Запомни мои губы

10

Зеленый пикап проехался по траве, оставив за собой примятые полосы. За передним стеклом машины виднелась серебряная плоскость озера, распростертая под чистым, не замутненным ни одним облачком небом. Золотое око солнца благодушно любовалось этой идиллической картинкой погожего летнего дня.

Леа вышла из машины и сняла туфли. Провести весь день на каблуках — развлечение не из приятных… В последнее время она не вылезала из обуви на высоком каблуке. Красота требует жертв — это уж точно. А Леа хотелось выглядеть красивой и для себя, и для Питера… Правда, занимает ли воображение Питера ее внешность — вопрос спорный. И Леа подозревала, что ответа на него так и не узнает. Что ж, пусть так. Значит, она в очередной раз вволю потешила себя иллюзиями… А ведь так хотела сохранить холодный рассудок…

Питер смотрел на ее изящные тонкие лодыжки и чувствовал, как тело под футболкой нагревается до невообразимой температуры, и явно не от жары… Еще немного — и он взорвется… Надо держать себя в руках. А ведь не зря Леа смущалась из-за того, что у нее нет купальника… Она права — он настоящий маньяк и с огромным трудом сдерживает вспыхнувшее желание повалить ее на траву и сорвать с нее легкий костюмчик, испещренный полыхающими маками… Брр, он тряхнул головой. Если так пойдет и дальше, ему придется давать Леа пространные объяснения по поводу своего звериного, безумного взгляда…

Она спустилась к воде. Питер захлопнул дверцу пикапа и последовал за ней. На них пахнуло влажностью и горьковатым запахом водорослей. От чистой озерной глади повеяло на Леа спокойствием, в котором тут же растворились ее тревога и смущение. Сердце перестало учащенно биться, нелепые мысли испарились из головы, словно их там никогда и не было. Она расслабилась и полностью отдалась очарованию летнего дня, красоте вида, раскинувшегося перед ней, и обаянию Питера, с улыбкой глядевшего на нее…

— Вам хорошо? — спросил он у завороженной озером Леа.

— Да…

— Заметно — у вас такое трогательное лицо… Какое-то просветленное… Вспоминаете детство?

— Странно, я часто бывала здесь в детстве, но сейчас думаю совершенно не об этом. У меня вообще такое чувство, будто я на этом озере впервые…

— Просто вы изменились, и теперь озеро кажется вам другим.

— Наверное…

— Ваш активный словарный запас наполовину забит словами «наверное», «может быть» и «кажется»… — с улыбкой произнес Питер.

— Не обращала внимания, но, может быть, вы правы… Ну вот — опять. Вы правы…

— Вы не очень-то уверены в себе, Леа. — Синий взгляд проникал в самую душу, завораживал, открывал сокровенное, то, что было скрыто в самых дальних закоулках души. Но на этот раз ей не хотелось отводить взгляд и смущенно прятать глаза. Он говорит чистую правду, но ей нечего скрывать — она не сделала ничего предосудительного. Неуверенность — качество, присущее почти каждому человеку, только кому-то удается спрятать его под маской громких слов и видимого довольства собой, а кто-то не так хорошо владеет своими эмоциями, чтобы утаить их от окружающих.

Впрочем, Леа была уже практически уверена, что скрыть что-либо от Питера невозможно. Ее душа лежала перед ним как на ладони. Он мог открыть любую страницу и прочесть без запинки о том, чем она жила, о чем думала и чего боялась… Как ему это удавалось — это для Леа до сих пор оставалось загадкой.

Хотя теперь и она понимала его разве что не с полувзгляда. За это время Леа научилась разбираться в многообразии его улыбок, в его мимике. Для нее уже не было загадкой это кажущееся на первый взгляд хмурым лицо — с ней Питер почти всегда был весел, а сурово сдвинутые брови вовсе не говорили о мрачных раздумьях, а были всего лишь баловством природы, наделившей доброго и отзывчивого человека столь суровым обликом.

— Думаю, большинство людей не очень-то уверены в себе, — мягко возразила она Питеру. — Иначе откуда высказывание: без комплексов бывают только дураки?

— Верно, — согласился Питер. — Но здесь, как и во всем, должна быть грань, золотая середина. Когда умный человек считает себя ни на что не годным, и все у него валится из рук оттого, что он только об этом и думает… Сомневаюсь, что большинство людей находится на такой планке…

— Думаете, я на этой планке?

— Нет… Но не исключаю, что были на ней… У меня вообще такое ощущение, что вы постоянно меняетесь. Как ваши глаза… — немного смущенно улыбнулся он.

— А что с моими глазами?

— Они постоянно меняют цвет. От зеленого — к серому, от серого к зеленому… То они похожи на нефрит — знаете, такой зеленый камень, — то на серебро, то на сталь… Список можно продолжать до бесконечности, — усмехнулся он. — И вы такая же переменчивая — сегодня легкая, воздушная, веселая, а завтра — какая-то холодная и замкнутая в себе… Но того, что я увидел в самом начале знакомства, уже нет. И, наверное, не появится…

— Что именно?

— Какое-то равнодушие ко всему… Исправьте меня, если я ошибаюсь…

— Пустота внутри… Она потихоньку заполняется… Новыми впечатлениями, работой, удовлетворением от этой работы. Так что вы правы — едва ли она появится снова. Хотя, кто знает…

— Опять сомнения? — укоризненно покачал головой Питер. — Не думайте об этом. Пойдемте лучше купаться.

Он стащил с себя футболку, обнажив смуглый гладкий торс. Широкие плечи, сильные руки, твердый, подтянутый живот… Леа не могла оторвать взгляд от этого молодого, красивого и сильного тела. Ей стало невыносимо жарко, и где-то внутри опять появилось знакомое щекочущее чувство, которое выключило все разумные мысли и позволило Леа свободно любоваться этим мужчиной.

Голова Питера выскользнула из прорези футболки, и Леа тут же отвела взгляд. Что он о ней подумает? Она, как примерная девочка, боялась поехать на озеро без купальника, а теперь не сводит глаз с полуобнаженного мужчины… Хороша, нечего сказать… Остается только надеяться на то, что он не заметил, с какой жадностью пожирали его тело глаза Леа…

— Сейчас я заберусь в воду, отвернусь, и вы сможете спокойно раздеться, — сказал ей Питер, стаскивая с себя джинсы.

Леа кивнула и отвернулась — если она увидит его еще и без штанов, то окончательно потеряет контроль над собой. Какое же она, оказывается, похотливое существо… Конечно, ее никогда нельзя было назвать холодной, но такого прилива бешеного желания у нее уже давно не было… И, тем более, при таких обстоятельствах… Подумаешь, мужчина в плавках, эка невидаль…

Можно подумать, она никогда не видела Ричи в таком виде… Только почему-то торс Ричи не будил в ней таких неуемных желаний — она в такие моменты не представляла его склоненным над ней в постели и уж тем более не воображала, как будет касаться его сухим и горячим от желания кончиком языка… С Ричи все было проще — в результате его постоянного отлынивания от пресловутого «супружеского долга» Леа и сама потихоньку становилась холодной, как сталь… Равнодушной к его телу…

Но тело Питера — это было настоящее наваждение. Единственное, чем Леа смогла бы потушить костры, полыхавшие на каждом сантиметре ее тела, — это холодная вода, в которую она как раз собиралась окунуться. Удачное стечение обстоятельств… Если бы не это озеро, в Америке начали бы говорить об очередном случае самовозгорания человека…

Правда, озеро оказалось не таким уж и холодным — за день его воды успели нагреться, так что «холодный душ» Леа так и не удалось принять. И все же вода порядком остудила ее пыл, переключив внимание с полуобнаженного мужчины на озерные красоты. Солнечные лучи пронзали воду своими золотистыми стрелами, и это природное освещение позволяло видеть то, что творилось на дне озера. Гибкие водоросли, колыхавшиеся под водой, серебристые стайки маленьких — с сустав пальца — рыбешек, перламутровые осколки ракушек, гладкие камешки — все это было видно как на ладони.

Леа окунула лицо в прозрачную воду и распахнула глаза — теперь подводное царство кажется совершенно другим. Жаль, что долго так не проплывешь — с непривычки глаза начинает щипать и резать от воды…

На берегу сидел Питер, уже выбравшийся из озера. Его смуглое тело было испещрено каплями — озаренное лучами солнца, оно показалось Леа покрытым блестками.

— Вода нагрелась! — весело крикнула она Питеру. — Я думала, будет холоднее…

— У меня в машине рубашка. Сейчас я принесу…

— Не надо, — запротестовала Леа. — Обойдусь своей кофточкой…

Но Питер не собирался слушать возражения. Он поднялся с песка и пошел к пикапу. К его стройным загорелым ногам прилипли крошечные песчинки, и Леа представила себе, что это вовсе не песчинки, а крупицы сахара… Сладкий… Эй, Леа! — возмутился внутренний голос. — Кто-то говорил о благоразумии… Леа вздохнула. Весь сегодняшний день — одно сплошное наваждение… И когда же оно, черт побери, закончится?!

Питер протянул ей чистую рубашку и сразу же отвернулся. Леа оценила его деликатность — в отличие от нее, он не пялится во все глаза на оставшиеся обнаженными части ее тела… А ее смущение как раз куда-то подевалось. Тем более что на ней было ее любимое белье — нежно зеленое, ажурное. Теперь она была бы совсем не против, если бы Питер смотрел на нее во все глаза… Странная штука — желания… Вечно хочется того, чего нет. Но таков порядок вещей, и Леа вряд ли удалось бы стать исключением из правил. Так что придется смириться с тем, что Питер уставился на пикап, стоящий на пригорке, вместо того чтобы любоваться ее прелестями…

— О чем вы думаете? — поинтересовался у нее Питер, когда они уселись на прибрежный песок. — Взгрустнулось?

— Вовсе нет, — улыбнулась Леа. — Просто мне кажется странным, что те семь лет, которые я была замужем, прошли как будто мимо меня… Никаких событий, никакого движения… Не то чтобы я грустила по этому поводу, но… Сейчас меня как будто захлестнуло огромной волной и несет в неизвестном направлении…

— И как вам это нравится?

— Гораздо приятнее, чем размеренный быт, в котором я увязала все эти годы. Я чувствовала, что мне чего-то не хватает, только не понимала, чего именно… Не то любви Ричи, не то страсти, не то какой-то вспышки… А может быть, просто радуги после долгого дождя…

— Почему именно радуги? — с интересом посмотрел на нее Питер.

В ее зеленых глазах запрыгали солнечные зайчики, а лицо осветила мечтательная улыбка, которая так нравилась Питеру.

— Почему? — как эхо повторила она. — Иногда мне снится один и тот же сон. Только не смейтесь, обещаете? — Питер кивнул. — На зеленой лужайке, через которую мостом перекинута радуга, сидит маленький человечек. Он перебирает разноцветные дуги радуги, как струны, и звучит чудесная мелодия… Легкая, радостная… Только я никогда не могу вынести ее из сна, запомнить. Она все время ускользает от меня…

— Интересный сон… И вовсе не смешной. Может быть, радуга — это то, к чему вы стремитесь? Внутреннее спокойствие после жизненных невзгод, гармония с собой и с окружающим миром?

— Возможно… Я так хочу запомнить эту мелодию, но мне не удается. Удастся ли когда-нибудь?

Питер пожал плечами.

— Не знаю. Я часто сочинял стихи во сне. И, конечно, тоже не запомнил ни одного. А так хотел… Думаю, это не так уж и важно. Главное, получать удовольствие от своих снов, — вздохнул он. — А мой конек — кошмары… Долгая, мучительная бессонница, часы, которые я считаю, переворачиваясь с боку на бок… А потом эти чертовы сны, в которых я то лечу в пропасть, то блуждаю в пустом незнакомом городе, то… — Он посмотрел на Леа и осекся. — Простите, я, кажется, увлекся…

— Продолжайте, если я редко вижу кошмарные сны, это не означает, что я не хочу слышать о снах других людей.

— В общем, конец этих снов всегда одинаков — я погибаю и просыпаюсь в холодном поту… Даже не от страха, нет. От одиночества… Это чувство сильнее, чем страх, и больше отчаяния… Я ненавижу одиночество…

— Вы не думали о втором браке?

— Нет. После Лорин я ни с кем не встречался — не было ни сил, ни желания… Погряз в работе, которую, в конце концов, возненавидел… И только сейчас начал потихоньку выбираться из этого бреда.

Наверное, он вызывает у Леа жалость… Плачется и ноет, как пятилетний ребенок, которого мама на полчаса поставила в угол за украденные из серванта конфеты… Противно слушать такое, а от взрослого мужчины — противно вдвойне. Он уже пожалел, что пустился в откровения, но вдруг поймал взгляд Леа, полный не жалости, нет, а глубокого сочувствия. Она понимала его, слышала его… Она принимала его страдания и не видела ничего зазорного в том, что по ночам его мучают кошмары, а днем он погружается в пропасть одиночества… Питера вдруг охватил прилив нежности к этой женщине, к этому хрупкому и сильному существу, способному страдать и принимать страдания других… Ему захотелось обнять ее, прижаться губами к маленькой, такой трогательной родинке над левой бровью, целовать ее глаза, щеки, губы, нежные и свежие, как лепестки лилии…

Они молча смотрели друг на друга, не в силах вымолвить ни слова. Леа молчала, потому что боялась разбить хрупкий призрак чувства, выросший между ними. Питер молчал, потому что боялся ранить ее своей огромной нежностью, которую могло не вместить ее пугливое сердце…

Вокруг все смолкло. И робкий шелест листвы, и птичий щебет, и звон жары, рассекающий этот странный день, уже подходящий к концу. Внезапно Питер опомнился — им ведь предстояла еще дорога назад, в город, и лучше было им успеть добраться туда до наступления темноты. Он мысленно стряхнул с себя тонкую паутину нежности, опутавшую его душу, и, изобразив крайнюю озабоченность возвращением, — хотя гораздо больше он боялся за свои действия, которые все сложнее и сложнее становилось контролировать, — обратился к Леа.

— Наверное, — улыбнулся он, — нам стоит поторопиться… Дорога долгая, а я, мягко говоря, не участник «Формулы-один»… Если честно, водитель из меня ужасный… Так что лучше доехать засветло, чтобы я не втянул вас в какую-нибудь историю.

Леа согласно кивнула и судорожно вцепилась в костюм, как будто тонкая ткань могла извлечь ее из того состояния, в которое повергло ее молчание Питера и его взгляд, полный какой-то странной тоски и нежности…

Внезапно смолкшая природа напомнила о себе мелкими дождевыми каплями, посыпавшимися на одевающихся Питера и Леа.

— Недаром сегодня было такое пекло, — бросил Питер. — По всей видимости, нас ожидает гроза…

Он был прав — через несколько минут серебряная пелена ливня едва позволяла им разглядеть друг друга.

— В машину! — крикнул ей Питер, пытаясь переорать шум дождя.

Леа натянула моментально вымокшую юбку и побежала к пикапу.

— Насчет истории я был прав, — рассмеялся Питер, стряхивая воду с темно-каштановых волос. — Втянул все-таки вас в неприятности. Не знаю, как мы проедем сквозь стену ливня…

— Может, подождем немного, — робко предложила Леа. — Скорее всего, он быстро стихнет.

— Попробуем, — согласился Питер. — Кстати, Леа… Какие у вас планы на ближайший уик-энд?

— Дом! — Ее лицо озарила счастливая улыбка. — Мы с Пэтти едем смотреть дом. Все это время я жила у нее — не было никакого желания возвращаться под крылышко Ричи… — Питер понимающе кивнул. — Но хорошего понемножку: надо дать Пэтти возможность отдохнуть от гостей… Правда, она не так уж к этому стремится — даже обиделась на меня за то, что я решила переехать… Но мне так хочется иметь свой дом…

— А тот дом, где вы жили с мужем?

— Останется ему… — Она поймала вопросительный взгляд Питера и объяснила: — Я не хочу влезать в судебные дрязги — мне ничего не нужно от этого человека… Только развод… К тому же, как я уже объясняла Пэтти, в этом доме не было ничего из того, что мне хотелось бы иметь. Ричи делал все согласно своему вкусу… А я, как податливая губка, только впитывала в себя его решения. Просто в какой-то момент мне надоело с ним спорить, и я сдалась. Напрасно, как я теперь понимаю… Но мне казалось, что люди, любящие друг друга, должны идти на уступки. Как выяснилось, уступала только я. А Ричи делал вид, что уступает… Что все в порядке и у нас идеальная семья…

— Не возвращайтесь к прошлому. — Питер ласково погладил ее по руке. — Не нужно… Оно будет шагать за вами по пятам, но вы должны гнать мысли о нем — иначе оно загонит вас обратно в свою трясину…

— Всегда обидно понимать, что тебя оставили в дураках…

— Неправда! — горячо запротестовал Питер. — Не вы остались в дураках, а этот идиот, который упустил свое счастье… Редко встретишь такого порядочного и умного человека, как вы, Леа… Вы ушли от него, оставив ему все — и дом, и имущество. Я не знаю ни одной женщины, которая поступила бы так же… Этот Ричи, кажется, знал, что вы — сокровище. И пытался надежно спрятать вас от чужих глаз. Только ему не удалось держать вас в клетке вечно…

Он продолжал поглаживать ее руку, и Леа чувствовала, что тает от этих ласковых прикосновений. Рука Питера словно снимала с нее горечь прошлого, разочарование, обиду, страх перед будущим… Леа расслабилась и растворилась в этих чудодейственных прикосновениях, в ласковых синих глазах Питера, глядящих на нее с такой нежностью и добротой… Как на сеансе у доктора — только едва ли она могла бы испытывать к врачу похожие чувства…

Ливень не стихал, и Питер принял решение — надо хотя бы попытаться вырваться из этого дождевого плена. Зеленый пикап выехал на дорогу и медленно, почти с черепашьей скоростью, двинулся вперед. Дворники, бегающие по стеклу машины, лишь ненадолго убирали влагу — дождь мгновенно пополнял ее запасы. Слава богу, им не встречались машины — ни один водитель не осмелился выехать в такой ливень, — иначе «история», которую обещал Питер, могла стать реальностью.

Через час машина встала. Словно пикап устал ехать под дождем и решил остановиться, чтобы передохнуть. Питер, чертыхнувшись, выбрался из машины, чтобы посмотреть, в чем дело. Через несколько минут он вернулся с понурым видом.

— Что-то серьезное? — озабоченно спросила Леа.

— Если бы я знал… — смущенно ответил Питер. — В автомобильных делах у меня нулевой опыт. Я плохой ездок, но ремонтник еще худший… Какие-то провода, черт бы их побрал, вы уж простите меня за брань… Но я ничего не могу понять, а уж тем более поделать…

— И что теперь?

— Два варианта… Собственно, вы их знаете. Первый — сидеть в машине, пока дождь не кончится… А он, кажется, и не собирается. Второй — выйти из машины и двигаться вперед, пытаясь ловить таких же ненормальных, как я, водителей…

— Да… Удручающие перспективы… Что вам нравится больше?

— Спросите лучше, что не нравится меньше… Не знаю. Раз я втянул вас в это — право выбора за вами.

— Не втянули, — поправила Леа, — у меня своя голова на плечах. Думаю, нам лучше идти. Есть шанс найти придорожное кафе, телефон, помощь… Кстати, у вас нет с собой сотового?

Питер грустно покачал головой.

— И здесь я оплошал. Забыл его в Сонс-хилл. Эх, голова моя дырявая…

— Не расстраивайтесь, у меня тоже дырявая… Я его попросту не зарядила… Батарейка села окончательно в середине дня.

— Значит — идем? Что ж, догонять всегда лучше, чем ждать. Накиньте мою рубашку — будет хотя бы немного теплее…

Идти по мокрой и скользкой дороге под холодным проливным дождем — дело нелегкое. Но Питер и Леа с честью выдержали это испытание. Вместо того чтобы ныть и ругать друг друга, как сделали бы многие на их месте, они по очереди рассказывали веселые истории из жизни и хохотали над ними как ненормальные. Эта веселая парочка — два мокрых человека, хохочущих во все горло, — обязательно привлекла бы внимание, если бы на дороге появилась хотя бы одна машина… Но машины как будто исчезли с лица земли. Вместе с людьми и придорожными кафе, на которые так рассчитывала Леа…

Через полчаса на дорогу опустились свинцовые сумерки. Ливень стих, но совсем немного — в водяной стене всего лишь образовалась брешь, через которую можно было разглядеть то, что находилось впереди. Запал веселья, которым пытались согреться путешественники, иссяк, и теперь они, продрогшие и осунувшиеся, уныло брели под дождем, перебрасываясь друг с другом фразами, чтобы слышать хоть что-то кроме заунывной мелодии ливня.

— Наверное, лучше было остаться в пикапе, — уныло произнесла Леа. — Зря вы меня послушали. Если вы подхватите воспаление легких, я буду чувствовать себя виноватой…

— Чуть больше оптимизма — и это будет похоже на шутку, — улыбнулся ей Питер. — Послушайте, Леа, почему бы нам наконец не перейти на «ты»? Двое под дождем, оказавшиеся в такой глупой ситуации, выглядят совсем уж нелепо, когда говорят друг другу «вы»… К тому же мы знаем друг друга уже не первый день. Мы почти ровесники… Согласны?

— Да… — она вспомнила слова Пэтти и поняла, что подруга была права — ей давно пора было предложить это самой, а не ждать, пока Питер сделает первый шаг… Только как она сможет выговорить это простое местоимение? Если бы речь шла не о Питере Кэнди, а о каком-то другом человеке, все было бы легче легкого… Но сказать Питеру «ты»… В этом было что-то такое интимное, сладкое, запретное, будоражащее воображение… Леа никогда бы не подумала, что в такой ситуации она способна испытывать желание из-за местоимения, которое миллиарды людей ежедневно говорят друг другу…

— Посмотри! — неожиданно закричал Питер.

Она вздрогнула и посмотрела туда, куда он показывал. Впереди, в призрачной пелене дождя, мерцали огни. Спасительные огни… Чем они могут быть? Придорожным кафе? Домами? Леа попыталась вспомнить, что находилось в этом месте, но не смогла… Она всегда была такой невнимательной — смотрела на дорогу, мелькавшую за окном, но не видела ее…

— Как ты думаешь, что это? — Это «ты» именно такое сладкое на вкус, каким она себе его представляла…

Питер стряхнул с лица дождевые капли и улыбнулся. Улыбнулся своей победе, своему неожиданному счастью — Леа впервые обратилась к нему на «ты».

— Не знаю. Но думаю, что там мы сможем как минимум погреться…

Чаяния Питера и Леа оправдались сверх меры — вместо кафе их встретил придорожный мотель «Стивали». Сразу же заказав по чашке горячего кофе, они решили обсудить план дальнейших действий.

— Позвоним Пэтти, — предложила Леа. — Объясним, где мы находимся. Они с Пинки могут забрать нас отсюда.

— Идея-то хорошая, — задумчиво кивнул Питер. — Но представь себе, что будет, если Пинки и Пэтти тоже застрянут где-нибудь… Не сомневаюсь, что Пинки разбирается в автомобилях лучше, чем я. Но погодка, как говорится, не летная… В этом-то вся и загвоздка.

— Да, пожалуй, ты прав. — Леа сделала глоток кофе и почувствовала, как внутри нее растекается блаженное тепло. — Мне совсем не хочется создавать им такие же проблемы… Но что тогда?

— Все просто. Мы переночуем в мотеле — надеюсь, здесь есть свободные номера, — а с утра позвоним Пэтти, и они заберут нас отсюда… А заодно и мой несчастный пикап, который, наверное, проклинает своего бестолкового хозяина, бросившего его на дороге…

Переночевать в мотеле… Пусть не в одном номере, но рядом с ним… Об этом можно было только мечтать. Но она, пожалуй, сойдет с ума от такого близкого соседства. Если она вовремя не остановится, фантазии доведут ее до разрыва сердца… Леа сделала еще один обжигающий глоток и кивнула.

— Пожалуй, это самый разумный выход.

Слава богу! Питер так боялся, что она откажется от его предложения… Провести ночь в одном мотеле, почти рядом… Пускай это всего одна ночь в разных комнатах, но он так хочет этого. Хотя бы какое-то подобие близости с ней, пусть и неполной…

Господи, и о чем он только думает? Если бы это несчастное продрогшее существо знало о его безумных фантазиях, то, наверное, тут же покинуло бы мотель. Леа, Леа, Леа… Ему хотелось повторять это имя бесконечно. Называть ее этим именем, вслушиваться в его нежную музыку, вдыхать его цветочный аромат. Леа… Кажется, он помешался на этой женщине. Свихнулся окончательно и бесповоротно…

— Пойду, узнаю насчет номера, — пробормотал он, смущенный своими мыслями и ее взглядом — зеленым, внимательным. — Скоро вернусь.

Леа посмотрела ему вслед. Торопливая, но уверенная походка, мокрая футболка, облегающая стройное тело, блестящие темно-каштановые волосы… Нет уж, лучше не думать об этом — не то бессонницей будет мучиться не только Питер…

Им дали два номера, находящихся по соседству, — этого Леа боялась и желала больше всего на свете. Они будут так близки и так далеки друг от друга… Возможно, она услышит его шаги, шорох сбрасываемой им одежды… Опять эти дурацкие фантазии… Единственное, о чем она должна сейчас думать, так это о горячем душе и сухой одежде… Но почему-то эти мысли занимают ее меньше всего.

— Ну что ж… — Питер протянул Леа ключ от ее номера. — Денег выдался не из легких… Прости меня — ведь это я вытащил тебя на озеро…

— По-моему, было не так уж и плохо, — засмеялась Леа. — Прогулка под дождем… Правда, я порядком вымокла и замерзла, но горячий душ и кофе это быстро поправят…

— Хотелось бы верить… Если что-то понадобится — заходи ко мне. Наши номера рядом.

Напрасно он напоминает ей об этом — едва ли Леа забудет о столь близком соседстве…

— Хорошо, — кивнула Леа и вставила ключ в замочную скважину.

Горячий душ, как всегда, подействовал на нее благотворно. Она согрелась, расслабилась и почувствовала в теле приятную легкость… Сейчас она облачится в белый махровый халат, висящий на крючке около душевой кабинки, позвонит и закажет в номер чашечку кофе, на этот раз со сливками…

Леа надела халат, мягкие тапочки, замотала голову полотенцем и вернулась в комнату. Номер был довольно уютным — не чета номеру в их городской гостинице, пустому и холодному… Хотя, в том состоянии, в котором она находилась тогда, любой номер показался бы ей неуютным…

Здесь все было оформлено в голубых тонах — легкий светло-голубой тюль на широких окнах, голубые с серебристой искрой обои, голубое белье на кровати, слишком большой для того, чтобы спать на ней в одиночку… Леа уселась в кресло, обитое синей таканью — чем-то средним между вельветом и плюшем, — и потянулась к телефону, заранее воображая чашечку с дымящимся кофе в руках. Однако звонку не суждено было состояться — в номер постучали.

Неужели персонал «Стивали» читает ее мысли и ей принесли кофе, не дожидаясь звонка? Едва ли…

— Кто там? — спросила Леа, решив не играть в отгадки.

— Это я… Если ты не очень занята…

Сердце ее учащенно забилось. Она даже не думала о том, что Питер может зайти к ней. Леа тут же вскочила с кресла, подошла к двери и открыла ее.

— Заходи. Я, правда, не в лучшем виде… — указала она на белоснежный тюрбан на голове.

— Не переживай, я тоже не тяну на Клинта Иствуда в этом махровом халате. У меня появилась идея — чтобы не заболеть, нам нужно выпить чего-нибудь горячительного…

— Я хотела заказать кофе…

— Лучше чего-нибудь покрепче, — улыбнулся Питер и сел в кресло, в котором несколько минут назад сидела Леа. — Как ты относишься к виски?

— Гмм… Честно говоря, никак… Я всегда любила легкие коктейли… Вот Пэтти обожает текилу, а я так и не смогла оценить этот напиток.

— А коньяк?

— Можно попробовать, — согласилась Леа. — В конце концов, если я опьянею, то не доставлю никому неприятностей — кровать рядом…

— Отлично! — Питер набрал номер обслуги и заказал коньяк, лимоны и красный перец. — У тебя есть особые пожелания?

— Если только… У них есть черные оливки? Большие и без косточек?

— И еще черные оливки, большие и без косточек. Они у вас есть? Замечательно.

— Питер, а зачем красный перец? — поинтересовалась Леа, когда заказ был доставлен в номер.

— Люди делятся на три категории: людей, которые просто любят поесть, гурманов и людей с… ммм… извращенным вкусом. Кажется, я отношусь к последней категории… Так, во всяком случае, считает моя мать. Привычка пить холодный кофе с лаймом понятна далеко не всем. А насчет коньяка — мой отец научил меня этому способу. Все просто — добавить в коньяк красный перец, размешать его и — вперед. — Леа представила вкус этого напитка, и ее передернуло. — Вот и мама говорит — извращенный вкус… Но мне нравится — обжигает горло.

— На вкус и цвет товарищей нет. Конечно, коньяк с перцем — не совсем традиционный напиток, но если тебе это нравится — почему бы и нет?

Питер разлил коньяк по бокалам, насыпал в свой бокал красного перца и размешал его маленькой ложечкой для оливок. Ложечка звякнула о края бокала, и Леа, как бы очнувшись от этого звука, наконец осознала, что все происходящее не плод ее фантазии, а вполне реальная действительность. Они вдвоем в номере мотеля… Коньяк, лимоны, позвякивание ложечки, дымчатые бокалы, наполненные коричневой жидкостью, легкие руки Питера, с быстротой фокусника колдующего над столом…

Питер протянул ей бокал. Леа взяла его и на мгновение прикоснулась к теплым пальцам мужчины. Их взгляды встретились, и Леа смущенно опустила глаза — это случайное прикосновение проникло внутрь нее и разбилось на тысячу солнечных зайчиков, теплых, щекочущих и пахнущих весенним ветром. Ей показалось, что это непередаваемое ощущение светится в ее глазах, и был велик страх, что Питер — всезнающий Питер — прочитает его…

— Выпьем за этот день — странный, но, как ты выразилась, — веселый… Несмотря на то, что влипли мы по самые уши и промокли до нитки, было здорово. Я получил такой заряд бодрости, что теперь мне хватит его надолго… За нас, Леа. За тебя и за меня… За наше чудесное знакомство, за этот странный день, за озеро, за ливень, за мой остановившийся «пикап»… В общем, за все, что связало нас с тобой одной нитью, пусть только на один вечер…

В его словах было столько страсти и какой-то обреченной нежности, что сердце Леа сжалось. Может быть, ее фантазии были не так уж и необоснованны? Может быть, его взгляды, его слова, его прикосновения все-таки имели ту подоплеку, о которой она так часто думала? Сейчас, слушая его слова и глядя в эти чистые, просветленные глаза, она уже не знала, не понимала, о чем должна или не должна думать… Ясно было только одно — она окончательно запуталась в себе. И размотать этот клубок противоречий и сомнений мог только один человек — Питер. Но именно к нему она боялась обратиться за помощью…

Питер, не поморщившись, выпил коньяк — весь сразу, так же, как Пэтти пьет текилу. Леа пила маленькими глотками и не выпускала бокал из рук — чтобы они были заняты хотя бы чем-то… Коньяк приятным теплом разливался внутри, и через несколько минут Леа почувствовала себя гораздо комфортнее.

— Значит, в уик-энд ты едешь смотреть дом? — прервал Питер затянувшееся молчание.

— Да, — кивнула Леа. — Я присмотрела несколько вариантов, но этот понравился мне больше всего, во всяком случае, по описанию… Маленький двухэтажный домик с заброшенным садом… Именно то, что мне нужно.

— Ты и раньше знала, что тебе нужно?

— Предполагала, но не была уверена…

— А как насчет того, кого ты хотела бы видеть рядом с собой?

— В каком смысле?

— Скажем так, каков твой идеал мужчины?

— Не знаю… — смутилась Леа. — Мне сложно ответить на этот вопрос… Да я и не думала об этом…

— После того, как разошлась с Ричи? Неужели ты перестала замечать мужчин?

Леа густо покраснела. С какой стати Питер задает ей такие вопросы? Неужели ее взгляды на него были слишком пылкими, и он все-таки догадался… В таком случае… он хочет тактично объяснить ей, дать ей, безрассудной и наивной, понять, что ответа на эти взгляды не будет… Как стыдно… И не только стыдно, но и горько… Горько оттого, что ни один мужчина не нравился ей так, как Питер Кэнди. Оттого, что потерять его, едва успев найти, будет так тяжело и больно, как не было с Ричи после семи лет брака…

За несколько месяцев, которые они провели вместе, Питер сумел дать ей столько, сколько Ричи не смог дать за семь лет… Именно с Питером она впервые узнала о том, что такое взаимопонимание. Именно он научил ее верить в себя, ценить себя. Именно ему она была обязана тем душевным подъемом, тем внутренним переворотом, который позволил ей выйти на новую, светлую дорогу, и тем искрящимся счастьем, от которого ее сердце билось в тысячу раз сильнее, чем обычно… А глаза наливались светом и блеском…

Сердце Леа сжалось от тревожных предчувствий. Она с трудом заставила себя поднять глаза и посмотреть на Питера, все еще ждущего ответа.

— Нет… не перестала… — Она будет честна с ним, несмотря на то что эта честность может дорого ей стоить… — Не перестала. Ты мне нравишься, Питер… Нет, не то… — Каких усилий ей стоило выдержать этот синий напряженный взгляд! — Я влюблена в тебя…

Она сказала то, чего могла бы не говорить никогда. То, что обычно говорят мужчины женщинам, а не наоборот. Так уж вышло, что она постоянно делает ошибки. Ошибкой больше, ошибкой меньше — это уже не так важно. Утонуть в море ошибок, пожалуй, лучше, чем болтаться на волнах неопределенности… Но Питер, кажется, не считал ее слова ошибкой. Нежный бархатно-синий взгляд скользнул по ее лицу: коснулся ресниц, глаз, губ — и словно зажегся, загорелся ее чувствами, вспыхнул и опалил Леа ответным огнем… Огнем любви и желания, о которых до этого момента она могла только мечтать.

— А я не влюблен в тебя… — тихо прошептал он. — Я тебя люблю…

Струны радуги вздрогнули и запели… Маленький человечек, который наверняка находился где-то рядом, заиграл свою тихую, нежную музыку, озаренную солнечным светом. Леа таяла в объятиях Питера и не могла думать больше ни о чем, кроме музыки его дыхания, прикосновений и тепла, исходящего от него. Он целовал крошечную родинку над ее бровью, зеленые, озаренные любовью глаза, губы, нежные, влажные и чуть горьковатые, как лепестки распустившейся лилии. Его лицо щекотали ее длинные волосы, отливающие то медью, то темным золотом. Они оба задыхались от страсти и нежности, которая связала их тонкой, но крепкой нитью. Надолго. Навсегда. Навечно.

Первое, что увидела Леа, когда проснулась, — лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь голубой тюль, и радостную детскую улыбку, осветившую лицо Питера.

— Немедленно вставай, соня! Пропустишь самое интересное! — весело произнес он.

Кажется, то, что случилось вчера, не было плодом ее больного воображения. Улыбка, осветившая лицо Питера, его синие глаза, лучащиеся нежностью и счастьем, окончательно убедили Леа в том, что вчерашний странный день и не менее странный вечер были на самом деле. И Питер, по всей видимости, очень доволен тем, что с ними произошло… Во всяком случае, изобразить на лице такую радость под силу только талантливому актеру… Неужели это свершилось? Неужели она все-таки будет счастливой?

Леа робко улыбнулась, все еще не в силах поверить в свое счастье.

— Вставай, вставай! — поторопил ее Питер. — Там тако-о-ое! — развел он руками. Как же он напоминает ребенка — эта детская улыбка, поглупевшее от счастья лицо. Наверное, на ее лице сейчас такое же глуповатое выражение… И ей на это совершенно наплевать. Она счастлива, счастлива, счастлива — вот что главное! Леа неожиданно захотелось петь, кружиться по комнате и совершать всякие безумства.

— Что тако-о-ое? — передразнила она Питера. — Что-то очень стра-а-ашное?

Вместо ответа он подхватил ее на руки, поднес к окну и распахнул занавеску. За мокрой асфальтированной дорогой, за деревьями, над зеленым ковром травы мостом раскинулась радуга. Разноцветные лучи, озаренные солнцем, напоминали какой-то сказочный аттракцион, волшебную дорогу, по которой можно уйти в мир, полный грез и светлых надежд… Захлебываясь от счастья и волнения, Леа уткнулась в плечо обнимавшего ее Питера.

— Радуга… — прошептала она сквозь слезы.

— Это твоя радуга… — тихо ответил Питер. — Я уверен, что все это — для тебя. Если бы я был волшебником, то подарил бы тебе эту радугу, чтобы ты каждое утро просыпалась со счастливой улыбкой на лице…

— Я и так буду просыпаться счастливой… — Зеленые, полные слез радости глаза согрели его теплом и любовью. — Если ты будешь рядом…

Если он будет рядом… После этой волшебной ночи он ни на мгновение не сомневался в том, что уже никогда не оставит ее одну. Он не допустит, чтобы эти зеленые глаза вновь погасли, потому что он любит ее и не сможет прожить без нее ни дня… Только как быть с тем, что гложет его уже на протяжении нескольких месяцев?

— Послушай, Леа… Я давно хотел тебе сказать…

— Обязательно скажешь, — мягко перебила его Леа. — А сейчас нужно позвонить Пэтти. Она, наверное, места себе не находит… К тому же твой пикап до сих пор стоит на дороге…

Питеру не оставалось ничего другого, как выпустить ее из объятий и отложить объяснения до следующего раза. Только когда он случится?