Глава пятнадцатая

Он летел сквозь длинную трубу, в конце которой был тусклый свет. Свет надвигался, как снежная буря, среди мелькающих хлопьев возникали и пропадали смутные лица. Они что-то неслышно шептали замерзшими губами, словно звали его к себе. Он понимал, что глаза у него закрыты и он не может их видеть, и все же они были, там, впереди, в конце узкой трубы. Потом одно из них придвинулось, бледное, со впалыми щеками, и киммериец узнал Пленси.

— Капитан! — услышал он. — Капитан!

Конан застонал и открыл глаза. Скурато сидел рядом с ним на корточках. На нем была рваная куртка, надетая прямо на голое тело, голова замотана окровавленной тряпкой.

— А, Гриб, — выдавил Конан и закашлялся. — Рад, что ты тоже здесь. Видел уже Нергала?

Скурато через силу улыбнулся:

— Зря торопишься, киммериец, мы еще живы. Хотя не знаю, надолго ли.

— Живы? — Варвар перевел взгляд на свою грудь и убедился, что она туго перевязана разорванной рубашкой Пленси. — Это самое удивительное, что я слышал за последнее время. А что, аквилонцы провалились в Нижний Мир?

— Многие уже на Серых Равнинах, другие собираются в дорогу. Мы, думаю, последние в очереди.

— Только не говори мне, что горстка пиктов, которых я успел заметить, прежде чем треснулся головой, разгромила сотню закованных в броню всадников!

— Пиктов не так уж мало, хотя они, конечно, не смогли бы одолеть аквилонцев. Их ряды разметал волк, огромный волк, покрытый медной шерстью, от которой отскакивают мечи и стрелы!

— Вот он! — услышал Конан у себя над головой бас Пудолапого. — Ох и здоровая бестия! Несется, как таран на крепостную стену… Есть! Еще трое отправились в пасть к Нергалу!

Снежная муть окончательно исчезла, глаза киммерийца приобрели прежнюю зоркость. Оглядевшись, он понял, что лежит за насыпью каменного портала, Скурато сидит рядом, а Гуго, навалившись мощным телом на чахлые кусты, озирает из-за бруствера поле боя, держа наготове свой огромный арбалет.

— Где Лесс? — поинтересовался Конан, недосчитавшись одного из бойцов своего маленького отряда.

— Ты разве не помнишь? — печально спросил Гриб.

— Что?

— Он ведь прикрыл тебя, когда ты упал. Прямо под меч бросился. Аквилонец рассек его пополам и снова замахнулся, чтобы прикончить тебя, да тут налетел волк…

— Жаль, — сказал Конан, — смелый был мальчишка.

Он поднялся на ноги, даже не покривившись от полоснувшей грудь боли, выглянул из-за земляного вала.

Каменистое дно долины было завалено трупами людей и коней. Несколько десятков аквилонских всадников в панике метались по полю, стараясь вырваться из кольца пиктов. Так, во всяком случае, Конану вначале показалось, но он быстро понял свою ошибку. Пикты вовсе не стремились сражаться с аквилонцами, они увертывались от ударов мечей, прикрываясь плетеными щитами, а когда всадники пролетали мимо, возвращались к своему основному занятию: добивали раненых.

Ужас аквилонцев был вызван вовсе не ордой дикарей. Огромный зверь летел за ними по пятам, словно на невидимых крыльях, всякий раз отрезая дорогу к выходу из долины и заставляя поворачивать коней. Его вздыбленная шерсть блестела, как хорошо начищенные доспехи, движения были точны и стремительны, и каждый прыжок в гущу всадников, которых он сгонял вместе с ловкостью опытной пастушичьей собаки, нес смерть сразу нескольким воинам.

— Почему они дают себя убивать, словно овцы? — удивленно спросил Конан. — Аквилонцы никогда не были трусами…

— А что им еще остается, — проворчал Гуго, — они и есть овцы. Против этой твари бессильны мечи и копья. Когда чудовище прыгнуло на меня, я успел рубануть его Трипамадором, и мой славный булатный клинок переломился, словно сухая палка… Три тысячи подземных огней, эта нежить задрала моего коня!

— А что с Драганом?

— Храбрый рыцарь пытался укрыться за спинами своих воинов, но не преуспел. Мыслю, куски его тела валяются где-то там, среди прочих. Славный гуляш, однако, приготовил себе на закуску медный демон!

— Клянусь дубиной Крома, он поплатится за то, что перебежал мне дорогу и первым достал королевского прихвостня!

Пудолапый только покачал головой.

— Остуди пыл, киммериец, — сказал он, — я тоже не привык уступать поля, но если на тебя наезжает осадная башня — умереть под ее колесами не такая уж большая честь для опытного воина. Лучше подумай об отходе. Никто не скажет, что это трусость.

— Ба! — воскликнул Конан, весело оглядывая рыжего великана. — Что это с тобой, Гуго? Видать, камень из моей пращи здорово встряхнул твои мозги, если ты заговорил об отступлении! Ладно, не рычи, сейчас не время для ссоры. Лучше помолись Митре и приготовься умереть: позади нас только узкое ущелье, запертое отвесными скалами.

— Что ж, умирать так умирать, — сказал Пудолапый неожиданно спокойно. — Палица и арбалет при мне, так что еще немного повоюем. А там… Что ж, не век нам топтать эту землю.

— Вот это мне нравится, — хлопнул его по плечу варвар, — я хоть и не спешу на свидание с Нергалом, но всегда готов к этой встрече. Что это там булькает, хотел бы я знать?

Странные звуки доносились из-за опор портала, оттуда, где стояли каменные чаши. Пригнувшись, Гуго и Конан поспешили к той, что располагалась справа, и с удивлением увидели, что дно чаши медленно наполняется темной жидкостью. Пудолапый опустил в нее свою железную рукавицу, поднес к лицу и понюхал.

— Кровь, — сказал он растерянно, — разрази меня молния, это кровь…

Отчаянный крик Пленси, раздавшийся сзади, заставил их обернуться. Гриб лежал навзничь и из последних сил отбивался от навалившегося на него пикта. Каменный нож дикаря был в двух пядях от шеи следопыта.

Конан прыгнул, выхватывая из-за спины клинок, и вонзил его между лопаток нападавшего.

— Откуда он взялся? — спросил варвар, отпихивая ногой тело и помогая Скурато подняться.

— Из воздуха! — прохрипел Гриб. — Возник прямо на насыпи посреди этих нергальих ворот!

Конан снова выглянул из-за вала и убедился, что пикты продолжают справлять кровавую тризну в двух полетах копья от древней постройки. Может быть, один из дикарей незаметно подобрался сюда и…

Он не успел додумать свое предположение. Воздух между опорами портала задрожал, словно над горячим песком, и из марева возникли два полуголых дикаря. Потные тела украшала замысловатая татуировка, каменные топоры угрожающе занесены… Оба тут же упали мертвыми, пронзенные мечом варвара.

— Тень… — услышал Конан у себя над ухом испуганный всхлип Скурато. — Посмотри, киммериец, ее больше нет!

Солнце светило со стороны долины, и тень древней постройки еще недавно тянулась назад, падая на близкие скалы. Сейчас она исчезла.

— Гуго был прав, — пробормотал Конан, — в этих камнях заключена темная сила, и она проснулась. В чашах появилась кровь. Но что-то должно было разбудить чары… Кровь…

Он вдруг хлопнул себя по лбу:

— Ну конечно! Этот волк-оллах не зря устроил здесь побоище! Ему нужна свежая кровь… Гуго! Во имя Крома, Митры и наших задниц, разбей чаши!

Пудолапый не заставил себя упрашивать. Громко ухнув, он обрушил на зловещую купель свою тяжеленную палицу. Камень треснул и раскололся, темная, почти черная жидкость, булькая, потекла из разлома, быстро впитываясь в сухую землю.

Страшный рев донесся с бранного поля.

— Ага, — воскликнул киммериец, — не нравится! Круши вторую, приятель!

Прежде чем великан расколотил вторую чашу, из марева между камней выпрыгнули еще трое пиктов. Одному Конан снес голову, из второго вышиб дух крепким ударом кулака в грудь, а с третьим расправился Пленси, отомстив за свое недавнее унижение.

Как только осколки второй чаши опустели, жуткий вой повторился.

— Кажется, мы испортили ему требу, — довольно пропыхтел Гуго, снова устраиваясь за своим арбалетом. — Только поглядите, что там делается!

Среди пиктов произошло заметное смятение. Оставив в покое свои жертвы, они сгрудились посреди долины, яростно размахивая топорами и указывая в сторону древнего Святилища. Потом, повинуясь неслышной команде, ринулись вперед…

— Эй, Скурато, ты видишь волка? — спросил Пудолапый.

— Нет. Только, сдается мне, нам хватит и этой орды. Их десятка три…

В это время где-то на краю долины, среди деревьев, протрубил боевой рог.

Загрузка...