Записки сельского священника

XXXIV.

Наше жалованье, мало того, что такого нет нигде, но оно и выдаётся нам так, как нигде. Мы получаем его из казначейства таким порядком: благочинный должен представить в консисторию, к 1 июля и 1 декабря, ведомости о том, при какой церкви сколько находилось наличных членов причта в течение полугода сколько каждый член постоял на службе в это время, и сколько кто должен получить жалованья. Консистория строго наблюдает, чтобы ведомости представляемы были в определённые сроки. Промедли благочинный два-три дня, и — консистория сделает самое строгое внушение с предупреждением, что если такая медленность окажется и на будущее время, то благочинный будет подвернуть строгому взысканию. Тут напоминается уже, значит, о неразлучном спутнике нашей службы — штрафе. Проходит июль, — духовенство начинает толковать о жалованье. Каждый, при встрече в другим, первым словом, спрашивает: «Что, жалованье выдают?» — «Прыток больно! Разве можно теперь: июль ещё не прошёл». Прошёл и июль, наступил и август, — духовенство начинает копошиться: нужно отправлять детей в училища, шить им рубашонки, шубёнки и пр., доходов летом нет совсем, — эх, как бы жалованье выдали теперь, толкуют все! — «Что, жалованье получают?» — «Не слышно!» — «Эко горе! Детей скоро нужно везти, а денег нет ни копейки!» Это общий повсюдный ропот. Везут детей, идут в казначейство один, другой, десятый, тридцатый... Жалованья не выдают. Казначей говорит, что не получено из консистории росписания. Попы и дьячки надоели уже и казначею и он велел уже сторожу не допускать к нему. Прошёл и август, а жалованья нет да и нет. Духовенство уехало по домам. Пришёл сентябрь, духовенство опять потянулось за жалованьем, но та же история: росписания нет.

Являюсь, однажды, в сентябре я. Вхожу, ни слова не говорю никому и никого не спрашиваю, но сторож-солдат встаёт и говорит:

— Жалованье ещё не выдаётся, из консистории не получено росписания.

— Тебе казначей велел говорить это всем попам?

— Никак нет-с!

— Фу, какая гадость! Когда же это, наконец? пробормотал я себе.

— Не могём знать-с! Надо подождать!

Выхожу, в дверях попадается один дьякон. Идите, говорю, назад, жалованье ещё не выдаётся. Выходим на улицу, встречается дьячок.

— Что, жалованье выдают?

— Выдают, говорит мой спутник, и хлопнул себя по карману. Дьячок сделал было шаг вперёд, но дьякон: оборачивай оглоблями-то назад! Ступай-ко лучше сперва выпей на свои, а казённое-то оставь до того года.

— Разве ещё не выдают? И при этом, выразительным русским словом, хватил самое задушевное благожелание консистории. — Тут, отец дьякон, не до выпивки! У сына в училище тулупишка нет. Пойду в консисторию справляться, казначей врёт.

На дороге попадается мне один знакомый священник. Завтра, говорит, будут выдавать жалованье! Ныне из консистории пошлют в казначейство росписание. Я сейчас иду из консистории, там набралось нашей братии человек двадцать. Дело было за казначеем; ведомость давно написана, только подать бы в присутствие подписать. Мы приступили, просили-просили казначея, а он сидит себе и только отгрызается: «Нам не до вас, у нас своих дел по горло!» Мы и сговорились дать ему: обступили и начали просить его, сперва так, без денег, а он: «Вы, отцы, дома хлеб-то даровой едите, у вас ничто не куплено, только деньги откладываете себе; а тут купи всякую луковицу. Так надо честь знать: вы едите, и другие, тоже, есть хотят». Мы ему и ну совать, кто полтинник, кто двугривенный, а дьячок N сунул 5 копеек. Сейчас же засунул деньги в стол, вынул из-под бумаг дело и отнёс в присутствие. «Завтра, говорит, можно будет получать». Не дай мы ему, окаянному, опять пришлось бы ехать домой с пустыми руками. Я уже и так приезжаю в третий раз. Денёк теперь нужно подождать здесь; хоть и накладно, да всё не то, что из дому ехать.

На другой день являемся человек тридцать, или около этого, в казначейство. Казначей Смирнов не задерживал нас: молча он выдавал жалованье всем тотчас, но за то всем не додавал по рублю. Следует получить, например, на весь причт 126 рублей 42 копейки. Смирнов велит росписаться в получении денег и прехладнокровно подкладывает 125 рублей 42 копейки.

— Здесь рубля недостаёт!

— Достаёт! Отойдите, дайте место другому! И это скажет он самым покойным тоном, не глядя на вас. Можете говорить ему сколько угодно, можете горячиться, можете пригрозить жалобой — это всё равно. Смирнов, как камень, сидит неподвижно и отсчитывает деньги другому. От хорошо знал, что жаловаться не пойдёт никто. Недодавать всем по рублю, — это было его постоянное правило.

Ныне, при новом составе консистории, изменились несколько и порядки: ныне консистория, отославши ведомость в казначейство, даёт знать и благочинным: кто и сколько должен получить жалованья; благочинный уведомляет духовенство; духовенство приносит ему свои доверенности и отправляется в казначейство. И нынешние порядки не много избавляют духовенство от излишних поездок, а главное, — жалованье всё-таки получается вместо июля — в сентябре.

Все люди, живущие жалованьем, получают его в 20-х числах; неужели нельзя устроить, чтобы члены причтов получали жалованье по истечение каждого месяца, по удостоверениям благочинных? Рубль полученный в то время, когда он особенно нужен, — дороже десяти.