Запятнанный Даль (Сборник статей)

«Теперь же, — продолжал Гессен, — с переизданием «Розыскания» не подлежит уже никакому сомнению тождественность книжки, приписываемой Далю, и записки Скрипицына, напечатанной в «Гражданине»».[49]

Гессен указывает, что в списке своих сочинений, который был составлен самим Далем по просьбе известного филолога Я. К. Грота, «Розыскание» не значится. Копия этого списка имелась у литературоведа С.А. Венгерова, который предоставил его Гессену для ознакомления.[50] словарная Кроме этого Гессен «имел случай видеть рукопись, содержание которой вполне совпадает с «Запиской о ритуальных убийствах», ныне вышедшей под именем Даля. Часть основного текста написана рукой переписчика; значительные же поправки — вставки и сокращения — принадлежат другим лицам, но отнюдь не Далю».[51]

Не смотря на эти, казалось бы, совершенно неопровержимые данные, Гессен все же не был уверен в полной непричастности В.И Даля к составлению «Розысканию». Смущало его то, что «сохранилось письмо одного протоиерея к Далю по поводу слухов о похищении в Петербурге в [18]20-х годах христианского ребенка двумя еврейками; когда петербургский губернатор сообщил Перовскому, что по наведенным справкам такого случая не было, Даль обратился к протоиерею с просьбой сообщить все, что ему известно по этому поводу».[52] Из этого Гессен заключал, что Даль «несомненно, принял, так сказать, механическое участие в деле составления «Розыскания»».[53]

На самом деле этот эпизод говорит как раз о противоположном, ибо в «Розыскании» нет никакого следа ни петербургского происшествия, ни контакта с протоиереем. Да и зачем автору понадобились бы подробности похищения ребенка после того, как от губернатора был получен ответ, что такового не было? Даля могли заинтересовать дополнительные сведения по этому поводу не как чиновника министерства, якобы причастного к составлению «Розыскание», а как собирателя народных поверий и сказаний. Вполне возможно, что этот случай показал Далю, насколько легко такие слухи возникают и как трудно их искоренять. Не потому ли мифы о еврейских ритуальных убийствах не нашли отражения в его Словаре, что он не хотел участвовать в распространении зловредного мифа?..

«Каждому, кто станет бороться с ужасной легендой, придется уделить особое внимание «Записке о ритуальных убийствах» именно потому, что ее связали с литературной деятельностью Даля», — писал Гессен.

Пророческие слова.

В начале 1970 годов, вскоре после того как в Советском Союзе была развернута кампания по «разоблачению международного сионизма», «Записка о ритуальных убийствах» под именем Даля стала циркулировать в «патриотическом» самиздате, а после распада СССР стала публиковаться массовыми изданиями.

В превосходной книге израильского исследователя Савелия Дудакова «История одного мифа», посвященной предыстории «Протоколов сионских мудрецов», проблеме авторства «Записки» уделено заметное место. Авторство Даля Дудаков отвергает, но считает также, что и Скрипицын «скорее всего… отношения к ним [ «Розысканиям»] не имел».[54] По его гипотезе, Директор департамента духовных исповеданий мог подрядить на эту работу тех, кто лучше ориентировался в предмете. В качестве возможных авторов он называет известного тюрколога В.В. Григорьева, который выпустил книгу «Еврейские религиозные секты в России» (1846), и О. А. Пржеславского, чиновника и литератора, крайнего антисемита, считавшего себя знатоком еврейства.

Линию Григорьева Дудаков не прорабатывает, ограничиваясь замечанием:

К сожалению, никаких трудов В.В. Григорьева я в Библиотеке Конгресса и других доступных мне библиотеках не нашел, однако само название книги (по словам Дудакова, автор считал ее «обычной компиляцией ряда заграничных трудов») делает его маловероятным кандидатом на авторство «Розыскания». Ведь при составлении такой компиляции Григорьев должен был получить хотя бы поверхностное представление о направлениях и сектах в иудаизме, автор же «Розыскания», как мы видели, не имел о них никакого понятия.

В «Воспоминаниях» Пржеславского, писавшихся, в середине 1870 годов, когда «Розыскание» было практически недоступно, это сочинение превозносится до небес.

«Занявшись еврейской тематикой, — пишет Дудаков, — Пржеславский сообщил, что автор «Розысканий» проштудировал 26 различных сочинений на 6 языках и ему «удалось почерпнуть свои сведения из еврейских религиозных книг, содержимых в тайне»». Как раз по этому поводу С. Дудаков замечает: «В.И. Даль не знал еврейского языка, следовательно его авторство хотя бы поэтому сомнительно».[56]

Такую «защиту» Даля вряд ли можно признать удачной, ибо знаниями (в том числе еврейского языка) автор «Розыскания» обременен не был. Он перечислил 26 работ, но это не значит, что он их штудировал. Большинство названных им книг, как мы помним, он даже не видел, а иные и вовсе не существовали. Названия, по крайней мере, некоторых из них он, скорее всего, переписал — с ошибками — из Велижского судопроизводства, где «литература вопроса» «штудировалась» усердно. «Экспертами» по еврейской религиозной литературе были два выкреста: совершенно безграмотный Антон Грудинский и несколько более грамотный ксендз Подзерский.

По словам Пржеславского, сверх 26 книг на шести языках автор «Розыскания» «прочитал все 134 дела, производившиеся в западных, юго-западных и белорусских губерниях, по которым евреи обвинялись в мученическом умерщвлении христианских детей для получения их крови».[57]

На самом деле в «Розыскании» всего перечислены 134 случая, когда евреев обвиняли в ритуальных убийствах, начиная с IV века: в Византии, Богемии, Германии, Австрии, Венгрии, Англии, Франции, Швейцарии, Италии, Польше (до утраты независимости) и других странах. В России до раздела Польши в конце XVIII века евреев не было, а со времени включения бывших польских губерний в ее состав набралось едва ли больше полудюжины таких обвинений, да и те в большинстве базировалось на пустых слухах (вроде упомянутого петербургского), так что до заведения уголовных судопроизводств, как правило, не доходило. Автор «Розыскания», как мы знаем, проштудировал ОДНО дело (коему и посвятил половину своей работы).

Савелий Дудаков полагает весьма подозрительным, что Пржеславский не назвал имени автора «Розыскания», из чего заключает, что автором мог быть он сам. Но совершенно непонятны мотивы, по которым этот тщеславный и хвастливый господин должен был утаивать свое авторство вместо того, чтобы им кичиться. По его словам, имя автора ему неизвестно, что похоже на правду. Если же он лгал, то не для того, чтобы утаить свое авторство, а чтобы не афишировать авторство Скрипицына: тут мотивы его более чем понятны.

Судя по тем немногим сведениям, какие я смог найти, В.В. Скрипицын был человек малообразованный (о его образовании в официальной биографии деликатно умалчивается), но упертый. Начинал он в гвардии, потом перешел на гражданскую службу, где определился «по религиозной части». Понимал он свои задачи просто: иностранным исповеданиям спуску не давать и всячески их прижимать. В частности, требовал, чтобы католические, протестантские и другие религиозные учреждения всю переписку вели на русском языке — не только с центральной властью, но и внутреннюю. С особой настойчивостью он вел наступление на Римско-католическую церковь, как самую сильную из «иностранных». Потому он был угоден начальству и ненавидим поляками. Поляк Пржеславский, хотя и принявший православие, жесткий курс Скрипицына осуждал, а его самого изображал тупым держимордой.[58] Превознося «Розыскание», Пржеславский имел все резоны не соединять с этим творением имя Скрипицына.

В начале 1970 годов, в читальном зале Государственной исторической библиотеки в Москве (бывшая та самая Чертковская книжница!), отталкиваясь от какой-то библиографической ссылки, я заказал газету «Гражданин» за 1878 год и обнаружил в трех номерах опус Скрипицына.

В 1999 году, работая над очерками о кровавом навете, я хотел заново просмотреть публикацию в «Гражданине», но в Библиотеке Конгресса нужных мне номеров не оказалось; найти их в других американских библиотеках справочная служба не смогла. Главное я хорошо помнил, а в такие детали, которые память удержала недостаточно четко, вдаваться не стал.

В прошлом году, я получил электронное письмо из Нью-Йорка от Игоря Скокина. Он прочитал мою книгу «Растление ненавистью» и спрашивал, действительно ли «Записка Даля» ранее публиковалась под именем Скрипицына, и если да, то как ему увидеть это своими глазами. Я ответил, что за достоверность мною написанного ручаюсь, а убедиться он сможет, если найдет указанные номера «Гражданина». Я просил держать меня в курсе этого поиска.

В Нью-Йоркской публичной библиотеке искомых номеров не оказалось, но сотрудники справочного отдела отыскали их в библиотеке Колумбийского университета. Через некоторое время Игорю была выдана ксерокопия. Удовлетворив свою любознательность, он прислал ее мне, за что еще раз приношу ему благодарность, а также сотрудникам обеих библиотек.

Давно известная публикация при новом прочтении открыла новые грани.

В «Гражданине» материал напечатан под подчеркнуто нейтральным заголовком: «К истории евреев». Текст документа предваряет короткое редакционное введение. В нем говорится, что публикуется исследование «одного весьма авторитетного лица», написанное в 1844 году, а «о значении исследования и о его авторе» газета обещает сообщить «ниже» (то есть после публикации всего документа), рассчитывая, видимо, этой таинственностью заинтриговать читателей.[59]

Текст опубликован в номерах: 23–25 (стр. 485–495), 26 (стр. 513–522) и 27–28 (стр. 546–556), — после чего идет редакционное заключение, столь же короткое, как и введение:

«Здесь оканчивается напечатанная нами без пропусков записка того авторитетного лица, о коем мы заметили в начале статьи. Теперь приводим настоящее заглавие этого первостепенной важности документа, сделавшегося уже, конечно, достоянием истории, так как он был составлен в 1844 г.

Вот подлинное заглавие записки:

Это заключение интересно, прежде всего, приведенным в нем названием работы. Оно, как видим, отличается от «Розыскания о убиении…».

Чем это объяснить? И чем объяснить наличие в этой публикации мелких разночтений с текстом, опубликованным под именем Даля в 1913 году (и во всех последующих изданиях). В книге разночтения педантично отмечены в сносках — видимо для того, чтобы показать, что текст «Даля» все-таки отличается от текста Скрипицына. В виду незначительности этих разночтений их до сих пор никто (включая и меня) не принимал во внимание. Какое значение может иметь то, что в одном случае еврейское имя Рабб Аши неграмотно транскрибировано как Раваше, а в другом как Раваме; или что в одном случае написано: «…в день свадьбы раввин подает новобрачным печеное яйцо, посыпанное вместо соли, золою из куска полотна, обмоченного в крови христианского мученика», а в другом полотно не обмочено, а обмыто…

Но ведь и незначительные расхождения были бы невозможны, если бы обе публикации воспроизводили текст одной и той же книги. Я относил эту странность на счет того, что в «Гражданине» по материалу прошелся какой-то тупоголовый редактор, не понимавший, что при таких публикациях сохранение аутентичности текста важнее, чем исправление действительных или мнимых шероховатостей. Но, заново вчитавшись во введение и заключение, я понял, что зря грешил на гипотетического редактора: никакой отсебятины он не допустил.

Публикуемая работа — в газете два раза названа исследованием, один раз запиской, один раз документом, и ни разу — книгой! Д.А. Хвольсон тоже нигде не называет перепечатанный в «Гражданине» текст книгой: он воспринял эту публикацию как воспроизведение рукописного документа. На то же самое обратил внимание Ю. Гессен.

О том, как удалось «Гражданину» заполучить эту рукопись, догадаться не трудно. Издатель и главный редактор газеты князь В.П. Мещерский в 1860 годы служил в министерстве внутренних дел чиновником особых поручений при министре графе Валуеве. То есть он занимал такой же пост, какой в 1840 годы занимал Даль при графе Перовском. Но, в отличие от Даля, Мещерский принадлежал к высшей знати, был другом и наставником наследника престола Николая Александровича, а после его ранней смерти — Александра Александровича (будущего Александра III). Наставлял же он наследника так, чтобы остановить и повернуть вспять преобразования, проводившиеся правительством Александра II. Для того и ушел со службы у «либерального» министра, для того и основал свою газету, чтобы бороться с пагубным влиянием «нигилистов и евреев».

Когда он служил в министерстве внутренних дел, там еще оставалось немало чиновников, работавших при Перовском, Дале, Скрипицыне… От них он мог знать о «Розыскании» и о том, кто является автором этого сочинения. Благодаря связям в министерстве, Мещерский без труда мог получить этот давний трактат. (Почему не в виде готовой книги, а в виде рукописи, можно только гадать). Вспомнил он об этом трактате именно в 1878 году не случайно, а в связи с упоминавшимся Кутаисским делом. Хотел внести свою лепту в изобличение кровавых иудейских злодейств, да вышло все наоборот ввиду полной недоброкачественности опубликованного текста.

…В свое время, то есть в 1844 году, перед отправлением наборного экземпляра рукописи в типографию, в нее, очевидно, была внесена дополнительная правка, чем и вызваны разночтения в двух независимых друг от друга перепечатках. Правка по тексту была косметической, тогда как титульный лист был изменен кардинально. Чья-то уверенная рука (уж не самого ли министра Перовского) превратила «Сведения о убийствах евреями христиан для добывания крови» в «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их», а слишком подробный подзаголовок, включавший и имя автора, и имя министра Перовского, и перечень персон, для которых предназначалась работа, усекла до унифицированного: «Напечатано по приказанию г. министра внутренних дел».

Таково, я думаю, единственное разумное объяснение наличия мелких расхождений в двух практически идентичных текстах, а, главное, той уверенности, с какою в «Гражданине» «авторитетное лицо» названо тайным советником Скрипицыным(директором департамента иностранных исповеданий). Причем, редакция не пишет этого от себя, а воспроизводит титульный лист документа. Значит, на нем стояло имя Скрипицына, а, возможно, и его подпись.

Для проверки этой версии надо попытаться найти архив газеты «Гражданин». Если он сохранился, то в нем может оказаться и рукопись, с которой был напечатан этот материал. Если, конечно, ее не выкрал еврей-наборщик по тайному приказанию кагала…

В любом случае остаются незыблемыми основные факты:

1. Впервые «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их» было опубликовано без имени автора (1844);

2. Вторично та же работа появилась в «Гражданине» с указанием имени автора — В.В. Скрипицына (1878);

3. Текст «Записки о ритуальных убийствах», издающийся (с 1913 г.) под именем В.И. Даля, практически тождественен тексту Скрипицына.

4. Сопоставление «Розыскания» с «Исследованием о скопческой ереси» Владимира Даля показывает, что эти две работы не могли быть написаны одним автором.

5. Сопоставление «Розыскания» и «Исследования» со Словарем Даля подтверждает, что составитель Словаря был автором «Исследования о скопческой ереси» и не мог быть автором «Розыскания о убиении евреями христианских младенцев».

6. Авторство Скрипицына никем и никогда не было опровергнуто; не пытался его опровергнуть и П.И. Бартенев, хотя он был первым, кто приписал авторство Далю.

Теперь уже ни для кого не являются неожиданными такие сообщения, как, например, о том, что в украинском городе Суммы, как и за тысячи километров от него, в Новосибирске, в канун Пасхи были расклеены провокационные плакаты с призывами беречь детей от похищения и заклания евреями.[61] Или что «в ночь на 9 мая здание Тульского Еврейского общинного центра было обезображено изображением свастики, антисемитскими текстами и знаками SS. Надписи «Слава Гитлеру», «Жидов — в печь», «Россия для русских» были сделаны с помощью аэрозольных баллончиков с черной краской».[62]

Таков же почерк тех, кто снова и снова переиздает «Записку о ритуальных убийствах» под именем В.И. Даля.

Не мне пытаться в чем-то переубедить этих единорасцев, порочащих имя одного из самых выдающихся деятелей русской культуры, а, значит, и имя России. Моя статья адресована другой аудитории: думающим читателям, для которых такие понятия, как честное имя, справедливость и историческая правда, — не пустой звук. Надеюсь, что они смогут уберечься от растления ненавистью; думаю, что стоит побороться за то, чтобы таких читателей становилось больше.