Заложник (ЛП)

Глава 32

Нам понадобилось четыре дня, чтобы достигать границы города. Это странное чувство находиться на открытой местности. С момента моего прибытия я видел только малые окрестности горы Мученика, и передвижение через холмы, горы и долины заставляет меня чувствовать себя свободным. Харви слегка задерживает нас, так как не готов физически для этого путешествия, но он ни разу не пожаловался.

Я охочусь и расставляю ловушки, чтобы утром мы могли хорошо поесть. Харви сообщает мятежникам о каждом нашем шаге. У него маленькие наушник и микрофон, в который он постоянно шепчет. Бри злится из-за этого.

— Им не обязательно знать, что мы три минуты отдыхали, или что Грей отошел отлить, или я высказалась о цвете неба.

— Конечно, нет, — добавляет Харви. — Но такие подробности играют роль, если на горизонте темные облака.

Утром, когда хорошо защищенная башня Теама появляется перед нами, мы последний раз останавливаемся на отдых. Молча, мы передаем, друг другу фляжку с водой и осматриваем город, которые возвышается перед нами. Попасть внутрь будет не сложно, а вот покинуть его снова с вакциной…

— Прежде чем мы расстанемся, нам нужно немного подготовить Харви, — говорит Бри. — Он должен выглядит убедительным. Если бы он действительно был бы заложником, то выглядел бы гораздо хуже, чем грязь на лице и потная рубашка.

Я смотрю на Харви. Он так слаб и безвреден. Наверное, я не смог бы даже убедить себя, ударить его по щеке.

— Если так надо, — говорит Харви. Он даже улыбается.

Я качаю головой. — Я не согласен.

Бри глубоко вздыхает, а затем встает, идет к Харви и бьет точным ударом в лицо, без предупреждения. Затем потирает кулак, пока Харви ощупывает свой кровоточащий нос. — Больше, — настаивает он.

Бри вывихивает плечо. — Вывихнутое плечо легко вправить назад.

С этими словами Бри берет сумку и перекидывает через плечо. — Я жду вас на другой стороне, мальчики. Удачи.

Она целует меня в щеку и убегает. Она хочет использовать внимание, которое произведем Харви и я, чтобы добраться до города на троллейбусе. Я смотрю ей вслед и подношу руку к месту, где коснулись ее губы.

Мы начинаем наш путь к сверкающей башне. Харви идет передо мной и прижимает руку к груди, а моя винтовка направлена ему в спину. Когда мы приближаемся, я могу поклясться, что чувствую взгляд Франка. Где-то глубоко он сидит перед экраном и наблюдает, как самое ценное появляется из лесов.

Широкий, сверкающий барьер показывается перед нами, и мы входим в город.

Рядом с машиной, двери которой открыты, нас ждет Марко. С обеих сторон стоят другие члены ордена, оружие которых следуют за каждым нашим шагом, когда мы подходим ближе. Теперь я вижу, как Харви охватывает страх. Я тоже его чувствую.

— Не один ли из близнецов-Везерсби возвращается из мертвых. И с ним еще мистер Малдун, — замечает Марко. Он нагибается вперед и смотрит мне в глаза, рассматривая их цвет, прежде чем сказать. — Хорошая работа. Блейн. Действительно очень хорошо.

Охрана скручивает нас и заставляет сесть в машину.

Кабинет Франка выглядит также как и в моих воспоминания: трудно-определимое оборудование выставленного на показ. Марко усаживает нас на стулья перед письменным столом, и мы ждем. Вскоре после этого двери открываются, но я не слышу шагов. Когда я оборачиваюсь, Франк стоит в дверях. Он рассматривает ногти на руках, щелкает пальцами и только после этого входит в помещение.

Он смотрит на нас, сначала на Харви, затем на меня и снова на Харви. В то время как он изучает нас, его пальцы стучат, но сегодня они выглядят не задумчиво, а угрожающе. Его пальцы бледные и костлявые, как высохшие ветки.

— Добро пожаловать домой, Блейн, — говорит, наконец, Франк. Его голос звучит так мягко как всегда. Он улыбается широкой, злобной улыбкой. Я ерзаю на своем стуле.

Франк кладет руку на мой подбородок и поворачивает в сторону. Пальцем растягивает бледный шрам на моей шее. — Что произошло?

— Без понятия, — вру я. — Мятежники пытали меня, чтобы выжать сведения из меня. Я потерял сознание, а проснулся уже с перевязкой на шее.

Франк подмигивает мне. — Какое счастье, что ты жив. Мы опасались худшего. — Он складывает руки на груди и ни словом, ни обмолвился о жучке, что был у меня под кожей. — Как ты сбежал?

Франк улыбается белозубой улыбкой и мне становится дурно. Почему я не продумал больше запасных ответом на такие вопросы? я тяжело глотаю и надеюсь, что мой голос не дрожит.

— Я притворился, как будто разделяю их взгляды. Я вызвал сочувствие. Я находился под постоянным наблюдением, но когда появился случай, использовал его. При смене караула я атаковал моих стражей, взял Харви заложником и бежал назад пешком, — когда я называю имя Харви, указываю на него, он вздрагивает.

— Верно, Харви? — спрашивает Франк. — Все было именно так?

— Д-да, Сер, — лепечет Харви. Он выглядит запуганным, и я думаю, что он играет.

— У тебя здесь была прекрасная жизнь, Харви, действительно хорошая жизнь, — мурлыкает Франк. — Я не знаю, почему это должно было зайти так далеко.

Кровь, которая капала из носа Харви на рубашку, еще не высохла, и со своей обвисшей рукой, он действительно похож на заложника.

Франк снова возвращает свое внимание ко мне. — Мне так жаль, то, что случилось с твоим братом… — его голос полон сожаления, — Мы получили сообщение, что он убит во время сражения. Ты, наверное, поражен.

Я не знаю, какую реакцию я должен изобразить для него: неожиданность как будто я не знал об этом, или печаль. Прежде чем я успеваю решить, Франк наклоняется ко мне, так что его лицо находится непосредственно передо мной. Я смотрю прямо и молюсь, чтобы он не заметил края синих контактных линз в глазах.

— Итак, Блейн, — говорит Франк. — Ты снова появляешься здесь, после того как исчез более двух месяцев назад, и ты думаешь, что я поверю тебе, только потому что ты довел операцию до конца.

— Вы мне не верите? — спрашиваю я.

— Нет, Блейн. Никак нет, — его голос больше не кажется мягким, он жесткий и отравленный, — но ты можешь убедить меня в обратном. Харви казнят завтра утром. Публично. И ты, мой друг, сделаешь это, — он улыбается, светясь как злобные лучи бледной луны, которая появляется за изрезанной грядой гор.

— Но… Вы же приказали доставить его живым. Это был приказ. Как вы освободите Клейсут, если убьете его?

Франк все еще улыбается. — С тех пор как ты исчез, мы хорошо продвинулись. Мы больше не нуждаемся в его исследованиях, — очевидная, кричащая ложь. — Но нам нужен был живой Харви, чтобы мы могли казнить его и использовать это. Ты представляешь, как будет счастлив народ Теам, если это произойдет, когда предатель, убийца, террорист найдет смерть? Наконец, восторжествует справедливость, и ты, Блейн, сделаешь это. Ты казнишь Харви, чтобы доказать мне твою лояльность.

В моей голове все смешалось: планы, отвлекающие маневры, временные рамки. Все меняется, и наша стратегия не годится. Теперь у нас меньше одного дня, а именно до наступления ночи, чтобы получить то, что мы хотим и убежать. Мне остается только два часа, чтобы найти Эмму. Франк кидает мне еще одну приманку, как будто он читает мои мысли.

— Ах, — злобно ухмыляясь, добавляет он. — Твой брат любил девушку по имени Эмма.

Я смотрю сквозь него и концентрируюсь на осенней листве перед окном, пожалуйста, не говори мне, что Эмма мертва. Я повторяю это снова и снова. Если это так, я не смогу сдержаться.

Франк перебирает пальцами. — Она работает в нашей больнице. Возможно, ты захочешь встретиться с ней? Она действительно красива, а после смерти Грея, ей, наверное, нужен кто-то, кто выглядит также как он.

Я сжимаю кулаки и смотрю на Франка. Он злобно улыбается. — Если ты извинишь меня, Грей, то есть Блейн, — добавляет он мягким голосом. — Я должен позаботиться о более важных делах.

Я сижу и пытаюсь понять, действительно ли он перепутал наши имена, или он знает правду.

У меня неприятное чувство, что он видит меня насквозь.

Они запирают Харви не в тюрьму, а в отдельный номер в оживленном проходе, где его охраняют 3 члена Ордена. Пара мужчин в белых халатах несут сумки в руках и заходят в его комнату. Скорее всего, врачи. Я сомниваюсь что Франк настолько извращен, что хочет проверить его здоровье перед смертью.

Я не могу свободно передвигаться по территории центра, но мне нужно только несколько минут, чтобы заметить часового, который следует за мной. Он всегда остается достаточно далеко от меня, чтобы не выглядеть угрожающим, но достаточно близко, чтобы не потерять меня из виду. Я проскакиваю в мужской туалет и запираю дверь. После того как я неоднократно убедился в том, что помещение пусто, я пытаюсь настроить контакт с Бри. Я ношу маленький наушник, который незаметен снаружи, и крохотный микрофон, который Харви прикрепил к внутренней стороне рубашки.

— Бри? — спрашиваю я. — Как твое положение? — пару секунд я слышу только статический треск, затем шум и наконец голос Бри.

— В черте города. Без проблем смогла сесть в автобус и должна освободить пару непомерно дружелюбных членов Ордена.

— Что с диверсией? Как ты далеко?

— Ты что думаешь, я — молния? Послушай, я должна проникнуть в Объединенный центр так, чтобы не привлекать особого внимания.

— На тебе твоя старая униформа. Просто зайди туда.

— Мы уже обсуждали это, Грей. Я должна быть незаметной, никто не должен знать, что я здесь. К чему вообще спешка? Мы же договорились, что отвлекающий маневр запланирован на завтрашнее утро.

— Дело в том… план меняется, — я рассказываю ей о намеченной казни Харви и роли, которую я должен сыграть при этом.

— Не беспокойся, — только и говорит она. — Я позабочусь о том, чтобы это случилось сегодня.

— Как?

— Еще не знаю, — отвечает она. — Но я обещаю, что диверсия произойдет до вечера.

— Уже полдень.

— Тогда больше не задерживай меня. Будь готов, когда подам сигнал.

На этом она заканчивает беседу, а я сижу в душевой и пристально смотрю на мое отражение. Я пытаюсь сконцентрироваться на отвлекающем маневре, но даже если закрываю глаза, вижу только Эмму. Определенно, Франк сделал это намеренно, чтобы я мог думать только о ней, мучил себя. В понимании того, что пока не будет сигнала от Бри, действовать я не могу, и покидаю душевую. Я оглядываюсь, чтобы найти постового, который следит за мной, но видимо я потерял его. Я больше не могу открывать двери с помощью запястья, поэтому мне приходилось ждать, когда пройдет кто-то из ордена и просить открыть дверь.

В больнице происходит многое, но Эмму нигде не видно. Вероятно, в первой половине дня она свободна, или работает в ночную смену. Я иду к ее комнате, мои ноги вспоминают и несут меня туда. Затем жду, как мне кажется часы, пока член ордена не покинет проход, а затем проскальзываю туда. Дверь Эммы закрыта, но из под нее просачивается свет.

Почему я не взволнован? Почему не лопаюсь от радости? Я желал этого с самого начала, это было моей целью. Эмма, которую я любил и все еще люблю, которую, я думал, никогда больше не увижу вновь. Потому это так сложно? Так как часть меня считала, что мы больше никогда не увидимся? Я поднимаю руку, чтобы постучать, однако, останавливаюсь. Что я должен сказать?

Прежде чем теряю мужество, стучу. Я слышу приближающиеся шаги, босых ног, которые шуршат по ковру. Руки открывают засов, а затем открывается дверь, но лицо передо мной не принадлежит Эмме.

— Блейн! Ты жив! — кричит Кроу от радости. За ним я вижу Эмму. Ее волосы растрепаны, подушки разбросаны… Она держит одеяло перед грудью. Я ударяю Кроу кулаком в лицо и ухожу по проходу.

Глава 33

Кроу чертыхается.

— Подожди, Блейн! — за мной бежит Эмма, все еще замотанная в простыню. Я не останавливаюсь. — Блейн! — еще раз кричит она. Она догоняет меня и хватает меня за руку. — Что случилось с тобой?

Я разворачиваюсь к ней. Я зол, так зол, но я не могу выдать себя и стискиваю зубы.

— Почему ты сделал это? — спрашивает она. — Я еще ни разу не видела, чтобы ты кого-то ударил. За всю жизнь ни разу… — но затем замолкает. Она смотрит мне прямо в глазах, в поисках чего-то. Ее взгляд скользит по моим бровям, вниз по лицу к подбородку. Затем вытягивает руку и прислоняет к моей щеке. Когда она проводит пальцем по линии моего носа и повторяет контур моего подбородка, ее глаза становятся все больше.

— О мой Бог, — выдыхает она и отдергивает руку. — Грей.

Я не знаю, откуда она узнала это, но она знает. Я практически теряю всякий контроль и готов взорваться прямо здесь в коридоре, поэтому разворачиваюсь и ухожу.

— Грей, пожалуйста. Все не так как выглядит.

— А как же, Эмма? — кричу я, подходя к ней. Вместе с тем она отходит от меня в страхе. — Мы… мы думали, что ты умер. Все так думали, — говорит она. — Они сказали, что ты был там во время нападения мятежников, и что ты и Блейн погибли.

Но мы не мертвы!

— Ты думаешь, это было легко для меня? — ее глаза становятся влажными, и маленькая слеза катится по родинке на ее щеке. Хотя я и зол, это больно видеть ее слезы.

— Ты думаешь, для меня это было просто? Ты даже не представляешь, через что я прошел, чтобы вернуться, Эмма. И как ты наградила меня за это? Ты спишь с Кроу.

— Это не корректно, — возражает она.

— Корректно? Теперь я тот, кто неправ? Я никогда не прекращал думать о тебе, но ты уже через пару дней с другим.

Она стоит там беспомощно и держит белое одеяло перед грудью. Она при-крывает кожу, которую уже видел Кроу, а я нет. Она должна была принадлежать мне, а я ей. Мы хотели быть как птицы. Она вытирает слезы тыльной стороной кисти руки.

— Я никогда не отдавалась другому, Грей, — говорит она. — Физически возможно, потому что я одинока и огорчена, но душой никогда. Пожалуйста, не убегай от меня. Не покидай меня снова, — она вытягивает руку вперед, но я отстраняюсь. — Передал ли тебе Кроу мое сообщение?

Она опускает глаза на ковер. — Да.

В то время как я думаю, что станет еще хуже, в моем ухе раздается треск. — Скоро, — шепчет Бри. — Приготовься.

— Я должен идти, — говорю я.

— Нет, — просит Эмма. — Мне ужасно жаль, что ты увидел меня в таком виде, и что я сделала это, но, пожалуйста, не уходи.

— Мне нужно время.

— Для чего?

— Чтобы понять, заслуживаешь ли ты второго шанса.

Каждый раз, когда у меня возникали мысли о Бри, я гнал их прочь, вытесняя их, думая об Эмме. Я думал только о ней, пытался вернуться, а она почти сразу забыла меня.

— Каждый заслуживает второго шанса, Грей, — говорит она. Слезы все еще бегут по ее лицу.

— Вероятно, говорю я и отворачиваюсь. Отвлекающий маневр скоро начнется, я должен быть готов.

Я иду назад к комнате, в которой держат Харви и смотрю, как охранники ходят перед ней туда сюда. Я чувствую себя странно уязвимым и слабым после встречи с Эммой, и бессильным, так как у меня забрали мою винтовку.

Внезапно громкий треск раздается по всему Объединенному Центру через все колонки. Сигнал от Бри, знак для меня.

— Что это было? — спрашивает один из часовых. Другие качают головой. И тогда это начинается, с начало тихо, как капли вечернего дождя. Звук мягкий и осторожный, затем он нарастает все сильнее. — Это… музыка?

— Похоже на то.

— Я не слышал музыку, с тех пор как был ребенком. Она прекрасна.

Даже я удивлен. Я никогда не слышал ничего подобного, это было гораздо более энергично, чем пара барабанов или флейт, на которых мы играли у костра в Клейсуте. Музыка проникает в мою душу и не дает дышать. Кажется, время застыло. Музыка несется по Объединенному центру. Она наполняет проходы и проникает на территорию для тренировок снаружи. Я смотрю в окно позади меня, что все присутствующие застыли и смотрят в небо, чтобы определить источник музыки.

— Она играет везде. Даже снаружи, — говорит один из охранников.

— Франк будет вне себя от ярости, — отвечает один, и еще пока он говорит, срабатывает внутренняя сигнализация. Красные огни блестят. Серены ревут. Они орут также как при нападении Запада, тогда на крыше.

Сейчас слышно голос во всех проходах. — Боевая готовность. Красный код. Полное блокирование, — объясняет он без доли эмоций. — Члены ордена должны отметиться для службы. Боевая готовность. Красный код. Полное блокирование, — звучит голос дальше, вместе с тревогой, но они не могут заглушить музыку совсем.

Члены ордена бегут через коридор направо и налево друг за другом. Охранники Харви покидают свой пост на произвол судьбы. Когда они пробегают мимо, я выставляю ногу, выхватываю его оружие и бью им охранника по голове. Он опускается на землю, а другие, которые бегут мимо в панике, даже не замечают, что их приятель упал. Я дергаю бессознательного часового к двери Харви и открываю дверь с помощью его запястья.

Харви стоит передо мной и выглядит гораздо лучше, невероятно, по сравнению с тем, каким я видел его в последний раз. Его нос еще опух, но врачи вправили его плечо и дали ему чистую рубашку. — Моцарт, — кричит он. — Я всегда слушал эту увертюру раньше во время работы в лаборатории.

— Как считаете, сколько времени у нас осталось, до тех пор, пока они не смогут отключить передачу?

— Минут двадцать, наверное? Максимум тридцать.

— Тогда пошли.

В объединенном центре полный хаос. Рабочие бегут через проходы и устремляются в подъемники, которые они используют в случае блокирования убежища. Члены Ордена пытаются зарегистрироваться на службу, как требует голос из динамиков. Никто не замечает нас, когда мы достигаем лестницы и входим в помещения, которые запрещены для нас.

Харви идет вперед, поворачивает в пустые проходы, проводя запястьем над сканерами, его коды не были изменены. Наконец, мы находимся глубоко под землей в безоконном коридоре. Однако, он безупречно чист со стеклянными перегородками и блестящими полами. Мы проходим отделение, которое Харви называет как его старое рабочее место. Из-за отвлекающего маневра оно пустынно, не считая различного оружия, машин на металлических столах и светящихся экранов с числами и графиками.

— Здесь, — говорит Харви и подходит к двери с очередным сканером. Он подносит запястье, но аппарат загорается красным. Он пытается еще раз, безрезультатно.

— Вам нужна помощь? — спрашивает кто-то позади нас. Высокая, стройная женщина в белом лабораторном халате стоит в дверях. На груди у нее красный треугольник. Я сразу же направляю на нее оружие, а она поднимает руки.

— Я Кристина. Райдер связался со мной и сказал, что вам, наверное, понадо-бится моя помощь.

Кристина проводит нас в исследовательское отделение и объясняет, что работает уже год в тайне для мятежников. Она сообщает о результатах исследования и новостях, а также информирует гору Мятежника об отправленных машинах.

— У нас нет информации о вирусе, — говорит она, пока Харви проверяет данные компьютера. — Жителям объяснили, речь шла о нормальной профилактической прививке; мероприятие предусмотрено на зимнюю эпидемию гриппа. Когда Райдер сообщил о вашем приходе, мы позаботились о том, чтобы получить доступ к этому помещению. Я хотела бы предоставить вам больше сведений.

— Вы уже сделали более чем достаточно, — говорю я.

— Харви находит данные, которые он искал, тот самый материал, в котором, он считает, находится сыворотка, в стальном шкафу. Он берет столько бутылок, сколько может унести, в то время как Кристина другое медицинское оборудование в матерчатую сумку.

— Это пригодится вам по возвращению обратно, чтобы произвести больше, — объясняет она и подает сумку Харви.

— Мы очень обязаны вам, — говорит она.

Музыка прекращается внезапно и начинается сначала: бесконечность. Харви бросает мне сумку. — Нам нужно уходить. Ты заботишься о том, чтобы ничего не случилось с вакциной.

Что-то изменилось в Харви. Он выглядит более уверенным и выражение его лица больше не выражает страха. Вероятно, он абсолютно уверен, что нам все удастся, ускользнуть с вакциной во время отвлекающего маневра. Я надеюсь, он прав.

— Спасибо, Кристина, — кричу я через плечо, пока мы покидаем комнату. Она поднимает руку над головой и кивает, а мы заворачиваем за угол.

— Оно у нас, Бри! — кричу я в микрофон. — Где ты? Нам нужно встретиться и исчезнуть отсюда.

— Ну, это будет проблемой, или? — мое сердце почти останавливается. — Объединенный центр полностью заблокирован, пока они пытаются отключить музыку. Я не выйду и ты тоже маловероятно. Они, вероятно, думают, что запад просочился в Центральное объединение. Эта музыка должна была вызвать небольшую панику и отвлечь Орден ненадолго, но не вгонять такой страх, что они посчитают это красным кодом.

— Что нам делать теперь? — спрашиваю я. Харви и я снова на главном этаже.

— Без понятия, — объясняет она. — Попробуй выбраться на улицу через тренировочную территорию. Там господствует хаос, но если мы встретимся, мы что-нибудь придумаем.

Харви и я меняем направление и бежим вдоль хода, в котором его держали. Наконец, музыка умолкает, но сирены продолжают выть, а на стенах горят красные огни. Когда мы приближаемся к комнате Харви, я замечаю вид за открытой дверью. Я знаю его, знаю, кто этот мужчина, еще до того как мужчина повернулся. Если понадобится, я застрелю его. Но в этот момент группа членов ордена устремляется в проход, и мы сидим в засаде. Мне приходит на ум только одно, что я могу сделать, чтобы сохранить нашу маскировку.

— Не двигайся, — кричу я Харви и направляю оружие на его спину. В ужасе он смотрит на меня, однако, понимает все, когда Марко выходит из комнаты.

— Я задержал его, когда он пытался воспользоваться паникой и убежать, — объясняю я Марко.

— И мы, конечно, не хотим этого, или? не после всего, что ты пережил, чтобы доставить его сюда, — Марко ухмыляется. — Я думаю, Харви немного раздосадован, что ему не доверяют, не так ли Блейн?

— Однозначно.

— Я поговорю с Франком, — говорит он. — Я считаю, что лучше перенести казнь на более ранний срок, например на вечер сегодня, прежде чем что-нибудь еще произойдет.

Я чувствую, как мой рот открывается. — Перенести? Но зачем? Я все еще не понимаю, почему мы так торопимся убить его. Я думал, что Франку нужна помощь Харви?

Я знаю, что ответ «да». Франк хочет неограниченное количество клонов, и для этого ему нужен Харви. Кроме…

Моя хватка ослабевает. Вероятно, Франк решил проблему. Вероятно, что когда я исчез, кто-то писал правильный код в лаборатории, и теперь Франк может производить бесчисленное количество клонов. Много-много копий. Я снова слышу его голос. «С тех пор как ты исчез, мы сделали успехи. Мы больше не нуждаемся в исследованиях.»

Марко лишь ухмыляется на мой вопрос. — Франк не нуждается в помощи Харви. От людей как Харви он хочет только одного: видеть, как они умирают.

С этими словами он подходит к Харви, снова вывихивает ему плечо. Харви сгибается от боли и опускается на пол. Я же могу просто беспомощно стоять рядом. Я понимаю, что мы потерпели неудачу.

Глава 34

Они закрывают нас вместе в помещении. В нем нет окон, и панели на потолке не поднимаются, когда я пытаюсь сдвинуть их. Нет никакого шанса ускользнуть. Харви снова и снова говорит мне, что все в порядке, что все будет хорошо.

— Что будет в порядке? — кричу я на него. — Это не должно произойти таким образом. Было запланировано, что мы убежим. Все должно получиться.

— Вы все еще можете это сделать, — говорит он. — Я никогда не планировал, что вернусь, с самого начала, — мои глаза расширяются, когда я понимаю. — Об этом вы говорили во время этих закрытых встреч. О том, что вы должны умереть, чтобы я и Бри смогли сбежать. — Он кивает.

— Почему вы не пустили меня на эту беседу?

— Потому что ты возразил бы, — признается он. — также как и теперь.

— Конечно, я возражаю, так как это не должно произойти таким образом. Если бы я принял участие во время этих встреч, то мы бы придумали другой план, другую стратегию для ситуации как эта. Кроме того мятежники нуждаются в вас. Непременно.

— Клейтон гораздо умнее, чем предполагает его возраст. Я обучил его всему, что знаю. Мятежники будут драться отлично. Кроме того, почему ты думаешь, что мы не просчитали другие стратегии?

— Так вы идете добровольно на смерть!

— Вероятно, это план.

— Тогда это довольно глупый план.

— Грей, — просто говорит он, — это стоящая жертва; одна жизнь ради многих других. И ты был бы глупцом не воспользоваться этим. Я не буду злиться на тебя. Так ты сможешь сбежать вместе с Бри. Таким образом, я совершу последнее действие, и тогда, когда они будут праздновать мою смерть, если они будут доверять тебе, ты сможешь доставить вакцину в Долину Расселин, чтобы борьба могла продолжаться.

Я сижу и неуверенно качаю головой. Но прежде чем я успеваю успокоиться, охранники выводят нас.

В Объединенном Центре снова все спокойно. Сирена выключена, красный цвет выключен. Харви и меня сажают в машину, которая везет нас в город, к тому месту, где Эмма и я наблюдали казнь водного вора. Здесь происходят плотные действия. Горожане и члены совета бегут друг за другом. Франк стоит на сцене и успокаивает людей. Он говорит в тонкое устройство, которое усиливает его голос, так что его везде слышно.

— Это Харви Малдун, — Объясняет Франк. Стена за ним вспыхивает и показывает плакаты о розыске с фотографией Харви, пока охрана выводит его самого на платформу. Они привязывают его к деревянному столбу. Он не защищается, а делает это даже добровольно и держит руки так, чтобы члены ордена легко могут их сковать.

Этот мужчина известен нам, — продолжает Франк. — Мы видели это лицо повсюду в городе, но я считаю, стоит перечислять преступления, которые он совершил. Этот мужчина избегает делания жить справедливо по законам. Он — змея и трус, убийца и предатель, грязная болезнь, от которой Теам вылечится сегодня. Харви передал сведения и знание Запада и предал нас. Он доказал нам, что он желает смерти каждому из нас, и поэтому этот мужчина умрет сегодня вечером.

Зрители взрываются в ликовании, вытягивают руки над головой и требуют казни. Франк говорит дальше и доводит их до фанатичного бешенства, но я не слушаю. Где Бри? Шепотом я зову ее через микрофон, но она не отвечает. Я осматриваюсь, но мы окружены и сидим в засаде. Всюду башни города угрожающе возвышаются вокруг нас, и толпу вокруг нас бушует как море.

— Блейн Везерсби вернул мистера Малдуна к нам, — продолжает Франк. Сразу же мое лицо появилось на стене за Франком, и оно передвигается одновременно со мной. Это должно быть видео, — Блейн доказал преданность и верность Теам. Он показал, что уважает закон и порядок, возвратив Харви в наш город. И теперь Блейн уничтожит эту угрозу навсегда на ваших глазах.

Массса кричит от ликования. Я осматриваю гневные лица и ищу Эмму, но ее нигде не видно. Я не должен был оставлять ее. Часовой ведет меня на сцену и оставляет напротив Харви. Все это повторяется на стене. Харви и я заполняем весь экран. Часовой подает мне винтовку, и Франк, улыбаясь, прикладывает палец к губам.

Оружие на ощупь тяжелое. Я мог бы убить Франка. Это мой шанс, если бы я захотел. Он стоит прямо передо мной, но что произойдет тогда? Определенно Орден застрелил бы меня, или толпа затоптала бы меня, и тогда вакцина никогда не попадет к мятежникам. Франк был бы мертв, но что было бы с проектом — Лайкос? Или пошел бы Марко по его стопам? Будет ли он похищать людей, чтобы создавать из них копии? Пошлет ли он вирус на гору Мученика? Изменит это что-то, если я убью Франка?

Я смотрю на оружие, а затем снова на Харви.

Если понадобится, сделай это не задумываясь.

Это были его слова и, вероятно, он был прав, это действительно единственная возможность. Харви жертвует собой для общества, для существования мятежников и надежды, чтобы мятеж мог продолжаться, после того как они получат вакцину. Сегодня вечером мы не победим Франка. Это борьба еще впереди, но в совершенно другом будущем.

Когда я готов к действию, которого боюсь, я замечаю несколько блесков на крыше дома. Я смотрю вверх и вижу Бри, она сидит с винтовкой в руке за каминной трубой на крыше соседнего дома. Она практически сливается с темным камнем, чему способствует ее окрашенные волосы. Я не могу точно понять, но мне кажется, что она одобрительно кивает мне. Она и Харви договорились об этом за закрытыми дверями, где я не должна была присутствовать, Я часть плана, и если откажусь играть по правилам, все будет потеряно. Или я могу нажать задний ход.

Я поднимаю винтовку, ставлю поршень на плечо и смотрю на Харви. Выражение его лица выглядит мирным. Он беззвучно двигает губами. «Я готов». Он закрывает глаза, и я целюсь.

Кровь шумит в моих ушах, и волосы стоят дыбом. И, когда я практически нажимаю на курок, за секунду до этого, я слышу выстрел.

Бри стреляла в меня. Я опускаюсь на землю, и мир вокруг меня в огне.

Глава 35

Люди бегают вокруг меня. Я слышу стрельбу и взрывы, но они очень далеко, так как в моих ушах такой громкий звон, что весь мир отдаляется от меня. Я держусь за мой живот, так как пуля попала именно туда. Все болит и горит. Моргая, я пытаюсь разглядеть что-то сквозь дым. Харви нет больше там. Огонь охватывает сцену и поднимается по столбу, к которому он был привязан совсем недавно. Кто-то разжег огонь во всей этой неразберихе, скорее всего как отвлекающий маневр, чтобы Франк мог бы скрыться, когда толпа станет неуправляемой. Или это была Бри. Но почему?

Толпа кричит в панике.

— Нападение мятежников!

— Нет, это Запад!

— Они хотят убить парня.

— Они пытаются спасти Харви.

Ничего из этого не правда. Здесь нет никаких мятежников кроме меня и Бри, и все выглядит так, как будто она пыталась застрелить меня. Но почему? Было ли это планом, который они придумали за закрытыми дверями? Я должен умереть, чтобы Бри и Харви спаслись? Вероятно, это новый отвлекающий маневр и Бри хватается за каждую соломинку и действует спонтанно.

Я все еще держусь за живот, но становится все жарче. Очевидно, огонь об-жег мою руку, но мне слишком больно, чтобы снять рубашку. Сцена пуста, я один и горю. Когда я как раз готов принять все и умереть, кто-то хватает меня под мышки и вытаскивает меня с горящей платформе. Я не вижу, кому принадлежат руки, но мне все равно. Меня тащат по неизвестным покинутым переулкам и оставляют в безопасности. Руки снимают сумку со спины с вакциной и стаскивают рубашку. Сильные ноги тушат огонь, который окружает нас. Я лежу прислоненный к стене до тех пор, пока не прихожу в себя. Мои глаза больше не горят, а мои легкие прекращают кричать из-за нехватки воздуха. И тогда мой спаситель попадает в мое поле зрение.

— Вы? — бормочу я. — Почему вы помогли мне?

— Ты думаешь, что ты единственный, кто знает, что здесь происходит? Не думаешь ли ты, что другие поддержали бы вас с этой сумасшедшей идеей? — Бозо стоит передо мной. Его тело неудобно согнуто, как будто оно забыло, как стоять прямо.

— О чем вы говорите?

— В Теам много людей на стороне мятежников. Мы не знали о вирусе, но это не значит, что мы не готовы были помочь, когда Райдер связался с нами, — вне камеры он выглядит гораздо сильнее, его голос звучит твердо и его конечности расслаблены. Его пальцы все еще барабанят в странном, неровном ритме о стену, к которой он прислонился, но без его оборванной тюремной одежды он выглядит как член цивилизованного общества.

— Но… почему Райдер должен был просить о помощи сумасшедшего.

— Райдер и я вместе выросли. Мы пытались вместе убежать от Франка. Я был так глуп, что поранился. Я должен был попросить Райдера идти дальше без меня.

— Вы! — все сразу становится ясно. В день, когда мы познакомились, он знал о тестовых группах. Я просто не понимал, о чем он говорит. Как такое, возможно, что я не понял этого? Он точно не сумасшедший. Не Бозо.

— Вы Бо Чилтон! — говорю я утвердительно.

Он смотрит на меня, широко улыбаясь. — Виновен, согласно обвинения.

— Как вы сбежали из тюрьмы?

— У Бри были специальные указания от Райдера. Она посетила меня во время диверсии с музыкой, освободила меня, и я бежал.

Я должен бы радоваться этому. Этот план не дал мне застрелить Харви. Меня спасли от огня, но все же я злюсь. Я вне себя от злости.

— Она умолчала об этом. Лгунья, коварная и упрямая… И она стреляла в меня.

— Ох, хватит горевать, — говорит Бо. — Она выстрелила в тебя резиновым шариком, это было необходимо. Другие, кого позвал Райдер, сражаются сейчас ради того, чтобы вы смогли ускользнуть. Все это служит маскировкой, не понимаешь что ли? Начинается борьба, пожар, и вы можете убежать во всей этой неразберихе.

Я смотрю вниз на мой живот, на больное место, на котором держал руку. Она кровоточит, но не так, как я ожидал. Под моей пропитанной потом ладонью находится безобразная полоса красного цвета, и опухоль, которая уже начинает становиться синей. Должен ли я волноваться из-за ожога на левой руке. Там где я стянул рубашку, образовались волдыри.

— Ничто так не убеждает как настоящий шок, и ты не действовал бы так, если бы знал настоящий план, — продолжает Бо. — У нас была только одна попытка, и Райдер считал, что это лучший шанс вытащить вас всех троих живыми.

— Харви! — выкрикиваю я и оглядываюсь на площадь. — Где он?

— Я видел, как он попал под перекрестный огонь. А затем кто-то вытащил его со сцены. Мне приказано, если возможно нести вас обоих, но я думаю, что мы потеряли его. И если вы хотите выбраться, то мы должны отправляться. Сейчас.

И в этот момент, когда мы не говорит о ней, я понимаю, что не могу уйти без нее.

— Нам нужно вернуться и забрать кое-кого.

— Да, Бри, — соглашается Босо со мной. — Она ждет нас в Объединенном Центре. Там мы возьмем машину.

— Бри, конечно. Но еще и Эмму. Я должен забрать Эмму.

Он криво улыбается:

— Эмма. Она говорили о тебе, — я удивленно останавливаюсь.

— Вы знаете ее?

— Мы пару дней сидели в одной камере, пока Орден не установил, что она умеет управляться со скальпелем.

— И она говорила обо мне?

— Не могла остановиться. Мне пришлось рассказать действительно жуткие истории, чтобы она успокоилась. О проекте-Лайкос, Клейсуте и похищении.

Итак, она все знает. Эмма знает все. Я вижу, как она бегает с этим грузом по Объединенному Центру. Здание, в котором она ни с кем не может поговорить. Ее единственное доказательство — слово сумасшедшего. Если бы она начала говорить, они посчитали бы ее такой же. Эмма больше не сидит в клетке, но она все еще заперта. Хотя я не готов ее простить, я так сильно люблю ее, что не могу оставить ее здесь.

— Мы должны забрать ее. После того как встретимся с Бри.

Бо энергично стучит пальцами по стене. — Мы могли бы это попробовать.

Сейчас этого достаточно.

Быстро я поднимаюсь на ноги, отрываю кусок от рубашки, которым перевязываю обожженную руку. Закидываю сумку с вакциной за спину, Бо подает мне винтовку, а затем мы бежим по безлюдному переулку.

В Объединенном центре снова суматоха. Гремит тревога. Рабочие, покинувшие свои укрытия после красного кода, бегут назад в бункеры. Члены ордена бегают, объединяясь в группы, которые поедут в город. Мне и Бо легко удается затеряться в толпе и не бросаться в глаза. Люди слишком напуганы, чтобы вглядываться в лица.

Мы встречаем Бри рядом со столовой. От ее взгляда миллион мыслей проносится в моей голове: облегчение, ненависть, предательство. Это странно, но я не знаю, какому из этих чувств отдать предпочтение, и просто пристально смотрю на нее. Она же напротив, бежит ко мне и обнимает так крепко, что я делаю шаг назад.

— Ты справился, — пыхтит она, как будто она не верила в меня. Ее рот приоткрыт, как будто она хочет сказать что-то важное: все же она решается на равнодушный приказ:

— Идем. Нам нужно сюда к автомобильной стоянке.

— Но мы не можем идти. Еще нет. — Мне нужно заглянуть еще в одно место.

— У нас нет времени на это, — возражает она.

— Для этого время есть.

Я не жду ответа, а бегу вдоль прохода, но слышу, что Бри и Бо бегут за мной. В панике, которая господствует в Объединенном Центре, кто-то выключил все сканеры, так что рабочие по усмотрению могут бегать по помещениям и коридорам. Я бегу по лестнице к комнате Эммы. Дверь открыта. Она как раз выходит, когда я налетаю на нее.

— Грей! — кричит Эмма. — Я хотела идти в больницу. Что ты здесь делаешь? — она держит в руках санитарную сумку. Я смотрю ей в глаза, теряюсь в них и забываю, что хотел сказать.

— Кто это? — спрашивает меня грубо Бри. — И откуда она знает, кто ты?

— Все в порядке, — говорю я, даже не обернувшись. — Я знаю ее. Она из Клейсута. Я оставил ее здесь, когда бежал к мятежникам.

Бри встает между нами. — Была ли она причиной, почему ты захотел отпра-виться сюда? — хочет она знать. — Рискуешь ли ты нашими шкурами ради этой девчонки, которую мы даже не знаем?

— Я не могу еще раз бросить Эмму на произвол судьбы. Да, я ждал удобный случай, чтобы вытащить ее из Теам, и когда представился шанс, я не мог упустить его.

— Можно мне тоже пойти, пожалуйста, — говорит Эмма. — Возьмите меня с собой. Я не могу оставаться здесь больше.

Бри пренебрежительно фыркает и подходит так близко ко мне, что я могу чувствовать ее теплое дыхание. Она тыкает меня пальцем в грудь. — Если она так важна для тебя, она может пойти с нами, но мы больше ни минуты не останемся в коридоре.

Я, смотря на Эмму, которая стоит за Бри. — Она идет.

Бри натягивает мрачное выражение лица, однако, подает нам знак, следовать за ней. — Сюда прямо.

Бо бежит за Бри, и когда я собираюсь присоединиться к нему, Эмма хватает меня за руку. — Спасибо, — говорит она. — За то, что даешь мне второй шанс.

Долю секунды я безумно желаю поцеловать ее, прикоснуться к ее лицу и притянуть ее к себе. Но потом приходит мысль, что последние руки, которые прикасались к ее лицу, принадлежали Кроу, и его губы, целовали ее в последний раз. В моей груди все сжимается.

— Второй шанс не обозначает прощение, Эмма, — я стряхиваю ее руку. — Не отставай.

Мы следуем за Бри и бежим по лестнице. Внизу мы оказываемся в комнате, которую Франк использует для наблюдения. На стене несколько рядов экранов, каждый из которых показывает различные участки Объединенного центра: проходы, комнаты, места, столовую. То как экраны мерцают в медленном ритме, кажется зловещим. И мы смотрим, как члены Ордена бегут на мониторах. На некоторых видны части города. В районе площади видно борьбу и дым. Когда мы останавливаемся, чтобы перевести дыхание, я вижу, как на экранах двигается тень.

— Здесь кто-то есть, — шепчу я. Бесшумно мы двигаемся вдоль коридора, прочь от нашего преследователя. Скоро мы так далеко пробираемся между рядами компьютеров, что Бри уже не совсем уверена, откуда мы пришли и где находится автомобильная парковка. Шаги следуют за нами, огибают углы и копирует наши движения.

— Сюда внутрь, — шепчу я, указывая на помещение, которое ответвляется от одного из проходов. Мы заходим внутрь и закрываем дверь. Здесь почти не слышно звука тревоги. Эмма облегченно прислоняется к стене и загорается свет.

В голубом свете мы осматриваем помещение. Оно похоже на проходы, которые мы покинули, но содержание мониторов отличается. Нам не надо долго думать, чтобы понять, что перед нами. На сотне экранах незаасфальтированные дороги, остров с песчаным пляжем, хижины, выгоны, площади в центре деревни. Измученные лица. Уставшие тела.

— Это комната контроля, — говорит Бри и проводит рукой по экрану, на котором два маленьких мальчика играют на пляже.

Я подхожу к экрану с видом на лестницу к зданию совета в Клейсуте. Кейл прыгает вверх и вниз и тянет деревянную утку за собой. Экраны не издают никаких звуков, так что мы не можем воспринять изображение как что-то реальное. Я сбежал все лишь три месяца назад, но кажется, прошли десятилетия. Так много изменилось, с тех пор как я называл домом эти глиняные улицы. Кейл слышит что-то, спускается с лестницы и убегает из поля зрения.

На другом экране прямо-таки зловеще написано: группа С, Мод. На нем я могу узнать внутреннюю часть ее дома, простой деревянный стол, водопроводный кран с насосом. Но больше всего меня шокирует, что эти предметы находятся на заднем плане и видны через неприкрытую дверь в спальню. Самую большую часть комнаты занимает кровать Мод, на которой сидела Мод в ночь, когда я убежал из Клейсута. Тогда она говорила с голосом, который, я практически уверен, принадлежит одному из членов ордена. Если она говорила с ними, говорит ли это о том, что она знала обо всем этом все время?

Бо встает сбоку от меня и стучит по краю монитора. Сначала я думаю, что он делает это по привычке, пока не замечаю, на что указывает его палец: пять ягод земляники, которые лежат на прикроватном столике Мод. И он не стучит, он рассказывает.

— В одном ряду пять красных ягод, — шепчет он.

— С любовью посеяны, чтобы потом собрать, — поет Бо. Но не останавливается на этот раз.

Его пальцы начинают снова барабанить, они танцуют на мониторе с видом на дом Мод.

— Когда мы просыпались в Клейсуте, мы вдвоем пели эту песню, — объясняет он. — Мод считает, наша мама пела нам ее, несмотря на то, что мы не можем ее вспомнить, ничего о доме, в котором мы жили с ней.

— Она знает о том, что за стеной есть что-то большее, или? — спрашиваю я.

— Да, и это моя вина, — он опускается на землю, прислоняется к стене и подтягивает колени к груди. — Когда я пытался бежать с Райдером и члены ордена поймали меня, я сказал людям, найти возможность оповестить Мод, что жизнь по другую сторону стены существует. Я думал, если Орден узнает, что Клейсут знает о проекте, то его прекратят. Но произошло все по-другому. Кто-то из ордена наладил контакт с Мод. Они думали она ничего не знает, но после того как обнаружили о ее знаниях, позаботились о том, чтобы она молчала. Франк говорил ей, что он убьет меня, если она расскажет правду.

Она потребовала сначала увидеть меня. Я вспоминаю и видеоконференции. Мы смотрели друг на друга только десять секунд, и в середине она начала плакать. Затем они стали использовать ее как источник, ставили всевозможные вопросы. Я думаю, они до сих пор делают это. Она — их глаза внутри стены. И она участвует в этом только из-за меня. Мод сделала бы все для меня, это ее самая большая слабость.

Теперь я уверен, что Мод была причиной того, что меня спасли из внешнего кольца. Она, наверное, опасалась, что Франк мог подумать, что она была виновата в том, что я избежал похищения, и что моя дата рождения была скрыта, а значит, он мог навредить Бо. Она должна была сказать ему правду, как только я признался ей.

— А ягоды? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами. — Я, предполагал, она оставила их на случай, если я вернусь, чтобы показать мне, что она никогда не забывала обо мне.

— Нам нужно идти, — говорит Эмма.

Я киваю и иду к двери, когда что-то привлекает мое внимание, кое-что осо-бенное на верхнем мониторе, на котором стоит «Группа А».

— Подождите. Вы видели это?

— Что там? — спрашивает Бри и смотрит на экран, на который я показываю. Мы ждем и снова движение, тень, которая мелькает на экране.

— Там, наверху. Вы видели это? — Бри и Эмма кивают.

Мы распределяемся по комнате и ищем другие экраны с надписью «Группа А» и ждем. Хотя каждый экран показывает кусок пустыни — разрушенные здания и уничтоженные загоны для скота — мы замечаем там жизнь: едва видимые силуэты, которые мелькают на мониторах. Если специально не искать что-то, то заметить что-либо сложно, с учетом того, что экраны стоят рядом с оживленными картинками из групп В, С и D.

— Я думал группа А была уничтожена, — говорю я.

Бри пожимает плечами. — Наши записи не полные, поэтому я не уверена.

— Они сами себя уничтожили, — ответил Бо. — Я слышал сообщения. Впервые недели после моего взятия в плен, я был самым любимым тестовым объектом Франка. Он ненавидел Райдер, так как тот убежал, и весь гнев он выпускал на мне. Я провел недели на столе для исследований. Каждый раз я молил о смерти, но мне ни разу не повезло.

Я помню день, когда Франк получил сообщение, что все в группе А мертвы. Она думали, что я без сознания, но я слышал все. Мертвы. Искоренены. Уничтожены. Все до единого.

— Но видимо Франк ошибается, — говорит Бри и снова смотрит на монитор. — Пара из них смогли выжить.

— Или наши глаза играют с нами злую шутку, — произносит Бо. — В этих руинах невозможно выжить.

— Верно, — соглашаюсь я. — Но даже если они когда-то победили, горстке людей хватило бы одной надежды, чтобы продолжать жить. Клейсут и другие города восстановили практически из ничего. У этих людей было электричество и квартиры. Если они решили выжить, тогда они смогли бы это сделать.

Бри и Бо утвердительно кивают, только Эмма все еще смотрит на экран, на котором Картер сидит в больнице, склонившись над свитками.

— Идем, — призывает Бо. — Мы должны пошевеливаться.

Он проверяет дверь, и после того как мы уверены в безопасности, открываем ее. Тревога все еще включена. Когда мы пробираемся между рядами компьютеров, на наших лицах танцуют красные огни. Перед нами проход, который ведет на автомобильную парковку.

И тогда мы слышим голос позади нас. — Не двигайтесь!

Бо, Эмма и я повинуемся, но Бри реагирует настолько инстинктивно, что, не задерживаясь ни на секунду, разворачивается, вскидывает оружие. Затем целится и стреляет. Но я слышу два выстрела.

А затем слышу, как два тела падают на пол.

Глава 36

Сначала кровь течет медленно, мягко и робко, впитываясь в ее рубашку, как огонь поедает сухую листву. Бри лежит на спине, пристально смотрит в потолок и часто дышит. Я опускаюсь на колени рядом с ней, мне не хватает мужества проверить насколько все серьезно.

— Бри?

— Я в порядке, в порядке, — пыхтит она. Ее рука находит мою и твердо сжимает ее. Пуля попала ей в плечо, и когда она лежит, еле дыша, я понимаю, как много она значит для меня. Мое сердце бьется безумно быстро. Я встаю, и мои руки двигаются сами. Я направляю мою винтовку в проход, но он пуст.

На бетонном полу кто-то лежит. Рядом со мной Бо, который занят своим ритуалом самозащиты, качается туда сюда, барабанит пальцами и напевает песню про ягоды. Эмма наклоняется, чтобы осмотреть Бри, я оставляю их за спиной и осторожно приближаюсь к упавшему охраннику.

Он молод и дышит быстро и слабо. Пуля Бри попала ему прямо в грудь..

— Вы… не… выберетесь… отсюда… живыми, — кашляет он.

Я смотрю на его кровоточащую грудь. — Ты был один? — он хрипит. Я подношу винтовку к его лицу. — Отвечай мне. Ты один?

Он кивает и пробует говорить — Вы… не сможете вернуться, — он хватает воздух. — Франк… убьет всех… мятежников.

Я стискиваю зубы и прижимаю винтовку к его щеке. Мой палец на спуско-вом крючке.

— Сделай это, — просит он. — Пожалуйста, — я не стреляю. — Пожалуйста.

Я перекидываю оружие через плечо за спину и бегу в другом направлении. Я опускаюсь на колени рядом с Эммой. — Она выживет?

— Я не знаю, — отвечает она. — Выстрел задел только ее руку, но она потеряла много крови. Она в шоке от боли.

Я поднимаю Бри на руки и толкаю Бо сапогом. — Вставай, мы уходим, — он продолжает качаться вперед назад, закинул руки за голову и напевает. — Пожалуйста, Бо, — толкает его Эмма.

Когда Эмма прикасается к нему, он выходит из транса, в который впал во время паники, и мы снова бежим. Наконец мы добираемся до автомобильной парковки, прижимаемся спиной к стене и стараемся, чтобы нас не заметили. В комнате настоящая суета. Автомобили маневрируют между людьми и выезжают к выходу, чтобы добраться до центра города.

— Бри не сможет везти нас, — говорю я Бо. Она обмякла в моих руках, и ее кровь высыхает на моей коже. Я рассматриваю машины перед нами. Какой из них ты умеешь управлять?

— Я не умею водить, — объясняет он. — Это должно быть не сложно. Руками управляешь, правее или левее, а ногами набираешь скорость или тормозишь. Остальное расскажу по мере надобности.

Я отношусь к этому скептически, но не настроен возражать. Мы подкрадываемся к темно-зеленой машине. Бо открывает дверь, я кладу Бри на сидение. Когда я опускаю ее, она вздрагивает.

Бо находит ключи под сидением, Эмма и я садимся. Я смотрю на Бри. Ее грудь медленно поднимается и опускается.

— Ты сможешь ее вылечить? — спрашиваю я Эмму. Она выглядит такой неуверенной, что это разрывает меня. — Пожалуйста, Эмма. Ты должна ее спасти.

Машина трогается с места. Никто не задерживает нас. Это просто одна из многих машин, которые используются для усмирения. Когда мы выезжаем наружу, где уже порядком стемнело, Эмма наклоняется к Бри и открывает свою сумку.

Когда мы добираемся до лесов, уже совершенно темно.

Езда Бо далека от идеальной, и Эмме постоянно приходится держать равновесие, пока пытается помочь Бри. Она вытаскивает пулю — навык, который приобрела во время работы в Объединенном центре — устроив при этом кровавую ванну на Заднем сидении. Бри теряет сознание, но Эмма зашивает, перевязывает рану, объясняя мне, что сделала все что могла. Бо следует по дороге, которая виляет между деревьями, пока это возможно и лес не становится слишком густым. Мы вынуждены оставить машину.

Я беру Бри на руки и иду в направление, которое как мне кажется, ведет к горе. Так как мне приходится ее нести, мы продвигаемся очень медленно, что дает мне время подумать о Харви. Несмотря на то, что мы не знали, жив он, мертв или арестован, мы бежали без него.

Наконец, Бо говорит, что мы должны отдохнуть. — Только Бри знает обратный путь, — объясняет он. — Мы должны разбить лагерь на ночь.

Вдалеке еще видна башня Теама, и мне кажется, что я слышу выстрелы и взрывы. Эта близость неприятна мне.

— А если нас кто-то преследует? — спрашиваю я.

— Никто не идет за нами, — говорит Бо. — У них сейчас и так много забот.

Бо разжигает огонь, а Эмма и я сидим напротив другу друга, кидая взгляды через пламя огня. Бри спит, ее голова лежит у меня на коленях. Я ничего не говорю Эмме, потому что не знаю с чего начать. С одной стороны, я хочу чтобы она была рядом со мной, но одновременно с этим желаю, чтобы она была далеко от сюда и страдала так же как и я.

— Бри?

Я опускаю глаза и вижу, как Бри медленно открывает глаза. Они снова голубые. Видимо она успела где-то снять контактные линзы.

— Привет, Бри.

Она пробует встать, но снова сжимается. — Что случилось?

— В тебя стреляли.

— Я знаю это, болван. — Что произошло потом? — она говорит медленно, но я понимаю, что она хочет звучать энергично. Ее злость заставляет меня улыбнуться.

— Мы заполучили машину, и Бо доставил нас в безопасное место. Эмма позаботилась о тебе. А сейчас мы разбили лагерь в лесу.

— Эмма? Та Эмма, о которой ты никогда мне не рассказывал? Девушка, из-за которой мы рисковали жизнями?

— Да, она.

Она хмурит лоб.

— Она много для тебя значит, или?

— Да. Но ты тоже, — сложный, но откровенный ответ.

Какое-то время Бри все еще лежит и смотрит на меня. — Твои глаза все еще голубые. Мне больше нравится, если они серые.

— Почему? — спрашиваю я. Сам же считаю серый ужасно скучным и не нор-мальным цветом.

— Они напоминают мне о затянутом облаками небе в моем городе. И о прибое по утрам. Я доверяю этому цвету. Он успокаивает.

Я снимаю контактные линзы и выкидываю их.

— Лучше?

Она улыбается. Я снова обращаю свое внимание на огонь, любуюсь особенно раскаленными местами с синим пламенем.

— Грей? — шепчет Бри.

— Да?

— Ты еще помнишь тот вечер, когда мы выпили слишком много в баре?

— Да. Я не смог бы забыть, как ты облевала мои сапоги, — отвечаю я.

— Нет, не это, — она медленно качает головой. — Перед этим. Помнишь, о чем я тебя просила? — я киваю. Никогда бы не смог забыть это.

— Если бы я еще раз попросила тебя об этом прямо сейчас, ты снова откажешь мне?

— Нет, — говорю я честно. Из-за Эммы я переосмыслил все, что я чувствовал к ней — из-за Эммы, которая не отказала сама себе.

Бри снова пытается встать, и искривляет лицо. Но она не сдается, для этого она слишком упряма. Она кладет невредимую руку мне на шею и подтягивается, пока не садится ко мне на колени. Ее лицо в опасной близости от моего. Я уверен, что Эмма смотрит на нас и видит каждое наше движение, но я чувствую себя ужасно, неправильно и разъяренным. Часть меня хотела бы причинить ей боль.

Бри придвигается еще ближе, ее рука на моей шее. — Ты меня поцелуешь? — спрашивает она.

И я целую ее.

Когда наши губы встречаются, они обвивают руку вокруг моей шеи, что-то возмущается внутри меня. Нечистая совесть, вероятно? Замешательство? Я пытаюсь подавить это, несмотря на то, что все внутри переворачивается. Губы Бри прекрасны на вкус. Из одного поцелуя вытекает следующий. Я целую ее в нос и шею.

Бри теплая и нежная. Она цепляется за меня, как будто ее жизнь зависит от этого. Я скучаю по Эмме, но я хочу мести. И чем больше я получаю это, тем хуже я себя чувствую, так как я не могу оторваться от нее. Я срываюсь, голова кружится, и двигаюсь все быстрее. Не знаю, как далеко бы все это зашло, если бы мы были вдвоем, но Эмма и Бо сидят по другую сторону костра.

Что-то происходит, сначала свистящий шум, а потом взрыв рассыпающийся синим. Второй красным, а третий желтым.

— Фейерверк, — объясняет Бо.

Борьба в Теам закончилась. Мы, молча, смотрим на фейерверк. Это прекрасно: взрыв насыщенных красок на фоне черного неба. И тогда проекция освещает небо: картина, на которой печальное и тяжелое событие.

На ней Харви, и он мертв.

Он прикован к деревянному столбу. Его раздели и нарисовали красный треугольник на груди. Голова свисает на грудь, как будто он хочет поцеловать вершину треугольника.

Фейерверк продолжается и закрывает проекцию, пока она полностью не исчезает. На фоне жертвы Харви, моя месть Эмме кажется детской, глупой и неоправданной. Я сконцентрирован на ошибочных вещах. Это не зависит от того отплачу ли я Эмме тем же. Ни в малейшей степени. Я даже не чувствую себя лучше.

Важно то, что мы выполнили миссию, но еще не добрались до цели. Если мы не сделаем этого, Харви погиб напрасно. Борьба против Франка и его клонов, бесчисленное количество клонов, как я узнал в Теам, важнее всего остального. Тогда смерть Харви окупится. Только так можно освободить Клейсут и всех остальных. Тогда люди в этой стране будут жить своей жизнью и смогут сами принимать решения.

Позже, когда огонь догорает, Бои Эмма засыпают, Бри прижимается ко мне, целует меня так доверчиво и настойчиво, и я понимаю, что для нее это серьезно, она хочет быть вместе. Снова волна вины охватывает меня. Я глажу ее по спине, и она засыпает.

После полуночи Бо просыпается и сменяет меня, но я не могу спать. Я практически задремал, но снова просыпаюсь. Моя рука лежит на Бри, но взгляд прикован к Эмме, которая дрожит во сне.

Наступает утро, никто нас не преследует. Бо утверждает, что все потому, что у них есть все что они желали. — Харви мертв, и им этого достаточно в данный момент. Но наступит момент, когда они придут, особенно если узнают, что мы проникли в лабораторию и что-то украли.

Когда над плотно стоящими деревьями всходит солнце, Бри разговаривает с Райдером по рации и сообщает ему ситуацию. В первый день мы путешествуем молча. Время от времени я оглядываюсь и вижу, что Бо беседует с Эммой. Она выглядит уставшей. В основном говорит Бо. Дрожащими пальцами он барабанит по голове пытаясь добиться от нее ответов. Эмма смотрит на свою санитарную сумку, которую несет в руках.

После того как мы поймали кролика этим вечером и пожарили его на огне, Бо подходит ко мне. — Тебе нужно поговорить с ней, — говорит он. — Ей очень жаль. И она запуталась.

— Мне нечего сказать, — но как только слова слетают с языка, я понимаю, что просто отказываюсь говорить с ней, не потому что мне не о чем говорить, а потому что боюсь ее. Я боюсь, потому что у меня есть чувства к Бри, и после того что я сделал, я ничем не лучше Эммы, которая уступила чувствам к Кроу. Больше всего мне хочется извиниться и сказать Эмме, что есть еще шанс стать птицами, что люди могут так жить. Но я не знаю, как объяснить это словами.

Эти запутанные чувства не приводят ни к чем. Я всегда следую им и ищу мой собственный путь, не задумываясь о последствиях. Но эта ситуация с Эммой парализует меня. Как такое возможно, чтобы чувствовать так много и не знать, что делать?

Несколькими днями позже мы добираемся до горы Мученика. Как только мы подходим к щели в скале, то наталкиваемся на Элия, который ждет нас. Он пьет из обычной фляжки, и, поздравляя нас с хорошей работой, обнимает каждого из нас. От него пахнет спиртом.

— Я до сих пор не могу поверить, что вам это удалось, — говорит он сияя. — Мы празднуем с тех пор, как Бри передала сообщение.

Он протягивает нам флягу, но когда никто ее не берет, продолжает. — Мы очень благодарны Харви, — некоторое время мы стоим в тишине. Нет слов, нет слов, которыми можно было бы измерить то, что он совершил. Элия опускает фляжку и рассматривает окровавленную одежду Бри. — Наверное, нам надо поторопиться. Нам нужно успеть сделать всем прививки.

Глава 37

Все ждут нас в технологическом центре. Клиппер и пара врачей кивает, как будто они торопятся начать работать, но как Элия и говорил, большинство людей пребывают в чрезмерно веселом настроении. Райдер и другие коменданты смеются, когда мы входим. На столе перед ними полдюжины пустых стаканов. Клиппер забирает у меня сумку, а отец тянет меня за руку и обнимает так сильно, что я боюсь, мои ребра не выдержат.

— Это последний раз, когда я, разрешая Райдеру принять решение, для какой миссии ты подходишь, — говорит он, его дыхание пахнет пивом.

Райдер смеется. — Я тоже не думал. Но парень все равно хорошо себя показал, ты должен им гордиться.

— Уже, — он оборачивается, кладет мне руку на плечо и делает строгое отцовское выражение лица. Затем повторяет это, уже глядя мне в лицо. — Я очень горжусь тобой.

Он одаривает меня улыбкой полной облегчения и радости, что хотя в Клейсуте и редко говорили о любви, но она определенно есть. В таком взгляде. В короткие моменты. Райд наливает по новой, и мой отец снова идет к комендантам.

— Эй, Па? — он вздрагивает, когда я так называю его. — Я, правда, рад, снова тебя увидеть.

Его улыбка такая широкая, как будто он задался целью улыбнуться до ушей. Я спрашиваю себя, являются ли мои слова причиной его состояния, или всему виной алкоголь. И все же он кивает. — Взаимно, — говорит он.

А затем он снова с другими, которые смеются, празднуют и кричат. Они поднимают их бокалы и чокаются. Я смотрю хмурясь. Я могу понять, что у них есть причина для празднования, но все равно это кажется неправильным. Мне кажется это неправильно быть такими радостными, хотя после смерти Харви прошло так мало времени.

Бри показывает на Феллин, которая, как выяснилось, тоже умеет улыбаться, и спрашивает: — Можно ли им пить, если надо будет сделать прививки?

— Скорее всего нет, — отвечает Эмма.

— Совсем нельзя, — Клиппер бросает взгляд на санитарную сумку Эммы. — Я проведу для тебя инструктаж по больнице. Не говори им, что ты готова общаться с пьяными пациентами.

Бри настолько довольна собой, что совсем не замечает подмигивания Клиппера.

— Ты готов? — спрашивает он меня.

Шприц, который он держит в руке, внушает страх, но я киваю. Он тянет меня в сторону, мажет чем-то плечо и, не предупредив, втыкает шприц. — Овен был ни на что не годен, пока вас не было, — объясняет он. — Не думаю, что он спал больше пяти минут в день, пока Бри не прислала сообщение, что вы в безопасности.

Позади нас слышится звон стаканов. Когда Клиппер заканчивает, я не могу избавиться от впечатления, что он выглядит старше, чем в последний раз, когда я его видел. — Мне очень жаль, что Харви больше нет, — говорю я. — Я знаю, что он был тебе как отец.

— Да, наверное, — мальчик натягивает улыбку и направляется к Бри.

После обеда я навещаю Блена. Он, наконец, покинул больницу и получил собственную комнату. Несмотря на то, что практически поправился, он все еще не полностью восстановился.

— Я не могу бежать больше пары минут, — признается он. — Если я слишком сильно нагружаю ногу, то боль хуже той, когда ты всадил мне рыболовный крючок в губу во время рыбалки. Помнишь? — это воспоминание заставляет меня улыбнуться. Впервые с моего возвращения.

— Моя совесть не чиста, — говорю я. Я не могу не улыбаться.

— Из-за моей губы? Забудь. Тогда мы были детьми.

— Нет, из-за Харви. Мы оставили его там. Бо сказал, что у нас нет времени и нам надо идти, но я даже не попытался за ним вернуться. После той жертвы, на которую он пошел, мы просто убежали в противоположном направлении.

Блейн проводит рукой по волосам, которые отрасли также как и мои.

— Послушай, я ужасно чувствовал себя, пока тебя не было, — рассказывает он. — мне было плохо. Я был уверен, что ты не вернешься. Папа тоже. Теперь это кажется ужасным, как будто мне безразлична судьба Харви, но я рад тому, что это случилось с ним, а не с тобой. Если бы кто-то заставил меня выбирать между вами, я бы выбрал тебя.

Я хмурю лоб. — Никто не должен принимать такие решения. Не в таких во-просах.

— Я знаю. Но все равно.

Он прощается, чтобы идти на физиотерапию, а я иду что-нибудь поесть. Хотя еще рано для ужина, мой живот не спокоен. Я не уверен, из-за нервов ли это или из-за голода, но я иду в столовую и беру небольшую порцию. Наконец, я сажусь рядом с Бри, которая вернулась из больницы, где ей обработали рану. На ней рубашка, на которой нет крови, и Бри рассказывает Полли о нашей миссии.

— Мы не уверены, но выглядит так, что мятежники потеряли около ста чело-век.

— Что?

Бри смотрит на меня как на идиота. — Ох, я совсем забыла, — говорит она. — Ты же во время обсуждения миссии навещал Блейна. — я смотрю на нее, до тех пор, пока она не понимает, что я жду подробностей. — Да, группа мятежников попала в засаду, когда Орден послал пополнение, их просто было слишком мало, и Кристина… Я предполагаю камеры зафиксировали, как она помогала вам в лаборатории. Наш шпион сообщает, что ее казнили на следующий день. Вероятно, также как и Харви.

Мой желудок сжимается. Кристина, скорее всего, знала, к каким последствиям это приведет, если она попадет в поле зрение камеры, но мне все равно плохо. Именно поэтому я все еще жив. И вся долина Расселин празднует. Все больше людей умирает ради мятежников, и это не правильно. Почему они? Почему не я или Бри, или Бо? Почему нам так повезло?

Мне нужно побыть одному.

— Грей? спрашивает Бри, когда я встаю из-за стола. — Ты в порядке?

Я ухожу, не давая ответа.

В долине люди сделали поминки для Харви и павших в Теам. Это выглядит как круг, который нарисован на земле, но люди заходят внутрь, чтобы положить цветы и письма или поставить свечи. Моя сумка пуста, у меня нет приношения, которое я мог бы положить туда, но я все равно вхожу в круг. Я закрываю глаза и благодарю Харви, Кристину и все других безымянных мятежников, которые пали за доброе дело. Я обещаю им, что борьба еще не окончена. Возможно, мы и празднуем маленькую победу в течение нескольких дней, но потом все продолжится. Я буду с ними и даже готов принять должность руководства, если будет нужно.

Когда я оборачиваюсь, чтобы выйти из круга, Эмма стоит за мной со свечой в руках и ждет. Огонь играет на ее лице. Я понимаю, что должен был что-то сказать, но я просто прохожу мимо.

Моя комната выглядит также, как и когда я ее покинул. Я сижу на краю кровати и пытаюсь вспомнить, какой была жизнь, прежде чем все произошло. Мне кажется, я изменился. Может это и так.

То было время, когда я хотел быть только с Эммой, а теперь я запутался.

Я рассматриваю картину на стене и мечтаю, чтобы это было окно. Мне нужно синее небо, облака и птицы, которые летают в парах. Я должен быть уверен, что где-то в этом мире существует справедливость.

Глава 38

Жизнь в Долине Расселин продолжается. Все как обычно, люди умирают, дети рождаются. Между тем я узнаю, что люди женятся, если они не озабочены похищением, они всеми силами стараются позаботиться о продолжении рода, тогда они становятся похожими на птиц.

Эмма работает в больнице, но я стараюсь не попадаться ей на дороге. Только один раз я остаюсь с ней наедине, когда прихожу в больницу, чтобы поменять повязку на руке. Она мажет рану мазью и накладывает бинт. Я почти забыл, какие мягкие у нее руки, какую боль вызывают ее прикосновения в моей груди. Я задумываюсь, не поцеловать ли ее. «Давай попробуем начать с начала», — мог бы я попробовать сказать. Но она поворачивается ко мне спиной, чтобы взять еще мази, и мое стихийное желание проходит. Ожег на руке проходит и на его месте остается неровная кожа. Но напряжение между нами никуда не исчезает.

Бри смывает краску с волос и неоднократно посещает больницу, чтобы проверить ее рану, через несколько дней кажется, что она никогда не возвращалась в Теам. Мы возвращаемся к нашему обычному распорядку. На тренировках мы часто язвим друг над другом. В беседах она поддразнивает меня, а я поддразниваю ее без конца. По крайней мере, мы избегаем проявлять симпатию как тогда у огня, вечером, когда умер Харви. Но если вечерами она стучит в мою дверь, я никогда не прогоняю ее.

Этими ночами мы практически не спим. Наши руки, ноги и губы переплетаются, но если становится опасно, она останавливает меня. Она не хочет иметь детей, и я тоже. Кроме того я знаю глубоко в душе, что у меня больше не будет шанса снова быть с Эммой, если я пересплю с Бри. Я чувствую это каждый раз, когда Бри прижимает руку к моей груди и шепчет: — Не сейчас, не этой ночью, — странное облегчение. Знаю, что без этих слов я бы не остановился.

Однажды, когда мы сидим рядом на кладбище, я спрашиваю Бри, как она справляется со столькими смертями, как смогла так быстро все сделать в Объединенном центре, то есть застрелила часового.

— Ты уже убивал когда-нибудь, Грей? — спрашивает она и пристально смотрит мне в глаза. Я задумываюсь, но вопреки всему через что я прошел, к удивлению, такого не случилось. Я даже не смог убить члена ордена, который молил меня об этом.

— Я только охотился до этого, — отвечаю я.

— Это отличается от охоты. Совсем иначе. После того как в первой миссии с мятежниками я убила первого противника, я плакала. Только представь себе — ревела. Но через некоторое время, когда их стало гораздо больше, стало легче. Я не говорю, что мне нравится или что я хочу это делать, но наступает момент, когда нужно переступить мораль, если от этого зависит твоя жизнь. Ты думаешь о жизни и смерти и о существовании. В Теам я делала то, что считала правильным, чтобы спасти нашу жизнь, а также, чтобы мы могли выбраться оттуда. Если эта борьба продолжится, наступит день, когда ты предстанешь перед таким же выбором, и поверь мне, ты выберешь свою жизнь, а не противника.

— Мне кажется бессердечным то, что мы убиваем друг друга. А ты действуешь таким образом, как будто это необходимо. Ты даже гордишься этим.

— Я не горжусь, что я убиваю, но я горда, быть частью сопротивления. Я горда бороться за наш народ, и этого не изменить, — я улыбаюсь ее уверенности.

— Будешь ли ты всегда такой откровенной? — спрашиваю я шутливо.

Моя несерьезность ускользает от нее, и она морщит лоб. — Никто не говорил, что будет легко любить меня, Грей.

— Это значит? Ты и я?

— Я надеюсь, таковы твои чувства. Я ясно выразилась. Ты тот, кто должен решать, — она оставляет меня там, на кладбище и уходит, а мои мысли возвращаются к Эмме.

Зима приближается, и в день, когда падают первые снежинки, Райдер созывает чрезвычайно оперативное совещание. Когда я захожу, коменданты сидят вокруг стола, в то время как Бри, Ксавье и даже Клиппер стоят у стены. Бо тоже здесь и подмигивает мне, когда я вхожу.

Мы оба часто беседовали с момента нашего возвращения в Долину Расселин и говорили о том, что видели в контрольном помещении, и что это может дать преимущество мятежникам. Подмигивание Бо означает, что он донес наши идеи до Райдера.

— Нам нужно обсудить наши следующие шаги, — объясняет Райдер после того, как начал собрание. — Я считаю, что время, когда мы прятались или заботились только о нашей защите, прошли. Теперь настал момент, когда мы должны начать бороться за то, ради чего мы однажды собрались. Время начать наступление. Мы должны напасть.

— Но даже если каждый в Долине Расселин будет сражаться, наше число слишком незначительное, — предполагает Элия.

— Именно поэтому предложение Бо так важно, — отвечает Райдер.

— Феллин смотрит на Бо. — Что за предложение?

— Мы отправляемся к группе А, — объявляет Бо сияя. Я улыбаюсь вместе с ним, но все другие выглядят шокированными.

— От группы А ничего не осталось, — говорит Райд уверенно, и некоторые, сидящие рядом с ним, утвердительно кивают.

— Напротив, — подключаюсь я. — Это возможно. По крайней мере, это стоит проверить.

— Нам придется преодолеть половину страны, — возмущается Феллин. — Покинуть безопасность Долины Расселин и отправиться в неизвестность, и только потому что кто-то предполагает, что в группе А есть выжившие?

— Пойдут не все, — объясняет Райдер. — Только некоторые, выбранная команда.

— Хорошо, тогда эта команда отправляется к группе А, понятно, откуда мы вообще знаем, где она находится и что нас там ждет? Примитивные дикие животные? Как это должно нам помочь?

— Одно я знаю точно, где это место, — объясняет Бо и стучит указательным пальцем по голове. — Только не совсем точно, но я слышал столько разговоров в Теам, что у меня почти, что точное представление. И если кто-то и выжил в группе А, я сомневаюсь, что они примитивны.

— И как вы пришли к такой идее? — спрашивает Феллин, однако, прежде чем Бо успевает ответить, я беру слово.

— Потому что мы видели их. В контрольном помещении Объединенного центра. Там дюжины экранов, на которых город группы А. Если присмотреться внимательно, можно заметить, как они передвигаются в тени, чтобы оставаться вне поля зрения. Их нельзя увидеть, и поддерживают иллюзию погибшего общества, которую и ожидают увидеть. Если мы сможем их освободить, то получим отличных партнеров для борьбы с Франком.

— Очень похоже на похищение, — предполагает Бри.

— Да, однако, это отличается, — возражаю я. — Это похищение, которое они ждут, которого хотят.

— Точно, — улыбается Райдер и пододвигает нам список участников группы.

Когда мы пакуем сумки, чтобы отправиться на Запад, землю покрывает тонкий слой снега. Сегодня мы выдвигаемся, и пробудем в пути несколько недель. И если нам повезет, мы сможем привести с собой достаточно людей, чтобы окончательно разбить Франка.

Прощание с Блейном проходит как всегда тяжело. Он хочет пойти с нами, даже умолял Райдера, но тот отказал. Блейн все еще не окреп. Главная проблема его выносливость. Я волнуюсь, что он никогда не станет прежним. Он надевает его лучше выражение-старшего-брата на лицо и говорит, чтобы я был осторожнее. Я обещаю ему, что вернусь целым, хотя, это довольно рискованное обещание.

Я иду наружу и жду всю группу на кладбище. У самого начала установлен новый надгробный камень, на котором вырублено имя Харви, хотя у мятежников и нет тела, которое они могли бы похоронить. Я останавливаюсь возле него и смотрю, как в воздухе от моего дыхания появляется пар. На дворе конец ноября. Черный ворон присоединяется ко мне и усаживается на камне.

— Прочь. Исчезни, — я замахиваюсь на птицу. Он громко каркает на меня, его черное оперение резко выделяется на белом фоне ландшафта. Кто-то подходит и птица улетает.

— Готов? — спрашивает Эмма. На ней толстое пальто и ее медицинские вещи собраны в чемодан. Она будет нашим санитаром в группе.

Я киваю.

— Я надеюсь, что мы сможем переносить друг друга во время миссии, Грей, — просто говорит она. Ее глаза прыгают туда-сюда между мной и ее руками. — Мне не нравится, что это происходит между нами, что мы так отдалились.

— Мне тоже нет, — признаюсь я. Мне нужно было сказать еще миллион вещей, но я не нахожу слов.

— Это будет длинное путешествие, — добавляет она. — Надеюсь, мы сможем немного поговорить.

— Да. Нам нужно это.

Она улыбается, и впервые я могу правильно объяснить ее улыбку. Ее губы слегка распахнуты и полны обещания. Ее улыбка дарит мне надежду, самое ясное ощущение из всех, что я чувствовал за последние недели.

Я слышу, голоса и обращаю внимание к остальным участникам группы. Первым идет мой отец, он будет руководить миссией, за ним следует Ксавье, Бо и даже Клиппер, который будет обеспечивать нас своей чудо техникой. Бо выглядит удивительно сильным. После нескольких недель изнурительных тренировок он избавился от своей сутулости и двигается более эластично. Это привело Блейна в ярость, но Бо никогда не лежал в коме. Еще пара участников, подходят к нам. Другие коменданты остаются в долине. Они должны позаботиться об объяснениях, пока мы будем отсут-ствовать.

И наконец, появляется Бри, она последняя покидает Долину Расселин. На спине у нее мешок, в руках оружие и темное выражение на лице, которое говорит об упрямстве. Она натянула шапку на уши, но ее белокурые волосы торчат из под нее.

— Готов к твоему первому похищению? — шутит она.

— Ты же знаешь.

Мы закрепляем наши рюкзаки на плечах и начинаем двигаться за группой, которая идет перед нами.

Я слышу крик ворона, прежде чем вижу его вновь. Он появляется перед нами, темный силуэт на светлом небе. Некоторое время он следует за нами и смотрит сверху на нашу полную надежды вереницы и отпечатками наших сапог, которые остаются на тонком мягком снегу, когда мы двигаемся в направлении запада.