Архантропы на дороге Ветров

Очаги древних культур в сердце Азии

Африка, Европа, Сибирь, Дальний Восток — огромные пространства Старого Света — были прародиной человека. Но существовала и еще одна область на Земле, которая, как считали ученые, могла претендовать на эту роль. Она привлекала внимание исследователей еще в прошлом веке. Именно к ней обращались американские, а несколько позднее и русские ученые с целью найти подтверждение своих гипотез, восстановить этапы развития человека, процессы эволюции. Эта страна надежд историков и археологов, Эльдорадо естествоиспытателей и палеозоологов, располагалась в Центральной Азии. Это — Монголия. Очаги древних культур локализовались здесь.

Когда палеонтология в период своего бурного развития, в XIX—XX вв. являла миру одно за другим открытия (находки костей вымерших животных огромных размеров, настоящих чудовищ), ученые обратили внимание на одно весьма странное обстоятельство. Нередко находки, разделенные тысячами километров океанской поверхности, гор, пустынь, льдов, имели между собой поразительное сходство.

Именно в то время возникли гипотезы о расселении животных по поверхности планеты. И не только животных, но и человека. Как показали дальнейшие работы в направлении изучения памятников древнекаменного века в Монголии, этот регион занимает важное место в решении целого ряда проблем древнейшей истории человечества. Более того, в ходе исследований родилась новая гипотеза, суть которой заключается в том, что Центральная Азия является настоящей прародиной человечества. Материалистически мыслящие исследователи Г. Ф. Осборн, Е. Д. Мэтью, Д. Блэк, П. П. Сушкин и другие, развивавшие взгляды Ч. Дарвина, создали в XIX—начале XX в. стройную и логически убедительную концепцию, согласно которой Центральная Азия являлась центром, где произошло выделение предков человека из мира животных. Они высказали мнение, что причиной, заставившей древних высокоорганизованных обезьян, ближайших предков человека, оставить древесный образ жизни и спуститься на землю, было исчезновение лесов в центре Азиатского материка. Леса исчезли здесь, с их точки зрения, вследствие мощных горнообразовательных процессов в третичном и начале четвертичного периодов — постепенного поднятия этой области земного шара. Климат из теплого или умеренного превратился в резко континентальный. Вместо лесов появились степи и пустыни. Обезьяны в борьбе за существование приспособились к новым природным условиям, перешли к наземному образу жизни, к прямохождению.

Следовательно, согласно этой гипотезе, именно в Центральной Азии должны были быть найдены останки древнейших обезьянолюдей и самые древние орудия труда. Но в ходе длительных и детальных исследований было установлено, что такого значительного перелома в климате Центральной Азии на рубеже третичной и четвертичной эпох еще не было. Климат этой части планеты и тогда был весьма континентальным. Она издавна входила в зону растительности с опадающей зимой листвой, а в таких лесах жизнь теплолюбивых животных невозможна. Не могли жить там, очевидно, и обезьяны — предки человека. От старой эффектной и заманчивой теории пришлось отказаться.

Гоби, далекая и таинственная

Тому, кто увидит сегодняшнюю Гоби — каменистую пустыню в Монголии, трудно, конечно, поверить, что гипотеза о существовании антропоидов и древних людей на этих огромных мертвых пространствах вообще может быть построена. Сколько километров исколесили мы по ее выжженным солнцем просторам! Это был край первозданной дикой природы Центральной Азии, еще не тронутый рукой человека. Такой видели когда-то Монголию участники первых научно-исследовательских экспедиций, например американские ученые во главе с профессором Р. Эндрюсом и наши соотечественники, спутники Н. М. Пржевальского. Он одним из первых посетил пустынные области Тибета и Монголии. Такими они снились нам с детства, после книг о походах великих русских путешественников, удивительные страны, носившие столь же странные, сколь и фантастические имена: Ладак, Амдо, земли Тангутов и ергаев.

В составе советско-монгольской экспедиции в 1949 г. одному из авторов довелось посетить окрестности Хобд-Сомона, где были обнаружены великолепные памятники искусства — петроглифы и следы пребывания древнего человека. Вот как он рассказывает об этом:

— На западе Монголии — от Улан-Батора до Эрдэни-Дзу, на востоке — до реки Халхин-Гол, а на юге — до Далан-Дзадагаду и Баиндзака, на севере — от Улан-Батора до Кяхты кроме многочисленных памятников неолита, эпохи бронзы, петроглифов нам удалось обнаружить палеолитические местонахождения. К числу таких поселений относится стоянка на реке Орхон, чистой и глубокой, как синяя лента. Самое большое палеолитическое поселение, обследованное нами, располагалось вблизи древнего Каракорума — бывшей столицы монгольских ханов в местности Мольтын-ам, что в переводе обозначает «Черемуховая падь». Здесь добывалось каменное сырье, выделывались заготовки.

И сколько захватывающих загадок вставало перед нами, археологами, каждый раз, когда мы сталкивались с камнем, древними орудиями, обработанными рукой человека!

Мы двигались на небольшом выносливом газике от Хобд-Сомона к Далан-Дзадагаду. Тот день запомнился нам тем, что неожиданно с безоблачного неба хлынул проливной дождь. Струи воды заливали лобовое стекло, но водитель неумолимо вел машину вперед. В результате мы заблудились и, обнаружив небольшую тропинку, к вечеру оказались в тупиковом ущелье. Ночь под монгольским небом наступает быстро, и мы приняли решение заночевать тут же. Утром, выйдя из палатки, мы увидели перед собой удивительную картину: палатка наша стояла у края каменного коридора ущелья, стены которого были расцвечены всеми цветами радуги — красной, зеленой, желтой яшмовой мозаикой. В лучах восходящего утреннего солнца они сияли и переливались. Кругом были разбросаны мириады камней. Я наклонился и поднял один — это было великолепное каменное орудие, затем другой, третий... Все они несли следы работы человека. Мои спутники и я бросились с жадностью собирать орудия, вот уже два больших мешка были наполнены. Но тут мы поняли, что собрать весь камень в ущелье невозможно. Отобрав лишь самые совершенные орудия, тронулись в путь. Мне еще не приходилось видеть такого скопления, таких россыпей орудий человека, жившего здесь десятки тысяч лет назад. Это была уникальная мастерская человека каменного века, равную ей по величине (раскинулась на сотни километров) и значению трудно назвать в Центральной Азии. Люди приходили сюда ненадолго, запасали каменные орудия, а иногда и просто заготовки, а затем шли в свои родные места, которые могли быть расположены в сотнях километров от ущелья.

Очевидно, палеолитическое население этого региона в условиях существовавших тогда ландшафтов вообще не имело постоянных источников пищи и, соответственно, не могло вести сколько-нибудь оседлый образ жизни. Люди не строили прочных жилищ, не задерживались подолгу на одном месте. Только лишь в немногих местах, богатых сырьем, бродячие охотники останавливались на некоторое время, чтобы сделать заготовки для орудий труда, а затем снова уходили в поисках охотничьей добычи. Здесь, на берегу Орхона, в устье прозрачного источника, находилось сезонное стойбище (мастерская), привлекавшее палеолитических бродячих охотников своим выгодным расположением и близостью галечных отмелей, откуда они брали наилучшее в местных условиях, практически неисчерпаемое каменное сырье в виде окатанных, испытанных на прочность в речном потоке галек.

Первые обитатели поселения Мольтын-ам, оставившие нам свои изделия, по общему облику их культуры были очень близки к людям среднего палеолита. У них господствовали еще архаические приемы обработки камня.

Шедевры палеолитического искусства на западе Азии

Открытие палеолитических местонахождений в Монголии, притом не одного, а серии памятников, которые могут быть датированы эпохой среднего палеолита, ставит по-новому вопрос о появлении человека в Азии. Кроме того, памятники палеолитической индустрии в Монголии не являются единственными вещественными, фактическими документами, которые могут говорить ярко и красноречиво о существовании на территории Внутренней Азии древних культурных центров.

Одним из уникальных свидетельств тому являются пещерные росписи — «елочки», которые сохранились со времен палеолита. Это росписи пещеры Хойт-Цэнкер. Пещера была обследована нами в 1960 г., когда наши экспедиционные маршруты пролегали через всю территорию МНР и часть Забайкалья. В тот год основной задачей экспедиции были поиски памятников каменного века на западе Монголии, в Монгольском Алтае и в долине Больших озер.

Еще весной наш отряд начал работы в районе г. Горно-Алтайска и далее, по Чуйскому тракту. Экспедиция двинулась к озеру Цаган-Нур, оттуда в Баян-Ульги, а затем прибыла в г. Жаргалант. Здесь были обнаружены стоянки человека каменного века и два крупных скопления наскальных изображений различного возраста. Покинув гостеприимный Жаргалант, экспедиция направилась по древней караванной дороге далее на восток, мимо огромного озера Хара-Ус-Нур (в переводе «Черная вода»), к Манхан-Сомону. Именно в этом направлении шла дорога к легендарной пещере с загадочными рисунками, о которых еще в 1925 г. сообщил монгольский геолог Намнан-Дорж.

Сокровища пещеры — рисунки иногда находятся друг от друга на большом расстоянии. Они выполнялись от случая к случаю по разным поводам и разными людьми, исторически связаны друг с другом и продолжают единую художественно-культурную традицию, которая восходит ко времени верхнего палеолита.

Монголия является страной петроглифов, древних наскальных рисунков, настоящим царством писаниц, но рисунки пещеры Хойт-Ценкер отличаются от всех остальных (как выбитых, так и выполненных краской), прежде всего, своим местонахождением — в пещере. Нигде подобные пещерные рисунки не встречаются, за исключением изображений на стенах небольших гротов (Острая сопка на реке Иволге, около Улан-Удэ, пещера Баин-Хара), которые, однако, аналогичны по стилю и сюжетам всем остальным забайкальским красочным писаницам.

Сюжеты рисунков Манхан-Сомона, образы, занимавшие воображение древних художников, резко отличны от петроглифов Забайкалья и даже других памятников Монголии. Здесь есть фигуры антилоп и горных баранов, но нет изображений настоящих горных козлов, сибирских козерогов; сохранился великолепный рисунок двугорбого верблюда, исполненный, так же как и другие рисунки, в архаической технике — краской. Нет среди рисунков пещеры и благородного оленя, марала, «скифского оленя», вместо него — рисунки быков, а также странных птиц, похожих на страусов или дрофу, и, наконец, что совершенно неожиданно, рисунки слонов. Настоящие слоны с бивнями и хоботом! Не встречаются нигде больше в Монголии рисунки типа «елочек», а также серии условных знаков и парциальных изображений в виде стилизованных рогов, бумерангов и других загадочных знаков, представленных росписями Хойт-Цэнкер-Агуй.


Трогонтериевый слон. Наскальные росписи пещеры Хойт-Цэнкер

Перед нами раскрылся яркий, своеобразный историко-культурный и художественный мир, предстали иные, чем встреченные нами ранее, при изучении памятников древнего палеолитического искусства Сибири и Центральной Азии, эстетические традиции искусства Монголии. Эти традиции самые древние и архаические из всего, что мы знаем теперь в Центральной Азии и соседних с нею областях Азиатского материка.

Искусство древних мастеров Хойт-Цэнкер, реалистическое и анималистическое в основе, по всем характерным чертам и идейной сущности обнаруживает ближайшее родство с творчеством палеолитических художников, и направленность у этого искусства родственная с западноевропейской — охотничья магия. Как и их современники на западе Европы или в Мальте и Бурети в Сибири, они рисовали на стенах пещерных ниш слонов, страусов, антилоп, оленей,— словом, весь окружающий их животный мир с единственной целью: магическими способами обеспечить изобилие зверей, а следовательно, сытую жизнь.

Подобно палеолитическим охотникам Западной Европы, они прятали свои рисунки от чужих глаз в самых отдаленных, потаенных уголках пещеры, там, куда не проникает свет солнца и господствует вечная полутьма или тьма.

О том, что рисунки Хойт-Цэнкера были оставлены человеком доледниковой или послеледниковой эпохи, свидетельствуют не только геологические данные, но и богатые палеолитические памятники в долине реки Хойт-Цэнкер.

С замечательными древними росписями пещеры Хойт-Цэнкер, древнейшими памятниками изобразительного искусства и художественной деятельности обитателей Центральной Азии, какие нам известны сегодня, а также с остатками галечной культуры каменного века Монголии связана еще одна большая проблема древнейшей истории Азиатского материка.

Как установлено работами советских исследователей, для каменного века Средней Азии, Монголии и отчасти Сибири характерно широкое применение галек и специальных приемов в технике изготовления каменных орудий. Эти области Азии взаимно связаны ранним и широким развитием техники леваллуа, которая, в свою очередь, находится в генетическом родстве с примитивной галечной техникой обработки камня. Например, анализ многочисленных серий нуклеусов из разных местностей и памятников каменного века Монголии, а также соседних областей Сибири (Алтай, Тува, Забайкалье), где наблюдаются галечные нуклеусы и нуклеусы леваллуазских форм, показывает закономерную эволюцию от простого галечного нуклеуса к развитой леваллуазской форме.

Территориальный переход от гобийского типа нуклеусов к односторонним, плоским, у которых пластины снимались только с одной рабочей поверхности, наблюдался в Сибири. Подобные нуклеусы хорошо представлены в некоторых неолитических поселениях на реке Ангаре, между Балаганском и Иркутском. Таким образом, вещественные следы деятельности палеолитического человека в районе пещеры Хойт-Цэнкер хорошо вписываются в общую картину каменного века Западной Монголии, Сибири, особенно Алтая, а также отчасти и Средней Азии. Это один большой район, или провинция, палеолитической культуры, для которого характерно широкое распространение архаических по облику галечных изделий, а также леваллуазской техники расщепления камня. Повсюду здесь жили древние охотники с одинаковыми в основе техническими традициями азиатского облика. Но нужно думать, культурное родство между этими азиатскими племенами не ограничивалось только приемами обработки камня и определенными общими типами изделий. Родство это должно было охватывать и духовную культуру. Поэтому рисунки пещеры Хойт-Цэнкер вместе с родственными им по стилю и содержанию древнейшими наскальными изображениями Средней Азии, Памира, Тянь-Шаня и Верхней Лены (Шишкино) образуют огромный по территориальному протяжению культурно-исторический массив, одно большое целое.

Серия наскальных изображений в пещере Хойт-Цэнкер не случайное, изолированное явление древнейшего искусства Центральной Азии и соседних с ней областей Сибири. В ней можно видеть звено целой цепи художественных явлений, которые характеризуют новый, внезапно возникший из тьмы веков большой художественный мир Внутренней Азии. И скорее всего, что Хойт-Цэнкер — это не какое-нибудь позднее, а начальное звено той цепи, исходный пункт сложной и длительной эволюции глубокого, своеобразного, самобытного художественного стиля, существенно отличного от всего, что было до сих пор известно как в самой Центральной Азии, так и за ее пределами.

Обитатели внутренних областей Азии, оказывается, уже в то далекое время создавали оригинальные и значительные художественные ценности. Здесь находился самостоятельный мощный очаг древнейшего искусства человечества, само существование которого свидетельствует о том, что и на Западе и на Востоке обитали палеолитические художники, наделенные высокоразвитыми эстетическими чувствами и художественными способностями.

Открытие памятников палеолита в Монголии — это важнейшее явление в первобытной археологии. И не только в Монголии. Памятники Северной и Центральной Азии объединяются признаками, аналогичность которых отрицать невозможно. Все это свидетельствует о том, что характер культуры, единое по основе своей направление ее развития были определенное время общими для обширной территории — от реки Желтой (Хуанхэ) до Байкала и Алтая. На карте палеолитического мира ледниковой эпохи в истории человечества эту грандиозную по территориальным пространствам область можно обозначить как леваллуазскую сибирско-монгольскую.

Исследование палеолитических памятников Алтая и Забайкалья позволяет точнее, чем в Монголии, датировать изделия из камня, так как они сопровождаются здесь четвертичной фауной. Кроме того, для некоторых из них имеются радиоуглеродные даты. Одним из наиболее ранних леваллуазских памятников Южной Сибири является пещера Страшная в Тигирекских горах на Алтае, ее возраст — между 40—45 и 25 тыс. лет. Соответственно, речь должна идти о мустьерском, по западноевропейским хронологическим масштабам, времени. На реке Алей, недалеко от г. Рубцовска, была найдена пластина леваллуазского облика, и профессор О. М. Адаменко, исследовавший местонахождение, пришел к выводу, что леваллуазская техника широко распространена в направлении Алтая и Средней Азии.

Развитая леваллуазская индустрия была обнаружена нами и нашими монгольскими коллегами при изучении палеолита Гобийского Алтая, а также долин рек Орхона и Толы. Для забайкальских памятников палеолита были получены точные радиоуглеродные даты, которые свидетельствуют, что на территории Забайкалья существовали стоянки типа Варвариной горы на реке Брянке, в бассейне реки Уды, возраст которых 34 900+-780 лет. Аналогичная дата имеется для типично леваллуазского поселения Малой Сыи в Хакассии — 33 060+-300 лет.

Перечисленные памятники, родственные и даже тождественные друг другу по типологии каменного инвентаря и по связанной с ними четвертичной фауне, в хронологическом плане соответствуют по времени концу мустье — началу верхнего палеолита, а по культурному облику — леваллуазскому.

Огромные пространства Сибири в то далекое время были обитаемы человеком, они входили если не в число областей прародины человечества, то в число областей мира, наиболее давно заселенных людьми. Поэтому было бы глубоко ошибочно считать, что Сибирь была глухой страной, диким краем. Гипербореи появились там значительно раньше, чем рисовало великому Геродоту воображение. Именно «эскимосы» ледниковой эпохи первыми освоили гигантские просторы Севера.

Загрузка...