Замуж в другой мир (СИ)

Глава 15

Что уж и говорить, искупались мы вовремя. К вечеру горизонт затянули тяжёлые серые тучи, ночью пролившиеся холодным дождём. Не спасали ни паланкины, ни повозки, ни плащи. Косой ветер промочил насквозь и одежду, и все используемые укрывные материалы.

Утром лучше не стало. Солнце упорно пряталось за тучами. Тучи, с не меньшим упорством моросили дождём. Как быстро летняя удушающая жара сменилась осенним промозглым холодом. Даже невозмутимые кироны приуныли, грустно покачивая большими головами. Мокрые лошади недовольно всхрапывали.

Поймав себя пару раз на непроизвольном чихании, я перебралась к Рену. Во-первых, у меня было к нему несколько вопросов, во-вторых, я надеялась согреться. С Клоу, по моему настоянию путешествующей вместе со мной на кироне, не пообнимаешься, не поймёт, хотя за последнее время мы сильно сблизились с ней, как подруги.

— Рен, — я подсела под бочок к мужу и принялась кутаться в одеяло. Селестин в отличие от меня не испытывал заметного дискомфорта от наступившего ненастья, хотя плащ с капюшоном, всё-таки, накинул. — Как ты думаешь, Эл может передумать?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился муж.

— Передумать возвращать меня в свой мир. Как, вообще, будет происходить запечатывание этого прохода?

— Я не знаю, — покачал головой Рен. — Наши учёные видят мир по-другому, они видят его как бы с изнанки, видят его связи с другими населёнными мирами, а возможно, видят и сами эти миры.

— Они всё время их видят? — заинтересовалась я.

— Нет. Для этого им необходимо сосредоточиться, перестроить своё зрение, а ещё лучше находиться в местах силы…

— Это ещё что за места?

— Места, в которых наши способности увеличиваются, — терпеливо пояснил Рен.

— И твоя способность гипнотизировать? — с улыбкой уточнила я.

— И моя способность успокаивать.

— Эл поведёт меня в подобное место? — продолжила я сыпать вопросами.

— Да, только там он сможет управлять необходимыми процессами, чтобы вернуть тебя обратно и запечатать проход.

— Я не уверена в кейсере, — озвучила я, терзавшие меня после сцены в реке сомнения. — Как заставить его быть честным?

— Мы составим договор, и я позабочусь, чтобы его заверил сам правитель.

На душе тут же стало спокойнее.

— Замёрзла? — Рен ласково смотрел на меня. — Иди сюда, согрею.

Он отогнул полу своего плаща, и я нырнула под неё, прижалась к горячему телу мужа. Моим заледеневшим рукам оно действительно показалось горячим. Селестин обнял меня, стало ещё теплее. Вот это печка! Сейчас замурлычу от удовольствия.

— Значит, Эл точно не отвертится и сделает всё как надо? — решила подытожить я, чтобы окончательно избавиться от своих сомнений, и расслабиться.

Рен не сразу ответил на мой вопрос. Я жмурилась от удовольствия, положив голову ему на плечо, когда меня огорошили следующим заявлением:

— Если речь заходит об Эле, ничего нельзя знать наверняка.

По спине пробежал неприятный холодок. Я отстранилась от мужа, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Что ты имеешь в виду?

Он смотрел на меня как-то странно.

— Даже с подписью правителя, этот эксперимент очень опасен…Татьяна, ты не думала, что можно остаться в Экзоре?

— Что?!

Я сейчас его стукну!

— Рен! Что ты несёшь?! Ты в своём уме?!

— Я-то как раз в своём, — миролюбиво заверил меня муж.

— Только не смей применять ко мне свои способности, — отсаживаясь подальше, угрожающе предупредила я. — Я же говорила тебе, что не могу остаться. У меня сын!

— Знаю, — в голосе Рена появились нотки сочувствия. — Но если ты умрёшь, сын не увидит тебя так же, как в случае, если ты останешься здесь. И потом…

— Так стоп! — я махнула рукой в запрещающем жесте. — И это говоришь мне ты? Тот, кто жаждал избавиться от меня поскорее, чтобы воссоединиться со своей возлюбленной? Ведь в том случае, если я останусь, тебе придётся ещё долго ждать развода. Нет, это какой-то бред.

— А если развода не будет? — тихо спросил селестин, гипнотизируя меня взглядом.

— Не будет? — потрясённо повторила я. Что он задумал?

— Тая…(ну, вот моё имечко и сократили оригинальным способом, по-местному)…, может тогда я и хотел поскорее от тебя избавиться, но сейчас всё поменялось.

Та-а-ак, пошли сокровенные признания. Нам они ни к чему!

— Что поменялось? У меня почернела кожа и покраснели глаза? Ты — селестин, я — человек, мы априори не можем быть вместе.

— Можем, — упрямо заявил Рен, сверкнув глазами. Он схватил меня за руку и рывком вернул на место рядом с собой. Сильный, зараза! — Родители Эла тому доказательство. Между нами могут быть чувства, привязанность и всё остальное. И у нас могут быть дети. Ты родишь ещё сына, двух, несколько…

Ого! Разогнался! Я смотрела на мужа расширившимися от изумления и потрясения глазами. Не ожидала от него такого…такого…предательства. Раньше в отношении моей дальнейшей судьбы мы мыслили одинаково. Как там говорится? «Надежда умирает последней». Кажется, только что произошло покушение на её жизнь. Глаза подозрительно защипало. Спокойствие, только спокойствие.

— А как же любовь, Рен? — памятуя о сильных чувствах селестина к Эжени, с горькой усмешкой спросила я. — Напомнить тебе твои собственные слова: «Это неправильно. Это ошибка. На твоём месте должна быть другая».

Сама-то я давно не считаю, что для счастливого брака первостепенной является именно любовь. Да и не это заботило меня в данную минуту. Мне не нравился настрой Рена, непреклонность во взгляде и голосе, словно он уже всё для себя решил, причём решил за нас двоих.

— Да, я не могу пока сказать, что люблю тебя. Это было бы ложью или заблуждением, — вполне разумно принялся объяснять селестин. — Но со временем всё изменится. Ты привлекаешь меня как женщина, ты умна, ты дальновидна. Ты прекрасно ладишь с окружающими, несмотря на новый мир, другую расу. Все это делает из тебя достойную жену наместника, а дополнительное обучение…

— Рен…, - протянула я. Внутри закипало раздражение. — Остановись. Как бы ты меня сейчас не расхваливал, не уговаривал, даже если бы признался в любви, чего ты к счастью не сделал, ничего не изменится. Я возвращаюсь домой. А ты женишься на Эжени, и, уверена, ничего не потеряешь.

Всё это время селестин крепко обнимал меня, внимательно следя за выражением моего лица. Приходилось держать голову немного откинутой назад, постепенно начала затекать шея. Рен решил использовать ещё один аргумент, по всей видимости, козырный:

— Я потеряю тебя…

Дальше поцелуй. Будь я помоложе, понаивней и менее опытной в плане общения с мужчинами, растаяла бы как мороженое под его горячими губами. Но его поступок явился последней каплей в чаше моего терпения и самообладания. Зная, что попытки отпихнуть руками обычно безуспешны, я действовала зубами. Освободившись, ринулась прочь. Для безопасного спуска кирона следовало остановить, однако мне было не до этого. Рен ничего не успел сделать или сказать, а лесенка с узкими перекладинами, намокнув от дождя, была скользкой.

— Госпожа! — испуганно крикнул возница, увидев меня.

Лучше бы он не кричал. Я вздрогнула. Нога сорвалась с очередной перекладины, руки разжались, и я полетела вниз.

— Татьяна! — и не подумав воспользоваться лестницей, Рен соскочил на землю, приземлившись мягко, как кот.

— Не трогай меня, я сама! — рявкнула, садясь. Спина ощутимо побаливала, но гораздо сильнее болела душа. На глазах выступили слёзы, злые слёзы, и неясно, чем они были больше вызваны, обидой или болью.

Под тревожным взглядом селестина я поднялась на ноги и побрела к своему кирону. Вокруг останавливались караванщики.

— Госпожа, с вами всё в порядке? — верхом на своём любимом пегом жеребце подлетел Каррон.

— Да, — сквозь зубы бросила я.

Селестин соскочил с лошади и молча пошёл рядом. От всего произошедшего я перестала чувствовать холод, хотя одеяло осталось у Рена. Внезапно я остановилась.

— Карр, будь здесь. Я переоденусь, и мы прокатимся верхом. Хочу развеяться.

Это было очень неразумным решением, но никто мне об этом не сказал. Клоу попыталась, однако увидев выражение моего лица, замолчала на полуслове.

— Накиньте хотя бы плащ, госпожа, — жалобно попросила она.

— Дождь почти прошёл, и я ненадолго, — сказала, как отрезала, и вскочила на лошадь.

Ласка, чувствуя моё состояние, затанцевала на месте. Что ж, милая, сегодня прокатимся с ветерком. Благодаря таким учителям, как Эжени, твоего галопа я больше не боюсь.

Тревога появилась, когда мы были уже на достаточно большом расстоянии от головы каравана. Я попыталась перевести лошадь на шаг и не смогла.

— Карр! Давай назад!

Не тут-то было, пегий селестина продолжал нестись вперёд, а за ним моя кобыла. Местность вокруг вновь стала лесистой, дорога сузилась, обзор уменьшился. Я видела перед собой лишь спину Каррона. Один раз селестин обернулся, проверяя, следую ли я за ним. Меня насторожило напряжённое, жёсткое выражение его лица. Внезапно он нырнул в лес, Ласка, ничуть не сомневаясь, ринулась за ним. Пришлось припасть к лошадиной шее, чтобы не свернуть свою собственную. Перед глазами мелькали копыта, ветки больно били по плечам и ногам. Одна из них достала и царапнула мне щёку. Страх медленно, но верно стал заполнять сознание.

Мы остановились на небольшой полянке. Не успела я перевести дух и спросить в чём дело, как послышались крики, и нас окружила толпа непонятно кого. Эти нелюди сидели на низкорослых мохнатых лошадках, сами будучи не высоки, зато весьма широки в плечах. У них были бородатые лица и смуглая кожа. Именно смуглая, как бывает у людей. Но это точно были не люди.

Каррон обратился к ним на незнакомом мне языке. Мохначи (так я прозвала этих нелюдей про себя, поскольку они обладали повышенной волосатостью не только лица, но и тела) внимательно выслушали селестина, потом, вдруг, загикали, закричали и окружили меня ещё более плотным кольцом.

— Карр!

Но селестин даже не взглянул на меня, стремительно развернул лошадь и поскакал прочь.

Я в ужасе смотрела на подступающих ко мне бородачей. Их маленькие глазки недобро сверкали, а в руках появились двузубые рогатины. Ласка была напугана не меньше меня, она всхрапывала и крутилась на месте, но вот один из нелюдей схватил её под уздцы. У меня отобрали поводья, привязав их к чужому седлу. Всё это время остальные «братки» грозили мне своим оружием, хотя, что я могла сделать в одиночку с бандой широкоплечих мужиков?

Мы пустились в путь. Долго ехали по узкой лесной дороге, петляющей между высоких хвойных деревьев, очень похожих на наши голубые ели. Под ногами лежал густой ковёр из опавших иголок, приглушающий топот лошадиных копыт. Из леса дорога вывела нас на большую равнину. Впереди на горизонте виднелись высокие горы. Они показались мне совсем близко, рукой подать, но как же долго мы до них добирались. За это время успел несколько раз пройти дождь, вымочив мою одежду насквозь. Я устала трястись в седле, вследствие чего перестала бояться. Человек не может бояться бесконечно и способен привыкнуть ко всему. Я стала размышлять, кто стоит за моим похищением. Резонно было предположить, что раз Каррон служит кейсеру, инициатором случившегося является Его светлость. Тогда, где он сам? Заметает следы? На мои вопросы мохначи отзывались нервным гавканьем. Между собой они тоже практически не переговаривались, угрюмо двигаясь вперёд. А если это не кейсер? То кто? Лорки? Очень похоже, что они. Но зачем им я? Чтобы стребовать с селестинов выкуп? Тогда, как объяснить поведение Каррона? Он в доле?

Пока я мучилась вопросами, мы подъехали к подножию гор, поросшему густой растительностью, миновали вброд мелкую речушку и сквозь спутанные заросли кустарника попали в узкое ущелье. Здесь дул сильный холодный ветер. Дорога была каменистой, лошади перешли на шаг. Меня била крупная дрожь. Мокрая одежда неприятно липла к телу, а из-за ветра казалась ледяной. В ущелье растительности практически не было, с обеих сторон неприступными стенами высились голые скалы. Мне уже неважно было, куда ехать, лишь бы поскорее приехать, вылезти из седла и согреться.

Неожиданно ущелье раздвинулось, являя взору небольшую, зелёную долину, со всех сторон окружённую горами. По левую сторону лепилась к скалистым кручам деревенька. Увидев дымки над крышами, я с облегчением вздохнула. Наконец-то отдых, тепло, еда. Как же я ошибалась! Вместо тёплой печки, о которой я мечтала, завидев жильё, мне пришлось довольствоваться старым сараем, в котором хранилась сельскохозяйственная утварь. Туда меня загнали всё теми же рогатинами. Похоже, мохначи опасались дотрагиваться до своей пленницы руками. Ни сухой одежды, ни еды, ни воды мне не дали. Сарай продувался насквозь через широкие в два пальца толщиной щели. Несколько пыльных мешков, очевидно из-под картошки служили мне подстилкой. Я попыталась в них завернуться и хоть немного согреться. Бесполезно. Тело продолжала бить сильная дрожь, желудок сводило от голода. Уснуть или хоть на какое-то время забыться из-за пережитых потрясений не получалось. Они что там с ума сошли? Я так недолго протяну.

Снаружи послышалась возня, крик, ругань. Я замерла, ожидая, что сейчас будет. Дверь сарая приоткрылась, в образовавшуюся щель забросили одеяло, кусок хлеба и поставили миску с водой. Как собаке…или кто у них там лакает из мисок. Больше всего я обрадовалась одеялу. Чёрствый хлеб, извалявшийся в пыли, пришлось сначала, как следует, очистить. Вода была жутко холодной, очевидно колодезной, я сделала лишь пару глотков. Долго куталась в тонкое, дырявое одеяло. Окончательно согреться всё равно не получилось. Не заметила, как уснула.

Проснулась утром больной. Знобило, голова кружилась, в груди неприятно жгло. У двери помимо миски с водой, стояла ещё одна с чем-то напоминающим овсяную кашу. Я не притронулась к еде. Понимая, что в моём состоянии необходимо больше пить, не смогла заставить себя подняться и подойти к воде. Лежала и смотрела в стену, ощущая внутри полное безразличие к происходящему и бесконечную усталость. Неужели я сдалась? А как же Сашка, родители? Сознание то и дело затуманивалось, мне чудилось, что я встаю, иду к дверям, беру миску, пью…Похоже, от высокой температуры начался бред. Не знаю, сколько времени я так пролежала. Извне доносились голоса, лай собак, ржание лошадей. Однако близко к сараю никто не подходил. Сквозь щели я видела, что вновь начало темнеть, когда послышался приближающийся шум. Вспомнили о пленнице? Обед же мне так и не принесли.

Вдруг, один из голосов показался мне знакомым. Я даже дёрнулась, чтобы подняться. Голова отозвалась острой болью, и я осталась лежать. Дверь резко распахнулась, на пороге возник кейсер. Его лицо было перекошено от бешенства, глаза сверкали. Позади в согбенных позах сильно провинившихся замерли мохначи. Звякнули миски, пинком откинутые прочь.

Считав выражение лица Эла, мой больной мозг отнёс его на наш счёт: пришли убивать. Я села и отползла назад, уткнувшись спиной в стену, не столько испугавшись, сколько пытаясь отсрочить неизбежное. Сдаваться вот так сразу не в моём характере. Под рукой оказались вилы, хотела их поднять, чтобы наставить на приближающегося селестина, однако не хватило сил. Деревянный черенок глухо стукнул об пол.

Эл опустился на корточки передо мной, с неподдельной тревогой заглянул в лицо.

— Так и знала, что это ты, — прошептала я, прежде чем потерять сознание.