Записки неординарной эльфийки

Конец, И я надеюсь, что это конец

Книга в роскошном черном переплете из змеиной кожи.

К острову блаженной мечты мы должны были подойти во второй половине дня. Мои спутники начали сворачивать парус и готовить снасти для причала. Я стояла обдуваемая легким ветерком. Крики чаек становились все громче, они пикировали на наши рыбные запасы, не останавливаясь даже перед сеткой, натянутой для защиты от таких нахалок. Легкая грусть и ожидание встречи с семьей беспокоили меня всё больше. Ведь наказание никто не отменял, и нежелание моих родителей оживить давно угаснувшие чувства я пойму и не стану роптать. Мне надо жить с моим народом, ведь как я ни старалась я нигде не стала своей, даже спутникам я тоже достаточно надоела. Просто совместная борьба за обретение этого острова очень сблизила нас, порой мы уже понимали друг друга без слов. Всё четче вырисовывались причудливо изогнутые крыши, заросшие вьющимися розами, виднелись ухоженные палисадники, даже галки с вычищенными клювами строго и невозмутимо поглядывали на блестящие украшения беседок. Всё чисто и благопристойно.

Ворча, Гимли развернул причальный канат и набросил его на торчащие из воды сваи, лоснящиеся от влаги, черным переливающимся лаком. Несколько прибрежных зевак дружно воззрились на нас – весьма колоритную группу – и запинаясь поинтересовались, какого рожна нам надо. Эльф выразил свою радость от встречи с необразованными соотечественниками, затем представил нас с перечислением всех титулов и родственников до пятого колена, кратко описал наши приключения и в завершение сразил их всех простой фразой.

– А я ваш аранен.

Что тут началось! Каждый хотел пожать ему руку, заглядывая в глаза и воспевая дифирамбы его мужеству, все больше эльдаров окружало нашего друга, вежливо отирая нас на периферию. Оказавшись вне всё нарастающей толпы, Гимли сказал мне:

– Ну его, пошли к твоим родственникам, – и мы зашагали по направлению к городу.

Добрые жители показали небольшой домик, скрытый цветущим виноградом почти до крыши, маленькие окошки с традиционной пеларгонией, заросли мяты и укропа, вышитые коврики с котятами, да, это точно мой дом. На крыльце руки внезапно перестали меня слушаться, и я сдавленным шепотом попросили Гимли постучаться. Раздались легкие шаги, на пороге возникла моя любимая мамочка. Несколько морщинок под бирюзовыми глазами, устало поджатые губы сказали всё без слов. Я прижалась к такой родной и бесконечно милой маме. Наши слезы слившись в один поток залили порог и медленно перетекли в комнату. Оттуда донесся недовольный голос отца, божественная музыка этого голоса окончательно привела меня в восторженное настроение, и я, конечно, забыла представить гнома. Тот, вздохнув, поспешил ретироваться в направлении моря, ворча о нашей излишней сентиментальности. Когда утихли первые восторги, и речи наполнились смыслом, я узнала, что все братья женились, а сестры уже развелись и снова вышли замуж, так что мои предки остались одни, и лишняя дочь им не помешает. Отец высказал мысль о подаче прошения на высшее лицо нашей страны, короля Ар-Трандуила, о моей реабилитации за прошествием стольких лет. А мама пошла еще дальше, сообщив твердое решение, больше никогда со мной не разлучаться. Мне казалось, что я лопну от полноты чувств.

Дни летели незаметно. Окруженная родительской любовью, я старательно изображала примерную дочь. Довольно улыбаясь, мама по пять раз на дню переплетала меня, вознося благодарственные молитвы за возвращение моим волосам естественного цвета. Она перешивала мои старые платья, подгоняя их к последней эльфийской моде. Отец, как и обещал, подал прошение в совет двенадцати и каждый раз, проверяя почту, возмущенно фыркал не найдя оправдательного документа. Вечерами я убегала на берег моря, где уже застаивался наш корабль. Цепляясь длинными рукавами за прибрежные кусты спешила подбодрить покинутого друга, не оставляя его в одиночестве. Гном наотрез отказался жить во дворце и ютился на причале. Сидя с ним на корнях меллорнов, мы пекли лепешки. Я торжественно обещала, что поеду с ним в Морию. Только ещё немного поживу дома.

– Вы, эльфы, слишком привязаны к своим лесам, и сковырнуть вас отсюда очень сложно.

От скуки Гимли вырезал фигурки животных и раздавал их детям. В те дни я не могла решить, что для меня важнее, родной дом или вожделенная свобода и, раздваиваясь, сходила с ума. Конец этому мучительному чувству положила газета. Точнее, её первая страница, на которой крупным шрифтом было напечатано объявление о весеннем бале, внизу как всегда были приписки: форма одежды самая торжественная – белые цветы в руках дам и голубые галстуки на шеях кавалеров, тип прически строгий, без излишеств.

– Что-то странное, – мама насторожилась, – последний раз голубые галстуки надевали на бракосочетание короля. Ты не помнишь милый? Где твой галстук?

И начавшиеся поиски дали мне возможность незаметно ускользнуть.

– Зачем мне этот ошейник. Я же не собираюсь танцевать. – Отец начинал нервничать

– Нам не до танцев, – когда дело касалось семьи, мама была тверда как скала. – Надо вывести Эльфи. Глядишь, и она найдет свое счастье.

– Мое счастье с вами, – выкрикнула я, спотыкаясь о порог, – и почему я должна искать что-то ещё.

– Так положено, – хором ответили родители, не переставая перетряхивать один из многочисленных комодов.

Гимли был в отвратительном настроении. Грозно сопя, он разматывал парус.

– Если ты хочешь увидеть Морию, то собирайся. На рассвете я ухожу. Рассеяно хлопая густо накрашенными ресницами, я, внезапно ощутив слабость в ногах, села на песок, не заботясь о сминаемом белоснежном платье.

– Вы уходите, завтра? Что произошло?

– Я ухожу один. Эльф остается. – И видя, что я никак не войду в суть дела, он раздраженно добавил. – Он женится. Сегодня мне сказал. Так ты со мной или присоединишься к набираемой свите будущей принцессы?

Почесав затылок, я прикинула: мама, конечно, выбьет мне место, и потянутся скучнейшие годы – утреннее вышивание, пение, танцы, присутствие на длиннющих церемониях, смысл которых уже забыли самые старые мудрецы.

Подобрав, крепко накрахмаленный подол, я вошла в прозрачную воду прибоя, из темнеющей бездны на меня глянула выбеленная лунным светом, с тугими, серебряными косами, строгая повзрослевшая эльфийка.

Эльфи, где ты, где брызжущая энергия глаз, где смешливый рот, готовый хохотать над любой шуткой, где растрепанный рыжий ирокез. Ты ли это Эльфи?

– Я с тобой, Гимли. Только станцую разок на балу и уйду на рассвете. Если я задержусь ещё немного, то однажды проснувшись, рискую не узнать себя в зеркале.

Пожав ему руку на прощание, я побежала домой, на ходу соображая: "Надо взять лук, дневник и немного хлеба. И переодеться – как меня достали эти длинные подолы." Не обращая внимания на репьи, что крепко вцепились в верхние юбки, я прошелестев ими по комнатам братьев, выбрала все, что пригодится.

– Эльфи, присядь, – мама серьезно поглядела на меня. – Ты что задумала? Изволь быть на балу. Аранен представит всем свою динэт.

Но я уже не слушала, вывалив из плетеной корзины свежевыпеченный хлеб, старательно запихивала его в рюкзак. Отец меланхолично разглаживая галстук ворчал:

– Глупейший обычай, если кому-то приспичило жениться, то почему я должен выглядеть как попугай. Дорогая, отойди от окна, мы все равно скоро все узнаем. Мама старательно ловила ночные шорохи своими чувствительными ушками – на чьем пороге звякнет колокольчик? Тишина была удивительная. Похоже, не только в нашем доме старательно прислушивались.

Ближе к полуночи соседская девочка принесла приглашение. В это время мама усиленно втирала мне в волосы бальзам для придания блеска, поэтому послание прочел отец и, очень удивившись, подал вложенную в конверт записку, предназначенную мне. Она была запечатана малой королевской печатью, вскрытие оной грозило крупными неприятностями. "Возможно это моё прощение, ведь на бал приглашена, значит, так оно и есть," – думала я вскрывая послание. Всего одна торопливо написанная фраза:

Эльфи, возьми на бал колокольчик; надеюсь, ты еще не потеряла его?

– Зачем ему мой колокольчик? – Недоумевая, я протянула записку маме.

Та прочла и весьма изящно упала в обморок. Баночка с бальзамом упала и разлетелась на кусочки, по комнате поплыл терпкий запах зеленых яблок. Подумав, отец пришел нам на помощь – пара стаканов холодной воды вылитой на бесчувственную мамочку проявили своё действие весьма скоро, слегка отдуваясь, она в который раз пробегала глазами эту строчку. Наконец, не веря своим глазам, отдала записку отцу. Тот невозмутимо пожав плечами, сказал, что надо собрать родственников и достать схороненную бутылочку здравура. Последующий допрос о моих отношениях с принцем велся весьма подробно и с пристрастием. Я выложила все сказанные нами фразы, умолчав о тех эпитетах, которыми я наградила его королевское высочество, когда он продал меня, более мелкие стычки я опустила как и небольшие потасовки за его вечное занудство. Все наши отношения были разложены и протестированы. Был предъявлен колокольчик, как вещественное доказательство. Всю последующую ночь родители совещались со специально приглашенной родней и к утру вынесли мне своё решение:

– Ты примешь предложение, и наш род, соединившись с королевским, возродится к новым свершениям.

Это было произнесено так торжественно, что я не сразу въехала в смысл сказанного, но после третьего повторения по слогам что-то замаячило, и сопоставив факты с требованиями этикета, я поняла – замужество неизбежно. Тут пришел мой черед падать в обморок, а небольшая истерика придала сил и уверенности в совершенном нежелании перемены статуса. О чем и было объявлено, также торжественно, всем родичам. Повисла долгая пауза. Через час бледная как мифрил мама предположила, что я неудачно пошутила и, натянуто засмеявшись, предложила заняться платьем.

– Какое платье, вы что оглохли, никакого танца не будет, и танцевать я не умею.

– Научим, до бала еще двенадцать часов, успеем.

– Это ошибка, шутка, просто очередное издевательство, он всегда смеялся над мной, у него извращенное чувство юмора, он просто идиот! – Безуспешно взывала я, но меня уже никто не слушал.

Кумушки-тетушки перетряхивали мамины сундуки, придирчиво высматривая достойное платье, другие, мысленно просчитывая возможные выгоды, доставали косметический комбайн с несчетным количеством средств макияжа, третьи разбежались по лавкам – прикупить необходимые мелочи вроде шпилек с сердечками и блеском для глаз. Мама крутилась как гигантская стрекоза, отдавая сотню приказаний в минуту, половина которых тонула во всеобщем гаме. Меня окунули в небольшой бассейн, вылив туда предварительно все душистые масла бывшие в нашем доме, высушили, вычесали, наложили несколько масок, смыли и снова наложили. Макияжная основа отлетала как сухая штукатурка, облачка пудры взлетая осыпали всех присутствующих дам, мелькали лица моих сестер, проливались ароматные воды, куда-то пропадала тушь для ресниц – гомон стоящий в доме разбудил бы и мертвого.

В окна начали заглядывать любопытные соседи, но мои родственники, объединенные корпоративной солидарностью, свято хранили тайну этого переполоха. Испустив легкое облачко из сгоревшей резины, фен погиб от перегрузки. Разбилось несколько зеркал, что у нас считается к счастью. Лица тетушек порозовели, но они мужественно терли мои загрубевшие ладони смягчающим кремом, ногти в третий раз покрывались оттеночным лаком, одиннадцатая прическа, наконец, была ободрена большинством, и впавший в истерику лучший парикмахер города рухнул тут же на рабочем месте. Наши мужчины, оттащив его на свою половину, отпаивали пивом. Шел десятый час приготовлений. Всеобщая лихорадка достигла высшего накала. Шпильки дождем сыпались на пол. Платье предательски треснуло по шву после жесточайшей шнуровки. Новые туфельки жали. Кружева не хотели укладываться в причудливый цветок на затылке, и его немилосердно поливали лаком.

Затем наступила тишина.

Все отошли от меня, придирчиво осматривая работу своих коллег, послышался восхищенный шепот, и небольшая критика была воспринята весьма благосклонно, но менять уже никто ничего не хотел. Мама пригласила всех выпить немного мятного чая с укропом. А я так и осталась стоять посреди комнаты с растопыренными руками и выпученными глазами. Скосив взгляд, чтобы неловким движением не разрушить сооружение на голове, я похолодела – ко мне приближался учитель танцев. Как во сне, сделав несколько туров вальса по комнате, я окончательно выдохлась и, заметив, что отец уже стоит с бичом на пороге, поняла, что спасение близко. Разряженная мама в сверкающей диадеме из наследства моей десять раз прабабки нежно остановила учителя, напомнив, что пришла решающая минута.

Сестра накинула на мои онемевшие плечи широкую затканную мифрилом накидку и, давая последние наставления, всплакнула. Вторая сестренка уже забралась на расшитое сидение нашего кабриолета и свысока своего положения пыталась утешить меня на случай неудачи. Весь путь мне читали правила этикета в три голоса, а иногда и отец добавлял что-то с козел. Но я была совершенно спокойна и сосредоточенна, это розыгрыш, очередной розыгрыш, только зачем так жестоко шутить с моими родственниками, они не виноваты.

Хорошо, это я не закрепила веревочную лестницу, с которой он навернулся три дня назад, когда высматривал остров, да это я добавила мыла в его лекарство от морской болезни и посадила жирное пятно на парадную куртку, когда подстелив её на стол, тайно съела летучую рыбу. Только я и никто другой, хотя, он решил, что это сделал гном. Они тогда здорово подрались, а я скакала вокруг них, принимая то одну, то другую сторону, так было весело. Помирившись, они таинственно шептались, замолкая каждый раз, когда я проходила мимо, зная, что я обладаю тонким несравненным слухом. Вот и отмщение.

-Кстати, я забыла колокольчик!

Лютенель, развернув носовой платок, молча одела мне на мизинец этого звонкого предателя. Кабриолет, мягко подкатившись к парадному входу, остановился, и толпа уже прибывших родственников одновременно выдохнула, они опасались, что в последний момент я выкину такое, что и придумать сложно. Но все шло как по маслу, и я, как положено по этикету, между отцом и матерью поднялась по лестнице. Сзади шли мои сестры, а за ними братья. Многочисленная родня повалила за нами. От аромата дивных белых цветов кружилась голова. Левая нога ныла при каждом шаге, проплывали в какой-то дымке знакомые, а больше незнакомые лица, слышался приглушенный говор.

Мы заняли положенное нам по родству место, недалеко от трона. Вот уж не знала, что мы такие родовитые. Точнее, никогда не интересовалась.

Немного подождав припозднившихся гостей, заиграли торжественные арфы, и король почтил наше собрание своей величественностью. Он здорово сдал, постарел, седые пряди блестели под короной и спускаясь вниз сливались с серебристым плащом. Все ждали Лега. Он задерживался. Заиграли первый эльфийский общий танец, и большинство отвлеклось. Как танцевали мои сестры. Загляденье. Я тоже порывалась войти в общий круг, но отец цепко держал меня за подол, повторяя, что мой танец впереди. Как летний, утренний туман проходили второй, третий танец, кружились беззаботные юбки и ленты, мелькали развевающиеся косы. Я уже начала надеяться, что танца с значением не будет, и стала веселей поглядывать вокруг, когда первые аккорды вступления оглушили своей неизбежностью. Мама снова упала в обморок, отец, выпустив меня, занялся ею. Я, отвернувшись, пыталась помочь ему

– Обернись, – прошипел отец.

Но аранен, уже взяв меня за руку, резко развернул и повел на середину зала. Музыка стихла, слышался только звон разбившихся сердец и потрескивание свечей, моя родня победоносно переглянулась, мама пришла в себя, а король схватился за сердце.

– Постарайся не очень часто наступать на ноги, – прошептал принц.

Созвучия отдавались эхом отчаяния и крушением тайных надежд в многочисленных ушах прекрасных эльфиек, мы вальсировали уже второй круг, при этом он успевал в нужных тактах кружить меня, слегка подбрасывал на подъемах, одновременно подсказывая, что делать в следующею минуту. Мой кружевной цветок, отколовшись от прически и распавшись на несколько лент, на мгновение ослепил его и продолжил своё падение, отлетев к одной из колонн бального зала. Все кружилось: лица, стены, белые цветы, сомлевший король, гордые родители, несчастные первые красавицы. Все сплеталось в причудливую спираль, а в середине были мы. На последних звуках танца он легко коснулся моих губ в поцелуе. Всё. Точка поставлена. Назад дороги нет. Подведя меня к матери, новоявленный даэр приветствовал её, затем поклонился отцу и рысью побежал приводить в чувство своего.

Поздравления сыпались на мою бедную голову как горох, оказалось, что все меня знают, все за меня переживали и все так рады, что я снова с ними Вежливо растолкав толпу отец, усадил нас в повозку и, громко щелкая бичом, направился домой. Еще слышались мелодичные звуки последующих танцев, но поддерживаемая матерью, я с вконец окосевшими глазами ввалилась в парадную комнату и, рухнув на пол, отказалась подниматься. Силы оставили меня, как тогда в ледяной пещере. Меня трясли, прыскали в лицо водой, вежливо уговаривали, да вот орех вам, потешились старыми обычаями, теперь сами расхлёбывайте. Через некоторое время, все же, мне удалось подняться, и я как лунатик принялась распутывать многочисленные хитросплетения на голове. Спящая чутко мама осведомилась о моем состоянии и помогла с платьем при этом поглядывая как на лошадь, получившую первый приз, восхищенно-покровительственно. Ближе к рассвету общими усилиями мы справились с платьем и прической, макияж отковырнули пилкой для ногтей, заклеили натертые места на ногах, и приняв положенную ванну, отправились на завтрак.

Вообще-то, на завтрак ничего не было, все так были увлечены подготовкой к балу, что такую несущественную деталь как-то упустили из виду. Я предложила сбегать по холодку в ближайшую пекарню и, если там нет хлеба, то можно и тесто поесть – тоже вкусно. Матушка предложила мне оставить все свои выходки при себе: невеста королевского сына должна быть полна достоинства, что скажут добропорядочные эльфы, если заметят будущую принцессу облизывающей с рук сырое тесно из квашни, с носом измазанном в муке . Позор.

Из-за этого достоинства пришлось сидеть голодной до обеда.

В голову лезли только поганые мысли: "Туда не ходи, это не делай, с тем не разговаривай. Ну попадись мне Лег, весь нос исцарапаю, так приколоться по полной программе."

Бедный Гимли приходил два раза, но разговор отменили по причине нечищенных сапог. Родственники все прибывали, подарки уже заполнили кладовую и вываливались в кухню. Парадно одетые служители короля принесли тяжеленный ларец с драгоценностями. Ахающая мать, перебирая искрящиеся изумруды, то и дело вскрикивала от восторга. Мрачный отец, переговорив с посланцами, назначил день моего представления ко двору.

– Эти украшения ты оденешь на благословение короля. Будь паинькой. Действуй по плану, и королевские регалии у нас в кармане.

– Всё, достали!!!

Пнув ларчик здоровой ногой, я бросилась к двери. Мощным броском отец перехватил меня за талию и, приподняв над полом, некоторое время держал, пока мне не надоело брыкаться. Мама, воздев руки к потолку, безуспешно призывала знакомых богов образумить меня. Сестры собирали раскатившиеся зеленые камушки. Я извивалась, пытаясь вырваться из стального захвата отца.

– Всем доброго дня, – певуче произнес, даер.

Издав вопль атакующего ирчи, я рванулась к источнику всех моих несчастий, и это внесло небольшой диссонанс в церемонию полуденного приветствия. Мои родные четко и с достоинством откланялись – родители дважды, сестры с братьями трижды. Принц согласно этикету приложился к щеке моей мамы, пожал свободную руку моему отцу, поклонился сестрам, кивнул братьям и, не выдержав, подмигнул мне.

– Я могу поговорить со своей динэт? – На той же вежливой ноте проворковало это исчадие Дур-Гулдура.

Сглотнув вырывающиеся благодарственные слова, мои родичи согласно буркнули и скрылись в соседней комнате, предварительно вытолкав туда и сестер, братья ушли сами, заняв выгодные позиции у вентиляционных отверстий.

– Эльфи, разговор есть, только прекрати драться. Успокойся, сумасшедшая. – Уже своим обычным голосом произнес аранен, привычным жестом заламывая мне руки за спину.

– Ну и что ты хочешь мне сказать? Комедия кончина и занавес упал? Объясни тогда это моим родственникам, их за воротами уже с две сотни набежало. Все как белки под кокосовой пальмой.

– Оставь свои кровные связи в покое и слушай. Тебе нужно помилование? Нужно. Решения совета двенадцати никто не в праве отменить, даже таур, мой отец. Только члены королевского дома неподсудны, им прощается все. Это единственный выход. – Перейдя к насущным проблемам, он продолжил. – Через десять дней состоится твое представление ко двору, опозоришь меня, если не начнешь с сегодняшнего дня заниматься. Тебе будут присланы учителя, будь добра, не пугай их и принимай подарки, это обычай – выполняй!

– Сейчас, разбежался, выставил меня на посмешище. От подарков дом разваливается, и ещё тайно идет подписка на придворные должности.

– Ты будешь учиться?

– Нет!

– Будешь?

– Нет!

За дверью послышались протяжные разочарованные вздохи, и мы зашипели на пол октавы ниже.

Родители безнадежно напрягали уши и массировали поясницы. Я не могла дольше издеваться над ними и предложила аранену убираться

Вздохнув, он подвел меня к окну, за которым уже собрались многочисленные соседи и родственники, вздохнув ещё раз, поцеловал по всем правилам приличий. Вышел такой образцово-показательный поцелуй, что удовлетворенные зеваки зааплодировали. Вышедшие домашние присоединились к нескончаемым овациям. Так под приветственные крики королевское высочество отбыло. Я тоже попыталась проскользнуть в общей восторженной суматохе, но отец зорко следил и, призвав на помощь сыновей, установил круглосуточное дежурство. Была даже мысль привязать меня за ногу к столу.

Десять дней которые чуть не перевернули мой мир

Нескончаемой чередой потекли дни мучений. Уроки торжественного шага и изящных жестов, искусства носить шлейф, факультатив благородного взгляда и мыслей, тренировка реверансов и поклонов, вечерняя зубрежка приветственной речи. И это ещё далеко не всё. Галки, обжившие нашу крышу, оголтело выкрикивали сложные падежи придворного наречия. Дальние родичи прибыв раскинули палаточный городок под нашими окнами. Выпили все запасы отца и вытоптали весь огород мамочки. Мой родители стоически переносили все невзгоды ради великой цели. Дверь хлопала не переставая, от постоянных сквозняков чихали сестры и пеларгонии осыпалась багровыми лепестками. Десять дней на осадном положении подходили к концу. Вечерами я начинала подвывать от безнадежности. В последние сутки, после примерки платья поинтересовалась, есть ли в доме веревка.

Утром я уже стояла столбом в сложном придворном прикиде по последней моде со шлейфом в пятьдесят шагов ни больше, ни меньше, полностью экипированная для выполнения своей миссии. На диванах в живописных позах отдыхали самые близкие родственницы. Перед крыльцом расстилали плетеные коврики для торжественного выезда.

Оставалось менее трех часов.

В окно заглянул Гимли и, обозвав меня майской энтихой, поинтересовался дальнейшими планами.

– Кончай издеваться, видишь я в почете по самые уши. Дальше некуда. Умоляю, – продолжила я, молитвенно складывая руки, – подожди меня. Я сбегу. Зуб ставлю против пары дохлых крыс. Жди меня и будь готов отдать концы.

– С тобой это не проблема, – проворчал гном.

Как я люблю этот его голос, это добродушное ворчание и крепкие словечки, от них веет спокойствием и надеждой.

– Мы сбежим куда угодно, хочешь к трехглазым великанам острова Гарнор или к подземным владыкам темных гробниц Атуана. Я буду стирать и выучусь готовить, правда-правда. Только забери меня отсюда. Пожалуйста. – Всхлипнула я от полноты своих жертв.

– Опять надуешь, – резюмировал Гимли

– И изумруд тебе подарю

Гномьи глазки сверкнули с плохо скрываемой жадностью.

– Покажи!

Путаясь в длинном подоле и в не менее длинных разрезных рукавах, я доковыляла до ларца. Нащупав камень, кинула его ожидавшему Гимли. Короткий шлепок подтвердил точное попадание.

– Ну что нравится?

– Подойди поближе, и тебе понравится. – Потирая наливающийся фингал выдохнул гном. – Ладно, я жду тебя на причале, как сможешь, так и приходи

Удаляющиеся шаги моего рыжего заговорщика растаяли в предрассветной дымке.

Теперь, когда появилась четко обозначенная цель, средство её достижения придумать было значительно проще. Планы побега роем закружились в голове, даже ужас предстоящего дня мягко откатился и растворился, как волна в необъятном море.

Свет приближающегося дня вызвал легкое шевеление в рядах многочисленной родни. Их неторопливые сборы напоминали вылет заспанных весенних шмелей в предвкушении обильного взятка. Все с достоинством готовились к придворному маршу. Эльфы-адвокаты спешно сверяли списки приданного, присланный церемониймейстер составлял торжественный кортеж, прелестные девочки рассыпали лепестки роз и ромашек, хозяйственные службы раздавали ленты с королевскими гербами собирающимся поглазеть жителям. Почетный караул прибыл к самому выходу.

– По дороге сбежать невозможно – размышляла я, поглядывая в окошко.

Мои домашние также попали под власть придворных консультантов и запинаясь сдавали последний зачет на знание церемонии. А меня, наконец, оставили в покое, наедине с изумрудным ларцом.

– Ты еще не надела королевские украшения – завопила старшая сестра Лютенель, на бегу заглядывая ко мне.

– Какая ты неумеха, – подтвердила Камелия, сбивая первую с ног.

Общими усилиями на моей шее затянули ожерелье, пять цепочек с кулончиками и пять без, семь рядов изумрудных подвесок. Воткнули четыре сережки в правое ухо и шесть в левое. Лязгнув защемили руки тесными браслетами и под конец развернув как гирлянду драгоценную сетку, сотканную из тысяч зеленых крупинок, накинули ее мне на голову. Полюбовавшись своей работой, сестры слиняли. Следующей была мамочка: поправив на мне пышный ворот, а точнее, бесстыдно оголив плечи и шею, заплакала. Вбежавшие десять снох хором выкрикнули:

– Эскорт прибыл!

В поднявшейся суматохе я, направившись к двери и наступив на длинный подол, шлепнулась. Заботливые папочкины руки, встряхнув, снова придали мне вертикальное положение и, дав легкий шлепок пониже спины, быстро доставили на стартовую площадку.

Приветственные крики, звон переносных арф, яркие пятна лент, всё слилось в один параноидальный синдром. Сыпались лепестки лилий под колеса экипажей и, расплющиваясь, источали одуряющий аромат. Лошади, покрытые попонами с гербами, то и дело встряхивали головами, пытаясь скинуть белоснежные плюмажи. Упряжь светилась от сверчкового сала, сотни цветов были воткнуты в уздечки и хомуты. Копыта запутывались в благоухающих гирляндах, а гривы уложенные в лучших парикмахерских, поражали своим начесом.

"Бедный Изик, – некстати, подумала я, – ты всегда мечтал о таком убранстве, но не судьба. Водишь теперь табун своих жен и ребятишек где-то на степных просторах . Мне так не хватает твоих рассуждений, стихов, а особенно, неутомимых ног."

Дворец поразил своей легкостью и воздушностью – белоснежный изукрашенный лазуритом и бирюзой, с золочеными воротами и легкими террасами поднятыми к самому небу, с многочисленными занавесями трепетавшими из окон, журчащим мраморным водопадом спрятанным за листьями вековых ясеней.

Душистые снежинки, между тем, набивались в рот, нос, уши. Дамы сопровождения обмахивались платочками и величественно кивали как андуинские утки. Моё положение было самым поганым – полная невозмутимость и равнодушие. Эту позу я два дня репетировала на диване.

– Потерпи, уже скоро – горячо зашептала мне мама.

"Терплю," – подумала я.

Ужасно чесался нос и, прилипшие к нижней губе лепестки, тоже беспокоили. Незаметно облизнув губы, фыркнула, хотя это не остановило зуд, но на душе стало легче. Приветственные крики становились все восторженнее – значит приближаемся, четко определила я. И действительно, подобно гигантским кузнечикам почетный караул выпрыгнул из останавливающихся карет и выстроился по обеим сторонам дороги с зачехленными луками и начищенными кинжалами, моментально застыв, даже не моргая глазами. Вдохнув в себя побольше воздуха и подобрав подол, вывалилась из родового кабриолета. Отец предусмотрительно страховал на случай падения, но все обошлось как нельзя лучше, чинно и благородно. Сестры оперативно размотали шлейф и пискнув мне:

– Гоп, – подхватили его концы.

По команде распорядителя выезда подошли две колоны маленьких эльфочек и приподняли мой мифриловый хвост.

Началось торжественное шествие по направлению к парадной лестнице.

Её вид поверг меня сначала в тихую, а затем в громкую панику. Добрая сотня ступенек уходила в самое небо. Смутно догадываясь, что с черного хода забраться на эту верхотуру не дадут, на подгибающихся коленях начинаю восхождение. Вот и вторая ступенька, легкий передых, и ядовитый шепот напоминает, что мы уже выбиваемся из графика на пол минуты. Положительно, на Карадрасе было легче, и никто не следил за стройностью осанки и точной постановкой шеи (я лезла на утес на четвереньках – кстати, очень удобно). На первом десятке ступеней резко появляется желание повернуть назад, но умоляющие глаза родителей заставляют поменять решение. Иду, сбивая уже третье дыхание и, презрев все приличия, открываю рот – начинаю хватать воздух как рыба, выброшенная из родной стихии. Звенят мифрилово-изумрудный вериги, тяжеленный шлейф тянет опрокинуться назад, желудок сводит от мысли о пропущенном обеде. Онемевшие пальцы, намертво вцепившись в расшитые юбки, просто не слушаются. Вторая половина лестницы растягивается до бесконечности. Кажется, что конца нет моим, и не только моим, мучениям. Девочки-бедняжки выбиваются из сил и начинают потихоньку опускать шлейф, и я, как старая лошадь, тащу этот будто засыпанный мокрым песком подол.

Последние ступеньки иду в полусне, мысленно поминая известных богов и неизвестных строителей. На верхней площадке уже стоит мой друг и прохлаждается. Громко выдохнув, осиливаю последний подъем. Ожидаю слов сочувствия.

– Ты опоздала на целую минуту – сквозь зубы процедил он.

– Потаскай шлейф в гору, – огрызнулась я, стараясь при этом не испортить вежливой улыбки.

По обычаю изображаем радость встречи, получается не очень убедительно. Опять не доберу баллов по предмету торжественных визитов.

Холодно усмехнувшись, жених отлепляет потерявшую чувствительность мою левую руку от платья и, вывернув её до боли в кисти, тащит меня по зеркальному коридору.

– Быстрее, мы должны нагнать потерянную минуту, – торопит он.

Так я не бегала с моей последней встречи с орками, но и они были более милосердны. Споткнувшись несколько раз за расстеленные ковры, машу свободной рукой для равновесия. За что получаю дополнительную серию упреков. В зеркалах отчетливо вижу, что все почетные шлейфоносицы без зазрения совести бросили шлейф, и только мои сестры, держась из последних сил, тащатся следом. Отчетливо понимаю, что весь хвост я везла одна уже со второй половины лестницы, а заодно волокла и этих нахалок. На возмущение нет времени. Мелодичный бой часов застает нас возле опаловых дверей. Они распахиваются, и мы с торжественно-идиотским видом вступаем в малый тронный зал. Овальный, залитый светом матовых окон, он, кажется, мягко светится изнутри. Полукруглый ряд придворных с последним ударом часов размеренно выполняет полный эльфийский поклон. Мы встаём возле незаметной маленькой веточки с двумя листочками, положенной на пол для обозначения нашего места.

– Готова? На счет "три" начинаем кланяться, – шепчет, аранен.

Быстро прокрутив в голове требования заученные и успешно сданные три дня назад, я прикинула: "Угол спины 30 градусов, рука, описывая правильный эллипс, на пятом счете отводится в сторону."

– Раз, два, три – начали!

Изящно взмахиваем левыми руками, опускаем ресницы, на лицах растягиваем идентичные улыбки, одновременно сгибаем поясницы каждый на свой градус. Лег застывает, а я продолжаю движение вниз. В воспаленном мозгу слышатся вопли учителя: "Вдох в себя, не заваливайся, ниже, ниже прогиб!" На восьмом счете достигаю нужного положения.

– Держаться! – шепчет согнутый аранен.

"За что!" – вертится у меня на языке. Но молчу, потому что все последние силы быстро утекают на большой придворный реверанс.

"Девять, десять, одиннадцать, двенадцать, – как крупные дождевые капли падают слова. – Подъем!"

И тут я понимаю, что уже не разогнусь, в спине что-то хрустнуло, цепочки зацепились за кружева подола, а головная сетка съехала на одно ухо. Отчаянно выдыхаю.

– Не могу. Заклинило!

Эльф, не прерывая своего царственного распрямления, поддевает меня рукой под спину и рывком разгибает. Улыбки по-прежнему цветут на наших лицах. Удовлетворенно кивают особо приближенные к трону. Звеня катятся кулончики по паркету.

"Уф кажется, пролетела."

Речь принца не сияла новизной, все по шаблону: обоснование решения жениться, история развития чувств (наврал), восхваление моих достоинств (чистая правда) и твердое желание получить благословение – все как всегда.

К концу его речи я со страхом подумала, что сейчас моя очередь. Речь, приветственная речь, которая так упорно училась по вечерам, полностью выветрилась во время бега по коридорам. Полминуты паузы и одобрительных покачиваний прическами. Затем все воззрились на меня. Тихо икнув от волнения, я пересохшими губами начала: выразила восторг по поводу перемены статуса, затем пожелала всем доброго здоровья. Переведя дух, дала торжественное обещание быть хорошей королевой и, видя как наливаются пурпуром кончики ушей моего отца, поспешила закончить прошением этого самого благословения:

– Пожалуйста!

Король с интересом выслушал вторую речь, хотя первую благополучно проспал. Улыбнулся, и мелкие морщинки разбежавшись спрятались под величественными прядями. Протянув обе руки, он слегка коснулся наших голов, пробормотав заученные фразы. Пригласил занять соответствующие места – мне у подножия трона на расшитом пуфике, ему – за троном. Стоя.

"Опять повезло, – мысленно обрадовалась я. –Такая удача."

Расправив многочисленные юбки, бухнулась на сидение, вытянув гудящие ноги. Еще несколько минут укладывали шлейф. "Определенно, сестры сегодня будут крепко спать," – сочувственно отметила я. Теперь с высоты своего положения можно понаблюдать и за чужими мучениями. Далее выступали герольды с восхвалением наших родов; адвокаты с перечислением приданного, куда входил и остров Солеа; астрологи с гороскопами; предсказатели с продуманной ложью; психологи со сравнениями характеров и прочие специалисты, в конце сводя все к простой мысли: король сказал, что уже давно согласен, и пора закругляться. Обмен кольцами завершил церемонию. Официально объявленная невестой, я перешла под юрисдикцию королевского дома. Наступила положенная сцена прощания с семьей с всхлипами и наставлениями. Были и слезы, и обещания, и угрозы. Теперь я с ними увижусь только на свадебной церемонии, хотя писать письма не возбраняется.

К рассвету, пройдя анфиладу блистательных залов, очутилась в небольшой уютной ванной комнате. Теплый пар, поднимающийся от небольшого бассейна, неспешно заполнял помещение, клубясь у самого потолка. Светящиеся медные лампы неспешно парили в душистом чаду. Вся поверхность воды была затянута дикими кувшинками и лотосом, навязчиво приглашая окунутся в её темные недра. Что я и сделала, раскидав одежду по углам и свалив украшения в одну довольно внушительную кучку. Погрузившись по шею, сквозь прикрытые веки, неспешно следила, как смыкаются листья лотосов и бледные цветы кувшинок.

"Положительно переборщили с зеленью," – впадая в легкую дрему, равнодушно подумала я. Журчали струйки маленького фонтанчика, приятная теплота растворялась в неподвижном мареве тумана. Шорох шагов вырвал меня из сладостной неги. Резко обернувшись, я увидела аранена присевшего на край бассейна. Он вынул узкий зеленый конверт и, положив его на бортик, произнес:

– Это твоя амнистия, ты оправдана по всем статьям. Поздравляю.

– Не мог подождать до утра. – Пробормотала я, осторожно высовывая руку из под листьев. Конверт с золотым тисненном гербом содержал пышно украшенные два документа: первый – о полном прощении, второй – о состоявшемся факте помолвки.

– Причем здесь это? – Вздохнув, спросила я. – Весь спектакль был лишь для получения оправдания.

– Ошибаешься, – в тон мне усмехнулся аранен, – теперь ты уже никуда не денешься, мифриловое колечко – это не украденный горячий бублик, просто так не выбросишь. И это тоже тебе. – Достав из-за спины светлый изогнутый обруч изящной короны, нахлобучил её, на мою макушку, содрав кожу на лбу.

– Светлейшая аранель Эльфарран, звучит красиво.

Смысл подлого предательства потряс меня до кончиков ушей.

– Мерзавец. Подлец. Предатель. Баран винторогий.

Взвизгнув, попыталась начать драку. Стоп! Некоторая небрежность в моем наряде остановила порыв, и погрузившись по самый нос, я заплакала от невозможности предъявить свои претензии его лицу.

– Вот и хорошо, сиди и слушай, – все же слегка отодвигаясь, примирительно заговорил, жених. – Если слова "хорошая репутация" для тебя ничего не значат. То кто-то должен об этом позаботиться. Одна в компании двух мужчин. Весь последний год. – Он помолчал, собираясь с мыслями – И потом, я тебя знаю с детства. Хороший род, немалое приданое, ну и с виду тоже не уродина. Что ещё надо для успешной семейной жизни?

– Может быть любовь?

– Оставь человеческие выдумки, Королева золотого леса. Смотрящая в будущее предсказала – ты угроза всему светлому миру, просила удержать тебя и крепко привязать к эльфийским корням. Тогда, в ночь нашего приезда, она напрямую предложила мне твою руку и твой род. Я не мог отказать ей в такой мелочи. От моего имени она послала тебе колокольчик, желая обручить нас немедленно, и вернуть тебя под охрану королевского дома. Я, как видишь, честно выполнил её просьбу. Лучше поздно, чем никогда.

– Уйди подальше, пожалуйста, – чувствуя что уже теряю контроль, вежливо (из последних сил) попросила я.

Аранен вышел, мягко прикрыв дверь.

– Сделал таки из меня дурочку!

С возмущением всколыхнув волнами неподвижное зеркало бассейна, я вышла из воды, обрывая с себя приставшие кувшинки, закуталась в приготовленные полотенца. Моему гневу не было предела.

Наутро, разорвав зубами парадные королевские портьеры, спустилась с третьего этажа, угодив прямиком в объятия жениха, поджидавшего под окнами. Невозмутимо перекинув через плечо, он отнес меня обратно, и вручив разорванное полотно, велел вернуть ему первоначальный вид. За завтраком, сидя в огромном белоснежном зале, купаясь в солнечных бликах отраженных набранными из горного хрусталя окнами, я старательно пыталась поймать с помощью рыбного ножа кусочек яблока в десертной чаше. Король украдкой следил за моими маневрами, улыбаясь собственным мыслям. Даже когда, перевернув многострадальный компот, я облила ему колени, он просто положил на них салфетку. В другом конце стола аранен готов был уже придушить меня.

Самые страшные дни. С чего собственно все и началось

Штат из тридцати фрейлин. Во главе с моей старшей сестрой. Притворные улыбки и плохо скрываемая зависть, гадости исподтишка, как я отвыкла от всех этих штучек эльфов. Орки били сразу, и люди тоже не отличались излишней щепетильностью. Чуть что сразу тащат на костер. Все честно и быстро. Одно хорошо: поняв, что между нами нет вообще никаких чувств, они сразу переключились на аранена, оставив меня в относительном покое. Теперь уже я злорадно хихикала, видя, как он спасается от них на мужской половине дворца. С именами тоже вышла полная путаница. Отчаявшись их запомнить, я просто прикрепила каждой на грудь бумажку с именем. По вечерам, устав от постоянных нравоучений, я забиралась в самый темный шкаф и, зажав уши, предавалась унынию. Одна мысль не давала мне покоя: "Ну и вляпалась."

Затем меня находили, вытаскивали и, усадив в круг фрейлин, готовили на светлейшую аранель.

– Где мой лук? – Приперев к стене Лютенель, я начинала волноваться, сжав её плечи. – Где мои стрелы?

– Зачем тебе, – задыхалась, хрипела сестра, – ношение оружия в пределах дворца запрещено. Отпусти меня, принцесса, – потирая шею она сползла по стене и тихо добавила, – они в парадной королевской спальне. В изголовье большой государственной постели. Это знает каждая эльфийка. – Окончательно перейдя на шепот, она потеряла сознание. С ужасом взглянув на свои руки, я поняла, что чуть не стала сестроубийцей.

Нет. Хватит. Пора прекратить эту глупую пьесу, пока она не переросла в трагедию.

С помощью ножки стула и дверной ручки заперев свиту в зале танцев, я в полном королевском облачении скатилась по перилам беломраморной лестницы и вихрем влетела в покои короля. Растолкав опешивший караул, с треском распахнула двери. Удивленный Трандуил , деликатно улыбнувшись, приветствовал меня.

– Ты куда явилась, – это уже аранен, стараясь сохранить невозмутимое лицо, попытался выпихнуть меня обратно. – Выйди отсюда.

Упершись руками в косяк двери, я в отчаянии призвала на помощь короля. Повинуясь сурово сдвинутым бровям отца, аранен отпустил меня.

Передернув плечами и вздрагивая от пережитого волнения, я приблизилась к королю и доверчиво вложила свои руки в протянутые ладони.

– Эльфи, девочка моя, – мягко и проникновенно зазвучал его голос; такой твердый и гордый с другими, он нежно окружил меня своим обаянием. – Я так рад, что ты выбрала время, навестить нас. Посиди здесь немного.

Обернувшись, я показала язык жениху и, довольно расправив платье, уселась возле будущего отца. Он задумчиво глядя куда-то в себя, продолжил:

– Мы уже почти семья, и снова, как в далеком прошлом, у трона кружатся женские юбки, жизнь продолжается, после холода одиночества в нашем доме наступает весна. Весна несущая надежду и радость. – Похоже он был единственным, кто был счастлив в этом зале.

Опустив голову, я уже ничего не смогла сказать. Сказать, что все это обман, что это неправильная свадьба, и во всем виновата Галадриель, так бездумно распорядившаяся моей судьбой. Но слова замерли, комом застряв в горле. Учтиво поклонившись королю, я поплелась к себе, в обернувшись дверях:

– Но подружек невесты я выбираю сама!

"Хоть что-то отвоевала. Молодец." – Подбодрила я себя, но впервые в жизни эффекта бодрости не появилось. Угрюмо слушая жалобы фрейлин, я твердо решила добраться до лука и колчана, в котором вместе со стрелами лежали завернутые в платочек кольца. Одно из них обещало свободу. И если для этого придется пройти через свадьбу, то я согласна и на это.

– Ведьма, приведение, русалка – светлейшая аранель смеётся над мной? – Смущенный королевский гонец комкал в руках свадебные приглашения. – Королева Аврора – ну куда ни шло, гадалка Кассандра – найдем. Но как мне поймать женщину птицу? Это невозможно!

– Тогда никакой свадьбы не будет.

– Мы постараемся, но последствия приглашения оркихи будут катастрофичны.

– Ну уж это мне решать, – вставая, я дала понять, что аудиенция окончена.

Поклонившись первый гонец государства вышел.

– И не забудьте гнома!

– Он что тоже будет подружкой?

– Не откажется!

Успешно сдав экзамен на невесту, я была готова в главному событию моей жизни – побегу из королевского дворца. Теперь уже ничто не могло вывести меня из невозмутимого спокойствия.

Я даже начала улыбаться. Король расцветал, видя как на общей трапезе я уже просила добавки, как подставляла щечку под обязательный полуденный поцелуй, как покорно учила церемонию бракосочетания, используя в качестве аранена старый манекен. Свободнее вздохнули мои родители и родня. Все решили, что поняв бесполезность сопротивления, я, наконец, покорилась. Они ещё не знали, что за сюрприз я готовлю. Жизнь, полная опасностей, выучила меня терпению. Я была спокойна как стрела в натянутом луке, но это была лишь видимая неподвижность, в любой момент я была готова, сорваться улететь.

Гимли, единственный, что-то предчувствовал – принеся однажды пару дохлых крыс, он признал, что проиграл. Глядя на моё деланное удивление, он печально сказал:

– Останься, пожалуйста. Эльф не верит, что ты убежишь, но я вижу лихорадочный блеск твоих глаз. Меня не обманешь, я уже однажды видел такие глаза на Солеа. Это предвкушение свободы. Эльфи, остановись. Он любит тебя. Я точно знаю.

– Уходи и забирай своих крыс. – Поняв, что ещё немного и я расколюсь, убежала прочь.

Чем ближе подходил день свадьбы, тем несноснее я становилась, все считали, что это обычное состояние предсвадебного помешательства, и стойко сносили мои истерики. Зачеркивая дни на календаре, фрейлины молились Эсте милосердной и просились домой.

Крепкие словечки оркского наречия потрясли меня близостью счастья встречи. Отпихнув одевающих меня фрейлин и высунувшись из окна, я громко прокричала приветствие ирчи. Мата, подняв руки, приветствовала меня. С визгом, в наполовину застегнутом платье я бежала по многочисленным коридорам, сбивая не успевших увернуться придворных. Выскочив в парадные двери, я спрыгнула с верхней ступеньки прямо в объятия сестры. Она стойко выдержала мое падение и, сжав в грубых руках, засмеялась

– Ну ты и учудила, эльфочка, и кто этот смельчак? – Сразу же перейдя к подаркам, она протянула мне новенький двуручник, стража мгновенно взяла её на прицел, но слегка расслабилась, видя как я перехватила меч.

– Класс, – восхищенно оглядев меч, я попробовала им взмахнуть.

– Эй, полегче, это тебе не из лука стрелять. Тут сноровка нужна.

Как всегда с треском, из стены вывалилась Граель.

– Опять поправилась, – переходя в её объятия, я таяла от избытка чувств.

В дверях величаво показалась прекрасная фея, и целуя меня, шепнула на ухо:

– Я же говорила, что ты выйдешь за принца, я была права.

– Ты как всегда в своём амплуа. – Утыкаясь в её вышитую накидку, я, кажется, уже плакала от радости.

– Кучеряво живешь, – Касса быстро оценив обстановку, сунула мне новую колоду карт. – Сыграем на досуге. Но только без обмана.

Аврора привезла охапку красных бессмертников. А Лика всех сразила полной жемчуга раковиной, которую внесли два зеленоглазых тритона.

– Каждому сыну ты будешь вешать на шею по одной жемчужине, и им не будет страшен никакой океан, – украдкой оценив глубину раковины, я поняла – во всем роду у нас не наберется столько сыновей.

Наконец все подарки были рассмотрены, и радость перетекла в более спокойное русло, я вспомнила, что через час свадьба, и мне надо хотя бы застегнуть платье. Передвинув корону на затылок, неохотно оставила подруг, они тоже попали во власть придворных парикмахеров и стилистов.

Сама свадьба оставила кучу неприятных воспоминаний. Было много суеты и волнений. Для начала я свалила напольную вазу с цветами, зацепив её стошаговым шлейфом, и при этом вымочив подол. Затем я потеряла свой букет и, схватив красные бессмертники Авроры, вышла с ними к привезенному из наших краев камню клятв. Жених уронил чашу с обручальными кольцами, когда увидел моё окружение. Наиболее впечатлительные эльфы отводили глаза. Более нахальные, наоборот, пялились вовсю.

– Конечно, светлейшей аранели виднее, но это слишком, – они были в шоке, увидев как оркиха вытирает свой мокрый нос моим шлейфом.

Король, как всегда, был на высоте. Он сделал вид что это очень забавно, и придворным ничего не оставалось как последовать его примеру. Уже возле самого камня я долго не могла накинуть на склоненную голову аранена символическую цепь, знаменующею хомут супружеской жизни, наконец, с третьей попытки справившись, победоносно оглянулась. Подруги затаив дыхание сжимали кулаки на удачу.

Теперь кольцо – нащупав его в измазанной землей чаше с грязными розовыми лепестками, обреченно подала жениху.

– Согласна? – испытующе глянув мне в глаза, спросил в последний раз эльф.

– А у меня есть выбор? – Тихо буркнув это, я перешла в стан замужних эльфиек, когда надвинув кольцо на палец, новоиспеченный супруг поцеловал его на моей руке.

Девчонки плакали от умиления – хорошо, что у меня такой длинный подол.

Уже на торжественном застолье, пригубливая общую чашу, Лег признался:

– Я думал, ты все таки сбежишь, караул который день усилен, все порты закрыты, посты на дорогах, ты меня разочаровала, Эльфи.

– Ещё не вечер. – Вздрогнув, я отвела взгляд.

Хорошо, что вскоре набравшись, гости перестали различать, кто собственно виновники торжества и, обратив взгляды на милующеюся парочку в другом конце стола, пили за их здоровье. Мы обреченно осушили свою чашу, бросили её на пол, и разлетевшись на мелкие осколки, она предсказала нам тысячу счастливых лет – спецзаказ короля гномы-хрустальщики выполнили добросовестно. Тут ещё и Мата что-то незаметно подливала нам из маленькой бутылки, поэтому к концу пира, когда аранен должен был унести меня на руках, он с отупевшими глазами долго не мог вспомнить, кого надо нести, колеблясь между гномом и оркихой.

– Это я – твоя жена, но я пойду сама. – Дернув его за рукав, я уже по обычаю кланялась гостям.

– Мой любимый, как долго я ждала этого момента, – едва войдя в спальню, я тотчас разглядела свой лук и колчан, – столько вытерпела ради тебя.

Обалдевший от такого признания, аранен нерешительно обнял меня

– Ты серьезно?

– Серьезнеё не бывает! Убери руки, – оттолкнув ничего не понимающего мужа и вскочив на белоснежное покрывало, я побежала к спасению. Проваливаясь в необъятные просторы парадной кровати, падая и поднимаясь, добралась до изголовья.

– Только бы они были там. Святой Низя, ты всегда помогал мне. Помоги и теперь. Немного, – прыгая на расшитых подушках, я сорвала колчан со стены и, запустив в него руку, нащупала кольцо Мордора. Оно было горячим и отсвечивало грозным багровым румянцем. Уверенно прочитав слова на ободке, я одела его на правую руку и повернула на пальце.

Видимый мир качнулся и вспыхнул кровавым пламенем. С треском вылетели рамы стрельчатых окон. Расплывшись в горячем воздухе исчезли стены, богатый балдахин кровати, опаловые двери. Сияние, окутавшее меня, ослепляло, и закрыв глаза, я понеслась по переходам времени. Вскоре, немного адаптировавшись к полету и поудобнее устроившись на язычке пламени, я рассмотрела, что этой дорогой пользовались многие. Вот пролетели две старые ведьмы. Занятые выяснением отношений, они чуть не столкнулись со мной, свернув в последний момент. Помахав им ручкой я продолжила путь. Были ещё какие-то волшебники, средних размеров дракончики, группа демонов. Вздрогнув, в какой то момент я разглядела лицо Морреда, он что-то крикнул мне и исчез в витке гигантской спирали. Вихрь перемещения начал замедляться, и провалившись в темноту, я очутилась дома.

Полуразрушенный тронный зал Мордора. Тот же самый гобелен с завтракающими драконами. Высокое кресло черного кварцита, сгорбившийся назгул у его подножия.

Тихонько прошмыгнув мимо Валентина, я забралась с ногами на трон темного владыки. Холод сиденья тут же проник во все косточки – ничего, потом сошьём подушечки…

И в предвкушении встречи радостно крикнула:

– Угадайте с трех раз, кто приехал?!!

И выдохнув я поняла: "СВОБОДНА!!!"

Написав последние строки и отложив острое перо, повелительница трех подземных миров, глава совета демонов, грозная королева темных сил, усмехнувшись кроваво-красным ртом, отбросила прядь непослушных серебряных волос, выбившихся из под черного бархатного головного убора, и закрыла книгу. Сверкнув кольцом всевластья на правой руке и с досадой посмотрев на левую, где тускло мерцало эльфийское кольцо, она ядовито спросила свернувшуюся старую змею, что лежала тут же, на столе.

– Ну что, нравится моя история? Или твои сказки лучше?

Испуганная змея, соскользнув со стола, скрылась в расщелине пола.

Затушив рукой толстые, оплывшие за ночь свечи, Эльфарран Мордорская, твердо сжав губы, смотрела на разгорающийся рассвет.

– Светлая королева Галадриель была права. Я стала угрозой всему светлому миру. А все так хорошо начиналось!