Записки контрразведчика. Взгляд изнутри на противоборство КГБ и ЦРУ, и не только

Глава десятая Захваты с поличным сотрудников ЦРУ и их агентов в Москве и Ленинграде

В практике сотрудников первого отделения первого отдела ВГУ участие в подготовке и проведении многих операций контрразведки (удачных и нет) по захватам с поличным сотрудников ЦРУ, действовавших в Москве и Ленинграде под дипломатическим прикрытием в посольстве и генеральном консульстве США в период с 1973 по 1990 год.

Хочу еще раз подчеркнуть, что все операции восьмидесятых проходили под руководством Рэма Сергеевича Красильникова, но планировались они и готовились первым отделением первого отдела ВГУ совместно с Седьмым управлением КГБ, а в непосредственном силовом задержании американских разведчиков принимали участие и сотрудники группы «Альфа».

Я расскажу о тех операциях российской контрразведки по задержанию с поличным американских профессионалов из ЦРУ и их агентов, в которых мне посчастливилось принимать непосредственное участие.

При задержании сотрудников ЦРУ Эдмунда Келли, Марты Петерсон и Лона Аугустенборга я занимался подготовительной и штабной работой, но начиная с захвата Винсента Крокетта, с 1977 года, я уже действовал в составе основной группы захвата, официально объявлял разведчикам ЦРУ об их задержании КГБ, обыскивал их, изымал документы и шпионское снаряжение, вел вербовочную обработку, а затем вместе с Красильниковым проводил процедуру разбирательства в приемной КГБ. По итогам операций готовил докладные записки в ЦК КПСС.

Самое неприятное для любой спецслужбы — это провал, разоблачение и арест завербованных ею агентов или захват кадровых разведчиков с поличным.

Захват разведчика с поличным подразумевает задержание разведчика контрразведкой страны пребывания при проведении им агентурной акции, то есть в момент операции по связи с агентами или операции по линии технической разведки либо задержание с уликовыми материалами, от которых разведчик не сумел своевременно избавиться и которые станут уликами в деле против него.

Для нас главным во всех этих ситуациях было то, чтобы у иностранного разведчика-агентуриста, использующего дипломатическое прикрытие для связи с агентом, при себе оказались эти самые улики, однозначно свидетельствующие о его шпионской противоправной деятельности в нарушение Венской конвенции 1961 года.

При проведении акций по захвату с поличным разведчиков-дипломатов решаются важные как процессуальные, так и оперативные задачи, например необходимо добыть дополнительные улики, будь то шпионское снаряжение, разведывательные задания и иные доказательства по уголовным делам в отношении ранее разоблаченных и арестованных нами агентов из числа российских граждан. Это можно сделать в рамках следственных экспериментов.

В отдельных случаях возникает необходимость скомпрометировать применяемые разведслужбой технические средства и устройства путем задержания иностранных разведчиков.

В иных ситуациях захват с поличным разведчика являлся наиболее удобным способом поставить финальную точку в оперативной игре, когда по различным причинам было невозможно ее продолжать.

Бывают случаи у всех контрразведок мира, когда операция по захвату с поличным иностранного разведчика обусловлена необходимостью проведения ответных мер на аналогичные действия против собственного сотрудника разведки в другой стране — такие ситуации в большинстве своем возникают неожиданно, когда оперативных условий для их реализации нет.

В подобных случаях контрразведка может пойти и на провокацию, организовав под соответствующей легендой подброс разведчику сфабрикованной секретной информации с последующим его задержанием и процессуальным документированием, но мы такие методы не использовали.

В результате захватов разведчиков с поличным, как правило, на длительное время сковывается деятельность посольской резидентуры любой разведки с учетом необходимости разобраться в причинах своих провалов.

Обязательным условием проведения операций по захвату с поличным является наличие у контрразведки доказательной базы, полученной ранее в ходе работы против резидентуры, и уверенность, что во время захвата с поличным будут получены дополнительные материалы и шпионское снаряжение.

Эти материалы и разведывательное снаряжение необходимы для доказательств противоправной деятельности иностранной спецслужбы и ее конкретных разведчиков и для предоставления их в Министерство иностранных дел, мировой общественности и общественности собственной страны через средства массовой информации.

Помимо наличия улик, для захвата с поличным необходимо соблюдение еще ряда обязательных условий. Агент иностранной разведки должен быть к моменту захвата уже разоблачен, арестован, давать признательные показания, чтобы у него были изъяты инструкции по организации связи с разведцентром. Или же продолжение оперативной игры по ряду причин нецелесообразно, и в рамках этой игры созданы условия для ее реализации путем захвата с поличным разведчика. Или же контрразведкой обнаружена и обезврежена внедренная резидентурой на местности или в учреждении спецтехника.

Любая операция по захвату сотрудника иностранной спецслужбы, находящегося в стране под дипломатическим прикрытием, носит политический и явно выраженный конфронтационный характер.

При реализации захвата с поличным дипломата-разведчика неизбежно возникает коллизия с общепринятыми нормами международного права, и в частности с Венской конвенцией 1961 года, в соответствии с которой дипломатам предоставляется личная неприкосновенность и иммунитет от уголовного преследования в стране пребывания.

Формально личная неприкосновенность иностранного разведчика, имеющего статус дипломата, и в самом деле нарушается контрразведкой.

Но контрразведка исходит из того, что дипломатический статус предоставляется гражданам другого государства исключительно для ведения дипломатической деятельности, а не для преднамеренного нарушения основополагающих законов страны пребывания и проведения шпионской и иной разведывательной деятельности в ущерб безопасности страны, в которой дипломат находится.

Захват с поличным — это наиболее острая контрразведывательная операция спецслужб, итогом которой является задержание иностранного разведчика, объявление его персоной нон грата и выдворение из страны.

Но никогда нельзя забывать, что за захватом с поличным следует, как правило, ответная акция на родине разведчика, что неминуемо ведет к обострению отношений не только между спецслужбами, но и к обострению межгосударственных отношений на политическом уровне.

Поэтому акция по захвату с поличным разведчика-дипломата проводится только по согласованию с руководством страны. К ее реализации привлекается Министерство иностранных дел. Особое внимание уделяется собранным уликам, свидетельствующим о вмешательстве иностранной спецслужбы во внутренние дела нашего государства, о серьезном нарушении дипломатом международного права и Уголовного кодекса.

ЦРУ, по нашим представлениям, изначально исходит из того, что агент, с которым они работают на территории России, может быть подставлен контрразведкой или, будучи ранее их надежным агентом, оказаться разоблаченным, перевербованным и контролироваться контрразведкой.

Ярким подтверждением правильности наших выводов об отношении ЦРУ к работе со своими агентами служат слова Милтона Бирдена о нашей оперативной игре «Фантом» (у американцев — операция «Пролог»), о которой речь пойдет в Главе двенадцатой:

«Операция “Пролог ” заключалась в том, что начальник американского отдела Второго главного управления КГБ Александр Жомов встретился с одним из наших начальников в поезде, направлявшемся в то время в Ленинград, и предложил свои услуги.

Эта операция проверялась и перепроверялась почти еженедельно. Тогда я был начальником отдела Советского Союза и стран Восточной Европы и на каждом важном этапе данной операции я звонил своей специальной команде по этому поводу и спрашивал: “Что мы думаем?” И мы голосовали по поводу того, была ли эта полезная операция или она контролировалась КГБ. И это было почти как американские выборы: 49/51 %, 51/49 %. То есть у нас никогда не было полной уверенности, что она контролировалась КГБ или что все было в порядке.

И мое решение было следующее: “Хорошо, даже если мы потеряем здесь, давайте же сделаем это”. И, таким образом, мы уже все знали наверняка, когда Жомов не появился в Прибалтике».

Проводя постоянные проверки своих агентурных источников, американцы, тем не менее, морально и профессионально всегда готовы к тому, что при очередном личном или безличном контакте с агентом их могут задержать.

Контрразведка же, в свою очередь, постоянно держит в уме тот факт, что нарушение дипломатического статуса, являющегося как бы охранной грамотой разведчика, при любых условиях ведет лишь к дипломатическому скандалу, а не к уголовному преследованию.

Только очень веские причины являются основой для реализации имеющихся материалов оперативных игр или уголовных дел на разоблаченных американских агентов.

Поэтому ни один оперативный сотрудник контрразведки, ни бригада наружного наблюдения, ведущая слежку за дипломатом-разведчиком, не могут принять сиюминутное самостоятельное решение о его захвате с поличным.

Контрразведка предпринимает всевозможные меры, чтобы скрыть от разведки свою готовность задержать разведчика. Накануне операции по захвату с поличным и в день захвата и даже во время самого захвата главное — продемонстрировать резидентуре, что в городе ничего необычного не происходит.

В часы, предшествующие операции, только минимальные силы НН работают в городе в отвлекающем режиме. Иногда контрразведкой имитируется активность наружного наблюдения в противоположном районе города.

Под персональное наружное наблюдение принимается минимальное количество сотрудников резидентур, тогда как одновременно с этим осуществляется всеобъемлющий контроль за действиями полного состава резидентуры крупными силами НН, но только с закрытых стационарных постов, путем встречного, зонного наблюдения, с помощью технических средств, подвижных пунктов контроля и пешими разведчиками.

Для контрразведки не имеет принципиального значения, кто из состава резидентуры выйдет на личную встречу или обработку тайника, так как конечный результат в любом случае достигается.

Место проведения операции заблаговременно оборудуется средствами скрытого технического контроля, готовятся базы-укрытия и штабное помещение, в котором сосредотачивается вся информация о действиях всех разведчиков резидентуры.

Несколько групп захвата и штаб занимают свои позиции заранее, за несколько часов до личной встречи, если время личной встречи агента и разведчика известно заранее.

На операциях же по захвату с поличным сотрудников ЦРУ при проведении ими тайниковых операций группы захвата в сменном режиме находятся в укрытиях порой сутками в ожидании прихода разведчиков.

При появлении в месте операции сотрудника ЦРУ команду на его захват имеет право дать только руководитель операции. До этого момента в эфире соблюдается полная тишина — режим радиомолчания.

Сам захват осуществляется только специально подготовленными сотрудниками групп захвата, как правило, они из подразделения «Альфа».

Задержанный разведчик первоначально блокируется и затем жестко фиксируется группой захвата, и только потом оперативный сотрудник контрразведки проводит первичный обыск задержанного, изымая все имеющиеся у разведчика предметы (документы, шпионское снаряжение, диктофон, технические средства контроля радиоэфира, предметы маскировки и экипировки).

Оперативный сотрудник контрразведки объявляет захваченному с поличным разведчику о том, что тот задержан контрразведкой за противоправную, шпионскую деятельность.

Если задержали мужа с женой или одновременно двоих разведчиков, то с момента захвата они изолируются и обыскиваются по отдельности.

Все действия по захвату разведчиков ЦРУ фиксируются видеокамерой, беседы дополнительно записываются на диктофон. Происходит съемка доставки задержанных для разбирательства в здание ФСБ, вызова сотрудника МИД, приезда дежурного по посольству США или американского консула и всего шпионского снаряжения. Составляется протокол задержания, который предлагают подписать сотруднику МИД и представителю посольства.

Такова приблизительная схема подготовки и проведения операций контрразведки по захватам с поличным сотрудников посольской резидентуры ЦРУ в Москве и опергруппы ЦРУ в Ленинграде (Санкт-Петербурге).

Об операциях контрразведки, о которых пойдет речь ниже, в свое время уже были публикации или краткие сообщения в советской прессе, но я напишу об этом подробно, постараюсь наиболее полно показать масштаб противостояния американской разведки и российской контрразведки.

Первая операция по задержанию американского разведчика-агентуриста, к обеспечению которой я был допущен (штабная работа), — это захват с поличным летом 1975 года сотрудника посольской резидентуры ЦРУ, атташе административно-хозяйственного отдела посольства США в Москве Эдмунда Келли.

Первый отдел ВГУ располагал информацией о его принадлежности к ЦРУ.

Разведчика захватили с поличным при выбросе им из окна движущейся автомашины тайникового контейнера, предназначенного для инициативников Григоряна и Капояна.

Капоян (сотрудник службы наружного наблюдения КГБ Армянской ССР) и Григорян (служащий ереванского отделения «Аэрофлота») в начале семидесятых вошли в преступный сговор и, выступив в качестве инициативников, на автомобильной трассе Москва — Ереван передали военному атташе посольства США в Москве записку с предложением своих услуг.

Для установления конспиративной связи с этими инициативниками в Ереван выезжал сотрудник посольской резидентуры ЦРУ Джон Вайтхед, находившийся в посольстве под прикрытием гражданского помощника атташе по вопросам обороны.

Таким образом, ЦРУ с помощью Вайтхеда установило шпионский контакт с Григоряном и Капояном.

Тайниковая операция по связи с ними была назначена американцами в Москве, но они уже попали в поле зрения КГБ СССР в результате успешной работы контрразведки на почтовом канале связи.

Район для выброса посылки со шпионскими материалами (мусорные баки в межквартальном проезде в Черемушках, в районе улицы Вавилова) был подобран ЦРУ на ежедневном, обычном маршруте возвращения Келли из посольства домой, в непосредственной близости от места его проживания.

После выброса из автомобиля шпионского контейнера автомашину американца заблокировали непосредственно в месте проведения тайниковой операции конспиративно замаскированными там группами захвата, одна из которых пряталась в самом контейнере для мусора.

Келли из автомашины выходить наотрез отказался. Силой вытаскивать не стали.

На место задержания пригласили представителя МИД СССР и дежурного консула из американского посольства и предъявили им вещественные доказательства шпионской деятельности этого разведчика.

За этим последовала нота протеста Министерства иностранных дел посольству США в Москве. Американец был объявлен персоной нон грата и покинул нашу страну.

В семидесятые годы это была первая подобная акция против сотрудников ЦРУ, работавших в Москве под дипломатическим прикрытием.

В 1973 году в Боготе (Колумбия) сотрудниками ЦРУ была проведена комбинация по подставе российскому дипломату, второму секретарю советского посольства Александру Огороднику женщины. Их интимные отношения американцы тщательно задокументировали.

Но компрометации Огородника не потребовалось. От имени ЦРУ с ним установили оперативный контакт, на который он охотно согласился, и осуществили его вербовку для работы на американскую разведку в качестве агента.

Огородника обучили пользоваться закамуфлированной в авторучку фотокамерой и способам тайниковой связи.

В 1974 году Огородник возвратился из командировки в Москву. Тут в течение двух с половиной лет американцы поддерживали с ним контакт через тайники и с помощью радиосредств. А он снабжал их информацией о деятельности нашего внешнеполитического ведомства.

В 1977 году агента разоблачили и арестовали. При обыске у него дома обнаружили средства шпионажа — контейнеры с фотопленками, инструкции по связи и радиоприемник для приема односторонних радиопередач.

По материалам этого дела Юлиан Семенов написал книгу «ТАСС уполномочен заявить», а позднее был создан одноименный фильм, носящий художественно-документальный характер.

Как известно, при задержании Огородник покончил жизнь самоубийством, сумев принять яд, полученный им от ЦРУ.

В процессе задержания и допроса он вызвался лично написать явку с повинной и рассказать в ней обо всех своих грехах. Попросил передать ему его собственную авторучку, в колпачке которой американские технические специалисты спрятали ампулу с ядом.

В силу своей тогдашней неопытности при проведении подобных мероприятий контрразведке не удалось предотвратить самоубийство этого американского агента.

У Огородника при обыске его квартиры обнаружили инструкции ЦРУ и план поддержания конспиративной связи с американцами в Москве.

Среди инструкций находились подробные схемы с координатами мест проведения тайниковых операций, оговаривалась система сигналов (опасность, готовность к закладке или успешное изъятие тайника и др.), а также шифровальные блокноты для расшифровки односторонних радиопередач в адрес агента.

С учетом этих улик и конкретных инструкций ЦРУ по способам связи с Огородником руководство КГБ СССР приняло решение реализовать полученные в отношении Огородника оперативные материалы. Вызвать американцев на очередную агентурную акцию, чтобы задержать во время ее проведения сотрудника посольской резидентуры ЦРУ.

И в книге Юлиана Семенова, и в фильме достоверно рассказано, как контрразведка путем анализа имевшихся материалов вычислила место постановки условного графического сигнала на объекте «Дети».

Этот сигнал считал заместитель резидента ЦРУ в Москве, первый секретарь политического отдела Алмер при движении на автомашине из посольства домой.

Действуя в соответствии с инструкциями американцев, Вторым главным и Седьмым управлениями КГБ СССР были созданы позиции для проведения мероприятия по задержанию американского разведчика во время закладки им тайникового контейнера на Поклонной горе в парке Победы в Москве.

Но американцы, надо отдать должное их профессионализму, отказались от проведения той агентурной акции, обнаружив скопление сил и средств Седьмого управления КГБ, сосредоточенных в районе предстоящей тайниковой операции.

По линии дальней односторонней радиосвязи Франкфурта-на-Майне они сообщили в передаче для Огородника о том, что обнаружили в парке Победы слежку за собой, и в интересах безопасности агента перенесли операцию на другой срок и в другое место.

Мы в первом отделении в сжатые сроки проанализировали все имеющиеся материалы по передвижению по Москве всех американских дипломатов в день несостоявшейся операции, и было установлено, что никто из известных разведчиков ЦРУ не предпринимал попыток посетить Поклонную гору и парк Победы.

Вместе с тем многие дипломаты, не подозревавшиеся нами в принадлежности к ЦРУ, в тот вечер отсутствовали и бесконтрольно находились в городе. Среди них была и Марта Петерсон, в отношении которой КГБ сведениями о ее принадлежности к ЦРУ не располагал.

С учетом нашей неудачи контрразведкой, с соблюдением повышенных мер конспирации, было сделано все необходимое для подготовки мероприятия в другом месте для захвата с поличным любого американского разведчика, кто бы ни совершил акцию по закладке тайника для Огородника.

В результате конспиративного круглосуточного контроля было установлено, что 15 июля 1977 года на тайниковую операцию по связи с разоблаченным нами агентом вышел не мужчина, как показано в фильме, а вице-консул посольства США — как оказалось, кадровая сотрудница ЦРУ Марта Петерсон. Американка работала в посольстве США в Москве с 1975 года, была в посольской резидентуре под глубоким прикрытием, отличалась образцовым поведением и внешне никогда не давала контрразведке повода заподозрить ее в принадлежности к ЦРУ.

Впоследствии стало известно, что именно Марта Петерсон начиная с 1975 года проводила операции по закладке тайников для Огородника, причем делала это рано утром или поздно вечером.

Петерсон в тот день каталась на машине по городу, долго проверяла, нет ли за ней слежки. Наконец, бросила автомобиль в проезде Сапунова (ныне Большой Путинковский переулок) рядом с площадью Пушкина, легендируя, очевидно, что вечером пошла в кинотеатр «Россия» или в театр им. Ленинского комсомола.

Переодевшись в другую одежду, Петерсон городским транспортом и пешком (в целом проверка заняла более четырех часов) добралась до Краснолужского моста со стороны Лужнецкой набережной и перешла по этому железнодорожному мосту через Москва-реку.

На противоположной стороне Москва-реки в конце Краснолужского моста Марта Петерсон в тайник, в щель колонны у пешеходной дорожки моста, заложила контейнер — сделанный из пластика искусственный камень черного цвета. В нем находились предназначенные для Огородника деньги, кассеты для шпионской миниатюрной фотокамеры, золотые ювелирные изделия, шифроблокноты, две ампулы со смертельным ядом и инструкции по дальнейшим способам связи.

Действия сотрудницы ЦРУ контролировались и документировались с помощью приборов ночного видения с закрытых постов по обеим сторонам Москва-реки, с опор моста и находившегося поблизости подъемного строительного крана. Сразу же после закладки контейнера американку задержала группа захвата КГБ.

Во время захвата она повела себя чрезвычайно агрессивно, пыталась драться ногами, демонстрируя приемы тхэквондо, которым она неплохо владела, кусалась и громко кричала, стараясь таким образом дать знать агенту, если он находится поблизости, что операция провалена.

При личном обыске у Марты Петерсон изъяли нательную аппаратуру для прослушивания переговоров в эфире на частотах наружного наблюдения, но замаскированный в ее ухе миниатюрный радиоприемник тогда обнаружить не удалось.

Мне на месте задержания разведчицы ЦРУ побывать в тот вечер не пришлось, но я наблюдал всю процедуру официального разбирательства в приемной КГБ СССР.

Марта Петерсон держалась вызывающе, категорически отрицала принадлежность к американским спецслужбам и свое участие в тайниковой операции.

Прибывшим в приемную представителю МИД СССР и консулу США Гроссу американка заявила, что ее задержание является провокацией со стороны КГБ.

Как и всех сотрудников ЦРУ, задержанных до и после нее в Москве и Ленинграде, Марту Петерсон объявили персоной нон грата, и она покинула нашу страну до окончания срока своей загранкомандировки.

В дальнейшем, как нам стало известно, после возвращения в штаб-квартиру ЦРУ Марта Петерсон долгие годы читала лекции для молодых сотрудников ЦРУ по теме: «Как вести себя при захватах с поличным».

В январе 1974 года американцы завербовали в качестве агента ЦРУ сотрудника ГРУ Генштаба МО СССР Анатолия Филатова, работавшего в посольстве СССР в Алжире.

В отношении Филатова американцы провели агентурную комбинацию — подставили ему женщину для интимных отношений с последующей угрозой со стороны ЦРУ компрометировать его перед руководством ГРУ.

Опасаясь, что его отзовут из заграничной командировки, если американцы передадут в посольство сделанные ими фотографии интимной связи с иностранкой, Филатов поддался шантажу и согласился работать на ЦРУ.

В Алжире с Филатовым американские разведчики провели более двадцати встреч, в ходе которых он передал американцам информацию о работе посольства, об операциях ГРУ во Франции и Алжире, о методах ведения партизанской и диверсионной войны, о личном составе резидентур СВР и ГРУ.

Американцы, готовя его к возвращению в Москву, обучили Филатова безопасным способам связи (зашифрованные радиопередачи, тайниковые операции, письма на подставные адреса, личные встречи) для организации с ним конспиративных контактов в СССР.

Перед отъездом из Алжира американцы снабдили Филатова инструкцией по связи, шифроблокнотом, тайнописной копиркой, фотоаппаратом «Минокс» и запасными кассетами к нему, карандашом для нанесения тайнописи, деньгами в рублях и иностранной валюте и золотыми монетами царской чеканки.

В августе 1976 года Филатов возвратился из командировки в Москву в центральный аппарат ГРУ и продолжал снабжать ЦРУ информацией о деятельности советской военной разведки через тайники и с помощью писем.

В результате кропотливой работы военной контрразведки Филатова разоблачили и арестовали. У него обнаружили и изъяли шпионское снаряжение — средства тайнописи, миниатюрный фотоаппарат, вмонтированный в зажигалку, и кассеты к нему, шифровальные таблицы, инструкции по организации связи в Москве.

В соответствии с попавшими в распоряжение КГБ условиями связи (а были известны график, места и время проведения тайниковых операций) Филатов в рамках следственного эксперимента под контролем контрразведки осуществил условный телефонный звонок в посольство США, означавший его готовность изъять содержимое тайника, заложенное американцами на месте под условным названием «Река» на Костомаровской набережной реки Яуза в Москве.

Для проведения захвата с поличным Вторым главным совместно с Седьмым управлением КГБ СССР подготовили план мероприятий, в соответствии с которым на Костомаровской набережной скрытно рассредоточились оперативные группы захвата, в одной из которых был и я.

При этом контрразведка исходила из того, что операцию по закладке тайника мог осуществить сотрудник ЦРУ, пройдя мимо или выбросив контейнер из движущегося автомобиля, поэтому на Костомаровской набережной создали три пояса физической блокировки автотранспорта посольства США.

В день операции, 2 сентября 1977 года, гражданский помощник атташе по вопросам обороны, он же ранее установленный контрразведкой как сотрудник посольской резидентуры ЦРУ Винсент Крокетт, с женой Бекки вечером побывали в подмосковном загородном ресторане «Русь» в Салтыковке.

Когда они возвращались из ресторана домой, наружное наблюдение намеренно не стало сопровождать американцев. В эфире на частотах НН соблюдался режим радиомолчания.

Будучи уверенными в отсутствии за собой слежки, супруги Крокетты поехали от МКАД к центру города кратчайшим путем, через Костомаровский мост переехали на Костомаровскую набережную, где в условном месте автомашина слегка притормозила и жена Крокетта из приоткрытого окна автомашины под кусты на газон бросила тайниковый контейнер со шпионским снаряжением для Филатова, закамуфлированный в испачканную мазутом грязную тряпку.

По сигналу штаба набережную пытались перекрыть первые два пояса захвата, но американцам, резко увеличившим скорость, удалось их проскочить. Только третий пояс сумел перегородить автомобилями набережную и таким образом заблокировать автомашину сотрудников ЦРУ.

Крокетты, находясь внутри автомобиля, заблокировали окна и двери и постоянно давали автомобильные звуковые сигналы, полагая, что агент ЦРУ находится рядом и услышит, так как по условиям связи Филатов должен был изъять этот контейнер через пятнадцать минут после его закладки.

Место блокировки машины американцев было достаточно далеко от штабного помещения, в котором я находился, и когда я добежал до этого места, то увидел, что машина плотно окружена сотрудниками Седьмого управления (наружное наблюдение), которые пытались силой открыть двери автомобиля. Указания каким-либо образом повреждать автомашину или бить стекла у них не было.

Поскольку непосредственно на месте задержания среди сотрудников НН я был единственным представителем контрразведки, надо было срочно принимать решение, как извлечь американцев из автомобиля. И я дал команду монтировкой разбить правое заднее стекло, что и было сделано.

Двери автомобиля удалось открыть изнутри салона, на что мы не решились в 1975 году в отношении захваченного тогда с поличным сотрудника ЦРУ Эдмунда Келли.

Винсент Крокетт и его супруга активно сопротивлялись, физически препятствовали задержанию, категорически отказывались покинуть машину, но все-таки в итоге пришлось применить силу, изолировать их друг от друга и по отдельности доставить в помещение КГБ.

Вызволять Крокеттов из приемной КГБ по вызову МИДа приехал опять консул Гросс, который вызывался нами на разбирательство с Мартой Петерсон.

По окончании официальной процедуры начальник первого отдела ВГУ Е. М. Расщепов, прощаясь с Гроссом, пошутил: «Вы, господин консул, теперь в КГБ стали ездить, как на работу».

Нота протеста МИД СССР посольству США в Москве не заставила себя долго ждать. Американцы вскоре покинули нашу страну, а Филатов за свое предательство понес заслуженное наказание.

От женщины, уехавшей из СССР жить в Америку, во время ее опроса в ФБР, а затем и в ЦРУ американцам стало известно, что один из ее московских приятелей связан с разработками лазерной техники и является носителем государственных секретов и он якобы тоже не прочь переселиться в Америку.

Чтобы использовать эту ситуацию в своих интересах, ЦРУ подготовило оперативную комбинацию.

Для установления контакта с тем москвичом в СССР в посольство США ЦРУ командировало своего сотрудника под видом третьего секретаря политического отдела Питера Богатыра, прекрасно владевшего русским языком (его родители были выходцами из России) и принимавшего в Вашингтоне участие в опросах женщины-эмигрантки.

Американец связался по телефону с потенциальным агентом, скрыв от него свою принадлежность к посольству США, представившись туристом, приехавшим в СССР из Америки. Он передал привет от выехавшей в США подруги и напросился на встречу, во время которой вручил сувениры и написанное эмигрировавшей подругой письмо, в котором она с лучшей стороны отрекомендовала Питера.

На встрече Питер Богатыр практически предпринял вербовочную обработку москвича, пообещав содействие в переезде в США, а также оставил ему график и условия последующих встреч. Об этом стало известно в КГБ СССР.

Руководство КГБ решило проконтролировать их очередную встречу и осуществить задержание американца с поличным, так как все обстоятельства переданного привета из США однозначно указывали на вербовочной почерк профессионалов из ЦРУ.

Поскольку время предстоящей операции не было известно, мы совместно с УКГБ по г. Москве и Московской области и Седьмым управлением заблаговременно определились, кто за что отвечает. В мои обязанности входило непосредственное задержание разведчика на месте встречи.

Интересен тактический прием, который использовали американцы для выхода на очередной контакт со своим, как они посчитали, будущим агентом.

В августе Питер Богатыр выехал вместе с женой поездом в Хельсинки для медицинских консультаций беременной супруги, но в Москву американец неожиданно возвратился не поездом, как нами ожидалось, а самолетом, причем один — без жены — и на день раньше официально заявленного срока.

Полагая, что КГБ его не контролирует, Богатыр, не заезжая в посольство, прямо из аэропорта позвонил на домашний телефон своему новому знакомому и назначил встречу в этот же день в соответствии с условиями связи в заранее обусловленном месте.

Когда поступила информация о звонке Богатыра, месте и времени встречи, меня немедленно поставили в известность, и послали за мной автомашину НН, но произошло непредвиденное.

Ожидаемое время прибытия автомобиля прошло, а машины нет. Я звоню в Центр НН, мне подтверждают, что машина стоит и ждет меня у моего адреса, а в действительности машины нет. Я еще дважды звонил, ситуация в точности повторялась — меня убеждали, что машина в адресе.

Что делать? Я решил, что разбираться будем потом, поймал такси и примчался в район проведения операции.

К моему ужасу, операция уже началась. Но, к счастью, как и было предусмотрено планом, на месте захвата находился мой заместитель Владимир Анатольевич Бойцов, который и руководил захватом с поличным американского разведчика.

Я хоть и с опозданием, но включился в работу группы захвата, но кто бы знал, скольких нервных клеток стоила мне эта ситуация.

При задержании у него изъяли подробнейшую инструкцию по использованию автомобильного и городского транспорта для прибытия в район операции, а также инструкции для его нового знакомого по способам связи с ЦРУ.

В приемной КГБ мы с Красильниковым пытались склонить американца к сотрудничеству, убеждая его в том, что он своими неумелыми действиями нанес ущерб ЦРУ, провалив перспективную для разведки комбинацию и практически отдал нам подлинную инструкцию ЦРУ, раскрывавшую методику разведчиков по отрыву от слежки в Москве, но Богатыр во время разбирательства держался уверенно и спокойно, в чем-то даже доброжелательно, всем своим видом демонстрируя, что лично для него ничего страшного не произошло и в нашей помощи или поддержке он не нуждается.

Непродолжительная дипломатическая командировка Питера Богатыра в СССР завершилась очередным сообщением в газетах об объявлении еще одного сотрудника ЦРУ персоной нон грата и выдворением его из страны.

Провал американского разведчика на операции по связи с потенциальным агентом ЦРУ не повлиял на карьерный рост Питера Богатыра.

Через много лет американец объявился в Болгарии, где продолжил службу в качестве резидента посольской резидентуры ЦРУ в Софии.

А что касается казуса с неприбытием автомашины в назначенное время в мой адрес, то, как говорится, это была оплошность исполнителя.

Разбирательство показало, что один из руководителей среднего звена наружного наблюдения послал за мной машину своевременно, но к дому два, а не к дому двадцать, в котором я проживал. А мобильных телефонов или иных способов, чтобы я мог лично связаться с водителем, в то время еще не существовало.

Захват с поличным разведчика ЦРУ Питера Богатыра при проведении американцами личных встреч, а не на тайниковых операциях был первым подобным задержанием в современной истории контрразведки.

В том же году по еще одной наводке из США ЦРУ предприняло попытку привлечь к сотрудничеству другого советского гражданина — Альберта Петрова.

Эмигрировавший ранее из СССР в Израиль, а затем в США житель Львова некий Израилевский сообщил американцам о готовности своего знакомого Петрова, работавшего на оборонном предприятии Львова, продавать ЦРУ секретную информацию за деньги. В то время Львов был закрытым для посещения иностранцами городом.

Израилевский, будучи сам картежным шулером, охарактеризовал Петрова как искателя легкой жизни, готового на все ради наживы и последующего переезда на Запад. Рекламируя Петрова, действительно имевшего доступ к секретной документации оборонного завода, Израилевский преследовал и собственную цель — получить вознаграждение от ЦРУ для безбедного проживания в США.

ЦРУ заинтересовалось информацией Израилевского, и по поручению разведцентра сотрудник посольской резидентуры Чарльз (Чак) Ливен предпринял меры по установлению конспиративных контактов с Петровым.

Но действия разведчика не остались нами незамеченными — в результате поисковых мероприятий на каналах агентурной связи ЦРУ контрразведкой своевременно было перехвачено письмо в адрес Петрова, а затем и обнаружен заложенный для него шпионский контейнер.

В оказавшемся в нашем распоряжении тайниковом контейнере находились разведывательное задание ЦРУ по сбору информации об оборонном заводе, инструкции, как принимать радиопередачи из Франкфурта-на-Майне, средства тайнописи и заранее заготовленные письма-прикрытия бытового содержания на подставные адреса в США, на которые было необходимо наносить тайнописные сообщения.

Так еще на начальном этапе контрразведкой была сорвана операция ЦРУ по развитию агентурного контакта с жителем города Львова Альбертом Петровым.

Контрразведкой был разоблачен и арестован агент американской разведки Евгений Капустин, человек с уголовным прошлым (вор-рецидивист).

Несмотря на его уголовное прошлое и отсутствие у него доступа к секретной информации, посольская резидентура ЦРУ организовала конспиративную тайниковую, телефонную и почтовую связь.

Эта ситуация не вписывалась в наше представление о том, как работает резидентура ЦРУ, так как определяющим критерием при принятии в разведцентре решения об установлении агентурных отношений является обладание человеком секретными и совершенно секретными сведениями, составляющими государственную тайну.

А Капустин этим требованиям не соответствовал. Будучи по натуре авантюристом и беспринципным человеком, Капустин хотел лишь любым путем, не прикладывая никаких усилий, заработать хорошие деньги.

Он использовал случайный контакт в ресторане с сотрудником посольства США в Москве Бауманом, который предложил ему заработать, ответив на вопросы.

Бауман, разведчик ЦРУ, работавший в посольстве США под прикрытием должности гражданского помощника атташе по вопросам обороны, несколько раз разговаривал с Капустиным по телефону, задавая ему интересующие ЦРУ вопросы.

17 ноября Бауман заложил за будку телефона-автомата тайник для Капустина в виде грязной рукавицы, позвонил ему и дал указание немедленно изъять эту тайниковую закладку.

В контейнере оказались задания ЦРУ, инструкции по организации приема кодированных передач радиоцентра из Франкфурта-на-Майне, пачка писем от «туристов» на английском языке на подставные адреса ЦРУ в США, шифровальные блокноты, тайнописная копировальная бумага.

Выполняя задания ЦРУ, Капустин поставил условный графический сигнал об успешном изъятии тайника и затем скрупулезно отвечал на вопросы ЦРУ, направляя в зашифрованном виде письма в США.

После личной встречи с Бауманом через некоторое время Капустин был арестован и привлечен к уголовной ответственности, но его задержание, как и задержание Альберта Петрова, не сопровождались захватом с поличным разведчиков ЦРУ, работавших с ними под прикрытием посольства США в Москве, так как для этого не было возможностей.

Но в интересах компрометации американцев в прессе опубликовали сообщение:

«В Комитете госбезопасности СССР. Органами государственной безопасности СССР арестован советский гражданин Капустин Е.А., работавший до ареста на одном из предприятий г. Москвы.

При аресте у Капустина обнаружены и изъяты разведывательные задания, шифры, инструкции по поддержанию конспиративной связи и другие материалы, неопровержимо свидетельствующие о шпионской работе с Капустиным представителей ЦРУ, действующих под видом сотрудников посольства США в Москве. Ведется следствие».

Начиная с 1982 года радиоконтрразведкой КГБ СССР стали эпизодически фиксироваться факты работы неизвестного радиопередатчика, посылавшего из разных районов Москвы радиовыстрелы на американские спутники Земли системы «Марисат», находившиеся на геостационарных орбитах: «Марисат-1» над Атлантикой, «Марисат-2» над Тихим океаном и «Марисат-3» над Индийским океаном.

Сопоставительный анализ пеленгов этих передач с данными наружного наблюдения за американскими разведчиками показал, что радиовыстрелы всегда совпадали по времени с пребыванием в районах пеленга только известных контрразведке сотрудников посольской резидентуры ЦРУ в Москве. Исходя из этого первым отделом ВГУ совместно с радиоконтрразведкой был сделан уверенный вывод о причастности именно американских спецслужб к этим радиопередачам.

В операциях с применением радиосредств дальней космической связи принимали активное участие разведчики резидентуры ЦРУ — второй секретарь посольства США Планкерт, атташе посольства Рейнолдс, а также резидент ЦРУ, первый секретарь посольства Карл Гебхардт, которые вместе с женами совершали прогулки и устраивали пикники в различных парках Москвы.

На пикник разведчики ЦРУ всегда брали с собой большую спортивную или хозяйственную сумку.

Мы точно не знали, но предполагали, что как раз в этих сумках и спрятана специальная аппаратура спутниковой связи, с помощью которой, маскируя свои действия прогулками, американцы осуществляли экспериментальные передачи на искусственный спутник Земли.

Радиоконтрразведке было известно, что ЦРУ уже пользовалось этим способом связи для контактов со своими агентами в ряде стран мира.

Проанализировав полученные в Москве оперативные данные, мы предположили, что теперь американцы решили изучить возможность применения этого вида связи для агентов и на территории Советского Союза и резидентура ведет испытание радиоустройства на местности для передачи его в дальнейшем неизвестному контрразведке и ценному для США агенту.

Для принятия решения о задержании американцев при работе с радиоаппаратурой обсуждался вопрос о правомерности действий контрразведки, так как в данном случае не было ни личных встреч с агентами, ни тайниковых операций.

Консультации показали, что правовая сторона этого вопроса юридически безупречна. Ведь разведчики ЦРУ незаконно использовали радиопередатчик, посылавший радиограммы на спутник, который, в соответствии с советским законодательством, не был зарегистрирован в установленном законом порядке.

Руководством Второго главного управления КГБ СССР по предложению первого отдела ВГУ и радиоконтрразведки было принято решение о компрометации данного метода работы американцев на территории Москвы путем захвата с поличным разведчика ЦРУ при очередном сеансе радиосвязи.

При этом исходили их того, что если эта спецтехника будет передана американскому агенту, то мы его вряд ли когда-нибудь сможем найти и обезвредить.

Американцы действовали педантично, очевидно, по утвержденной для них схеме: радиовыстрелы проводились только по субботам или воскресеньям и только из парков Москвы.

Мы заметили, что парки они выбирали в строгой последовательности по часовой стрелке с севера через восток на юг Москвы, и еще не освоенными американцами парками оставались запад и северо-запад столицы.

С учетом всех этих обстоятельств по специальному плану было организовано взаимодействие между Вторым главным управлением, Седьмым управлением и радиоконтрразведкой КГБ СССР и создано несколько мобильных групп захвата, находившихся в готовности по выходным и праздничным дням.

В начале 1983 года в двух случаях группы захвата из-за напряженной транспортной ситуации в городе не успели передислоцироваться и подтянуть оперативных работников первого отделения первого отдела В ГУ в те зоны, в которых находились сотрудники ЦРУ и откуда прошли радиовыстрелы.

7 марта 1983 года радиоконтрразведкой был уверенно зафиксирован очередной сеанс связи со спутником «Марисат». Пеленг показал, что радиовыстрел был сделан из Филевского парка Москвы, где в тот момент заместитель резидента ЦРУ, первый секретарь экономического отдела посольства США Ричард Осборн вместе с женой и двумя детьми совершали под наружным наблюдением прогулку.

В тот день для нас все сложилось удачно, и я вместе с группой захвата успел вовремя.

После радиовыстрела, вместо того чтобы немедленно покинуть парк, семья Осборн задержалась на аттракционах на детской площадке, где их дети катались на качелях, и это позволило нам стянуть в район необходимые силы.

Когда Осборны возвращались к своей машине, американцев блокировали группой захвата, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы у жены Осборна вырвать кожаную хозяйственную сумку, в которой и была спецтехника. У сумки даже оторвалась одна из ручек, так крепко американка в нее вцепилась.

Затем была обычная в таких ситуациях процедура в приемной КГБ СССР и последовавшее за ней сообщение в печати:

«В Комитете государственной безопасности. 7 марта с. г. в Москве во время работы со шпионской радиоаппаратурой был задержан с поличным первый секретарь посольства США Ричард Осборн.

У него изъят комплект портативной разведывательной аппаратуры специального назначения для передачи шпионских сообщений через американские спутники связи “Марисат ” и собственноручные записи, исполненные в блокноте из быстрорастворимой в воде бумаги, изобличающие Р. Осборна в шпионской деятельности.

За действия, несовместимые со статусом дипломата, Р. Осборн объявлен персоной нон грата».

Изъятая у Осборна аппаратура космической связи состояла из отдельных блоков: круговой антенны, электронного шифратора-накопителя с тридцатью тремя буквами (микрокнопками) дня автоматического шифрования текста сообщения с объемом памяти тысяча шестьсот знаков и блока питания из десяти аккумуляторов с общим напряжением двенадцать вольт.

Радиосвязь могла осуществляться с открытой местности или из помещения, но необходимым условием успешного сеанса было направление круглой антенны на юг.

Небольшие размеры аппаратуры (310x310x48 мм) и вес (2,3 кг) позволяли закамуфлировать ее в хозяйственной сумке или в кейсе, ее включение производилось при помощи выведенного из сумки гибкого тросика.

Ричард Осборн своими неумелыми действиями скомпрометировал целое направление в работе ЦРУ на территории Москвы и СССР, и неудивительно, что после возвращения в США и служебного разбирательства он, как мне много лет спустя рассказали американцы, был уволен из ЦРУ.

Захват с поличным Ричарда Осборна нарушил в то время планы ЦРУ по использованию этой системы спутниковой агентурной связи в Советском Союзе, а изъятый комплект специальной аппаратуры дал возможность советским специалистам детально определить ее уникальные для того времени технические характеристики и тактику ее применения.

Я полагаю, что эта техника (по одной из версий) могла предназначаться для передачи особо ценному агенту ЦРУ Адольфу Толкачеву, работавшему на американцев с 1978 года и арестованному нами только в 1985 году.

Летом 1983 года в советской печати появилось следующее сообщение:

«В Комитете государственной безопасности. 2 июня с. г. в г. Москве при проведении шпионской акции был задержан с поличным атташе посольства США Луис Томас. В ходе расследования получены уликовые материалы, полностью изобличающие этого американского дипломата в осуществлении разведывательной деятельности, несовместимой с его официальным статусом. За противоправные шпионские действия Л. Томас объявлен персоной нон грата».

А началась эта история в далекие пятидесятые годы, когда после начала холодной войны ЦРУ в диверсионно-разведывательных целях организовало заброску в СССР воздушным, морским и сухопутным путями вооруженных диверсионных групп, сформированных из числа бывших пособников немцев, советских военнопленных или перемещенных лиц.

В одной из таких групп оказался житель Белоруссии, по молодости и неопытности согласившийся на сотрудничество с американцами.

Эта группа после соответствующей подготовки и заброски на территорию Белоруссии сразу же была обезврежена советскими чекистами. У диверсантов изъяли автоматы, пистолеты, ножи, взрывчатку, карты и компасы.

Всех участников разведывательно-диверсионной группы осудили и приговорили к различным срокам заключения.

Житель Белоруссии, о котором идет речь, отбыл в заключении свой срок, чистосердечно раскаялся в совершенном преступлении и полностью осознал свою вину перед Родиной.

С учетом того, что он не совершил, помимо обучения в диверсионной школе и перехода границы, никакого иного преступления на территории СССР, с ним был установлен оперативный контакт.

После соответствующей подготовки он согласился помочь контрразведке. Нужно было проверить, попытаются ли американские спецслужбы возобновить с ним отношения как с одним из отбывших наказание агентов ЦРУ и заплатят ли американцы обещанные ему за сотрудничество деньги.

Контрразведка приняла решение использовать сложившуюся ситуацию для завязывания краткосрочной оперативной игры против ЦРУ. Мы намеревались путем захвата с поличным сотрудника ЦРУ скомпрометировать саму идею восстановления американцами агентурных отношений со своими бывшими агентами. Проще говоря, чтобы не повадно было.

Весной 1983 года нам удалось во дворе соседнего с посольством США дома в Москве подвести этого жителя Белоруссии к сотруднику ЦРУ Луису Томасу, находившемуся в посольстве под прикрытием должности атташе службы безопасности, который совершал в этом дворе ежевечерние прогулки с собакой.

В переданной американцу записке был написан псевдоним несостоявшегося диверсанта «Карл», присвоенный ему при вербовке американцами в разведшколе в Мюнхене в начале пятидесятых годов. Подробно описывались вербовка, заброска и последовавший арест агента ЦРУ — сведения, легко поддающиеся перепроверке, и высказывалась просьба заплатить ему за службу американской разведке.

Через некоторое время американцы письмом подтвердили готовность встретиться с Карлом в том же месте, где он ранее передал в посольство свою записку-обращение, и компенсировать бывшему агенту моральный ущерб за сотрудничество с ними.

В ночь на 2 июня 1983 года в ходе кратковременной повторной встречи во дворе того же дома Луис Томас передал бывшему агенту ЦРУ Карлу завернутые в пачку из-под конфет «Холодок» инструкции ЦРУ и схему тайника, заложенного для него в московском парке в Сокольниках.

Сразу же после контакта мы жестко блокировали Луиса Томаса, ему зажали рот, чтобы он не привлек своим криком к себе внимание охраны посольства, и на руках в горизонтальном положении отнесли в заехавший во двор автобус.

В автобусе американец пытался сопротивляться, предпринимал попытки вырваться, грубил, исторгал ругательства.

Пока в приемной КГБ проходило документирование шпионской деятельности Луиса Томаса, в парке «Сокольники» в соответствии со схемой и инструкцией ЦРУ сотрудники ВГУ и Седьмого управления обнаружили и доставили на Лубянку контейнер, изготовленный американскими специалистами из пластика в виде достаточно объемного камня.

В контейнере оказалась значительная сумма денег, предназначенная бывшему агенту разведки США в качестве компенсации за службу ЦРУ.

Американец в присутствии прибывших в приемную представителя МИД СССР и сотрудника службы безопасности посольства США в Москве Флэнигэна продолжал категорически отрицать свою причастность к операции, до окончания разбирательства оставался взвинченным и агрессивным.

В итоге, как и другие провалившиеся разведчики, Луис Томас через сорок восемь часов покинул нашу страну.

В результате оперативно-поисковых мероприятий, контрразведкой был установлен и взят в разработку российский гражданин Юрий Павлов, сотрудник ленинградского Арктического и Антарктического НИИ Госкомгидромета, инициативно вступивший в контакт с иностранными спецслужбами.

Этот инициативник во время служебной командировки на судне «Профессор Визе» направил письмо с предложением своих услуг в адрес консульства ФРГ в норвежском порту Олесунн.

Представители БНД установили с ним контакт, когда судно прибыло в Гамбург, а затем провели встречи в портах Рио-де-Жанейро (Бразилия) и Санта-Крус-де-Тенерифе (Канарские острова), куда заходило это судно.

Во время следующей экспедиции, но уже на судне «Профессор Зубов», в Монтевидео (Уругвай) немецкая разведка передала инициативника из СССР на связь американцам, которые до возвращения судна в Ленинград провели с ним кратковременные встречи в портах острова Маврикий и в Копенгагене и снабдили его инструкциями по поддержанию конспиративных контактов в СССР.

Еще во время рейса судна «Профессор Зубов», в соответствии с переданными инструкциями, в Москве американцы для своего агента Павлова уже заложили тайник.

Сделали это 20 июля 1983 года, ночью, под проливным дождем, разведчики ЦРУ Алекс Грищюк, находившийся в Москве под прикрытием должности гражданского помощника атташе по вопросам обороны, и Филипп Рейнолдс, атташе отдела шифросвязи и диппочты.

Заложенный ЦРУ у кустарника на берегу Серебряно-Виноградного пруда в Измайловском парке Москвы тайниковый контейнер в виде большого булыжника был обнаружен контрразведкой.

Изучение содержимого контейнера показало, что в нем находились задания и инструкции ЦРУ по дальнейшей связи с вернувшимся из загранплавания Павловым с использованием тайников, средств тайнописи и радиоаппаратуры.

О закладке тайника в Москве Павлову просигнализировала Дэнис — жена сотрудника оперативной группы ЦРУ Лона Аугустенборга, уже контролировавшегося к тому времени контрразведкой. 24 июля Дэнис поставила свою автомашину с дипломатическими номерами в конкретном месте на Владимирской площади в Ленинграде багажником к тротуару — это означало, что Павлову за тайником надо ехать в Москву.

Через некоторое время на стене дома на улице Пестеля Павлов поставил графический сигнал в виде цифры «2», означавший, что тайник в Москве благополучно им изъят.

После тщательного изучения инструкций разведцентра мы совместно с Управлением КГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области приняли решение о пресечении агентурной деятельности ЦРУ путем захвата с поличным американского разведчика на очередном этапе связи, в сентябре, но уже не в Москве, а в Ленинграде.

Во исполнение этого решения в июле 1983 года, за два месяца до указанной в инструкции ЦРУ даты очередной тайниковой операции, я вместе с сотрудником Четвертого управления КГБ СССР Николаем Долгополом был командирован в Ленинград для подготовки записки в КГБ СССР, чтобы получить санкцию на проведение совместного мероприятия ВГУ, Четвертого управления и УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области.

Планом предусматривался захват американского разведчика с поличным при закладке им тайникового контейнера. Начальник УКГБ по г. Ленинграду и Ленинградской области Даниил Павлович Носырев с нашим предложением согласился и записку подписал, на чем наша миссия была выполнена.

Поскольку Павлов был объектом разработки Четвертого управления (транспорт), нас в Ленинграде принимали их коллеги из четвертой Службы УКГБ.

Пребывание в городе на Неве совпало с Днем ВМФ. Нам удалось совместить приятное с полезным и посчастливилось поприсутствовать на параде судов Балтийской флотилии Военно-морских сил СССР и наблюдать за ним совместно с другими гостями с учебного судна «Хасан».

По условиям связи тайник в виде тряпки со шпионскими материалами внутри должен был быть заложен Павловым на просматриваемом со всех сторон открытом месте у придорожного столбика с отметкой «40-й километр» на Приморском шоссе.

Так как вблизи этого места не было ни жилых строений, ни деревьев для конспиративного расположения там групп захвата, то было принято решение выкопать и замаскировать в этом месте бункер, в котором могли поместиться два-три человека, что и было сделано.

Но предварительно аналогичный бункер вырыли на полигоне вдали от места предстоящей операции, где в течение месяца тренировались сотрудники ленинградского управления КГБ.

11 сентября 1983 года поставленный нами на проспекте Добролюбова в Ленинграде сигнал в виде цифры «2» был своевременно считан руководителем опергруппы ЦРУ в Ленинграде Ричардом Мюллером, который затем выехал на дачу генконсульства США в Зеленогорск, где в то время находился другой сотрудник опергруппы ЦРУ, вице-консул Лон Аугустенборг вместе с женой и ребенком.

Через сорок минут после приезда Мюллера семья Аугустенборг выехала с дачи и направилась в город по Приморскому шоссе.

В месте закладки у придорожного столбика с отметкой «40-й километр» Аугустенборг приостановил автомашину. Дэнис с детским одеяльцем в руках быстро вышла, стремительно подошла к столбику, накрыла одеяльцем тайниковую закладку и, схватив ее, бросила на заднее сиденье автомобиля.

Но сама американка не успела сесть в машину, так как была задержана выскочившими из бункера, прямо из-под земли, сотрудниками группы захвата, а автомашину Аугустенборга заблокировали машиной наружного наблюдения.

Хотя улики и были неопровержимыми, американцы все равно отказались от какого-либо обсуждения произошедшего с ними, категорически отрицали очевидное — свое участие в проведении тайниковой операции.

Для проведения процедуры официального разбирательства с задержанными супругами Аугустенборг в Ленинград выезжал Рэм Сергеевич Красильников.

Посольству США в Москве Министерством иностранных дел СССР была вручена очередная нота протеста по поводу противоправной деятельности сотрудников американского дипломатического представительства в Ленинграде.

Супруги Аугустенборг и Мюллер были объявлены персонами нон грата и покинули СССР.

В 1983 году нами была полностью подготовлена операция по захвату с поличным очередного сотрудника ЦРУ, но она не состоялась по независящим от первого отдела В ГУ причинам.

В результате комплекса контрразведывательных мер военной контрразведке совместно со Вторым главным управлением КГБ СССР удалось разоблачить агента ЦРУ из числа молодых военнослужащих Министерства обороны, сотрудника ГРУ Генштаба МО СССР Александра Иванова.

Летом 1983 года Иванов инициативно предложил американской разведке свои услуги, тайком вручив записку советнику экономического отдела посольства США в Москве Питеру Сэмлеру, отдыхавшему на подмосковном пляже Николиной горы.

Сэмлер передал эту записку в посольскую резидентуру ЦРУ.

Через обозначенный во время первого контакта срок Сэмлер на том же подмосковном пляже визуально «передал» Иванова сотруднику посольской резидентуры ЦРУ Дэнису Макмэхену, по прикрытию — третьему секретарю административно-хозяйственного отдела посольства США, который конспиративно вручил инициативнику спичечный коробок с вложенными в него инструкциями по связи, а также задания по сбору информации.

Затем уже в Москве на улице Дыбенко Макмэхен провел с Ивановым две конспиративные личные встречи (на вторую встречу разведчик прибыл вместе с женой Лэсси), на которых подробно опросил и проинструктировал вновь завербованного агента, вручил ему миниатюрный фотоаппарат с десятью фотокассетами, шифроблокнот, тайнописную копирку и план связи.

Арест Иванова предотвратил ущерб, который тот мог нанести безопасности страны. После ареста и соответствующей работы с ним бывший сотрудник ГРУ дал согласие на свое участие в следственном эксперименте.

По условиям связи Иванов под нашим контролем в заранее обусловленном месте Москвы нанес губной помадой условный графический сигнал, вызвав тем самым представителя ЦРУ на очередную личную встречу, которая должна была состояться вечером у входа на Даниловское кладбище.

Этот сигнал американцами был зафиксирован.

В рамках следственного эксперимента Иванов к контакту с ЦРУ был подготовлен. В обусловленные дату и время его под охраной привезли на место встречи, оборудованное средствами слухового контроля и видеокамерами.

Но на встречу с Ивановым к Даниловскому кладбищу пришел не Дэнис Макмэхен, как ожидалось, а неопознанный на тот момент нами американец, внешне загримированный под российского гражданина. Он провел под нашим слуховым и визуальным контролем очередной разведывательный опрос Иванова и вручил ему новый план связи и новые задания ЦРУ, а также авторучку, приспособленную для нанесения тайнописи.

У нас не было ни малейших сомнений, что на встречу с Ивановым пришел сотрудник посольской резидентуры ЦРУ, и группы захвата были готовы к проведению задержания, о чем было доложено руководству КГБ СССР.

Но из-за того, что в темноте и со значительного расстояния нам не удалось опознать и идентифицировать американца как сотрудника из состава посольской резидентуры ЦРУ, руководство КГБ в лице генерала армии Георгия Цинева не взяло на себя ответственность дать команду на его задержание.

Неизвестный был принят под наружное наблюдение и конспиративно доведен до посольства США, где он все же, несмотря на средства маскировки, был опознан как Джозеф Макдональд, в то время заместитель резидента ЦРУ в Москве, первый секретарь политического отдела.

Через некоторое время в печати появилось сообщение следующего содержания:

«В Комитете государственной безопасности. Органами государственной безопасности СССР пресечена шпионская деятельность гражданина Иванова А.В.

Входе расследования выяснены факты, неопровержимо свидетельствующие о причастности к этому шпионскому делу ряда сотрудников посольства США в Москве.

При аресте у Иванова изъяты инструкции ЦРУ по сбору разведывательной информации и поддержанию конспиративной связи, а также другие материалы и средства для ведения шпионажа. Верховным Судом СССР Иванов приговорен к длительному сроку лишения свободы».

Таким образом, без захвата с поличным все-таки было реализовано через СМИ дело о шпионаже гражданина СССР, с которым поддерживала шпионскую связь посольская резидентура ЦРУ.

«Как уже сообщалось, Комитетом государственной безопасности СССР был разоблачен и привлечен к уголовной ответственности агент американской разведки — сотрудник одного из московских научно-исследовательских институтов Толкачев А.Г.

В ходе следствия установлено, что Толкачев, преследуя корыстные цели и в силу враждебного отношения к Советскому государству, поддерживал шпионские отношения с сотрудниками американской разведки, находящимися в Москве под прикрытием работников посольства США.

Военная коллегия Верховного Суда СССР, рассмотрев уголовное дело в отношении Толкачева, признала его виновным в измене Родине в форме шпионажа и, учитывая тяжесть совершенного им преступления, приговорила к исключительной мере наказания — смертной казни.

Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство Толкачева о помиловании. Приговор приведен в исполнение».

Это сообщение в СМИ подвело черту под делом предателя Родины, многие годы снабжавшего ЦРУ исключительно ценной, по оценке самих американцев, информацией военно-оборонного характера в области электроники и авиастроения.

Адольф Толкачев, инженер-конструктор НИИ «Фазотрон», занимавшегося оборонными проблемами, в конце семидесятых годов инициативно предложил свои шпионские услуги американцам.

Он пять раз подбрасывал в автомашины американских дипломатов у автозаправки на улице Красина и в переулках у здания посольства США в Москве записки с предложением передавать им стратегически важную для СССР информацию в области самолетостроения. Причем трижды Толкачев даже кратко общался с резидентом ЦРУ в Москве Робертом Фултоном. Но американцы первоначально ему не поверили, опасались, не является ли он подставой КГБ. К тому же в тот период руководство ЦРУ наложило запрет на проведение агентурных операций в СССР.

Наконец, московской резидентурой, после получения от Толкачева копий секретных документов, подробных сведений относительно его и его семьи, со всеми личными данными, номером телефона и другой информации, было получено разрешение на контакт с этим инициативником. Заместитель резидента ЦРУ в Москве Джон Гуилшер, первый секретарь политического отдела американского диппредставительства, незаметно для КГБ ушел из-под наблюдения в антракте спектакля из Большого театра и установил телефонную связь с Толкачевым.

Спустя пять месяцев после телефонного контакта этим же американским разведчиком для Толкачева вблизи его дома за телефонной будкой был заложен первый тайниковый контейнер в виде грязной рабочей рукавицы, содержащей условия агентурной связи. Затем в январе 1979 года состоялась и первая личная встреча Джона Гуилшера с Толкачевым, которому в ЦРУ присвоили псевдоним Сфера.

Дальнейшая связь с Толкачевым, с самым ценным, по словам американцев, агентом ЦРУ после Пеньковского, была организована американцами исключительно путем личных встреч с соблюдением строжайших мер конспирации.

В течение ряда лет с ним проводили в Москве кратковременные встречи кадровые сотрудники резидентуры ЦРУ Джон Гуилшер (первый секретарь политического отдела), Уильям Планкерт (второй секретарь политического отдела), Дэвид Рольф (гражданский помощник атташе по вопросам обороны), Роберт Моррис (строительная секция посольства США) и Джон Якли (бухгалтер).

Американцам длительное время удавалось, используя переодевания, маски и другие ухищрения, мастерски отрываться от слежки и тайно встречаться с Толкачевым вне поля зрения контрразведки.

В системе связи с Толкачевым ЦРУ использовало личные встречи, ближнюю и дальнюю агентурную радиосвязь, ему были переданы специальная радио- и мощная миниатюрная фотоаппаратура.

Для вызова Толкачева на встречу (по переданному ему и рассчитанному на многие месяцы графику) разведчики московской резидентуры ЦРУ использовали телефонный канал. Во время телефонных «ошибочных» звонков упоминались имена Нина, Петр или Анна, обозначавшие место очередного контакта.

Для экстренной встречи американцы в посольстве на ночь оставляли свет, освещавший одно из окон, и Толкачев, в свою очередь, оставлял свет в своей квартире или же открывал настежь форточку.

За предоставление правительству США ценной информации об электронном оборудовании военных самолетов и других электронных технологиях американцы передали Толкачеву сотни тысяч рублей.

На случай угрозы провала Толкачева снабдили ампулой с сильным быстродействующим ядом. Для него и его семьи ЦРУ разработало план нелегального выезда из СССР.

8 июня 1985 года Адольф Толкачев контрразведкой все же был арестован, и произошло это при возвращении агента ЦРУ на автомобиле с подмосковной дачи домой в Москву.

Заполучив Толкачева и имея на руках условия связи с ним, 13 июня 1985 года контрразведка вызвала американцев на очередной конспиративный контакт, оставив в условное время открытой форточку в квартире предателя в доме на Смоленской площади.

Вечером того же дня после длительной езды по городу, чтобы убедиться в отсутствии слежки, на место встречи на Кастанаевскую улицу прибыл сотрудник ЦРУ Пол Стомбаух, работавший в посольстве США под прикрытием должности второго секретаря внешнеполитической секции политического отдела и ранее не имевший контактов с Толкачевым.

Чтобы у ЦРУ преждевременно не возникло подозрений в провале Толкачева, нами был подготовлен и выведен на место встречи оперработник, загримированный под Толкачева. В момент контакта для создания видимости, что якобы американец сам привел за собой НН, они оба были задержаны разными группами захвата.

При задержании и на всем пути от Кастанаевской улицы до улицы Малая Лубянка Стомбаух был растерян, подавлен и находился как бы в оцепенении.

Во время разбирательства в приемной КГБ СССР с участием приглашенного для опознания Пола Стомбауха дежурного американского дипломата и официального представителя МИД СССР Стомбаух все-таки усилием воли взял себя в руки. Он был исключительно вежлив и корректен, держался с достоинством, но до конца официальной процедуры разбирательства упорно продолжал отрицать очевидное. Не признавал своей отобранную у него сумку с материалами ЦРУ для Толкачева (деньги, инструкции по связи, фотоаппараты в виде брелоков для ключей, книги для личного пользования) и свою принадлежность к американским спецслужбам.

За процедурой в приемной КГБ СССР последовало краткое официальное сообщение в прессе:

«В Комитете государственной безопасности. 13 июня 1985 года в г. Москве задержан с поличным при проведении шпионской акции второй секретарь посольства США Поль Стомбаух. Пресечена крупная шпионская акция спецслужб США против Советского Союза.

В ходе расследования получены уликовые материалы, полностью изобличающие этого сотрудника посольства США в осуществлении разведывательной деятельности, несовместимой с его официальным статусом.

За противоправные действия П. Стомбаух объявлен персоной нон грата и выдворяется из Советского Союза».

При отлете из СССР, после объявления Пола Стомбауха персоной нон грата, в аэропорту «Шереметьево-2» мы провели демонстративную видеосъемку американца.

Стомбаух проявил исключительную выдержку и самообладание и держался так, будто с ним ничего не произошло и его отъезд не связан ни с каким очередным политическим скандалом.

За участие в шпионской деятельности Стомбауху, так же, как и другим захваченным с поличным сотрудникам ЦРУ, въезд в СССР был закрыт.

А что касается Толкачева, то в советской, российской и зарубежной прессе появилось достаточно много публикаций о нем и его значении для ЦРУ. Одна из публикаций была в «Уоллстрит джорнэл»:

«…Согласно материалам, полученным от высокопоставленных лиц в разведке США, Толкачев был одним из наиболее успешных агентов ЦРУ в Советском Союзе…

В течение нескольких лет он передавал американцам бесценную информацию о новейших советских исследованиях в области авиационной технологии, особенно авионики — аппаратуры электронного слежения и противодействия, включая современные радары и так называемые “невидимки” или технику, с помощью которой самолет нельзя обнаружить радаром.

Такие исследования являются крупным достижением в области военной авиации… Он был одним из наиболее прибыльных источников и сэкономил нам миллиарды долларов, передав информацию о том, в каком направлении будет развиваться советская авиация… В результате его ареста США потеряли одного из самых ценных агентов в СССР».

А вот как отозвался о Толкачеве в своем интервью Милтон Бирден:

«Он был очень неоднозначным парнем. Я думаю, что, делая это, сидя и работая в специальном конструкторском бюро, он не был уважаем в своем сообществе. А приход к нам позволил ему стать кем-то, что, я полагаю, поняла бы великая русская душа. Вроде как супермен среди людей, который стремился к более высокому, чем у них, уровню. И я считаю, что это дало ему то чувство, которое он никогда ранее в своей жизни не испытывал. Него действия сделали из него супермена. А это был очень грамотный парень. И мотивация подобного рода, полагаю, закономерна…

Адольф Толкачев был “шпионом на миллиард долларов”.

Вы не можете себе представить ценность его информации в отношении нашей способности производить самолеты, авиационную радиоэлектронику и системы вооружения. Мы стали способны противостоять всему, что мог произвести Советский Союз в течение следующих двадцати — сорока лет. Это была крупная сделка.

С ним многие годы обходились очень осторожно в Москве, в самых сложных условиях. И он был скомпрометирован только тогда, когда произошло предательство внутри ЦРУ. Это случилось не из-за того, что очень компетентное Второе главное управление, следовавшее за нами по всей Москве, поймало нас при установлении контакта с Адольфом Толкачевым. Это произошло потому, что наша собственная система предала его.

И даже когда он уже был казнен (я вернулся спустя годы после его казни и возглавил отдел Советского Союза в ЦРУ), я все еще передавал разведывательные донесения, которыми он нас снабжал. Обработка информации занимала более длительное время, настолько специализированной она была. Даже годы спустя после своей смерти он все еще производил ее».

В практике первого отделения в 1985 году была памятная многим ситуация, когда с поличным задержали не американца, а советского гражданина, по которому контрразведка до задержания не имела никаких улик.

Мы вышли на него исключительно благодаря созданной первым отделением первого отдела В ГУ совместно с Седьмым управлением КГБ СССР системе контроля сотрудников московской резидентуры ЦРУ.

В один из дней июля 1985 года в ходе конспиративной работы за посольской резидентурой ЦРУ, создававшей видимость, что за американцем не ведется наружное наблюдение, удалось выявить в поведении разведчика-агентуриста Пола Залуцки признаки подготовки к проведению на каком-либо из каналов связи контакта с неизвестным контрразведке американским агентом.

Нам удалось скрытно, без сопровождающего наружного наблюдения, определить его местонахождение в северо-восточном районе Москвы. Затем, после его выезда из этого района, там организовали поиск тайниковых закладок в заблаговременно выделенных и поставленных нами на учет местах.

В результате поиска, проводившегося силами Седьмого управления КГБ совместно с первым отделением первого отдела ВГУ, недалеко от железнодорожной платформы Северянин в проезде Серебрякова мы обнаружили спрятанный под одной из опор линии электропередач шпионский тайниковый контейнер в виде большого искусственного булыжника, по всем известным в КГБ признакам изготовленного в ЦРУ.

Контейнер мы конспиративно изъяли и аккуратно вскрыли. В нем оказалась инструкция ЦРУ для неизвестного нам агента и деньги в сумме двадцати тысяч рублей.

Сам тайниковый контейнер и его содержимое процессуально задокументировали в рамках возбужденного уголовного дела, после чего булыжнику придали первоначальный вид и возвратили на прежнее место.

По содержимому контейнера определить конкретно, кому он предназначен, и идентифицировать агента ЦРУ из числа советских не представлялось возможным.

Для задержания неизвестного контрразведке агента ЦРУ в сжатые сроки были подготовлены мероприятия по конспиративному контролю района, где обнаружили тайник. Круглосуточно дежурила группа захвата.

2 августа 1985 года, через две недели засады, в контролируемый нами район на автомашине «Волга» приехал коренастый мужчина средних лет. С хозяйственной сумкой он подошел к месту закладки.

Он поднял булыжник, положил его в сумку, отошел на некоторое расстояние в сторону и перепрятал камень в кустах, проверяя, не обратит ли кто-то внимание на его действия.

Мужчину задержали. Выяснилось в процессе разбирательства, что это сотрудник КГБ СССР, подполковник Первого главного управления Леонид Полещук, приехавший недавно в Москву в отпуск из загранкомандировки, где работал в посольстве СССР в Нигерии.

При задержании и на первых допросах, несмотря на задержание с поличным при изъятии контейнера, Полещук нелепо защищался, рассказывая, что к платформе Северянин он приехал для встречи с некой девушкой, чье и имя, и адрес он просто запамятовал.

А что касается камня, то он якобы понадобился ему, чтобы подложить под колесо автомобиля, чтобы «Волга» не откатывалась назад, хотя в багажнике его машины для этого имелись специальные деревянные клинья.

Длительное время, находясь под следствием в Лефортовском следственном изоляторе КГБ, Полещук категорически отрицал свою преступную связь с американцами, но все же под влиянием неопровержимых вещественных доказательств был вынужден сознаться в своей шпионской деятельности в пользу США.

При задержании у него обнаружили два рукописных листка бумаги, на одном из которых быта изображена сделанная его рукой схема Москвы в районе железнодорожной платформы Северянин, где крестиком им было отмечено место заложенного американцами тайника у опоры ЛЭП, а на втором — место предстоящей постановки условного графического сигнала об успешном изъятии тайника — Полещук на следствии не смог вразумительно объяснить их предназначение.

Но главной его и ЦРУ ошибкой стало то, что рукописная схема района закладки тайника была скопирована Полещуком не с советской карты, а с изданной несколько лет назад (еще до 1985 года) в Соединенных Штатах на английском языке, сброшюрованной в буклет карты Москвы, составленной ЦРУ с привлечением опытных американских картографов и с помощью космической фотосъемки исключительно для внутреннего использования посольством США и резидентурой.

На американской карте, так же как и на схеме, сделанной собственноручно Полещуком, улица, где Пол Залуцки оставил тайник, значилась не как проезд Серебрякова, а под ее прежним названием — Бескудниковская ветка, на что американцы, очевидно, не обратили внимания, а Полищук о переименовании улицы просто-напросто не подозревал.

Когда арестованному Полещуку на следствии предъявили имевшуюся в нашем распоряжении карту Москвы на английском языке, которой пользовались американские дипломаты, с названием улицы Бескудниковская ветка, затем карту современной Москвы советского издания, где та же улица фигурировала как проезд Серебрякова, Полещук начал давать признательные показания.

Он сообщил, что деньги предназначались ему и переданы через тайник американцами — представителями ЦРУ. У него впоследствии обнаружили: кожаный футляр для очков с вшитым в него планом конспиративной связи ЦРУ с ним в Москве и таблетки для проявления тайнописи, замаскированные под лекарство от малярии.

В ходе следствия мы установили, что в 1974 году Леонид Полещук, направленный в свою первую загранкомандировку в посольство СССР в Катманду (Королевство Непал), в клубе для иностранцев познакомился с американским дипломатом Беллингхэмом, который в то время являлся резидентом ЦРУ в Непале.

Будучи по натуре игроком и любителем острых ощущений, Полещук пристрастился к игре в казино, растратив не принадлежавшие ему деньги, взятые им из кассы резидентуры ПГУ КГБ.

Не сумев своевременно возвратить деньги в кассу, он не нашел ничего лучшего, чем обратиться в посольство США к сотруднику ЦРУ Беллингхэму за помощью в возмещении этого долга.

Американцы охотно помогли ему и, разумеется, не безвозмездно. Его завербовали в качестве своего агента и организовали успешную работу с ним в Катманду.

Перед возвращением Полещука в СССР в 1975 году ЦРУ снабдило его инструкциями по связи в Москве, заданиями, средствами тайнописи и шифровальными таблицами.

Однако, возвратившись в Москву и боясь разоблачения, Полещук отказался от контактов с ЦРУ на территории СССР, не изъял предназначенный для него тайниковый контейнер и уничтожил все переданное ему американцами шпионское снаряжение.

В очередную загранкомандировку Полещук выехал через десять лет, в феврале 1985 года, в Нигерию, где через некоторое время по своей инициативе посетил посольство США в столице Лагосе и успешно восстановил контакт с американской разведкой.

С сотрудниками ЦРУ Паундом и Шо он регулярно проводил встречи на виллах и в автомашинах американцев.

В связи с предстоящим отъездом в отпуск в Москву Полещук обратился с настойчивой просьбой к ЦРУ снабдить его деньгами для приобретения во время отпуска новой квартиры.

Американцы согласились с его просьбой, но с условием, что он не повезет деньги через границу, а получит их через тайник в Москве.

Этим они преследовали цель, с учетом десятилетнего перерыва агентурных контактов с ним на территории СССР, приучить агента к работе с тайниками в Москве, гарантировав ему безопасность после его возвращения из командировки.

Именно этот тайниковый контейнер, заложенный сотрудником ЦРУ Полом Залуцки для Полещука, и был обнаружен нами в проезде Серебрякова.

Таким образом был разоблачен очередной агент ЦРУ из числа сотрудников советской разведки, согласившийся работать на американцев из меркантильных соображений.

Летом 1984 года старший оперуполномоченный Московского управления КГБ (Управление КГБ СССР по городу Москве и Московской области) майор Сергей Воронцов вечером связался по телефону со вторым секретарем посольства США Джоном Фини, под благовидным предлогом договорился с ним о встрече рядом с домом, где жил дипломат. Через него Воронцов передал в резидентуру ЦРУ предложение о сотрудничестве с американской разведкой.

Воронцов, не имевший прямого отношения к работе по американцам, раздобыл телефонный номер американского дипломата, используя служебное положение.

Джон Фини, как и другие американские дипломаты, от Госдепартамента США имел указание оказывать помощь ЦРУ в подобных ситуациях. Поэтому послание Воронцова на следующий день было доставлено по назначению.

Воронцов, преследуя исключительно корыстные цели, в подтверждение серьезности своих намерений передал через Фини в ЦРУ подлинник одного из реальных документов КГБ, а чтобы придать себе значимость, назвался американцам сотрудником Второго главного управления КГБ СССР, имеющим отношение к работе контрразведки против посольства США, а не сотрудником Московского управления КГБ, каковым он являлся в действительности.

В интересах собственной безопасности инициативник не сообщил американцам свои имя и фамилию, назвался Стасом и обусловил достаточно сложную систему контакта с собой.

Предложил американцам, в случае их согласия, выйти с ним на контакт и выплатить за его информацию деньги, поставить в оговоренном месте в назначенное им время автомашину посольства США с дипломатическим номером D 004…

Американцы его условия выполнили. После этого Воронцов на стене одного из московских зданий написал семь цифр, легко считываемых из движущегося автомобиля.

Эти цифры были коэффициентом, который необходимо прибавить к номеру телефона, переданному Воронцовым американцам. Таким образом ЦРУ получило номер телефона для установления контакта со Стасом. В целях дополнительной конспирации этот телефонный аппарат находился не в кабинете предателя, а в соседнем служебном кабинете в здании УКГБ на улице Большая Лубянка, ключ от которого был у Воронцова.

Первую личную встречу с Воронцовым и его разведывательный опрос провел сотрудник резидентуры ЦРУ Алекс Грищюк, работавший в посольстве под прикрытием должности гражданского помощника атташе по вопросам обороны. Он вызвал инициативника на контакт по телефону.

Вторую встречу с Воронцовым и его подробный дополнительный опрос осуществил сотрудник ЦРУ, второй секретарь политического отдела посольства США Майкл Селлерс.

В 1986 году Вторым главным управлением КГБ СССР Воронцов был разоблачен и арестован.

В соответствии с полученными в результате обыска инструкциями ЦРУ по организации связи с Воронцовым от его имени мы вызвали американцев на очередную встречу.

10 марта 1986 года на повторный контакт с Воронцовым резидентурой был вновь направлен сотрудник ЦРУ Майкл Селлерс, который в целях маскировки при выезде из дома воспользовался одеждой и автомашиной другого американского дипломата — проживавшего с ним в одном подъезде сотрудника военного атташата Рональда Паттерсона.

Изменив внешность, надев очки, парик и приклеив усы, Селлерс после многочасовой проверки по Москве, используя автомашину и городской транспорт, за сорок минут до начала встречи пешком добрался на место контакта.

Американец оставшееся до контакта время активно проверялся и изучал обстановку на близлежащих улицах и в проходных дворах.

Вот как Селлерс сам рассказывал об этом:

«Когда я пошел на встречу с Сергеем Воронцовым (мы не знали его имени в то время, я знал его только как Стаса). Я использовал несколько уровней маскировки. Я применял метод “обмена ” внешностью, чтобы уйти от наблюдения. Таким образом, я оказался кем-то другим, кто не представлял интерес для КГБ.

После того как я убедился, что за мной нет слежки, я избавился от всего этого материала, включая маски и тому подобные вещи, и стал выглядеть, как обычный москвич. И к этому моменту я был в легкой маскировке, убедившись, что за мной нет наблюдения, в конечном итоге, я собрался на встречу. На самой встрече, когда я встретил Воронцова в первый раз, у меня была легкая маскировка: только усы, шляпа и тому подобное. Ничего слишком сложного, что могло осложнить мою идентификацию. В моей обычной работе я в большой степени полагался на маскировку, которая состояла из трех этапов. Первым шагом был обмен идентичностями, который включал использование маски и хайтека, чего-то технически сложного. И это использовалось для того, чтобы уйти от наблюдения. Без наблюдения я не мог ступить и шагу. После того как я сделал это, после того как я убедился, что я не вижу наблюдения, что они перестали следить за мной, то я переходил на другой уровень маскировки, при котором я выглядел бы как обычный москвич и так далее. Затем на заключительном этапе, прежде чем осуществлять оперативное задание (например, встретиться с агентом или заложить тайник), я изменял еще раз свою маскировку, просто чтобы попытаться стать абсолютно уверенным, что не было никакой слежки. Я заходил в какой-то жилой дом как один человек, а выходил через другую дверь как другой человек или что-то в этом роде. Таким образом, в целом маскировка включала три этапа. Вот что происходило до встречи. В ночь встречи я предпринял столько шагов, сколько мог, чтобы посмотреть, смогу ли я определить до начала встречи какие-либо признаки слежки. Таким образом, я был там задолго до начала, за час до назначенного времени. Я прошел через этот район, я заходил в многоквартирные дома, я изменил свою внешность, я оставался в многоквартирных домах и наблюдал оттуда. Я сделал все это, чтобы попробовать определить, смогу ли я обнаружить какие-либо признаки засады. И к их чести, я ничего не видел. Я поднимался в здания, я изменял свою внешность, но в этом конкретном случаен также пытался увидеть, могло бы мне посчастливиться увидеть некоторые признаки подготовки к засаде. Но я ничего не видел. Наконец, в последний момент я расположился довольно далеко от места, которое было в арке, ведущей во двор. И у меня был прямой обзор за несколько сотен ярдов от него. И я ждал, пока я не увидел там Стаса. А потом я приблизился…»

К назначенному времени к телефонной будке на улице Кржижановского, где должна была произойти личная встреча, из следственного изолятора КГБ был доставлен давший согласие на следственный эксперимент арестованный Воронцов.

В момент контакта и разведчик, и агент были захвачены группами захвата. Я обыскал Селлерса, как ранее делал с другими разведчиками, изъял у него звукозаписывающую аппаратуру и средства маскировки (головные уборы, парик), отклеил усы.

В пути следования до приемной я, обернувшись с переднего сиденья микроавтобуса, пытался разговорить Селлерса, но разведчик на мои попытки не реагировал и, надо отдать ему должное, в той для него стрессовой ситуации внешне держался уверенно и спокойно.

В приемной КГБ Селлерс пытался протестовать, первоначально был агрессивен, вел себя развязно. Затем, после приезда представителя посольства США в Москве, к концу официального разбирательства стал угрюм, выглядел обиженным и сердитым.

Американца постигла та же участь, что и всех разведчиков, о чем сообщили СМИ:

«В Комитете государственной безопасности СССР. 10 марта в г. Москве задержан с поличным при проведении конспиративной встречи с завербованным американской разведкой советским гражданином второй секретарь посольства США Майкл Селлерс. Пресечена еще одна шпионская акция спецслужб США против Советского Союза.

В ходе расследования собраны доказательства, полностью изобличающие этого сотрудника посольства США в разведывательной деятельности, несовместимой с его официальным статусом.

За противоправные шпионские действия М. Селлерс объявлен персоной нон грата. По делу арестованного агента американской разведки ведется следствие».

7 мая 1986 года в Москве на Малой Пироговской улице во дворе дома № 22 в 21.15 во время личной встречи с источником из числа российских граждан, завербованным американской разведкой, был задержан сотрудник ЦРУ Эрик Сайтс, работавший в посольстве США под прикрытием должности гражданского помощника атташе по вопросам обороны.

Этот источник, на контакт с которым вышел Сайтс, агент ЦРУ, которому американцы присвоили псевдоним Истбаунд, ранее пришел с повинной в Комитет госбезопасности и согласился участвовать в комбинации по задержанию американского разведчика.

Прибытию американца к месту встречи предшествовали длительная, вместе с женой Урсулой, проверка на автомашине по городу, его «выброс» из автомобиля и последующее длительное передвижение по городу пешком и на городском транспорте.

Урсула Прайс после высадки мужа в заранее обусловленном планом операции месте уехала в другой район города, продолжая проверку, и на Кастанаевской улице безрезультатно дожидалась его возвращения.

Задержание американского разведчика прошло по отработанной годами схеме: группа захвата с участием оперработника первого отделения первого отдела В ГУ жестко блокировала американца, лишив его возможности сопротивляться и делать какие-либо манипуляции.

Эрик Сайтс был обыскан тут же, в момент задержания, а затем в приемной КГБ СССР. У него изъяли предназначенные для передачи агенту деньги и инструкции ЦРУ, спрятанные в записной книжке, а также другое шпионское снаряжение: электробритву «Харьков» с замаскированным в ней миниатюрным фотоаппаратом, письменный подарочный набор с тайником для миниатюрного фотоаппарата и несколько писем на подставные адреса в США, на обратной стороне которых тайнописью надо было наносить зашифрованные сообщения.

После официального разбирательства в приемной КГБ с участием представителей Министерства иностранных дел СССР и посольства США документы и личные вещи, как это всегда делается в подобных случаях, возвратили американцу, а он сам через некоторое время покинул СССР.

СМИ сообщили:

«7 мая в г. Москве при проведении конспиративной встречи с завербованным американской разведкой советским гражданином задержан с поличным сотрудник аппарата атташе по вопросам обороны про посольстве США в Москве Эрик Сайтс. Сорвана крупная шпионская акция спецслужб США против Советского Союза.

При задержании и в ходе расследования получены уликовые материалы, полностью изобличающие этого сотрудника американского посольства в разведывательной деятельности, несовместимой с его официальным статусом.

За противоправные шпионские действия Э. Сайтс объявлен персоной нон грата. По делу агента американской разведки ведется следствие».

1 июля 1986 года Вторым главным управлением КГБ СССР в результате кропотливой работы был задержан за измену Родине в форме шпионажа Владимир Поташов, старший научный сотрудник Института США и Канады Академии наук СССР, завербованный американскими спецслужбами в Вашингтоне в 1981 году во время его трехмесячной научной стажировки (по военно-политическим проблемам) в посольстве СССР в США.

В Вашингтоне на конференции по разоружению Поташов встретился с министром обороны США Гарольдом Брауном, с которым ранее имел служебные контакты в Москве, и попросил американца организовать ему встречу с ЦРУ.

Поташев дал ЦРУ подписку о сотрудничестве и в сжатые сроки на конспиративных встречах был обучен методам сбора интересующей США информации и способам безличной связи с американской разведкой после возвращения из США в СССР: шифрованию и дешифрованию, нанесению и проявлению тайнописи, использованию для связи с разведцентром международного почтового канала.

Через шесть месяцев после возвращения в Москву Пота-шов проинформировал американцев о своем благополучном возвращении, личной безопасности и готовности работать на ЦРУ условным графическим сигналом, поставив метку на фасаде здания на повседневном автомобильном маршруте передвижения американских дипломатов из дома на службу.

Резидентура ЦРУ ждала его возвращения и примерно через неделю осуществила условный звонок на его домашний телефон, после которого Поташов забрал из тайника контейнер со шпионским снаряжением.

В октябре 1983 года ЦРУ провело вторую и последнюю тайниковую операцию для Поташова, проинформировав его о координатах тайника шифротелеграммой из Франкфурта-на-Майне.

Его предательство, как и во всех других случаях с завербованными агентами, щедро оплачивалось американцами через тайники; кроме того, в одном из банков США на его имя был открыт счет, о чем Поташова проинформировали во время дачи подписки ЦРУ.

За время сотрудничества с ЦРУ Поташов, в соответствии с заданием, похитил у директора Института США и Канады АН СССР и передал американцам секретный справочник правительственной связи, снабжал американцев тайнописными сообщениями на подставные адреса в США, содержащими сведения о стратегическом потенциале СССР, о позиции руководства страны на предстоящих переговорах по проблемам сокращения и ограничения вооружений, о материалах и документах, готовившихся Институтом для доклада в ЦК КПСС по советско-американской проблематике, нанеся тем самым серьезный ущерб безопасности страны.

Изменник Родины Поташов был привлечен к уголовной ответственности за шпионаж в пользу США.

Сотрудник военной разведки (ГРУ) генерал-майор Дмитрий Поляков двадцать пять лет, с 1961 по 1986 год, работал на американскую разведку. Он был завербован ФБР во время командировки в США. На следующий год его там же передали на связь ЦРУ.

На время заграничных командировок в США (1961–1962), Бирму (1965–1969) и дважды в Индию (1973–1976 и 1979–1980) приходится основная часть шпионской работы Полякова, когда он поддерживал личные контакты с разведчиками ЦРУ.

В периоды между командировками (1962–1965), (1969–1973), (1976–1979) с Поляковым в Москве сотрудниками посольской резидентуры ЦРУ была организована личная связь через тайники и с помощью ближней радиосвязи. Причем, как опытный разведчик, Поляков активно участвовал в выработке способов и тактики конспиративных операций с резидентурой, сам изготавливал миниатюрные тайниковые магнитные контейнеры и предлагал места их закладок в районах улиц Большая Ордынка, Большая Полянка, в ЦПКиО им. Горького, у станций метро, изготавливал также тайниковые контейнеры в виде кирпичей и камней.

В системе безличной связи с Поляковым ЦРУ все же отдавало предпочтение радиосредствам — использованию новейшей разведывательной быстродействующей радиоаппаратуры в условиях Москвы.

В Индии Полякова сотрудники ЦРУ обучили работе с приемопередающим устройством для обмена радиовыстрелами с посольской резидентурой в Москве. Он успешно по графику, разработанному на несколько лет вперед, проводил эти трудноконтролируемые контрразведкой операции. Делал это, проезжая на троллейбусе по улице Чайковского мимо здания посольства США или «выстреливая» на жилые дома, в которых проживали американские разведчики, — на Ленинском проспекте и в других местах города.

Поляков был разоблачен военной контрразведкой и арестован 7 июля 1986 года.

Во время обыска в его квартире и на даче были обнаружены предметы шпионской экипировки — листы тайнописной копирки, шифровальные блокноты, специальные приставки к миниатюрному швейцарскому фотоаппарату «Тессина», особым способом изготовленная фотопленка «Кодак», шариковая ручка для нанесения тайнописи и инструкции по организации связи с разведчиками ЦРУ в Москве и за границей.

С самого начала своего сотрудничества с ФБР, а затем и с ЦРУ он стал передавать американцам особо охраняемую спецслужбами информацию об агентах-нелегалах, об американцах, завербованных советской разведкой, о способах связи с агентами в СВР и ГРУ, тем самым завоевав безграничное доверие американских специальных служб.

За время работы на ЦРУ предатель, помимо информации военно-политического и стратегического характера в области военного строительства и международных отношений (данные о советско-китайских отношениях, сведения о новом вооружении Советской армии, более ста выпусков секретного периодического журнала «Военная мысль», издаваемого Генеральным штабом, и т. д.), выдал американцам девятнадцать советских разведчиков-нелегалов, более ста пятидесяти агентов-иностранцев, работавших на СССР, сдал всех, кого знал из числа действующих кадровых сотрудников советской разведки и контрразведки (более полутора тысяч офицеров — своих коллег).

Причем он работал на американцев, в отличие от других известных нам агентов ЦРУ, практически бескорыстно, не получая денежной компенсации за свое предательство.

Его просьбы к своим кураторам из ЦРУ ограничивались охотничьими ружьями, которые он коллекционировал, и рыбацкими и охотничьими принадлежностями.

ЦРУ считало Полякова самым ценным агентом второй половины двадцатого века, американцы особо тщательно оберегали его и не позволяли КГБ выйти на его след ни на одном из каналов связи.

Мы в первом отделении первого отдела В ГУ в те годы были уверены в существовании особо ценного агента ЦРУ, с которым проводились дерзкие агентурные акции по связи, знали районы и время их осуществления, фиксировали их внешние признаки, но перехватить эти конспиративные операции американцев с Поляковым нам не удалось, не представилось возможным так же, как и в работе по Толкачеву.

То, что мы так и не перехватили операции ЦРУ по контакту с Поляковым, было нашей серьезной неудачей.

И еще один успешный захват с поличным сотрудников ЦРУ в Москве, в котором я принимал участие не в составе группы захвата, а уже в качестве начальника управления, мы осуществили буквально накануне третьего тысячелетия.

В официальных российских СМИ в свое время была опубликована информация следующего содержания:

«29 ноября 1999 года сотрудники ФСБ задержали в Москве второго секретаря посольства США в РФ Черри Либернайт. 1 декабря представителю посольства США в РФ вручена нота протеста МИД РФ в связи с проведением шпионской акции, наносящей ущерб безопасности России».

Черри Либернайт была объявлена персоной нон грата и покинула Москву.

Эта акция и высылка Либернайт стала ответом контрразведки на высылку из США второго секретаря посольства России в Вашингтоне Станислава Гусева, который был обвинен американцами в сборе информации с помощью прослушивающего устройства, установленного в Госдепартаменте США.

В ходе официальных контактов с представителями ЦРУ в Москве и Вашингтоне стороны неоднократно заявляли о целесообразности не выносить на политический уровень негативные рабочие моменты, способные повлиять на обострение российско-американских отношений.

Поэтому после задержания и краткой беседы с Либернайт, во время которой американка только нахально улыбалась и отказывалась отвечать на какие-либо вопросы, я дал команду пригласить по существующему каналу связи в приемную для разбирательства не сотрудника консульского отдела посольства США, как это обычно происходит, а руководителя в то время резидентуры ЦРУ в Москве Данинберга.

Прибывшему в приемную ФСБ американцу объяснили ситуацию и предложили в соответствии с договоренностями и во избежание скандала на политическом уровне признать Черри Либернайт своей сотрудницей и забрать ее с собой в посольство США.

Американец, недолго колебавшись, категорически отказался это сделать, заявив, что он «эту даму» не знает, к ЦРУ она отношения не имеет. Он предложил действовать в соответствии с международными правилами, пригласив для официального разбирательства консульского работника посольства США в Москве, что и было нами сделано.

Это яркий пример того, что в критических ситуациях договоренности между спецслужбами не всегда срабатывают. На первый план выходит основополагающий принцип — никогда официально не признавать участия своей спецслужбы в разведывательной операции.

Во время всех этих перечисленных операций по захватам с поличным сотрудников посольской резидентуры ЦРУ у американских разведчиков, выходивших на личные встречи с их агентами, нами всегда изымалось различное шпионское снаряжение, не оставлявшее сомнений в их шпионской разведывательной деятельности.

Спецтехника (фотоаппаратура, радиоприборы), аудиозаписывающие устройства, аппаратура контроля и сканирующая в эфире частоты бригад наружного наблюдения, средства тайнописи, шифровальные таблицы, письма — обращения ЦРУ к своим источникам, разведывательные задания агентам и инструкции по способам поддержания дальнейшей связи с ними, средства маскировки — парики, усы, очки и различные головные уборы.

Обобщив наблюдения за поведением американских разведчиков при задержании их с поличным и в ходе дальнейших процедур официального разбирательства, я отметил для себя, что все задержанные разведчики были людьми различного темперамента и физических возможностей, в той или иной степени агрессивны, но для всех для них была свойственна уверенность в себе и в правоте своего дела, в том, что они не совершили оперативной ошибки и лично не виноваты в провале агента. Они небезосновательно исходили из того, что, вероятнее всего, агент провалился задолго до силового захвата, который стал апофеозом реализованной контрразведкой оперативной игры-подставы.

У меня сложилось впечатление, что у них нет ни тени сомнения — за ними стоит сильная страна, которая их защитит, а по возвращении в США, в штаб-квартиру ЦРУ, они не понесут дисциплинарного наказания за то, что их захватили с поличным. Наоборот, поощрят за мужество и правильное поведение (как нам позднее стало известно, так и происходило).

При захватах никто из задержанных разведчиков ЦРУ не терял самообладания, не признавал свою принадлежность к американским спецслужбам и участие в шпионской акции. Все заявляли, несмотря на очевидность произошедшего и улики, о своей непричастности к спецслужбам и что все случившееся — это лишь провокация КГБ.

Мои попытки склонить задержанных разведчиков ЦРУ к сотрудничеству с советской контрразведкой (по пути от места их захвата с поличным до приемной КГБ) успеха не имели.

Кроме заявлений о том, что они являются дипломатами, и требований вызвать представителя посольства США, задержанные разведчики ничего не говорили, отказывались отвечать на любые вопросы.

Я уверен, что все американские разведчики действовали строго в соответствии с имеющимися на этот счет в ЦРУ инструкциями, придерживались полученных при подготовке к загранкомандировке рекомендаций, и их поведение, безусловно, с профессиональной точки зрения заслуживает уважения.

Глава одиннадцатая Операции КГБ по пресечению технического проникновения ЦРУ и АНБ к нашим секретам

Дипломатическое прикрытие для сотрудников ЦРУ развязывает им руки не только для проведения вербовочных мероприятий по гражданам нашей страны и проведения разведчиками операций по поддержанию конспиративной связи с агентами на каналах личных встреч, с помощью тайников и радиосредств, но и создает условия для технического проникновения США к нашим секретам с помощью автоматических устройств технической разведки.

Первое отделение первого отдела В ГУ занималось всеми без исключения операциями американцев с использованием АУТР, которые стали известны советской контрразведке и проводились сотрудниками посольской резидентуры ЦРУ в семидесятые и восьмидесятые годы прошлого века. Мне удалось принять участие в противодействии этим операциям.

В конце лета 1973 года два сотрудника ЦРУ, второй секретарь секции закупки литературы американского посольства Ричард Корбин и Гарри Веттерби, атташе административно-хозяйственного отдела, с женами и родителями Корбина нотифицировали поездку на двух автомашинах из Москвы на Бородинское поле под Можайском.

Сделали они это заблаговременно, за сорок восемь часов до поездки, как и было положено в те годы. Целью поездки, как Веттерби и Корбин активно доводили до окружающих, было показать родителям Корбина достопримечательности Подмосковья и музей Бородинской битвы.

Спаренная загородная поездка двух активных разведчиков-агентуристов ЦРУ не могла не обратить на себя внимание контрразведки. В этой связи Смурыгин и я совместно с Седьмым управлением КГБ по указанию начальника первого отдела В ГУ подготовили специальный план по организации конспиративного контроля за двумя машинами американцев.

В оговоренный срок американцы вместе с женами, но без родителей Корбина и не на двух, а на одной автомашине марки «Вольво» D-04-348, принадлежащей Гарри Веттерби, рано утром в ненастную дождливую погоду выехали из Москвы.

Американцы на большой скорости, неоднократно нарушив правила дорожного движения, по Можайскому и Минскому шоссе под контролем, организованным КГБ, приехали на Бородинское поле в музей в селе Бородино.

На одном из участков трассы по пути туда они на довольно значительное время выпали из нашего поля зрения. Стало понятно, что американцы целенаправленно свернули с разрешенной для проезда иностранцев трассы и в нарушение существовавших в то время в СССР порядков проникли в запрещенный для посещения иностранцами район Подмосковья.

В тот же день силами Седьмого управления мы пытались найти следы пребывания американцев в предполагаемом районе, но положительных результатов поиски не принесли.

Уже через несколько дней после возвращения Корбина и Веттерби в Москву на пригорке в лесу недалеко от трассы Москва — Можайск местные подростки-грибники случайно нашли и из любопытства раскурочили и вдребезги разбили искусно сделанный из пластмассы пенек, внешне напоминавший сосновый.

Руководство первого отдела ВГУ срочно командировало меня в Можайск, откуда я доставил в Москву разбитый искусственный пень и его содержимое.

Судя по маркировкам, это было изделие американского производства. Внутри пня находился целый разведывательный комплекс — новейшее техническое устройство электронной разведки в виде шара диаметром девятнадцать сантиметров и весом пять килограммов. Для стабилизации направленности антенн этот шар плавал в ртути.

Специалисты определили, что установленное сотрудниками ЦРУ Веттерби и Корбиным замаскированное под сосновый пенек устройство предназначено для ведения электронной разведки в диапазонах сверхвысоких частот с последующей ретрансляцией накопленной информации в закодированном виде на расстояние до четырехсот пятидесяти километров на американские искусственные спутники Земли во время их пролета над СССР и с последующим ее сбросом на территорию США или же на наземные средства приема информации, включая здание посольства США в Москве.

Электронный комплекс внутри пенька был нацелен на секретный объект противоракетной обороны, дислоцировавшийся на противоположном берегу Можайского водохранилища.

Через некоторое время в ходе дополнительно организованных поисковых мероприятий в том же районе силами Седьмого управления КГБ СССР был обнаружен второй, но целый пенек, аналогичный первому.

Мы восстановили первоначальный вид первого пенька, и оба пня вернули на места их обнаружения, а на оставшийся целым и функционировавший в режиме приема-передачи пенек радиоконтрразведка КГБ длительное время передавала ложные сигналы.

С учетом всех обстоятельств руководство Комитета госбезопасности приняло решение не допустить конспиративного проникновения сотрудников посольства США в Москве в закрытый район Подмосковья для проверки или изъятия своего АУТР.

Первый отдел ВГУ и Седьмое управление КГБ СССР четыре месяца, с сентября по декабрь, были готовы провести операцию по захвату американцев с поличным при попытке возможного изъятия ими установленной спецтехники. Ждали и находились в состоянии постоянной готовности.

Все это время в помещении Можайского городского отдела КГБ вели круглосуточное дежурство по скользящему графику оперативные работники первого отделения первого отдела ВГУ КГБ.

В соответствии с этим графиком мне пришлось каждую неделю (меняя Юрия Колесникова) совершать поездки в Можайск, куда к нам из Москвы стекалась вся информация по подозрительным действиям сотрудников ЦРУ, свидетельствовавшая о вероятной попытке кого-либо из них выехать за пределы Москвы по направлению к Можайску.

Одновременно группы захвата Седьмого управления КГБ постоянно под видом охотников и рыбаков находились в непосредственной близости от района, где стояли американские пни, а дополнительные скрытые посты НН, замаскированные в вырытых землянках и в стогах сена, также несли круглосуточное дежурство в указанном районе.

Но американцы, видимо, догадавшись, что их техника контролируется контрразведкой КГБ, на ее изъятие не пошли.

Операция американской разведки по внедрению и использованию в Подмосковье автоматического устройства технической разведки была сорвана, но и захватить с поличным сотрудников ЦРУ нам не удалось, хотя для проведения захвата задействовали громадные человеческие и материальные ресурсы.

По окончании командировки сотрудники ЦРУ Корбин и Ветгерби без предъявления им каких-либо претензий с советской стороны покинули страну.

Операция под американским кодовым названием «Айви белз» прошла без участия первого отделения первого отдела В ГУ, но, тем не менее, ее реализация явилась очередным весомым вкладом органов безопасности СССР в борьбу с электронно-технической разведкой Соединенных Штатов Америки.

В Охотском море в наших территориальных водах в шестидесяти километрах от берега в районе города Усть-Хайрюзово была обнаружена современнейшая американская специальная аппаратура бесконтактного съема информации с подводного телефонного кабеля, соединявшего военные объекты на материке (Владивосток) с объектами на Камчатке.

Этот уникальный разведывательный комплекс весил около семи тонн, имел в длину пять метров и включал в себя устройство для бесконтактного съема информации, источник атомной энергии и электронную систему отбора и накопления информации.

Комплекс АУТР был установлен американцами в 1980 году с помощью мини-подводной лодки. Бобины с накопленной информацией и элементы питания периодически заменялись подводными пловцами. Для быстрого обнаружения подводной части АУТР применялся гидроакустический маяк.

В 1981 году американское разведывательное оборудование было обнаружено и изъято.

Аналогичный опыт технического подключения к советским телефонным кабельным линиям связи у ЦРУ ранее уже имелся — подобное мероприятие американцы проводили, но в другом месте и в других условиях.

Уже в совсем далеком 1953 году американцы вместе с английской разведкой SIS из американского сектора Западного Берлина в Восточный прорыли полукилометровый тоннель, с помощью которого организовали перехват информации с телефонных кабелей связи советских вооруженных сил в ГДР.

В истории эта операция известна как «Берлинский тоннель».

Тоннель прорыли с соблюдением строжайших мер предосторожности. Специалисты ЦРУ и SIS подсоединились к нашим подземным кабельным линиям связи и установили на телефонные коммуникации устройства для прослушивания и записи телефонных переговоров.

Как показала практика, опыт подобных мероприятий в ЦРУ остался востребованным и в дальнейшем, менялись лишь разведывательные устремления и интересы, исполнители и способы организации доступа к каналам связи, время и места проведения тайных операций с применением АУТР.

Первым отделом ВГУ КГБ СССР летом 1985 года была разоблачена и прервана совместная операция ЦРУ и АНБ по техническому подсоединению к кабельным телефонным линиям связи между Москвой (Министерство обороны СССР) и режимным оборонным объектом (лаборатория по созданию лазерных вооружений «Красная Пахра») в подмосковном городе Троицке.

Американцам удалось длительное время с помощью спец-техники получать интересующую их разведывательную информацию оборонного и научно-технического значения.

По данным самих представителей американских спецслужб, эта сложнейшая операция с использованием специально изготовленного автоматического устройства технической разведки стоимостью более двадцати миллионов долларов началась в середине семидесятых годов и готовилась ими для ввода в эксплуатацию в течение нескольких лет.

На первом этапе операции технические специалисты США провели скрупулезный анализ и расшифровку перехваченных из здания американского посольства узконаправленных радиорелейных передач между военными объектами в Москве и в Троицке. Эти сведения имели серьезное разведывательное значение для США.

Когда американцы поняли, что интересующий их информационный обмен между секретными объектами может быть переведен на телефонный кабельный канал связи, то они с помощью спутников-шпионов серии КН-11 провели соответствующие исследования, в ходе которых сфотографировали земляные работы и несколько телефонных люков на всем протяжении Калужского шоссе от Москвы до Троицка.

На основании этой достоверной документальной информации технические специалисты ЦРУ и АНБ сделали вывод, что в дальнейшем для контактов между объектами будет применяться защищенная кабельная телефонная линия.

В ходе неоднократных разведывательных поездок сотрудников московской резидентуры ЦРУ в летнее время из Москвы по направлению к Троицку, легендировавшихся американцами как отдых в районе поселков Сосенки, Десна и Ватутинки, они досконально изучили обстановку вдоль Калужского шоссе и детально сфотографировали местность.

Практически все те поездки сотрудников ЦРУ контрразведкой контролировались. В качестве основной нами тогда прорабатывалась версия подготовки ЦРУ к операциям по связи со своими агентами в этом регионе Подмосковья, однако достоверно установить цель тех поездок нам не удалось.

В результате предварительной оценки ситуации в интересующем американские специальные службы районе в придорожном лесу разведчики ЦРУ конспиративно (после отрыва от слежки и уже вне нашего контроля) исследовали наиболее удобный для проникновения под землю колодец. В этом колодце американцы с помощью специального прибора определили интересующий их кабель и место подключения к нему для прослушивания телефонных и факсимильных сообщений.

По сведениям, полученным от ЦРУ, первым, кто спустился в 1979 году в бункер, был заместитель резидента ЦРУ в Москве Джеймс Олсон, работавший под прикрытием должности второго секретаря экономического отдела посольства США. Он исследовал и все сфотографировал в бункере.

Потом в США на полигоне ЦРУ был построен идентичный макет бункера для тренировки сотрудников по внедрению АУТР и обеспечению последующего доступа к телефонным линиям.

В итоге разведчикам московской резидентуры ЦРУ после длительной подготовки удалось внедрить электронную аппаратуру в колодец в лесу около Калужского шоссе. Начиная с 1981 года (по данным американцев) в течение нескольких лет они успешно ее эксплуатировали, вплоть до обнаружения АУТР контрразведкой.

Путем анализа имеющихся в нашем распоряжении оперативных материалов мы восстановили последовательность тех операций ЦРУ по обслуживанию АУТР.

После длительных проверок на автомобиле и фиксировавшихся нами отрывов от слежки американцы чаще всего оставляли машину у Битцевского лесопарка и продолжали проверку с использованием городского транспорта. Разведчики следовали пешком через парк, затем через микрорайон Ясенево, а далее через МКАД по лесу к Калужскому шоссе.

Операции проходили раз в полгода. Разведчики меняли блок питания, изымали записанные кассеты. Мы установили, что это делали сотрудники посольской резидентуры ЦРУ (вместе со своими женами) Дэнис Макмэхен, Луис Томас и Джин Койл, которых Лэнгли перед отправкой в СССР, помимо решения иных задач, специально готовило для операций по обслуживанию АУТР.

Обязательными составляющими элементами операций, длившихся по несколько часов, были бесконтрольное пребывание разведчиков в городе, переодевание, чтобы не отличаться от рядовых москвичей, и смена обуви при выходе из автомашины, чтобы собаки не смогли взять след.

В день операции по обслуживанию АУТР сотрудник ЦРУ Луис Томас, проживавший в здании посольства США, приезжал в дом 7/4 на Кутузовском проспекте якобы в гости к другому сотруднику ЦРУ Рейнольдсу.

Задержание сотрудницы ЦРУ Марты Петерсон. 1975 год

Нательная спецтехника ЦРУ для контроля работы в эфире НН, обнаруженная у М. Петерсон

М. Петерсон в приемной КГБ СССР. Перед ней — тайниковый контейнер, предназначенный для агента ЦРУ Огородника

Захват с поличным сотрудника ЦРУ Винсента Крокетта. 1975 год

Задержание супруги Крокетта

Супруги Крокетт в приемной КГБ СССР

Задержание сотрудника ЦРУ Питера Богатыра

Генерал Рэм Красильников и Богатыр в приемной КГБ СССР

Сотрудник ЦРУ Луис Томас после задержания. 1983 год

Л. Томас в приемной КГБ СССР

Л. Томас и представители посольства США в Москве. На столе — тайниковый контейнер с деньгами, предназначенными для американского агента

Захват сотрудника ЦРУ Ричарда Осборна. 1983 год

Р. Осборн в приемной КГБ СССР

Ричарда Осборна после задержания

Специальная техника для радиосвязи через искусственные спутники Земли, предназначенная для передачи агенту ЦРУ, изъятая у Осборна

Антенна этой спецтехники

Сотрудник ЦРУ Пол Стомбаух в приемной КГБ СССР. 1975 год

Генерал Красильников проводит разбирательство с Полом Стомбаухом. 1975 год

Шереметьево. Отъезд Стомбауха из СССР

Задержание сотрудника ЦРУ Майкла Селлерса. Крайний справа — Александр Жомов. 1986 год

Рэм Красильников проводит официальное разбирательство с М. Селлерсом

Задержание сотрудника ЦРУ Эрика Сайтса. 1986 год

Личный досмотр Сайтса

Э. Сайтс в автомобиле КГБ по пути на Лубянку

Сайтс вместе с представителем посольства США в Москве в приемной КГБ СССР

Тайниковый контейнер в виде куска угля и спецтехника ЦРУ

Тайниковый контейнер в виде камня и его содержимое — деньги для агента ЦРУ

Инструкция ЦРУ для агента по постановке условного графического сигнала

Схема и инструкция ЦРУ по постановке условного графического сигнала, переданная агенту ЦРУ

Вопросники, задания и иные инструкции ЦРУ для своего агента

Комплект из пяти фотоаппаратов, деньги и антисоветская литература с обложками от научносправочных изданий, предназначенная для агента ЦРУ Толкачева, изъятая у Пола Стомбауха

Через некоторое время, переодевшись в женскую одежду, Луис Томас вместе с женой Рейнольдса (также сотрудницей ЦРУ) Деборой на ее автомашине выезжал в город и с применением различных ухищрений следовал в район Битцевского лесопарка, Там Томас, избавившись от женской одежды, покидал автомобиль уже в своем привычном обличье.

И далее через лес и затем через микрорайон Ясенево американцы уже пешком шли к Калужскому шоссе для работы с АУТР.

В другой раз после отрыва от слежки и оставления автомобиля на Балаклавском проспекте аналогичным маршрутом через Битцевский лесопарк с тяжелым рюкзаком за плечами проследовал к Калужскому шоссе и Дэнис Макмэхен.

Конспиративный доступ к АУТР и к телефонному кабелю осуществлялся сотрудниками ЦРУ, замаскированными под работяг. Они открывали железную крышку люка и проникали в телефонный колодец.

Последним из сотрудников ЦРУ, кто в 1985 году провел операцию по замене АУТР, был Джин Койл. Вот как он в своем интервью рассказывает о том, как это было:

«Моя жена и я получили задание выйти в одну субботу и заменить записывающее устройство, которое находилось под землей многие месяцы, и установить там новое. Звучит достаточно просто, но подготовка к этому велась много месяцев. Во-первых, осуществлялась работа по разработке поведенческой модели для субботних дней: выход из нашей квартиры, дорога к месту моей работы, игра в баскетбол и помывка нашей машины.

Сотрудники КГБ привыкли ко всему, что мы делали каждое субботнее утро. И каждую субботу я выходил вот с этой большой сумкой со спортивной одеждой и баскетбольным мячом. И поэтому в какой-то момент они перестали следить за нами по субботам, поскольку они знали, куда я направлялся. Но в одну из суббот мы направились в другое место.

Мы вышли из нашей квартиры и сели в машину с радиостанцией. Мы катались по городу в течение нескольких часов и поняли, что, по всей видимости, за нами нет наблюдения. Мы вышли из машины. Потом я надел довольно простую маскировку. Вот это та самая сумка, в которой у меня была коробка, моя очень шикарная советская кепка, пиджак местного пошива и очки для того, чтобы сделать меня похожим на русского. Это была вся маскировка, которой я воспользовался.

Последнее хорошее воспоминание, что нам нужно было добраться пешком до того места, куда мы должны были прийти. Мы были очень удивлены, когда пришли туда, поскольку до этого я никогда не замечал, насколько близко это место было к большому шоссе. Мы были в кустах всего в двадцати-тридцати футах от сотен двигавшихся машин. Это вселяло в тебя чувство открытости и незащищенности.

Для того чтобы отправиться туда, нужно было сначала получить ответ на вопрос: “Преследует ли тебя кто-либо сегодня?” КГБ обладал значительными ресурсами. Если они хотели, они могли использовать десятки машин и тридцать — сорок человек. Но даже для КГБ было много американских, французских, немецких, британских дипломатов — огромное количество людей, за которыми нужно следить. Поэтому я не думаю, что они могли следить за каждым ежедневно. То есть хитрость сотрудника ЦРУ заключалась в том, чтобы определить, есть ли за тобой слежка сегодня или нет.

После того как мы проверили, нет ли за нами наблюдения, сели на автобус и прошли пешком, мы очутились в лесу на юге от города и осуществили замену. Конечно, едва мы сели рядом с входом в коммуникационный тоннель, как появилась молодая пара русских, державшихся за руки и направлявшихся в нашу сторону. В хорошую погоду многие русские любили прогуляться и уединиться в лесах. Поэтому моя жена и я были вынуждены сидеть там и целоваться две или три минуты. Вот такие поступки я совершал ради своей страны.

Но мы произвели замену и вернулись назад в посольство. Я, конечно, еще должен был заняться своими обычными делами: помыть машину и немного поиграть в баскетбол. Конечно, адреналин зашкаливал. Я не очень высокого роста, но я был очень спортивный, я мог еле-еле коснуться баскетбольного кольца. Но в ту субботу я мог подпрыгнуть так, что моя рука была выше кольца… Адреналин бил через край».

Главным элементом АУТР была сенсорная индуктивная, то есть не требующая непосредственного подсоединения к проводу, муфта, состоящая из двух закреплявшихся между собой половинок, надевавшаяся на экранированный телефонный кабель для контроля сигналов и записей их на магнитофон.

Эта муфта соединялась с электронным блоком, помещенным в металлический ящик, с катушечным магнитофоном, приемопередатчиком и блоком питания.

Ящик с этим электронным блоком закопали в землю в полутора метрах от бункера на глубину примерно в полметра. На корпусе ящика яркой красной краской было написано: «Опасно! Высокое напряжение!», и его присыпали ядохимикатом для отпугивания грызунов.

К блоку была подсоединена антенна для контроля американцами с расстояния до двух километров сигналов состояния всех приборов (необходимость замены кассет, элементов питания, признаки вмешательства в работу посторонних лиц).

Питания для эффективной работы АУТР и емкости магнитофонных кассет, по нашей оценке, хватало на пять-шесть месяцев, после чего резидентуре ЦРУ приходилось проводить очередную операцию по замене элементов питания и магнитофонных кассет.

После обнаружения летом 1985 года этого АУТР контрразведкой была организована и в течение нескольких месяцев проводилась круглосуточная операция-засада силами Седьмого управления КГБ СССР с участием оперативных сотрудников первого отделения первого отдела Второго главного управления.

По прошествии значительного времени стало очевидно, что американцы расшифровали наше мероприятие. В аппаратуре имелся датчик ее несанкционированного открытия, он передавал сигнал на значительное расстояние (разведчику ЦРУ, проезжавшему в автомобиле по МКАДу на пересечении с Профсоюзной улицей). Мы свернули мероприятие.

Наш расчет на очередной захват с поличным в Москве сотрудника ЦРУ при работе со спецтехникой не оправдался.

В декабре 1985 года первым отделением первого отдела ВГУ была сорвана организованная ЦРУ и АНБ акция технической разведки американских спецслужб. Мы задержали железнодорожный контейнер, которому предстояло проследовать из Японии через порт Находку и Ленинград в западногерманский город Гамбург.

Для перехвата контейнера, шедшего из Японии в СССР, в Находку откомандировали моего заместителя Владимира Беликова, организовавшего с местными контрразведчиками постоянный тщательный контроль всех грузов, прибывающих из Японии.

В результате этого контроля на борту теплохода «Сибирия-мару» мы обнаружили контейнер № CTIF-1317221, заполненный, согласно документам, картонными коробками с цветочными горшками.

В этом контейнере после его перегрузки с теплохода на железнодорожную платформу и досмотра под прикрытием из цветочных горшков обнаружили многотонный комплекс разведывательно-технической аппаратуры.

На металлическом каркасе по периметру контейнера были прикреплены две электронно-вычислительные машины, специально изготовленные датчики — регистраторы радиоактивного излучения, специальные фотокамеры, объективы которых через вентиляционные решетки могли вести круглосуточную панорамную съемку по всему маршруту движения контейнера.

В контейнере находились и другие приборы, обеспечивавшие регистрацию пройденного расстояния, атмосферного давления и температуры.

Весь этот комплекс работал в автоматическом режиме, без перерывов, фиксируя каждый метр пройденного пути, и определял географические координаты районов, связанных с производством, хранением и перевозкой ядерного оружия, и нахождение атомных объектов на Транссибирской магистрали.

По заключению специалистов, эта современнейшая электронная разведывательная аппаратура предназначалась для обнаружения, фотографирования и фиксирования источников радиации, нейтронного и гамма-излучений при следовании по железной дороге через всю территорию СССР с востока на запад.

Комплекс был скомпонован из изделий крупнейших американских фирм: «Ар си эй», «Нэшнл семикондактор», «Сили-коникс», «Тэксас инструменте» и др. Использовавшиеся в электронном комплексе аккумуляторы изготовили американские фирмы «Меллори энд компани» и «Игл пичер», свинцовые блоки для придания контейнеру устойчивости и веса также имели американскую фабричную маркировку.

Установлено, что пособниками и исполнителями этой совместной акции технической разведки ЦРУ и АНБ являлись японские фирмы «Сан юнион», которой принадлежали цветочные горшки, «Марудзен Азия транс», арендовавшая железнодорожный контейнер, и «Транссиб», осуществлявшая транспортировку контейнера через территорию СССР.

Получателем груза числился некий гражданин ФРГ Рамон Прайз, который в Гамбурге должен был принять этот контейнер через транспортную фирму «Цюст-Бахмайер».

Мы расценивали срыв этой операции АНБ и ЦРУ советской контрразведкой как серьезный успех и пытались развернуть широкую пропагандистскую антиамериканскую кампанию, обвинив в этой шпионской разведывательной акции ее организаторов — разведку США. Но МИД нас не поддержал.

Думаю, не ошибусь, если констатирую, что именно горбачевская перестройка и «новое мышление», ярым сторонником которых был министр иностранных дел Э. Шеварднадзе, сыграли в этом главенствующую роль.

Нам не удалось в рамках возбужденного тогда уголовного дела привлечь к ответственности ни установленных нами иностранцев, организовавших, судя по документам, транзит контейнера со шпионской аппаратурой, ни фирмы, от имени которых они действовали, так как все они после провала операции просто исчезли, а официальные власти Японии и ФРГ фактически заблокировали расследование.

Что касается американцев, то официальные лица и представители их спецслужб это событие просто проигнорировали и многие годы никак не комментировали — так всегда бывает в случаях провала разведывательных операций.

Но впоследствии ЦРУ признало, что это дорогостоящее мероприятие с использованием многофункциональной разведывательной чудо-лаборатории на колесах, на которую спецслужбы США возлагали большие надежды, было их детищем и именовалось операцией «Абсорб».

Не вызывает сомнения, что операция «Абсорб» явилась результатом выдумки и смекалки заказчиков этого мероприятия, их организаторских способностей, воплощением на практике передовых инженерных идей и технологий ЦРУ и АНБ США в области электронной разведки.

Глава двенадцатая Операция «Фантом»

Оперативные игры используются контрразведкой против иностранной разведки, то есть против структурного подразделения государственного аппарата иностранного государства, ее штаб-квартиры в столице и посольской резидентуры у себя в стране, и позволяют решать как стратегические, так и тактические задачи.

Они проводятся, например, по поручению и в интересах руководства своей страны или отдельных ее ведомств в целях введения правительства иностранного государства через его разведывательные каналы в заблуждение относительно чего-либо или доведения до противной стороны специально подготовленной информации или дезинформации по различным проблематикам политической, экономической или военной направленности, или для отвлечения усилий иностранных специалистов в наукоемких областях на тупиковые направления и т. д.

Оперативные игры, в зависимости от решаемых задач, могут быть как долговременными, так и краткосрочными, в них исполнителями бывают как специально приобретенные для этого агенты, так и действующие, но дополнительно обученные источники, а в отдельных случаях агента может и вообще не быть.

На основании полученных в процессе оперативных игр данных о методах работы спецслужб, применяемых ими технических средствах и ухищрениях и о почерке деятельности конкретных разведчиков строятся операции контрразведки по вскрытию реальных агентурных акций противника и выходу на действующую агентуру иностранных спецслужб.

Венцом нашей работы в те, теперь уже далекие, восьмидесятые годы считаю подготовку и проведение первым отделением первого отдела ВГУ агентурно-оперативной операции в рамках оперативной игры под названием «Фантом» по подставе американцам оперативного сотрудника контрразведки.

Оперативные игры как разведки, так и контрразведки всегда тайна за семью печатями, и, как правило, детали подобных секретных мероприятий предаются гласности спустя многие годы, когда уже невозможно нанести ущерб конкретным людям.

Но сведения об операции «Фантом» ранее уже появлялись в печати. Рэм Сергеевич Красильников, руководитель подразделения КГБ СССР, организовавшего эту оперативную игру против американцев, посвятил операции «Фантом» главу в своей книге «Новые крестоносцы — ЦРУ и перестройка», вышедшей в 2003 году.

А Милтон Бирден, руководитель подразделения ЦРУ, против которого велась та оперативная игра, рассказал о ней в своей книге «Главный противник. ЦРУ против КГБ», переведенной и на русский язык.

После того как эти две выдающиеся личности в истории взаимоотношений КГБ СССР и ЦРУ США уже поведали миру об оперативной игре «Фантом», и я осмелился рассказать об этом мероприятии.

Но сделаю это с позиций руководителя первого отделения первого отдела ВГУ, которое и стало непосредственным организатором и исполнителем той контрразведывательной операции.

В материалах дел на разоблаченных агентов ЦРУ в КГБ имелась достоверная информация о том, что американцы для своих ценных агентов (Пеньковский, Попов, Толкачев) готовили операции по их нелегальному, конспиративному вывозу из СССР.

ЦРУ и SIS планировали эвакуировать агента Пеньковского, заранее договорившись с ним, что ему нужно делать, если он окажется за границей и не захочет возвращаться в СССР.

Своего особо ценного источника — Толкачева — американцы намеревались конспиративно вывезти из СССР на автомашине посольства США или переправить за границу в дипломатическом багаже, или же на еженедельном специальном рейсе американского самолета, доставлявшего в Москву грузы для посольства США.

Реальным подтверждением правдивости этой информации стало сообщение, что 20 июля 1985 года из СССР тайно эвакуирован, но не американцами, а на сей раз англичанами агент английской разведки из числа сотрудников Первого главного управления КГБ СССР полковник Олег Гордиевский.

Но еще раньше, в мае 1980 года, из страны бесследно исчез вместе с семьей сотрудник Восьмого главного управления КГБ СССР (криптография, шифросвязь) майор Виктор Шеймов.

В расследование истории с побегом Шеймова в то время вмешалась роковая случайность. Одновременно с исчезновением семьи Шеймовых органами милиции при активном участии КГБ расследовалась серия убийств. Шеймовы имели по приметам удивительное сходство с одной исчезнувшей, но впоследствии обнаруженной убитой семьей.

Поэтому длительное время считалось, что семья Шеймовых стала жертвой нераскрытого преступления, и лишь в 1988 году стало известно, что Шеймов был ранее завербован американцами (в 1979 году в Варшаве), тайно вывезен ими из СССР и вместе с семьей находится в США.

Руководитель московской резидентуры ЦРУ Дэвид Рольф рассказал Красильникову, что это он в 1980 году провел последнюю в СССР конспиративную встречу с Шеймовым и передал ему в тот день изготовленные в Лэнгли фиктивные документы. Якобы по ним семья изменника Родины выехала из нашей страны на Запад.

Во время моих официальных контактов с Рольфом американец подтвердил свою роль в исчезновении Шеймова из Москвы и уточнил, что последний конспиративный контакт с Шеймовым был на Бульварном кольце у памятника Надежде Крупской, практически на пересечении Сретенского бульвара с улицей Большая Лубянка, где расположены основные здания КГБ.

Я прекрасно помню тот день, когда в 1980 году Дэвид Рольф в московских переулках буквально разметал немногочисленную бригаду наружного наблюдения, оторвался от слежки и исчез из нашего поля зрения на продолжительное время.

Найти его не удалось. Было ясно, что американец провел агентурную акцию, но какую и с кем, установить в то время не представилось возможным.

Памятуя о деле Гордиевского и о вновь открывшихся обстоятельствах по делу Шеймова, председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков дал указание контрразведке в сжатые сроки во что бы то ни стало принять меры по вскрытию каналов нелегального вывоза американцами своих агентов из СССР.

Красильников поручил мне (а я в то время занимал сдвоенную должность — его заместителя и одновременно начальника первого отделения) доложить предложения по реализации указания председателя КГБ СССР.

Размышляя над поручением, пришлось просчитать множество ситуаций, которые подтолкнули бы американцев вывезти своего агента из страны.

Как представлялось, это должен быть агент, которому американцы полностью доверяют и который был бы лично знаком с оперработником ЦРУ в условиях Москвы или зарубежья.

Их агентурный контакт им необходимо неоднократно проверить на конкретных поручениях, чтобы он поставлял им действительно ценную информацию, а обстановка вокруг него, с учетом вероятности провала, требовала бы его вывоза из СССР, ведь он еще пригодится ЦРУ там, на территории США, в дальнейшем.

Где взять такого агента, да еще принимая во внимание фактор времени, отведенный председателем для подготовки операции?

И я пришел к сумасшедшему, на первый взгляд, выводу — что только сотрудник КГБ, контрразведчик, работающий на американской линии, владеющий информацией по посольской резидентуре ЦРУ и по контрмерам КГБ против американцев, знающий обо всех разоблачениях американских агентов и провалах акций технической разведки, может отвечать тем требованиям, которые соответствовали бы желаниям Лэнгли.

При этом я исходил из того, что здесь, в Москве, необходимо лишь засветиться перед американцами и снабдить их информацией, и без того им известной по их работе в Москве, но подтверждающей широкие разведывательные возможности потенциального агентурного источника.

Следовало убедить их, что совершенно секретные и действительно важные для ЦРУ сведения, в частности о том, кто из кадровых сотрудников ЦРУ где и когда был завербован КГБ («крот» в Лэнгли), будут им переданы после организации ЦРУ конспиративного вывоза оперативного сотрудника КГБ из страны, и только на территорию США.

Эта позиция должна быть основной в нашей линии поведения и жестко мотивироваться интересами собственной безопасности оперативного работника, боязнью разоблачения со стороны коллег из КГБ в случае, если американцы пресекут деятельность «крота» в своих рядах, а в КГБ в ответ начнется поиск предателя у себя.

Идея была сформулирована, но дело, как говорится, оставалось за малым — надо было определиться, кто из состава первого отделения способен сыграть эту сложнейшую роль, для которой необходимы хорошее знание английского языка, находчивость, мужество и артистизм?

Мой выбор пал на моего подчиненного Александра Жомова, вдумчивого, исполнительного, находчивого, в меру артистичного, талантливого и преданного нашему делу оперработника, который, на мой взгляд, мог сыграть роль инициативника перед американцами (называю подлинное имя, так как его фамилия уже озвучена и американцами, и фигурировала в российской прессе).

Готовясь к разговору с Жомовым, я вдруг вспомнил эпизод из начала моей работы в контрразведке. Мой первый начальник отделения полковник Юрий Белов однажды зашел ко мне в кабинет и спросил: «Валентин, и что ты сидишь с таким унылым видом, о чем думаешь?»

Я ответил, что пытаюсь осмыслить поручение, которое он мне дал, но пока ничего не получается, не нашел пути для его решения. На что Белов мне посоветовал, вернее, дал указание, чтобы я не просиживал штаны, а резко сменил обстановку — пошел бы куда-нибудь, к примеру в парк или туда, где лучше думается, и не возвращался на работу до тех пор, пока решение не будет найдено. Это был для меня совет, что называется, на все времена.

Поэтому с Жомовым я решил провести первоначальный разговор не в своем рабочем кабинете, а в неформальной обстановке. Пригласил его после окончания рабочего дня в популярный в то время бар пресс-центра МИД СССР на Зубовском бульваре.

Вот как достаточно правдиво описывает ту памятную для меня с Жомовым встречу Милтон Бирден в своей книге «Главный противник. ЦРУ против КГБ»:

«Москва, 22 декабря 1986 года, 19.40

Официантка принесла двум мужчинам, сидевшим за столиком в углу, еще два высоких стакана с джином и забрала четыре пустых…

Александр Жомов и его шеф Валентин Клименко сидели за невысоким столом в баре пресс-клуба Министерства иностранных дел, расположенного недалеко от Старого Арбата. Уже около часа они пили импортный английский джин и курили сигареты "Мальборо”, когда Клименко преподнес своему подчиненному сюрприз:

— Саша, у меня есть для тебя задание.

Жомов выжидательно смотрел на своего шефа… Оба были специалистами по США во Втором главном управлении КГБ, и оба знали об американцах больше, чем кто-либо в советской контрразведке.

Валентин Клименко был заместителем Рэма Красильникова, а Александр Жомов непосредственно руководил теми, кто двадцать четыре часа в день и семь дней в неделю наблюдал за американцами.

Подчиненные Жомова по вечерам “укладывали своих подопечных в постель”, а утром “будили” их. Иногда, в зависимости от конкретных обстоятельств, они могли наблюдать за ними даже во время сна.

— У тебя есть один месяц, — продолжал Клименко, — чтобы разработать что-то совершенно особенное для наших ребят из американских спецслужб. Один месяц. Да, что-то такое, что позволит нам глубоко проникнуть к ним, даст возможность увидеть то, чего мы никогда до сих пор не видели, что-то такое, что позволит понять, чем они тут занимаются и, может быть, как они вывозят отсюда своих агентов.

Жомов молчал, прикидывая, что имел в виду Клименко. Большую часть последних десяти лет Александр Жомов занимался слежкой за американцами. Попутно выучил английский язык настолько хорошо, что мог свободно говорить на нем.

Он никогда не встречался ни с одним из своих объектов лично, но был уверен, что хорошо их знает. Внимательно слушал их разговоры, когда они считали, что находятся в своих квартирах одни. Знал, когда и как часто они любили своих, а иногда и чужих жен. Знал, какие у них проблемы на работе в Москве или дома, какие они получали звонки по прямой линии Вашингтон — Москва.

Жомов и его люди знали почти все, что им надо было знать об американцах, за исключением того, что они сделают в следующий момент. И теперь Клименко просил его придумать что-то для ответа и на этот вопрос.

— Сколько людей будет работать над этим? — спросил Жомов.

— Только ты, — ответил Клименко. При этом он поднял вверх один палец, но выражение его лица, что-то вроде полуулыбки, не изменилось. — Ты будешь один.

— Рэм Сергеевич? — вопрос Жомова был ясен. Знает ли об этом их шеф Красильников?

— Не стоит обсуждать это с Рэмом Сергеевичем, не надо его беспокоить.

По ответу Клименко Жомов не понял, был ли Красильников еще в игре или уже вне ее. Клименко помог ему понять ситуацию:

— Ты будешь докладывать мне, а я председателю.

— Значит, так: ты, я и Виктор Михайлович?

— Именно так, Саша. Ты, я и председатель Чебриков.

Клименко, наконец, улыбнулся…»

Бирден, естественно, не присутствовал в тот вечер в пресс-центре МИД СССР, но его профессиональный опыт и воображение позволили ему достаточно достоверно описать в своей книге суть памятной для нас с Жомовым встречи, за исключением некоторых нюансов.

В ходе того разговора мы действительно не касались никаких деталей предстоящей комбинации, а лишь обсудили, сможет ли Жомов сыграть эту роль, и я получил его предварительное согласие на участие в мероприятии.

При этом я неоднократно подчеркивал, что наш разговор носит предварительный характер и происходит здесь, в пресс-центре, а не на Лубянке, так как о нем никто из коллег не должен ни знать, ни даже догадываться. Что кроме его, меня, Красильникова, начальника Второго главного управления и председателя КГБ СССР никто не будет посвящен в суть дела.

Мы также обсудили, насколько вероятно то, что наше предложение будет поддержано Красильниковым и руководством КГБ СССР, и пришли к выводу, что это вряд ли произойдет. В новейшей истории контрразведки еще не было такого прецедента, чтобы в оперативной игре под видом инициативника использовался действующий сотрудник КГБ СССР.

Но, к нашему глубочайшему изумлению, сначала Красильников, а затем начальник ВГУ КГБ СССР Иван Алексеевич Маркелов и председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков эту идею поддержали и поручили нам готовить мероприятие.

Мы с Жомовым ликовали от осознания доверия со стороны руководства КГБ к нам и от предвкушения грядущих интереснейших событий.

Предстояло отработать алгоритм наших действий: с чего начать, время и место действия, информационное обеспечение, последовательность наших шагов и т. д.

И мы пришли к следующим выводам — подход под видом инициативника необходимо осуществлять только к самому высокопоставленному разведчику резидентуры, то есть лично к резиденту, и в таком месте, где не будет свидетелей, и в первую очередь из числа сотрудников КГБ. Информация, которая будет передана резиденту, должна объективно и длительное время подтверждаться.

Операция началась в мае 1988 года.

Зная, что резидент ЦРУ в Москве Джек Даунинг, работавший под прикрытием должности первого секретаря политического отдела, то и дело совершает вместе с женой поездки на поезде из Москвы в Хельсинки для сопровождения диппочты или из Москвы в Ленинград для посещения Генконсульства США (для контактов с опергруппой ЦРУ) и, по сведениям наружного наблюдения, по ночам выходит покурить в тамбур, мы приняли решение использовать эти обстоятельства для прямого выхода сразу на резидента. В одну из таких поездок в июне 1988 года Жомов вручил Даунингу наше послание, в котором представился сотрудником Второго главного управления КГБ под именем Эдвин и предложил свои услуги американской разведке, но на определенных условиях.

Мы сообщили американцам, что Эдвин лично ведет разработку самого Даунинга, и в подтверждение передали оперативную фотографию Даунинга и его жены, сделанную службой наружного наблюдения несколько лет назад, еще во время первой командировки Даунинга в Москву, когда он работал под прикрытием должности гражданского помощника атташе по вопросам обороны.

Сообщили, что Эдвин знает организационные подробности работы по всей посольской резидентуре ЦРУ, и вручили американцу список московской резидентуры ЦРУ с указанием занимаемых американцами должностей и мест их проживания.

Эдвин выразил готовность передать американцам действительно секретные и совершенно секретные сведения о деятельности КГБ против ЦРУ США: о проникновении КГБ в центральный аппарат Лэнгли, вербовках сотрудников ЦРУ и дипломатов Госдепартамента США, о спецтехнике, установленной в американском посольстве.

Но главным в нашем послании была четко выраженная жесткая позиция Эдвина — в интересах собственной безопасности Эдвина столь важные для американцев сведения он обещал дать только на территории Соединенных Штатов и только после того, как они организуют его тайный выезд из СССР.

В обращении к ЦРУ было предложено, в случае их согласия, продолжить аналогичные контакты в поездах Москва — Хельсинки или Москва — Ленинград исходя из того, что Эдвин, в силу занимаемого положения, всегда заранее знает, есть ли за Даунингом наружное наблюдение или нет, и осведомлен о предстоящих выездах Даунинга из Москвы.

Даунингу был также передан список московских ресторанов, которые ему рекомендовано посещать по пятницам и около которых рекомендовано оставлять свою автомашину в качестве почтового ящика незапертой. В нее Эдвин будет подкладывать свои сообщения, а Даунинг в потайном месте своего портфеля оставит записки и вопросы для Эдвина.

Готовя информационный блок для американцев, мы исходили из того, что они объективно заинтересованы в приобретении такого ценнейшего и осведомленного в столь важных для них вопросах источника, как представитель контрразведки, сотрудник первого отдела ВГУ, и вряд ли откажутся от его приобретения.

Так оно и произошло — ЦРУ приняло наше предложение и условия связи и присвоило Эдвину, как позже стало известно, псевдоним Пролог.

Оперативная игра «Фантом» началась.

Через автомашину Даунинга и эпизодически в поездах «Красная стрела» Москва — Ленинград приблизительно раз в месяц был налажен информационный обмен с ЦРУ, в который с нашей стороны включались специально подготовленные для этого сведения.

На одном из начальных этапов контакта Эдвин вручил американцам сфабрикованный нами документ — план организации контрразведкой серии подстав агентуры московской резидентуры ЦРУ.

Это был исполненный мною от руки черными паркеровскими чернилами на нескольких листах — с отпечатками моих пальцев и подписанный моими реальными установочными данными, с указанием должности и звания, — псевдочерновик плана проведения подстав и оперативных игр против ЦРУ, рассчитанный на несколько месяцев вперед. Листы мы намеренно порвали пополам.

Эдвин пояснил американцам, что после того как напечатал полученный от меня черновик плана, при мне этот черновик порвал пополам и должен был уничтожить его, но не сделал этого и оставил рукописный вариант для последующего информирования американцев.

Планом предусматривались активные мероприятия против ЦРУ с подводом к американцам большого количества инициативников (ежемесячно) из Москвы и других регионов страны, указывались сроки и ситуации, как и когда это будет сделано и какая информация будет передаваться.

Снабдив этим планом американцев, мы исходили из желания, во-первых, максимально и объективно подтвердить разведывательные возможности Эдвина и, во-вторых, скомпрометировать перед американцами инициативный шпионаж как таковой, показав, что все инициативники — это дело рук КГБ.

Мы также преследовали цели загрузить резидентуру ЦРУ работой в рамках этого плана, проверкой ими надежности новых потенциальных источников и операциями по связи с ними. Запутать ЦРУ, заставить сомневаться, если среди инициатив-ников в будущем вдруг действительно появится настоящий.

В течение всех последующих месяцев этот план, подтверждавший оперативные возможности Эдвина, неукоснительно выполнялся нами, а американские разведчики крутились как белки, под нашим контролем проводя операции по агентурным контактам с легендированными нами источниками.

Вот что пишет бывший начальник советского отдела ЦРУ Милтон Бирден в своей книге «Главный противник. ЦРУ против КГБ» об этом этапе операции «Фантом»:

«…Вскоре работа с подставами стала основным занятием московской резидентуры ЦРУ, и Даунинг начал понимать, что у работников его резидентуры слишком много времени и сил уходило на работу с агентами, о которых ЦРУ было известно, что они являются фальшивками…

Но ЦРУ было вынуждено продолжать работу по этим делам, чтобы не ставить под удар Пролога. Теперь, по крайней мере, Москва была занята делом, работа с подставами вывела разведчиков ЦРУ на улицы…

Летом 1987 года разведчики ЦРУ в Москве так часто отказывались от проведения операций, подозревая наличие за собой слежки, что советский отдел уже просто не верил в возможность проведения в Москве каких-либо операций помимо Пролога.

Они начинали видеть призраков, и им не помогала даже самая современная техника, предназначенная для выявления слежки».

В подтверждение разведывательных возможностей Эдвина мы также передали американцам по их просьбе сведения о разоблаченных агентах ЦРУ из числа российских граждан и их дальнейшей судьбе.

Помимо этого, вручили им копии хвалебной справки на самого Джека Даунинга, которого КГБ «высоко оценивало как профессионала», а также на его предшественника резидента ЦРУ Мурата Натирбоффа. Характеристики на Мурата резко отличались в негативную сторону по сравнению с Даунингом.

На всех этапах операции «Фантом» информация, передававшаяся американцам, относилась только к нашему ведомству или касалась исключительно самой посольской резидентуры ЦРУ. Она предварительно оценивалась на экспертном уровне относительно возможности нанесения нам ущерба и в обязательном порядке утверждалась руководством КГБ СССР.

На одном из этапов операции «Фантом» по каким-то, я уже не помню каким, техническим причинам связь прервалась, но наше руководство заняло выжидательную позицию — время шло, ничего не происходило. Ни мы, ни ЦРУ не предпринимали шагов для восстановления прерванного контакта.

Мы с Жомовым с позицией длительного выжидания не были согласны и считали возможным сделать самим новый первый шаг.

Исходили из того, что связь для продолжения операции нужна прежде всего нам. Так как цель Эдвина уехать из СССР, то именно он должен этой цели добиваться всеми имеющимися в его распоряжении способами. Но Красильников был против.

И вот однажды, после продолжительной паузы, не ставя в известность Красильникова, который занял твердую выжидательную позицию, мы с Жомовым пошли на риск, придумав неординарный вариант, как вызвать американцев на встречу.

Резидент ЦРУ проживал в пятом корпусе дома № 7/4 на Кутузовском проспекте. Прилегающая территория и сам дом круглосуточно охранялись, и доступ советских граждан без приглашений туда был закрыт.

Но мы, как сотрудники КГБ, имевшие право не ставить никого в известность, посетили этот дом и на дверь квартиры американца прикрепили самоклеящуюся бумажку с текстом, непонятным для кого-либо из посторонних лиц: «ТЛБ-БРВ».

Первая часть, четыре буквы, означает известное в США сокращение ТЛБ — «Слава Богу, это пятница», а БРВ — Санкт-Петербург.

Таким образом мы пригласили резидента ЦРУ на очередную встречу в ближайшую пятницу в поезде «Красная стрела».

И эта встреча состоялась — связь мы восстановили. Красильников был очень доволен, что его выдержка привела к положительному результату, а мы с Жомовым молча ликовали по поводу того, что разумная инициатива не всегда наказуема, когда приводит к желаемому результату.

"Пенек с начинкой".

Специальное радиоэлектронное устройство, закамуфлированное под пень дерева. Установлено сотрудниками резидентуры ЦРУ Веттерби и Корбином в районе Можайска.

АУТР (автоматическое устройство технической разведки), запрятанное американскими специальными службами вовнутрь контейнера, изготовленного из пластика в виде соснового пенька

Один из двух американских «сосновых пеньков» со встроенным в него сложным комплексом специальной разведывательной аппаратуры, предназначенной для съема параметров советских ракетных комплексов, ретрансляции этой информации на ИСЗ (искуственный спутник Земли) с последующим сбросом этих сведений в разведцентр на территорию США

«Сосновый пенек» в разобранном виде. Два подобных пенька были установлены в 1973 году сотрудниками посольской резидентуры ЦРУ Корбином и Веттерби, находившимися в Москве под дипломатическим прикрытием, в лесном массиве в районе расположения одной из войсковых частей у деревни Бородино в Подмосковье

Внешний вид автоматического электронного устройства, закопанного в землю сотрудником посольской резидентуры ЦРУ рядом с коммуникационным колодцем в зеленой полосе на обочине Калужского шоссе. АУТР было предназначено для перехвата секретной информации с кабельной линии связи, соединявшей Министерство обороны СССР с режимным объектом в городе Троицке в Московской области

Защитный металлический короб с надписью «Опасность. Высокое напряжение!», в котором размещалась шпионская аппаратура. Закапывался в землю. Соединительный кабель от него через подкоп спускался в колодец и подсоединялся с помощью муфты к кабелю связи

Электронный блок управления с записывающим устройством и кассетами для фиксации и накопления информации

Электронный блок с подсоединенной муфтой, надевавшейся на кабельную линию связи Министерства обороны СССР

Муфта в развернутом виде

Внешний вид электронного шпионского комплекса (прикрытого с внешней стороны керамическими горшками), запрятанного американцами в типовой железнодорожный контейнер и направленного ими в 1986 году из Японии через порт Находка по Транссибирской магистрали в Гамбург, Германия.

Работает в автоматическом режиме, регистрируя нейтронное излучение и осуществляя панорамное фотографирование по маршруту движения. Управляется ЭВМ.

Аппаратура разведывательного комплекса, предназначавшаяся для фиксации ядерных и иных объектов по пути следования поезда

Американцы со всей тщательностью и серьезностью относились к работе с Прологом. Последовательно сменявшие друг друга с 1988 по 1991 год резиденты ЦРУ в Москве Джек Даунинг, Майкл Клайн и Майкл Сулик проводили моментальные личные встречи с Прологом в поездах Москва — Ленинград или Москва — Хельсинки.

Они использовали свои автомашины в качестве почтовых ящиков, оставляя их у кафе и ресторанов с незапертыми дверями. В эти автомашины под видом конспиративного обыска проникал Пролог для информационного тайного обмена с ЦРУ.

Дополнительно по линии Франкфуртского радиоцентра ЦРУ Эдвину направлялись зашифрованные сообщения, на подставной почтовый адрес в Москве ему посылались письма с тайнописью.

Несмотря на то что работа американцев с Прологом в Москве шла успешно, ЦРУ, тщательно проверяя и анализируя получаемые материалы, все еще не решалось организовывать Эдвину побег в США, дополнительно не опросив Пролога на личной встрече.

6 августа 1989 года такая конспиративная встреча в сквере на улице Усачева в Москве состоялась — около двух часов сотрудник посольской резидентуры ЦРУ Гарри Монтроул практически допрашивал Эдвина по заранее заготовленному списку вопросов, записывая беседу на диктофон.

На этой же встрече Монтроул попросил Пролога при следующем контакте с ЦРУ передать фотографии для оформления американцами поддельного документа для выезда из страны.

Александр Жомов в ходе личной встречи с Монтроулом проявил свои лучшие оперативные и артистические качества, прекрасно справившись со сложнейшей задачей убедить американцев в искренности своих намерений уехать из страны и только на территории США снабдить их исключительно ценной информацией. Ему окончательно поверили.

После личной встречи с Монтроулом, а это стало поворотным моментом в операции «Фантом», был дан старт подготовке Пролога к выезду из СССР.

Конспиративные контакты разведчиков московской резидентуры ЦРУ с Прологом продолжались до лета 1990 года. В ходе этих встреч осуществлялся обмен информацией, уточнялись детали операции по нелегальному вывозу Пролога из Советского Союза.

8 июня 1990 года на очередной встрече в поезде Москва — Ленинград резидент ЦРУ Майкл Клайн передал Прологу подробный план его эвакуации за границу на пароме через Таллинн в Финляндию под видом американского туриста.

Операция по эвакуации Пролога из СССР началась.

К операции привлекли специально подобранного американцами сотрудника ЦРУ Роджи Фредерика, имевшего большое внешнее сходство с Эдвином.

Фредерик въехал в Советский Союз с документами на имя гражданина США Гринмонта, но в его паспорт была вклеена фотография Александра Жомова.

Фредерик отдал эти документы в московскую резидентуру ЦРУ для передачи Прологу, что американцами и было сделано. А сам вскоре вылетел из страны в США по собственному американскому паспорту.

В результате срочной проверки стало известно, что в середине восьмидесятых годов Роджи Фредерик, к тому времени известный КГБ как сотрудник ЦРУ, уже приезжал в Ленинград в краткосрочную служебную командировку, и делал он это по документам тоже на имя Гринмонта.

В 1990 году имя Гринмонт уже было скомпрометировано и во второй раз засвечено перед контрразведкой как имя, используемое ЦРУ в своих тайных операциях.

А в ЦРУ этому факту, очевидно, не придали должного значения. Мы же использовали эту промашку американцев для отказа от осуществления плана бегства Пролога из страны.

Паром «Эстония» прибыл в Хельсинки точно по расписанию, но Пролога на нем не оказалось. Ожидания американцев не оправдались, и они поняли, что тщательно подготовленная в Лэнгли операция сорвана.

В своей книге «Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка» Рэм Красильников так описывает этот эпизод:

«В один из дней летнего месяца 1990 года по набережной Хельсинки, ведущей к морскому порту, медленно прохаживались двое мужчин. Явно ждали кого-то, тихо переговариваясь и поглядывая в сторону порта, откуда должны появиться пассажиры прибывающих судов. А ждали они прибытия парома из Таллинна, который доставит в Хельсинки важного для них человека.

Еще в Москве определены условия связи с ним на набережной столицы Финляндии — пароль и опознавательный знак, они переданы ему московской резидентурой ЦРУ, которая могла гордиться серьезным оперативным успехом.

С условиями контакта в Хельсинки хорошо знакомы те двое, что напряженно ожидали прибытия парома. Один из них — сам руководитель посольской резидентуры ЦРУ в Хельсинки, второй — ответственный сотрудник отдела Центральной Евразии Оперативного директората Лэнгли. До недавнего времени отдел этот именовался советским и был главным действующим подразделением разведки в столице СССР — основным исполнителем агентурных операций, проводимых здесь ЦРУ.

Возможно, впрочем, вторым был бывший резидент ЦРУ в Москве Джек Даунинг — он занимал важный пост в Лэнгли и мог пожелать лично встретить в Хельсинки агента, с которым его связала судьба. Готовил инструкции по связи для того, кого ждали и кого сейчас предстояло встретить в хельсинкском порту.

Двое американцев с волнением ждали человека, получившего в Лэнгли оперативный псевдоним Пролог. Офицер советской контрразведки, работник американского отдела Второго главного управления КГБ, он наблюдал за всеми подразделениями разведывательного сообщества, упрятанными под крышу дипломатического представительства США в Москве, в том числе и посольской резидентурой ЦРУ.

Понятно, какую лакомую добычу представлял Пролог и почему его ждали с таким волнением и надеждой. Вывоз агента Пролога в США завершит тщательно, детально спланированный в Лэнгли этап наступления на спецслужбы Советского Союза в восьмидесятых годах — часть генерального плана крестового похода. Эта стадия операции принесет плоды после двухлетней кропотливой работы Лэнгли и московской резидентуры: находясь на территории СССР, Пролог опасался раскрывать американцам известные ему секреты.

Двое американцев размеренным шагом, скрывая охватившее их нетерпение, прогуливались по набережной, изредка поглядывая на часы: минут двадцать до прихода парома и чуть больше — до счастливого момента встречи с Прологом. Наконец прошли и эти томительные минуты: пассажирский паром “Эстония” продолжительным гудком объявил о своем прибытии в порт.

В город из порта потянулись пассажиры парома: тут и свои, и те, кого ждали на берегу родственники и друзья, путешественники-иностранцы, которых с не меньшим рвением встречали представители туристских фирм и местных деловых кругов, всегда довольных обилием клиентов. В людском потоке агента Пролога не оказалось.

Американцы подождали еще полчаса, пока схлынула основная масса прибывших и для полной уверенности, что агент на этом пароме не приехал. Потом быстрым шагом подошли к ожидавшей их автомашине и вернулись в посольство, недоумевая и досадуя — что-то произошло. Через час послали в Лэнгли телеграмму о не-состоявшейся встрече».

Выдержав достаточно продолжительную паузу, ЦРУ в надежде прояснить ситуацию вновь направило резидента Майкла Клайна с женой в очередную поездку в Ленинград.

14 июля 1990 года Пролог в тамбуре поезда совершил моментальную передачу, незаметно вручив Джил, жене Клайна, свое послание.

Пролог сообщил обескураженным американцам, что неожиданно для него самого план сорвался, так как Роджи Фредерик был известен КГБ еще со времени предыдущего посещения Ленинграда под фамилией Гринмонт.

Фредерика и на этот раз взяли под плотное наружное наблюдение, а ЦРУ подставило жизнь Пролога под удар, направив в качестве двойника известного КГБ американского разведчика, ранее приезжавшего в СССР по документам этого Гринмонта.

Первоначально срыв операции по нелегальному вывозу Пролога вызвал нервную реакцию американцев. Они потребовали вернуть все документы, предназначенные для перехода границы, но мы сообщили, что документы во избежание провала были Прологом уничтожены.

Затем уже американцы нас ввергли в замешательство, назвав в радиограмме из Франкфурта-на-Майне Пролога по имени — Александр Жомов.

Для нас это был шок. Откуда такая осведомленность? Где произошла утечка? Неужели в наших собственных рядах есть предатель, и что же делать дальше?

С учетом засекреченности всей операции «Фантом», чрезвычайно узкого круга лиц, привлеченных к ее проведению и дополнительного анализа всех обстоятельств по данному делу, мы сделали вывод о непричастности участников операции к утечке сведений о личности Пролога.

Признали целесообразным продолжить дальнейшую проверку, но никак не реагировать на телеграмму американцев и уверенно проводить свою линию поведения.

После длительной собственной проверки всех обстоятельств срыва отъезда Пролога из СССР и наших пояснений по этому поводу американцы, очевидно, поверив в легенду Эдвина, все-таки подтвердили свою заинтересованность в продолжении работы с ним.

В феврале 1991 года ЦРУ направило Прологу тайнописное письмо, в котором выразило готовность к дальнейшему сотрудничеству с предложением провести очередную личную встречу в Москве для обсуждения новых вариантов нелегального выезда из страны.

Но обстановка в стране резко изменилась. Наступили всем известные события августа и последующей осени 1991 года — ГКЧП, развал и начатые Бакатиным расчленение и ликвидация целых подразделений КГБ СССР.

Осенью 1991 года новый резидент ЦРУ в Москве Дэвид Рольф попытался восстановить контакт с Прологом, но безуспешно. Связь Пролога с американцами прервалась окончательно. Эдвин бесследно исчез.

Американцы посчитали, что Пролог для них потерян навсегда. Более того, они приписали провал Пролога предательству арестованного ими сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса, которого обвинили в сдаче Москве многих агентов ЦРУ из числа граждан СССР, десять из которых якобы были расстреляны. Среди них, по мнению американцев, был и Пролог.

Из той же книги Красильникова:

«В Оперативном директорате, не менее разочарованные, не теряли надежды: быть может, агент даст знать о себе в Москве. Но шли дни, а Пролог не объявлялся — исчез бесследно.

Тогда в Лэнгли решили, что случилось худшее: ценнейший агент, на которого так рассчитывали, попал в руки советской контрразведки. Поток телеграмм из Лэнгли в московскую резидентуру и обратно, посвященных этой теме, постепенно иссяк. Происходили печальные для Лэнгли события, казалось, подтверждавшие самые мрачные предположения.

Спустя некоторое время появилась книга “Признание шпиона” американского журналиста Пита Эрли, которому в ЦРУ поведали о своих подозрениях и страхах. А еще раньше вышли книги американских публицистов Джеймса Адамса (“Продажа за полную цену ”), Питера Мааса (“Шпион-убийца ”), Дэвида Уайза (“Сомнамбула ”) и других об Олдриче Эймсе, написанные при поддержке ЦРУ.

В числе агентов ЦРУ — граждан нашей страны, разоблаченных советской контрразведкой, по информации связанного с органами КГБ сотрудника Лэнгли, значился и Пролог, загубленный кротом КГБ.

Пролог стал одной из жертв коварной советской контрразведки, не дававшей ЦРУ развернуться и совсем уж триумфально завершить крестовый поход против Москвы».

Когда американцы проявили осведомленность об истинных установочных данных Пролога, они повергли нас в шок, но и мы не остались в долгу.

В девяностые годы мне, занимавшему в то время последовательно должности заместителя начальника Управления контрразведывательных операций ФСБ России, а затем начальника этого управления, руководством ведомства начиная с 1991 года были поручены официальные контакты с представителями ЦРУ в Москве.

И каково же было изумление американцев, когда во второй половине девяностых годов я вывел на официальный контакт с ними Александра Жомова, моего преемника по американской линии, того самого Эдвина, считавшегося погибшим в «застенках КГБ».

Так завершилась оперативная игра «Фантом».

В ходе этой оперативной комбинации нами был вскрыт механизм вывоза американцами своей агентуры из нашей страны, добыты подлинники документов, изготовленных в нарушение законов США Госдепартаментом по заказу ЦРУ.

Мы задокументировали агентурную деятельность нескольких резидентов и разведчиков ЦРУ в Москве, принимавших участие в агентурных акциях по связи с Прологом, а также многих разведчиков московской резидентуры ЦРУ, гонявшихся за придуманными нами инициативниками в соответствии с планом, переданным Эдвином в резидентуру.

Александр Жомов за выполнение поручения руководства КГБ, за личное участие в организации и проведении операции «Фантом», был награжден орденом Красного Знамени, мне вручили орден Трудового Красного Знамени. В то время это были самые высокие награды страны после ордена Ленина.

На момент написания этой книги Александр Васильевич Жомов в звании генерал-полковника занимает в контрразведке ФСБ России такую же должность, которую занимал я в период с 1987 по 2000 год.

А что касается вопроса, откуда американцам в 1990 году стала известна подлинная фамилия Пролога, то через много лет уже при официальных контактах с сотрудниками ЦРУ, участниками той операции, мы в приватных беседах узнали, что фотографии Пролога, переданные в Москве для изготовления Эдвину американского паспорта, в Вашингтоне были предъявлены для опознания бывшему сотруднику Второго главного управления КГБ СССР Сергею Папушину, эмигрировавшему в США.

Папушин какое-то время работал в Москве в контрразведке, был лично, но не по работе знаком с Эдвином. Затем его уволили, в девяностые он выехал для проживания в США, а там при опросе в ФБР и демонстрации ему фотографии назвал американцам подлинное имя Пролога.

От ЦРУ также стало известно, что через некоторое время после тех событий Папушин скончался в номере одной из гостиниц, перебрав алкоголя.

О нашей операции и Прологе в своей книге «Главный противник» о противостоянии КГБ и ЦРУ в восьмидесятые годы прошлого столетия написал и бывший начальник советского отдела ЦРУ Милтон Бирден.

Во время непродолжительной встречи, состоявшейся в 2002 году в Тель-Авиве, где я работал в то время официальным представителем ФСБ России и где меня разыскал Бирден, американец рассказал, что они в штаб-квартире ЦРУ до самого конца искренне верили Прологу и сожалели о его воображаемой ими гибели.

По словам Бирдена, в ЦРУ даже представить себе не могли, что КГБ может пойти на такой беспрецедентный шаг, как подстава собственного оперативного работника, офицера КГБ, иностранной разведке.

Бирден очень уважительно и высоко отозвался о российской контрразведке и подчеркнул, что комбинация с Прологом — это яркая, неординарная операция, и была проведена она блестяще, на очень высоком профессиональном уровне.

На телевизионные экраны страны в 2014 году вышел восьмисерийный художественный фильм «С чего начинается Родина».

Я узнал, что во время моего пребывания в загранкомандировке в Израиле, приблизительно двенадцать лет назад, киногруппу Артема Боровика частично допустили к архивным материалам (операция «Фантом», дела Полякова и Гордиевского, морского пехотинца Лонтри) для создания фильма.

По словам Жомова, сценарист Александр Бородянский в то время встречался с ним и консультировался.

Готовый сценарий Жомов прочитал, однако не одобрил его, так как, во-первых, ситуация с Поляковым была полностью искажена и этот генерал-майор ГРУ, изменник Родины, в сценарии выглядел чуть ли не положительным героем и, во-вторых, хотя канву операции «Фантом» более-менее выдержали в реалистическом плане, но главных героев и их личную жизнь выставили в извращенном свете.

Тогда сценарий был положен на полку.

Однако годы спустя к сценарию проявил интерес другой кинорежиссер — Рауф Кубаев, добавив в сюжет ситуацию со Сноуденом.

Со слов Жомова, он эту, обновленную, редакцию сценария даже и читать не стал. В итоге фильм в обход ФСБ все же был отснят и выпущен на экран.

Главные герои картины — начальник американского отдела Карпенко (читай Клименко) и его подчиненный Громов (читай Жомов), основные действующие лица операции «Фантом», не вызывают зрительских симпатий, и прежде всего благодаря их личным качествам.

Карпенко — беспринципный сотрудник, способный разрушить семью подчиненного оперативного работника ради достижения, как ему кажется, положительного служебного результата или довести до самоубийства девушку, выполнявшую его указания. В личном плане он также не вызывает симпатии, ко всему прочему он неряха и пьяница.

Громов — холодный, расчетливый, безынициативный подчиненный Карпенко, не умеющий наладить собственную семейную жизнь, не имевший желания, но тем не менее безропотно согласившийся на продолжение операции «Фантом» за пределами СССР и навсегда покинувший страну.

Персонажи в фильме — Карпенко и Громов совершенно далеки от своих прообразов, не так выглядят, не так разговаривают, не так общаются между собой, у них другие характеры и манера поведения, иные нравственные ценности.

Безусловно, автор сценария имеет право на свое видение, но если в основе фильма лежат реальные события и реальные люди, то правильнее было бы более объективно изобразить действительность на экране.

Кроме того, как известно, КГБ и ЦРУ были и остаются непримиримыми соперниками. Но если ЦРУ в фильме показано как ведомство, успешно решавшее свои задачи, то КГБ в целом обрисован в негативном свете.

В фильме советские разведка и контрразведка не могут договориться между собой, между ними скрытая вражда и соперничество, желание подставить друг друга или переложить ответственность на чужие плечи.

Если у сценаристов была цель вызвать отрицательное отношение к профессионалам из КГБ, то они, на мой взгляд, этой цели достигли. И это вместо того, чтобы создать на экране положительную и творческую атмосферу той обстановки, которая была в американском отделе в то время.