимые рекомендации по лечению. Настроение у Володи улучшилось…

2 ноября. Начался ноябрь. Наверное, он будет самым тяжелым. Володе даем отдохнуть в мешке, а мы с Сашей выполняем программу…

7 ноября. Встал раньше ребят, на первый сеанс. Послушал поздравительные телеграммы. Пока ребята спят, приготовил «праздничный завтрак». Сегодня праздник на нашей Земле, а значит, и у нас, так как мы малая частица нашей Родины, которая сделала эту технику и доверила нам работать на ней. Это очень большое доверие. И огромная ответственность, которая лежит на нас…

18 ноября. Писать вчера не хотелось и сегодня тоже. Вчера принято решение о посадке. Дали три дня на подготовку…»

За это время и нам, и врачам, и самому Володе временами казалось, что здоровье идет на поправку. Мы с Сашей были готовы обеспечить ему полный покой и выполнять программу. И все же решение было справедливым. Каждый из нас, может, и вправе рисковать здоровьем — но только своим. Здоровье товарища никакому риску не подлежит. Это закон нашей космонавтики.

Очень не хотелось расставаться со станцией, когда есть и настрой, и силы работать. Но пришлось вместо этого в последний раз открутить и закрутить десятки болтов в «Салюте» и в «Космосе», выключить приборы, зашторить иллюминаторы…

«20 ноября. Выключил везде свет и поплыл в ПРК, где уже были ребята. На столе оставили записку тем, кто придет после нас. Все, до свидания, «Салют-7». Вещей моих там осталось много, если еще прилечу, то есть во что одеться…»