Заклятие твоей любви

Часть вторая, в которой Гарри узнаёт много нового

2 мая 2003 г.

Уэльс, особняк Принцев

Вихрь аппарации выдернул Гарри к массивной чугунной калитке, за которой виднелся двухэтажный особняк с центральной колоннадой на входе. Кажется, на одной из экскурсий по Лондону, Гермиона о похожем здании говорила, что это «скучный классицизм», пришедший в эпоху палладинов. А может, и просто «классицизм», а Гермионе внезапно стало скучно. Сумерки не давали чёткого представления о цвете особняка, но Гарри предположил, что он тёмно–серый, а колонны — белые, так как те выделялись на фоне здания.

По ощущениям от перемещения в пространстве, этот особняк располагался на пару сотен миль западнее Лондона.

— Мы в Южном Уэльсе? — предположил Гарри, взглянув на напряжённого Снейпа.

— Да, это особняк Принцев, — спокойно ответил на вопрос тот.

Гарри прекрасно помнил историю с книгой и «Принцем–полукровкой» и недоумённо посмотрел на дом. Снейпу понадобилась его помощь, чтобы войти туда? Свидетель или прикрытие? Может, решил претендовать на наследство?

— Дом находится под чарами ненаходимости. Кроме меня и теперь тебя, никто не знает его местонахождение. Или то, что особняк ещё существует. Большая редкость в наши дни, — словно отвечая на его вопросы, продолжил Снейп. — Он давно был моим. Письмо от поверенного пришло после того, как я стал Мастером Зелий.

— Но… это же было?.. — ахнул Гарри, подсчитывая. Снейп стал Мастером чуть ли не четверть века назад.

— Мне выгодней было оставаться нищим полукровкой, — ухмыльнулся тот. — Не хотелось, чтобы тут побывал кто–то из Пожирателей. Я сознательно не вступал в наследство.

— А сейчас? — спросил Гарри.

— Почти сразу после… победы, — хмыкнул Снейп, как будто чуть расслабившись. — Будь моим… гостем, Гарри.

Неожиданное обращение по имени оказалось очень приятным. Гарри вспомнил постоянное шипение и презрительно выдавливаемое «Поттер», словно синоним слова «придурок», и еле удержался, чтобы не помотать головой, отгоняя слуховые галлюцинации. Стоило оказаться под «Империо», чтобы узнать, что ты всё же «Гарри», а Снейп не такая желчная зараза, которой постоянно прикидывается.

В последний год его всё чаще отправляли «общаться со Злеусом Злеем», именно такую, с подачи Рона, дали «кодовую кличку» Снейпу. Аврорату постоянно требовались зелья, начиная от бодрящих и заканчивая сывороткой правды, раньше к Снейпу в качестве наказания ходили неудачники, наделавшие косяков или ошибок в отчётах. Но потом как–то так повернулось, что основным «просильщиком» и заказчиком зелий стал именно Гарри. Может, потому, что сначала вступился за ноющего Рона, решив, что хуже, чем в школе, всё равно не будет, а ему не привыкать к нападкам Снейпа? А потом «получать зелья от Злея» практически вменили ему в обязанность… К счастью, дурное настроение Снейпа чаще всего распространялось на их коллег и начальство, а иногда меткие высказывания даже озаряли Гарри и помогали в делах.

Поглощённый своими мыслями, он последовал за Снейпом по обсыпанной галькой дорожке к особняку.

— Ты хотел бы что–нибудь выпить, Гарри? Может, вина? Или огневиски? — когда они вошли в дом, довольно, кстати, уютный, спросил Снейп, снова назвав по имени. Гарри прикрыл глаза, почему–то из уст вредного профессора это звучало музыкой. Словно Снейп, наконец, признал его. К такому можно и привыкнуть.

— Да, я бы не отказался, — хмыкнул Гарри и решил рискнуть, добавив: — Северус, — всё же Снейп назвал его по имени, надо было проверить, разрешит ли профессор звать по имени и себя. Тот неожиданно оказался совсем близко, почти вплотную, так, что Гарри через одежду ощутил тепло его тела и неожиданно очень приятный запах пряно–сладкого аниса со смесью горько–холодной полыни. На бледных щеках Снейпа появился лёгкий румянец.

— Повтори, пожалуйста, — почти шёпотом попросил Снейп, — моё имя. Повтори, — Гарри явственно ощущал его дрожь.

— Северус?..

И неожиданно для себя оказался в крепких и горячих объятиях, а выдающийся нос зельевара что–то сосредоточенно вынюхивал в его волосах, обдавая тёплым дыханием. Гарри напрягся, ощутив так много прикосновений сразу, но последующие слова заставили забыть о неудобствах и внимательно слушать.

— Прости, прости меня, Гарри, — словно в каком–то бреду шептал Снейп, отчаянно сжимая его в объятиях. — Когда я услышал сегодня от этого рыжего лодыря и завистника о твоей свадьбе и увидел твоё лицо, всё внутри опять перевернулось. Эмоции взяли верх, как всегда в твоём присутствии. Мне захотелось забрать тебя и спрятать ото всех. Так захотелось, чтобы я имел на это право… Большей глупости, чем применить к тебе «империо», я не придумал. Прости, прости меня.

Сердце «бессердечного Ужаса подземелий» билось так сильно, что чувствовалось под рукой, которую Гарри успел поставить между ними, когда хотел оттолкнуть прижавшегося к нему мужчину. Внезапно его словно окатило этой волной отчаянной любви. Именно любви! Гарри с непонятным ему восторгом понял, что его любят. На самом деле любят. И именно его — Гарри. А не какого–то там Героя или «Золотого мальчика». Осознавать всё это было на самом деле весьма неожиданно, но и одновременно — приятно.

Гарри считал себя асексуальным. Фанатки его пугали. Мысли о поцелуях возвращали к слезам Чжоу Чанг. Джинни… после пары неловких обжиманий удалось внушить, что пока им нельзя встречаться, чтобы она не пострадала, а потом… было как–то не до этого. То народу много, то учёба, то работа, то у неё сборы. Сексуальный контакт предполагал прикосновения. Много прикосновений. Впрочем, к объятиям Северуса, переборов первую панику, он как–то быстро привык, что нельзя было сказать о безумных тисканиях Молли Уизли. Они явно отличались. Молли, обнимая его, постоянно кудахтала, сетовала и причитала. У Гарри всегда возникало чувство, что его ощупывают, словно выбирая гуся на рынке: «слишком худой, рёбра торчат, а чего такой синий, своей смертью, что ли, умер?»

Северус со вздохом отстранился и какой–то тяжёлой шаркающей походкой направился к бару. Сердце Гарри сжалось, когда он смотрел на ссутулившегося, словно под гнётом огромного чувства вины профессора. Где всегда лёгкий, летящий шаг, от которого развевалась мантия? Сказать Снейпу, что его заклятие давно кануло втуне? Да Снейпа удар хватит! Просто уйти? Гарри не позволяла совесть. К тому же Северус Снейп, настоящий, позволяющий заглянуть под маску ненавидящего всех ублюдка, был невероятно интересен. Словно снявший латы рыцарь. Или добровольно вышедший из панциря рак–отшельник. Наложить двойной обливиэйт, чтобы избавить их обоих от чувства неловкости?

В голову пришли те воспоминания о его матери. Снейп любил Лили Эванс, а теперь любит её сына. Разве это не странно? Сначала любит женщину, а потом — мужчину. Причём обоих — горячо и платонически. Впрочем, горячие объятия и робкие прикосновения могли говорить и о том, что Северусу он очень даже небезразличен физически. Гарри нахмурился, поймав внезапную мысль. В отделе иногда сплетничали про подружек и дружков, и один из магглорождённых авроров высказался насчёт «педиков» примерно в том же ключе, что и его родственники с Тисовой улицы. И тогда старший инспектор сказал странную фразу о том, что все волшебники бисексуальны, но имеют свои предпочтения, только у некоторых магглами мозги загажены.

Гарри хмыкнул и сел в кресло у камина. По идее, Снейп — зельевар, если бы его любовь была лишь плотским желанием, то давно мог опоить его чем–то и воспользоваться ситуацией. Снейп потрясающе варил кофе, и Гарри частенько специально подгадывал к одиннадцати или пяти часам, когда был перерыв на ланч или полдник. Специально! Сам! Пил у Снейпа кофе. Который бурчал, делал вид, что это чистая вежливость, но готовил две чашки. Впрочем, в то, что Снейп «воспользуется ситуацией», Гарри не верилось. В таких делах — слишком щепетильный и честный, даром, что слизеринец.

В голову, что же делать со Снейпом, так ничего и не приходило, тот вернулся к нему с двумя бокалами вина, один отдал ему, сел в кресло рядом и взмахом палочки зажёг камин. Гарри, не задумываясь, пригубил густое и красное как кровь мерло.

— Так рад, что ты забрал меня из Министерства. Мне была просто необходима передышка, Северус. Думал, что устрою жуткий скандал. Ты снова меня спас, спасибо, так что я тебя простил. Да тебя и не за что прощать, — нейтрально сказал Гарри, пока не решаясь уточнить о снятом «империо». Сначала стоило успокоить Северуса. К тому же до жути не хотелось разрушать эту странную идиллию. Вот не хотелось и всё тут.

— Правда? — осторожно спросил Снейп.

— Ага, так достало всё. И с отпуском это ты круто придумал. Сам бы я не решился. А так хочется посмотреть Европу. Я же вообще нигде не был. Отпуск очень кстати, — Гарри снова глотнул вина, размышляя, что же ему, Мордред задери, делать?!

— Можно мне поехать с тобой? В отпуск? — внезапно спросил Северус, совершенно сбив Гарри с мыслей. — Я знаю итальянский, португальский, немецкий и французский языки. Это сильно облегчит общение с местными.

— Так много? Здорово! Да, конечно, Северус, — мысль разделить отпуск с мужчиной, который его, как оказалось, любит, совершенно не нашла отторжения. — Конечно, — совершенно искренне согласился Гарри. — Ты, наверное, тоже давно не отдыхал и не был в отпуске?

— Давно, — согласился тот. — Никогда, если быть точным.

— Оу, — такой ответ всерьёз взволновал Гарри, похоже, что с Северусом у них было много общего. — Тогда… Завтра ты тоже оформишь отпуск, а я разработаю наш маршрут, сделаю портключи и соберу свои вещи. Идёт?

Северус только кивнул и слабо улыбнулся. Гарри впервые видел улыбку у этого всегда собранного и сдержанного человека, и это было невероятно приятно: возникло чувство, что с ним поделились какой–то тайной, о которой больше никто не знает.

— Тогда встретимся… Наверное, у тебя, да? Я запомнил точку аппарации. Когда ты освободишься?

— Думаю, что управлюсь до четырёх часов, — поразмыслив, ответил Северус.

— Тогда я воспользуюсь твоим камином, чтобы попасть домой, а то уже поздно, завтра столько дел и у тебя, и у меня. Спасибо за вино, Северус, — Гарри встал, поставил свой пустой бокал на столик и зачерпнул из небольшого котелка горсть дымолётного порошка.

— Ты правда вернёшься, Гарри? — раздался тихий вопрос в спину.

Он обернулся, чтобы посмотреть в чёрные глаза, в которых плескалось столько чувств, веры, надежды, что становилось страшно.

— Я вернусь, Северус, — успокаивающе улыбнулся Гарри и бросил порошок в огонь, — Площадь Гриммо, двенадцать.