Замерзшая Земля

Глава 19 Последний бросок

— Не понимаю, зачем тебе лететь с нами. Там, наверху твои силы все равно не действуют. Чем ты можешь помочь?

Мы стояли вместе с Маруной около С-46 и наблюдали, как парни загружают оружие, ящики с патронами. После того, как мы сбежали из логова контрабандистов, я решился вновь туда отправиться. На свой страх и риск. Надеялся, что там не осталось никого живого. И не ошибся. Но что сильно обрадовало меня — часть оружия сохранилось. И не просто сохранилось! Мы обыскали сгоревший лагерь и нашли ещё один тайник, где оказалось… Когда увидел эту штуку, готов был плясать от радости. Пулемёт Гатлинга. Редкий шутер обходится без этого оружия. В реальной жизни он бесполезен, но в игре эффектен и выглядит круто. Вращающийся блок с шестью стволами — револьверный пулемёт. Массивный, убийственно тяжёлый и практически бесполезный в ручном режиме. Ибо отдача от него такая, что удержать его сможет только киношный Шварценеггер. Но я решил установить его на транспортник. И теперь владел уникальным самолётом — С-46 с пулемётом Гатлинга. Пришлось повозиться, привлечь Стефана и всё свои знания. Но теперь я чувствовал себя гораздо уверенней.

Нет, не могу сказать, что тревога совсем покинула меня, где-то в глубине души копошилось гадостное чувство страха, но я старательно топил его в радости — у меня всё получилось.

И вот сейчас настал тот день, который мы так ждали. Какая пафосная и совершенно не отвечающая моим чувствам фраза.

Вершину горной гряды мягко золотили прощальные лучи двойных звёзд Хеолары. Их свет густел, окрашивая небо в оттенок старого золота, вливался тёплым янтарём в сверкающие струи фонтана и водопада, каскадом сбегающего со склона. В воздухе сквозила вечерняя прохлада, сменившая мучительный зной. И так хотелось сейчас выбросить из головы все мысли о предстоящей битве и уйти в спальню. Вместе с Маруной.

— Как ты не понимаешь, просто хочу быть с тобой, — положила мне ладонь на грудь, будто заполнив все пространство между нами своей нежностью.

Я взял её такую гибкую, но сильную руку, прижал к губам.

— Тебе идёт это платье, — всё, что я мог ей сказать. — Ты прямо светишься.

Сейчас она оделась просто, но так удивительно женственно — белый струящийся по фигурке шёлк, подпоясанный тонким пояском, вышитым золотым узором.

— Ты только сейчас это заметил?

Она мягко улыбнулась, во взгляде сквозило лукавство ведьмы и трогательная беззащитность маленького ребёнка — как она умудрялась совмещать всё это?

— Что именно? — не понял я.

Она поднялась на цыпочки, обвила руками за шею и горячо шепнула мне в ухо. Огорошила. Упавшую челюсть я подобрал не сразу.

— Ребёнок? Ты серьёзно?

Наверно, ни один мужчина в мире ещё не был так поражён, как я. Мы занимались любовью виртуально. И ребёнок — лишь условность, его не может быть. То есть, конечно, по мановению волшебной палочки разработчиков, Маруна действительно может ждать ребёнка от майора Макнайта. Но это не плод любви двух реальных людей.

Но, чёрт возьми, как бы мне действительно этого хотелось.

У нас с женой не было детей. Я поздно женился, гарнизонная жизнь не сильно помогает обзавестись второй половиной. Жена попалась красивая, но стервозная. Детей она на дух не переносила, а я сильно не настаивал. Рассуждал так — зачем тратить время на пелёнки, мучиться от недосыпаний.

А сейчас. У каждого бывает несбыточная мечта — выиграть миллион баксов, полететь к Марсу или вернуться к реальной жизни, заполучив всё из нереальной, виртуальной — здоровье, любовь прекрасной женщины.

Мечты. Несбыточные.

— Всё готово, майор! — рядом нарисовался Грегор, вытянулся театрально и рявкнул так, что я вздрогнул.

— Отлично.

Я высвободился из объятий Маруны и помог ей забраться в салон. Туда, где уже сидели парни в доспехах. Я заскочил следом, проследил, чтобы её было удобно сидеть. В кабине ждала Глэдис. Лицо сосредоточенное, серьёзное. Обернулась, когда я протиснулся в кабину.

— Я все проверила, — деловито сообщила она. — Что-то не так?

— Дамир ещё не явился.

Я не выдержал, вскочил с кресла и вышел в салон. Какое-то странное тревожное чувство поселилось в душе, не давало покоя. Не мог понять, с чем это было связано.

От мрачных дум отвлёк шум. Ну, наконец-то, в люке показалась статная фигура командора Дамира. Самолёт загромыхал под его ногами, словно это шла ожившая статуя Командора. Парни вскочили, приветствуя его, и транспортник перетряхнуло сверху донизу, как от взрыва. Даже промелькнула мысль, что он развалится под тяжёлыми шагами полководца. Но он прошёл в конец салона, сел в приготовленное кресло, закреплённое к борту. Поднял на меня глаза, но я ничего не увидел в них — ни страха, ни тревоги.

— Пристегнитесь, — сказал я. — Вылетаем.

Вернулся в кабину и устроился в кресле, пристегнув ремни.

— Поехали.

Сгустились багровые сумерки, высыпали звезды, манящие и пугающие своей по-настоящему неземной красотой. Спираль незнакомой галактики закрутилась передо мной, когда мы взлетели, и на миг зашлось в странном волнении сердце — захотелось ринуться в самый центр сверкающей звёздной купели. Но я лишь начал набор высоты туда, где за айсбергами облаков прятался летающий город.

— Приготовься, Глэдис, — начал я. — Как только появится объект, берёшь управление на себя. Понятно?

Она молча кивнула и лишь сильнее сжала штурвал.

Стоило нам пронзить сизо-багровые облака, как я заметил угрозу — массивное тело дирижабля. Сверху установлена турель, в гондоле — несколько пушек. Транспортник не бомбардировщик и тем более не истребитель — лёгкий, изящный, мгновенно повинующийся движениям лётчика. И хотя за несколько месяцев, проведённых здесь, я прилично освоил управление, не смог смириться до конца с той медлительностью, с какой С-46 реагировал на мои команды.

— Долетим на триста футов, — сказал я. — И начнём набор высоты.

Как только сблизились, я закрутил ручку пушки Гатлинга. Оглушил низкий утробный треск выстрелов. Из всех шести стволов потянулась цепочка светлячков. Прошила насквозь гондолу, и как нож вонзилась в массивное тело. Потянулся дымный след, я ожидал взрыва, как тогда с дирижаблями-невидимками, которые напали на Долину. Но вместо этого оболочка начала стремительно сдуваться, словно мяч, проткнутый гвоздём. Покосился на бок и рухнул вниз.

Глэдис послушно повела самолёт вверх, но это оказалось излишним. Враг сдался легко.

И тут я заметил, как угрожающе надвигаются сразу три аппарата. Два похожих на тот, который только что мы сбили, а один больше смахивающий на авианосец, поднявшийся в небо, благодаря непонятной силе. И перед глазами пронеслись картинки висящих в небе зданий, площади, под которой виднелась ажурная металлическая конструкция.

«Авианосец» двигался значительно быстрее дирижаблей. Я прикинул на глаз — километров сто — словно биплан начала века. Наш С-46 мог летать раза в три. Но это было единственным нашим преимуществом, вооружением похвастаться мы не могли. Так что приходилось выкручиваться.

Я прикинул размер палубы летающего корабля — должно получиться. Делать точные расчёты не стал, пусть мозг сам справится с задачей. Взял управление на себя и начал сбрасывать скорость. Да, опасно. Если С-46 свалится в штопор, вывести из него я не смогу — это не военный самолёт.

И вот всё ближе и ближе махина летающего корабля. Вижу длинную палубу с рубкой и пулемётом на крыше, ощерившиеся пушками борта.

Пространство вокруг нас заполняют яркие вспышки. Самолёт трясёт от взрывной волны, но я лишь сжимаю челюсти и не меняю курс.

И вот уже под нами проносится палуба «авианосца», а я отжал рычаг сброса бомб. Сердце уже колотится на уровне горла, рубашка прилипла к спине и задница вся мокрая от пота. Только бы не промахнуться — цель так мала, проще попасть в коробок спичек из оптической винтовки с расстояния в километр.

Мгновения кажутся вечностью.

Взрыв, ещё один. Я поднимаю транспортник выше, с лёгким креном ложусь на вираж и вижу, как под нами огромная махина раскалывается пополам, объятая ярко-оранжевым пламенем сваливается куда-то вниз в густой кисель облаков.

Два оставшихся дирижабля приближаются, поливая нас огнём из пушек. Будто сухой горох барабанит по обшивке, но даже пушки нипочём нашему мастодонту из Второй мировой. Нет на нем брони, но сделан он на совесть. Недаром С-46 служили так долго и особенно в Арктике, где даже лютые морозы и штормовые ветра не помеха этому трудяге.

— Слишком близко! — отчаянный голос Глэдис вырывает меня от размышлений, и я вижу, как угрожающе нарастает серебристое тело.

Кажется, вот-вот столкнёмся. Но знаю — это обман зрения. На самом деле запас есть, пусть и небольшой. Ощущаю это своим звериным чутьём — не могу иначе это назвать.

Я вновь закручиваю ручку пулемёта, она скользит в моей ладони, отдача швыряет на спинку спинке кресла, вжимает. Пули злыми осами впиваются в дирижабль, лопаются баллоны внутри оболочки. Аппарат, потерявший все свою королевскую грацию и изящество, смахивает теперь на дыню, изъеденную гнилью. Но не сдаётся — отфыркивается кусачими пулями, они бьют по обшивке транспортника, срывая краску.

Я решительно отдаю штурвал влево — медленно и неохотно С-46 начинает отворачивать. Скрежет раздирает душу страхом на куски. Задели, задели крылом!

Но это добивает врага, лопается последний баллон и ставший беззащитным дирижабль камнем падает вниз.

Нахлынула усталость, но тут словно лёгкий бриз пробежал по кабине, окутал удивительно приятной негой. Руки и ноги окрепли, в них будто влилась новая сила. Я обернулся и увидел в проёме двери Маруну. Она застыла как статуя, высеченная из мрамора. Выпрямилась, скрестив руки на груди. Прикрыла глаза. От неё исходила невероятная энергия, заставляла ощутить себя таким бодрым, как никогда.

Разум обретает ясность, глаза не слезятся, а руки делают привычное дело — крутят ручку пулемёта. Захожу на цель. Вот он передо мной — чудо инженерной мысли начала двадцатого века. Вижу жёсткий «корсет» переборок, блики света на станине пулемёта, плавные изгибы гондолы, где в квадратных окнах торчат жерла пушек. Они огрызаются, плюются огнём, но неточно, слабо, не достигая самолёта. Сильный порыв ветра сносит дирижабль, и он пытается развернуться за мной, но беспомощно вязнет в облаках, как муха в липкой бумаге.

Я вновь приникаю к прицелу пушки, хотя зачем? Промахнуться в этого мастодонта невозможно, надо лишь провернуть латунную ручку.

И тут транспортник встряхивает, он сваливается на крыло.

— Правый двигатель заглох! — хриплый от тревоги голос Глэдис заставляет меня вздрогнуть.

И тут к своей досаде я отчётливо вспомнил: правый движок нашего С-46 жрал больше бензина, чем левый, а я, балбес эдакий, совершенно забыл об этом. Но благодаря магии Маруны у нас должно быть бесконечное количество бензина, а стрелка топливомера дрожит у крайней левой черты — красная лампочка напоминает об этом. Да и в баках левого мотора топливо стало уменьшаться.

Вместе с Глэдис с трудом выравниваю транспортник, тумблером включаю перекачку бензина из левого бака в правый. Может быть, так продержимся.

Дыхание перехватило, во рту гадкий металлически привкус крови. Секунда, другая и вдруг правый движок болезненно откашливается, из патрубков вырывается белый дымок и винт заводится, превращаясь в привычный желтоватый нимб.

Я вновь беру штурвал на себя, неохотно, как будто сонно С-46 задирает нос, поднимаясь всё выше.

Из сизой рвани облаков выплывает массивный тёмный силуэт, и спутник Хеолары обводит его мерцающим серебристым контуром. Прекрасная мишень. Даже на миг становится жалко, что всё закончится так быстро.

Я подвожу самолёт сбоку и врубаю пулемёт — громкий сухой треск врывается в мерное гудение мотора. Как острые когти пули вонзаются в оболочку, рвут её на куски. Ярко-оранжевые огоньки пробегают по стыкам полотнищ, из которых сшита оболочка, разбегаются в стороны, пожирая тонкий материал. Оглушает взрыв и на месте дирижабля возникает огромный огненный шар — во все стороны летят обломки.

Транспортник вздёрнул высоко нос, его перетряхнуло, скрутило будто судорогой. Штурвал вырвало из моих рук, ремни больно впились в тело. Похоже, этот дирижабль летал на водороде — он взорвался.

С-46 свалился на крыло и тяжело рухнул вниз как громадный утюг. На современных самолётах есть система, которая предупреждает о сваливании — начинает трясти штурвал, если скорость близка к критической. Но даже если её установили на реликте Второй мировой, я ничего не смог бы сделать. Всё произошло так стремительно, что я лишь краем глаза заметил, как побелела Глэдис, закусила губу, напряглась. Как стадо антилоп в голове с дикой скоростью пронеслись мысли — что я могу сделать? Ну что?! Ни один лётчик не смог бы вывести массивный лайнер из штопора. Но я не хотел отступать. У меня всё получилось — весь воздушный военный флот летающего города мы уничтожили. Неужели придётся начинать все сначала?

Я мгновенно взмок, словно в кабину хлынул зной пустыни. Кровь прилила к лицу, я слышал стук своего сердца, он отдавался в висках, горле, и даже руках. В горле пересохло, и язык, став каким-то нереально шершавым, как наждачная бумага, прилип к небу.

Каким надо быть болваном, чтобы так глупо попасться — наверняка люди летающего города специально послали к нам аэростат с водородом. И мы залезли в ловушку, как мышь в мышеловку.

Я попробовал сделать, как всегда — улучив правильный поворот, нажал педаль в обратную сторону от витка, в который входил самолёт, но он так лениво, нехотя реагировал, что я не ощутил никакой реакции. Транспортник, швыряя из стороны сторону, несло прямо на темнеющую внизу землю. Редкие огоньки в окнах домов слились в яркие линии спирали.

И тут повисла нереально смертельная тишина. Всё замерло. Я выглянул из кабины — мы висели в воздухе в облаках, похожих на изрытый временем розовый мрамор.

Закатив глаза так, что остались видны лишь белки, в проёме кабины стояла Маруна. На руках, скрещённых на груди, сквозь беззащитно тонкую кожу змеились тёмно-синие прожилки. Из её тела, рук будто выходили невидимые энергетические нити, которые держали самолёт, не давали ему упасть. Невероятно тяжёлая ноша.

Я уверенно положил руки на штурвал и мягко потянул на себя — транспортник послушно, даже слишком, последовал за моим движением. Авиагоризонт показал, что мы встали горизонтально. И уверенно заскользили вдоль границы пушистой кисеи. С-46 вновь слушался меня беспрекословно.

Тихий стон и шум падающего тела заставил рефлекторно обернуться.

— Глэдис, следи за приборами!

Я бросился к Маруне, безвольно распластавшейся в проходе, приподнял за плечи, вгляделся в иссиня-бледное лицо с выступившими сосудами. Прижал пальцы к её сонной артерии — пульс есть, но слабый, едва заметный. Подхватил девушку на руки и вынес в салон, посадил в кресло. Она пошевельнулась, открыла глаза и глубоко вздохнула.

— Ты так напугала меня.

— Ничего страшного не произошло. Всё в порядке, милый, — она слабо улыбнулась.

С лица исчезла пугающая синеватая паутина сосудов. Оно зарозовело, засветилось изнутри своей потрясающе мощной энергетикой. И, набрав полные лёгкие воздуха, я с облегчением выдохнул.

Поймав её руку, поднёс к губам, и развернулся, чтобы уйти в кабину.

— Алан, — тихий голос с трудом прорвался сквозь рычание мотора.

— Что?

— Ты должен разрушить статую на площади.

— Зачем? Я не собираюсь сажать там самолёт. Нашёл отличное место для посадки. Аккурат рядом с крепостью.

— Ты не понимаешь, — она порывисто встала и оказалась так близко, что я ощутил на щеке её лёгкое дыхание. — Эта статуя блокирует мою энергию.

Ну и хорошо, что блокирует, — чуть не выпалил я. Видел, как Маруне тяжело применять силы. Пусть лучше посидит спокойно. А мы уже как-нибудь сами справимся.

— Маруна, нам не нужна магия там, в городе. Мы уже все решили. И потом. У меня просто нет больше бомб, — соврал я.

— У тебя есть бомбы.

Снисходительно улыбнулась и махнула рукой в сторону металлических ящиков, стоящих у стены.

— Ну да, есть, — я с досадой поморщился, обмануть колдунью также трудно, как полиграф. — Но их надо закрепить на кронштейнах. А у нас времени на это нет.

После битвы с воздушным флотом из дирижаблей под крыльями у транспортника осталась пара бомб, но я хотел использовать их вовсе не для разрушения какой-то там статуи.

— Я помогу, майор, — рядом с нами как чёртик из табакерки выскочил Стефан.

На лице написан неописуемый азарт, глаза сверкают — ух, прямо сейчас в бой. Взял этого парня с собой на всякий случай. Мало ли что. Движок из строя выйдет. Хороший механик — половина, да нет, больше половины успеха для боевого вылета.

Но сейчас он только мешал, пытаясь оказать медвежью услугу. Бомбить город совсем не входило в мои планы. Шума наделаем, мирные люди могут пострадать.

Я бросил взгляд на Дамира, но лицо командора оставалось невозмутимым. И, погоняв желваки, я сказал:

— Хорошо, Стефан. Всем пристегнуть ремни. Идём на посадку.

Там, в сиреневой дымке проступала площадка, куда я должен приземлиться. И сделать это также нелегко, как посадить истребитель на палубу качающегося на волнах авианосца. Вот только, если я промахнусь, мы свалимся не в воду, а в бездну.

С едва заметным стуком вышли шасси и на приборной доске весело подмигнул зелёный огонёк. Лёгкий толчок и самолёт, подпрыгивая на ухабах, понёсся вперёд.

Когда остановились, я бросил задорный взгляд на Глэдис — она слабо улыбнулась в ответ. Отстегнув ремни, я встал и не сдержав чувств, наклонился над девушкой, коснувшись пушистых волос, тихонько обнял и чмокнул в щёку. Глэдис смущённо зарделась, повела плечами, словно от озноба, но когда наши взгляды встретились, понял, она рада.

Я вышел в салон, понаблюдал, как парни один за другим выбираются из люка. Строй замыкал Дамир.

Вместе с Стефаном мы начали монтировать бомбы на кронштейнах, а когда закончили, я вновь поднял самолёт и направил прямо на крепостную стену.

Взору открылась широкая долина с башнями дворца, мрачно темнеющими на фоне сизого неба в бледных звёздах. И мощная крепостная стена вокруг — от кого такая защита? Ведь сюда, в верхний город, никто не мог добраться, пока не появился наш С-46 из Второй мировой. Но я выбросил всё лишние мысли из головы. Не до этого.

Нужно действовать осторожно и филигранно точно. Ведь второго шанса у меня не будет. Внизу ждут моих действий воины во главе с Грегором, и я не могу их подвести. Хотя формально отрядом руководил по-наполеоновски надменный командор Дамир, но он так, свадебный генерал. А Грегор… Чёрт, и почему я так привязываюсь к людям? Глэдис, Грегор, Ласло. И, конечно, Маруна. Почему сердце сжимается от тревоги и тоски, будто чувствует, как произойдёт непоправимое?

Под крылом самолёта показалась мощная стена, метров пять толщиной. Там внизу это очень много, но сверху она кажется тонкой ниткой, опоясывавшей по периметру площадь, в центре которой гордо высится цитадель.

Я отдал штурвал от себя, мы начали стремительно и очень опасно сближаться с землёй. А впереди в крепостной стене теперь хорошо заметны высокие дубовые ворота. Затаив дыхание, я щёлкнул тумблером. С лёгким стуком раскрылись держалки — вниз полетела бомба. Всего одна. Но зато какая! Коснувшись земли, она взвилась вверх, и резво запрыгала, как заяц, с каждым прыжком приближаясь к заветной цели. Такие прыгающие авиабомбы использовали всего раз — для взрыва хорошо защищённых немецких плотин в Рурской области во время Второй мировой.

Опля! Бомба воткнулась прямо в центр ворот. Прогремел взрыв, разметав толстое дерево на мелкие щепки. И я с облегчением выдохнул, смахнул выступившую на лбу испарину. Откинулся расслабленно в кресле — моя миссия здесь завершена.

Я сделал пару кругов, наблюдая, как маленький отряд тёмной лавиной вливается внутрь периметра. В душе шевельнулся колючий ёж досады — внизу кипит бой, а я отсиживаюсь в безопасности.

— Алан, ты не забыл?

На пороге кабины появилась Маруна, бледная, сосредоточенная, и даже черты лица будто заострились, стали более строгими. И, безропотно подчиняясь её воле, я повёл самолёт к другой части города — там, где на площади возвышалась здоровенна фигура мужика с саблей. Я так и не узнал, кто это такой — основатель города или какой-то святой.