Заклятие на любовь (СИ)

*** 69 ***

За окном стояла ночь. Я проспала весь день, а Доминик неотлучно находился рядом, пока не появилась Лиска и не отправила его отдыхать, пообещав присмотреть за мной. Возвращение фамильяра успокоило Ника, ведь это означало, что я восстанавливаюсь.

Я действительно отлично себя чувствовала, и завтра весь день будет принадлежать нам с Домиником. Нам столько всего нужно обсудить, ведь мы долгое время не общались. Я хочу расспросить его о маме, об отце, про учебу в академии целителей.

Я встала и накинула халатик, снова испытав необычное чувство, когда ничто не жмет, не впивается, – наоборот, надо было приложить определенные усилия, чтобы не выскользнуть из слишком просторного одеяния. Подошла к зеркалу, но не сразу решилась посмотреть на свое отражение. Вдруг мне не понравится то, что я увижу? Вдруг в реальности я не так привлекательна, как помнила?

Хотя разве это важно? Пеппи научила меня принимать себя такой, какая я есть. Улыбнувшись, я встала напротив зеркала и скорчила рожицу рыжеволосой красотке с тонкими чертами лица, точеным носиком и пухлыми губами. Из глубины огромных синих глаз на меня посмотрела Пеппилотта, и я подмигнула ей.

Потом наклонилась ниже и внимательно рассмотрела чистый лоб – ни следа от пунцовых пупырей. Теперь-то я догадалась, что они исчезли один за другим еще до того, как Ник меня поцеловал. Я не знала, что выполняю условия пророчества, но все сделала правильно. Когда я писала письмо Доминику, перышко действительно показалось тяжелее камня. Прядь моих волос поседела от невыносимого ужаса – так черное обернулось белым. А когда я поверила Доминику, самый далекий стал самым близким. Или это произошло еще раньше, когда я простила отца?

Отец! Мне нестерпимо сильно захотелось его увидеть! И я знала, где его искать…

Я выскользнула в темный коридор и, пройдя несколько метров, приоткрыла дверь в кабинет. Отец сидел за рабочим столом, склонившись над бумагами, и был настолько поглощен работой, что не услышал, как я зашла. Все как обычно. Ничего не меняется.

Ворс ковра приглушил мои тихие шаги, я встала за папиной спиной и обняла его за плечи.

Папа вздрогнул всем телом и быстро оглянулся с такой отчаянной надеждой в глазах, что я растерялась. Он увидел меня, и черты лица разгладились, смягчились. Он накрыл ладонью мою руку, лежащую на его плече.

– Алисия, ты знаешь, твоя мама так же подкрадывалась, когда я слишком долго засиживался за работой.

Мы оба посмотрели на портрет рыжеволосой красавицы, стоящий на столе. Юная мама выглядела не старше меня теперешней.

– Откуда же мне об этом знать, папа, – укорила я его, – ведь ты никогда ничего не рассказывал мне о маме.

Мне вовсе не хотелось расстраивать отца, возможно, мои слова делали ему больно, но пора было заканчивать с годами молчания и отчуждения.

Папа молчал, ссутулившись, а я прижалась щекой к его макушке и продолжила говорить. Нельзя, чтобы он снова закрылся в своей скорлупе.

– В заброшенной лаборатории я нашла картину, которую ты нарисовал для мамы. И в самую трудную минуту, когда надежды, казалось, совсем не осталось, она поддержала меня и придала сил! Будто бы вы с мамой шли со мной рядом и вели меня за руки, – прошептала я, чувствуя, как снова напряглись папины плечи, зная, что каждое слово ранит, пробивая щели в нерушимой броне. – Я помню, что написано на обороте: «Амалия, ты горишь, словно пламя. Ты ведешь за собой. Мое сердце навсегда принадлежит тебе…» Ты так ее любил!

Папа закрыл лицо руками, он изо всех сил боролся со слезами. Я никогда не видела, чтобы он плакал. Да и как тут заплачешь, когда в душе все сожжено дотла.

– Тебе трудно рассказывать о ней, но я тебя прошу! Я бы хотела знать все-все! Как ты ее увидел в первый раз? Как прошло ваше первое свидание? А свадьба? Это она выбрала имя для своей будущей дочери или ты? Она радовалась, что скоро станет мамой? Ждала меня?

– Очень!.. – хрипло сказал папа.

Я так обрадовалась этому его слову, пусть одному и такому короткому, что еще крепче обняла отца.

– Разве она не заслужила того, чтобы я о ней знала? Пусть ее не воскресить, но твои воспоминания оживят ее для меня! Она навсегда будет со мной, понимаешь? Верни мне маму…

Отец содрогнулся и глухо разрыдался. И я плакала вместе с ним. Но это были хорошие, исцеляющие слезы.