Замуж за хорошего человека

II

У свертка на нефтебазу Полю перевстрела Нюрка-Колокольчик. Кругля невинные глазки под тонко выщипанными бровями, она всплеснула короткими ручками и томно запела:

— Матушки мои, это кого же я вижу! Полинушка, да тебя и не узнать: цветик-цветиком, скусная да сладкая, как огурчик гладкая. Вот же как запавилась, заневестилась, Полюшка-Полина, ягодка-рябина. Ты вроде как на работу собралась али дома упеклась?

— Что, понесло? — язвительно спросила Поля. — Сырой воды перепила?

— Ой, Полюшка-Полинка, млада тополинка, — погрозила пальцем Нюрка-Колокольчик, — какого парня ухороводила. Не строжись, не строжись, не больно-то и напугала. Там вон водку несут да пироги пекут. Ох и погуляем…

Спорить с Нюркой-Колокольчиком было бесполезно, и потому Поля молча обошла ее и заспешила к себе в конторку, возле которой уже ждали ее несколько бензовозов из города. Приняв топливо и расписавшись в накладных документах, Поля взялась подсчитывать декадный расход горюче-смазочных материалов. Но как бы она ни отвлекалась, как ни занимала себя делом, Колькино сватовство не шло из головы. Всего ожидала Поля, самых замысловатых выкрутасов, но чтобы до такого додуматься… «Ну подожди, — почти зло думала она, — ты у меня посватаешься. Ты до-олго будешь помнить это сватовство. Женишок сыскался, радость запечная. Если я с тобой жалеючи, по-доброму, так ты уже и вообразил. Теперь разговоров — ввек не отмоешься. И занесло же тебя сюда, обормота. Что в городе не сиделось? Гонит черт курицу, да не в ту улицу».

Так думала Поля, а между тем припомнилось ей, как впервые она заметила этого самого Кольку, приехавшего на каникулы домой. Конечно, видела она его и раньше среди прочих ребят, видела, как поднимались и взрослели они, как начинали хороводиться по вечерам, ломким басом наполняя улицу, но, как говорила Нюрка-Колокольчик, ноль признанья, два — вниманья. А вот прошлым летом… Прошлым летом столкнулись они в дверях магазина: она влево, Колька влево, она вправо, и он туда же. Потом встали нос к носу и ни с места. И вот тут-то Поля увидела Колькины глаза: смотрел он вроде бы испуганно, торопился растерянный взгляд отвести и все не отводил, постепенно влажнея глазами и боясь смигнуть ее отражение в них. И в этот момент Поля неожиданно услышала работу своего сердца, и потому, что услышала, сердито сказала:

— Ну чего под ногами-то путаешься?

Колька прижался к стене, впечатался в нее, напряженно вытянув руки по швам. Это ее рассмешило, и, проходя мимо, она нарочно задела его локтем, толкнула почти, насмешливо обронив:

— Смотри, стенку завалишь.

С этого и пошло. Вечером, уже в постели, вдруг припомнился ей Колька, вытянувшийся у стены. Проснулась утром — Колькины перепуганные и неотступные глаза. Тут и сама напугалась, но еще считала, что все обойдется, забудется. Дальше — больше: захотелось еще раз увидеть его, просто так, из любопытства — что там с его испуганными глазами? Увидела. Приехал на мотоцикле заправляться. Теперь уже не просто смотрела, с опаской вглядывалась, почти раздраженно, но пристально. Ничего особенного вроде бы: обыкновенные серые глаза, пушок на щеках, тонкая шея — семнадцать лет парню. А ей-то двадцать третий пошел. Поймала себя на этом подсчете и уже всерьез всполошилась. Спросила его с раздражением:

— Ты что же, учишься или нет — все лето дома?

— Каникулы, — смущенно ответил Колька.

— Кем будешь-то после техникума?

— Механиком.

— Механиков ноне развелось, — усмехнулась она, — еще молоко на губах не просохнет, а они уже в механики норо…

Колька резко ударил заводной рычаг и уехал.

— Ишь ты, — удивилась Поля, — с характером.

Недели две она Кольку не видела. Вроде бы успокоилась и мыслями от него отошла. Ее даже забавляло то, что на заправку младший Колькин брат приезжал. Но вот минуло две недели, и она забеспокоилась — Колька как в воду канул. Было упрекнула себя за это беспокойство, но тут же и оправдание нашла: обидела парня, нехорошо получилось. Так вот, с обманом в сердце, у Колькиного брата и поинтересовалась:

— Что, Дениска, брат в город уехал?

— Не-е, — ответил белобрысый Дениска, протирая тряпочкой бак, — гараж с папкой строят. Скоро машину будем покупать.

— Ну-у! — притворно удивилась она. — А тебе не рано на мотоцикле ездить?

Дениска нахмурился (вот же братики уродились), ничего не ответил и покатил мотоцикл от заправки.

Увидела она Кольку уже перед самым его отъездом в клубе. После кино были танцы, она кружилась с Василием Баяновым и вдруг заметила долговязую Колькину фигуру в фойе. Стоял Колька в фойе и смотрел на нее вполприщур, внимательно смотрел, пристально. И Поля неожиданно смутилась, отстранила притиснувшегося к ней Василия, а вскоре и с круга сошла. Минут через десять украдкой глянула в фойе — Кольки не было. Пожаловалась на духоту и вышла на улицу — Кольки не было. «Вот же чума болотная, — сердито подумала о нем, — приревновал, что ли?»

После танцев Васька Баянов увязался провожать. Шла с ним и чувствовала — втроем идут. У перекрестка сказала Василию:

— Тут я сама дойду.

— Поль, чего ты? — удивился Василий.

— Сказала — сама! — рассердилась она и заспешила по своей улице.

Долго сидела на скамеечке возле дома. Мимо прошли ребята с гитарой. Поля напряглась — Колькин голос слушала, но его не было…

Вновь объявился Колька под Новый год. За четыре месяца она приутихла памятью о нем и собиралась совсем забыть. Но Колька не забывался. Хоть портрет с него рисуй, так живо перед глазами стоял с пушком на щеках и тонкой шеей. За четыре месяца Поля как бы родилась заново и научилась терпению, которого недоставало ей в прежней жизни. В прежней жизни она бывала тороплива, потому сделала много ошибок и теперь не хотела повторять их снова.

Колька приехал возмужавшим, с чисто выбритыми щеками и задумчивостью в глазах. Правда, сквозь эту задумчивость еще пробивалась прежняя робость, но уже чуть-чуть пробивалась.

— Ну как, механик, учишься? — скрываясь за насмешливостью, спросила Поля.

— Учусь, — почти бойко ответил он и в свою очередь спросил: — А ты замуж не вышла?

— Не вышла, Коля, — вздохнула Полина. — Тебя дожидаюсь.

— А как же Василий Баянов? — напрягся Колька, не выдержал игры, и этим сильно обрадовал Полю.

— Да никак…

— Пошли в лес? — неожиданно предложил Колька.

— Это еще зачем? — удивилась Полина.

— А просто так. Ночь вон какая… В городе до леса далеко, а здесь — рядом.

А и в самом деле была светлая новогодняя ночь. Тихая ночь. Вся деревня у «Голубого огонька» обмерла, и только они стояли среди сугробов во власти своих чувств.

— Пошли! — махнула рукой Полина.

Они выбрели за село и по тракторному следу направились к лесу, который темно и таинственно стоял среди лунного света и белых снегов. Колька часто задирал голову — звезды считал. Поле было хорошо и весело.

В лесу Колька отыскал маленькую пушистую елку, утрамбовал вокруг нее снег и лихо объявил:

— Это наша елка!

На макушку ели он нахлобучил свою шапку, на ветки повесил перчатки и шарф и довольный, радостно улыбающийся посмотрел на нее.

— Сейчас же надень шапку! — приказала она, — простудишься.

Колька бесшабашно помотал головой. Тогда Полина сдернула шапку с елки и попыталась надеть ее на Колькину голову. Он увернулся. Она — опять. Очень скоро оба свалились в сугроб, и Поля в горячке все-таки добилась своего, не заметив, как вдруг обмяк и затих Колька. Лежал он на спине, широко раскинув руки, и тревожно смотрел на нее. А она, Полина, сидела на Кольке, словно ей еще только предстояло перейти в четвертый класс.

— Ты чего? — растерялась Полина и неловко поднялась…

Домой возвращались молча. А твердый, занастившийся снег тяжело и ослепительно взблескивал под луной, сухо поскрипывал под ногами, грустный восторг и печаль подступили к Полине и от этого снега, и от близкой деревни, по самые крыши занесенной сугробами, и от рядом шагавшего Кольки. Никогда у нее не было такой ночи и такой расслабленной грусти, заставлявшей думать о том, что детство позади и лучшая ночь — тоже.

— Я задами пройду, — сказала Полина возле первого дома.

Колька знакомо нахмурился и полез за папиросой.

— Не сердись, Коля, — грустно улыбнулась Полина, — так надо. А за лес и елку — спасибо!

— Я завтра вечером тебя подожду? — робко спросил, Колька.

— Где?

— У дома.

— Не знаю, Коля… Зачем тебе это?

— Погуляем, — Колька оживился. — Я тебе рассказать хотел, а вот не получилось…

— Ты когда едешь-то?

— Десятого.

— В городе хорошо?

— Скучно.

— Вот тебе на! — Поля притворно удивилась, хотя ей радостно и весело стало от Колькиного признания. — В городе и скучно?

— Скучно, — подтвердил Колька.

— А ты бы девушку нашел, — обронила Поля, внимательно разглядывая носки своих валенок. — С нею бы в театр ходил, кино…

— Так я приду? — Колька затоптал окурок.

— Нет, Коля, не приходи! — неожиданно резко ответила Полина и быстро пошла к дому…

А Колька приходил. Каждый вечер. Это она узнавала по мундштукам выкуренных папирос у ее палисадника. За вечер — шесть папирос. И она решилась: отнесли с Василием заявление в сельсовет.