Заложник

Глава восьмая. ГРАНАТОМЕТ С ГЛУШИТЕЛЕМ

Лежал между двумя большими городами проезжий тракт. И стояла на нем избушка, в которой обитали несколько Соловьев-разбойников. Города эти назывались Томск и Новосибирск, тракт на самом деле был асфальтированной трассой, а избушка с лихоимцами - обыкновенным постом ГАИ. Или ГИБДД. Или ДПС. Это уж кому как нравится. На двадцать восьмом от Томска километре рядом с дорогой стоял большой бетон но-стеклянный ящик, перед которым днем и ночью ярко светили несколько ртутных фонарей. В солнечный день их свет был незаметен, а ночью они заливали мертвенным сиянием часть шоссе и просторную площадку перед постом. Подъезжая к посту, водитель видел несколько знаков, которые предписывали ему ехать все медленнее, и если бы существовали утвержденные ГОСТом знаки, предписывающие передвигаться ползком, то они стояли бы на самых видных и главных местах. Лихоимцы, обитавшие в помещении поста, были назначены государем на то, чтобы следить за порядком на дороге и помогать водителям, но они пренебрегали своими обязанностями и главным образом занимались элементарным, старым как мир, промыслом, а именно - поборами. Правила дорожного движения они, естественно, знали назубок, но и это профессиональное знание они обращали на благо своих кошельков, разбухших от чужих денег. Они могли в шесть секунд вправить мозги любому водителю, засыпав его номерами пунктов и подпунктов, и ошарашенный водила только отмахивался и говорил: ладно, со всем согласен, как будем расходиться? Такой поворот разговора и был основной целью разъяснения тонкостей ПДД. Но мудрые взяточники никогда не назначали сумму отступного, предоставляя это право попавшемуся в их тенета автомобилисту. Они не вымогали деньги, но технично вынуждали водителя идти на подкуп должностного лица. И когда водитель доставал деньги и вкладывал их в какую-нибудь щель инспекторского обмундирования, на лице гаишника появлялось выражение курицы, которую только что потоптал петух - «Ой, что это было? А я и не заметила…» После этого водитель мог быть свободен и обычно незамедлительно использовал эту возможность. В этот день трем сержантам, во главе которых стоял старшина Зажимов, сильно везло. Сначала мимо них пытались незаметно проскользнуть четыре трейлера с китайской обувью и подозрительными документами, но бдительные стражи дорожных порядков оказались на высоте. Документы перестали вызывать подозрение только после того, как недовольные, но на все согласные водители раскошелились в общей сумме на полторы тысячи долларов. Кроме этих трейлеров были еще машины с мясом, водкой, телевизорами, компьютерами и прочими товарами народного потребления. И каждый водитель вносил свой вклад в развитие личных бюджетов томских Соловьев-разбойников. Еще в этот день было удивительно много нетрезвых автомобилистов. Целых восемнадцать штук. Один из них стал ерепениться, и старшина Зажимов скрепя сердце приказал сержанту Похотько оформить его по полной. А остальные без разговоров раскошеливались кто на триста, а кто и на четыреста долларов. После такого улова бравые блюстители закона слегка притомились и уже не обращали внимания на всякую мелюзгу, трусливо проезжавшую мимо их поста на задрипанных «Жигулях», «Москвичах» и «Волгах». Были еще несколько машин, в которых сидели заросшие щетиной до самых глаз дети гор. Останавливая их, сержанты слегка нервничали - а вдруг террористы? Но зеленоватые купюры, отстегиваемые щедрыми горцами, снимали всякие подозрения. Промчался на личном «Сабурбане» начальник милиции, перед машиной которого гаишники взяли под козырек, проносились машины с блатными номерами и черными стеклами… Наступал вечер, все было как всегда, и даже намного лучше, если учесть улов этого дня, и бригада механизированного удоя решила немного отдохнуть, а заодно произвести учет дневного заработка. Рассупонившись, то есть расстегнув ремни и мундиры, стражи дорожного порядка уселись вокруг стола и, поглядывая через большое стекло на редкие машины, проползавшие мимо поста, начали считать деньги. - Эх, жаль, что нет такого знака - «Приготовь деньги», - посетовал сержант Березовский, раскладывая добычу в соответствии с номиналом купюр. Его фамилия служила предметом постоянных шуток, в основном типа «дай миллион». Некоторые сослуживцы интересовались, не является ли Березовский родственником известного политическикоммерческого деятеля, на что однофамилец знаменитого магната неизменно отвечал: «Это семейная тайна», Так… - сказал он, подсчитав выручку, - сегодня ничего получилось. Отстегиваем две штуки баксов начальству, и остается по… По тысяче сто зеленых и по семь тысяч деревянных. Нормально, одобрительно кивнул старшина Зажимов, - каждый день бы так… Сержант Похотько сделал умное лицо и сказал:

- История не любит сослагательного наклонения, Зажимов поморщился, но промолчал. Похотько отучился два года в Томском университете и любил щегольнуть интеллигентной фразой. Зажимов считал, что это ни к чему, но не возражал, особенно тогда, когда Похотько вворачивал умный оборот в разговоре с обираемым водителем. Пусть водила не считает, что мы такие тупые, думал старшина. Зажимов посмотрел в окно и увидел, что на противоположной стороне трассы под ртутным фонарем остановился черный богатый джип. Номеров видно не было, и Зажимов не мог определить, к какому разряду отнести водителя. Дверь джипа открылась, и на асфальт выпрыгнул молодой широкоплечий мужчина в черной кожаной куртке и с косичкой на затылке. Он потянулся, разминаясь, затем повернулся лицом к посту и посмотрел сквозь грязное стекло на гаишников, сидевших вокруг стола. - Похотько, выйди, встреть его, а то он сюда припрется, - распорядился Зажимов, ревниво глядя на разложенные кучками деньги. Похотько лениво поднялся из-за стола и стал неторопливо застегиваться. В это время мужчина так же неторопливо подошел к задней двери джипа и открыл ее. Смотри, - усмехнулся Похотько, - не иначе как нам сейчас ящик пива принесет. Ага, щас тебе, - хмыкнул Зажимов, с интересом следя за манипуляциями водителя джипа, - и тазик раков. Мужчина тем временем достал из багажника толстую трубу и, ловко вскинув ее на плечо, направил в сторону поста. Страшное подозрение мелькнуло в голове Зажимова. - Мать твою! - выкрикнул он. - Это же гранатомет! Что он, пидор, делает?! - завопил Похотько и, зачем-то схватившись за кобуру, бросился в заднюю комнату, где они иногда отдыхали после тяжелой работы, Прицелившись, мужчина нажал на спуск, и оцепеневшие от неожиданности инспекторы ГИБДД услышали громовой удар. В черной дыре трубы вспыхнула грязно-красная звезда, и это было последним, что они увидели в своей никчемной жизни. В следующее мгновение в помещении поста взорвалось маленькое солнце, и всех троих размазало по стенам. Дверь, за которой пытался спастись Похотько, разлетелась в щепки, и длинный осколок дверной доски проткнул ему грудную клетку. После этого Похотько швырнуло на противоположную стену, и, со страшной силой ударившись лицом в крашеную гнусной зеленоватой краской кирпичную кладку, он подумал: не больно…, После этого для него все исчезло. Исчез и он сам. Все окна поста вылетели, крыша подскочила и криво грохнулась на место. Мужчина потряс головой, потом совсем не бережливо бросил использованную трубу базуки на землю и, ковыряя пальцем в заложенном от акустического удара ухе, все так же неторопливо пошел через дорогу к полуразрушенному посту. Мимо него, едва не сбив, пронеслась черная «БМВ» с блатными номерами. Мужчина остановился, посмотрел вслед машине, за рулем которой сидел браток, выпучивший от такой невидали глаза, и усмехнулся. Затем он подошел к изуродованному трупу Зажимова, которого выбросило из окна взрывом, и, достав из-за пазухи какой-то конверт, положил его на грудь нерадивого и поэтому теперь мертвого слуги закона. Выпрямившись, мужчина оглядел дело рук своих и, удовлетворенно кивнув, пошел к джипу. Неспешно усевшись за руль, он включил поворотник и аккуратно выехал на проезжую часть. Затем джип взревел, и через несколько секунд его красные задние фонари растаяли в сумерках. С покосившегося столба сорвался знак «40» и, нарушая наступившую тишину жестяным дребезжанием, укатился в канаву, а над асфальтом, гонимые легким ветерком, порхали американские и российские деньги, добытые немалым упорством и немереной жадностью… //'*" - // В этот день в ресторане "Шконка» никаких специальных мероприятий не было, авторитеты не появлялись, и поэтому двери его были гостеприимно открыты, а у входа стоял всего лишь один здоровенный швейцар по прозвищу Мамонт, наряженный в форму вертухая. Время было позднее, двенадцатый час, и из ресторана неслись лихие пьяные выкрики, разухабистая музыка и веселый женский визг. Мамонт ко всему этому давно уже привык, и теперь лениво смотрел в темноту, соображая, сколько денег у него наберется к закрытию и хватит ли их на проститутку и литруху водки, В ресторане прозвучал выстрел, а вслед за ним многоголосый веселый крик. Мамонт покосился на дверь и усмехнулся. Это наверняка Шустрый развлекается - стреляет из своего «макара» по пивным пробкам. Раздался еще один выстрел, но крики на этот раз были разочарованные. Видать, промазал Шустрый, подумал Мамонт. Из темноты показался желто-синий милицейский «козел» с мигалкой на крыше. Подъехав к крыльцу, машина остановилась, и из открывшейся передней двери высунулся знакомый мент. Здорово, Мамонт! Ну как тут у тебя, все нормально? - спросил он. Все путем, - ответил швейцар. В этот момент Шустрый пальнул еще раз. Это что - Шустрый там развлекается? - поинтересовался мент. А кто же еще? - Мамонт пожал плечами. - Он самый и есть. Смотри, если он по пьяни замочит кого - ответишь ты. Да ладно тебе, - отмахнулся Мамонт. - В первый раз, что ли?] А если что -сами разберемся. Знаю я, как вы разбираетесь, - хмыкнул мент, - потом на свалке неопознанные трупы находят… Ладно, бывай, Дверь «ПМГ» захлопнулась с жестяным звуком упавшей крышки помойного бака, и -козел», выпустив несколько кубометров вонючего дыма, укатил в темноту. Проводив «ПМГ» взглядом, Мамонт достал из кармана вертухайского кителя плоскую маленькую водки и, отвинтив пробку, приложился к короткому горлышку. Остававшаяся в стеклянной фляжке водка за несколько секунд перекочевала в желудок швейцара. С сожалением посмотрев на опустевшую посуду, Мамонт швырнул ее в темноту. Раздался звон разбившегося стекла и сразу же - кошачье шипение. - Вот так, бля, - усмехнулся Мамонт, - нечего тут шастать. Из вестибюля, отделанного под эертухайскую каптерку, послышался громкий смех, и на пороге, толкая друг друга, показались трое пьяных братков. Слышь, Мамонт, - сказал один из них, известный под кликухой Горбатый, -подай мне мою шляпу и тросточку. И галоши, - заржал второй, которого все знали как Упорного, - а еще горшочек. Горбатый пописать хочет! А где тройка с цыганами? - нахмурился третий, имевший кличку -Крендель». - Хочу цыган. Мамонт, куда цыган задевал? Небось пялишь тут цыганочек в темноте, пока мы там печень сажаем? Цыганочку ему! - охотно отозвался заскучавший в одиночестве Мамонт. А евреечку не хочешь? О! Евреечку! - Упорный поднял палец. - Помню, я одну евреечку… Слышь, Упорный, - перебил его Горбатый, - а они правда обрезанные? Кто - цыганочки? - нахмурился Упорный. Да нет… Какие цыганочки? Сам ты цыганочка. Евреечки! - Как это обрезанные? удивился Крендель. -Обрезанные бывают евреи и татары. А евреечки - что им обрезать-то? - Да? - Горбатый расстроился. - А Я думал - Обрезанные…

- Короче! - провозгласил Крендель. - Поехали к Тамарке. Там у нее все путем - девки водка… Но цыган нету. Сразу говорю. Так что ты, упорный, губу закати на место. - Д

махнул рукой, - больно мне эти ваши цыганочки обрезанные нужны! Поехали! Обнявшись, все трое сбежали вниз по ступеням, чудом удержавшись на ногах. - Во! - Крендель потряс кулаком в воздухе. - СТОИМ, Как бронепоезд! Врешь, не пройдешь! Так, где ОНИ,… И он стал рыться в карманах, пытаясь найти ключи от машины. - Куда я их, блин, задевал… Упорный и Горбатый стояли рядом с Кренделем и, покачиваясь, внимательно следили за тем, как он выворачивает карманы. - Ну, бля, если это Лариска… А! Вот они! Крендель наконец выудил из кармана брюк ключи и, поднеся к глазам, пробормотал: Так, где тут эта кнопочка… Найдя на радиобрелоке нужную кнопку, он нажал ее, и в сумерках несколько раз мигнули фары "Мерседеса-, стоявшего метрах в пятидесяти от ресторана. Ну ты, блин, даешь, - возмутился Упорный. - А еще подальше не мог поставить телегу? Подальше положишь - поближе возьмешь, - нравоучительно произнес Крендель. - Пошли. И они направились к машине. - Эх, люблю я «Мерседесы»! - воскликнул Горбатый, когда они подошли к большому черному автомобилю, едва видному на темной узкой улице. Правильно, - кивнул Крендель, - для конкретных пацанов самая нормальная машина. Всякие там "Дуди» и «Фольксвагены» - фуфло. А «мерс» - то, что доктор прописал. Усевшись за руль, Крендель завел двигатель и, дождавшись, когда братки заберутся в салон и закроют двери, медленно тронулся с места. Это лохи пусть гоняют, - рассудительно произнес он, плавно поворачивая руль, а нормальные люди ездят спокойно. Точно, - кивнул Горбатый, закуривая, - я на своем -мерине" еду по Пролетарскому спокойненько тридцать, а какой-то козел сзади сигналит! Медленно ему, бля! Ну, я остановился, вышел и объяснил ему, откуда ноги растут. Ну, - присоединился к общему мнению Упорный, - мы ведь уже не пацаны -гонять по городу без головы! Не говори, - отозвался Крендель. И медленно свернул на совершенно темную поперечную улицу, на которой не горело ни одного фонаря. Береженого бог бережет, - сказал он, - мы лучше огородами проедем, чем ментам бабло отстегивать. Говорят, сейчас новых набрали, специально, чтобы нас, поддатых, щемить. Точно, - Горбатый кивнул. - Я на своем «мерине» еду, а он, падла, останавливает и спрашивает: а как мы себя чувствуем? А я ему говорю: всяко лучше, чем ты. А он, падла, нюхает, а я ему говорю: а ты еще у меня жопу обнюхай, может, что и унюхаешь. - Гы-ы-ы! - Упорный заржал. - Жопу понюхай! «Мерседес» медленно катился по пустой темной улице, и его фары заливали ярким белым светом покосившиеся заборы городской окраины, за которыми теснились убогие строения частного сектора. Вдруг раздался негромкий хлопок, и из правой передней шины со свистом вырвался воздух. - Вот блядь! - в сердцах выругался Крендель. - Не хватало еще! Теперь, бля, запаску из багажника доставать, а у меня там навалено… Остановив машину, он с руганью и кряхтением выбрался на улицу и подошел к багажнику. Братки вылезли вслед за ним. Ты, это, скажи, чем пособить, - сочувственно сказал Упорный, держась для устойчивости за «Мерседес», - щас живо сделаем. Да ладно, я сам, - отмахнулся Крендель и открыл багажник, - вот только домкрат найду. И баллонный ключ. - Не ищи, - раздалось вдруг из темноты, - теперь они тебе не пригодятся. Крендель резко выпрямился, всматриваясь в темноту, а Горбатый угрожающе произнес: Это кто это там гавкает? Гавкать сейчас ты будешь, - ответил невидимый человек, и тут же раздался точно такой же хлопок, как и минуту назад, когда спустило колесо. Горбатый взвыл и, схватившись за бедро, повалился на землю. Эй, ты чо творишь? - воскликнул Упорный, пятясь от машины. Что надо, то и творю, - донеслось из темноты, и Упорный тоже получил пулю э ногу. Повалившись на захлопнувшийся багажник, он завопил; Да ты чего делаешь-то? Что тебе нужно? Что мне нужно - не твоего ума дело, - ответил невидимый стрелок, - а может, и расскажу напоследок. Крендель в это время подобрался к водительской двери и, резко сунувшись в машину, выключил свет. После этого он упал на землю и стал тихо отползать в сторону. В темноте засмеялись:

- Это ты зря. Я ведь тебя все равно вижу как на ладони. Прибор ночного видения знаешь? Раздался еще один хлопок, и Крендель почувствовал, как его ударили железной палкой по плечу. Хмель вылетел из головы, слоено бумажка, подхваченная сквозняком. Кренделю было больше страшно, чем больно, и он, стиснув зубы, проскрипел: Ну ты скажи, чо тебе нужно! Чо ты палишь по живым людям? Может, тебе денег дать? Или машину хочешь забрать? Так забирай, а стрелять-то зачем] Нет, - донеслось из темноты, - не нужны мне твои деньги, да и машина твоя - барахло. Мне твоя жизнь нужна. Точнее - она мне как раз не нужна. Мне нужно, чтобы тебя не было. И этих уродов, которые с тобой, - тоже. Так что вы пока что живые, а сейчас будете мертвые. Слышь, может, ты от Бергамота? - с последней надеждой спросил Крендель. - Так это ведь все решить можно! Поделимся1 Нет, не поделимся. Нам с тобой делить нечего. Но напоследок кое-что скажу. Вот только разберусь с твоими дружками. Раздались еще два тихих выстрела, и Крендель понял, что Горбатый и Упорный уже убиты. - Ну вот, теперь нам никто не помешает, - удовлетворенно сказал стрелок. А скажу я тебе напоследок вот что. Ты, кстати, не дергайся и руку за пазуху не суй. Понял? - Понял, - сморщившись от боли, ответил Крендель. Он и на самом деле полез за пазуху, да только пистолета там не было, а был простой выкидной нож. Хоть и не козырная это игрушка в такой ситуации, но все же… - Вы, паскуды, с ментами скорешились, а мне это не нравится. Поэтому я сделаю так… Темноту прорезал узкий луч света, и к носу Кренделя поднесли милицейский погон. Крендель с удивлением уставился на него, а тот, кто держал фонарик, сказал: Сейчас я тебя грохну, а погон положу рядом. И утром, когда вас найдут, вся ваша поганая братва будет уверена в том, что вас замочили менты, И не получится у вас с ними дружбы и согласия. А если будет мало - ну что же, соорудим еще что-нибудь. Зачем тебе это? - спросил Крендель, чувствуя, что этот человек не шутит и жить ему осталось очень мало. А затем, что не люблю я вас. Понимаешь? Хочешь помолиться перед смертью? Пошел ты! - выкрикнул Крендель. - Сука, падла! Урку не испугаешь! Да какой ты урка… Так, баклан бугристый. Тебя куда - е башку или в сердце? Отсоси, падла! Это были последние слова Кренделя, Пистолет тихо хлопнул, и Крендель перестал дышать. Из дырки во лбу толчками выплескивалась кровь. Но через несколько секунд его сердце остановилось, и кровь стала просто сочиться, а потом и вовсе остановилась. Луч фонарика обежал место страшных событий, и невидимый в темноте человек удовлетворенно произнес:

- Кр-расота! Натюрморт! Натуральный, понимаешь, морт. Ну ладно… Он бросил на землю ментовский погон, который был смят и как бы вырван с мясом, и, погасив фонарик, неслышно растворился в темноте. //- '* -// В отдельном кабинете элитной бани на просторном дощатом лежаке распластался жирноватый мужчина средних лет. Другой мужчина, чуть помоложе, но такой же откормленный и гладкий, плавал на поверхности воды в большом аквариуме, стоявшем посреди»зала ВИП», как было написано на внешней стороне выкрашенной под мрамор двери. Элитной эту баню стали называть сами хозяева после того, как отделали ее польской плиткой и новгородскими стеклопакетами, а кроме того, поставили в холле трехметровый бильярдный стол и жидкокристаллический телевизор, на экране которого можно было увидеть либо порнуху, либо лучшие бои Майка Тайсона. Оба отдыхавших в «зале ВИП» мужчины были совершенно обнажены, что было вполне естественно, и рядом с каждым из них располагалось по две молодых девицы, которые, понятное дело, были тоже без всего. Лежавшего на поверхности воды председателя комиссии по загородному частному сектору Андрея Николаевича Мадридского поддерживала на плаву пухленькая блондинка, а минет ему в это время делала изящная брюнетка. Глава комитета по расходованию местных природных ресурсов Дев Ильич Самолетов, лежавший на мокром дощатом помосте, расслаблялся иначе. Брюнетка у него была наоборот - в теле, а блондинка как раз худенькая, Блондинка поливала живот Самолетова тонкой струйкой шампанского, отчего Самолетов похотливо хихикал, а брюнетка размазывала это шампанское пышным бюстом с большими коричневыми сосками и слизывала его длинным розовым языком. До минета дело не дошло, потому что от постоянного делового стресса у Самолетова было не все в порядке с эрекцией. Слышь, Самолет, - донеслось из аквариума, - а тогда с крестьянами нормально все прошло. Я даже сам не ожидал, что их родственнички схвавают бабки. Думал, придется нажимать, а они, как увидели банковкие пачки по сто тысяч, так и думать забыли про своих дорогих покойников! Да, помню… - ответил Самолетов. - А тот дед, с медалями, помнишь, схватил свои двести тысяч и давай кричать: где тут расписаться? Для него такие деньги до конца жизни. Он их, наверное, под яблоней закопал. Ты, Мадрид, представляешь, они же не знают, что с деньгами делать! Деньги ведь, они же работать должны. А пейзаны эти только и знают, что на похороны деньги откладывать, Во, точно! Он себе на эти деньги мавзолей на погосте построит, в натуре! Кстати, насчет мавзолея. Что там из Москвы по поводу кедровника слышно? Заглохли, нет? Да вроде заглохли. Вертяков решил там все вопросы, насколько мне известно, да и вообще, сколько уже времени прошло… Пока тишина. Сам посуди - что им до этого кедровника, таких заповедников по всей Сибири мильон до неба организовать можно. Так что это все только игры, Мадрид. Точно, игры. Раскидывают картишки… И весь основной навар в Москву идет. Деньги - воздух - деньги. Новая форма финансовых отношений… Эй, полегче, откусишь! Ишь, завелась… Самолет, ты извини, конечно, но как у тебя с этим делом, не поправилось? Не знаю… Сейчас выясним, Самолетов отодвинул худенькую блондинку, поливавшую его шампанским, и сказал: Ну-ка погоди,… А ты, как тебя… Марина, давай, это, в рот бери. Так он же мягкий… - игриво отозвалась пышногрудая брюнетка, - как же его брать? А вот так и брать. Бери мягкий, а чтобы стал - твердый. Что, я тебя еще учить должен? А можешь поучить? - развратно улыбнулась Марина. - Вчера у нас двое мальчиков были, так один у другого так в рот брал, что мне завидно стало. Ты за базаром-то следи! - возмутился глава комитета по расходованию местных природных ресурсов. - Мы тебе что - педики? Давай соси, да так, чтобы у меня глаза внутрь провалились. Ишь какой… - Марина жеманно повела полными мокрыми плечами и, нагнувшись, с протяжным чмоканьем всосала вялый пенис Самолетова, будто макаронину с тарелки. Во, давай… - Самолетов закрыл глаза и откинул голову на резиновую надувную подушку. - А ты, как тебя… Альбина, что ли… ты давай яйца облизывай. Мне это нравится, Альбина хихикнула и, откинув влажные белые волосы, опустила лицо между раскинутых ног Самолетова. Ух, ништяк! - оценил Самолетов свои ощущения. - Слышь, Мадрид, ты этой своей второй скажи, чтобы она яйца тебе полизала. Ха! - отозвался председатель комиссии по загородному частному сектору. - Поучи жену щи варить! Мои девчонки свое дело знают, правда, девчонки? Слышь, девчонки, а как насчет палчонки? Давай-ка, пухленькая, наденься-ка на меня как следует… Да не так, ты меня под воду опусти, а потом наденься. Во… Вот так, правильно… А ты давай пальчиками там щекочи. Да не ссы, не захлебнешься! Ух ты, я сейчас уже кончу… Давай вынимай меня из воды и снова бери в рот! Давай, говорю, а то я уже… Ну! Во-от… Вот так… Отсасывай, отсасывай, не ленись… Нравится? Вот и я говорю, отсасывай добро, не давай ему пропадать зря, я у тебя за питание высчитывать не буду, Ну что, кончил? - с завистью поинтересовался Самолетов. Ага… - расслабленно ответил Мадридов, - ништяк… А ты? Да у меня еще не встал пока… Но вроде что-то там… Ну ты давай, не подводи братана! А вы там сиськами не трясите попусту, вам что - деньги зря плачены? Во! Если он не кончит, оштрафую по полной! Слышь, Самолет, новая форма обслуживания: не кончил - нет денег. Как на море у страховщиков, нет спасения - нет вознаграждения! Увлеченные проблемами эрекции и эякуляции, участники и участницы приятной вечеринки не сразу заметили, что в "зале ВИП» появился еще один человек. - Ой, кто это? - удивленно спросила Альбина, случайно посмотрев в сторону входа. Самолетов неохотно открыл глаза и увидел стоявшего у плотно закрытой двери человека в длинном сером плаще, который, держа руку за пазухой, молча смотрел на развлекавшихся со шлюхами чиновников. Лицо человека было скрыто под серой сплошной маской с прорезями для глаз, и маска эта была сшита из гораздо более тонкого и дорогого материала, чем грубые шерстяные намордники спецназовцев. - Чего тебе надо? - раздраженно поинтересовался Самолетов. Человек переступил с ноги на ногу и ничего не ответил. Мадридский, услышав, что Самолетов с кем-то разговаривает, перевернулся на живот и подплыл к краю аквариума. Схватившись за прозрачный бортик, он слегка высунулся из воды и сказал: Тебя спрашивают, чего приперся? Невежливый… - грубым хриплым голосом ответил человек и достал из-под плаща маленький автомат с большим толстым глушителем. Смотри, какая штуковина, - сказал человек, повертев автоматом в воздухе, -побольше, чем у тебя, будет. Он указал стволом автомата на все еще стоявший в воде член Мадридского и спросил:

- Это он у тебя стоит или плавает? Кстати, я случайно услышал, что вы тут обсуждали вопрос, кто как кончает. Так вот, эта игрушка кончает лучше вас обоих, вместе взятых. Для начала она кончит тебя. Человек поднял ствол автомата и нажал на спуск. Раздалась шуршащая очередь, и аквариум, лопнув, рассыпался на мелкие осколки. Двадцать тонн зеленоватой воды рухнули на кафельный пол, и окровавленный мертвый Мадридский вместе со своими девками оказались среди осколков. Вода стремительно разлилась по просторному помещению, и неожиданный визитер резво вскочил на деревянный лежак, стоявший у стены. - Не хочется ноги мочить, - хрипло прокомментировал он свой прыжок. - Ну как, девчонки, нормально кончает моя машинка? Лучше, чем этот покойник? Девчонки, знавшие, что голосить нельзя ни в коем случае, сбились у стены в мокрую дрожащую кучку грудей и ягодиц и молчали. Молодцы, - похвалил их человек в маске, направляя ствол на Самолетова, который замер на своем дощатом лежбище, - знаете, что молчание - золото. Ну, золота у меня нэма, вы уж извините… Зато, когда я уйду, вы заберете все, что у них в карманах, Что значит «когда я уйду»? - неуверенным голосом спросил Самолетов, Ты… Вы хоть объясните, что вам нужно, если какие-то проблемы, можно решить. Да ну тебя! - брезгливо ответил человек, и по его хриплому голосу было слышно, что он поморщился под маской. - Мне на тебя и смотреть-то противно, не то что разговаривать. Он спокойно поднял ствол и выпустил еще одну короткую очередь. На голой груди Самолетова появилось несколько черных дырочек, из которых потекла кровь, и он, отвесив челюсть, уставился неподвижными глазами в потолок. - Ну вот, - удовлетворенно прохрипел человек и повернулся к девчонкам, полдела сделано. Услышав это, девчонки дружно задрожали, а Альбина даже тихонечко завыла. - Да нет, - поторопился сказать человек в маске, - я не в том смысле. Никто вас не тронет. То есть, конечно, при таком образе жизни вы обязательно найдете приключения на свои гладкие задницы, но лично я вам ничего плохого не сделаю. А вообще… Он откашлялся и продолжил своим грубым хриплым голосом:

- А вообще, бля, слушайте и запоминайте. Конкретно запоминайте. Эти два пидора, они из областной управы… Были. Так вот, вас будут спрашивать, кто тут постарался. А вы так и отвечайте, что был, мол, человек от городской братвы и исполнил приговор. Когда пахан через братков предлагает сотрудничать, то отказываться невежливо. Так и скажите - привет, мол, от смотрящего. Ясно? Ясно… - дрожащим голосом ответила Марина. И еще скажите, что это только начало. А если чиновники и дальше будут жопы морщить, то пуль у нас на всех хватит. Хау, я все… В общем, запомните и передайте мусорам, когда они приедут. А если не передадите, то тогда, значица, я к вам приду, и будет то же самое, что с этими двумя, но уже с вами. Когда я уйду, десять минут сидите и не рыпайтесь, А потом звоните и вызывайте ментов. Ясно? Ясно, - повторила Марина. - Ух ты, моя ягодка! - человек в маске хрипло захохотал, спрыгнул с лежака и нетороплива вышел из «зала ВИП», не забыв плотно закрыть за собой дверь. Когда его шаги затихли, Марина шепотом спросила: Девчонки, а кто это был? Альбина передернула плечами и ответила; А ты что, не поняла? Это киллер от бандюков. Он спецом пришел наших клиентов замочить. И передать через нас, что это наказание за отказ сотрудничать. Это же коррупция, поняла? Коррупция… - Марина покосилась на Мадридского, лежавшего в луже крови среди осколков стекла, потом посмотрела на распластавшийся на лежаке труп Самолетова, - а он сказал, что можно забрать у этих… Ты что, с ума сошла? - зашипела на нее Альбина. - Вообще ни к чему не притрагивайся, а то потом всю жизнь оставшуюся жалеть будешь. Ну тогда давай звонить ментам. Ладно. Только… Давай еще немножко подождем…