Захарка-следопыт

Рыбьи форточки

Ипполит Брагин — племянник бабушке Вере. Брагины жили рядом с Зотовыми, поэтому Захарка иногда ходил с бабушкой Верой в гости к родственникам. Екатерина Семёновна — жена дяди Ипполита — всегда угощала их чаем с мёдом, а конфет давала сколько съешь.

Она, вздыхая, часто говорила Захарке:

— Любит тебя Ипполит. Может, поживёшь у нас с недельку?

Захарке было жаль тётю Катю, — не было у неё детей, — но оставаться у Брагиных не хотелось.

— Не могу. Маме без меня скучно будет, — говорил он.

Дядя Ипполит был и охотником, и рыбаком. Иногда летом подъезжал на своём «Урале» к калитке Зотовых. Мотоцикл громко стрелял вонючим дымом, от чего куры Зотовых разбегались по двору.

— Эй, Парашютист, ты дома? На рыбалку поедешь? — громко кричал Ипполит.

Захарка, как правило, отказывался.

Так они и жили бок о бок.

Как-то на зимних каникулах Захарка стал замечать, что дядя Ипполит рано утром или даже ночью уходит с санками куда-то на речку. Не кататься же с горки он ходит. А однажды увидел Захарка, как дядя Ипполит тащит санки, гружённые камышом. Разгрузил часть, оглянулся вокруг и, убедившись, что никто его не видит, выволок из-под оставшегося камыша какие-то мешки. Тяжёлые, будто чурками набитые.

«Что он возит? — гадал Захарка и не находил ответа. — Может, рыбу на реке ловит?»

Подозрения у него возросли, когда бабушка Вера принесла от Брагиных свежемороженых чебаков.

«Как можно поймать зимой столько рыбы? — думал Захарка. — Да и зачем ему столько? Схожу сам к ним».

— Что ты, Парашютист, какая теперь рыба? — засмеялся Ипполит, когда Захарка стал его расспрашивать. — Знаешь, какой теперь лёд? Больше метра долбить надо. Я на рыбалку уже три месяца не ходил. Забыл, как и рыба ловится. Но ничего, вот лёд растает, я тебя на речку свожу, щук поедем ловить. Поедешь?

— А бабушка Вера… — начал было Захарка, но дядя его перебил:

— Что бабушка? Екатерина из ларька принесла и поделилась с ней.

Захарка хотел ещё спросить Ипполита, куда тот ездит по утрам и что возит в мешках, но постеснялся. Дядя явно уходил от разговора.

— С лесниками всё дружишь? — спросил он.

— Хожу к Юрию Николаевичу, — сказал Захарка, а сам подумал: «Сам узнаю, куда он ездит».

…Ветер обжигал лицо, трепал клапаны ушанки. Скрипел под лыжами снег — жжик, жжик. Всюду ослепительно чистый снег. Бежит Захарка по снежной целине, щурит глаза. Рядом тянется санный след дяди Ипполита. Всё дальше и дальше уводит Захарку от дома. Иногда мальчик останавливается, осматривается, и снова — жжик, жжик — скрипит под лыжами снег.

«Всё равно секрет его раскрою. Узнаю, куда он ходит», — думает Захарка.

Следы завели Захарку в камыш. Он знает это озеро. Почти на целый километр раскинулось оно. В камышах сугробы, а на плёсах ровный и чистый слой снега. Тихо на озере. Весной камыши наполнятся криком уток, забухает камышовый бугай-выпь. А теперь один только ветер дребезжит в запутанных и сломанных стеблях камыша.

А санный след ведёт всё дальше и дальше. Идёт Захарка по следу, всё чаще останавливается, рассматривает то следы горностая, то похожие на двоеточия следы мышей. Встречаются здесь и размашистые вмятины, оставленные зайцем-беляком.

Страшно вдруг стало Захарке. Осенью он с ребятами забегал сюда на коньках. На тихих плёсах, как на катке, лёд ровный и гладкий. Но теперь Захарка совсем один. Заросли камыша здесь особенно высокие и густые. Медленно идёт Захарка, оглядывается, прислушивается.

Неожиданно озеро кончилось, опять пошёл заснеженный луг. А следы уже ведут дальше, к реке. Знает и эти места Захарка. Летом они с Юрием Николаевичем несколько раз здесь проезжали.

И вдруг Захарка услышал незнакомый и странный крик.

Кто это? Захарка вздрогнул и остановился. Постоял минуту, другую, прислушиваясь. «На реке», — решил он. Два чувства боролись в нём — любопытство и страх. Любопытство, наконец, победило. Он сделал один шаг вперёд, другой, десятый…

И вот она — река.

«Что это они здесь делают?» Захарка остановился на берегу. Огромная стая сорок собралась на льду реки. Птицы бегали друг за дружкой, отнимали что-то одна у другой и кричали.

Чулым здесь широкий, наверное, метров пятьдесят в ширину будет, но мелкий. По берегам заросли камыша, рогоза. Птицы суетились почти на середине.

Захарка спустился на лёд. При виде его сороки взлетели и в стороне снова опустились на снег.

«Прорубь! Ещё одна!» — Захарка подошёл к месту, где только что сидели птицы. Проруби напоминали длинные корыта, из которых поят в колхозе коров и лошадей. Снег вокруг был истоптан, облит водой и в жёлтых пятнах. Без труда определил Захарка, что это капли крови.

«Забыл, как и рыба ловится», — вспомнил Захарка слова дяди Ипполита, когда увидел уже исклёванного, примёрзшего ко льду окунька. — Плут же ты, Ипполитушка. Обманщик». Мальчик стоял у кромки проруби и обида росла у него в душе на дядю. «Почему он меня обманывал? Зачем мешки в камыш прятал?»

Захарка хотел уже возвращаться домой, но вдруг заметил в воде чебака, потом ещё одного, ещё… Чебаки и окуни как-то очень медленно, словно сонные, плавали в проруби. Иногда течение переворачивало их кверху брюшком, и они с трудом принимали нормальное положение. Захарка сбросил рукавицу и легко поймал небольшого окунька.

«Чудная рыба, сама в руки идёт. Может, больная? А может, Ипполит что-нибудь в воду насыпал? Сороки — и те рыбу ловят». Захарка стоял и недоуменно разглядывал окунька.

От проруби к густому камышу вела проторённая тропинка. Стебли камыша сломаны и пригнуты в одном месте.

«Какая-то палка. — Захарка потянул за палку и… вытащил подсак. — Бра́гинский!» Из тысячи подсаков он его узнал бы. Ну и ну! Хитёр же дядя Ипполит!

Захарка вернулся к проруби, опустил подсак в воду, провёл им из конца в конец. Два крупных чебака выбросило из-подо льда течением. Развернул подсак — и в нём оказались обе рыбины.

Вода была какая-то вонючая. «Может, он рыбу просто усыпил? Взял снотворного и высыпал в воду?» — думал Захарка.

А сороки метались над речкой, кричали, ожидали, когда же человек уйдёт. Но человек не уходил. Он стоял у проруби и глядел в воду. Захарка видел, что умирают чебаки. В проруби уже собралось десятка два окуней и чебаков, рыбы становилось всё больше и больше.

Что же делать? Надо спасать рыбу. Бежать к Юрию Николаевичу, он что-нибудь придумает.

И снова Захарка бежит на лыжах. Он уже не слышит ни скрипа снега под лыжами, ни хлопанья клапанов шапки. Захарка спешит в деревню, чтобы рассказать Шевчуку про умирающих чебаков и окуней.

Юрий Николаевич удивился, когда к нему в комнату ворвался Захарка.

— Что случилось? Собаки за тобой гнались?

— Юрий Николаевич, вот. — Захарка вытащил из кармана три рыбёшки. — Руками в проруби поймал. Рыбу в речке отравили. Надо спасать её, пока вся не вымерла!

— Руками? Всё ясно. — Шевчук начал одеваться. — Проруби надо долбить. Много прорубей.

— Тогда я побегу! — Захарка быстро направился к двери.

— Подожди, непоседливый, — остановил его Шевчук. — Не отравили рыбу, а кислорода ей не хватает, задыхается она. Знаешь, Захар, ты беги ребят зови, которые постарше, а я рыбаков организую. Хорошо, что сегодня воскресенье — все дома. Только пусть ребята ломы, лопаты возьмут. Сможешь?

— Всех соберу! — Захарка нахлобучил шапку и выбежал на улицу.

Он бегал от дома к дому, стучал в окна. Взрослые и школьники выходили на улицу. Захарка сбивчиво рассказывал им о рыбе, показывал чебаков. Люди искали в сараях ломы, лопаты и шли спасать рыбу.

Пробегая мимо дома Брагиных, Захарка забежал и к родственнику. Дядя Ипполит обедал. Увидев Захарку, встал из-за стола.

— Раздевайся, Парашютист, садись! Угощайся жареными чебаками. Катерина постаралась…

— Это те, которых вы на реке наловили? — Захарка вытащил из кармана окунька. — Вот смотрите, руками поймал. Надо идти проруби долбить, рыбу спасать. Я за вами пришёл.

— Раздевайся, окуни подождут. Где ты его поймал?

— Там, где вы ловите!

— Ты что, парень? Я уже забыл, как рыбачат…

— Вы же знали, что рыба задыхается! Зачем обманываете? Я сам видел в камышах ваш подсак. На санках в мешках рыбу возите. Я всё видел. Две проруби видел.

Ипполит Брагин на минуту растерялся, а Захарка уже бежал к двери. «Эх, дядя, дядя! Знал ведь, всё знал…» — думал он.

— Захар, подожди! — Ипполит выскочил за мальчиком на улицу. — Нельзя же так!

На крик дяди Захарка даже не обернулся. Он мчался на речку, где уже собирались жители деревни, чтобы долбить проруби-форточки для воздуха, спасать рыбу от гибели.