В рукописном журнале моего отца под 24 числом сентября значится: «на свадьбу воспитанницам Перловой, Заводиной, Каратыгину и Вагнеру, дали бенефис. Играли трагедию «Синав и Трувор» (Дмитревский играл «Синава», Перлова — «Ильмену») и комедию: «Троякая женитьба». — Сбор, по тогдашнему времени, был очень значителен: на каждую чету пришлось по 662 р.
Братья моего отца, Василий и Димитрий, учились в музыкальной школе, устроенной в Ораниенбауме Петром III, и были в последствии замечательными музыкантами (смотри №5 Художественной Газеты: «Материалы для истории русского театра»).
Прилагаю нашу родословную. Василий Петрович Каратыгин; жена его Анна Ивановна (ум. 8 марта 1803 года). У них, сыновья: 1) Андрей (род. 4 июля 1774 г. женился на А. Д. Перловой 9 октября 1794 г., умер 23 декабря 1831 г.); жена его, Александра Дмитриевна, род, 10 апреля 1777, ум. 25 мая 1859 г. 2) Димитрий ум. 8 декабря 1794 г.); жена его Татьяна Ивановна (ум.). 3) Егор (1753 – ум. 1812); жена его Анна Абросимовна (ум.). 4) Александр (1760 ум. 1820); жена его Марья Тихоновна (ум. 1837). Дочь Ульяна (ум.).
У Андрея и Александры: 1) Петр, род. 16 января 1796, ум. 5 августа того же года. 2) Александра, род. 3 апреля 1797, ум. 22 мая 1798. 3) Андрей, род 4 июня 1799. ум. 15 июля того же года. 4) Александр, род. 24 августа 1800, ум. 2 апреля 1846. 5) Василий, род. 26 февраля 1802, ум. 13 марта 1853. 6) Владимир, род. 10 февраля 1803, ум. 17 июля 1866. 7) Елисавета, род. 13 апреля 1804; здравствует. 8) Петр, род. 29 июня 1805. 9) Николай, р. 1807 и 10) дочь, р. 5 апреля 1812, — оба жили несколько часов.
У Димитрия и Татьяны: дочь Ольга (род. 1771, ум. в исходе 40-х годов). В замужестве была за действ. статс. сов. Ефремовым. Сын Николай ум. холост в 1848 году. — и т. д.
Многая лета живым,
Вечная память усопшим!
П. К.
Впоследствии он был старостой Армянской церкви, находящейся и теперь при доме Лазарева, на Невском проспекте.
Рахманов был замечательный комический актер, но в то время находился уже в отставке. Говорят, однажды он пришел в ломбард закладывать кое-что. (Накануне этого дня он играл «Бригадира» в комедии Фонвизина). Народу было много и сторож впускал с разбором в комнату оценщика; Рахманов выдвинулся вперед, но сторож загородил ему дорогу. «Как же, братец, ты меня-то не пускаешь!» — сказал с важностью Рахманов. «Да вы кто такие?» — «Вчера был бригадир, а сегодня не знаю, как ты меня пожалуешь». «Пожалуйте, ваше превосходительство», — сказал сторож и отворил ему дверь.
Елисей Петрович Бобров был замечательный комик в свое время; особенно личности Мольеровских простаков подходили к его простоватой фигуре и добродушной физиономии; роли «Мещанин во дворянстве» — Мольера, «Транжирин» — Шаховского, «Богатонов» — Загоскина исполнялись им неподражаемо хорошо.
Полный костюм со всеми аксессуарами отец наш сделал на свой счет, потому что директор (князь Тюфякин) отказал дебютанту в новом костюме. Князь, как я уже выше говорил, был большой эконом.
К чести Василия Григорьевича Жукова надо сказать, что он не только не скрывает прежнего своего звания и горемычной бедности, но, как человек правдивый, чуждый тщеславной гордости, зачастую вспоминает о ней в кругу своих гостей, и, вероятно, многим из своих знакомых доводилось слышать от него самого о рассказанном мною закулисном анекдоте.
А. А. Катенин впоследствии был генерал-адъютантом, командиром Преображенского полка, потом — дежурным генералом, товарищем военного министра кн. Долгорукого и, наконец, оренбургским военным генерал-губернатором.
Брянский дебютировал 7 сентября 1810 года ролью. «Шекспира» в комедии «Влюбленный Шекспир».
Борецкий дебютировал 25 января 1818 года в трагедии «Эдип в Афинах».
Известный всему Петербургу великан тамбур-мажор Преображенского полка. Полная его обмундировка до ныне хранится в арсенале лейб-гвардии Преображенского полка, у Таврического сада.
Несогласие и даже вражда артистов, занимающих одинаковое амплуа, дело обыкновенное в закулисном мире на всех возможных театрах. Но, несколько лет спустя, когда Александра Михайловна вышла замуж за моего брата, обе эти артистки не только сблизились между собою, но искренно смеялись над прежней своей враждой.
Это была последняя его трагедия, за которую он не получил от театральной дирекции никакого вознаграждения; эта несправедливость не только имела сильное влияние на его уже слабое тогда здоровье, но, может быть, послужила одной из причин трагической его кончины. Подробности об этой злополучной трагедии рассказаны в прекрасной статье князя П. А. Вяземского в «Русском Архиве» 1869 г., стр. 2032. Первое представление «Поликсены» было в 1809 г. 14-го мая. Тогда роль Поликсены играла Семенова, а Гекубы — моя матушка.
Нынче о театралах драматических представлений что-то не слышно, но если бы даже они и скрывались где-нибудь, то, не в обиду будь им сказано, мудрено бы им было потягаться в понимании и оценке драматического искусства, с теми судьями, которых мне зачастую случалось видеть в нашем театре. Я как теперь вижу в первых рядах кресел: Ив. Анд. Крылова, Грибоедова, Пушкина, Жуковского, кн. Вяземского, Оленина, Гнедича, кн. Шаховского и друг.
Катенин после представления «Эсфири» (Расина), им переведенной года за два до этого злополучного происшествия в театре, был приглашен во дворец к высочайшему столу.
Едва-ли эти слухи были справедливы относительно Катенина, потому что он, по просьбе своей, в августе 1825 года, получил высочайшее разрешение возвратиться в Петербург; а потом его и не думали призывать в следственную комиссию по делу 14-го декабря. В начале 1830-х годов он снова поступил на службу, подучил чин генерал-майора и был несколько лет комендантом крепости в Кизляре (Ставропольской губернии). Выйдя вторично в отставку, он умер в своем имении, в мае 1853 года, только двумя месяцами пережив своего друга и ученика, моего брата Василия.
Александр Иванович Шеллер в то время считался лучшим театральным переводчиком; он был человек весьма образованный и очень удачно переводил с итальянского, французского и немецкого языков.
Надо заметить, что Обри был постояльцем у этой старушки.
Одновременно с ним начали здесь свои дебюты и другие московские артисты, как-то: Мочалов (отец известного трагика Павла Степановича), Илов, Шушерин, Лисицыны (муж и жена), Соколов, Борисова и Сандунова. Эта последняя артистка начала свое сценическое поприще в Петербурге, была знаменитая оперная певица и любимица императрицы Екатерины II. Потом, по выходу замуж, вместе с мужем перешла на московскую сцену. Некоторые из этих московских артистов, года через два, возвратились на свое родное пепелище, другие же продолжали свою службу в Петербурге; в числе последних были: Злов, Сандунова и Толченов.
В 1815 году она вновь поступила на службу и дебютировала в комедии кн. Шаховского, под названием: «Липецкие воды», имевшей огромный успех в свое время; с тех пор она заняла первые роли в комедии, но уже не имела притязания соперничать с Семеновой.
Эта безупречной честности женщина и добросовестная артистка, по справедливости заслужила всеобщее уважение: она в цветущей своей молодости добровольно отказалась от брачного союза для своего семейства и вся жизнь ее была посвящена заботам и нежным попечениям о своих родных. Она скончалась в преклонных летах, искренне оплакиваемая родными и близко знавшими ее.
На Смоленском кладбище многие свежие могилы были размыты водою и несколько гробов всплыли из подземной утробы и отошедшие братия, по воле буйного ветра, снова понеслись если, не в житейское море — то на взморье.
9-го ноября театры, по высочайшему повелению, были закрыты; 24-го ноября был первый спектакль в пользу бедных, пострадавших от наводнения. Были играны: трагедия «Пожарский» и «Принцесса Требизондская», комедия-балет, соч. кн. Шаховского.
В 1830 году этот водевиль был игран в Большом театре, в бенефис актера Рязанцева.
Вот фамилии воспитанников и воспитанниц, которые должны были участвовать в комедии: Григорьев — Чацкого, Чайников — Фамусова, я — Репетилова, Экунин — Скалозуба, Софью — Прилуцкая, Лизу — Лебедева (впоследствии она вышла замуж за танцора Шелихова), Хлестову — Ковалева (впоследствии — классная дама в театральном училище), остальных не помню…
Экунин, действительно, был плохой актер и отличался только двумя достоинствами: он всегда одевался по последней моде и ловко танцевал мазурку, в которой всегда производил эффект, играя Скалозуба в комедии «Горе от ума». Знаменитая в свое время танцовщица Истомина вышла, под старость, за него замуж. Она умерла от холеры в 1848 году.
Одна из пьес кн. Шаховского, переделанная из романа Вальтер-Скотта.
Одна из лучших комедий князя
Ежову, сожительницу Шаховского.
Эта глава писана в 1865 году.
Мария Ивановна Дюр, урожденная Неелова, была родною сестрою Евгении Ивановны Колосовой.
Бенефис был дан 5 сентября; играли «Гамлета» (Висковатова); водевиль М. А. Яковлева: «Вдовец на час» и дивертисмент: «Свадебный сюрприз».
Он дебютировал 4 апреля 1828 г. ролями: «Балабанова» в комедии «Ошибки» и «Шумского» в водевиле: «Актеры между собою».
Ныне на этом месте цирк Чинизелли.
Эта поговорка (из романа Свифта) была любимою у Булгарина. Не знаю была-ли у него тетка, но что касается до сестры, то об этом бабушка надвое сказала.
Но Брянский, однако, ошибся в расчете и не сделал полного сбора. Назначив слишком высокие цены на места, он не принял в соображение того, что три акта этой комедии (1-й, 3-й и 4-й) уже были играны в продолжение целого года, стало быть в его бенефис новостью для публики был только один 2-й акт.
Странная судьба этой бессмертной комедии: почти 40 лет она представлялась на сцене и печаталась с значительными выпусками, и только в 1869 году (в мой бенефис) было дозволено цензурою играть ее вполне в том виде, как она написана автором.
Эту актрису не должно смешивать с ее однофамилицей — знаменитой трагической актрисой, которая тогда уже сошла со сцены.
Беседа о бессмертной комедии Грибоедова приводит мне на намять странную судьбу его письма к П. А. Катенину. Письмо это, в котором Грибоедова, сам критически анализирует «Горе от ума», было мною напечатано в мало распространенном журнале «Всемирный труд» (на 1865 г.) и на это письмо, драгоценный материал для истории отечественной литературы, никто не обратил внимания… Явление, у нас, очень обыкновенное и мне ни мало не досадное. Гораздо обиднее то, что подлинник письма, подаренный мне покойным Александром Андреевичем Катениным, неведомо кем и когда, был у меня украден. Пусть это заявление примет во внимание то лицо, в чьих руках ныне находится этот автограф.
Биркиных с особенным ожесточением ни за что, ни про что преследовал директор А. А. Майков и довел их до самого бедственного положения. В. С. Биркин умер в 1821, жена его в 1837 г. (5 мая).
Об этом отзыве Мартынова обо мне было напечатано тогда же в «С.-Петербургских Ведомостях» (см. №58, 15-го марта 1859 г.)
Такое рвение, при поспектакльной плате, конечно, нельзя назвать бескорыстною любовью к искусству.
Здесь я замечу мимоходом: по моему мнению, чтобы избежать упрека в пристрастии, режиссер не должен иметь в труппе ни жены, ни детей, ни свата, ни брата: короче сказать, никаких родственных связей и отношений.
Эти слова покойного Государя были мне переданы капитаном Юхариным, который был тогда командиром роты гардемаринов.
В водевиле Ленского этот персонаж назван «Борзиковым»: намек на одного литератора того времени.
Мой водевиль: «Дом на Петербургской стороне».
Опера А. Н. Верстовского.
Сыновьям моим — Николаю и Петру.
Григорьев 2-й был неподражаем в ролях апраксинских купчиков. В этой пьесе ему разрешено было варьировать свою роль и он почти каждый раз вставлял в свою сцену какой-нибудь новый рассказ, городской современный анекдот и т.п., и потешал публику своим балагурством.
Роли в водевиле играли следующие лица: «Чукотского» — камергер Всеволожский, «жену его» — фрейлина Варвара Аркадиевна Нелидова, «дочь ее» — фрейлина Надежда Арсеньевна Бартенева, «Нюнина» — граф Иван Матвеевич Толстой, «Таковского» — граф Михаил Юрьевич Виельгорский, «купца» — генер.-адъют. А. А. Катенин… Прочих персонажей не помню.
Он был особенно хорош в «Севильском Цирюльнике» — (Бартоло), в «Сороке-воровке» — (Подеста) и в «Ченерентоле» — (Дон Манифико).
По кончине мужа, она перешла из балетной труппы в драматическую и впоследствии была довольно приличная актриса.
Тогда еще не было так-называемых, «разовых». Асенкова прослужила на сцене всего шесть лет, и только за год до своей кончины заключила контракт, по которому ей дирекция назначила самую ничтожную поспектакльную плату по 5 руб. ассигнациями за каждую сыгранную роль. Дюр не был и 10-тн лет на сцене и умер, не получая никакой поспектакльной платы.
За весь двадцатипятилетний период директорства А. М. Гедеонова, только две пьесы: «Русская свадьба» (И. П. Сухонина) и «Денщик» (Н. В. Кукольника) удостоились истинно великолепной обстановки. Но и тут вся заслуга директора заключалась лишь в его соизволении на неотступные просьбы его секретаря и тогдашнего члена репертуарной части Е. М. Семенова.
Здесь следует заметить, что знаменитая Тальони, восхищавшая Петербург за 10 лет до Фанни Эльслер, при первом своем появлении (в балете «Сильфида»), была приветствована громкими рукоплесканиями.
Несколько лет тому назад, в одной из петербургских газет, покойный Павел Александрович Булгаков (родной брат известного Константина Булгакова) сознался, что он был виновником этой дикой шутки. Не понимаю, к чему было печатно признаваться! Лучше бы было, если бы эта тайна умерла вместе с ним.
Балет «Эсмеральда», соч. Перро, был поставлен, еще до его приезда в Петербург, самою Фанни Эльслер.
Этот экспромт был отпечатан заблаговременно и тут же, после обеда, роздан на память всем гостям.
Французы и немцы на этот счет снисходительнее наших строгих аристархов — и шутку принимают за шутку, а не за оскорбление великих писателей; у них также были пародии на «Отелло», на «Ифигению»; есть «Фауст наизнанку», «Орфей в аду», «Прекрасная Елена» и многие др. У нас в старину писали пародии на «Дмитрия Донского», на баллады Жуковского; Котляревский написал «Энеиду наизнанку» и т. д.
Евгений Макарович Семенов, зять наш, исправлял тогда должность члена репертуарной части. Гедеонов был тогда в Москве.
В числе лиц, выносивших его, были генерал-адъютанты: Яков Иванович Ростовцев, А. А. Катенин, А. И. Михайловский-Данилевский, А. А. Лиандр, Н. И. Бахтин и несколько других сановников.
Обо всем этом я слышал от самого Дмитриева.
В это время, у самого Смоленского моста, находилась кондитерская Фенфера. В день похорон моего брата, был такой наплыв посетителей в это заведение, что весь его запас истощился, и Фенфер потом говорил: «вот если бы в году было двое или трое таких похорон, так лучшего места и желать не надо!»
Во всех газетах того времени описание юбилея было напечатано. Статья из №64 газеты «Голос» (1873 г.) была издана особою брошюрою.