Заклятие дома с химерами

20 Предмет Муркуса

Повествование Люси Пеннант продолжается

Я побежала. Огромный грохочущий монстр отвлек их внимание, и я побежала. Из-за кожаного комбинезона и шлема я не могла видеть, куда бегу. Я врезáлась в предметы, пару раз меня чуть не проткнуло, а на моем бедре появился огромный синяк после удара об угол стола. Но я все еще была жива, дышала и не слышала никого вокруг. В какой-то момент я остановилась, осознав, что в комбинезоне и шлеме далеко не уйду, и забралась под стол. Я не знала, где нахожусь, но это было хоть какое-то укрытие. Я стащила с себя проклятый шлем. Комбинезон был взрезан в нескольких местах. Я начала разрывать одну из прорех, пока она не превратилась в настоящую дыру. С усилием я стала расширять дыру, пока она не стала достаточно большой для того, чтобы я смогла выползти из комбинезона. Свободна. Внутри теперь лишь пустота.

Я была на кухне. На крючьях висели сковороды и множество ножей. Тогда я подумала о миссис Грум и ее ноже. Она сказала, что сдерет с меня кожу. Нужно бежать, думала я, бежать отсюда, иначе можно было просто лечь на одну из сковородок и крикнуть им всем: «Я здесь! Жрите меня!» Я бросила комбинезон и шлем прямо там, чувствуя в этом жесте особый смысл. Подавитесь, думала я, ешьте его с кашей! Но тут я вздрогнула, уловив голоса. Прислушавшись, я и вовсе запаниковала:

— Сюда, Одит, бьюсь об заклад! Секач у тебя с собой?

— Смотри, шкура! Ее шкура!

Я ненадолго спряталась в кладовой, чувствуя себя загнанным зверем. На полках было множество разноцветных банок. Я представила большую оплетенную бутыль с надписью «ЛЮСИ ПЕННАНТ» и себя, плавающую внутри в мутной жидкости. Но они пробежали мимо, даже не заглянув в кладовую. Вдалеке слышался сильный шум. Он доносился из подвалов. Вне всяких сомнений, их сейчас очень заботила эта махина. Чем же она была? Внезапно раздался сильнейший удар. Он был настолько мощным, что, казалось, от него содрогнулся весь дом. Стоявшие на полках банки подпрыгнули с таким звоном, что я подумала, они сейчас на меня упадут. Банка с овощами, маринованными с горчицей, затанцевала на краю полки и со злобным звоном разбилась о пол прежде, чем я успела ее подхватить. Это стало для меня толчком. Я выскочила из кладовой и через мгновение оказалась в столовой для слуг. Там не было никого, только скамьи и табуретки. Я подумала, что эта грохочущая штуковина, чем бы она ни была, сорвала с дома крышу. И я точно слышала, как несколько человек закричали. Они кричали без остановки, но я не могла сказать, был ли это крик ужасной боли или же люди кричали от сильнейшего шока. Я подумала, что причиной, скорее всего, был вид этой штуковины — настолько странной и неестественной она была. Послышался топот множества ног. Я подумала, что теперь-то меня точно поймают. Я не знала, что мне делать. Я суетилась и паниковала. Нужно выбираться отсюда. Нет, нужно остаться здесь. Что делать? Что делать? Я забралась в шкаф. Это был один из стоявших в столовой шкафов со скатертями и салфетками. Внутри все было очень пыльным, забытым и покинутым. Там я смогла бы немного передохнуть и подумать.

Шкаф был глубоким и довольно высоким. Я спряталась в нем и отдышалась. Если они найдут тебя в этом уголке, думала я, если они найдут тебя, они сдерут с тебя кожу. Они хотят твоей смерти, Люси Пеннант, они идут за тобой. Тот шум, вероятно, означал, что они разобрались с этой махиной и теперь начнут охоту на тебя. Пришла твоя очередь. Странно внезапно оказаться настолько важной.

Думай об этом как об игре, сказала я себе. Как об игре в прятки в Филчинге. Я всегда знала, где можно было спрятаться в нашем старом пансионе. Ладно, и в этом дворце есть множество укрытий, должно быть, их здесь сотни. С тобой все будет в порядке. Но прежде всего тебе нужно успокоиться. Успокойся.

Не знаю, как долго я просидела в этой тесноте. Возможно, всего полчаса. Я не отрывала глаз от замочной скважины и наконец увидела их. Вещи. Вещи наступали. Сначала я увидела всего несколько старых монет и гвоздей. Подпрыгивая, они медленно катились по полу, как будто кто-то бросал их вперед. Но вскоре за ними с грохотом последовали более крупные предметы, и вот уже целый вал вещей — вещей! — среди которых я заметила даже старую жестяную ванну, мчался вперед. И тут в глаза мне бросилась вращавшаяся на ходу чайная чашка со странным выступом. Чашка! Вот она, чашка с подусником, вокруг которой было столько шума. За ней следовали другие вещи, много вещей. Когда вся эта масса предметов оказалась внутри, какой-то старый чайник рванулся к двери и довольно тихо закрыл ее, а доски и тряпье ее заклинили. Снова послышался шум и перезвон и предметы закружились по комнате. Вскоре они приняли форму воронки. Они наматывали круги, взлетали вверх. Чашки, блюдца, старые сковороды — все они вскоре стали частью одного огромного предмета. Из своего укрытия я увидела две ноги. Они состояли из всякого хлама, но двигались как настоящие ноги. Носком одного из ботинок был старый черпак, другого — ржавый дуршлаг. Я могла видеть ноги примерно до середины. Они состояли в основном из различных длинных и тонких предметов вроде жердей, трубок и прутьев, но среди них виднелись и ножи, вилки, старые разбитые очки, карандаши, ручки. Все вместе они составляли подобие человека. Я смогла разглядеть, что его животом была ванна. Собравшись воедино, этот человек из предметов скрежетал, завывал и издавал скорбные звуки, словно был очень напуган. Снаружи послышался шум, и эта штуковина отступила обратно к стене. Она вздрагивала, тряслась и издавала скрипы и стоны. Дальняя стена была полностью завешена полками, на которых стояли тарелки, миски, жестяные кружки и прочая кухонная утварь. Самые высокие полки, кажется, находились на уровне двенадцати футов. Они были по большей части пусты, потому что для того, чтобы добраться до них, нужна была лестница. Человек-предмет стоял, прислонившись к полкам, трясясь и стеная. Кто-то начал с грохотом ломиться в дверь. Состоявшая из неисчислимого множества вещей штуковина издала пронзительный вой и… взорвалась. Все ее части снова стали отдельными предметами и разлетелись по полкам. Она спряталась, разделилась и спряталась. На одной из полок я снова заметила чашку с подусником. Она перестала двигаться последней.

Дверь резко распахнулась. Я увидела, как по комнате заспешило множество Айрмонгеровых башмаков. Они не заметили сотни новых вещей на полках. Они не заметили даже ванну, сумевшую забраться под стол для подачи блюд. Затем я углядела среди башмаков две пары ног в потертых сапогах и услышала голоса их владельцев:

— Она сбежала.

— Где она? Куда она могла подеваться?

— Где-то прячется. Но мы найдем ее.

— Как думаешь, Одит, она могла воспользоваться кухонным лифтом?

— Могла, Оррис, думаю, могла. Она уже может быть наверху.

— Я бы хотел, чтобы ты первой отрезала от нее кусок, Одит. Что у нее там за мясо? Мы подвесим ее в холодной кладовке и дадим ей немного стечь. Подвесим, Одит?

— Позволят ли они нам это сделать?

— Должны позволить.

— Я велю принести суп.

— Что за вечер!

— Собрание рассыпалось. По крайней мере, здесь.

Послышалось, как разливают суп и накрывают столы. Затем я услышала, как в комнату вошло множество Айрмонгеров, собравшихся на ужин. Все было как обычно, словно ничего и не произошло. Но молитву этим вечером проводил Бриггс, а не Старридж. Миссис Пиггот тоже слышно не было.

Айрмонгеры-слуги то и дело перешептывались между собой. Они говорили о рассыпавшемся Собрании и даже представить себе не могли, что оно по-прежнему находится среди них, в этой самой комнате, распавшееся на части и затаившееся. Еще они говорили о бедном Туммисе, пропавшем снаружи. Затем разговор переключился на других Айрмонгеров, которые пропадали на Свалке раньше. Когда они пытались описать кого-нибудь из пропавших Айрмонгеров-слуг, то бормотали лишь что-то вроде «Айрмонгер-Коротышка», «Хромой Айрмонгер», «Айрмонгер-с-Родинкой-на-Щеке» или «Айрмонгер, работавший с катком для белья». Их слова перемежались чавканьем.

— Утром придется поработать лопатой.

— Двери уже порядочно избиты. Они же выдержат, правда?

— Должны выдержать, должны.

— Даже если нет, то мусор просто заполнит ближайшие комнаты и не даст буре прорваться дальше. Она нас не достанет.

— Она никогда не одолеет вторые двери.

— Никогда не могла.

— И этой ночью не сумеет, я уверен.

Через некоторое время я услышала, как в столовую вошла рыжая из приюта. Она села всего в нескольких футах от меня.

— Мне сказали, что я буду чистить каминные решетки. Это хорошо?

— О да, это очень хорошо. Это очень хорошее место.

— Мы так рады, что ты здесь.

— Ты вернулась домой.

— Да, ты вернулась домой.

— Думаю, что я могу быть Айрмонгером, — сказала рыжая. — Так сказал Каспер. Ладно, это его проблема, не моя. Ему с ней и разбираться, скажу я вам. Но вот я наконец здесь. И я чувствую себя Айрмонгером. Правда, чувствую. Интересно, поймали ли они уже эту маленькую рыжую крысу? Хотелось бы знать, что они с ней сделают.

— Это целиком и полностью ее проблемы.

— Думаю, они разберутся с ней, разве нет?

— Мне все равно.

— Разве можно их за это осуждать? Она сама напросилась.

— Такое вторжение.

— Отвратительно, скажу я вам.

— Подумать только, я с ней разговаривал.

— Подумать только, она разговаривала со мной.

— Как будто она была одной из нас, такой же, как все.

— Когда я узнала об этом, мне захотелось вымыться. И я долго мылась, не стану скрывать. Я даже съела немного мыла.

— Правильно.

— У меня кожа зудит от одной мысли о ней.

— Но теперь у нас есть ты, и это утешает.

— Ты расскажешь нам о себе?

— Что вы хотите узнать?

— Все.

— О, все, все!

— Все о тебе!

И дальше в таком духе. Мне стало плохо. Наконец Бриггс позвонил в свой колокольчик. Как мне показалось, он сделал это слишком рано. Однако содержимое всех ложек было съедено, сами ложки, как я полагаю, вылизаны, а столы убраны. Затихли последние шаги, и в столовой воцарилась тишина.

Я еще некоторое время сидела тихо. Дверь оставили открытой, и пару раз в комнату заходил какой-то Айрмонгер, ставил на место тарелку и снова уходил. Но я не могла сидеть там все время. Я это понимала. Мне нужно было добраться до самого Дома. Находиться в нижних комнатах было слишком опасно. Чем выше — тем лучше. Там может появиться шанс выбраться наружу. К тому же наверху Клод. Я встречусь с ним в гостиной, как мы и договаривались, как и было запланировано до того, как все рухнуло.

Я открыла дверь шкафа и медленно выползла наружу.

И что же я увидела?

Эта штука снова собралась в единое целое. Ее части соединились совершенно бесшумно. Теперь она была гораздо меньше, ростом примерно с ребенка. Ребенок из хлама. Он тихо ворчал и скрипел. Не знаю как, но он слышал меня. Он повернул ко мне свое лицо, которое, похоже, состояло из помятого чайного подноса и разномастных гвоздей, булавок, болтов, шурупов, узелков, осколков стекла и черепков. Они вращались, не останавливаясь ни на минуту. На какое-то мгновение мне показалось, что я почти разглядела его лицо — глаза, нос, другие черты, — но все это было предметами и только предметами.

— Не трогай меня, — сказала я.

Существо наклонило голову.

— Они охотятся на меня, вот и все. Они тоже хотят разобрать меня на винтики.

Существо немного приблизилось ко мне. Оно издавало разные звуки. Старая ржавая вилка царапала маленькую крышку от сковородки. Это было похоже на речь, существо словно пыталось мне что-то сказать. Я опять заметила чашку с подусником. Она находилась в центре груди существа и без остановки вращалась, вращалась быстрее, чем остальные предметы.

— Нам нужно отсюда выбираться, — сказала я. — Внизу нам находиться опасно.

Крышки от сковородок, кастрюль и бидонов по всему его телу хлопали, подобно множеству ртов. Оно проголодалось?

— У меня ничего нет, — сказала я. — Ничего. У меня была дверная ручка, но теперь ее нет.

Существо приблизилось еще немного. На том месте, где у человека должны были быть волосы, у него были ножи, маленькие грязные ножи, со свистом и скрежетом бившиеся друг о друга. Оно проголодалось, подумала я, проголодалось и не понимает меня. Оно протянуло ко мне руку, руку, состоявшую из трубок, рукояток, кусков потертой щетки, старого гребешка. Один из пальцев был флаконом из-под мази, другой — носиком от чайника, третий — куском мундштука курительной трубки, еще один — практически целой металлической дудкой. Большой палец был окуляром волшебного фонаря, а мизинец — гильзой от охотничьего патрона.

— Чего ты хочешь?

Снова стук, вой, хлопанье крышек и скрежет ножей. Мне нужно идти, подумала я. Если оно задержит меня еще ненадолго, нас найдут. Как же избавиться от него, от этой печальной и страстно желающей чего-то коллекции предметов? Я открыла один из выдвижных ящиков. Ничего, кроме нескольких салфеток. Одна из них вылетела оттуда и исчезла в приоткрывшейся кастрюле — части существа. Я распахнула еще несколько ящиков. Я открывала их вдоль всей стены, и вскоре комнату заполонили предметы, летевшие к Человеку-Вещи, который на глазах становился больше. Мне показалось, что его щелканье стало одобрительным, он словно смеялся. Готово, подумала я. Однако время пришло. Если оно последует за тобой, они немедленно схватят тебя. Беги, пока оно растет, беги, беги. Беги наверх, к Клоду.

Шаги. Сюда идут люди. Я побежала. Побежала по коридору подальше от шагов. И от голосов, от голосов тоже.

— Закрывайте! Закрывайте! Сюда! Сюда!

Я продолжала бежать, все дальше и дальше углубляясь в задние комнаты.

— Давайте! Давайте! — слышала я. — Сюда! Скорее, сюда! Двери его не удержат!

Я бежала без остановки, бежала прочь от этих слов.

Я бежала в одиночестве, вокруг меня не было никого. И… И… И вот я остановилась. Я была одна, совершенно одна. Я долго прислушивалась, и наконец издалека до меня снова донеслось:

— Закрывайте!

Послышался звук закрывающихся дверей, за которым последовали удары. После этого все стихло, лишь неясное громыхание слышалось вдалеке. И тогда я поняла. Первые двойные двери, которые вели во внутренний двор, не выдержали, и часть подвалов теперь была отрезана. Если ты оказался не с той стороны — значит, тебе не повезло. И я оказалась не с той стороны.

Вот почему меня не нашли. Эти комнаты теперь пусты, пусты потому, что Айрмонгеры, стремясь оказаться в безопасности, забаррикадировали двери. Я не смогу выбраться. Выхода нет. В любой момент эти комнаты может заполнить мусор. Я слышала стук и грохот и знала, что эти звуки не могли исходить от колотивших в двери Айрмонгеров. Это были звуки Свалки, Свалки, которая наступала.

Думай, Пеннант, думай, Люси, должен быть какой-то выход.

Да их целая куча. Действительно, куча. В каждой из темных подвальных комнат. Камины. Здесь их должно быть не менее десяти. Я вскарабкаюсь по одному из них — вот как я отсюда выберусь.

Неподалеку как раз виднелся старый сланцевый камин. Это был мрачный очаг, находившийся в Лазурной комнате. В этой комнате хранилась принесенная со Свалки старая обувь, которую вываривали для получения краски, известной как берлинская лазурь. Однако, вопреки названию, это была темная липкая комната, все в ней было скользким, блестящим и вонючим, словно всю ее покрыли черным лаком.

Запах в Лазурной комнате был настолько сильным, что находиться в ней было все равно что плавать в уксусе. Я стояла возле убогого камина. Его зев был широко раскрыт. Ну что ж, съешь, поглоти меня! Я залезла в камин и начала карабкаться вверх.

Почти ничего не видно. Трудно дышать. Света нет, совсем нет. Я двигалась медленно. Все мое тело покрывали царапины и ссадины. Но я продолжала карабкаться вверх, цепляясь кровоточащими пальцами за каждый выступ. Сверху с воем и свистом дул штормовой ветер, стараясь напугать меня и заставить разжать пальцы. Раздался долгий вопль, похожий на крик израненной женщины, застрявшей в дымоходе надо мной.

— Заткнись, — сказала я.

— У-у-у-у-у-уи-и-и-и-и-и-и-и! — донесся ответ.

— Не пытайся напугать меня.

— У-у-у-у-у-уи-и-и-и-и-и-и-и!

И все же ему удалось меня напугать.

Я соскользнула вниз и смогла остановить свое падение, лишь выставив вперед колени. Они вовсю кровоточили, как и руки, локти и пальцы. Но я продолжала свой путь наверх. Я двигалась на верхние этажи. Снизу — оттуда, где я была еще совсем недавно, — доносились гул и грохот. Я понимала, что мусор должен был уже прорваться и что если я упаду, то окажусь погребена под ним. И этот мусор, думала я, этот мусор начнет подниматься по дымоходу, подниматься навстречу лившемуся сверху дождю. И это был не просто дождь, это был настоящий ливень из гвоздей, шурупов и прочего мелкого хлама, падавшего с неба, словно кто-то играл в дротики, стремясь попасть в дымоход и в мою макушку, оставляя на мне порезы и царапины. Мусор поднимался снизу, мусор сыпался сверху, а где-то между ними находилась я, перепачканная кровью и сажей.

И тогда я заметила что-то еще. Что-то черное двигалось на меня сверху. Чернота в черноте. Черный дым. Кто-то разжег огонь, чтобы согреться в эту штормовую ночь, и этот огонь вот-вот начнет поджаривать меня. Как же обрадуются Грумы, когда найдут меня вывалившейся из дымохода в готовом виде. У них будет копченая Люси Пеннант с хрустящей корочкой. Жирный дым стремился заполнить черный туннель, вытесняя оттуда все остальное. Он захлестывал, окутывал и обволакивал меня, наполнял мои легкие. Я могла дышать только дымом, только чернотой, из-за которой сама становилась черной. Но я продолжала двигаться, кашляя и потея. Внезапно я ощутила тягу и вылезла навстречу более прохладному воздуху. Я оказалась в горизонтальном положении. Это было ответвление дымохода, уводившее прочь от главной трубы. По нему я и стала ползти, не обращая внимания на все новые порезы. Внезапно дымоход резко повернул вниз. Я не была к этому готова и стала падать, не сумев ни за что зацепиться. Я увидела свет, с огромной скоростью летевший мне навстречу. Или это я неслась к нему? Я приземлилась, уткнувшись носом в каминную решетку. Какая ирония.

Я оказалась в чьей-то спальне.

На кровати спал какой-то чистокровный Айрмонгер. Произведенный мной грохот не разбудил его. Судя по размеру, это был кто-то взрослый. На голове у него был ночной колпак, и я не могла разглядеть его лица. Я не могла даже сказать, мужчина это или женщина. Он спал, никак не реагируя на оконный звон и чудовищное сотрясение дома. Я осторожно вылезла в комнату.

Она назвала меня «рыжей крысой», и в тот момент я действительно выглядела так. Рыжеволосая и красная от крови, перепачканная грязью и сажей, ободранная, но по-прежнему стоявшая на ногах, дышавшая и живая.

Думаю, это была женщина. Какая-то спящая Айрмонгерша. В неверном свете я смогла разглядеть комнату. Аккуратное местечко. Все лежит на своих местах. Неуместно выглядела только сковорода с длинной ручкой на ее тумбочке. Рядом с ней лежали серебряные щетка для волос и зеркало, возле которых в серебряной же рамке стояла фотография какого-то парня в цилиндре с медным судном в руках. Что же там делает эта чугунная сковородка, зачем она режет глаз? Я взяла ее. Должно быть, это был ее предмет рождения. Старуха носила с собой эту сковородку день и ночь. Она даже спала рядом с ней, чтобы всегда знать, что со сковородой все в порядке. Что за Айрмонгер?

Ну что ж, подумала я, мне не нравятся эти Айрмонгеры. Они поступили со мной несправедливо, разве нет? И я сказала себе, что заберу эту сковородку. Я возьму ее, спасибо большое. В конце концов, ее можно использовать в качестве оружия, ударить ею кого-нибудь. К тому же это твой предмет рождения, храпящая Айрмонгер, тупица ты эдакая! Да, Бог свидетель, я заберу ее. И я взяла сковородку с ночной тумбочки. Она оказалась довольно тяжелой для своих размеров. Мне понравился ее вес. Я почувствовала, что у меня что-то есть. Что я чем-то владею. Чем-то своим. Я быстро вышла из комнаты, оставив женщину спать дальше. То-то кудахтанья будет утром! Впрочем, понять, что утро наступило, все равно будет сложно. Ладно, Клод, где же ты? Где ты оказался этой ночью? За какой дверью я смогу тебя найти? В гостиной? В гостиной.

Гостиная. Там же, где и всегда. Вверх по лестнице, легко найти. Победа, подумала я. Но там никого не было. Только красный диван. Ладно, подожди. Просто подожди. Подожди немного. Он придет. Обязательно придет.

Я села на полу за диваном, засунула под него свою сковородку и стала наблюдать за происходящим, выглядывая в щель под ним.

Буря продолжала неистовствовать. Шум доносился отовсюду. Дом сотрясался. А я все ждала и ждала, сидя на полу за диваном. Давай же, давай!

Дверь открылась. Вот он! Я встаю. Нет, нет, Люси, дура, убедись, что это он. Рассмотри его как следует. Это ты, Клод? Ты?

Шаги приближались. Клод? Это ты? Нет, это был не он. Не Клод. Это был кто-то в серых брюках. Он стоял в комнате совсем рядом с диваном. Затем он стал прохаживаться туда-сюда. Он ждал. Давай же, уходи. Но брюки не уходили. Они остановились и даже сели на диван. Затем снова встали. Опустились на колени. Человек в брюках засунул руки под диван! Он найдет, поймает меня! Только не это! Он вытащил из-под кровати мою сковородку. Забрал ее. Снова сел, положив мою сковородку себе на колени. Затем он снова встал и прошелся по комнате. Один раз даже пнул дверь. На туфле от этого появилась царапина. Затем он снова сел на диван. Похлопал по нему рукой. Наконец еще раз пересек комнату и вышел. Ушел. Дверь снова закрылась. Я вскочила. Больше я здесь не останусь. Клод, где же ты? Дверь открылась, и я опять нырнула за диван. Глянула в щель. Клод? Те же туфли, те же брюки. Эти брюки словно осматривали комнату. Здесь небезопасно, небезопасно.

Брюки снова ушли. Я ждала. Ничего, только буря. Я встала, открыла дверь и вырвалась из этой ловушки. Шаги? Сзади? Мне так показалось. Вперед, вперед! Еще одна дверь. Которая? Эта. Скорее туда! Я скрылась за дверью. Шаги прошли мимо. Судя по их звуку, кто-то бежал. Наконец-то в безопасности. Но ведь я почти попалась. Нужно найти Клода. Где же он? Найди его. Если нужно, обыщи все комнаты. Начнем с этой.

Поначалу я не замышляла ничего подобного. Это не было моей целью. Думаю, мне вполне хватило бы сковородки. Но теперь у меня ее не было, кто-то забрал ее. Я искала Клода, но оказалась в комнате с несколькими спящими Айрмонгерами. И я просто схватила ее, сунув в карман своей униформы.

Когда я тихо и аккуратно открыла ту дверь, то увидела, что ни одна из голов спящих не может принадлежать Клоду. Рядом с их кроватями стояли тумбочки с вещами. С Предметами. Предметами рождения. Замысел созрел у меня не сразу. Это было немыслимо. Ты очень плохая девочка, Люси Пеннант, сказала я себе. Да, плохая. И что с того? Я ходила от кровати к кровати, собирая предметы. К тому моменту, когда идея мне окончательно понравилась, я собрала их уже четыре штуки — булавку для галстука, рюмку для яйца, аркан и гриб для штопанья. Я вошла во вкус и стала запихивать предметы поглубже в карманы. Что за ощущения, что за вес! Мне пригодятся эти предметы. Я тихо и осторожно переходила из комнаты в комнату, собирая предмет за предметом. Все эти спящие Айрмонгеры были ночью такими уязвимыми! Предмет одного мальчишки я не могла найти до тех пор, пока не поняла, что он на нем. Это была женская туфля. Я сняла ее довольно легко. Буря все так же неистовствовала, и мне приходилось останавливаться и ждать каждый раз, когда что-то падало из дымохода в камин — точь-в-точь как я упала чуть ранее. Звуки падений доносились и снаружи, а один раз что-то так ударило в ставни, что один из спящих Айрмонгеров резко сел в постели и спросил:

— Кто здесь?

Я была от него совсем близко, моя рука лежала на тумбочке, касаясь его личного предмета. Сонный Айрмонгер подошел к тумбочке, похлопал свой предмет, словно ища утешения, и снова лег спать.

Пока я собирала вещи, меня постоянно кусали клопы, а из-под некоторых предметов даже выскакивали тараканы. Я очень храбрая, сказала я себе. А буря все продолжалась. Трубы грохотали, и мне казалось, что чем дальше я заходила в своей игре, тем сильнее дом булькал и сотрясался. Один раз я услышала чудовищный удар и увидела, как по лестнице пробежали двое слуг. Стук и грохот. Ставни, защищавшие одно из окон, открылись и стали колотить по стене. Окно продержалось очень недолго. Оно со звоном разбилось, и навстречу несчастным слугам в дом влетела целая стая чаек. Они верещали, будто ругаясь, и обгаживали все вокруг. За ними внутрь полетели предметы. Сначала это были только обрывки бумаги, газетные листы и несколько книг, обложки которых хлопали на штормовом ветру, но за ними последовали огромные кружки, кирпичи, шляпы, обломки стен. Я увидела, как в окно влетела сломанная рама от другого окна. За ней последовали булыжник, кастрюля, кресло, которое, судя по виду, раньше стояло в концертном зале. Все это ворвалось в дом. Поняв, что им не остановить мусор, слуги отступили. Выглянув из-за занавески, я увидела, что они баррикадируют дверь перевернутым столом.

— В доме брешь! — закричал один из слуг. — Беги за помощью! Я не смогу удерживать ее долго!

Его товарищ побежал. Повсюду носились чайки. Одна из них, здоровенная птица с красным кончиком клюва, остановилась перед несчастным слугой, пытавшимся удержать дверь столом. Дверь тряслась так, словно в нее ломился человек, а не тысяча разрозненных предметов. Ковыляющей походкой чайка подошла к слуге. Двигаясь поразительно вальяжно, она склонила голову набок, а затем клюнула его в ботинок. После этого чайка сделала еще шаг вперед и взялась за шнурок.

— Кш-ш! — крикнул мужчина.

Но чайка уже развязала шнурок и теперь тянула его, изо всех своих сил стараясь оттащить человека от двери.

— Отстань! Отстань!

Но чайка тянула все сильнее. Слетелись другие особи и стали наблюдать за поединком. Одна из них с мерзким криком приблизилась к другой ноге слуги и тоже стала тянуть за шнурок.

— Я не могу ее удержать! Помогите, помогите же!

Его товарищ вернулся, и я вздрогнула, увидев, что с ним пришел Старридж. Дворецкий навалился на дверь всем своим колоссальным весом, пнув одну из чаек с такой силой, что она расшиблась о стену.

— Разбудите всех по коридору, — прогремел дворецкий, — и уведите в безопасное место. Лестничная площадка должна быть запечатана. Вперед, вперед!

Воспользовавшись неразберихой, я сумела выскользнуть на нижний этаж.

Тихо ступая по главной лестнице, я заметила стол, за которым заснул человек в форме Айрмонгерского чиновника с лавровыми листьями, вышитыми золотой нитью. Если сюда дойдет мусор, он утонет в нем, так и не проснувшись. Я услышала, как кто-то идет по мраморным ступеням, и спряталась за стулом спящего. Кто-то пробежал мимо стола, на мгновение остановившись перед ним, и я вновь увидела все те же ноги в серых брюках и туфлях, одна из которых была оцарапана. Чиновник все так же спал, и я вошла в коридор, который он сторожил. Должно быть, это важное место. Посмотрим, что там. Дверные ручки были фарфоровыми, с изображениями красивых цветов. Я повернула одну из них и вошла в комнату. Сокровищница! Картины в золотых рамах, полированные столы со всевозможными предметами на них. Огромный мраморный камин, полку которого поддерживали фигуры полуголых женщин. Что это за место? Не успела я сделать и пары шагов, как до меня донесся старческий голос:

— Кто это? Кто здесь?

Я увидела старуху на огромной кровати с пологом. Она проснулась, но занавески балдахина по-прежнему были задвинуты. Я не могла разглядеть ее, а она не могла разглядеть меня. Я спряталась за огромным уродливым креслом. Через некоторое время я выглянула из-за его спинки.

— Я знаю, что там кто-то есть.

Из-за балдахина показалась голова, и я увидела отвратительное высохшее лицо, старое и худое.

— Кто здесь? Покажись.

Нет, не покажусь. Тебе меня не заставить.

— Кто это? — спросила старуха. — Это ты, Айрмонгер? Ты пришла проверить, все ли у меня в порядке? Если это ты, я не буду злиться. Назовись. Поезд уже пришел? Да кто же здесь? Я не буду злиться, если ты сейчас же покажешься. Пиггот! Это опять ты, Пиггот? Ты нашла ее? Просто разогнать Собрание недостаточно, тебе не запишут это в заслуги. Это ты, Пиггот? Подойди и признай, насколько ты бесполезна. Нет-нет, ты этого не сделала бы, правда? Ты бы не приблизилась ко мне снова до тех пор, пока не нашла бы ее. Значит, это не ты. Кто-то еще? Но кто? Неужели… Но возможно ли… — ее голос стал тише. — Неужели это… она? Она заблудилась, не так ли? И каким-то образом забрела сюда. Да, это она. Она.

Старуха некоторое время молчала, а затем ее тощая фигура встала с кровати. На тумбочке не было ничего, кроме стакана воды. Никакого Предмета.

— Пожалуйста, скажи, кто ты, — сказала старуха изменившимся голосом. Он был слабым, и в нем явственно слышался страх. — Здесь только я, я и мои воспоминания. Зачем ты пришла сюда? Кто ты, кто затаился в моей комнате? Я слышу твое дыхание. Почему ты мне не отвечаешь? Я плохо вижу, но чувствую твой запах и слышу тебя. Подойди, подойди ко мне. Навести меня. Не могла бы ты это сделать? Меня никто не навещает. Только Айрмонгер, приносящая еду. Так приятно было бы увидеть кого-то нового, кого-то молодого. Могу ли я прикоснуться к тебе, почувствовать твою кожу? У приходящей сюда Айрмонгер кожа неприятная на ощупь. А у тебя?

Говоря это, она медленно кралась ко мне. А я так же медленно отползала от нее. Я доползла до края кресла и, поняв, что там уже небезопасно, поползла дальше, пока не оказалась за очередным — огромным черным креслом.

— Это ты двигалась? Это тебя я только что слышала? Ты очень пугливая, правда? Не бойся. Здесь только я, старая-старая женщина. Ты видела мой камин? Это изумительная вещь. Во всем Доме-на-Свалке нет ничего прекраснее. Хочешь рассмотреть его поближе? Тогда почему бы тебе не подойти к нему? Мне подарили его, когда я родилась. С тех пор мы и живем в этой комнате, мой мраморный камин и я. Когда была ребенком, я выскакивала из коридора и даже ненадолго сбегала вниз по лестнице. Но это было давно, я не видела лестницу уже много лет. Раньше я иногда открывала дверь, чтобы посмотреть, какая на лестнице погода, но теперь я в основном лежу на кровати и смотрю на камин.

Что-то с шумом вывалилось из дымохода в камин. Когда пепел осел, я увидела, что это чье-то старое грязное платье. Увидев его сквозь каминную решетку, старуха сказала:

— Ну и буря! Наносит мусор ко мне в комнату, засоряет мой камин. Наверное, завтра я велю своей Айрмонгер открыть ставни и посмотрю, куда буря все перенесла, где теперь больше всего мусора. Да, камин, никто к нам с тобой не приходил. Это была буря, просто буря.

Я подумала, что буря одурачила старую курицу, но в следующее мгновение услышала щелчок ключа в замке. Она заперла меня в своей комнате.

— Ладно, ты, тварь! Я заперла дверь и позвонила в звонок. В любую минуту здесь будет дюжина Айрмонгеров. Ах ты, мерзость! Мне придется сжечь свои ковры. Мне придется выбросить свои кресла в окно. Ты, подлая грязная сучка! Давай же, иди сюда! Выходи, кому говорю!

Бежать было некуда. Старуха схватила кочергу и стала размахивать ею во все стороны. Она приближалась ко мне, колотя по мебели. Выхода не было. В дверь начали с криками ломиться люди:

— Миледи! Миледи! Миледи!

— Она здесь! — ответила старуха. — Я заманила ее в ловушку. Чужачка у меня в комнате. Я поймала, нашла ее. То, что потеряли и не могли найти вы, нашла я! Здесь! У меня в комнате!

— Ключ в замке, миледи. Мы не можем войти! Поверните ключ, миледи, и мы немедленно войдем к вам. Поспешите, поспешите же, миледи! Поспешите, не дайте ей вас поранить!

— Поранить меня? Вот уж вряд ли! — фыркнула старуха. — Чтобы меня поранило это существо? Бросьте! Я подхожу к двери. Следите, чтобы она от вас не ускользнула. Я хочу, чтобы вы разорвали ее пополам прямо у меня на глазах, и плевать на мебель. Готовы? Раз, два, три! Входите!

Но пока старуха стояла в дверях и отдавала команды, я забралась в мраморный камин и снова полезла по проклятым черным проходам, оставляя за собой множество отпечатков рук и ног. Плевать, что мне больно. Пускай болит, хорошо, что болит. Перепачканная собственной кровью, я полезла обратно навстречу темноте и грязи. Взглянув на мгновение вниз, я увидела свет факела и услышала крики:

— Вот она! Вот она!

А затем другой крик:

— Разожгите огонь!

Я продолжала карабкаться вверх, но внезапно врезалась во что-то головой. Дымоход изгибался. Я двинулась дальше и, должно быть, каким-то образом заблудилась. Передо мной было множество ответвлений, уводивших вниз. Я поскользнулась, провалилась в один из этих темных туннелей и рухнула в камин очередного Айрмонгера. Тебе нужно избавляться от этой привычки, Пеннант, сказала я себе, или ты долго не протянешь. В этот раз я сильно ударилась спиной. Попытавшись встать, я поняла, что не могу этого сделать — я попросту застряла между решеткой и подставкой для дров. Это был маленький камин, и я в нем застряла.

Никого не было. По крайней мере, здесь. Но я не могла двигаться, у меня никак не получалось встать, как я ни пыталась. Передо мной на полу лежали все предметы рождения, которые я стащила, — они выпали из моих карманов во время падения. Где я? Что это за комната? Поначалу я подумала, что это какой-то склад. Я увидела дверь с пятью разными замками. Должно быть, это важное место. Здесь были собраны самые разные предметы. Полки были заставлены ими, но в их расположении не было логики. Обрывки лент, серебряные изделия, рогатка, почтовые марки в банке, губная гармошка, пуговицы, игрушечные солдатики, а еще портсигары, деревянный меч, мышеловка, ловушки для мух и чернильницы. Кому все это принадлежит?

Я услышала движение. Кто-то приближался. Я попыталась освободиться, но не смогла этого сделать. Не смогла. В комнату кто-то вошел. И этот кто-то смотрел на меня.

Это был молодой человек лет, наверное, восемнадцати. Он был одет в черное и выглядел мрачно. Его кожа была желтой, а лицо — злобным. Мне его вид очень не понравился. Над губой у него был намек на усы, а лоб был усеян темными точками. И тут я заметила у него на ноге металлическое кольцо, к которому присоединялась цепь. Кто же приковал его?

— Сэр! Ох, сэр, — позвал он своего хозяина, — вам нужно это увидеть. Здесь есть что-то новое. Что-то совсем новое.

Из задней комнаты донесся ответ:

— О, во имя Господа, Подставка для гренок, что опять? Вот я тебе всыплю!

— А я пну тебя под зад, ты, болван!

— Так что там?

— Да одна хреновина, что же еще. Сам посмотреть не хочешь?

— Ты мне говорил, что поработаешь над своими манерами.

— А ты говорил, что отвяжешь меня. Но нет, ты приковал меня цепью. Мы все лгуны. Прирожденные лгуны. Впрочем, мне плевать. Кретин. Давай же, сэр Мутькус, взгляни на это. Посмотри, что сюда принесла буря.

— Я пытаюсь относиться к тебе по-человечески, подставка для гренок.

— А толку? Мне-то что с того?

— Нам нужно научиться вести себя цивилизованно. Извлекать из сложившейся ситуации максимум пользы.

— Я ненавижу тебя. Ты ненавидишь меня. В этом вся суть.

— Нет, Подставка для гренок, я тебя не ненавижу. Я очень тебя люблю. Ты много для меня значишь.

— Ну а я ненавижу вас, сэр!

— Я всыплю тебе, и ты об этом знаешь.

— Нет, не всыплешь. Я надеру тебе зад, как и в прошлый раз.

— А я сломаю тебе нос.

— А я так дам тебе по голове, что она будет болеть целый месяц. А потом я проломлю тебе череп.

— Прошу тебя, давай попробуем относиться друг к другу по-человечески.

— Это ты начал.

— Тогда извини.

— Как мило с твоей стороны!

— Ну же, Подставка для гренок, давай пожмем друг другу руки. Я нашел для тебя кое-что новое и ценное. Кое-что для твоей коллекции.

— По-моему, у меня это и так уже есть.

В комнате показался еще один молодой человек. На нем был шелковый халат с медалью, приколотой к груди. В отличие от первого, он был красив.

— Так-так, что тут у нас?

— Оборванка, — сказал тот, кого называли подставкой для гренок. — Я нашел — чур, мое!

— Я застряла, — сказала я. — Помогите мне выбраться.

— Что это и что нам с этим делать? — сказал красавчик.

— Помогите выбраться, говорю! Я застряла! — заорала я.

— Я не буду ее есть, — проворчал урод.

— Я застряла! — продолжала орать я.

— Чем бы она ни оказалась, — заявил красавчик, — ситуация подводит нас к следующему вопросу: хотим ли мы ее вызволять? Какая нам от этого будет польза?

— Мне больно. Застрять так — это очень больно! Больно, черт вас возьми!

— Не знаю, — сказал Подставка для гренок. — Она может оказаться забавной.

— Что у нас здесь на полу? — сказал тот, что без цепи. — Пепельница. Не твоя пепельница, я видел ее раньше. А это? Булавка для галстука. Чья же она? Выглядит так знакомо. А это что? Туфля, женская туфля! И это не простая туфля, правда? Я узнаю ее где угодно. Она принадлежит Борнобби. Но как она оказалась здесь? Подожди минуту. Ты воровка, правда? Маленькая дрянная воровка. Ты украла все эти предметы рождения. Теперь мне ясно. Зачем ты это сделала? Кто ты? Подожди минуту, подожди-ка одну чертову минуту, ты ведь и мой собиралась украсть.

— Нет-нет, не собиралась.

— Ты пришла сюда, чтобы украсть мой Предмет рождения.

— Тогда вот он я, — отозвался Подставка для гренок.

— Успокойся, Подставка для гренок, никто тебя отсюда не заберет.

— Я так благодарен, мой герой, — протянул тот уныло.

— Он — твой Предмет рождения? — спросила я. — Он? Но он же человек.

— Ты так наблюдательна, — снова протянул Подставка.

— Да, он человек, если его можно так назвать, — сказал красавчик.

— Я тебя вздую! — окрысился Подставка.

— Но он не всегда был таким. Правда, Подставка? Он был…

— Подставкой для гренок! — сказала я.

— Ну конечно, подставкой! Чем же еще?

— Подставкой для гренок! — воскликнула я.

— Серебряной подставкой для гренок, — сказал Подставка. — Серебряной. Я был сделан из серебра.

— Но как он… Как это могло… Как он стал… человеком?

— Тебя это не касается.

— Мы не знаем, — сказал Подставка.

— Заткнись, Подставка.

— Подставка?! Разве?! — выкрикнул тот. — Нет, я уже не подставка. Я — Роуленд Коллис, так меня зовут. Роуленд Коллис. Но он никогда так не говорит. Никогда не называет меня Роулендом. Он никогда не говорит «Роуленд Коллис»!

— Ты подставка для гренок, Подставка. Знай свое место.

— Я все здесь разнесу! Разнесу! У меня плохое настроение. Мне нужно что-нибудь разнести!

— Успокойся, успокойся сейчас же!

— Не могу! Не могу!

— Вот тебе лекарство. Выпей это.

Щеголь протянул ему бутылку. Роуленд Коллис схватил ее и с шумом к ней приложился. Я принюхалась. Запах был довольно знакомым. Джин.

— Бабушка сказала, что его нужно держать здесь, — сказал парень с медалью, — пока все не станет понятно. Так что он здесь, и он — моя вещь. Никто о нем не знает. Только бабушка и теперь, похоже, ты. Так кто ты такая? Что ты делаешь в моей комнате и как достала все эти вещи?

— Я упала.

— Это я и сам вижу.

— Ты поможешь мне? — спросила я. — Пожалуйста, помоги мне выбраться. Думаю, я могла что-то сломать.

Он стоял передо мной, пуская дым из трубки и качая головой. Внезапно он остановился и присмотрелся ко мне повнимательнее. Он даже протянул руку и приподнял прядь моих волос.

— О… боже!

— Что? — сказала я. — Что? Что?

— Я только что понял, кто ты.

— Нет, я не… о ком бы ты ни думал… Я не она. Я служанка. И да, воровка тоже.

— Ты ведь не здешняя, не так ли?

— Нет, нет, я пытаюсь выбраться отсюда. Ты мне поможешь? Пожалуйста, помоги.

— Нет, я не могу тебе помочь. Подставка для гренок, принеси мои туфли!

— А я так надеялся отдохнуть, сэр.

Из-за джина Роуленд Коллис казался очень расслабленным. Ссутулившись, он ушел и вскоре вернулся с парой лакированных штиблет.

— Надень их на меня.

Роуленд Коллис подчинился.

— Ты уходишь? — спросила я.

— Ухожу, чужачка. Ухожу!

— Пожалуйста, помоги мне! Пожалуйста!

— О, я приведу помощь довольно скоро. Сторожи ее, Подставка, а когда я приду, вернись на свое место и ни звука. Я вознагражу тебя за хлопоты.

— Две бутылки! — сказал Роуленд Коллис.

— Как минимум.

Щеголь подошел к двери, вынул ключи и отпер все замки. Он начал открывать дверь, и кто-то тут же просунул в нее ногу, чтобы не дать снова захлопнуть.

— Кто там? — крикнул красавчик. — Кто ломится ко мне в дверь? Назад, или я тебя вздую!

Я узнала туфлю в двери. Это была та самая туфля с царапиной, которую я видела в гостиной. Узнала я и брюки, а затем и их владельца.

Клод.

— Клод! — вскрикнул красавчик.

— Клод! — закричала я.

— Роуленд Коллис, — уныло протянул Роуленд Коллис. — Вот как меня зовут, если это кому-нибудь интересно.

А затем Клод ударил парня с медалью сковородкой. Моей сковородкой.