Замерзшая Земля

Глава 1 Точка невозврата

В свои двадцать семь я добился многого. Лётчик-испытатель первого класса, майор, заместитель командира специального ИАП, полковника Юровского, который собирался увольняться в запас, а меня прочили на его место. И все достижения я потерял из-за глупой случайности.

Тот июльский день 2025 года не выделялся ничем особенным. За исключением того, что Юровский сообщил перед началом учений, что на них будет присутствовать заместитель командующего ВВС генерал Грибанов. Высокие гости часто навещали нашу авиабазу в Хотилово — один из немногих военных аэродромов, которые ещё остался в России.

На краю бетонного прямоугольника выстроились лётчики в синих высотно-компенсирующих костюмах.

Послышался лёгкий рокот, с неба спустился авиамобиль, со стуком внутрь корпуса убрались крылья, сложилось квадратное хвостовое оперение. Поднялся затенённый полупрозрачный колпак. Из кабины тяжело выбрались несколько человек во главе с генералом.

— Товарищ генерал, разрешите начать учения? — прозвенел голос Юровского.

— Разрешаю, — пробасил Грибанов.

— Майор Тарханов!

— Я!

— Капитан Комаровский.

— Я!

— Задание: воздушный бой. Атака со стороны задней полусферы. И попытка удержаться на хвосте противника. Все ясно?

— Так точно! — в унисон выпалили мы.

Почему Юровский вызвал тогда Комаровского? Ведь мог кого угодно. Но вызывал именно моего врага. Сколько этот мерзавец испортил мне нервов, сколько гадостей наговорил за моей спиной. Иногда мне безумно хотелось его убить.

Может быть, если бы Юровский вызвал другого лётчика, ничего бы не произошло. Но, увы.

— Ну что, Тарханов, устроим воздушную дуэль?

Я вздрогнул и обернулся, заслышав окрик. За мной стоял Комаровский с гермошлемом под мышкой, и довольно скалился во все зубы.

Я промолчал, сжал челюсти до хруста и отправился к своему МиГу. Понаблюдал, как Комаровский забрался в кабину своего истребителя, нахально помахал рукой. Двигатели издали львиный рык, заставив содрогнуться землю, вырвались два ярко-оранжевых факела. И многотонная громадина, не добежав до середины полосы, легко взмыла вверх.

По приставной лестнице я быстро залез в кабину своего МиГ-37, осмотрел привычным взглядом приборы. Уровень масла в норме, топлива под завязку. Запустил двигатель, включил фару и вырулил на взлётную полосу. Освободил голову от посторонних мыслей, ощущая привычную собранность и какую-то странную лёгкость, которая всегда помогала мне. Ну что ж, теперь дело за мной и моим «летуном». Рычаг газа вперёд, форсаж включён.

Под крылом истребителя изумрудно клубился лес. Серебром блеснуло полотно реки с переброшенной ниточкой моста. И будто винегрет на блюде расположилась россыпь домиков ближайшего городка.

— Эй, Тарханов, не заснул ещё? — раздался весёлый вскрик Комаровского. — В штаны не наложил?

Я не видел его, но понимал, что он где-то близко.

— Не наложил. Начнём, пожалуй.

— Я атакую первым?

— Согласен.

Из облаков вынырнула точка и стала быстро нагонять меня, но я мгновенно ушёл переворотом вверх на полном форсаже, взял ручку на себя — МиГ взвился свечой, пробил сизую пену облаков. И вышел из-под атаки. Это оказалось так просто, что я решил тут же использовать хорошо отработанный приём «high-speed yo-yo» — двойной вираж на высокой скорости.

На экране передо мной, испещрённом зелёными стрелками, квадратиками, цифрами, показался крошечный крылатый силуэт. Захват цели. Аккуратно работаю элеронами, поднимаю нос истребителя, чтобы удержать цель. Секунда, другая. Квадратик замигал, и на экране загорелась значок — противник условно сбит.

Отворачивать я не стал, словно приклеился к «хвосту» Комаровского, стал красться за ним, как лисица за уткой. Мы скатились как с высокой горки, так что заложило в ушах. И вновь натужно взревела турбина — я начал набор высоты, достиг Комаровского и промчался прямо перед его носом, словно дразня.

Он устремился за мной в погоню. Атаковал «кадушкой» — пока я делал вираж, через мой курс закрутил «бочку» против часовой стрелки и вышел сзади и чуть выше меня. Но удержать прицел не смог — я закрутился в медленную спираль, и Комаровский проскочил мимо. Включив форсаж, плавно отдал ручку от себя и с переворотом резко ушёл вниз, и вновь свечой взвился вверх, проткнул вязкие, словно кисель облака, у верхней черты «эшелона». «Летун» слушался меня беспрекословно, и спокойствие поселилось в моей душе.

Облетев «коробочкой», я вновь бросил машину в пике, потом поднырнул под космолёт Комаровского, и, сделав скоростной вираж, выскочил прямо перед самым носом условного противника, показав ему свой «хвост». И тут же энергичным разворотом стряхнул прицел с себя и занялся приятным делом — атаковал условного «противника».

Когда электроника зафиксировала захват цели, я весело спросил:

— Эй, Комаровский, может, хватит? Какой счёт?

— Пять три в мою пользу!

— Ты ох…ел! Я «завалил» тебя семь раз! А ты — меня только три.

— У тебя, Тарханов, приборы шалят, — я ощущал даже сквозь сильные радиопомехи, как у Комаровского дрожит голос от злости.

— Да ладно! Моя система все зафиксировала.

— Тарханов, пошёл ты…

Дальше последовало трёхэтажное ругательство, и я расхохотался. Но тут же осёкся.

— Обнаружена угроза нулевого уровня… Обнаружена…

Успел заметить, как откуда-то из облаков вывалилась серая громада истребителя, потянулся к ручке катапультирования. Страшный удар, словно по кабине шарахнули здоровенной кувалдой, МиГ перетряхнуло, он свалился на крыло и рухнул вниз.

— Как вы себя чувствуете?

Я повернул голову и увидел рядом с кроватью немолодого мужчину в белом халате. Круглое добродушное лицо, старательно скрываемая жалость в глазах. Мирно попискивали приборы, в капельнице мерно падали капли. Почему я не умер, чёрт возьми сразу?

— Хреново, — честно ответил я. — Комаровский жив?

— Нет, увы. Катапультироваться он не успел. Выжить удалось только вам.

Я позавидовал своему врагу, который уже не чувствовал ни боли, ни страшной досады, разрывающей душу.

— Скажите, у меня есть шанс… — я не договорил, по скорбной физиономии доктора понял, что уже знаю ответ.

Военная комиссия долго разбиралась с этой катастрофой. Как это обычно бывает, вояки всё тщательно скрывали и пытались найти компромисс — признать виновными лётчиков или «железо». В итоге комиссия вынесла решение — я допустил ошибки в пилотировании, что и привело к столкновению истребителей. Я остался жив, хоть и стал инвалидом, а с Комаровского какой спрос?

И всё, что я получил — крошечная пенсия, кресло-каталка за счёт государства.

Я долго пытался устроиться по специальности инженера-конструктора. Красный диплом МАИ, несколько авторских свидетельств, патентов, вызывали поначалу восторг у работодателей. Я не сообщал в резюме, что — инвалид и меня с радостью приглашали на собеседование, но как только, мучительно преодолевая расстояния, я приезжал на очередную фирму, меня встречали жалостью и удивлением, и порой с раздражением — мол, почему вы не сообщили сразу, что не можете самостоятельно ходить? И отказ. Всегда формально корректный — такой, к которому не подкопаешься с юридической точки зрения.

Однажды действительно удалось получить работу, и хорошую — недалеко от дома, так что не приходилось вызывать такси. Единственное условие — никогда не опаздывать, приходить в свой отдел ровно к девяти. На следующий день я в радостном предвкушении прикатил к высотному зданию компании, где на семнадцатом этаже располагался офис. Въехал в фойе и хотел вызвать грузовой лифт. Но тут же увидел с досадой, что кнопка погашена.

— Ребята, а чего лифт не работает? — я весело спросил охранников, хотя в сердце заползла холодной змеей тревога.

— А мы почем знаем? — лениво отозвался один из них, толстый приземистый дядька с мясистой красной рожей. — Сломался, — он зевнул.

Я пытался дозвониться до начальника, объяснить, что не могу подняться на коляске на пассажирском лифте, а грузовой не работает. Но услышал в ответ равнодушное:

— Это ваши проблемы.

И тогда я всё понял, развернулся и просто уехал. Навсегда распрощавшись с мечтой получить работу.

Мои скромные сбережения таяли, как снег под яростным апрельским солнцем и, в конце концов, я остался в том самом положении, в котором пребывает множество таких же несчастных калек, как я — без денег, без работы. Лишь случайные заработки, которые находил по объявлению. Но и там меня часто подстерегало разочарование — кинуть инвалида, не заплатив денег за работу в порядке вещей. А что же ты хотел, если не можешь постоять за себя? Надежда оставалась только на немногочисленных друзей, но их помощь выражалась больше в сочувствии на расстоянии и рассказах о собственных злоключениях.

Мошенники всех мастей предлагали мне просить милостыню в метро, электричках. Но работать на этих подонков, разъезжающих на собственных «Ламборджини», купленных на деньги, поданные сердобольными гражданами, я не захотел.

И вот один из моих друзей-лётчиков сообщил о какой-то новой суперсекретной программе военных по управлению беспилотниками. Сидишь себе за экранами и шуруешь джойстиком. Я тут же с радостью ухватился за эту идею. Несмотря на то, что само тестирование проходило у черта на куличках — в Новосибирске, я все-таки решил поехать — занял денег на авиабилет и отравился туда.

Историй о моих мытарствах при перелётах и переездах хватило бы на целый роман. Сколько пришлось вынести унижений, злых и раздражённых взглядов, а то и грубых слов — почему ты не сдох, паразит, калека хренов! Но главное, я сумел добраться до лаборатории, где проходило тестирование.

В большом светлом зале были расставлены авиатренажёры, самые обычные, на которых я тренировался не раз. Разница состояла только в том, что здесь не было голографических экранов, только панель управления истребителем.

Ко мне подошла немолодая женщина в халате, я успел заметить в её светлых окружённых морщинками глазах жалость, которую она пыталась скрыть. Подала мне шлем с прозрачным «забралом» — экраном, на который выводилась информация.

Система включилась. И тут же словно за стёклами кабины потянулась рваная мгла, и лишь спасали приборы перед глазами: авиагоризонт, скорость, курс. Яркий свет больно ударил по глазам, инстинктивно захотелось закрыться рукой.

Я скользил в узком проходе между величественных айсбергов грозовых фронтов. Сверху клубились купола облаков, скрывая опасную мощь под переливающимся покрывалом. Штормовой ветер накренил машину, и как большой котёнок с клубком, стал играть с ней, швыряя то вверх, то вниз. Сизая рвань расползлась, внизу обозначились силуэты домиков в голубоватой дымке. Из ниоткуда взметнулась вверх горная гряда, перемахнув которую, я заметил ровную серую полосу бетонки с белой разметкой.

Обрушился ливень, заработали дворники, размазывая по стеклу струи и жёлтые кляксы разбившихся насекомых. Сильный ветер сбросил машину влево, но уверенным движением я вернул её на осевую линию, зацепился правыми колёсами за мокрую полосу. Вонзился в обозначенный белыми широкими знаками пятачок. Прокатился на одной «ноге» и, плавно убрав крен, опустился шасси, плотно прижавшись к земле.

Снял с головы шлем и бросил вопросительный взгляд на переминающегося рядом невысокого полноватого мужчину в темно-синем костюме, пока девушка в белом халате снимала с меня датчики.

— Вы нам не подходите, Алан Николаевич.

— Я провалил тест? — поинтересовался я как можно спокойней.

— Да, провалили, — взгляд его тёмных глаз обжигал холодом. — Но могу сказать вам в утешение, что из всех лётчиков, которых мы тестировали, вы допустили меньше всех ошибок.

— Но признайтесь, условия были нереальными. Я — военный лётчик, лётчик-испытатель никогда не встречался с подобным. Снегопад, дождь, горы, лес, облачность, штормовой ветер. Всё вместе. Так не бывает. То слепит солнце, то сквозь облака едва проглядывает луна…

— Безусловно, — согласился он. — Но посмотрите на результаты ваших физиологических параметров, — он махнул в сторону висящего экрана, где светились колонки цифр, змеились разноцветные графики. — Пульс, давление.

— Я волновался, так это понятно.

— Да, верно, — он присел на край стола и сложил руки на груди. — Но любой пацан, который лет с семи играл в авиасимуляторы, справляется с любой из этих задач легко, и у него не зашкаливает пульс и не прыгает давление. А знаете почему? Молодые люди управляются с джойстиком куда как более уверенно, чем вы. Переучивать профессиональных лётчиков — себе дороже. Вы понимаете?

Его слова унижали меня, заполняли душу обидой и болью, но я ничего не мог возразить.

— Да, понимаю, — я положил руки на колеса каталки, чтобы развернуться к выходу.

— Подождите, у нас к вам есть одно предложение, Алан Николаевич.

— Какое? — сердце в груди ёкнуло и предательски заколотилось вновь.

— Вы — талантливый лётчик. Нам нужны ваши навыки. Мы разработали проект для обучения пилотов в особо сложных условиях. Что-то типа тренажёра, симулятора с полным погружением в созданный мир.

— Виртуальная реальность? Но для этого нужны не только навыки, — я вздохнул. — Но и моторика тела.

— Да, верно. Но там будет полная имитация всех функций организма. Сможете выбрать там себе, так сказать, игрового персонажа и проходить миссии, одну за другой.

— И сколько времени будет продолжаться эксперимент? — мой голос едва заметно дрогнул.

— Вы можете оставаться там столько, сколько посчитаете нужным. Но когда вернётесь, то опять в ваше тело. Вы понимаете? Там вы сможете летать, здесь уже никогда.

Я не раздумывал ни секунды.