Заложник (ЛП)

Глава 19

До наступления темноты я хочу убраться от Ордена как можно дальше. У меня совсем мало времени, поэтому я бегу, пока легкие не начинает жечь, а потом перехожу на быстрый шаг. Лес становится очень густым и разнообразным. Деревья необычно высокие и растут так близко друг к другу, что мне приходится протискиваться между ними. Трудно представить, что еще сегодня утром я был в стационаре.

Сильный порыв ветра ударяет меня в спину. Через густую листву небо едва видно. Оно ясное, светло-голубое, но в воздухе чувствуется запах дождя. Надвигается гроза. Как замечательно снова чувствовать все это, узнавать и понимать мир вокруг себя. Кажется, что я снова в Клейсуте и просто охочусь в лесу.

Я смотрю карту. Передо мной скалистый выступ и камни, которые отмечены на карте как «Брошь». Пожалуй, сейчас лучше устроиться на ночлег. Солнце клонится к закату, и во время непогоды не стоит оставаться под открытым небом.

На самом дне моего мешка находится гамак, который я привязываю к двум деревьям. Есть еще брезент, чтобы сделать подобие крыши. Я боюсь, что меня найдут, поэтому не решаюсь разводить огонь. Вместо этого поднимаю повыше форменный воротник. Сначала начинается мелкий дождь. Капли тихо падают и слегка шуршат по брезенту. Но затем небо обрушивается всей своей тяжестью. Я стремглав прячусь под брезент. Вокруг сплошная стена из воды, сквозь нее почти ничего не видно.

Интересно, когда Блейн узнает, что я сбежал? Что ему скажет Франк? Эмма и Грей попали в городе под обстрел. Эмма и Грей сбежали из башни и были убиты мятежниками. Эмма и Грей сбежали. Сплошное вранье. Я должен вернуться, чтобы забрать Эмму, но мне также нужен Харви, иначе Клейсут никогда не будет свободен. Я иду к мятежникам, но у меня нет ни стратегии, ни конкретного плана. Весь мир перевернулся с ног на голову, и от этого у меня голова кругом.

Когда начинается град, я достаю сухофрукты, которые будут моим ужином, забираюсь в гамак и засыпаю. Дождь идет всю ночь.

Утром я снова ем сухофрукты. Хотелось бы поохотиться, но это займет слишком много времени, так как у меня только нож. Если я поставлю ловушку, придется ждать очень долго, пока кто-то попадется в нее. Я собираю свой лагерь, под лучами восходящего солнца смотрю карту и иду дальше на север.

Приблизительно через два часа я оказываюсь перед каменной стеной. Возможно, забравшись на нее, можно оглядеться далеко вокруг. Я иду по тропе, которая ведет вдоль скалистой кромки, пока она резко не заворачивает влево, откуда можно легко осмотреть местность. Я достиг «Броши».

Очень медленно иду вперед. От дождя земля под ногами раскисла, и приходится рассчитывать каждый шаг. На скалистой кромке, где откос граничит с лесом, я замечаю в грязи отпечаток ноги. Он такой же свежий, как и мои следы. У меня перехватывает дыхание. Орден где-то рядом.

Остаток дня я стараюсь держаться в тени. Если есть возможность, иду по еловым иголкам. Часто останавливаюсь и прислушиваюсь. До самого позднего вечера я слышу только лесные звуки: крики птиц и ровный шум листьев, с которыми играет ветер.

Уже стемнело, и я развешиваю гамак, когда вдруг слышу голоса. Мне нужно затаиться и держаться подальше, но желание узнать, чьи это голоса и о чем они говорят, гораздо сильнее. Поэтому собираю свои вещи и, стараясь не издавать ни звука, двигаюсь в ту сторону.

Местность здесь скалистая, и потому есть много мест для укрытия. Я прохожу между деревьями, мимо каменной глыбы и снова углубляюсь в лес. Сквозь сучья виден слабый отблеск костра. Лагерь Ордена. Около двух дюжин мужчин сидят вокруг костра, который бросает теплый свет на лица. Большинство сидит ко мне спиной, но тот, кто, скорее всего командир, полностью виден. У него такие короткие волосы, что невольно думаешь, есть ли они у него вообще.

— Вам нужно усвоить, что мы тут делаем, и как будем атаковать, — объясняет он. — Операция «Хорек-альбинос» — одна из самых важных для нашей дивизии. Мы ни в коем случае не должны ее запороть.

Операция «Хорек-альбинос»: документы, которые мы с Эммой нашли в Центре. Это операция, которую Франк запланировал, когда узнал, что Харви видели в лесу.

Мужчина делает драматическую паузу и молча оглядывает группу. Я слежу за его взглядом и узнаю в свете огня Септума и Кроу. Они, кажется, нервничают. Наверное, это их первая операция.

— Наше место назначение — гора Мученика, — добавляет мужчина. — Мы предполагаем, что там или где-то рядом не только Малдун. Возможно, это главное место сбора всех мятежников. Не недооценивайте этого человека. Он бессовестный и ловкий. Наше задание — доставить его обратно в Теам. Живым. Его обязательно нужно вернуть.

Я представляю себе Харви, его худую фигуру и темные глаза. Его пронзительный взгляд такой ясный, словно он стоит прямо передо мной. Я должен проследить за группой или найти сначала Харви. Мне нужно разгадать загадку, прежде чем Франк схватит его.

Мужчина складывает руки перед красным треугольником на груди и говорит дальше.

— Мы отправляемся рано утром. Наша цель — гора Мученика, там начинается охота на Малдуна. Следуйте инструкциям, и тогда, я уверен, эта операция будет успешной.

Затем он приглашает двух членов группы в свою палатку. Я поправляю мешок на спине и пытаюсь вернуться назад, чтобы разбить лагерь на безопасном расстоянии. Вдруг сзади трещит ломающаяся ветка. Я оглядываюсь, но не вижу ничего, кроме темных теней и силуэтов деревьев. Еще треск. На этот раз я вижу его. Он большой, темный и целится в меня из такого же маленького оружия, как у Франка.

— Не двигайся, — приказывает он и подходит, попадая в зону отблеска костра.

Это Блейн. Когда он меня узнает, опускает оружие.

— Грей! Что ты здесь делаешь? — шепчет он.

— А тебе что здесь нужно?

— Я участвую в операции. Мое первое большое боевое задание, и это отличный шанс поймать Харви, — отвечает он гордо.

О такой удаче я даже не мечтал. Я могу все объяснить Блейну, рассказать ему все о Франке. Он может мне помочь найти Харви, прежде чем его поймает Орден. С самого начала у меня было мало шансов на успех, но с Блейном у меня может получиться.

Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, к нам кто-то подходит.

— Блейн? Твое дежурство закончено. Я хочу тебя заменить… — мужчина замечает меня и вскрикивает. — Что за черт… Откуда он здесь?

— Все в порядке, Лиам, — отвечает Блейн. — Это мой брат Грей.

Лиам недоверчиво смотрит на меня: «И как он добрался сюда?»

— Он… — Блейн запинается и смотрит на меня удивленно. — Да, как ты сюда попал?

Это определенно плохая реакция, потому что Лиам вытаскивает свое оружие и направляет его на нас обоих.

— В лагерь, — приказывает он и подталкивает нас в нужном направлении. — Вперед!

Блейн поднимает руки.

— Это мой брат, а не враг, Лиам.

— Мне все равно. Он шпионил в лесу и не числится в списке лиц, допущенных к операции. Вперед, к лагерю.

Другие бойцы Ордена смотрят на нас, когда мы подходим к костру.

— Эван? — кричит Лиам.

Плешивый предводитель появляется из палатки, и я понимаю, что Эван — тот, с кем разговаривал Франк возле столовой. Член Ордена, которому он доверил собрать команду и поймать Харви.

— Поймал этого парня, когда он шпионил в лесу за нами, — выпаливает Лиам. — Блейн сказал, что это его брат.

Блейн пытается что-то сказать в мою защиту. Эван поднимает руку, заставляя его замолчать. Кто-то приносит портативный аппарат. Он очень похож на тот, которым пользовался Марко возле Стены.

— У меня здесь Грей Везерсби, — говорит он в него. — Без понятия, как он сюда добрался, но на нем форма Ордена и сумка со снаряжением. Мы задержали его на границе нашего лагеря. Какие будут приказания?

Из аппарата раздается треск, так что голос оттуда звучит глухо и невнятно.

— Могли бы вы повторить? — Эван трясет аппарат, но звук не становится чище. Ругаясь, он пытается еще раз наладить контакт и, наконец, выдает:

— У этих штук никогда нет достаточной зоны дальности. Приведите его сюда.

Лиам толкает меня вперед, Я оказываюсь так близко к Эвану, что вижу отблески костра на его лысине.

— Что ты искал там один? — спрашивает он.

— Одиночная операция, — ответил я поспешно.

— Ах, так? Странно, я не знаю, что на этой неделе было еще что-то запланировано. Не считая операции нашей команды. У тебя есть документы?

— Да.

Это плохо кончится.

— Я хочу посмотреть, — бросает Эван и показывает на мою сумку.

Лиам начинает ее обыскивать. Он даже не пытается снять сумку у меня со спины, и я раскачиваюсь направо и налево, пока он там копается.

— Сэр, — говорит он. — Документов нет. И его сумка… не обычная сумка для операции. Что-то подобное имеют с собой солдаты подкрепления. Провианта на два дня максимум.

Эван срывает мою сумку, бросает взгляд внутрь и бьет меня: «На колени!»

— Подождите. Что вы делаете? — спрашивает Блейн дрожащим голосом.

— Это сумка для группы подкрепления, которая должна рано утром привезти нам провиант. Он врет.

Эван вытаскивает оружие, которое носит на бедре, и Блейн вздрагивает. — Уберите оружие, — говорит он. — Если он не говорит правду, значит, для этого должны быть основания.

— Все равно, что за основания, их недостаточно.

Лиам заставляет меня встать на колени.

Мой побег бесполезен. Мне нужно было не обращать внимания на голоса и оставаться в лесу в своем лагере. Блейн испуганно умоляет Эвана о чем-то, но тот настроен решительно. Я ловлю взгляд Кроу с той стороны костра. Он морщится.

Я слышу, как Эван двигается сзади меня, чувствую, как он приставляет оружие к моему побритому затылку. Оно холодное. Я думаю о Клейсуте, о неразгаданной тайне и о том, будет ли больно.

Вдруг становится тихо, слишком тихо. Ни слышно зверей и птиц. Даже ветер затих. А затем я слышу тихое шипение стрелы в воздухе. Тихий звук удара. Эван падает на меня. Я стряхиваю его и вижу, что стрела торчит у него в груди. Красное пятно расползается по рубашке.

— Мятежники! — кричит Лиам. — Нас атакуют!

Стрелы градом вылетают из темноты. Много горящих стрел попадает в палатки, и они загораются. Я защищаю голову руками и поднимаюсь на ноги.

Блейн хватает меня за руку и тянет. Вдруг стрела задевает его руку, и он шатается. Я оборачиваюсь и вижу, что вторая стрела пронзает его бедро. Он сразу падает.

— Блейн!

Я нагибаюсь, чтобы осмотреть его, и в последнюю секунду уклоняюсь от стрелы, которая летит в меня. Блейн хватается за бедро. Из раны сильно идет кровь, это видно даже без осмотра.

— Плохо, да? — спрашивает он, кашляя.

— Порядок, — говорю я, хотя все наоборот. — Идем, нам нужно двигаться.

Я перекидываю руку Блейна через плечо. Он тяжелый, но сейчас я этого не чувствую. Поддерживая Блейна, бегу от костра так быстро, как могу. Позади нас идет бой, атакующие стреляют не только стрелами, но и пулями.

В лагере полный хаос. Люди Ордена снова и снова падают, а нападающие остаются в тени.

— Огонь по своему усмотрению! — кричит кто-то.

Пули летят в обоих направлениях. Мне непонятно, как люди Ордена узнают, где свои, где чужие.

— Отступление, — приказывает другой голос. — Немедленно отступить!

Я сажусь на корточки за скалистой глыбой. Кроу тоже нашел там укрытие.

— Что случилось? — кричит он, перекрикивая шум боя, и смотрит на Блейна.

— Его задела стрела, — от выстрелов мне заложило уши.

— Все будет в порядке, — говорит Кроу и заряжает оружие.

— Не знаю, — я смотрю, как он готовит пистолет. Он вставляет запасную часть внутрь, перегибается через скалу и стреляет в темноту. Ряд стрел летит в нас, и нам приходится упасть на землю.

Кроу отчаянно смотрит сначала на меня, а потом на Блейна.

— Я не могу больше их сдерживать, — признается он. — Вы должны бежать. Сейчас.

Пули врезаются в скалу. В эту минуту я думаю, что, возможно, все кончено. Я не переживу эту ночь, не смогу вернуться в Теам, никогда не скажу Эмме, что я на самом деле чувствую к ней. Внезапно я ощущаю, как она бесконечно далеко от меня.

— Если ты сможешь вернуться назад в Теам, скажи Эмме, что я приду за ней. И что я ее люблю. Ты можешь это ей сказать?

Если Кроу и удивлен, он не подает вида. Он кивает, слегка выпятив подбородок, и снова перегибается через скалу. Он целится оружием в темноту и говорит, не глядя на меня.

— Уходите. Немедленно, — приказывает он. — Я прикрою.

Я поднимаю Блейна как можно выше, чтобы удобнее подхватить его под мышки, и бегу, когда Кроу открывает огонь.

Глава 20

Мы коротаем ночь в темной пещере на небольшом холме. Я развожу костер и, как могу, ухаживаю за Блейном. Стрелу оставляю в ране — боюсь, что не смогу остановить кровотечение. Только обламываю ее у самой раны. Блейн вздрагивает от боли. Остатками воды из фляжки смываю кровь. Стонет. Бинтом из сумки перевязываю рану вокруг обломанной стрелы. Повязка быстро становится бурой от крови. Я смотрю, как судорожно поднимается и опускается его грудь.

— Я буду в порядке, — повторяет он снова и снова. Я киваю.

Когда я был почти готов перейти к повстанцам, они подстрелили моего брата. Однажды я уже потерял Блейна, и не могу допустить этого вновь.

Утром Блейну еще хуже. По своим же следам мы пробираемся обратно в лагерь, я несу брата на спине. В густом тумане местность почти не узнать. Костер прогорел, большинство палаток остались на земле. Из одной из них делаю что-то вроде носилок, в которые ложится Блейн, так что я могу тащить его за собой. Я зол на повстанцев, потому что они ранили Блейна, но глупо было бы не попытаться них найти. Мне нужен Харви, а в Теаме меня ждет только смертная казнь. Кроме того, Блейну срочно нужен врач.

В уничтоженном лагере насчитываю семь тел. Я думаю, они заслуживают погребения, но у меня нет на это времени. Вместо этого я перетаскиваю погибших на еще дымящуюся палатку и поджигаю ее. Стая разъяренных черных воронов, которым я испортил завтрак, провожают нас, когда мы покидаем лагерь. Почти все утро они следуют за нами, летая кругами и каркая, пока туман не рассеивается.

Я направляюсь на север, и в течение дня нам попадаются еще пятна-дцать мертвых бойцов Ордена. Половина команды Эвана убита. Жалкие остатки воды из фляжки я отдаю Блейну. Мне приходится раскрыть ему рот, чтобы влить воду.

Вечером я ловлю кролика на ужин, пытаюсь накормить Блейна, но он не ест. Утром, пытаясь успокоить жажду, пью росу, которая собралась на листьях.

Так проходит день за днем. Я тащу Блейна, едим то, что мне удается поймать. Я пытаюсь найти воду. Блейн большую часть дня без сознания, я стал от жажды и начинаю терять надежду.

Иногда мне кажется, что передо мной кто-то из повстанцев или Кроу, но, зажмурив и открыв глаза, не нахожу никого. Мы идем все дальше на север, но продвигаемся все медленнее. Ночь и день смешались, и уже непонятно, где север, а где юг. Возможно, мы вообще идем по кругу. Голова болит, а горло горит так, что, кажется, я могу разжечь огонь.

Может, я никогда не смогу найти воду. Франк говорил, что ее недостаточно, это редкий дефицитный ресурс. Что, если этот лес уже полностью использован? Реки перегорожены, озера высушены, и воды нет совсем?

На третий день без воды я натыкаюсь на пруд со стоячей водой. Она похожа на грязную зеленую жижу. Я встаю на колени. Это весь результат моих долгих поисков? Вода жутко пахнет, ее нельзя пить. Я подтягиваю Блейна к себе и кладу его голову на колени. У него потрескавшиеся и сухие губы. Он старается держать глаза открытыми. Прислушиваюсь к его неровному, сбивчивому дыханию. Я приношу несчастье людям, которых люблю. Сначала Эмма, а теперь Блейн.

Потом мне слышится какой-то тихий мягкий шум. Я прислушиваюсь, и у меня перехватывает дыхание. Этот звук похож на журчание ручья.

Я иду за звуком и понимаю, что зеленый пруд — всего лишь заводь ру-чья, который бежит по другую сторону скалистой стены. В ней есть небольшая щель, через которую проникает свет с той стороны, и слышится плеск воды.

— Блейн, — говорю я. — Вставай. Нам нужно идти.

Он бормочет что-то нечленораздельное.

— Там вода, — объясняю я.

Я хочу сказать, что он должен только дойти до воды, а потом я снова потащу его, но слишком сложно что-то говорить.

Когда я поднимаю Блейна на ноги, он стонет. Его лицо в грязи и тине.

— Сюда, — говорю я и показываю на расселину. Когда мы волочимся вперед, он морщится и хромает, передвигая больную ногу. — Ты справишься?

Он кашляет, но кивает. Я отпускаю его. Он зажмуривается и снова кивает. Как только я поворачиваюсь к нему спиной, Блейн падает. Сильный глухой стук удара тела о землю.

Он потерял сознание и ударился головой об камень. Я сажусь на корточки рядом с ним.

— Блейн? — нет ответа. Когда поднимаю его голову, на моих руках кровь. — Блейн!

Ничего.

— Ты не можешь умереть сейчас! Не сейчас, когда мы, наконец, нашли воду, — я трясу и ругаю его, зову по имени, но он не отвечает. Когда я прижимаю ухо к его груди и слышу сердцебиение, облегченно выдыхаю. Я даже не заметил, что перестал дышать. Потом вытаскиваю из сумки бинт и перевязываю ему рану. Руки у меня не перестают дрожать.

Я снова смотрю на скалу. Нам нужна вода. Я должен пойти один и принести воды. Я бросаю последний взгляд на Блейна и пролезаю через расщелину. Она очень узкая, и я еле двигаюсь. Когда я, наконец, выбираюсь наружу, кричу от радости.

Вокруг меня со всех сторон каменные стены. По самой высокой скале стекает вода, завораживающе маня, и вливается в озеро у моих ног.

Я сдерживаю себя от того, чтобы тут же кинуться к воде. Шепчу благодарственную молитву о том, что Орден еще не знает об этом естественном водохранилище, и забегаю в озеро. Брызгаю водой в лицо и жадно пью. Я еле могу поднять руки, чтобы пить из ладоней, но вода такая вкусная. Божественный звук падающей воды, и невероятное чувство холодной прохлады внутри. Впервые за последние дни во мне зарождается надежда.

Я пью, сколько могу, и достаю из сумки флягу, чтобы наполнить ее для Блейна.

— Не двигаться, — приказывает голос.

Я застываю и поднимаю руки над головой.

Вероятно, это мой последний вдох. Но выстрела нет. С поднятыми ру-ками, означающими капитуляцию, поднимаю глаза и смотрю на того, кто меня окликнул. Приблизительно в двадцати шагах от меня, рядом с узкой расселиной, через которую я пробрался, стоит девушка. Она моего возраста или немного младше и держит в руках длинное, узкое оружие. Ее взгляд суров и сосредоточен. Я умру так же быстро, как вор на площади в Теаме. Но девушка останавливается.

— Ты, — приказывает она мне. — Как тебя зовут?

Когда я не отвечаю, она подходит прямо ко мне и прижимает оружие к моей груди: «Я спросила, как тебя зовут».

Она намного меньше меня, еще меньше, чем Эмма, и у нее светлые во-лосы, собранные в пучок: «Юноша там. Он твой брат?»

— Ты все равно убьешь нас, — объясняю я ей. Иначе быть не может. Она считает меня врагом. — Ты убьешь нас как бойцов Ордена.

— Убью? — выпаливает она. — Это не убийство, а борьба за выживание, — она снова пристально осматривает меня.

— Твое имя, — приказывает она, сжав зубы. Я молчу и продолжаю ее провоцировать. Мне становится ясно, что я все еще еле держусь на ногах и вот-вот потеряю сознание.

— Ты молодец, — признаю я. — Я ничего не слышал. Ты уже давно идешь за нами? — она не отвечает. — Ты была бы хорошим охотником. Особенно там, откуда я родом. Я думаю, у нас нет ни одной девушки, которая может так незаметно подкрадываться.

— Откуда ты родом? — повторяет она. — Ты из Ордена или не оттуда? — в этот раз она сильнее прижимает оружие к моей груди. Я все еще держу руки над головой, но почти уверен, что она меня не застрелит. Если бы хотела, она бы уже это сделала.

— Что тебе даст мое имя? Ты же застрелишь меня, или? — бросаю я ей с нахальной усмешкой. Она прищуривает глаза и невероятно быстро бьет меня коленом между ног. Когда я корчусь от боли, чувствую удар прикладом винтовки по голове. Падаю в воду, и последнее, что вижу, прежде чем погружаюсь в темноту, — ее гордое, самодовольное, улыбающееся лицо.

Глава 21

Я очнулся на кровати, сплетенной из веток. Она стоит в комнате со стенами из беспорядочного нагромождения камней и сучьев, как будто кто-то построил дом, который будет незаметен в лесу. Светловолосая девушка стоит ко мне спиной и разговаривает с мужчиной вдвое старше и в четыре раза крупнее нее. У него озабоченный вид, руки сложены на животе.

— Ты не должна была приносить сюда этих двоих, Бри, — высказывается мужчина.

— Посмотри еще раз, Люк. Скажи мне, что ты этого не видишь, и я отвечу, что схожу с ума.

Люк молчит.

— И он сказал «откуда я пришел».

Все еще нет ответа.

— И они близнецы.

— Мне все равно, — отвечает Люк и качает головой. — Они в форме Ордена. Они опасны для нас.

— Один из них без сознания и, скорее всего, в коме после удара головой.

— Все равно.

— Овен должен посмотреть на них, — настаивает Бри — Если он решит, что эти двое должны умереть, тогда я согласна. Но я хочу быть уверена.

— Хорошо, но сначала я приведу Клиппера. Того, что без сознания, он уже осмотрел. Я не хочу здесь находиться вместе с ними, — Люк подозри-тельно смотрит на меня и выходит из комнаты.

— Кто такой Клиппер? — спрашиваю я, садясь на кровати. Голова сразу начинает кружиться.

— Он специалист по обнаружению следящих устройств, — отвечает Бри. — Вот. Выпей немного воды, — она протягивает мне грубо вырезанную кружку, которую я жадно выпиваю.

— Следящие устройства?

— Ты же знаешь, где ты, или? — спрашивает она, поставив руки на бедра.

— Гора Мученика, — говорю я.

Ничего другого просто не может быть. Бри из повстанцев, и она притащила меня в их логово.

— Где мой брат? Я хочу его видеть.

Она садится на край кровати.

— Как тебя зовут? — спрашивает она и смотрит мне прямо в глаза, словно собирается прочитать в них ответ.

— А тебя?

— Бри.

— Приятно познакомиться.

Она хмурит лоб.

— Я бы тоже так сказала, но ты до сих пор не назвал себя.

— Я знаю. И не собираюсь этого делать.

Я не доверяю ей. Она хотела застрелить меня и Блейна, который был без сознания и полностью беспомощен.

— Ты все равно скажешь, — предполагает она. — У нас есть методы, чтобы заставить людей говорить.

Хлопает дверь, и входит парень. Он худой и похож на мальчишку с вытаращенными глазами и большими руками. На вид ему не больше двенадцати- тринадцати лет.

— Это Клиппер, — говорит Бри. — Он сейчас отключит твое следящее устройство.

Мальчик гордо улыбается.

— Не понимаю, о чем ты.

— Ну, конечно, — презрительно говорит Бри. — Они сказали, что тебе нужно сделать пару уколов, принять таблетки или подстричь волосы, и все это они называют очисткой. А потом ты просыпаешься утром с болью в затылке. Они вживили тебе жучок.

Я смотрю на нее и ничего не понимаю.

— Пока ты дышишь, и жучок под твоей кожей, они всегда могут определить, где ты находишься, — продолжает она. — Клиппер удалит передатчик. Как только он извлечет его из тебя, устройство перестанет работать, и Орден Франка потеряет твой сигнал. Они будут считать тебя погибшим. Я же правильно объясняю, Клиппер, или?

— Очень правильно, — объявляет он.

Да, это нужно сделать. Если Франк будет считать меня мертвым, я смогу начать новую жизнь. Найти Харви и понять, как освободить Клейсут. Когда будет удачное время, и Франк забудет обо мне, я смогу вернуться назад в Теам и выручить Эмму.

— Вот, — говорит Бри, протягиваю ложку, вырезанную из дерева. — Зажми ее зубами. Это очень больно.

Она поворачивается ко мне боком, и я вижу шрам, который начинается под ее правым ухом и заканчивается на ключице. Она тоже раньше была в Ордене.

Клиппер обнажает мою шею и вытаскивает из мешка странные устройства. Он связывает между собой несколько проволочек и раскладывает опасные на вид инструменты.

— Бри? Ты уверена, что Клиппер специалист?

Она хмурит лоб.

— Клайтон годами этим занимается, потому его и прозвали Клиппер (Clipper — ножницы), — она злорадно улыбается. — Может, твой шрам не будет таким жутким, как мой.

— Готов? — спрашивает парень.

— Сосчитай до трех, — отвечаю я. — Чтобы я знал, когда ты начнешь.

Клиппер держит что-то, что я не могу видеть, возле моей шеи.

— О’кей, — говорит он. — Поехали. Один… два…

Без предупреждения мою шею пронзает жгучая боль, как от горячего металла. Что-то вгрызается в мышцы, нажим, рывок, и он что-то вытаскивает из меня. Я так громко кричу, что у меня болят уши, и раскусываю ложку пополам.

Клиппер прижимает что-то к моей шее, и боль становится еще сильнее. Я чувствую, как плавится, горит и распухает кожа. Потом он убирает инструмент, и боль становится меньше.

— Ты сказал, что досчитаешь до трех! — ору я на него.

— Извини, — его голос звучит искренне. — Все получается, если пациент расслаблен. Если бы я досчитал до трех, ты бы напрягся, и ничего бы не вышло.

— Верно, — подтверждает Бри. Она улыбается, как будто радуется тому, что я страдаю.

— Посмотри сюда, — говорит Клиппер и протягивает зеркало. — Твой шрам едва заметен.

На шее видна еле заметная бледно-розовая линия. Он прав. Шрам не такой ужасный, как у Бри. Кажется, будто Клиппер резал ее шею столовым ножом.

— Можно, я посмотрю на жучок? — спрашиваю я.

Клиппер подает мне миску. В ней мирно лежит металлическая полоска не длиннее моего большого пальца. Я чувствую себя грязным оттого, что мне вставили что-то без моего ведома.

— Хватит, Клиппер, достаточно, — присоединяется Бри. — Мы не должны ему все объяснять. Я совсем не уверена, что он здесь останется.

— Ты шутишь! — Клиппер бросает жучок в свою сумку. — Я проделал все это только для того, чтобы вы убили этого парня?

— Что? — я тянусь за ножом, который спрятал на щиколотке, но его там нет. И я по-прежнему слаб, чтобы сражаться. Думаю, мне нужно еще воды.

— Мы должны принять меры предосторожности, — говорит Бри, пожимая плечами. — Да и окончательное решение принимаю не я.

— И кто его принимает? — осведомляюсь я.

— Овен.

— Кто это?

— Заткнись, наконец, — она направляет оружие на меня и толкает в плечо.

Я снова поднимаю руки в знак лояльности, и она выталкивает меня из комнаты. Мы проходим несколько узких проходов в скале, не встретив никого. Я обдумываю, не стоит ли напасть на Бри и убежать. Но тогда я буду бегать, пока меня не поймают. Или пока не умру от слабости. Кроме того, я не могу бежать без Блейна.

Мы останавливаемся, и Бри открывает тяжелую дверь.

— Заходи, — приказывает она и машет оружием. — Овен сейчас придет.

Я сдерживаюсь, чтобы не ответить, и вхожу в темную пустую комнату. Вокруг каменные стены, как в камере в Теаме, которую я делил с Бозо, только здесь так не воняет. В свете единственной настенной лампы я едва вижу другой конец комнаты. У стены стоит стул, и я волочу туда мои измученные ноги. Едва я сел, входит мужчина.

— Оставайся там, где сидишь, — говорит он.

Его голос звучит доверительно. Я еще больше оседаю на стуле. Со своего места я могу видеть его только ниже пояса — он носит штаны из грубой ткани и надежные сапоги.

— Бри говорит, что я должен на тебя посмотреть, прежде чем мы от тебя избавимся, — объясняет он. — Объясни-ка, почему?

— Потому что ее совесть не позволяет убить того, кто сдался и поднял руки вверх, — выпаливаю я, все еще глядя на его ноги.

Мужчина произносит что-то нечленораздельное.

— Очень смешно. У бойцов Ордена странное чувство юмора.

Он снимает что-то с плеча и ставит на пол. Похоже на лук. Потом он идет в угол, хватает длинную узкую палку, ставит ее перед собой и кладет на нее что-то вроде ключа. Комната сразу ярко освещается. Он устанавливает свет, чтобы он падал на меня, и я опускаю голову еще ниже.

— Смотри на меня, — приказывает мужчина. Снова его голос кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить. Я держу голову опущенной.

— Я сказал, что ты должен смотреть на меня, — командует он.

Свет слишком яркий, но я медленно поднимаю голову. Зажмурясь, от-крываю сначала один глаз, потом другой. Когда свет падает на мое лицо, он отходит на пару шагов назад.

— Ты…, - начинает он, но замолкает. — Как тебя зовут?

Он говорит как Бри.

— Зачем мне называть себя, если вы меня все равно убьете.

— Возможно, нет.

— Но, может, и да.

— Просто скажи свое имя, мальчик. Пожалуйста.

Он не требует, а, скорее, просит. Как будто для него нет ничего важнее, чем узнать мое имя. Но я так долго скрывал его, что кажется глупым расколоться только потому, что кто-то вежлив.

— Ты Грей или Блейн? — спрашивает он, когда я продолжаю молчать. От этих слов я вздрагиваю и распахиваю глаза, чтобы посмотреть на него. Как он смог выбрать именно эти два имени из всех возможных?

— Ни тот, ни другой, — бросаю я, но знаю, что моя реакция меня выдала.

— Нет, ты точно один из них. Могу поклясться своей жизнью.

— Я не знаю, о чем ты. Почему он не выйдет на свет и не покажет лицо? Трус.

— Конечно, нет. Вы меня никогда не видели, но я знаю о вас.

Сидя напротив мужчины, я чувствую себя неуютно. Когда он подходит ко мне, отклоняюсь на стуле назад, как только могу. В одну секунду темный силуэт превращается в такого знакомого человека, что я не верю своим глазам и думаю, что жажда помутила мой разум. Темные волосы падают на глаза так же, как у меня до того, как их подстригли. Широкие плечи и голубые глаза, как у Блейна.

— Я Овен, — говорит он и протягивает мне руку для приветствия. — Овен Везерсби. А ты…?

— Грей, — говорю я и с трудом поднимаюсь. — Я Грей.

Он прижимает меня к груди и крепко обнимает. — Добро пожаловать домой, Грей, — шепчет он. — Добро пожаловать домой.

Глава 22

Мой отец. Здесь. Он жив.

Через холодный каменный коридор он приводит меня назад в комнату с плетеной кроватью, в которой я очнулся. Когда я засыпаю, его лицо склоняется надо мной.

Меня будто что-то толкает, и я вновь открываю глаза. Бри сидит рядом и проверяет свое оружие. Интересно, она когда-нибудь выпускает его из рук? Ее одежда напоминает мне о Клейсуте: куртка из легкого волчьего меха и толстые хлопковые штаны.

— Как долго я спал? — спрашиваю я и быстро сажусь. Я снова чувствую себя полным сил. Голодным, но сильным.

— Целый день.

Мне кажется, что это было намного дольше.

— Где мой отец?

— Он хочет тебя видеть. Я должна отвести тебе к нему, как только ты проснешься.

— А мой брат?

— Он в больнице. На горе Мученика.

— Разве мы не там?

Она кривит угрюмое лицо.

— Думаешь, я такая дура? Притащила вас обоих в наше логово, прежде чем убедилась, что вы сыновья Овена?

— Но ты сказала… когда Клиппер приходил…

— Нет. Это ты сказал, что мы на горе Мученика. Я ничего не сказала.

Она права.

— И почему я еще здесь?

— Потому что ты не лежишь в коме, как твой брат. Он беспомощен. Ты нет… Мы просто не доверяем тебе.

— Ясно. Не доверяете тому, кто был готов умереть от жажды, чтобы найти вас.

Она злится, вскакивает и резко убирает с глаз выбившуюся прядь во-лос.

— Ты ничего не понимаешь. Ничегошеньки. Ты ходишь в этой ужасной форме Ордена, и мы не трогаем тебя, а помогаем восстановить силы. Мы очень сильно рискуем, потому что ты сын командира. И вместо благодарности ты говоришь, как несправедливо с тобой обходятся.

Я молчу, потому что не хочу сейчас ругаться с ней.

— Наверное, ты должна была меня застрелить тогда, Бри. Меня и моего брата. Жить тебе было бы легче.

— Если ты думаешь, что я хочу иметь на совести еще одну смерть, ты еще глупее, чем я думала, — она хватает свое оружие. — Ты хочешь увидеть своего отца или нет?

— Конечно.

— Тогда закрой рот, и идем. Если ты попытаешься сбежать, я застрелю тебя. Попытаешься на меня напасть, я тоже тебя застрелю. Сделаешь еще что-то, что мне покажется странным, и я вновь тебя застрелю. Понял?

Я киваю. Я ей не доверяю, но что мне остается? Кроме того, там отец, который ждет, у которого есть ответы. Нужно идти за ней.

— Хорошо. Тогда идем, — Бри толкает меня своим ружьем.

Она не тыкает в меня сильно, как при первой встрече, но держит ружье так, чтобы было понятно, у кого в руках власть. Думаю, если захочу, я могу ее одолеть. Я неплохо себя чувствую. Но тогда я не попаду к отцу, и они никогда не начнут мне доверять.

— У нас мало времени, — говорит она и энергично кивает в направлении двери.

Насмешливо я поднимаю руки над головой, как будто ее команда действительно меня напугала.

— Я снова твой пленный, так?

— Ничего не изменилось, — она чуть-чуть улыбается.

Не злой улыбкой, но ухмылкой, которая появляется на секунду и исчезает.

Думаю, меня ведут в комнату для допроса. По дороге через каменные проходы мы встречаем Люка, который прячет от нас окровавленные руки. Он несет свой ужасный, гнусный инструмент. Где-то в темном проходе сзади него я слышу душераздирающий крик, от которого у меня мурашки по спине. Они усиливаются, когда Люк бросает мне улыбку, которая, по его мнению, должна меня успокоить. Я все еще пытаюсь избавиться от пробирающего до костей страха, когда мы из темного прохода в скале выходим в солнечный полдень.

Я не вижу дороги, но Бри идет вперед, как будто точно знает, куда. Я перегибаюсь через край скалы, смотрю на равнину и глубоко вдыхаю. Бри терпеливо ждет и, когда я выпрямляюсь, бросает мне фляжку. Прежде чем успеваю сказать спасибо, мы снова двигаемся.

Молча карабкаемся, пока не добираемся до пологой площадки, которая кажется мне тупиком. Впереди отвесная стена горы Мученика, от которой берет жуть. Нужен не один день, чтобы вскарабкаться по этой скалистой круче.

— Мы на месте, — объявляет Бри.

Я решаю, что она разговаривает с кем-то другим, и осматриваюсь. Но мы одни.

— Мы у подножия горы Мученика. А это… — она указывает на крутой склон скалы, — проход к долине Расселин.

— Долина Расселин? — этого названия не было на карте Франка.

Она кивает: «Убежище».

Я рассматриваю могущественный скалистый массив.

— Но это совсем не похоже на долину.

— Сначала надо пройти через расселину, — она подходит к крутому склону скалы, я иду за ней и замечаю проход. Это темная прорезь, которая начинается у наших ног и простирается до неба, такая узкая, что ее сложно обнаружить, даже если стоишь прямо перед ней.

— Иди первым, — говорит Бри.

— Туда? — удивленно показываю на узкую щель в скале. — А другого входа нет?

— Есть, но тогда нам придется обойти весь горный массив, а у нас нет времени. Давай пошевеливайся.

Протиснуться в щель оказывается легче, чем я представлял. Не то, чтобы она оказалась шире или светлее, просто все равно некуда деться и нужно лезть. С одной стороны скала давит на спину, а другая сторона скалы царапает нос, но мы продвигаемся вперед.

Наконец, проход становится шире. Вскоре расселина оказывается достаточно широкой для моих плеч, и можно двигаться свободно. Через какое-то время Бри уже идет рядом со мной. Свет от входа в расселину почти полностью померк, но перед нами засветился выход из нее.

— А если нужно уходить? — осведомляюсь я, пока мы идем по все больше расширяющемуся пути. — Или нападет Орден?

— Тогда мы воспользуемся запасным выходом.

— А если они влезут сразу через оба? Тогда вы здесь как на тарелке. Сами себя загнали в ловушку.

— Не нужно нас недооценивать, — она показывает на окружающие скалистые стены. Высоко вверху, как насекомые, видны вооруженные люди. — Оба входа патрулируются день и ночь. Если нужно, мы можем пустить слезоточивый газ.

Она использует незнакомые слова, но мне все равно страшно. У Эвана и его группы мало шансов на успех. Войти в это убежище можно только по приглашению.

Наконец, название «долина» становится заслуженным. Ширина расселины удваивается, затем утраивается. Она становится такой широкой, что я не могу охватить ее взглядом. Нас все еще окружают скалистые стены, но они далеко отступают, над нами небесный купол с облаками, и дышится легко. Перед нами долина, сады и поля. Между домами и загонами со скотом тянутся проселочные дороги. От недалекого рынка долетает запах пряных трав и жареного мяса. В долине полно людей, сотни и тысячи. Никогда не думал, что Харви — или, возможно, Элия — сможет собрать столько беглецов. Я смутно вспоминаю документы из Центра и начинаю понимать, что сведения Франка о повстанцах неверны. Что-то не сходится. Возможно, Харви здесь нет.

Я смотрю на город внизу. Сверху люди похожи на куколок в серой одежде. Молодые и старые, женщины и дети, мужчины и мальчики. Это место кажется мне родным, как будто Клейсут подняли наверх и спрятали в горах. По краям долины в отвесных стенах, которые упираются в небо, видны туннели и проходы в глубину скал. Если Харви здесь, найти его будет непросто.

— Что мешает врагам напасть сверху? — спрашиваю я.

— У нас есть скрытые охранники, их не видно. Не знаю, могу ли я кое-кому доверять, так что мы лучше сверим твои показания с документами. Мы спускаемся вниз и идем по улице мимо рынка. Люди смотрят на красный треугольник с буквой «F» у меня на груди, и в их глазах отчетливо видна ненависть и желание меня убить.

— Сверить с документами? — спрашиваю я, когда мы покидаем рынок и поворачиваем на боковую улицу. — Что ты имела в виду под «сверкой документов»?

— Это и имела. Проверку твоих документов. От нее зависит, умрешь ты или будешь жить.

— Что? Я… я думал, это решил мой отец, когда встретился со мной в комнате для допроса.

— Да и нет. Овен решил, что ты будешь жить, чтобы увидеть долину Рассе-лин, но он не принимает решение единолично. Теперь другие должны вынести свое решение.

— Кто эти другие?

Мы приближаемся к темному тоннелю, который уходит вглубь скалы. Возле него стоят двое огромных мужчин: они намного выше меня и в два раза шире.

— Кто эти другие, Бри? — еще раз спрашиваю я.

Она не отвечает. Вместо этого мужчины с легкостью подхватывают меня под руки. Я пытаюсь вырваться, но тщетно. Как я мог довериться Бри? Или моему отцу? Как мне могло прийти в голову, что в лагере повстанцев будет безопаснее, чем в Теаме? Они хотят меня убить, как и Франк.

Я зову Бри, пока мужчины тащат меня, но она стоит как вкопанная. На секунду в ее глазах мелькает сожаление.

Потом мы с шумом вваливаемся в большую комнату. Меня бросают на стул и связывают руки за спиной. Вокруг стола сидят пять человек, которые будут решать мою судьбу. Один из них мой отец, четверо мне не знакомы.

Глава 23

На меня направлены подозрительные тревожные взгляды. Я не знаю, что сейчас будет. Однако точно знаю, что проверка документов может означать мой конец. Конец моей погони за истиной, которая уничтожит и меня, и тех, кого я люблю.

Почему я был так глуп, так беспечен? Мне нужно вернуться к Эмме. Я пытаюсь вырваться из веревок и задыхаюсь от ярости.

— Будьте вы прокляты. Вы все, — я плюю в центр стола прямо перед высокой худой женщиной, которая щурит глаза. — И ты в особенности, — рычу я снова и смотрю на отца.

Он кажется подавленным. Предатель. Он обнимал меня, хотя знал, чем может закончиться эта проверка.

Кроме того, крик хорошо помогает от страха, как соль на рану.

— Вы будете решать, стоит ли мне жить, какой-то проверкой докумен-тов? — рычу я. — Вы понимаете, через что я прошел, чтобы добраться сюда? Только для того, чтобы вы меня убили, если решите, что я вам здесь не ну-жен?

Старый, почти лысый мужчина во главе стола улыбается: «О, просто море эмоций».

— Он взволнован, Райдер, — вставляет мой отец. — И запутался.

— Все в порядке, Овен, — отвечает Райдер и проводит рукой по своему почти голому черепу. — Я никогда не считал эмоции чем-то плохим.

Мой отец облегченно вздыхает, и это показывает мне, у кого здесь право первого голоса. Не у Харви или Элии, а у этого старика, которого я ни разу не видел до сегодняшнего дня.

— Что здесь происходит? — спрашиваю я. — Я хочу знать. Прошу вас.

Райдер отодвигает стул, встает и опирается руками на стол. Его мяг-кость и в то же время уверенность в себе напоминает мне Мод. Мод, которой я однажды доверился.

Старик смотрит мне прямо в лицо.

— Меня зовут Райдер Феникс, Грей, — объясняет он. — Я из Клейсута, как и ты. Мне понятно, почему ты чувствуешь себя обманутым, потому что я тоже пережил это. Многие из нас прошли через такое. Независимо от того, как закончится совещание, я даю тебе слово, что ты узнаешь правду.

Ответы. Мне должно стать легче, но его имя не выходит у меня из го-ловы. Райдер Феникс. Почему оно кажется мне таким знакомым? Я вспоминаю о старых свитках. Это парень, с которым Мод провела первый опыт. Он первым пережил Похищение в присутствии других. Теперь он намного старше, но это должен быть он.

— Всю правду, — прошу я. — О проекте «Лейкос», и почему вы работаете на Харви после всего, что он сделал всем нам.

Единственная женщина за столом слегка улыбается: «Парень не в том положении, чтобы выдвигать требования».

— Все в порядке, Феллин, — говорит Райдер. — Всю правду, Грей. Я обещаю тебе.

Мне нужно бы поблагодарить его, но я молчу.

— Это совещание о судьбе известного нам Грея Везерсби, сына Овена Везерсби, члена Ордена Франка, который был пойман два дня назад Брианой Нокс и приведен к нам. Каждый здесь имеет право голоса: «нет» означает смерть и «да» — помилование. Простое решение, — Райдер поворачивается ко мне. — Есть что добавить?

Я осматриваю вырубленную в скале комнату. На меня устремлены гневные взгляды. Отец — единственный, кто смотрит дружелюбно. Блейн посоветовал бы мне сначала подумать, а потом уже излагать свои мысли. Я глубоко вздыхаю и начинаю говорить спокойно, как только могу.

Я говорю о том, что в Теаме видел документы Франка о казнях. О том, что перелез через Стену в поисках ответов. О том, что все поиски привели меня сюда. Я думаю, что здесь есть ответы. Я знаю это. Фактически я пришел, чтобы спастись от Франка. Но я здесь также из-за Харви. Но это немногое я пока оставил при себе.

Райдер кивает и снова садится на свой стул: «Начинаем голосование».

Встает мужчина, который сидит рядом с Райдером. Он приблизительно одного возраста с моим отцом. Мне сложно судить о возрасте мужчин, которые старше восемнадцати лет.

— Райдер Декстер, — говорит он. — Да.

Так это происходит. Никаких аргументов, никаких оснований. Просто один голос за мою жизнь, и он садится.

Следующим встает мой отец.

— Овен Везерсби. Мне жаль, Феллин, — говорит он женщине рядом с собой. — Ты думаешь, что мы ошибаемся. Но он мой сын — на такой риск я пойти не могу. Я голосую за жизнь.

Феллин поднимается и опирается руками на стол. В ее глазах дикая ярость. Взгляд Бри, когда мы встретили ее впервые, ничто по сравнению с этим.

— Феллин Кейс, — представляется она. — Он может быть двойником. Еще один, запрограммированный в Теаме на то, чтобы уничтожить здесь все, убить нас во сне. Но если он даже не двойник, это все равно слишком большой риск. Я голосую за смерть.

Это первый голос за мою смерть, но вместо ужаса я чувствую удивление от слова «двойник». Что это такое? За этим стоит Харви?

Понимается следующий мужчина, и внезапно я узнаю его. Он парень из документов Франка. В реальности он еще моложе, чем на фотографии.

— Элия Брюстер, — говорит он. — Я должен согласиться с Феллин. Это слишком рискованно. Нет.

Он решили, и теперь очередь последнего голоса. Единственного кро-шечного голоса. Райдер не встает.

— Не думаю, что Орден может создать такую копию, — говорит он. — Клоны простые и туповатые, их легко понять. Но этот парень эмоционален. Его злость и страх, горечь, и ярость — все это по-настоящему. Это чувства после Похищения: когда тебя вырвали из одного мира и в полной изоляции поместили в другой. Я голосую за помилование. Я говорю «да».

Феллин ударяет кулаком стол.

— Если ты ошибся, Райдер, кровь будет на твоих руках, — она выбегает из комнаты. Элия отбрасывает стул и бежит за ней.

— Ты должен простить Элию и Феллин, — говорит Райдер и отвязывает меня. — Они только пытаются нас защитить.

На это я фыркаю, а Райдер что-то шепчет моему отцу, перед тем как выйти за дверь. Затем он говорит: «Так, мы приняли решение. Я оставлю вас вдвоем. Вам есть о чем поговорить».

— А что насчет правды? — кричу я.

— Ну, на это у нас еще будет время. Сначала тебе нужно привести себя в порядок и поесть.

— Но… Вы сказали…

— Я обещал тебе ответы, Грей, но не сказал, что ты получишь их сразу, и что тебе дам их я. Поговори с отцом. Познакомься с ним. Посети своего брата в больнице. Это сейчас важнее.

Сыграв на моей совести, Райдер выходит.

Отец выводит меня из комнаты. Я сразу теряю всякую ориентировку. Чувствую себя переполненным всеми этими туннелями и пещерами, которые ведут к долине. Последний туннель отец называет «Котелок». Каждый проход кажется мне одинаковым, и каждый новый поворот похож как предыдущий, но он обещает мне, что со временем я все запомню.

Я хочу спросить отца о Харви, о проекте с Клейсутом. Мне нужно знать, почему повстанцы работают с таким чудовищем. Что-то не сходится. В Теаме думают, это вокруг него собирается так много людей. Но я еще не видел здесь Харви, даже на совещании, где были командиры повстанцев. Возможно, Франк ошибается, и Харви совсем не предводитель. Может быть, Харви не здесь.

Но я откладываю этот вопрос и рассказываю отцу о нашем путешест-вии. Я начинаю с маминого письма и описываю, как я перебрался через Стену. Затем рассказываю ему об Эмме, о том, что ее посадили в камеру, и смертной казни, которую мы видели. Он молчит, пока мы идем к его комнате. Это маленькая комнатка в туннеле, такая же, как все другие. Внутри простая кровать и комод. На стене картина, на которой нарисовано солнце и небо — то, чего никогда не бывает в комнате без окон в скале.

— Твоя мама, Сара. Как она? — спрашивает он.

Я не знаю, как сказать ему. Он совсем чужой мне, а смерть мамы — очень личное воспоминание. Но мое молчание и так говорит ему о многом.

— Нет, — не веря, бормочет он. — Когда?

— Когда нам было пятнадцать. Воспаление легких. Картер испробовала все, но не смогла спасти ее.

Его глаза блестят от слез. Видно, как он ее любил. Я спрашиваю себя, ненавидел ли он назначения так же, как я, и говорил ли он маме о том, что он чувствует.

— У Блейна есть ребенок, — говорю я в отчаянной попытке отвлечь его, прежде чем слезы потекут. — Ее зовут Кейл, ей еще нет трех, и она очень ми-лая.

Он присаживается на край кровати и проводит рукой по волосам, я тоже так делаю, когда расстроен.

— Я едва успел стать отцом, — говорит он. — И сейчас я даже предста-вить не могу, что уже дедушка.

Странно видеть его таким потерянным. Наверное, дети всегда неосоз-нанно считают, что родители все знают и все могут. Когда я был ребенком, всегда бежал к маме за утешением или советом. Удивительно видеть моего отца смущенным и растерянным.

Потом он отбрасывает в сторону отцовские вопросы.

— Полагаю, ты знаешь о решении Сары провести с тобой эксперимент, — говорит он. — Поэтому ты перелез через Стену?

Я киваю.

— Когда вы оба появились на свет, мне было семнадцать. В этот день после охоты я пришел к ней — мы любили друг друга и продолжали встречаться — и там были вы оба в люльке. Она обняла меня и сказала, что будет скрывать тебя. Блейна зарегистрировали, а ты, Грей, стал призраком. Кроме нас с Картер никто не должен был знать об этом, по меньшей мере, год. Сара создавала мир, который понимала только она. Я очень любил твою маму. Но все равно думал, что она фантазирует. Она ненавидела Клейсут и Похищение. Постоянно говорила, что мы живем в искусственном мире. Я обещал ей никому не рассказывать о ее подозрениях и домыслах.

Меня поражает, как плохо я знал свою мать. Нам с Блейном она никогда не рассказывала о своих мыслях. Словно женщина, о которой рассказывает отец, не та, что вырастила нас.

Мой отец тяжело вздыхает и рассказывает дальше.

— Она единственная думала обо всем этом. Никто больше не интересовался Похищением, даже я. Я хотел провести последний год с обоими сыновьями. Хотел выводить вас обоих на свежий воздух и солнце. Хотел побыть с тобой, Грей, не только дома, в замкнутом мирке. Но Сара победила. Я не мог допустить, чтобы она была несчастна в наш последний год вместе. Она была уверена, что ее эксперимент что-то значит. А я считал ее ненормальной, — он перебирает пальцами и смотрит на меня. — Как выяснилось, она была права во всем. Клейсут создан искусственно, и Похищение не является природным явлением. Все время это был огромный проект, но она никогда не узнает об этом.

— Да, Клейсут — эксперимент, и ты работаешь вместе с человеком, который его начал. Странный способ поддержать нашу маму, — как только эти слова вылетают, я осознаю свою ошибку.

Я хочу получить подтверждение, что Харви здесь, но отец еще не очень мне доверяет, и каждая минута на счету. Если Блейн был бы здесь, он бы одарил меня взглядом «большого» брата.

— Харви очень влиятельный человек. Сильный. Умный, — объясняет отец. Значит Харви здесь. — Нам нужна его помощь.

— Мне кажется, вам нужен тот, кому хватит мужества схватить его и получить от него ответы. Чтобы мы могли освободить всех из Клейсута, — Блейн бы уничтожил меня взглядом, но у меня не сочетаются понятия «Харви» и «доверие». По крайней мере, не с моим отцом. Я ничего не могу понять.

— Это не так просто, — говорит он.

— Тогда объясни мне, почему вы работаете вместе с ним. Я не понимаю этого.

— Если поймешь, тебе будет тяжелее жить. Возможно, нужно успоко-иться, посетить Блейна в больнице. Не знаю, нужно ли переворачивать все с ног на голову.

— Конечно, нужно. Я должен понять.

— Лучше бы ты сначала освоился, — я складываю руки на груди. Он смотрит на меня, потом на дверь. — Какая вероятность, что ты дашь мне выйти из комнаты без объяснений? — спрашивает он.

— Нулевая, конечно.

Он вздыхает.

— Я должен был знать, что ты захочешь сразу получить все ответы. Я был таким же раньше.

Я прислоняюсь к комоду и жду. Он складывает руки и смотрит в пол. Мне кажется, проходят часы, прежде чем он говорит.

— Харви не начинал проект «Лейкос». Его начал Франк.

Глава 24

У меня подгибаются колени.

— Все, что ты слышал в Теаме — неправда.

— А как же плакаты о розыске? И список преступлений?

— Они подделаны, Грей. Харви не собирает повстанцев. Он не убивал бойцов Ордена, а информацию продавал, чтобы купить себе проход на Восток. Он сбежал от Ордена, потому что невиновен.

Я сажусь на комод, ноги больше меня не держат.

— Откуда ты это знаешь?

— Элия привел сюда Харви пару месяцев назад, и Харви рассказал нам всю историю. Он сказал, что хочет нам помочь.

— А если он врет?

Мой отец тихо смеется.

— Ему пятьдесят пять.

— И что?

— Клейсуту около пятидесяти лет. Харви начал проект «Лейкос», когда был еще в пеленках? Вряд ли это возможно.

Возраст Харви указан в документах операции «Хорек-Альбинос», но я тогда не смог понять, что означают эти цифры. Мне захотелось вернуться назад во времени, чтобы мы с Эммой чуть раньше вышли из зала заседаний, и Марко не застал нас там. Тогда сейчас она была бы со мной, а не в камере.

— Но почему Франк обвиняет Харви?

— Он использует его как козла отпущения.

Я вспоминаю, что говорил мне Франк в своем кабинете: «Он использует страх как оружие». Франк говорил не о Харви, а о себе. Чтобы заслужить мое доверие, он рассказал мне перевернутую версию событий.

— Я не понимаю. Похищение, этот проект. Зачем все это?

— Это длинная история.

— У меня есть время.

Мы зашли слишком далеко, чтобы остановиться, и отец понимает это. Он продолжает.

— Все, что Франк говорит о войне, скорее всего, правда. После войны вся страна была в руинах. Это было задолго до начала проекта. Запад все еще в таком состоянии. Люди живут в развалинах, в том числе и люди за границей Теама. На западном побережье почти нет организованных сил, сейчас они не могут сосредоточить усилия и напасть на нас. Но людей, живущих в нищете, много. Очень много. Франк знает, что он не сможет их удержать, если они соберутся вместе и перейдут через границу, чтобы захватить землю и пресную воду. Победить их можно только численным превосходством. Франку нужно много хороших бойцов, здоровых телом и крепких духом. Их можно вырастить в Клейсуте, там выживание закаляет людей.

— Это очень непрактично, — размышляю я. — Ждать восемнадцать лет, чтобы получить одного солдата.

— Мы всего лишь средство для достижения его целей, Грей. Ему нужны наши копии, двойники.

Снова это слово. Я знаю, что означает слово «копия», если Блейн делает копье или стрелу, подобные уже готовым. Но не понимаю, что это такое применительно к человеку.

— Клоны или копии — смысл и цель всего проекта «Лейкос», — объясня-ет отец. — Если юноша похищен, он попадает в лабораторию, где Франк его копирует. Харви рассказал, что Франк может создать клон любого человека. Но ему нужно создавать много клонов, чтобы один похищенный стал десятком или даже сотней солдат. Если у Франка будет такая армия, он сможет уничтожить Запад за считанные дни.

Меня будто огрели по голове пыльным мешком. Еще несколько дней назад я доверял Франку и чувствовал себя в Центре, как дома. А сейчас… Харви невиновен, во всем виноват Франк. Франк хочет получить идеальных солдат, используя Клейсут как дойную корову. А Стена — это тоже он? Люди, которые перебирались через Стену, гибли не потому, что эксперимент выходил из-под контроля. Это Франк уничтожал каждого, кто угрожал существованию проекта. Мы с Эммой спаслись… из-за Мод! Я сказал ей, что я близнец Блейна. Возможно, в этот день она говорила с Франком и рассказала ему об этом. И Франк послал бойцов спасти нас, потому что хотел знать, как я избежал Похищения.

— Я… не могу поверить, что проглотил все его вранье, — бормочу я. — Как он безнаказанно похитил столько детей? И почему его никто не остановил? Почему никто не задавал вопросов, когда была построена Стена?

— Вокруг Стены объявлен карантин, — объясняет отец. — Во время вой-ны использовали биологическое оружие. Вирусы убили тысячи людей. Клейсут выдали за зараженное место, все еще опасное, и люди охотно оградили него.

У меня белеют костяшки на руках, так крепко я сжимаю край комода. Франк держал руку у меня на плече. Я доверял ему. Меня отвели в стационар, обещая привести в порядок, а вместо этого засунули в шею жучок. Возможно, со мной сделали там что-то еще, и часть меня находится в какой-нибудь бутылке в лаборатории.

— Если хочешь увидеть все собственными глазами, у нас есть документы, — добавляет отец. — Когда Райдер сбежал много лет назад, он кое-что смог прихватить с собой.

— Очень интересная история, — говорит Бри, стоя в дверях. Она держит в руках комплект чистой одежды. — Есть много удивительных деталей.

Я подозрительно смотрю на отца. Возможно, он что-то утаил от меня.

— Основное я тебе рассказал, — говорит он, и я ему верю. Если бы он соврал, я бы заметил. Я всегда вижу, когда мне врет Блейн.

— Уверен, Бри охотно покажет тебе нашу библиотеку, если хочешь сам просмотреть все материалы.

Бри безразлично пожимает плечами.

— Что ж, сходим когда-нибудь. Сейчас я иду в «Котелок», ужинать.

— Отличная идея, — отвечает отец. — Грею нужно хорошо подкрепиться.

Он разглядывает мою потрепанную форму и добавляет: «Было бы неплохо тебе заглянуть в ванную».

Бри кладет вещи на кровать и поворачивается, чтобы уйти.

— Подожди его, Бри, — говорит отец. — Он не ориентируется, а мне нужно на совещание.

Она бросает взгляд на дверь: «Но я хочу есть».

— Ты подождешь его, это приказ.

Что-то в его голосе заставляет Бри подчиниться: «Да, сэр».

Овен слегка кивает, говорит, что мы увидимся утром, и прощается.

Как только он исчезает из виду, Бри демонстративно вздыхает и падает на кровать.

— У тебя пять минут.

— Или что?

— Или я буду слишком занята, чтобы после ужина отвести тебя в биб-лиотеку.

Я хватаю одежду и спешно покидаю комнату.

Общая ванная в конце моего туннеля маленькая и простая, но так приятно помыться. Я быстро намыливаюсь и тру себя мочалкой. Радостно понимаю, что волосы на голове стали слегка длиннее и мягче.

Бри принесла мне простую, но удобную одежду: белую хлопковую рубашку и льняные штаны. Чистые носки. Я одеваюсь и чувствую себя почти дома, в Клейсуте. Иду назад в комнату и убираю форменную одежду Ордена в комод.

— Теперь ты хоть выглядишь прилично, — замечает Бри. Я закатываю глаза, но она уже повернулась ко мне спиной. — Пойдем. Поужинать можно в «Котелке».

Большое здание, которое Бри назвала «закусочная», находится в долине за рынком и полями, вблизи здания, которое похоже на обычную школу. Обстановка напоминает мне столовую в Теаме. Длинные столы и грубо сбитые деревянные лавки. На другом конце открытая кухня и очередь за едой. Ненавидящие взгляды больше не преследуют меня. В этой простой одежде я такой, как все.

Еда вкусная, но порции строго отмерены. После небольшого ужина — тарелка супа, кусок хлеба и половина кукурузного початка — я все еще голоден, но мало еды лучше, чем совсем никакой. Мы с Бри сидим за столом вместе с другими повстанцами, и она сразу начинает разговор. Бри меня не представила, поэтому я просто слушаю.

— Мы еще не нашли их, — объясняет она сидящему рядом крепкому юноше.

— Ты же сказала, у Люка был один, — бросает он.

— Проклятье, Хал, ты никогда не слушаешь, что тебе говорят? — подает голос другая девушка за столом и бросает ему в лицо кусочек хлеба. — Они поймали одного пару дней назад, и Люк допрашивает его, но пока ничего нового.

— Спасибо, что ты мне это сказала, Полли, — Хал бросает кусочек хлеба назад, он попадает Полли сначала в лоб, а потом падает в суп. Жидкость брызгает на ее тунику и каштановую косу.

— Если подробно, — говорит Бри, всем видом показывая, что только она владеет информацией, — боец, которого мы поймали, не сознается. Не говорит ни об операции, ни о том, где скрываются люди Эвана. Думаю, они давно сбежали.

— Куда? — спрашивает Хал.

— Назад в Теам, — отвечает она. — У нас мало шансов их поймать. Тот боец в комнате для допросов скорее умрет от пыток Люка, чем что-то расскажет.

— Проклятье, — вздыхает Полли. Хлебом она собирает остатки супа в тарелке.

— Конечно, — соглашается Бри, — но у нас, по крайней мере, есть Грей. Может, он что-то расскажет об операции.

— Ты был в Ордене? — визжит Полли, впервые обращая на меня внимание.

— Нет… не совсем, — заикаюсь я. — Я должен был вступить туда, но сбе-жал. Потом я наткнулся на лагерь Ордена, там был мой брат, и я пытался…

— Значит, твой брат служит Ордену, — перебивает меня Хал. — Выродок. Не знаю, зачем мы щадим вас, когда вы появляетесь у скалы с поднятыми руками. Заслуживают доверия только те, кто рискует своей жизнью, придя сюда.

— Я именно так сюда и попал, — возражаю я.

Хал презрительно фыркает.

— Ясно. Или ты выдумал свою историю. И еще: ты спасался бегством, потому что тебя хотели казнить, и это значит только, что ты хотел спасти свою шкуру.

— Он сын Овена, — объясняет Бри. — Если он хоть чуть-чуть похож на своего отца, мы еще будем рады, что он здесь. И его брат тоже, если очнется.

— Может быть, — говорит Хал. — Или он клон. С этими новенькими все-гда игра в рулетку.

— Извините, ребята, но думаю, я пойму, клон ли он, — позади Хала и Полли стоит мужчина средних лет и пристально смотрит на меня. На нем странный пуловер без рукавов, который похож на рубашку с пуговицами. Я знаю, кто он. Помню эти темные-темные глаза.

— Сожалею, что прервал ужин, — продолжает он, — но мне нужно нена-долго забрать у вас Грея, чтобы провести пару тестов и узнать точно.

— Узнать точно что?

— Что ты тот, за кого себя выдаешь. Что ты не клон.

Его лицо расплывается с улыбке, даже глаза светятся. Он кажется та-ким слабым. Хотелось бы знать, почему Франк так хочет вернуть его, причем живым, если он не отвечает за проект «Лейкос».

— Будь спокоен, — бурчит Бри и толкает меня локтем под ребра. — Харви и мухи не обидит.

Харви тихо улыбается и вытаскивает руку из кармана.

— Как глупо с моей стороны не представиться. Меня зовут Харви Малдун, и я здесь отвечаю за техническое оборудование.

— Грей Везерсби, — говорю я и пожимаю его руку. Его рукопожатие слабое, и пальцы мягкие.

— Именно это мы и хотим подтвердить. Действительно ли ты Грей Ве-зерсби.

Он снова улыбается и движением руки приглашает меня идти за собой. Бри и ее друзья заинтересованно смотрят, как он ведет меня прочь от стола и уводит в другой темный туннель.

Глава 25

После бесчисленных туннелей Харви приводит меня в комнату без окон и сажает за странного вида машину. Малдун говорит, что мне не нужно беспокоиться, это совсем не больно. Но мне сложно ему поверить. Он прикрепляет мне провода к рукам и голове и начинает нажимать рычаги и кнопки машины. Затем он объявляет, что мы начинаем. Я жду, когда боль пронзит мое тело, но ее нет.

— Скажи свое имя, — спрашивает он.

— Грей Везерсби.

Харви делает заметку на листке бумаги, которая бежит через машину.

— Твой возраст.

— Восемнадцать. Вообще-то … всего пару недель назад я думал, что мне семнадцать.

Харви делает еще одну заметку и смотрит на меня поверх очков.

— И что случилось?

— Моя семья меня обманула. Они сказали мне и всем остальным, что я младше, чтобы узнать, похитят ли меня вместе с Блейном.

— Понимаю, — еще один знак. — И кто такой Блейн?

— Мой брат.

— Где он сейчас?

— Насколько я знаю, в вашей больнице. Мне сказали, он в коме.

Так продолжалось очень долго. Один вопрос за другим о моем про-шлом, о Теаме, странствиях в лесу и о долине Расселин. Когда Харви, наконец, сообщает, что мы закончили, откуда-то звучит голос Феллин.

— Спросите его о чем-нибудь личном.

— Он уже хорошо справился, — говорит Харви и ободряюще улыбается мне. — Она любит перестраховаться.

— Я абсолютно серьезна, Харви. Спросите его о чем-то, что не знает Орден.

Харви смотрит в зеркало, которое занимает всю стену комнаты, и откуда-то я знаю, что Феллин находится прямо за ним.

— Сделайте ей приятное, — говорит второй голос. Это Райдер.

— Тогда мне нужна помощь с вопросом, — вздыхает Харви.

Следующим говорит мой отец.

— Какую игрушку я оставил вам с братом перед моим Похищением?

— Деревянную утку на колесах.

— Сколько ступеней на лестнице перед зданием совета?

— Тридцать шесть.

— Почему Эмма последовала за тобой через стену?

Я какое-то время молчу. Это сложный вопрос.

— Она хотела знать ответы, как и я.

— Кто такая Эмма, и какая у нее роль во всем этом? — спрашивает Феллин раздосадованно.

Ее замечание так злит меня, что я теряю голову.

— Я виноват в том, что она сейчас в руках Франка. Она потрясающая, нежная и мужественная, а я оставил ее в беде. Я люблю ее, и все равно убежал оттуда, чтобы спасти свою шкуру.

Харви бросает в зеркало снисходительно-самодовольную улыбку.

— Нам больше не нужно дополнительных вопросов, — подытоживает он. — Мы все знаем, что клоны не умеют любить. Не говоря о том, что он на все вопросы ответил блестяще. В его ответах нет ни малейшей лжи.

— Прекрасно, но у меня еще остались вопросы, — говорит Феллин. — Что хотела эта группа из Ордена? Почему они хотели добраться до горы Мученика?

— Это операция «Хорек-Альбинос», — отвечаю я. — Они должны были найти убежище повстанцев и схватить Харви любой ценой. Живым.

— Интересно, зачем я им понадобился, — размышляет Харви вслух. В его голосе звучат шутливые нотки.

— Ну, это же очевидно, Харви, — усмехается Феллин. — С тех пор, как вы присоединились к нам, мы делаем большие успехи. Орден не может примириться с тем, что вы делитесь с нами их секретами.

— Подождите, о чем вы? — спрашиваю я.

— Главное оружие Ордена — клоны, и теперь они практически бесполезны против нас, — продолжает Феллин. — Харви знает о клонах все. Франк не может просто так оставить то, что мы знаем, как действует его армия, и готовимся к обороне против нее. Кроме того, он хочет, чтобы Харви закончил ту работу, которую начал.

Я смотрю в зеркало: «Я не успеваю за вами».

Феллин глубоко вздыхает: «Они хотят опять получить человека, который создал клонов».

Отец, Райдер и Феллин входят к нам в комнату, и правда раскрывается передо мной во всей полноте. Отец сказал, что Харви не мог начать проект «Лейкос», потому что он слишком молод. Но Харви работал в этом проекте с шестнадцати лет. Он был вундеркиндом, гением в мире технологий и генетики. Он работал на Центр в области оборонной и оружейной техники. Месяцы напролет склонялся над операционным столом, забирая у похищенных юношей все, что ему было нужно. Многое из того, что он рассказал, я просто не мог понять. Но было ясно, что технический гений Харви сделал то, на оказался не способен ни один другой исследователь.

Клоны были похожи на похищенных парней, как две капли воды. Франк отправил первое поколение клонов в бой, и в войне против Запада они показали себя умелыми и сильными бойцами. Они были сильными и здоровыми, но из каждого похищенного получался только один солдат. Каждая следующая копия была хуже первой, они быстро заболевали и умирали. Это было не то, чего желал Франк. Он заставлял Харви работать дальше.

— Пару лет назад наступил перелом, — говорит Харви. — Я уже много лет занимался проблемой производства неограниченного количества клонов и не продвинулся ни на шаг. Однажды объект, на котором я проводил тест, умер. Это была просто копия одной копии, но я понял, что клоны — живые люди. У него были мысли и чувства, его сердце билось. У меня как будто пелена упала с глаз, и я впервые понял, чем занимался. Я резал детей на куски и пробовал создать оружие для человека, методы которого не нравятся.

С тех пор, как я начал работать на Франка, в Теаме стало значительно хуже. Да, в городе был порядок, и люди защищены от Запада, но контролировалось все до мелочей. У меня всегда было достаточно воды и свободный доступ в библиотеку. Франк разрешал мне даже во время работы слушать старые мелодии Моцарта, потому что я сказал, что музыка помогает мне сосредоточиться. Но людей в Теаме постоянно арестовывали именно за это.

На следующий день вместо того, чтобы поехать на работу, я сел в автобус и поехал в противоположном направлении. С тех пор я больше не возвращался в Центр. Я нашел бедный городок по другую сторону Башни, в котором люди были готовы меня принять. Там я оставался пару месяцев, пока Орден не стал меня там разыскивать. Тогда я скрылся в другой город, а затем в следующий. Но они никогда не прекращали поиски.

Приблизительно три месяца назад я встретил в лесу Элию. Он рассказал мне, что по всему Востоку люди начали покидать города, которые контролирует Орден. В Теаме брожение было еще сильнее. Люди знали, что опасность войны с Западом остается, но власть Франка была еще хуже. Даже бывшие сотрудники его проекта бежали, если у них была возможность. Они убегали, когда были на задании, или их ловили люди Элии. Элия рассказал мне об одном укромном месте глубоко в горе. Он сказал, что меня там ждут.

Он рассказал мне, как клоны приходили в долину, втирались в доверие и потом убивали людей во сне. Мне стало ясно, что Франк использовал клонов, чтобы уничтожить повстанцев, и я знал, что могу помочь людям.

Теперь, если кто-то приходит в долину Расселин, я сразу же провожу тест, чтобы знать, можно ли ему доверять. Ты и твой брат отличаетесь от остальных. Вы пришли сюда вместе, и один из вас стоял на пороге смерти. Если бы вы оказались клонами, это потребовало бы очень большой организации. Не говоря уже о том, что вас поймали. Обычно двойники просто появляются здесь и просят убежища, а потом наносят удар.

С моей помощью клоны стали неэффективны. Конечно, этого ничтожно мало по сравнению со всем, что я сделал в лаборатории Франка. Но я надеюсь, что моя работа здесь — шаг в правильном направлении. И я верю, что настанет день, когда жертвы проекта «Лейкос» будут хоть немного благодарны мне за проделанную работу.

На этом история Харви заканчивается. Он улыбается мне, но у меня перехватывает дыхание, и я не могу ответить.

Вначале он вызывает у меня презрение. Как он мог работать на Франка? Но, если я не могу принять его извинения, чем я лучше Хала или Полли, которые отнеслись ко мне презрительно, потому что меня захватили в плен. Прошлое есть у каждого, оно может быть темным, но гораздо важнее то, что человек делает сейчас. И Харви здесь помогает все изменить. Возможно, он даже неплохой человек.

— И что теперь? — спрашивает отец.

— Группа Эвана отправилась обратно в Теам, — объясняет Райдер. — Наши разведчики сообщают, что город почти оправился после недавнего налета. Но если Франк хочет получить Харви, он не успокоится.

— Прекрасно, но что теперь? — настаивает мой отец.

— Наша долина хорошо укреплена. Мы ждем, пока они придут снова, и нападем на них все вместе. Если они еще раз попытаются, сделаем это еще раз. Харви, боюсь, что вам тем временем придется ограничиться долиной Расселин. Выходить куда-то слишком опасно.

— Хорошо, — кивает Харви.

— И все? — спрашиваю я. — Мы просто сидим здесь и ждем? Я думал, мы готовимся сражаться.

— Это мы тоже делаем, Грей, — говорит Райдер, — но это требует времени. Мы будем готовы нанести удар, когда хорошо его спланируем и проработаем поминутно. Но сейчас мы ждем нападения, чтобы отбить его.

— Я не могу ждать, — возражаю я.

— И прекрасно, — отвечает мой отец, — Ты начнешь утром с тренировки в долине Расселин, и никаких послаблений.

— Что за тренировки?

— Зверские, — говорит Феллин, злобно улыбаясь.

Я верю ей сразу. Когда покидаю комнату, медленно направляюсь в свой сектор, и я боюсь предстоящей тренировки, думаю о боли в мышцах завтра вечером.

Глава 26

Я просыпаюсь рано утро и даже еще ночью, здесь нельзя это понять. Интересно, светит ли сегодня луна, бросает ли она свой серебристо-голубой свет на горную долину. Если Блейн в Клейсуте храпел так громко, что я не мог уснуть, я шел проведать домашний скот и посмотреть на небо. Когда звезды ярко светили, меня одолевало желание идти куда глаза глядят. А теперь вокруг только каменные стены.

Я пытаюсь уснуть вновь, но кровать кажется слишком жесткой. Нако-нец, сажусь и надеваю сапоги. Если больше не могу спать, нужно сделать что-то полезное. Я уже очень давно не видел брата.

Больница долины Расселин больше и лучше оборудована, чем в Клейсуте. Внутри мерцают светящиеся полотна. Жужжат странные приборы. Когда я вхожу, комната кажется пустой, только пациенты спят глубоким сном в полумраке. Среди кроватей в глубине комнаты нахожу Блейна.

Стрелу удалили, и он спит в шортах. Верхняя часть бедра перевязана. Это выглядит глупо, как будто нога была оторвана, а кто-то попытался прибинтовать ее обратно. Его волосы отросли, так же как и мои, грудь спокойно поднимается и опускается во сне. Он подключен к машине проводами, которые уходят в его руку.

Я беру его за руку. Она кажется тяжелой и неподвижной, как у статуи.

— Ему лучше, даже если это и не заметно, — молодая медсестра стоит позади меня. Я не заметил, что здесь еще кто-то есть.

— Сколько он еще будет в таком состоянии? Когда он очнется?

Она качает головой: «Это может быть сегодня или через несколько месяцев. Невозможно предугадать».

Несколько месяцев? Что, если он больше никогда не очнется? Я отпус-каю его руку, и мне страшно взглянуть на него вновь. Не хочу чувствовать, что бесполезен и ничего не могу изменить.

Я спешу к выходу, но медсестра окликает меня.

— Вы должны прийти снова и поговорить с ним. Мне кажется, ему это нужно.

Я смотрю на Блейна последний раз и ухожу, не сказав ни слова. Нужно еще немного поспать, но не знаю, смогу ли я. От мысли, что Блейн умрет, и я потеряю половину себя на всю оставшуюся жизнь, весь мир становится серым.

Завтрашним утром меня ждет «зверская» тренировка. После завтрака из каши-размазни и чая Бри ведет меня в прохладный уединенный зал для тренировок в конце туннеля. В зале есть стена для скалолазания, мишени на стене, и ряд из лестниц и платформ, по которым мне не очень хочется ползать.

Бри оставляет меня в тренировочной группе с Элией, а сама идет к группе, которой руководит мой отец. Он дружески кивает мне и продолжает заниматься. Его попытка подбодрить кажется мне глупой и неуместной.

Элия ведет нас на непомерно длинную беговую дорожку. Мы бежим по полосе, которая протоптана в каменном полу усилиями многих бегунов. После второго круга я начинаю задыхаться. Я стараюсь думать об Эмме и клянусь себе бежать изо всех сил, не обращая внимания на боль, чтобы рано или поздно освободить ее.

После десятка кругов мои ноги как желе. Но Элия с нами еще не закончил. После таких упражнений, как отжимания, приседания и шаг с выпадом, мы направляемся к стене. Он приказывает нам лазать по стене в разных направлениях: сверху вниз, вбок, по диагонали. Каждый следующий заход стоит мне гораздо больших усилий, чем предыдущий. Мышцы слабеют, становится труднее держаться на ногах. Когда мы переходим к следующему упражнению, который Элия называет «самоубийством» — это бесконечно долгий бег — я уже не чувствую ног, и когда он достает лук и стрелы, я едва могу стоять на подгибающихся коленях.

Стрельба для меня простое и привычное занятие. Движущиеся цели перед нами ясно видны. Руки у меня все еще дрожат от упражнений на стене, но я попадаю в девять целей из десяти. В этом задании я с легкостью опережаю других из моей группы, хотя долго не брал в руки лук.

Мы заканчиваем тренировку последней пробежкой через зал, и, когда Элия дает нам вздохнуть свободно, я падаю на землю. Встаю, когда легкие перестают гореть, и я уже могу дышать без кашля. Все остальные члены группы уже ушли.

— Ты хорошо показал себя сегодня, — говорит Элия, пока складывает луки обратно в шкаф. Он кажется слишком юным, чтобы быть одним из командиров повстанцев. — Всю первую тренировку ты держался вместе со всеми остальными. Это мало у кого получается.

Я благодарю его, а он извиняется и бормочет что-то о совещании, на которое уже опаздывает.

Я сажусь на пол и растираю мышцы, которые начинают забиваться. В отдалении группа Бри заканчивает тренировку. Отец заставляет людей ка-рабкаться по канату, который прикреплен к потолку, и туда Бри забирается, а затем скользит вниз, первой заканчивая упражнение.

В последнем упражнении нужно перепрыгнуть с одной платформы на другую. Расстояние между ними довольно велико, и в случае падения можно переломать несколько костей. Некоторые здоровые парни прыгают туда-сюда; но у них длинные ноги, которые дают преимущество. Большая часть группы сдается и не может закончить упражнение. Бри хватает копье и бежит к отверстию. Возле края платформы она втыкает копье и подпрыгивает в воздух. Копье сгибается и подбрасывает ее вверх, как птицу. Бри отпускает копье и приземляется на другой платформе. Она падает на колени, прикасается руками к полу и легко встает. Мой отец аплодирует, и все смотрят на нее. По крайней мере я. Она сумасшедшая — пылкая и безумная. Я делаю порицающее лицо, потому что понимаю, что сам ничем от нее не отличаюсь.

Как только тренировка заканчивается, мой отец поспешно собирается и уходит.

— Командиры совещаются каждый день, — поясняет Бри, подходя ко мне. Вырез ее рубашки насквозь мокрый. — Новости о войне, стратегия, тактика и т. п.

Я встаю и потягиваюсь. Каждая мышца кричит об усталости. Я уже чувствую, как они растут.

— Библиотека? — спрашивает она, меняя тему.

— Обязательно. Если ты еще готова отвести меня туда.

Она криво улыбается.

— Это не возглавляет мой список желаний, но я знаю, как сильно ты хочешь знать правду. Кроме того, твой отец упустил много деталей. Например, масштаб проекта.

— Масштаб?

Бри улыбается, довольная собой.

— Ты возненавидишь Франка еще больше, если узнаешь, что таких городов, как Клейсут, было пять.

— Пять? Пять разных Клейсутов?

— Ну, а ты думал, откуда я пришла, деревянная башка? Ты же не дума-ешь, что я из этих прекрасных бойцов Ордена, которые перебежали на сторону повстанцев, нет?

— Ты не из этих?

— О, пожалуйста, Грей, — говорит она. — Даже ты признаешь, что я хороша — бесшумная, невидимая, быстрая. Тебя не должно удивлять, что в некоторых местах похищают девушек.

Это объясняет все: ее ловкость, быстроту и полную бесшумность, с ко-торой она идет по следу. Она упорная, страстная и сильная. Бри как я, только она из другого Клейсута.

Внезапно мой интерес к ней удваивается.

Когда мы покидаем комнату для тренировок, к ней пристает огромный парень. Он на голову выше, чем я.

— Это было прекрасное выступление, — говорит он и снисходительно гладит ее рукой по плечу. — Знаешь, нет ничего сексуальнее, чем сильная агрессивная женщина.

— Мне не интересно, Драйк, — отвечает она и сбрасывает его руку.

Драйк снова тянется к ней: Перестань, Бри, ты же тоже этого хочешь.

— Она сказала, что ей не интересно, — рычу я.

— Заткнись, тебя никто не спрашивал, — он толкает меня обеими руками так сильно, что я почти падаю.

— Ты спросил ее, и она тебя отшила, так что проваливай.

Его кулак так быстро врезается в мой подбородок, так что я даже не заметил его приближения. Я шатаюсь.

— До завтра, красавица, — говорит Драйк и удаляется.

Бри складывает руки на груди и смотрит на меня: «Не нужно было этого делать. Я сама могу о себе позаботиться».

— Я знаю, — говорю я, облизываю губы и чувствую на них кровь. — Тебе нужно сказать о нем.

Она пожимает плечами, и я вижу нее глазами Драйка. Даже вспотевшая она красива. Даже потрясающе красива. У нее длинные ноги и руки, а изящные округлости так и просят, чтобы к ним прикоснулись. Взгляд, обычно такой твердый и упрямый, в эту секунду кажется мягким.

— Ты скажешь о нем или нет? — спрашиваю я.

— Ерунда, — отвечает она. — У людей есть заботы поважнее. Наконец, идет война. Кроме того, трудности делают нас сильнее.

Я не очень с ней согласен, но не возражаю.

Глава 27

Бри вытаскивает стопку узких белых книг с переполненных до краев полок библиотеки.

— Большинство документов в этой библиотеке посвящены перемещениям повстанцев, — объясняет она. — Как объединились силы, планы нападения, стратегия обороны. Но здесь… — она поднимает светлую стопку над головой и бросает ее передо мной.

— Сведения о проекте «Лейкос»?

— Самые полные, — говорит она. — Личные заметки Франка.

Я провожу рукой по обложке книги. Материал мягкий, как обработанная кожа, а уголки слегка загнуты вверх. В центре единственная, написанная от руки единица. Это первая часть из четырех. Я глубоко вздыхаю и открываю книгу.

Слова внутри слишком ровные, чтобы быть рукописными. Они напоминают мне документы, которые мы с Эммой нашли в Теаме: каждая буква на одинаковом расстоянии от другой, и все линии параллельны друг другу. Я нагибаюсь над сшитыми страницами и читаю.

Одна страница пуста, потом опять начинается текст. Я смотрю на Бри, но она полностью поглощена книгой, поэтому просто читаю дальше.

Обзор тестовых групп:

На следующих двух страницах рассказывается о начале проекта и пер-вых наблюдениях Франка. Все группы преодолели первую стадию, которую он назвал «истерией» и в которой детей, независимо от окружающих их условий, охватывает паника. Они знают, кто они, но окружающий мир им незнаком, и они не узнают никого из окружающих. Это результат обработки мозга тест-объектам в лаборатории Франка, прежде чем посадить их внутрь стены. Дальше идут записи о том, что произошло после окончания истерии.

Интересное открытие в группе В и С. В каждой группе появился предводитель, который пытается распределять роли и поручения. Каждый предводитель дал имя своему поселению. Группа В называется Декстерн (фамилия местного предводителя), группа С — Клейсут (из-за особенностей почвы в этом районе). Группа А в постоянном соперничестве и беспорядках. Е борется с тяжелыми климатическими условиями…

Группа D, которая наконец назвала себя Зальтвотер, последовала примеру других и выбрала предводителя, как ни странно, женского пола. Группа А по-прежнему не имеет названия, люди там сражаются друг с другом. Группа Е практически уничтожена. Возможно, условия там были слишком экстремальными.

Прошло шесть месяцев. Все группы обнаружили стену. Только немногие решили перебраться через нее. Все получили урок в виде посланных обратно тел, чтобы оставались внутри границы. Это не обсуждается: если первое поколение захочет перебраться через стены, мы не сможем ничего сделать…

Группа А перешла от беспорядка к войне. Тест-объекты разделились на две группы и сражаются друг с другом, чтобы захватить контроль над ресурсами и лучшими жилищными условиями…

Группа С построила удивительно стабильный город. Меньше чем через год они устроили скотный двор и рынок. Они восстановили все жилье, а предводитель организовал совет, который решает все важные вопросы в жизни города. Говорят, в группе В происходит что-то похожее…

Группа D достойна внимания за изобретательность. Они нашли источники воды и тянут ее к себе за стену. Построили защиту от солнца и ветра. В отличие от других тестовых групп, здесь всем распоряжаются женщины…

Группы Е больше не существует. Проверка там прекращена. Группа А продолжает сражаться. Много крови пролито, и я боюсь, что они полно-стью вырежут друг друга …

Приближается первое извлечение. Все единодушно считают, что брать тест-объекты из группы А нерационально. Дети потеряли головы, вся оставленная им техника, скорее всего, не работает и выведена из строя. Для группы А проект «Лейкос» закончен. Я оставляю электричество только для видеокамер. Они будут работать дальше, и мы надеемся, что эти дикари уничтожат себя сами. Вместо этого будем проводить извлечение из групп В, С и D. Для юношей выбран возраст изъятия восемнадцать лет. В это время они уже созреют и достигнут максимальной силы.

В группе D много девушек, более сильных и выносливых, чем их юноши. Поэтому в группе D мы будем извлекать женские тест-объекты в возрасте шестнадцать лет, селективным методом, чтобы быть уверенным, что отбираем лучших кандидатов. Все извлеченные будут направлены в Теам для участия в дальнейших экспериментах. Они будут находиться в различных лабораториях, между испытуемыми из разных групп не должно быть контактов…

Я перехожу к следующим записям, которые посвящены Похищению: его проведению и реакции на него в разных группах. Мне стало понятно землетрясение, жуткий свет и боль во время Похищения в Клейсуте. Орден прилетал на вертолете, той железной птице, которую я видел во время нападения Запада, он создавал такой же шум, как при Похищении. Франк выпускал слезоточивый газ, чтобы парализовать город, пока они забирают юношей.

В следующих книгах на сотнях страницах описаны эксперименты с по-хищенными, но я только перелистываю их. То, что пишет Франк, слишком жестоко, и я не хочу читать о людях, которые умерли на операционных столах. Торопливо перелистываю страницы и незаметно добираюсь до последней книги.

Здесь заканчиваются заметки, но я знаю, как продолжалась эта история… Эксперименты длились годами, и Харви рано или поздно достиг бы успеха. Но правила становились все жестче, и люди начали убегать. Элия был первым. Повстанцы сражались с Орденом, и когда Харви сбежал, Франк делал все возможное, чтобы вернуть его.

Я закрываю последнюю книгу. Сложно усвоить столько нового, но такое облегчение — узнать правду.

— Так, значит, ты из группы D, Зальтвотер, — говорю я Бри. Она смотрит в книгу и кивает. — Феллин тоже?

— Ты это уже сам понял. В долине Расселин по одному командиру из каждой тест-группы. Кроме Райдера.

Я быстро считаю. Это не так.

— Но ведь командиров четверо, а групп, из которых похищали людей, три.

— Райдер из группы В, Феллин из Зальтвотера, твой отец из Клейсута. И Элия как бывший житель Теама. Он для нас очень важен.

Тогда документы Франка правдивы.

— Элия организовал повстанцев?

— И, да и нет. Он был один из первых, кто убежал из города, но его побег ничего не значил, пока он не встретил Райдера. Оба ушли куда-то в горы и начали собирать последователей вокруг себя. Это было начало восстания.

— А Райдер? Я знаю, что он из Клейсута, но как он попал сюда?

— Я тоже не знаю всего. Нам обоим повезло, Грей. Когда нас похитили, Харви уже сбежал, и его эксперименты были приостановлены. Но Райдеру так не повезло. Ему врали, что Франк пытается освободить Клейсут, и он переносил постоянные операции. Он верил, лаборатория найдет что-то в его организме, что спасет людей за Стеной.

Насколько я понял, Райдер подружился с другими юношами из Клейсута. Они говорили о том, что Франк не приближается к решению, и у них будет больше шансов на нормальную жизнь, если они окажутся подальше от Теама. Они говорили о побеге, и Райдер, наконец, решился.

— А другие?

— Двое пробрались в офис Франка, вместо того, чтобы бежать в горы. Глупо с их стороны, если ты спросишь меня. Но, по крайней мере, Райдер смог получить записи, которые ты сейчас читаешь. Их засняла видеокамера, и Орден подняли по тревоге. Только Райдер спасся.

— А потом он просто прятался в лесу, пока Элия не нашел его годы спустя?

— Точно. Он не хотел больше бороться с Франком. Он был уже пожилой и более-менее доволен жизнью. Но когда Элия рассказал ему обо всем, что Франк сделал с Теамом и его жителями, Райдер изменил решение.

Так весь пазл собрался: документы в Центре совпадают с книгами из этой библиотеки, а слова Бри открывают все события с другой стороны. У меня тяжелая голова, но узнать правду — такое приятное чувство.

— А ты? — спрашиваю я ее. — Твоя история?

— Я была похищена, хотя мы на острове называли это «Отбытием». По-том я посмотрела видео, в котором Франк объяснил, что Харви виноват во всем. И. чтобы освободить Зальтвотер, Ордену нужна моя помощь. Я поняла, что я не хочу в Орден. Тогда я еще доверяла Франку, но не хотела всю мою жизнь гоняться за Харви. Вероятно, это звучит эгоистично, но я была одна и боялась. Поэтому я просто сбежала, не думая о том, хорошая ли это идея. Двумя днями позже натолкнулась на лагерь повстанцев.

— Как долго ты уже здесь?

— Около года.

— Тогда тебе… сколько лет? Шестнадцать, семнадцать?

— Почти семнадцать, — отвечает она.

— Ты совсем не выглядишь на семнадцать.

— Старше? Потому что я такая зрелая и разумная? — ухмыляется она довольно.

— Как раз наоборот. Моложе, потому что ты такая буйная и импульсивная.

— Будь ты проклят, — отвечает она. Ее тон наполовину серьезен, наполовину шутлив. — Ты такой же бешеный, как и я, возможно, даже больше.

— Я думаю, мы похожи больше, чем кажется.

Ее лицо темнеет: «От меня больше пользы для повстанцев, чем ты мо-жешь себе представить. Я участвовала в операциях, хранила секреты и много чего еще. Этим мы точно отличаемся».

— Мне просто нужен шанс, Бри. Я могу доказать свою пользу, — я бросаю ей короткую улыбку, а она закатывает глаза.

— Ах так? Ну, мне срочно нужно как следует выпить.

Он снова убирает записи Франка на полку, и мы покидаем библиотеку, чтобы найти что-нибудь выпить.

Глава 28

В долине между «Котелком» и парой складов находится грязное зда-ние, которое повстанцы называют «Трактир». Когда мы заходим, Клиппер пробирается между людьми и стойкой и собирает почти пустые кружки, пока посетители не видят. Я говорю ему, что он слишком молод, чтобы пить, но он спрашивает, сколько мне было лет, когда я впервые попробовал спиртное. Я отвечаю, что был приблизительно в его возрасте, и мне приходится оставить его в покое.

Трактир полон людей. Женщины висят на шеях мужчин, и все танцуют под звуки банджо и гитары, на которых музыканты играют в углу. Я осматриваю гостей в поисках отца, но нигде его не вижу. Мы с Бри пробираемся через переполненный зал к стойке.

— Эй, Соул! — кричит Бри и перегибается через стойку, так что ее ноги отрываются от пола. Рубашка у нее задирается, и между ней и штанами от-крывается полоска голого тела. — Мы хотим два шнапса, — говорит она.

Старик бармен толкает к нам два стакана, и Бри громко благодарит его.

— За то, что мы выдержали целый день, не убив друг друга, — говорю я и поднимаю стакан.

— Говори за себя, — ухмыляется она, но чокается со мной, и мы выпиваем.

— Еще по одной? — спрашивает она.

— Выпивка не ограничена?

— Нет, потому что не страшно, если закончится спиртное. К сожалению, с едой не так.

Мы выпиваем еще пару стаканов и переходим в дальнюю часть трактира, где видим группу ребят, которые играют в странную игру с маленькими стрелами. Они бросают их одну за другой в круглую мишень на стене.

— Мы можем тоже сыграть позже, — предлагает Бри. Лучший игрок в группе, который больше всех попал в черное, поворачивается к нам.

— Ты проиграешь, Бри, — говорит он. — Против Семми и меня ты проиграешь в любом случае.

У него темно-каштановые волосы, которые вьются над ушами, и угловатый череп. Это Ксавье Пильтес — выше и шире в плечах, чем пятнадцатилетний, который учил меня охотиться в лесу в Клейсуте, но это он.

— Ксавье? — спрашиваю я.

Он удивленно смотрит на меня. Я вижу, что его взгляд останавливается на моих глазах: цвет серый, а не голубой. Тогда он узнает меня.

— Грей! — выкрикивает он. Мы пожимаем друг другу руки, и он хлопает меня по спине, как обычно делает старший брат. — Что за черт произошел с тобой? Где прячется твой брат?

Потом он заканчивает игру и ни разу не промахивается. Мы отходим в сторону. Год назад его поймали повстанцы как заложника. После того, как он узнал о вранье Франка, он сменил сторону. Я рассказываю ему мою историю, короткую версию, полную необходимой лжи, но он ничего не замечает. Когда я говорю о Блейне, моя совесть напоминает о себе. Мне нужно снова навестить его.

Ксавье представляет меня Семми, которой двадцать один. Она из Теама и перешла к повстанцам, когда ее отца расстреляли за то, что он подделал карточку на воду.

Бри и я присоединяемся к игре, которую они называют «дартс». В игре два на два мы с треском проигрываем. Не очень-то хорошо у меня получается бросать ровные стрелки с правильной силой тяжести. Ксавье пытается исправить положение моей руки и стойку, но это не особо помогает. Я виню в этом выпивку.

Наконец, мы заканчиваем игру и садимся за высокий стол. Хал и Полли присоединяются к нам. Мы сидим на высоких табуретках, много пьем и играем в Проклятую ложь. Она похожа на нашу игру в Клейсуте. Бри лучшая врунья из всех. Снова и снова она обводит нас вокруг пальца, и ее обман никто не может раскрыть. Я узнаю, что, когда ее забрали в Теам, она была одна. У нее нет ни братьев, ни сестер, мать давно умерла. Она думает, что отец тоже умер, после того как не смогла найти его в долине Расселин. Кроме того, я узнаю еще пару других совсем обыденных деталей, которые по какой-то причине кажутся мне более впечатляющими, чем вся история ее жизни. На ее бедре родимое пятно в виде полумесяца. Ее любимый цвет фиолетовый, цвет облаков перед закатом. Она до сих пор не может привыкнуть засыпать без шума прибоя.

Игра продолжается, и мы смеемся все громче и громче. Все участвуют. Я не могу вспомнить, когда последний раз так смеялся.

Намного позже, когда все веселятся и уже сильно пьяные, Бри пытается дойти до стойки за выпивкой и падает с табуретки. Полли просто визжит от смеха, и все тоже смеются.

— Отведу ее домой, — объявляю я. Никто не возражает, ей на сегодня хватит. Мы долго добираемся до ее квартиры. Я тоже принял изрядно, и Бри все время отправляет меня не в те коридоры, и потом мы, спотыкаясь, возвращаемся обратно. Она всем своим весом висит у меня на шее и невнятно бормочет то, что никогда не сказала бы трезвая: какой я милый, что вступился за нее перед Дрейком, как она хочет еще раз все начать с начала, тогда она не была бы такой грубой во время моего ареста.

— Так сложно понять правду, — лепечет она, когда мы подходим к ее комнате. — И ты, наверное, боялся… Ты знаешь, когда. Когда мы думали, что ты… клон, — она молчит некоторое время. — Мне жаль, что я не была милой с тобой, — добавляет она.

— Не нужно, — отвечаю я. Осторожно отпускаю ее и пытаюсь открыть дверь. Она стоит и качается, как лист на ветру.

— Правда, мне очень жаль, — продолжает она упрямо. Рубашка со-скользнула с плеча, а глаза такие голубые, что кажутся мягкими синими озерами. Она подходит очень близко ко мне, так, что ее ресницы касаются моего подбородка, и кладет руки мне на грудь. Я знаю, чего она хочет, и отворачиваюсь.

— Почему ты не хочешь меня поцеловать? — просто спрашивает она. Ее голос как у ребенка.

— Ты совсем не хочешь, чтобы я поцеловал тебя.

— Хочу.

— Нет, не хочешь.

Застыв, мы стоим перед дверью. Бри опускает руки.

— Я для тебя некрасивая.

— Не в этом дело, — возражаю я.

— Почему тогда? У тебя есть девушка? Ты женат?

— Что значит женат?

— Ну, ты знаешь — два человека, кольца. Навсегда вместе, — она слегка колеблется.

Я думаю об Эмме. Вместе как птицы.

— Нет, я не женат, — говорю я.

— Тогда поцелуй меня, — она прижимает руки к моей груди и снова подходит ближе. На этот раз мне сложнее отказывать ей. Как всегда, мне хочется подчиниться своим чувствам. Но не с Бри. Мы полные противоположности. То, что мы чувствуем, скорее всего утром исчезнет. Кроме того, я люблю Эмму. Эмму, а не Бри.

— Я не могу, — говорю я и беру ее за руку. Рука у нее теплая и мягкая под моей ладонью. Слова вырываются у меня быстрее, чем я успеваю подумать. — Но если утром ты проснешься и все еще будешь этого хотеть, я поцелую тебя.

Бри смеется. Потом нагибается вперед, и ее тошнит на мои сапоги.

Глава 29

Когда следующим утром я захожу в зал для тренировок, то не нахожу там Бри. Элия еще раз заставляет нас пройти через ад. Каждый мускул в моем теле болит и напряжен как натянутая тетива лука. Мне кажется, что я разбит надвое, но во время упражнений мое тело постепенно расслабляется.

Когда, наконец, тренировка заканчивается, Элия снова поздравляет меня с моими успехами и покидает комнату вместе с моим отцом. Я иду в столовую, чтобы пообедать, разворачиваюсь на полпути и иду в больницу навестить Блейна.

Блейн лежит в кровати с чистой повязкой. Он все еще спит. Я стою в двери и смотрю на него. Медсестра прерывает меня, подходя ближе, но она не знает, что я боюсь. Проводить время с кем-то, кого могу потерять, самое худшее из мучений. Блейн и я преодолели это вместе после смерти мамы. Мы сидели на ее кровати, держали ее руку и говорили ей, что любим ее, и то, что это был день, когда она не проснулась, сделало все еще хуже.

Наконец я набираюсь, смелости и заставляю себя сделать несколько шагов. Я сажусь на край кровати и беру его руку. Затем разговариваю с ним, как предложила ночная медсестра. Я рассказываю ему все: о нашем пути через лес, о водопаде за скалой, о Бри и мятежниках, о нашем отце и о правде, которую я так долго искал, о Франке и Харви, о Проекте-Лайкос и похищении. Этот разговор открывает мне глаза на то, что сейчас я понимаю, как я одинок, несмотря на то, что у меня есть ответы. Без Блейна я только половина одного целого.

— Просыпайся, Блейн. Пожалуйста. Я не справлюсь один.

Я сжимаю его руку. Он спит, его грудь легко поднимается и опускается, но мне кажется, что он отвечает на мое рукопожатие. Это такое маленькое давление, что я не совсем уверен, произошло ли это вообще.

Я сжимаю его руку еще раз. И теперь я точно знаю, что мне не померещи-лось. Он сжимает мои пальцы.

— Блейн? Та можешь меня слышать?

Он снова сжимает мою руку.

А затем я зову медсестру, и когда она появляется позади меня, говорю ей, что нужно все проверить. Ей не нужно ничего проверять, так как в тот момент, как я говорю все это, Блейн медленно поднимает веки.

— Блейн!

Старшая медсестра оттаскивает меня. — Осторожно, сынок. Мы же не хотим его напугать. Он впервые за несколько дней открыл глаза.

Я отбрасываю ее назад. — Вы и ваши люди напугаете его. Он мой брат. Ему станет легче, если он увидит меня.

Но тогда я слышу, как тяжело он дышит, и вскоре уже несколько женщин суетится вокруг кровати Блейна. Они поспешно вывозят его из комнаты, и я не могу выкинуть одну мысль из головы: он не справится, и они не дали мне возможность побыть с ним до конца.

Наконец они привозят его назад, это ожидание показалось мне вечностью. Он живой, целый, но слабый. Блейн поворачивает голову в сторону, и когда смотрит в мои глаза, на его лице появляется слабая улыбка.

— Грей, — только и произносит Блейн, и его голос звучит сухим и охрипшим.

— Привет.

Он тяжело глотает. — Я слышал тебя.

— Я рад. Бывало время, что ты слушал меня и возвращался назад.

— Не только сейчас. Я понимал все… каждое слово.

Он выглядит скорее гневным чем удивленным, после того как я раскрыл ему правду, но возможно ему стоит гораздо больше усилий выразить эти чувства на лице. Блейн опирается рукой на кровати, пытаясь подняться, что ему не удается.

— Я должен выздороветь, — говорит он напряженным голосом. — Я должен подняться с этой кровати, и мы должны его остановить, Грей. Подумай о Кейл.

Я никогда не задумывался об этом, и потому сразу чувствую себя ужасно. Наступает долгое молчание, во время которого я слышу только, как одна из медсестер бормочет про себя.

— Было так темно, и я совершенно не знал, где низ, а где верх, — говорит, наконец, Блейн. — Затем я услышал тебя. Оттуда это было так просто.

Это чувство, которое у меня было, если бы он исчез, эта боль в груди, он должно быть чувствовал тоже самое. Мы связаны друг с другом, несмотря на то, что мы прикладываем много усилий, чтобы казаться независимыми. Я был нужен ему. Все время ему нужно было слышать мой голос.

— Я так рад, что тебе лучше. Я… я думал… Я не знаю, что сказать.

— Тогда не говори ничего.

Мы сидим вместе в уютной тишине. Когда мой желудок начинает урчать, Блейн говорит мне, что я должен пойти поесть.

— Приходи позже навестить меня, — просит он.

— Только если ты пообещаешь остаться здесь с нами.

— Мне придется, или? Без меня ты не протянешь и дня.

Я смеюсь. — Блейн… ты только что пошутил.

Он улыбается, но выглядит, как будто ему больно. — Я определенно решил побыстрее выздороветь.

В столовой я беру немного еды и сажусь один. Овощи в моей тарелке выглядят кашеобразно, и я гоняю их вилкой. Через несколько столов я замечаю Харви, который показывает странное устройство Клипперу. Юноша держит его в руках и крутит его благоговейно и удивленно. Я не могу слышать, что они говорят, но я вижу, что каждое слово Клиппер отображается на лице Харви.

Я почти все доел, когда тень появляется за моей спиной. Когда я оборачиваюсь, то вижу изнеможенную Бри, которая бледная и угрюмая стоит передо мной. Ее волосы растрепаны после сна, и свежие линии от постельного белья покрывают ее кожу. От нее все еще пахнет алкоголем.

— Просто… сиди… не говори ничего, — приказывает она, пока усаживается рядом.

— Даже не собирался, — я все равно не могу сдержать улыбку. Это так мило, видеть ее разбитой.

— Ты полный идиот, — фыркает она. — Я забираю все слова, что сказала вчера, назад.

— Ты можешь вспомнить вчерашний вечер?

— Частично, — она осматривает овощи, но предпочитает выпить воды.

— Что там делает Клиппер с Харви? — спрашиваю я, чтобы сменить тему.

Бри потирает глаза, прогоняя остатки сна. — Обучение. Он будущий заведующий технического отдела.

— Правда? Он лучшая кандидатура?

— Ты что-то имеешь против юных дарований или? — фыркает она. — Клиппер изобрел машину для передачи сообщений на расстоянии и подает большие надежды. Наша техника шагнула вперед, как никогда раньше, и этот подъем начался до того как Харви присоединился к нам.

— Он просто кажется мне очень молодым.

— А что ты делал в тринадцать лет, Грей? Ты не охотился для своей деревни? Люди не могли на тебя положиться?

Я киваю.

— Здесь все тоже самое. Мы полагаемся на одаренных людей, и совершенно все равно, сколько им лет.

— Окей. Мне жаль. Не волнуйся.

Она фыркает и сдувает непослушную прядь волос с глаз. — Итак, пожалуйста, Грей. Как ты можешь что-то делать, что я нахожу раздражающим.

Вчера вечером это не выглядело так.

Она зло смотрит на меня. — Да, но это было вчера вечером, но на трезвую голову, многое выглядит по-другому.

Даже с похмелья она выглядит прекрасно, но она полна темперамента и совершенно не управляема как лесной пожар. О чем мы только думали вчера вечером? Мы не подходим друг другу. Нам намного лучше, когда мы хотим перегрызть друг другу глотки. Тогда мы оба опасны. Но так много есть определенного: мы снова перешли к повестке дня.

Глава 30

Первые два месяца в Долине Расселин пролетают быстро.

Большую часть времени я провожу на тренировках и наконец, перехожу из группы Элия к отцу. Там все намного жестче, но мое тело тоже стало крепче. Я вешу столько, сколько никогда не весил в Клейсуте, и мои мускулы растут, благодаря постоянным тренировкам. Мое обучение включает теперь и стрельбу из оружия. Наконец я покончил и с этим, но только с длинной тонкой винтовкой. Мне нужно долго бежать, чтобы я испытывать те же чувства, как при стрельбе из лука.

Тренировка с Эваном доставляет удовольствие, несмотря на то что я еще не чувствую, что он мой отец. Но если честно он скорее старая версия меня, с похожими идеями и с таким же остроумием. После пары стаканов в баре или совместной тренировки мы сближались, но не в обычном виде, как связаны отцы и дети. Единственный момент, когда я чувствую, что он мой отец, это когда он смотрит на меня во время тренировки, как будто он не может поверить, что я его сын.

Мы часто посещаем Блейна вдвоем. Несмотря на то, что он желал скорейшего выздоровления, все происходит медленно, но уверенными шагами. — Самое главное, что твое состояние улучшается, — говорит наш отец. — Все равно, как быстро это происходит.

Большинство наших посещений в больницу состояли из того, что мы наблюдали, как Блейн тренируется. Мы уверяли его, что у него все отлично получается, хотя это было не так. Он знает, что мы лжем, меняет тему и задает вопросы о проекте-Лайеос и Долине Расселин.

Большинство мелочей, что рассказывает мой отец, я уже знаю, но кое-что есть и новенькое, интересные детали, например, что мой отец попал к мятежникам точно так же как я. Его поймали и привели в Долину Расселин, в такое великолепное и хорошо вооруженное убежище, потому что раньше оно служило пунктом поддержки солдат.

— Когда Элия открыл его, все ходы и комнаты были покинуты, и как будто ожидали, когда их начнут использовать, а также созрели поля фруктов. Здесь были люди до нас. И условия, что здесь почти везде проведено электричество и имеет пара подпольных бункеров, которые могут быть хорошим убежищем во время бомбардировок. Эта долина больше чем практичное убежище в лесу.

— Если это бывшая военная база, почему Орден не пытается всеми силами вернуть его обратно? — хочет знать Блейн.

— Мы часто спрашиваем об этом друг друга, — отвечает Овен. — Райдер считает, что знания об этом месте были потеряны еще до того, как Франк пришел к власти. Он полагается на то, что его месторасположение находилось в полной секретности и только пара высокопоставленных чиновников знало о нем, которые погибли во время войны.

— Что за удача, — лукавлю я.

— Явно большая. Если Франк так горит желанием покорить гору Мученика из-за Харви, тогда представь, как бы он удивился, если бы узнал, что Долина расселина является полностью оборудованной военной базой.

— И что он думает в действительности? — спрашивает Блейн, который поднимается, держась за трость. — Что вы спите под открытым небом, в палатках вокруг костра?

— Кто знает? У него много дел, — говорит наш отец. — И мы помирились с Западом, так что можно не бояться. Бедный мужчина запрашивает слишком высокую цену. Если он будет невнимателен, он потеряет все.

Я улыбаюсь. — Да, это было бы действительно не так трагично?

Иногда сложно поверить, что Долина Расселин так быстро достигла своего состояния, но потом вспоминаю о том, как быстро вырос Клейсут за какие-то двенадцать месяцев. Если что-то требуется, мятежники находят способ добиться этого, а солдаты, которые раньше использовали Долину Расселин, оставили много хорошего фундамента.

Как только были засажены поля, местность начала процветать. Солнце и дождь находили дорогу в долину, и насыщала кукурузу, зерновые культуры и бесчисленное количество фруктов и овощей. Скотные загоны заполнены полностью, потому молочные продукты предоставляются без ограничений. Больница очень часто переполнена раненными солдатами, но на большом поле рядом, происходит совершенно другое. Люди встречаются, чтобы сыграть в мяч или провести турнир по стрельбе из лука. Веселье на игровом поле заглушает крики раненых.

Для подростков существует школьная система. Одну девочку я вижу очень часто, ее раскачивающиеся локоны напоминаю мне о Кейл. Я могу себе представить, что эта девочка и все дети из Долины Расселин когда-нибудь посмотрят на свое прошлое и поймут, что именно здесь начиналось. Они осознают, что они не просто жили, а держали сопротивление. Они последовали примеру своих родителей, копались в земле и выросли в самом сердце революции. Люди здесь сами выбрали эту жизнь. Этой же возможности никогда не будет у Кейл. Ее жизнь всегда будет частью чего-то плана.

Мое самое любимое место в Долине Расселин — Технологический центр. Это беспорядочное собрание зданий, полигоны и склады, которые начинаются около «Котелка» и уходят глубоко в туннели горы. Большая часть центра является достижением работы Клиппера, но с приходом Харви он значительно увеличился. Теперь есть оружейный центр, работники которого чистят, ремонтируют и улучшают каждое огнестрельное оружие, каждый лук, стрелы и каждый топор в долине. А также пульт управления, в котором Харви контролирует не только камеры вокруг горы Мученика, но и все датчики движения.

В мои свободные вечера я прохожу охотно через центр и удивляюсь всем этим различным экранам и шкалах. Иногда я наблюдаю Харви из далека, мне бросается в глаза, с каким терпением работает со всем этим странным оборудованием. Он сидит там, в неудобном положении, плечи напряжены и опущены вниз, а очки сидят на самом кончике его носа. Если он замечает, как я смотрю на него, то улыбается мне и кивает.

Сегодня я иду к Харви и задаю ему вопрос, который не выходит у меня из головы, с того момента как он рассказал мне о лаборатории Харви. — Если клоны являются только копией похищенных мальчиков, как телом, так и душой, почему они так лояльны по отношению к Франку?

Харви снимает очки и кладет их на стол. — Грей, это потрясающий вопрос, на который никто не может ответить. Наконец, это основания того, почему до меня ни один из лаборантов не смог создать стабильную копию. Если это вообще возможно, то их сознание было самостоятельно. Их насторожило поведение Франка, и он быстро устранил эти копии. Я же напротив, интересовался только технологией, я любил коды и мог обойти любой софт, это и стало решающим.

— Я не понимаю этого совершенно.

— Копия как ты и я, — продолжает он. — Имеет такие же органы, в нем течет такая же кровь, и состоит из таких же костей. Но ты и я настаиваем на свободе выбора, Грей. Копия состоит из софта, программы, которая встроена в его мозг, которая говорит ему что он должен делать и кого он должен слушать.

Улыбка Харви, которая всегда присутствует на его лице, если он говорит о своем увлечение, бледнеет. — Когда я создал это, оно работало феноменально. Но сегодня это пугает меня, что я ответственен за такое мощное оружие.

— Почему тогда вы сделали это, Харви? Почему вы работали на него?

На мгновение он задумывается.

— Вероятно, потому что я был молод и легко поддавался убеждению. Франк забрал меня из детского дома, и привез в Объединенный центр, где были современные лаборатория и технологии, больше воды, чем я мог выпить. Он хорошо обходился со мной, впервые в жизни у меня создалось впечатление, что у меня есть семья. Мне хотелось порадовать его и показать ему, что я все могу, что я умнее, чем все взрослые люди, которые работали на него в этой лаборатории. Это удалось мне действительно превосходно. Как думаешь?

Я ничего не отвечаю, но понимаю его, потому что чувствовал тоже самое к Франку, даже если и только пару дней.

— А эти опыты по производству бесконечного числа копий? — допытываюсь я. — Если вы были способны создать стабильную копию, почему не создать еще одну с этого самого человека вторую или третью? Я не понимаю, что удержало вас от этого?

— Процесс создания очень сложен, — объясняет Харви. — Если я создал бы из тебя слишком много копий, то тебя бы это убило. Я копирую не только твои физические способности, но также твое сознание, твою личность и твои воспоминания. Человеческий мозг может выдержать ограниченное количество вмешательства. Я сконцентрировался на том, чтобы создать копию копии, но это обернулось еще большими потерями. Каждое следующее поколение было слабее предыдущего. Некоторые программы работали неправильно друг с другом, и копии клонов становились непокорными. Он были дефектными. Вероятно, я решил бы когда-нибудь эту проблему, — он снова одевает очки и подмигивает мне. — К счастью, я сбежал от этого сюда, чтобы радовать Франка.

В определенные дни, если разведчики сообщали, что ордена нет поблизости, я могу выходить на улицу. Это прекрасно, снова почувствовать солнце. В один день, когда я вышел на улицу, осенний ветер взъерошил мои волосы. Полоски стерня (остатки (нижняя часть) стеблей злаков (зерновых культур) после уборки урожая. Прим. Переводчика) так выросли, что снова стали мягкими.

Если я иду через лес, мне кажется, что я снова в Клейсуте. Почти каждый день я хочу, чтобы я действительно оказался бы там, и моя жизнь была бы простой. Но Клейсут никогда не сможет снова стать моей родиной, где я чувствую себя свободно, так как его структура, правила и охрана — обман. В Долине Расселин все сложно, но происходит все, чего хотят жители.

Иногда, если Бри в разведке или отправляется за водой, я иду к заросшему кладбищу, которое находится со стороны заднего выхода из горы Мученика. Мне кажется, что каждый раз из травы вырастает новый земляной холм, который тянется к солнцу как маргаритки. Мой отец говорит, это только начало, и что борьба еще не началась по-настоящему. Если Бри нет, я разделяю общество мертвых и ищу прибежище среди безымянных тел, которые лежит под землей, все же я чувствую себя странно, как призрак в море людей.

Я не знаю, почему так привязан к Бри, но каждый раз, если она уходит, я чувствую себя немного потерянным. Мне не хватает его темперамента и ее угрюмого лица. Каждый раз, когда она возвращается, я обдумываю, сказать ли ей об этом, но я никогда не захожу так далеко. Но тогда в мои мысли врывается Эмма, которая уже месяцы отзывается болью в груди, я молюсь, каждый день о том, чтобы эта боль привела меня к ней, и встреча уничтожит ее. А так я оставляю чувства для Бри, которые вспыхивают во мне, если она улыбается мне и в шутку ударяет в руку.

Позже, осенью, когда дни становятся короче, а вечера холоднее, я прихожу на тренировку, когда объясняют способы борьбы. Мой отец поставил меня в список действующих, и мое возбуждение растет. Блейн, все еще старший брат, беспокоится, но он все еще поправляется, он не может предложить занять мое место. Он уже может ходить без костыля, но впереди еще два месяца тренировок. Он также должен закончить обучение, как и все остальные.

Моя первая миссия проста: внедрится как разведчик, под руководством Райда. С момента моего прибытия в Долину Расселин, Орден несколько раз пытался повторить операцию Хорек-Альбинос, и наша миссия состоит в том, чтобы разведать местность к западу от горы Мученика и обследовать ее не вызывая сомнений, на случай если Орден встретит нас там, мы должны вернуться с координатами, чтобы туда могли послать группу, которая нанесет ответный удар и уничтожит людей.

На эту миссию я никогда не должен отправиться.

Накануне вечером Ксавье весь в поту врывается в комнату для переговоров. На заседании обсуждается план миссии, я принадлежу к тем, кто смотрит на него шокировано. Присутствующие коменданты сидят вместе с Райдером вокруг круглого стола, пока Бри и я стоим у стены. Даже Харви находится в комнате, но только потому, что для нашей миссии необходимы приборы ночного видения, а он хочет быть уверен, что мы справимся с новой версией.

— Не сейчас, Ксавье, — говорит Райдер, когда распахивается дверь.

— Но это важно, Сер, — Ксавье кашляет и заикается почти на каждом слове. — Я только что из центра допроса.

Что-то из этого предложения пробудило интерес Райдера, и он показывает кивком Ксавье, что он должен продолжать.

— Этот новый пленный, который был пойман группой Феллин недавно.

— Что насчет него? — спрашивает Райдер.

— Люк разговорил его. Мы теперь знаем, как Орден хочет просочиться в Долину Расселин. Это вирус, Сер. Они изобрели вирус.

Глава 31

Затем господствует молчание, но только на одну секунду.

Феллин первая поднимает рука, а Элия испуганно стонет. Другие начинают говорить, перебивая друг друга, задаваясь вопросом, откуда Франк знает наше местонахождение, и переживают об угрозе вируса. Ксавье стоит там совершенно беспомощный, вопросительно осматривает толпу и ждет, что кто-то предложит хороший план. Наконец, Райдер поднимает руку, и в комнате наступает тишина.

— Я так понимаю, у тебя есть еще подробности? — спрашивает он. Его голос звучит спокойно и твердо, но руки выдают его нервозность.

— Они изобрели вирус в лаборатории. Пленник сообщает, он переносится по воздуху. Видимо, это измененная версия первоначального вируса, который был сброшен на Запад во время войны с Востоком. Как только они начнут, в течение одного двух дней люди заболеют. Он говорит, что через несколько недель мы все будем мертвы.

Феллин морщит лоб. Как они защитятся, чтобы не заболеть самим?

— Вакциной, — объясняет Ксавье. — Все, кто служит в Ордене, и все, кто хочет остаться в пределах границ города. Сыворотка также поставляется и во все другие города востока.

— А города снаружи? — уточняет Райдер.

— Я не думаю, что они играют важную роль для Франка. Кроме того не все должны выжить, только он сам, Орден и Харви. Люк считает, что дата ис-пользования вируса зависит от того, имеется ли он уже у той группы, что приближается, наше преимущество в том, что у нас есть Харви, а им нужно сначала вывести его из зоны поражения, иначе они рискуют его здоровьем.

— Подождите, — останавливает мой отец. — Откуда они вообще знают, где мы находимся? Конечно, гора Мученика известная точка на карте, но были очень аккуратны с действиями вокруг. Они не могли бы знать, что мы оперируем отсюда, кроме… Есть ли у нас слабые места?

Райд качает головой. — В течение последних нескольких дней мы никого не арестовывали. Я не думаю, что сведения могли просочиться наружу. Но нам нужен план, и как можно скорее.

— Вероятно, у Франка есть подозрения, где мы находимся, — спокойно отвечает Райдер. — Но я подвергаю сомнению, что он действительно знает наше местонахождение. Иначе не было бы необходимости изобретать вирус. Он просто прилетел бы и сбросил бомбы.

— Это может означать только одно: вирус приближается к нам пешком. Я думаю, орден попытается поймать одного из наших солдат в поле. Так как они не знают, где мы находимся, они инфицируют пленника и вернут его обратно. Чтобы мы заразили друг друга.

Аргументы Райдера вполне логичны и взрывают новые волны паники в комнате. Я смотрю на Бри, но ее лицо серьезно, а взгляд сконцентрирован.

— Нам нужна сыворотка, — говорит она озабоченным комендантам.

Райдер кивает соглашаясь. — Вакцина — наш план Б. Мы забаррикадируем наши доступы, усиливаем меры предосторожности и сделаем все возможное, чтобы вирус не попал к нам. Но для полной уверенности, нам требуется вакцина.

— Подождите, — говорит Феллин. — Мы действительно полагаемся на показания этого пленника?

— Феллин, если бы ты видела, что Люк с ним сделал, ты бы поверила ему, — говорит Ксавье. — Он мечтает только о том, чтобы пытка прекратилась. Ты же знаешь, какие мучения может придумать Люк.

Элия вздыхает. — Время уже потеряно. Наши шпионы в Теам не видели, как доставляли сыворотку, и не смогут своевременно ее доставить. Они, навер-ное, даже не предполагают, где нужно будет начать искать.

— Однако я знаю, — подключается Харви. Это его первые слова с начала обсуждения.

— Не принимается в расчет, — объясняет Райдер. — Эти люди наступают нам на пятки.

— Очевидно, этого не достаточно, чтобы оставить мне жизнь, — возражает он. — В то время как они посылают вирус, они также рискуют моей жизнью, я могу умереть здесь вместе с вами, или мы можем попробовать получить средство, с помощью которого сможем защититься.

Райдер соединяет большой и указательный пальцы. — Вы знаете, где нужно искать?

— Я провел бесчисленные дни в технологическом крыле и центре медицинских исследований, когда работал там. Если вирус изобрели там, то и вакцину тоже.

— Люди Франка не допустят, чтобы вы просто вошли внутрь, — говорит Элия.

И тогда я вижу это. Передо мной открывается дорога. Мой шанс, случай, о котором я так долго молил.

— Они впустят нас, если я доставлю его, — говорю я. Все взгляды направлены на меня. — Очень просто. Я привожу Харви обратно в Теам, создам отвлекающий маневр, который позволит мне забрать вакцину. Затем мы снова исчезнем в лесу, прежде чем Орден поймет, что произошло.

И при этом я заберу Эмму, думаю про себя. Точно как и хотел, хотя я не знаю, как именно сделаю это, но не зацикливаюсь на этих деталях.

Феллин хихикает. — Отвлечь может каждый. Почему ты достойнее, чем кто-либо другой? Что ты можешь сказать этим людям, что удержит их от того, чтобы застрелить тебя, как только они увидят вас?

Во-первых в операции «Хорек-Альбинос» речь шла о том, чтобы доставить Харви живым, а не стрелять сразу. И есть еще одно обстоятельство. Я — близнец.

Почему это должно сыграть роль? — спрашивает она насмешливо.

— Потому что я вернусь назад не как я сам, а как Блейн. Внешне мы идентичны, и в глазах Ордена Блейн не менял стороны в отличии от меня. Я могу рассказать им, что меня держали под стражей, с тех пор как мятежники атаковали группу Эвана. Я скажу, что вы вытащили жучок из меня, чтобы они не смогли определить мое местоположение, и я утверждал бы, что сбежал. Я скажу, что втерся в доверие к вам, а когда подвернулся удобный случай, схватил Харви как заложника и вернулся назад в Теам. Если я расскажу им эту историю, они примут меня назад с распростертыми объятиями. В любом случае мы проникнем внутрь Объединенного центра и там сможем получить вакцину.

Харви улыбается, остальные из собравшихся необычно спокойны.

— Это могло бы сработать, — говорит, наконец, Райдер. — Конечно, мы можем потерпеть неудачу, как и в других миллионах вариантов, но это лучший шанс, который у нас есть. Согласитесь ли вы с этим, Харви?

— Более чем.

— Я против, — прерывает его мой отец, — Грей не готов к операции такого значения, — я вижу страх в его глазах. В виде исключения он прислушивается к чувствам отца.

— Он доказал, что он готов, — говорит Райдер. — И он числится в списке военнослужащих. Ты уверен, что хочешь это сделать, Грей?

— Да, однако, нам нужен руководитель. Ни Харви, ни я не ориентируемся в лесу по ту сторону горы.

— Я вызываюсь добровольно, — объявляет мой отец.

Райдер качает головой. — Ни в коем случае. Это не может быть комендант. Вы все слишком примелькались. Нам нужен кто-то, кому доверяют, но его не знаю в ордене, кто неоднократно проявил себя и не сломается под давлением, — сначала я думаю, что Райдер спрашивает о добровольцах, но потом понимаю, что взгляд руководства направлен на кого-то слева от меня.

— Принято, — отвечает Бри твердым голосом, в котором нет ни капли волнения.

— Отлично, — говорит Райдер. Разведывательная миссия невозможна. Мы должны использовать этот шанс.

Следующие несколько дней мы проводим в комнате, где везде перед нами лежат карты лесов и городов. Мы рассматриваем различные пути и планы для нашего проникновения: вторжения в исследовательский центр, создание отвлекающего маневра, запасные выходы. Мой отец держится особняком, полностью погруженный в планирование, проклинает все и клянется, что никогда не хотел иметь дело с тем, чтобы планировать смерть собственного сына. Блейн, кажется, считает также.

Однажды на планирование вызывают только Бри и Харви, я не нужен. Они разговаривают за закрытыми дверьми с комендантами, пока я спрашиваю себя, какой план они будут держать втайне от меня и почему. Позже Бри рассказывает мне, что ничего особенного там не было, только обсуждение технических устройств и транспортных средств, но я предполагаю, что она лжет. Но все же Бри кажется усталой после этого напряженного дня, и я не давлю на нее. Вместо этого прокручиваю в голове несколько сценариев, как я могу пробраться в тюрьму и вытащить Эмму из ее клетки. Если другие могут что-то скрывать от меня, то и я могу.

Ночью перед нашим уходом мы складываем вещи в сумки и маскируем нас. Мятежники красят Бри волосы в темно-коричневый цвет и надевают тонкие пленки на глаза, от чего они становятся цвета мокрой тины. Они называют эти диски «контактными линзами» и дают мне такие же, чтобы скрыть единственный признак, который отличает меня от Блейна, теперь мои глаза синие.

Я разглаживаю мою старую одежду из Ордена на кровати, когда заходит Бри. — Готов? — спрашивает она.

— Да. А ты?

— Конечно, — она снова делает это выражение лица. Но выглядит по-другому, а голос остается прежним, а также то, как она рассерженно хмурит лоб.

— Если ты передумала, все еще можно отказаться, — говорю я ей. — Я тоже не обижусь.

— Ни в коем случае, Грей. Кроме того кто-то должен позаботиться о том, чтобы ты вернулся домой целым, — какое-то время она смотрит на меня пронизывающе, как будто пытается понять, нуждаюсь ли я в ее помощи. — Тогда до завтра, — говорит она и уходит также неожиданно, как и пришла.

Я складываю все вещи до конца, сажусь на край кровати и пытаюсь подумать о чем-либо, все равно. Вероятно из-за предстоящей операции, я не могу думать ясно. Мне нужно отвлечься, я отправляюсь в больницу, чтобы навестить Блейна. Он как раз надрывается на физиотерапии с медсестрой, забираясь по лестнице вверх и вниз. — Посмотрите только, уже бегаешь по лестницам, — произношу я.

Он ухмыляется. — Я становлюсь сильнее каждый день. Когда ты вернешься назад, возможно я полностью восстановлюсь.

— Ты пожалуй, размечтался.

Он готовится, как я думаю, к шутливому удару, но вместо этого обнимает меня.

— Будь осторожен, — говорит он. — Близнецы мы или нет, ты все равно мой младший брат, и я не знаю, что будет со мной, если с тобой что-то случится.

— Хорошо. Я знаю, потому что это уже происходило с тобой. Когда тебя похитили, когда ты недели лежал без сознания в этой больнице.

Мы отпускаем друг друга, и он смеется. — Окей, окей. Ты победил. Ты прошел через ад ради меня. Пожалуйста, не пытайся взять реванш.

Я оставляю Блейна с его терапией и иду назад в сою комнату. Собственно, хочу пораньше лечь, чтобы быть отдохнувшим завтра, но мой отец ждет меня, облокотившись руками на комод.

— Ты должен знать, что я горжусь тобой, — объясняет он. — И мне жаль, что в последние дни, я не особенно поддерживал тебя. Это просто потому, что не хочу потерять тебя во второй раз.

Я киваю. Это было понятно. Я никогда бы не подумал, что он бы со злым умыслом перебегал мне дорогу. Это было его способом находить соглашение с неизвестным будущим, которое быстро приближается.

— Там снаружи прислушивайся к внутреннему чувству, — говорит он. — До сих пор оно спасало тебе жизнь.

— Буду, — я почти называю его Па, но он говорит спокойной ночи и покидает комнату, прежде чем я набираюсь мужества произнести это.

Этой ночью я сплю плохо. Во сне я пытаюсь привести Харви назад в Теам снова и снова, но он превращается в черного ворона и улетает в противоположном направлении. Наконец, я стреляю и попадаю в него, но когда он падает на землю, это больше не ворон, а Бри. Она не одета, свежеокрашенные коричневые волосы спутаны и запачканы кровью. Я несу ее на руках, и бегу без цели пока она не истекает кровью.

Когда просыпаюсь, еще слишком рано, но я слишком взвинчен, чтобы за-снуть снова. Потому вылезаю из кровати, надеваю форму Ордена и жду, что все начнется.