Записки о Литургии и Церкви

Глава 14

Священники во время «Тебе поем» так же, как и во время Херувимской, молятся с воздетыми руками. В древности, вплоть до VI—VII веков, с воздетыми руками молились в храме при разных молитвах не одни священники, но и все молящиеся. Некоторый след этой древней практики можно видеть в указании Типикона о молитве Великого поста «Господи и Владыко живота моего». Оказывается, что еще в те уже далекие от первохристианства средние века, когда составлялся Типикон, полагалось эту молитву совершать с воздетыми руками, и при этом не только священнику, но и всем мирянам [138].

Именно об этом способе моления пишет нам апостол Павел. Именно этот сильнейший способ моления образует из человека распятие, делая его всего {как бы} крестом. А это особенно нужно на литургии — и особенно в эти минуты совершения Таинства Креста. Человек сострадает Владыке своему. Это — тайна любви Творца и твари, так соединенной с Творцом, как тело соединено с головой, — может ли быть изолировано их страдание? Вместе с Господом и Церковь восходит на Голгофу.

«Церковь видит в Таинстве, на жертвеннике совершаемом, — пишет блаж. Августин, — что и сама она купно приносится в том, что приносит… Церковь верующих и общество Святых приносится Богу в жертву Великим Архиереем, Который… и Самого Себя принес за нас во Своем страдании, чтобы быть нам телом… толикия (такой. — С. Ф.) Главы, по восприятому Им образу нашего рабства» [139]. Страдание или скорбь в христианстве — не самоистязание и не принятое на себя послушание или «правило», а невольное единство чувства единого Тела. «Как женщина, имеющая во чреве, знает о том ясно… так и тот, кто имеет вообразившимся в себе Христа, знает движения Его…» — говорит Симеон Новый Богослов [140]. Вспомним еще раз образ «Знамения» Богородицы с Младенцем во чреве — Знамение Церкви. «Моя Любовь распялась», — говорит о себе св. Игнатий Богоносец [141]. «Мне мир распялся, и аз миру [142], — говорит апостол Павел». «Любовию… сраспялся еси ты Распекшемуся нас ради, Павле преславне», — читаем мы в службе апостолу 29 июня ст. ст. (песнь 5–я второго канона). Это есть единство огня божественного страдания. «Кто близ меня, тот близ огня», — говорится в одном аграфе, достоверность которого как подлинных слов Христовых подтверждается тем, что он приводится не у одного древнего учителя Церкви, а у трех [143].

«Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12, 49).

У св. Димитрия Ростовского была такая молитва: «Любовию Твоею божественною да уязвлено будет сердце мое, о Боже мой! Да взыщу день и ночь Тебе, Господа моего, да всею душею моею к Тебе присоединен буду; да жегома и палима будет душа моя божественным Твоим желанием; да присно сие имать души моей во утешение, да присно сие имать в тихое пристанище и непреложный покой» [144]. «От бескровной Жертвы, через которую делаемся мы участниками со Христом (и. — С.Ф.) в страданиях, и в Божестве», — говорит св. Григорий Богослов [145].

Это соучастие — суть и каждого христианина, и всей Церкви. «Церковь, истинная Невеста Христова… во изгнании основана и чрез апостольскую и мученическую кровь в стены произведеся, и в том основании страдания и скончатися (окончиться. — С. Ф.) имать» (Книга о вере) [146], т. е. этим соучастием в страдании и в божественной жизни своего Учителя и закончит она свой исторический путь. Любовь в человеке — это неизреченный сплав божественной радости и человеческой скорби. Вот почему христиане не боятся скорби, если она не мешает любви, вот почему «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22) — в Церковь и небесную и земную. Путь к воскресению только через Голгофу. «Вера возводит на крест, нераспятый — не Христов», — пишет еп. Игнатий (Брянчанинов) [147]. Есть в литургии то «участие в страданиях Его», о котором говорит апостол, и есть в ней апостольская устремленность. Потому–то, наверное, она так коротка и легка, как вздох. «Чашу Мою будете пить и крещением Моим будете креститься…» «Священнодействие… окончено… — пишет Николай Кавасила, — Дары освящены… великое заколение и жертвоприношение, о мире закланное, на освященной Трапезе зрится предлежащее. Ибо хлеб Господня Тела есть… самое всесвятое Владычне Тело… свидетельствовавшее при Понтийском Пилате доброе исповедание, заушенное, досажденное, оплеванное и желчь вкусившее… Жертвование же сие бывает не тогда закалаему Агнцу, но хлебу претворяющуся в закланного (на Кресте) Агнца» [148]. К Нему все устремление литургии — к Нему, не только закланному, но и воскресшему, и с Собою воскресившему человека. «Жертвоприношение, совершаемое на литургии, — пишет тот же толкователь, — есть не только умилостивительное… но и благодарственное. Какие же суть причины благодарения? Святые! В них Церковь обрела искомое, получила желаемое» [149]. В них открылась Церковь Божия, в них осуществилось дело Господне на земле — создание на земле преображенного человечества, создание на земле Царства Божия, в них «не умерла великая мысль», в них в темноте истории создано светоносное Христово Тело, «Соборное Существо». Как поется на Пасху: «Возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь, се бо приидоша к тебе, яко богосветлая светила, от Запада, и Севера, и моря, и Востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки».

Симеон, архиепископ Солунский, пишет: «Божественную призывает (священник) на себе самаго и на предлежащие дары благодать Духа, еюже (благодатию) и сии совершив (освящение) и при–зыванием Духа Святаго, абие видит предлежащаго Иисуса, и Того Самаго истинно суща хлебом и чашею. Его бо есть: хлеб, Тело: Его же и сие: а еже в чаши, Кровь, и всемирная жертва, и общее чистилище (очищение) и живущая (животворящая) сладость: и бесконечное веселие, и Царствие Небесное, и самое воистину… Благо (предлежащее) всем на Божественной Трапезе» [150].