– Ну здравствуй, липучка-вонючка, – сказала я нежным голосом. – Спрятала свою физиономию за тряпку, так думала, я тебя не узнаю?
Ведунья на секунду растерялась, но овладела собой. Откинула капюшон, по плечам рассыпались светлые волосы. Меринда – я не ошиблась.
– Я так понимаю, Рой не придет? – равнодушно поинтересовалась я.
На самом деле я обмирала в ожидании ответа. Он придет позже, чтобы полюбоваться на расправу? Он отправил мне записку-самолетик, чтобы заманить в ловушку, и умыл руки?
Вот ведь я идиотка! И мысли не возникло, что иду в мышеловку. Все потому, что прежде у меня такого опыта не было. Никому бы и в голову не пришло устраивать ловушку Алисии Уэст, хотя сама я профессионал в этом деле.
Не к месту вспомнилась Белль и обещание, что купание в фонтане превратит ее в красавицу. Я еще удивлялась, как можно поверить подобной глупости. И вот, пожалуйста, стою окруженная шайкой Меринды, а воздушный щит не позволяет мне уйти. Кто тут после этого умный?
– Рой не придет, – передразнила меня Ринда, изображая детское сюсюканье. – А ты-то, бедняжка, надеялась напоследок полюбоваться на него своим поросячьими глазюками! Это я написала записку! И в прошлый раз писала и отправляла записки я – от его имени. Поэтому знала, что ты попадешься!
Мне сделалось так легко, что я улыбнулась.
– Что лыбишься, уродка?
– Ничего, липучка-вонючка! – парировала я.
Меринда побелела от злости. Понимала, что теперь, что бы она ни делала, обидное прозвище нет-нет да всплывет. Я же расправила плечи и огляделась, делая вид, что узнаю некоторых ведуний.
– Так, и Зея здесь?
Одна из фигур дернулась.
– А это кто? Пискля Регина?
Похоже, оба раза я попала в точку. Как же вы меня не любите! Даже лестно.
– Теперь убирайте щит, и я пойду! – скомандовала я. – Хватит, посмеялись!
Почти сработало. Почти. Я видела, что внесла смятение в ряды заговорщиц. Они переглядывались и переминались с ноги на ногу, но Меринда снова все испортила.
– Девочки, да сколько можно терпеть эту наглую жируху? Она так и будет думать, что ей все позволено! Сейчас Роя зельем опоила, а потом что? Нас отравит?
Ух ты, подруженька, умно, не зря я тебя учила! Только отчего-то после ее слов во рту сделалось кисло. Отвага повыветрилась, когда воздушный щит распался на петли, обвившие меня за талию, ноги и руки. Я оказалась закована в прозрачные кандалы – с места не сдвинуться. Могла лишь вертеть головой и ругаться на чем свет стоит, чем я и занялась. Но и эта вольница продолжалась недолго: рот залепил сгусток воздуха.
Меринда без опаски подошла вплотную, оглядела меня с ног до головы. В ее взгляде презрение мешалось с отвращением, и я снова почувствовала себя пауком, да только теперь пауком в банке перед тем, как ему начнут отрывать ноги.
– Слушай сюда, страшилище! Еще раз подойдешь к Рою, я тебя остригу налысо и ногти повыдергаю! – Она ухмыльнулась. – Хотя такую красоту испортить невозможно! А теперь, чтобы урок запомнился… Девочки, давайте!
На меня обрушились тычки и щипки. Меринда накрутила на руку прядь волос и дернула с такой силой, что вырвала сразу клок. Я не сдержалась и вскрикнула. Нет, Алисия, нельзя кричать. Нельзя показывать, что больно и страшно! Это стая. Стая шакалов. Покажу слабость – и они с наслаждением растерзают меня.
Кто-то из моих палачей за спиной особенно усердствовал – ведунья щипала с подвывертом: сначала оттягивала кожу, выкручивала и лишь потом дергала. К спине будто прикладывали раскаленные прутья. Я не издала ни звука, а то, что глаза наполнились слезами, – так это чушь, чепуха и физиологическая реакция организма, как чихание на яркий солнечный свет.
– Ага, рыдаешь, тварь! Теперь надолго запомнишь!
И вовсе я не рыдаю! Это просто выделяется лишняя влага.
Кто же эта щипучая змеища? И ведь сдачи не дать. Никак не угомонится. Как подло гадит, исподтишка! Даже я на такое не способна…
В памяти возникла Белль, застывшая на парапете фонтана. Я кладу ей руку между лопаток. Все это время я думала, что бедненькая-бледненькая прыгнула сама или поскользнулась. Но сейчас я отчетливо понимаю, что толкнула ее…
Рот наполнен воздухом – невозможно издать ни звука. Из носа течет. Наверное, видок еще тот: лицо мокрое, красное и раздутое. Самое ужасное – что ноги трясутся и подгибаются. Еще не хватало грохнуться на колени.
Наверное, еще никогда эти старые стены не видели столько ненависти и злости. Она почти осязаема. Она впитывается в каждую щель, заполняет собой пространство. Мне чудится или камни потрескивают, искрят? Так бывает, когда рушатся печати…
– Может, достаточно с нее? – робко спросил кто-то.
– Не достаточно! – рявкнула Меринда. – Я сама решу, когда ее отпустить!