Заговор N3

Глава 20

Мягко я шагнул сквозь тени болота. Был только полдень, и в болотах вокруг деревни наемников царила тишина. Все они исчезли. Посты для часовых пусты и безлюдны. Сообщение стало известно здесь.

Я остановился на краю села. Даже женщины исчезли, все до единого. Ничто не шевелилось под полуденным солнцем. Несколько тел негров и наемников лежали разбросанными, как будто произошла ссора, как будто были сведены личные счеты, прежде чем наемники бежали в те безопасные убежища, до которых они могли добраться. Они окажутся в безопасности. В этом мире всегда находился кто-то, кто хотел нанять людей; мужчин, которые были готовы сражаться без вопросов.

Стервятники кружили над деревней. Некоторые были на деревьях на опушке, но никто не упал на землю. Здесь еще кто-то был ещё жив. Или в этой деревне еще кто-то остался жив. Я вытащил свой автоматический пистолет и медленно пошел между тихими хижинами под палящим солнцем, просачивающимся сквозь деревья.

Если бы я был прав, полковник Карлос Листер не остался бы со своими людьми в тот момент, когда понял, что его игра окончена. У него было радио, так что он должен знать. К этому времени португальские колониальные войска окружили его людей. Железная дорога позволит легко добраться до места, где они сражались с арабами. Листер ушел бы, как только увидел войска, если бы не сбежал раньше, когда узнал, что я сбегу, чтобы все предать гласности.

Вопрос только в том, сбежит ли он сам, на джипе или командном автомобиле, или даже на вертолете, если он его где-то спрятал, что меня не удивило бы. Или он возьмет с собой группу своих людей? Теперь, когда Курц был мертв, я не верил, что он был с кем-то еще. Убегать от своих гораздо опаснее для группы, чем для человека в одиночку. Никогда не знаешь, вдруг те доверенные люди, которых ты привел с собой в пыл битвы, вдруг сочтут тебя трусом, когда ты убегаешь.

Нет, полковник Листер сам был солдатом и улизнул бы, только если бы смог. Он был верен только себе и своему будущему работодателю, который нуждался в нем и мог его использовать. Особенно, если он приготовил путь к отступлению, план побега на всякий случай, что, безусловно, было.

План побега и средства: деньги, заработок, важные бумаги, которые можно продать или использовать для шантажа. У него должно быть какое-то сокровище, и где же, как не здесь, в этой деревне, наверное, на попечении его жены. Вот почему я был здесь. Если бы Листер не вернулся сюда, я бы встретил его где-нибудь еще в какой-то момент, но я ожидал, что он придет сюда, и теперь стервятники сказали мне, что в деревне есть кто-то живой.

Я осторожно ходил между избами, прислушиваясь к малейшему звуку: ломающейся ветке, скрипу двери или стены, взводу курка ружья или пистолета, звуку вынимаемого из ножен ножа... Я ничего не слышал, кроме нескольких выстрелов вдалеке. Это должны были быть наемники, которых сейчас поймали португальские войска. Впрочем наемники недолго сражаются, если битва проиграна. Они исчезают, как исчезли в этой деревне.

Я слышал стрельбу вдалеке и рев самолетов далеко и близко. Самолеты, летевшие высоко над деревней, и самолеты, летевшие на юг, за границу. Это должны были быть южноафриканцы, которые теперь, как я надеялся, не попали ни в одну цель. Но у меня была цель.

Я добрался до хижины Листера и увидел Дамбуламанзи. Высокий зулус лежал в пыли в штаб-квартире Листера. Он был мертв, ранен в голову. Мне не нужно было подходить ближе. Его мертвая рука сжимала копьё. Он погиб, сражаясь с кем-то, и ассегай в его руке напомнил мне о моменте, когда он отрубил голову Дейдре Кэбот. Мне не было жаль видеть этого мертвого зулуса в пыли.

Я посмотрел на его тело, когда услышал тихое пение. Глубокое меланхоличное пение. Оно исходило из хижины Листера. Я осторожно вошел, согнувшись, но держа автомат перед собой обеими руками. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел их.

Это была большая хижина, разделенная на две части свисающими шкурами. В одной комнате был пустой соломенный матрас, в другой — письменный стол и несколько стульев. Зулусская женщина, Шибена, сидела на одном из стульев. Ее шелковый халат был почти сорван с ее тела и весь в крови. В ее густых африканских волосах тоже была кровь. Медленно, словно раненая, она раскачивалась взад-вперед. Песня вырвалась из ее горла.

Полковник Карлос Листер лежал над своим столом. Его голова свисала с одного конца, ноги в сапогах — с другого. Он был мертв. У него перерезано горло. У него было еще две раны на теле, как если бы он был заколот до того, как ему перерезали горло, чтобы закончить работу.

Я подошел ближе. — Шибена?

Медленно покачиваясь взад-вперед, она продолжала петь, ее глаза отвернулись, чтобы показать белизну.

— Шибена? Что случилось?'

Ее тело сделало плавное движение, пока она качалась. Под распущенными волосами ее овал лица был меньше, чем я себе представлял, слишком маленьким для ее широкого носа. Она была почти голая, ее платье лишь болталось на нитке вокруг ее бедер. Ее плечи были широкими и мягкими, а груди полны темно-розовых сосков. У нее не было жира на мускулистых бедрах и стройных боках, живот был почти плоским. Женщина. Что-то шевельнулось во мне.

"Я должна была сделать это." — сказала она вдруг по-английски, чистый английский без акцента, который удивил Индулу.

— Ты убила его? Листера?

— Он пришел сюда, когда убежал из боя. Ее белые глаза расширились и уставились на меня. «Он бежал от своего народа. Он пришел за мной, за своими деньгами и документами. У него должны быть деньги и документы. Он сказал, что я тоже должна быть у него. Я должна была пойти с ним.

Она разрезала унылый воздух каюты свирепым жестом руки, снова уничтожив полковника Карлоса Листера, возможно, снова убив. Стирая его из своей нужды, своей любви, своей постели и своей жизни. И убив его.

«У него была машина, деньги, оружие. Он хотел меня. Она энергично замотала головой. «Я не молода. Я женщина. Я любила его. Но всю свою жизнь я работал для своего народа, жила на чужбине, чтобы получить образование для своего народа. Я не могла предать его.

Она посмотрела вверх, злая и гордая. «Он предал мой народ. Ты был прав, белый человек. Он сказал мне. Он сказал мне. Все его планы, все его мечты стать лидером Мозамбика, его переговоры с белыми, чтобы править здесь. Он сказал, что почти преуспел, но добьется успеха в другой день. На крови моего народа. Так что я ударила его ножом.

Она встала и посмотрела на мертвеца. «Я ударила его ножом, а затем перерезала ему горло. Я позволил его крови пролиться на африканскую землю, на землю, которую он хотел пролить африканскую кровь».

— Он убил Дамбуламанзи?

Она кивнула. — Да, Дамбуламанзи ждал его здесь. Я не знал этого. Но Карлос... Полковник. .. убил его. Он застрелил Дамбуламанзи, человека, который хотел сражаться только за свободу своего народа».

Ее груди подпрыгивали вверх и вниз в гневе из-за жестокого конфликта внутри нее. Внезапно я увидел ее черные глаза на моем лице. Почти голодные глаза. Ее груди, казалось, вздымались и расступались одновременно, расступаясь, чтобы обнять мир. Она посмотрела на меня и посмотрела на свое, почти обнаженное тело. Смерть, насилие, кровь и ненависть временами имеют странный эффект. Любовь и ненависть рядом, жизнь и смерть, жадность и насилие. Я чувствовал это в ней, неприкрытое желание.

Чувствовала ли она то же самое во мне?

— Ты… ты. .. уничтожил его, — сказала она. 'Ты сделал это. Индула сказала мне.

Я чувствовал ее близость к своим пальцам ног. Мой голос звучал хрипло. — Что тебе сказала Индула?

'Что.' ее улыбка была слабой, - «Ты был мужчиной».

'Здесь?' — спросил я, глядя на Листера, свесившего голову со стола. 'С ним?'

«Вот, только из-за него».

Она избавилась от последних клочков своего шелкового халата, позволила ему упасть на лодыжки, а затем вышла обнаженной. Я смотрел на ее пухлое тело, женственные бедра, выпуклый бугорок Венеры и треугольник черных волос на ее черной коже.

Я посмотрел, сглотнул, но ненадолго. Она подошла ко мне и притянула к себе мои губы. Я чувствовал ее язык, горячий и острый, как нож, в животе. Я забыл полковника Листера, поднял ее, отнес в спальню и положил на солому. Она закрыла глаза и открыла мне руки и ноги.

Я не помню, как выбрался из ботинок или штанов. Не помню, чтобы я лежал рядом с ней. Я не помню, как скользнул в нее, как мальчишка, впервые взявший женщину, полный, тяжелый и почти пульсирующий от боли. Я помню ее стоны , ее поцелуи, ее ноги, сомкнувшиеся вокруг меня, и ее бедра, которые продолжали отрываться от соломы, чтобы я глубже погрузился в нее.

Мы лежали бок о бок, и я коснулся ее тела в том месте, где венерин холмик внизу живота поднимался под клиновидными черными волосами. Она вздохнула рядом со мной, снова закрыла глаза, как бы засыпая; ее левая рука погладила меня по боку и моей груди, и вдруг ее правая рука взлетела вверх и направилась в направлении моей груди.

Я схватил ее за запястье обеими руками, действуя в ту же долю секунды, что и она, удерживая запястье руки, в которой она держала нож, подальше от меня. Длинный, острый как бритва кинжал, который она вытащила из соломы кровати, вероятно, тот самый, которым она убила Карлоса Листера. Я извивался, изо всех сил перебрасывал ее на себя и тем же движением выдергивал кинжал из ее руки.

Я услышал хруст, когда ее запястье сломалось. Кинжал упал на землю, и она ударилась о стену избы. В одно мгновение она снова встала на ноги, перевернувшись в тот момент, когда упала на землю. Я выхватил из штанов свой автоматический пистолет, который уронил на пол возле кровати, и направил на нее оружие, держа его обеими руками.

Она остановилась. Ее трясло не от страха или гнева, а от попытки устоять на месте. Все ее тело было напряжено, чтобы броситься на меня. Ее лицо было непостижимым от боли.

Я спросил. - 'Почему?'

Она ничего не сказала. Она просто смотрела на меня.

— Дейдра, — сказал я. 'Почему? Почему ты это сделала?'

Она по-прежнему ничего не говорила. Она стояла там настороженно.

Я сказал. - "Шрам. — Этот шрам со знаком вопроса на твоем животе, Дейдра. Я видел это, когда ты уронила одежду. Вы скрыли другие шрамы, идеальная маскировка: волосы, нос, черный пигмент, который не линяет. Вы, должно быть, использовали его в течение многих лет. Но я знал шрам, не так ли? Я слишком хорошо знаю твое тело . Почему, Дейдра?

— Шрам, — сказала Дейдра Кэбот. — Да, я уже боялась этого шрама. Вот почему я не была полностью голой, когда ты пришел сюда. Я надеялась, что в тусклом свете, из-за смерти Карлоса и из-за страсти ты пропустишь шрам и дашь мне достаточно времени, чтобы… .. — Она пожала плечами. «Женщины, — подумал я, — это слабость Ника. Если он достаточно горяч, он не увидит этот шрам, и на этот раз я у него выиграю. На этот раз все было серьезно, не так ли, Ник? Я должна был убить тебя, не так ли?

Я кивнул. — Я бы все равно рано или поздно об этом догадался. Никто, кроме португальского министра, Хоука и меня, не знал об этой переброске войск в Имбамбу. Тем не менее, Листер знал. Единственным способом было прослушивание моего доклада Хоуку, и только агент AX мог его прослушивать. Агент AX, работавший с Карлосом Листером. И это мог быть только один агент AX: ты, Дейдра Кэбот, N15, та, которая годами была близка к повстанцам. Но вы не работали с повстанцами, вы работали на Листера. И ты играла в эту инсценированную казнь, чтобы заставить меня совершить ошибку.

«Сильные световые и теневые эффекты», — сказала Дейдре. «Зеркала. Один из людей Листера когда-то был фокусником. Зулусская женщина была убита, чтобы у нас было тело, чтобы накормить крокодилов. И вокруг было много мужчин, готовых обменять ее на меня во время казни. Это сработало, но ты был слишком хорош, не так ли, Ник? То, как ты использовал мое тело, чтобы убежать от крокодилов. Карлос был в ярости, но меня это не удивило. Я была рада, что была «мертва» , когда ты сбежал.

— Это была ты все это время, — сказал я. «Предателя не было вовсе. Все это пришло от тебя, в АХ: вся португальская информация. Вы знали, что не было чиновника, который сообщил бы о деньгах, так что вы должны были позволить Листеру остановить меня. Я полагаю, вы с Листером хотели получить эти деньги . Почему, Дейдра?

«Сила, Ник. И деньги. Всю свою жизнь, мою и Карлоса, мы работали на благое дело, рисковали своими жизнями, но зря. Если бы мы захватили власть здесь, у нас была бы реальная власть и настоящее богатство, а не только грязная работа за других. Весь мир коррумпирован. Посмотрите, что вы только что сделали. Нет никакой морали. Всё это грязь. Я хотела иметь власть для себя, когда все, что мы могли получить, это грязь. У меня почти это было. .. '

— Почти, — сказал я. 'Не совсем.'

— Нет, — сказала она, глядя на меня. — Ты видел шрам, когда я уронила мантию. Ты видел это раньше. .. И все же ты взял меня. .. '

— Ты была должна мне вторую ночь, — сказал я.

"Ты знал. И все же ты спал со мной.

«Мне нравятся женщины».

— Нет, — сказала она. Она нашла брюки полковника Листера и надела их. Затем одну из его рубашек и застегнула ее. «Я любила Карлоса, но убила его. Сбежать; он слишком хорошо меня знал. Ты любишь меня, Ник. Ты можешь меня убить?

Я натянул штаны. - «Не бросай мне вызов, Дейдра».

Прежде чем я успел пошевелиться, держа рубашку в одной руке, она подбежала к двери. Я поднял автоматический пистолет и прицелился. Мои взгляды были на ее спине. Я прицелился. я.. . .. она ушла.

Я остановился.

Снаружи раздался выстрел. Выстрел. А потом еще один. Я выбежал из хижины.

Там, стоял Хоук в солнечном свете. В руке у него был пистолет. Дейдра лежала на земле. Португальские солдаты ворвались в деревню. Хоук посмотрел на меня.

'Я был здесь. Я слышал большую часть этого разговора, — сказал он своим ровным гнусавым голосом. — Я не стрелял из пистолета пятнадцать лет. Но она не могла свободно разгуливать или предстать перед судом. Ей не дал бы этого АХ, идем поговорим, ладно?

— Я так не думаю, — сказал я.

Хоук отбросил пистолет и повернулся.