Законы жанра

Глава 16

Смит реквизировал для нас потрепанный белый пикап с логотипом строительной компании на борту.

Наверное, в момент посадки в него мы выглядели максимально странно — женщина в чем попало с пожарным топором в руке и мужчина в строгом деловом костюме, несущий тяжелое копье, но по счастью, лишних свидетелей рядом не случилось и нездоровых сенсаций это зрелище не вызвало.

Первые полчаса мы ехали в молчании, а потом сидевший за рулем Смит его нарушил.

— Вы уверены, что это именно ваше копье? — спросил он.

— На сто процентов.

— Почему?

— Потому что я его призвала, — сказала я. — Хотите, я сделаю это еще раз?

— Пожалуй, не сейчас, — сказал Смит, представив, что может натворить опасная двухметровая штуковина в кабине пикапа. — Значит, вы обрели копье. Оно занимает место топора или…

— Или.

— Второй атрибут.

— Похоже на то.

— Вы же понимаете, что это означает?

— Что я сделала еще один шаг на длинном пути к собственной божественности? — на самом деле, путь мог оказаться не таком уж и длинным, тут как получится.

Смит свернул на проселочную дорогу. Фонарей здесь не было, а ночь выдалась облачная, так что единственным источником света были фары реквизированного нами пикапа. Машину слегка подбрасывало на ухабах, в передней подвеске что-то стучало, и если бы я была владельцем пикапа, меня бы это наверняка беспокоило.

Но сейчас для нас было важно, чтобы он просто дотянул до границы штата. А там пусть хоть на части развалится.

— Могу я задать вопрос?

— Вы же все равно это сделаете, — сказала я.

— Скажите, мистер Борден не предлагал вам… э… убежище в своем мире? — не стал меня разочаровывать Смит.

— Предлагал, — сказала я.

— Почему вы отказались?

— Мне кажется, это не ваше дело, Эллиот, — сказала я.

— А мне кажется, что тот мир больше подходит для таких, как вы, — без обиняков заявил Смит. — Там есть и другие боги, и их присутствие не разрывает ткань реальности. И это мир вашего отца.

— А еще это мир, в котором убили мою мать, когда она пыталась убить моего отца, — сказала я. — Нет, спасибо. Мне нравится здесь.

— Хорошо, — сказал Смит.

За окном была темнота ночи и свободный Техас. Слишком много свободного Техаса между нами и нашей целью. Я бы предпочла, чтобы его было поменьше.

Блокнот был уничтожен, но ничего похожего на чувство удовлетворения я не испытывала. Реджи мертв, Кларк… Пока неизвестно, как он и помогло ли ему то, что я сделала.

Но даже если помогло, уничтожение могущественного сюжетного артефакта — это только половина дела, а может быть, и того меньше. Дело будет сделано, когда я найду того, кого я не знаю, этого чёртова мистера Крокетта, и раскрою ему башку своим топором. А для того, чтобы заняться поисками, надо выбраться отсюда.

— Думаете, это я? — спросил Смит, подозрительно удачно догадавшийся, на какую тему я размышляю.

— Не исключено. У вас была возможность.

— А какой у меня мотив?

Я пожала плечами.

Любой коп тебе подтвердит, что на самом деле мотив не так уж важен. Важно время, место и возможность. Установи это, поймай убийцу, а уже потом спрашивай у него, зачем он это сделал.

— Черт вас знает. Может быть, вы психопат. Может быть, вы действовали из ложного чувства патриотизма и искренне верите в то, что для обеспечения национальной безопасности надо было пошатать вертикали власти.

— То есть, по-вашему, я устроил побег Аманды с бойней в нашей штаб-квартире, а потом, притворившись Крокеттом, вручил блокнот Форсайту, а это довольно сложная схема только для того, чтобы отвести от себя подозрения, а вы меня все равно подозреваете?

— Может быть, вы не настолько хороши, как вам кажется.

Он фыркнул.

— Зачем тогда я помог вам найти Блокнот?

— Кто знает? Может быть, вы пресытились убийствами, ликвидировали всех, кого считали нужным, и не хотели бы, чтобы впоследствии это оружие использовали против вас. Может быть, для кого-то ваше имя — не такая уж и тайна. Может быть, вы просто заметаете следы.

— Не слишком удачно, видимо, — сказал он.

Он держал руки на руле, смотрел вперед и казался совершенно спокойным. Впрочем, он всегда казался совершенно спокойным. Если бы он играл в покер, то, наверное, мог бы поднимать неплохие деньги, потому что по его лицу ничего невозможно было прочитать.

Или я просто фиговый физиономист.

— Хорошо, допустим на минуточку, что это не вы, — сказала я. — Кого вы подозреваете?

— Я не знаю, — сказал он.

— Возможно, вы это говорите, потому что это вы, — сказала я. — И если назовете кого-то конкретного, это будет выглядеть попыткой переложить вину на другого.

— Я понимаю, что вы не самого высокого обо мне мнения…

На этот раз настал мой черед фыркать.

— … и прекрасно понимаю, чем это заслужил, — сказал он. — Но на этот раз вы заблуждаетесь, и я не хотел бы, чтобы вы потратили время, идя по ложному следу.

— То есть, это не вы?

— Это не я.

— А вы сказали бы, если бы это были вы?

— А вы бы поверили мне на слово?

— В такой ситуации — возможно. Готовы признаться?

— Мне не в чем признаваться, — сказал он. — Конечно, я много плохого сделал в этой жизни, но в этот раз я не виноват.

— Тогда у вас должна быть своя версия.

— Признаться, картина у меня целиком не складывается, — сказал он. — Я более-менее понимаю, как это было сделано, но не могу представить, зачем. Какова истинная цель операции? Свобода Техаса? Или хотели убить кого-то конкретно, и спрятали истинную мишень в толпе ложных целей, как лист в лесу или гальку на берегу океана. Но почему Форсайт? Почему Крокетт не использовал Блокнот сам, если у него были фотографии членов правительства, и писать он, вроде бы, умеет? И, наконец, почему Реджинальд?

— Если это вы, то объяснить смерть Реджи очень просто, — сказала я.

— Вы считаете меня настолько мстительным? — поинтересовался он.

— Может быть, дело не в мести, — сказала я. — Вы знаете, что не в состоянии добраться до меня напрямую, поэтому бьете по тем, кто мне небезразличен, стремясь вывести меня из равновесия.

— А мне это зачем? — не без любопытства спросил он.

— Я допускаю, что вы были замешаны в делах директора Доу куда глубже, чем всегда пытались утверждать, — сказала я. Директор Доу принадлежал к числу братьев тайлеристов-пирпонистов и хотел устроить ад и хаос. С моим, разумеется, непосредственным участием.

— Есть способы проще, — сказал он.

— Есть люди, которые не ищут простых путей.

— Я не из таких.

— А были бы из таких, сказали бы?

На самом деле, Реджи ни в одну другую схему просто не вписывался. Реджи убили из-за меня, и подбросили нам Черный Блокнот вместе с Форсайтом, чтобы я точно была в курсе. И это означало, что тот, кого я не знаю, знает меня очень хорошо.

Чем-то я ему, похоже, не нравлюсь.

Как ни крути, а все дороги вели к Смиту. Если бы мы находились внутри детективного романа, то был бы ложный след, или автору должно было быть стыдно за столь очевидного злодея. Но в реальной жизни все могло оказаться именно так.

И это снова вернуло меня к той странной мысли, которая возникла в моей голове, когда… гм… когда я была без сознания. А что, если я в сюжете? Если я только думаю, что обладаю свободой воли и пытаюсь контролировать собственную жизнь, а на самом деле неведомые силы тащат меня к развязке? Хотя, какая там развязка, такими темпами было бы неплохо хотя бы до кульминации дотянуть…

В паре десятков метров прямо по нашему курсу вдруг вспыхнуло северное сияние. Смит ударил ногой по тормозу, ремень безопасности впился в мое тело, колеса заблокировались и машину понесло юзом. Но скорость наша была слишком велика, а расстояние — слишком ничтожно, поэтому инерция сделала свое черное дело, и мы пролетели через светящуюся зону и остановились только в метрах сорока от нее.

Я обернулась, но сзади ничего невозможно было разглядеть из-за облака пыли, которую мы подняли.

— Что это было?

— Наверное, какой-то местный оптический феномен, — сказал Смит.

Мы вышли из машины, подождали, пока осядет пыль, и ничего не увидели. Свечение исчезло. Должно быть, свет Венеры отразился от верхних слоев атмосферы и вызвал взрыв болотного газа.

А теперь рассосалось.

Я поежилась. У меня было неприятное ощущение, как будто кто-то наблюдает за мной из темноты, причем не с самыми дружественными намерениями. Скорее всего, это просто нервы, подумала я, возвращаясь в машину. Несколько последних дней состояли из сплошного стресса.

Эллиот сел за руль, завел двигатель и постучал пальцем по приборной доске.

— Навигатор сдох, — сообщил он.

Как будто стук пальцем мог его оживить.

— Все там будем, — философски сказала я.

— Точнее, не сдох, а просто не видит спутники, — сказал Смит.

— Сколько нам оставалось до границы?

— Миль восемьдесят.

— Тогда какого черта мы стоим?

— Дорога пропала, — сказал он.

— Тут была какая-то дорога?

— Проселочная. А теперь ее нет.

Я посмотрела вперед. Прямо по курсу были кусты, и за ними, насколько позволял увидеть свет фар, росло целое поле какой-то невысокой растительности. Смит покрутил машину на месте, стараясь найти поворот, который мы могли пропустить из-за предпринятого им экстренного торможения, но мы так ничего и не увидели.

Дороги не было. Одна только прерия, куда ни посмотри.

И хотя я села в машину, ощущение, что за нами наблюдают, никуда не пропало.

— Поехали, — сказала я.

— Может быть, разумнее будет дождаться рассвета? — спросил Смит.

За коротким свистом последовал громкий щелчок, с которым стрела прошила пассажирскую дверь пикапа, и ее наконечник все еще вибрировал сантиметрах в пяти от моей коленки.

— Поехали, — повторила я. — Похоже, что команчи вышли на тропу войны.

А может быть, они просто приняли наш пикап за бизона.

После такого аргумента Смита упрашивать не пришлось, и он выжал газ, пока я даже не успела завершить фразу. Еще два щелчка были чуть тише, потому что стрелы попали в кузов пикапа, пробивая его насквозь, а какая-никакая звукоизоляция тут все же присутствовала.

Поскольку дороги все равно не было, Эллиот не стал выпендриваться и поехал прямо. Нас подбрасывало на ухабах, а подвеска угрожающе скрипела, но этот скрип все равно был лучше, чем звук, с которым стрелы вонзались в металл.

Я дотронулась пальцем до наконечника. Он был конусообразной формы, и пальцами прощупывался какой-то символ, который невозможно было разглядеть в царящей в салоне полутьме.

— Довольно экзотическое оружие для военных Техаса, — заметил Смит.

— Сдается мне, Эллиот, мы уже не в Техасе, — сказала я.

Словно подтверждая мои слова, луч света на миг вырвал из темноты фигуру всадника. Это был здоровенный чувак с фигурой Шварценеггера, как если бы тот в последние полгода бросил жрать стероиды и начал жрать гамбургеры. Но все это полная фигня, по сравнению со скакуном, на котором этот всадник восседал.

Потому что это была ни разу не лошадь. Это был огромный волк или кто-то из его очень близких родственников.

— Вы тоже это видели, Эллиот?

— А я думал, мне померещилось, — сказал он.

Всадник снова возник из темноты, и он несся прямо на нас, на скаку натягивая огромных размеров лук. Эллиот вильнул рулем, и стрела, пробив лобовое стекло, вонзилась в заднюю стенку кабины, почти до середины уйдя в металл.

Всадник скрылся во тьме.

Я опустила стекло, высунула правую руку наружу и призвала топор, и сразу же метнула его в ту сторону, куда должен был ускакать всадник. Я не видела цели, но не видела и препятствий, так что топор правильно истолковал мои намерения, и спустя мгновение из темноты донесся короткий вопль ужаса. Топор вернулся ко мне, обагренный свежей кровью.

— Хороший бросок, мисс Кэррингтон, — одобрил Смит.

— Он первый начал.

Ехать с высунутой в окно рукой было неудобно, и я затащила топор в кабину.

Мы двигались с максимальной скоростью, которую только позволяли отсутствие каких-либо намеков на дорогу и наша дышащая на ладан подвеска, каждый стук в которой звучал угрожающе и мог стать последним.

Строительные пикапы не предназначены для таких приключений, они слишком хрупкие. Черт с ней, с подвеской, здесь много и других уязвимых мест. Если случайная (или наоборот, умело направленная твердой рукой стрела) попадет в колесо или бензобак, то поездка в скором времени закончится и сделает это с очень печальными для нас последствиями.

Мы ворвались в рассвет, который наступил внезапно и одномоментно, словно кто-то выключателем щелкнул. Никаких предрассветных сумерек или робко пробивающихся из-за горизонта первых лучей солнца. Только что было темно, и вдруг стало светло, и мы увидели бескрайнюю степь вокруг нас, и еще одного всадника на небольшом возвышении слева по нашему курсу.

В отличие от первого, он был высок, строен, статен, в седле держался горделиво. У него были серебристые доспехи, прямо под цвет развевающимся на ветру длинным волосам. Скакун у него был более традиционный, с небольшими оговорками напоминающий стандартную лошадь.

Только с длинным витым рогом, растущем у него посреди лба.

И это был не тот милый единорог, которых так любят маленькие девочки. Это был здоровенный свирепый зверь, затянутый в такую же серебристую броню, как и его всадник, и он рыл землю копытом, а из его рта выходили клубы то ли пара, то ли дыма.

Эльф верхом на единороге.

Он торжественно отсалютовал нам своим тяжелым копьем, надел шлем, украшенный перьями какой-то экзотической птицы, и тронул бока своего скакуна, ложась на параллельный с нами курс. Может быть, он просто хотел проводить нас до ближайшего города и убедиться, что мы нормально добрались до гостиницы, но я на всякий случай снова высунула наружу руку с топором.

Что ж, это было красивое и величественное зрелище — прекрасный наездник, прекрасный скакун, двигающийся обманчиво неторопливым аллюром (или галопом, ты же знаешь, я в этом вообще не разбираюсь), который, тем не менее, позволял ему поддерживать нашу скорость. И все это на фоне голубого неба (и куда только подевались все эти тучи, что так мешали нам ночью) и яркого двойного оранжевого солнца, которое никогда не светило над Техасом, как, впрочем, и над всей нашей планетой.

Эльф метнул копье, в следующий миг сорвался в полет и топор.

Эллиот крутанул рулем, слегка притормаживая, но копье тоже обладало системой самонаведения и воткнулось нашему многострадальному пикапу в капот, пробив двигатель и обломками повредив радиатор, из которого повалили клубы пара.

Но и сам копьеметатель не ушел от расплаты — топор вымел его из седла и сбросил на землю в нескольких метрах от единорога. Лишившись седока, зверюга наклонила голову и сменила курс, помчавшись прямо на нас с угрожающе наставленным рогом. Топор ко мне еще не вернулся, так что я направила на единорога пистолет и несколько раз выстрелила ему в голову, и я была уверена, что попала, но адское создание только мотнуло башкой и даже с шага не сбилось.

Смит попытался маневрировать, используя остаток инерции, но копытное оказалось куда поворотливее колесного и столкновения избежать не удалось. По счастью, единорог был туповат и направил свой рог не в середину моей двери, а чуть выше, в окно. Видимо, в лицо целил, скотина. Я в последний миг отшатнулась, рог пробил крышу пикапа, словно она была сделана из картона, а в пикап врезалась остальная туша единорога, и от этого удара машина завалилась набок.

Я упала на не выпустившего руля из рук Смита, а зверюга, испустив вопль боли, когда сломался ее застрявший в крыше рог, ускакала куда-то в степь.

Я выбила ногой остатки лобового стекла и выбралась наружу. Смит, утирая кровь с лица, последовал за мной.

Ощутив твёрдую землю под ногами, я сразу же призвала топор, и он привычно лег в мою первую мистическую руку.

— Поздравляю вас, Эллиот, — сказала я.

— С чем?

— Мы оказались именно там, где вы хотели бы меня видеть, — сказала я. — Добро пожаловать в Миры Бесконечной Войны.