Затмение

1. Утро тьмы

Сбежать.

В голове Зелмы пульсировала одна и та же мысль: как выбраться с базы мятежников?

На вопрос «зачем?» разведчица себе уже ответила: надо помочь Миронову и сталкам в борьбе с противником. Отвлечь на себя своим побегом внимание здешних мятежников, а оказавшись на Сталкерре, сделать то же самое в отношении десанта…

«Будет ли помощь от Федерации? — думала Зелма, уставившись в потолок своей просторной „камеры“. — Александр Васильевич наверняка осознал, что своими силами мы сможем победить только при большом везении… Но не повторится ли снова отказ командования сектора? Хотя, может, в такой критической ситуации подполковник решится-таки сделать что-то в обход начальства… Надеюсь, про меня он не забыл… Как бы там ни было, я сделаю всё, чтобы ему помочь».

Оставался один маленький вопрос: как это всё провернуть?

«Здесь есть истребители. Вчера, наверное, был короткий налёт для обстрела базы и лагеря… возможно, и деревни, но там у них не всё получилось… Значит, где-то рядом (я не верю, чтобы жильё пилотов, моя „камера“, центр управления и ангары с машинами располагались на противоположных меридианах этой луны) находится несколько — а если подумать, то не меньше десятка, а может, и больше, — истребителей, которые в принципе готовы к вылету… Вот только где? И как туда добраться? И перед этим — как выбраться из этой комнаты?

Тут должна быть камера видеонаблюдения. Сейчас охранники, а тем более этот, в костюме, не будут прибегать сюда на каждое моё пробуждение, поэтому я должна их звать. Камера либо на потолке, но такая маленькая, что я не могу её разглядеть, либо на стене с дверью, либо в самой двери. Может быть, скрытая, тогда я вообще её сейчас не обнаружу. Но если бежать, то я к этому должна приступить уже после того, как меня отсюда по какому-либо поводу выведут, чтобы выиграть хотя бы десяток секунд, чтобы тут этого не зафиксировали. И не в данный момент. Не думаю, что несколько часов отдыха после пробуждения от травматической потери сознания восстановили меня достаточно, чтобы драться в полную силу, бежать на неопределённую дистанцию, отбиваться (или, если захвачу оружие, отстреливаться), ускользать от погони… чёрт, я же не знаю расположение камер наблюдения в коридорах!.. Потом, если всё это удастся, садиться в истребитель, уходить от погони в космосе, уворачиваться от выстрелов из гравидеструктора, затем катапультироваться в нужном районе, искать по лесу Миронова с риском нарваться на отряд мятежников… Нет, не потяну. Ещё хотя бы несколько часов. За этот срок мне ничего не успеют сделать, а я как раз подкоплю энергии…

Так, надо бы ещё раз осмотреться в коридоре, перепроверить местоположение камер и процент замеченных мной в первый раз, когда меня водили… и прикинуть, куда можно бежать и где могут находиться истребители».

— Эй, кто там? — позвала Зелма.

Кричать смысла не было. Если что, услышат и так.

Через четыре секунды разведчица различила звук открывающейся двери и топот магнитоступов одного из охранников.

— Чего тебе? — недовольно произнёс он через внешний динамик своего шлема. — Если пожрать, то подождёшь. Если в сортир, то уже ходила, и тоже, значит, подождёшь…

— У меня… это…

«Как же хорошо, что я женщина и могу придумать дополнительную причину ненадолго отлучиться отсюда», — подумала Зелма.

— А потерпеть никак?

— Ну пожалуйста…

— Ладно, чёрт с тобой, — буркнул охранник и махнул напарнику, остававшемуся с той стороны проёма: мол, заходи.

Двое во второй раз за несколько часов отстегнули Зелму от её ложа и потащили в коридор.

А та в это время включила в себе режим капитана специальной разведки.

Сталки колонной по двое под конвоем боевиков в полной экипировке шли по коридору в направлении зала, где прошлым вечером с ними говорил человек в чёрном костюме.

Им всё ещё был в новинку технологичный интерьер станции, но на стены и потолок они глазели меньше: видели уже не в первый раз, да и разнообразием убранство коридоров не отличалось. Разве что в металлическом покрытии стены то слева, то справа попадалась закрытая дверь, пробуждающая любопытство насчёт того, что находится за ней. Но сталки понимали, что этого они не узнают, если только на это не будет воля их нового работодателя.

Отведённый им жилой сектор действительно затмил их самые смелые фантазии. Отдельная комната три на три метра с аккуратно отгороженным закутком туалета и небольшой душевой кабинкой, застеленная койка, тумбочка, комплект одежды, пара магнитоступов, коробка с пайком, а главное — радиоактивный кулон сверху на простыне убедили каждого из «повстанцев» в том, что человек в чёрном на самом деле готов выполнять свои обещания. И это склоняло сталков к тому, чтобы преданно, усердно, с головой погрузиться в уготованную им работу. И плевать, что работа эта будет направлена на дестабилизацию государственного строя Галактической Федерации. Это всё далеко, а вот еда и отдельные жилые боксы — здесь, пользуйся — не хочу! Плюс возможность незамеченными перебегать ночью из «мужского» коридора в «женский» и обратно. По крайней мере, сталки думали, что этого никто не заметил.

Они верили, что им не будет грозить опасность, а если что и случится, то работодатель позаботится о сглаживании последствий. И на этом основывалась зарождающаяся внутри «повстанцев» слепая верность человеку в чёрном.

Вдруг «конвойный», шедший впереди, сделал знак отойти поближе к стене. Колонна вильнула, открывая свободную для прохода левую по отношению к сталкам часть коридора.

Навстречу «повстанцам», а затем мимо них двое боевиков протащили не совершающую лишних движений, но, казалось, незаметно озирающуюся знакомую фигуру в серебристом комбинезоне.

— Да это же Зелма!.. — пронёсся по колонне шепоток. — Она-то что здесь делает?..

— Тихо, — сказал, не оборачиваясь, задний «конвойный», и сразу шёпот стих.

Зелма как будто зацепилась глазами за недавних жителей деревни, которых явно не ожидала здесь увидеть, и это ощущение косого, но пристального взгляда передалось большинству «повстанцев». Но оно продлилось всего пару секунд, пока пленная разведчица не оказалась позади колонны.

Дальнейший путь до нужного зала прошёл в молчании. Слышался лишь стук подошв магнитоступов о металлическое покрытие пола.

В тишине сталки рассаживались по знакомым со вчерашней встречи креслам с тонкой и местами протёртой синтепластовой обивкой.

Всеми владело смятение от неожиданной мимолётной встречи с той, кто воспринималась ими в последнее время как враг, причём очень сильный и расчётливый, но внезапно оказалась простым человеком, да ещё в таком незавидном положении.

С одной стороны, «повстанцы» не изменили взглядам, окончательно сформировавшимся два дня назад под влиянием текста воззвания на брешти и речи Лины, которая и подняла их на тот бунт. Но если копнуть поглубже, то в некоторых начало закрадываться подозрение в абсолютной правильности того, во что их втягивают; однако — лишь подозрение, пока ни на что не влияющее.

Менее половины «повстанцев» ночью возвращались в Сталочную, думали о том, смогут ли выжившие «профедералы» наладить жизнь без них. Среди них были и женщины, в душе всё ещё беспокоящиеся об оставшихся на Сталкерре детях.

Но все не до конца равнодушные приходили к одной и той же мысли: без них там всё как-нибудь наладится. А если нет, то, значит, так тому и быть.

Всего пара-тройка сталков вспомнила о Лине, задумалась насчёт её отсутствия с ними.

И уж совсем никто не жалел ни о прежней жизни, ни о тех, кто погиб при том восстании. Места в душах для этого уже не оставалось.

…На этот раз почти не пришлось ждать появления человека в чёрном, который так и не сказал сталкам своего имени.

Он так же стремительно, как и вчера, вошёл в помещение, запрыгнул на сцену, повернулся к рядам мест и обвёл аудиторию пронзительным взглядом. Но если присмотреться, то можно было заметить, что лицо его было немного осунувшимся, а под глазами появились едва видные мешки.

Впрочем, голос его был наполнен такой же силой, а слова — таким же жаром, что и раньше.

— Приветствую вас всех в этом зале! Вчера я провёл с вами так называемый вводный инструктаж, чтобы убедить в своей правоте и обозначить будущий род вашей деятельности. Сегодня же я обозначу конкретные возможности каждого из вас и способы их эффективного применения.

На всякий случай я не советую вам носить кулоны за пределами вашего жилого сектора. Повышение радиационного фона в одном месте ещё допустимо при условии фильтрации воздуха и периодической дезактивации, но я бы не хотел, чтобы радиация разнеслась по всей станции. Ведь здесь живёт и работает ещё много людей, а они, в отличие от вас, не очень-то привычны к постоянному излучению.

(Сталков покорило ещё и то, что человек в чёрном в совершенстве знал откуда-то их язык, а все научные термины и непонятные слова переводил понятными, но точными эквивалентами аборигенов.)

— Федерация значительно отличается от того мира, в котором вы жили до этого. Огромные города, множество людей на улицах, дома и условия жизни не в пример вашим, кругом — технологии последних веков! Вдобавок — мешанина неизвестных вам языков, слов, фактов, тысячелетия культурного роста!.. Чтобы влиться в общество, стать полноценными агентами, способными собирать и анализировать информацию, устраивать запланированные акции, а при этом быть там своими, вам придётся долго учиться. Долго и много — каждый день по многу часов. Прошу основательно над этим подумать, ведь обратный путь у вас один — на Сталкерру. Подумайте о том, чего вы на самом деле хотите: жить в своё удовольствие — или приносить реальную пользу одной из действующих сил Галактики? Даю вам время. Выбор, если что, делается окончательный.

На какое-то время в зале воцарилась полная тишина. Сталки сидели не двигаясь и размышляли. На лицах сменялись выражения растерянности, задумчивости, досады, смирения, решительности — всё вперемежку, у каждого своя комбинация.

И постепенно в головах «повстанцев» вызревало решение, которое должно было стать поворотным пунктом в их жизни. Ведь решалась их судьба: возвращаться назад на планету, где к ним неизвестно как будут относиться выжившие, или вырваться, наконец, из той серой однообразной жизни, к которой они привыкли, и начать всё заново, уже в новом обличье — не дикарей с окраинной планетки, а таких же умных, внушительных, могучих людей, как и все в Федерации! По крайней мере, так сталки думали о том «просвещённом» мире, куда их однажды должны были забросить.

Молчание затягивалось. Прошло уже пять минут, прежде чем кто-то сказал:

— Согласен.

— И я…

— И я!

— И я тоже!.. — тут же началась лавина аналогичных ответов, сливавшихся в невнятный одобрительный гул.

Человек в чёрном костюме молча стоял на сцене и с решительным выражением на молодом лице смотрел на аудиторию.

«Как я и планировал, — подумал он, — поддались уговорам с первой попытки. Вот бы и в будущем они проявляли такой же энтузиазм в учёбе и работе… А то ведь, боюсь, придётся отбраковывать и отправлять обратно. Или же в расход».

Когда шум в зале поутих, глава мятежников продолжил, словно бы и не было в его речи пятиминутной паузы:

— У каждого из вас есть своя маленькая паранормальная способность. Надевая кулон перед заданием, вы будете обеспечивать физическую гарантию его выполнения. Во время обучения мы постараемся найти как можно больше способов использования ваших способностей, но некоторые очевидны и так.

Например, вы. — Указующий перст оратора нацелился на мужчину лет тридцати невысокого роста, с русыми волосами и немного неуверенным видом; впрочем, все сталкеры-«повстанцы» так чувствовали себя без привычных им и постоянно носимых на Сталкерре шапок, а также без мачетов, отобранных ещё «профедералами» до налёта. — Сталкер Бным, тридцать один местный год, или же тридцать два с половиной федеральных. Умение — нагревание рукой предметов. Единственный недостаток — низкая тепловая мощность, всего около двадцати ватт. Но можно попробовать «плавить» пластмассу и металлосодержащие предметы маленького веса — например, камеры наблюдения, подслушивающие устройства и прочую подобную технику.

Видите? Я знаю всё о каждом из вас. — Человек в чёрном усмехнулся, обводя взглядом замерших в восхищении сталков, среди которых был жутко смущённый таким вниманием к себе Бным. — И сейчас вы все узнаете, что можете сделать уже сейчас, а чему можете под моим чутким надзором научиться.

Отряд расположился на привал.

На этот раз не было «непробиваемого» охранного периметра из постоянно готовых к бою солдат. Миронов понимал, что бойцам тоже нужно отдохнуть, но и полностью расслабиться было никак нельзя. Поэтому двенадцать солдат были разделены на два равных отряда.

Одни сидели на снегу, привалившись к деревьям, и либо дремали, либо пожёвывали брикеты концентратов и запивали их водой, которую получили из снега, набранного в опустевшие упаковки и растопленного с помощью бронеперчаток, через которые пропустили часть энергии из аккумуляторов.

Среди «отдыхающих» были и Миронов со взводным; они, правда, уже съели по полбрикета и теперь пребывали в напряжённом внимании, чтобы, если потребуется, сразу начать руководить бойцами. Оба, впрочем, хотели, чтобы всё-таки не потребовалось.

Другие, включив маскировку, стояли в указанных лейтенантом точках вокруг «лагеря» и мониторили обстановку, готовые мгновенно сигнализировать по общей связи о приближающемся противнике и приступить к отражению нападения, пока отдыхающая смена вскакивала бы и хватала бы плазменные ружья.

А в самом центре расположились сталки.

«Взрослая половина» заняла, как и солдаты, по дереву каждый. На этом настоял Миронов, чтобы нельзя было всех убить одним удачным выстрелом из плазмера. Ксюня дремала, Лас сидел и смотрел в её сторону; остальные подростки нарочно отсели подальше друг от друга и не смотрели ни на кого; а велки молча глядели вверх, в небо над лесом.

И лишь дети беспокойно спали вокруг двух деревьев, по грудь засыпанные снегом, чтобы их не продувал холодный ветер. За ними следила Иша, которая отняла у Зора эту обязанность, чему велк был только рад.

Но было одно обстоятельство, которое вызывало тревогу у всех. Поэтому и бдили Миронов с лейтенантом, которого подполковник ни разу не назвал по фамилии, и недоумённо смотрели в небо велки.

В чёрное небо.

В это утро солнце над этим регионом Сталкерры не взошло.

Пока отряд шёл вперёд, никто почти не задумывался о том, что скоро должно наступить утро. Лишь Миронов, поглядывая краем глаза на показания хронометра, прикидывал, как после рассвета так расположиться, чтобы свет наименее явно демаскировал всех.

В восьмом часу по федеральному времени все остановились на небольшой, минут на двадцать, отдых. Дети устали от долгого перехода, да и не всех сталкеры и Иша могли посадить себе на плечи. Велк Зор тогда раздал каждому из малышни по полбатончика, а то у них к тому времени уже громко урчало в животе. А на просьбу дать воды запить велк, поколебавшись, скрепя сердце разрешил съесть немного снега.

Но после восьми, когда уже должны были показаться первые проблески зари на востоке, всё так же было черным-черно. Разве что в тучах наметился тёмно-фиолетовый просвет с парочкой видимых звёзд, но это особо ни на что не повлияло.

Даже Миронов обратил внимание на почему-то не прекращающуюся темень лишь к половине девятого, когда в лесу должно было посветлеть настолько, что можно было бы идти с выключенными локаторами, не боясь «сослепу» врезаться в дерево.

Велк Зор ближе к девяти часам задал через Нурса подполковнику вопрос, есть ли мысли по поводу того, почему вокруг не светлеет. Миронов ответил, что пока сам точно не знает, но обещает в скором времени найти разгадку.

Так в темноте после девяти и устроились на отдых в неведении.

Одного из солдат отдыхающей смены подполковник попросил включить на пару минут режим маскировки и залезть на дерево, чтобы поверх леса взглянуть туда, откуда должно было показаться солнце.

И боец переслал Миронову на личный микрокомпьютер снимок с ультраоптики своего шлема, содержащий ответ на главный вопрос — «что случилось?» — и порождающий новый: «Как такое может быть?»

На изображении вместо солнца был виден чёрный диск с ослепительно-яркой каймой света. Точно такой же, как и при вчерашнем затмении.

«Почему спутник Сталкерры вновь закрывает солнце? — озадаченно подумал Миронов. — Или… продолжает ещё с вечера? Но этого просто не может быть! Какой бы ни была комбинация периодов вращения и обращения планеты вокруг звезды и спутника вокруг планеты, солнечное затмение не может длиться больше нескольких минут! Нет, это явно сделано искусственно — очевидно, с целью дезориентировать нас и деморализовать сталков… Вот только как? Видать, у мятежников действительно большие технические возможности, раз смогли на свою „базу“ поставить движки такой мощности, чтобы постоянно сдвигать луну по орбите… Айвен Фокс, генеральский сын, чтоб тебя…»

Но проблему с продолжающейся «ночью» подполковник отодвинул на второй план.

Ведь не было никаких сомнений в том, что вражеский взвод, обезоруженный и высланный с планеты вместе с ампулой антидота, уже часов в восемь высадился вновь — с полными энергии аккумуляторами и новым оружием.

На отдельное звено мятежников из этого отряда и наткнулись бойцы, ещё недавно сопровождавшие тех к модулю, на котором враги и покинули на время Сталкерру, и догонявшие теперь группу Миронова по его приказу.

Завязалась перестрелка, в которую постепенно были вовлечены все двадцать или около того выживших в предыдущем бою мятежников. Какое-то время по каналу связи слышались только рубленые фразы приказов и неразборчивые крики.

Потом враги исчезли. Словно и не было их. Скорее всего, включили режим маскировки и рванули кто куда, поняв, что так быстро ничего не добьются.

Путь для двадцати с лишним бойцов Федерации был открыт.

Но опасность осталась. Ведь после стычки о недавнем присутствии ничто не напоминало: не было трупов. А значит, двадцать вооружённых и не видимых через тепловизор людей с недобрыми намерениями рыскали на этом берегу Сталки.

Оставалось только ждать, кто подоспеет быстрее: идущие кружным путём, чтобы была меньше вероятность привести за собой противника, но со знанием точных координат пункта назначения федеральные военные — или наугад блуждающие по лесу боевики.

А ведь список опасностей одним этим не исчерпывался.

Потому что врагов на северном берегу реки было больше, чем двадцать.

Ещё в полшестого, согласно сообщению двоих «трусишек»-военспецов, отряд мятежников, уничтоживший федеральный «лагерь запаса» у разгромленной базы, выдвинулся на север. Произведённые в разведчики специалисты направились следом, докладывая каждые десять минут о продвижении врага.

В полседьмого отряд, добравшийся почти до Сталки, разделился на три отделения.

Одно повернуло на запад, чтобы зайти в тыл двум десяткам федеральных солдат, которые вели позиционный бой с такими же по численности силами мятежников, не пуская тех в сторону удаляющейся группы Миронова.

Услышав об этом, подполковник связался с тем своим отрядом и сказал немедленно отступать на юг или север. Предпочтительнее — на север или даже на северо-запад, чтобы, уводя вражеские силы за собой, бойцы оказались как можно дальше от подступающего подкрепления мятежников.

И даже теперь те солдаты всё ещё водили по лесам к северо-западу от пепелища, оставшегося от Сталочной, превосходящего по численности противника.

Другое отделение «южного» взвода мятежников пересекло Сталку и, рассредоточившись, стало прочёсывать лес в поисках подполковника и опять улизнувших местных жителей.

Но это не они встретились с догоняющими своего непосредственного командира-лейтенанта солдатами Федерации. По крайней мере, «разведчик», приставленный Мироновым следить именно за этим вражеским отрядом, доложил о замеченной перестрелке, находясь более чем в километре к северу от эпицентра события. Ультраоптика шлема позволяла с лёгкостью рассмотреть на этом расстоянии рыжие всполохи плазмы на фоне полной темноты.

И, наконец, третий десяток врагов пошёл на восток вдоль южного берега реки, по-видимому, стремясь найти подполковника и сталков там.

Когда Миронов услышал о том от второго «разведчика», «прикреплённого» к этой группе противника, он вздохнул с некоторой долей облегчения: вот и ещё один отряд направился по ложному следу.

Главной опасностью в данный момент была вероятность, что двадцать человек повторного десанта и ещё десяток «поисковиков» могли так скоординировать свои действия, что обнаружение четырнадцати федералов и пятнадцати сталков стало бы вопросом десятков минут.

Но подполковник видел, что прямо сейчас местные дальше просто не пойдут, а бросить их означало проиграть то, из-за чего и вёлся этот конфликт, — поэтому и уповал на скорое прибытие подмоги.

…Внезапно в наушниках шлема прозвучало:

— Товарищ подполковник, мы на месте.

И сразу же — от одного из «часовых»:

— Внимание, рядом обнаружены объекты. Около двадцати, идентифицируются как свои. Ваши указания?

— Ничего не предпринимать. Отбой караулу. Выключить маскировку, расположиться на отдых. Остальным — то же самое.

И, переключив канал передачи, Миронов обратился к взводному, которому прибывшие также должны были доложить о присоединении к группе:

— Командуй, лейтенант.

— Рассредоточиться, встать кольцом вокруг временного расположения! В шахматном порядке, с дистанцией в пять метров по радиусу! Сохранять бдительность, обо всём докладывать незамедлительно!

— Есть! — в унисон ответили двадцать пять голосов.

«Хоть что-то сейчас можно назвать хорошим, — подумал Миронов, глядя в чёрное небо с тёмно-фиолетовыми просветами. — Мы наконец-то более-менее защищены. Следовательно, ещё сколько-то времени можем оставаться на месте. Наверное, с полчаса. Потом будем дальше уходить на северо-восток».

По часам утро должно было быть в самом разгаре. Но вместо него над этим регионом Сталкерры царила тьма.

И Миронов понимал, что настоящее утро здесь наступит вновь лишь тогда, когда с мятежниками будет покончено. А до этого надо было ещё дожить.

«Как ты там, Зелма?.. — подумал подполковник, повернув голову на восток, где сейчас находилась между планетой и солнцем гигантская вражеская база. — Надеюсь, тот урод тебя не убил. Вот бы тебе удалось сбежать оттуда… Я же знаю: ты можешь всё. Постарайся и на этот раз. Прошу тебя…»

Плющ тоже сидел отдельно от остальных в невесёлых раздумьях. Но, в отличие от Миронова, думал он не о том, почему продолжалось затмение, хотя в другое время не успокоился, пока не докопался бы до причины. Думал он и не об опасности столкновения с противником.

Нет, в данный момент молодого сталкера занимало совсем другое, что ещё полгода назад оставило бы его совершенно равнодушным.

Лина с Омелем тогда, после перестрелки, говорили о своих отношениях. Точнее, сталочка просила подростка не отвергать её, а тот отвечал, что не хочет и дальше идти у неё на поводу.

Проанализировав услышанное, Плющ сделал вывод, что Лина в поисках поддержки может вернуться к нему. В начале зимы он был бы этому рад и принял бы без всяких вопросов. Но сейчас Плющ относился к этой возможности более критично.

Что ему это даст? Выслушивать нытьё Лины и чувствовать пропасть между ними, которую нельзя преодолеть, потому что та всё расширяется? Да ещё после того, что сталочка сделала вчерашним вечером…

Но даже не это занимало Плюща больше всего.

Юноша раз за разом повторял в уме фразу, брошенную Линой Омелю: «Всё, что между нами было…» А что, собственно, могло быть такого, что так сильно привязало бы Лину к подростку?..

Плющ скрипнул зубами. Нет, он не должен вмешиваться. Не имеет права…

Хотя почему? Между теми двоими всё уже кончено, только до Лины, может, это ещё не дошло. А значит, он может рассчитывать узнать обо всём постфактум.

К кому подойти? Плющ недолго колебался, прежде чем сдвинуться с места. Лина может отказаться с ним говорить — да и вряд ли ответит полностью честно. А Омель Плющу казался более здравомыслящим.

Стараясь не привлекать внимания, молодой сталкер встал, сделал три шага к дереву, к которому прислонился подросток, и опустился на снег рядом с ним.

— Что случилось? — прошептал Омель, уловив приближение Плюща.

— Так вышло, что я слышал ваш с Линой последний разговор, — без обиняков сказал юноша. — Она упомянула о том, что между вами что-то было. Я бы хотел знать, что именно. В подробностях. Честно. Без утайки.

— Ты точно хочешь это знать? Ведь Лина может захотеть вернуться к тебе…

— А я этого не захочу! Выкладывай.

— Да. У нас с ней… было.

— Ясно… — процедил Плющ.

Осознание факта заняло секунду. Потом в душе сталкера поднялись негодование и обида.

Этот мелкий… с его бывшей подругой, с которой сам он ещё не!..

— Сколько?

— Тебе и это хочется знать?

— Я спрашиваю: сколько раз у вас с ней было?! — раздельно и чётко спросил Плющ, к концу фразы скатившись почти до рычания.

Секунда молчания, затем ответ:

— Два раза.

Плющ сам не знал, что на него нашло в тот момент.

Краем сознания он ощущал, как отвелась назад в замахе его правая рука, а потом резко устремилась к физиономии Омеля.

Но вместо челюсти, скулы или носа костяшки пальцев соприкоснулись с твёрдой от мороза корой дерева. Видимо, подросток почувствовал движение Плюща и успел уклониться.

Взрыв боли в кулаке и досады в мозгу заволок сознание какой-то пеленой. Плющ не помнил, как замахнулся снова и удар на этот раз достиг цели, не помнил, как бил ещё и ещё…

К действительности он вернулся, когда ему в скулу врезался кулак велка Зора.

Помотав головой, Плющ понял, что его держат двое велков, а над лежащим на снегу Омелем суетятся Лас, Ксюня и Иша.

«Это что сейчас со мной было? — подумал Плющ. — Это я… его?.. Но почему?! Я же не хотел…»

Тут подошла Лина. Взглянула на Плюща, на Омеля… затем влепила первому пощёчину, повернулась было к другому… однако махнула рукой и отошла прочь.

Лас поднялся, шагнул к Плющу, который отвёл взгляд в сторону, и сказал:

— Ты его вырубил. Поздравляю. Теперь молись кому угодно: Первосталку, Горесталкам, Зелме, Миронову, — только чтобы он очнулся и смог идти вместе с нами, когда придёт время. И чтобы он не утратил свою сверхспособность, пока не дезактивируют весь этот лес.

— Тридцать врагов, приближаются с запада, — вдруг раздался за спиной Ласа голос Омеля — приглушённый, как будто тот говорил во сне, и все тут же повернулись к лежащему подростку. — Хотят взять в кольцо. Сагней пятьдесят от кольца военных…

Омель замолчал — похоже, вновь провалился в забытьё.

Нурс отпустил плечо сына, нашёл взглядом Миронова, который повернулся к неясной движухе, и прокричал подполковнику по-русски сообщение Омеля.

Миронов не стал медлить и скомандовал всем приготовиться, разбудить детей, поднять Омеля и готовиться прорвать ещё не замкнувшееся кольцо окружения в неожиданном направлении — навстречу врагам.

Зор отпустил Плюща, прошептал тому на ухо: «Выкинешь ещё что-нибудь подобное — вырублю тебя так же, как ты Омеля, а когда вся эта круговерть кончится, шкуру спущу. И не посмотрю на то, что ты сын Нурса», — и достал из кармана данный Мироновым бластер.

Плющ вздохнул и положил руку на рукоятку мачета.

Зря он полез выяснять это. А главное не вовремя.

Уж лучше бы продумывал стратегию дальнейших отношений с Линой или выживания в полном врагов лесу. Это было бы полезнее.

А в это время из разных планетных систем, находящихся от Сталкерры на расстоянии каких-то десятков световых лет, стартовали к охваченной огнём битвы планете космические корабли. Космокатера, эсминцы, фрегаты, крейсера. Не было только линкоров, потому что никто в Федерации, кроме покровителя мятежников и руководства военной разведки Земли и ближайших к Сталкерре систем, о происходящем не знал, а ни одна из сторон не желала афишировать свои действия.

Запрошенная Мироновым экстренная эскадра в разрозненном составе базировалась сразу в трёх системах, одной из которых был Миракль, отстоявший от Сталкерры на двадцать пять световых лет в направлении галактического экватора. Две другие находились на расстояниях, превышающих это соответственно в два и два с половиной раза.

В сумме федералы отправляли к Сталкерре два крейсера, три фрегата, шесть эсминцев и около пятнадцати маленьких и маневренных катеров. Это было всё, что они могли выставить, не привлекая особого внимания.

Подкрепление мятежников вообще имело концентрацию по паре-тройке кораблей на систему базирования. И они имели несколько другой расклад по классам: один крейсер, один фрегат, восемь эсминцев и два с лишним десятка катеров.

Правда, они стартовали сразу из всех соседних обитаемых областей космоса, в том числе и тех, откуда вылетели федеральные силы.

Конфликт, который должен был в полную силу разгореться только на подступах к Сталкерре, мог начаться уже в ближайшие часы.

И никто не мог этому помешать. Не только не мог, но и не хотел.

2. Тайна прошлого

«Больше тянуть нельзя, — думала Зелма, всё так же лёжа на накрытом простынёй металлическом столе, которым на самом деле оказалось её ложе, и всё так же глядя в потолок. — Я уже и так здесь задержалась, а в это время на планете наших, возможно, убивают! К тому же, у меня будет что рассказать Александру Васильевичу при встрече…»

Ремни продолжали обхватывать шею, запястья и лодыжки разведчицы, причём теперь так крепко, что она вообще не могла пошевелиться. А напрячься и сорвать фиксаторы было невозможно: «похитители» Зелмы как-то сумели заблокировать экзоскелет в её комбинезоне, а собственной силы было явно недостаточно.

«Так, „по делам“ меня уже два раза водили, — размышляла Видевская. — Значит, в ближайшее время я не смогу этим воспользоваться. А больше поводов, чтобы меня вывели отсюда, у меня нет, потому как обедать, если меня, конечно, соизволят кормить, я буду точно здесь. С пристёгнутыми к столу ногами, чтобы не убежала.

Хотя… почему нет? Есть повод! Главарь мятежников что-то говорил насчёт будущего содействия, авансом за которое, очевидно, и являются такие приятные условия моего содержания… Можно потребовать встречи с ним, и обязательно — в его кабинете, а не здесь. Иначе всё зря.

Что по камерам наблюдения? А у нас с ними всё в порядке. В коридорах — с обеих сторон, под потолком, через каждые три метра, да ещё целиком встроены в стальное покрытие, так что слепые зоны исключены. Любые мои действия заметят сразу. Если только…

В моём боксе камера всего одна — в двери. И если обзор будет перегораживать спина кого-нибудь из охранников, то я выиграю пару секунд. А именно они могут оказаться решающими. И ещё эта низкая гравитация…

Пока нет ни предположений, ни догадок. И после визита к главарю они тоже вряд ли появятся. Надо просто будет снять с кого-нибудь из боевиков и надеть шлем. В моём комбинезоне элементы компьютера рассредоточены по всему телу, так что простым отсоединением коммуникатора враги ничего не добились. А со шлемом так уж точно законнектится…

Но выдавать тому типу в костюме все секреты федеральной разведки нельзя. Я и так фактически нарушила подписку о неразглашении, сказав ему номер комма Миронова… Попробую обвести вокруг пальца, а заодно проверю то, что про него наанализировала».

— Эй, вы там! — крикнула Зелма. — Мне нужно увидеться с вашим главным! Срочно!

Прошло несколько секунд, дверь отъехала в сторону, в помещение заглянул один из боевиков и пророкотал:

— Он занят. Подождёшь.

— А ты передай ему, что это очень важно. Что я сообщу ему кое-какие интересные сведения. Что я готова к сотрудничеству, наконец!

Голова в глухом чёрном шлеме убралась из проёма (это разведчица заметила периферийным зрением) и примерно через полминуты появилась снова.

— Он сказал, что примет тебя через десять минут в зале номер один. Пока подождёшь здесь.

«Ну что ж, прелюдия к плану сыграна. Обратного хода нет, — подумала Зелма. — И у меня есть ровно десять минут, чтобы придумать, что сказать их главарю. И чтобы я не сказала ему слишком многого, и чтобы он клюнул. Значит, придётся врать. Так же нагло, как и про содействие. Но не перегнуть, иначе догадается. И вот тогда всё действительно будет зря».

Встреча со сталками подходила к концу.

Почти всем он уже указал на возможные способы использования их способностей. Оставалось в неведении лишь несколько человек, но, тем не менее, все продолжали завороженно слушать его, раскрыв рты.

Это было коренным переворотом в осознании «повстанцами» самих себя, своих сил и возможностей. Если раньше сталки применяли свои умения лишь в быту и даже не помышляли о том, что можно делать то же, но с другой, более значительной целью, то теперь внутри каждого из них зарождалось чувство гордости за себя и за то чудо, которое пробудил в них давнишний Звездопад. И всем казалось уже, что они не простые дикари с отсталой планеты, которые в скором времени должны были приобщиться к «цивилизованной» жизни, а люди с особым даром, который им суждено было использовать для утверждения себя как сильных личностей, а главное — в качестве платы человеку, раскрывшему в них этот потенциал.

Человек в чёрном всё это понимал и смотрел на сталков, которых вчера покорил за считанные минуты, а теперь просто закреплял эффект, со снисхождением. В них он видел не столько людей, сколько инструменты для претворения в жизнь своих предстоящих планов. Людей, которыми можно в случае чего жертвовать, но поодиночке и так, чтобы никто другой из них ничего не заподозрил. Иначе обожанию и преданности может вмиг настать конец.

Он как раз объяснял сидящей на верхнем ряду с краю женщине, как она своей способностью взглядом резать любые предметы (но, естественно, очень медленно) может выводить из строя квантовую технику, ломая индукторы, отвечающие за соединение по принципу квантовой спутанности кластеров частиц для обмена информацией, — когда комм на запястье вдруг завибрировал.

Ни на миг не прервав свою речь, человек в чёрном легонько прищёлкнул пальцами с пьезоимплантами, и в микронаушниках зазвучал голос одного из двоих бойцов, приставленных к капитану Видевской:

— Она хочет встретиться с вами. Прямо сейчас.

Человек в чёрном продолжал рассказывать о способах повреждения сложной федеральной техники. В это время подушечки его большого и среднего пальцев правой руки с силой сжались на три секунды, активируя особый режим ответа.

И пока он вслух говорил об одном, пальцы его, определённым образом сжимающиеся и разжимающиеся, азбукой Морзе передавали другое: «Я занят». Импульсы пьезоэлементов передавались на браслет, где преобразовывались в текст и отправлялись на комм собеседнику, а там уж автоматически выводились на экран-щиток шлема.

Через несколько секунд боевик позвонил вновь:

— Она говорит, это важно. Она готова сотрудничать и даже сообщить какие-то сведения.

Человек в костюме еле заметно нахмурился (в это время он уже переключился на последнего сталка — полуседого кряжистого мужчину лет пятидесяти, мысленно распознающего внутреннюю структуру предметов), но опять же не запнулся на полуслове.

Пальцы просигналили: «Через десять минут. Мне надо закончить встречу. Приведёте её сюда», — затем снова сжались на три секунды, выключая особый режим, и неслышно щёлкнули. Связь была отключена.

А человек в чёрном костюме снова смог сосредоточиться на одной задаче.

Быстро рассказал, как можно будет развить способность немолодого сталкера и с кем из своих тот сможет скооперироваться, и поспешил закруглить встречу:

— Ну вот, теперь вы знаете всё о себе, о том, что вы можете сделать, чтобы помогать нам постепенно разрушать Федерацию изнутри. Надеюсь, вы понимаете, что для успешного выполнения заданий вам надо будет развивать и развивать свои умения. Сегодня же вы приступите к изучению федеральной истории и жизненного уклада, потом начнёте погружение в точные и гуманитарные науки, выучите несколько языков, вникнете в политическую обстановку в Галактике. И всё это время будете развивать свои способности. Знайте: пока вы здесь, с вами ничего не случится. Обещаю. Спасибо за внимание.

А когда грянули крики, свист и овация восторженных слушателей, он активировал микрофон в губе и шёпотом приказал боевикам, стоявшим у сцены и у выхода из зала:

— Выводите их. Сейчас на обед, потом в жилой сектор, а к двум часам — в зал номер два.

«Как-то быстро эта разведчица сдалась, — подумал он, наблюдая за тем, как сталки толпой спускаются к двери, а там волшебным образом оказываются стоящими колонной по двое. — Мне казалось, она должна быть поупорней… Вот и проверю, что же это: хитрый трюк, чтобы запудрить мне мозги, или реальная готовность поделиться данными».

Подождав, пока все сталки и охрана выйдут из зала, он сел на передний край сцены и задумался о текущей ситуации на планете.

«В живых осталось всего несколько десятков активных бойцов с обеих сторон. Если так пойдёт и дальше, то к моменту, когда прибудут основные силы, они там все перемочат друг друга. Чёрт, как же Миронов меня развёл со своим неожиданным подкреплением!.. Надо приказать, чтобы не сильно усердствовали и лишь следили за федералами, но в огневой контакт не вступали. Эх, я-то думал, что наши бойцы подготовлены лучше. Значит, после переезда на новую станцию придётся провести дополнительные учения…»

Включил на браслете голоэкран, выбрал нужные контакты из списка и связался с командирами функционирующих подразделений.

Необходимые распоряжения заняли всего пару минут.

Отключив коммуникатор, человек в чёрном костюме посидел немного просто так, без всяких мыслей, чтобы очистить ум перед предстоящей беседой.

Через пару минут в голову всё-таки что-то начало настойчиво лезть, и застывший, казалось, в одной точке взгляд снова приобрёл осмысленность и живость.

Провёл рукой по маленькому плоскому экранчику браслета, взглянул на высветившееся время. До истечения установленных десяти минут оставалось ещё секунд сорок.

«Надо бы усилить охрану этой разведчицы, — пришла мысль. — А то ещё выкинет что-нибудь… Хорошо, что она не знает полного плана станции. Если и побежит, то до ангаров с истребителями точно не доберётся».

…Точно в назначенное время стальная дверь зала втянулась в стену, и двое боевиков в полной экипировке ввели в помещение Зелму. Лёгкий жест человека в костюме — и разведчицу потащили к сцене.

Ещё пара жестов — и охранники выпустили плечи Зелмы и отошли на несколько метров. Женщина в блестящем серебристом комбинезоне покачнулась, но на ногах всё же устояла: видимо, была знакома с низкой гравитацией.

Человек в чёрном костюме похлопал рукой по поверхности сцены рядом с собой: мол, садись, поговорим. Зелма кивнула и приняла приглашение, правда, оставшись на некотором расстоянии.

«Не доверяет. И правильно делает. Я ей тоже не доверяю», — подумал он и сказал:

— Добрый день, Зелма Арсеньевна, если, конечно, можно так выразиться. Ну и что заставило вас так резко изменить своё мнение и попросить у меня аудиенции?

— Деловой расчёт, — холодно улыбнулась разведчица. — Ведь вы же привыкли руководствоваться этим принципом, не так ли, мистер Фокс?..

На мгновение выражение лица собеседника изменилось, и улыбка Зелмы стала чуть шире.

«Я угадала, — подумала разведчица. — Чёрт возьми, я угадала! Значит, все мои предположения верны! Ну держись, мятежник…»

— Почему вы решили, что у меня такая фамилия? — спросил человек в костюме, пристально взглянув в лицо Зелме.

— Раз вы со мной не спешите «работать», значит, особых сдвигов в обстановке на планете нет, и они вряд ли предвядятся. Делаю вывод, что подмога из Федерации, которую подполковник Миронов наверняка вызвал, не должна прибыть: либо уничтожена на подходе к планете, либо вообще не высылалась. Первый вариант осуществим с вашими техническими возможностями, но возникает вопрос: откуда у вас всё это? — Зелма обвела рукой убранство зала, имея в виду всё оснащение их базы. — Вторая возможность явно подразумевает прикрытие вышестоящего начальства. Учитывая, что тут фактически идёт война, саботаж исходит как минимум от командующего войсками сектора, генерала Теодора Фокса. Скорее всего, от него, потому что вряд ли о происходящем известно кому-то ещё выше. Но с чего бы генералу вести такую активную подрывную деятельность на захудалой окраинной планетке? Вас с ним явно что-то связывает. Но что? Он лет на двадцать пять — тридцать старше вас. Не помню, чтобы в местной военной номенклатуре был человек с вашей внешностью, — а я видела голограммы всех, кто занимал те или иные руководящие должности в армии сектора. Значит, связь по службе отпадает. Другой наиболее вероятный вариант — родство. Вы вполне можете быть сыном генерала Фокса: и возраст подходит, и внешность какая-то схожая… И вот я поняла, что угадала.

— Допустим, — ответил Фокс. Пока Зелма говорила, его лицо постепенно превращалось в каменную маску всё большей твёрдости, а теперь и в голосе добавилось напряжения, чего человек в чёрном обычно не допускал. — Но это ничего не меняет. Вы говорите, что решили сотрудничать. Я этого пока не вижу.

— И не увидите, пока я не получу гарантии. Мне нужно убедиться, что после сделки вы не забудете о своей части уговора. Надеюсь, вашему слову можно доверять?

— А вы как думаете?

Вопрос был задан без всякого выражения, но ощутимо холодным тоном, и Зелма еле заметно передёрнула плечами, прогоняя внезапно возникшее чувство опасности. Подумала: «Ох, и не прост этот Фокс… Надо с ним поосторожнее…» — и сказала:

— Думаю, вы будете держать свои обещания ровно до того момента, когда они начнут идти вразрез с вашими интересами. В данном случае есть шанс на достаточно долгое сотрудничество.

— Есть. Но только если это не какой-нибудь трюк, чтобы разведать обстановку и ослабить мою бдительность.

Фокс посмотрел Зелме в глаза, и она подавила в себе безотчётное желание вздрогнуть.

«Он и об этом подумал, — мелькнула мысль. — Неужели он… тоже разведчик? Впрочем, максимум бывший… хотя бывают ли они бывшими? Я, наверное, скоро стану. Но позже, когда со всем этим разберусь».

Дополнение «или посмертно» разведчица задвинула в дальний угол сознания. «Он сам сказал, что я гарант их безопасности на время боевых действий, — подумала она. — Если только Миронов ещё жив и вообще вся наша миссия не провалена. Если только Фокс не нарушит своё слово. А доверять ему я не имею права».

— Какие вам нужны доказательства серьёзности моих намерений? — спросила Зелма, также внимательно изучая выражение глаз собеседника.

— А действительно — какие?.. — пробормотал Фокс, отвернулся и посмотрел на пустующие ряды кресел. — Ну, для начала будет достаточно всех паролей от вашего комма, отпечатков пальцев, записи голоса, образцов почерка и слепка сетчатки. Вы должны понимать, что добровольное вступление в нашу организацию для вас будет означать предательство Федерации, а значит, для всех там, — он указал подбородком на потолок, имея в виду бескрайние просторы обжитого космоса, — человек по имени Зелма Арсеньевна Видевская должна исчезнуть. Но они об этом не должны знать. Поэтому вы «раздвоитесь»: сами останетесь здесь и пройдёте процедуры гипноза и изменения личности, а вместо вас для федералов будет действовать ваш информационный «двойник». Естественно, нереальный. Имитирующий вашу обычную деятельность чисто для отвлечения внимания от нашей станции.

«Серьёзно работает, — подумала Зелма, легонько сжав зубы от раздражения. — Я нужна ему целиком и полностью, со всей биометрией, графологией и знаниями. Иначе он сразу меня убьёт, если во мне отпадёт необходимость… Всё-таки он точно изучал основные принципы разведывательной деятельности. Но что тогда он делает здесь?»

— И ещё кое-что. Вы должны будете записать видеообращение к подполковнику Миронову и сказать ему, что переходите на нашу сторону. Иначе ваши возможные мучения начнутся уже сейчас. Решайте, Зелма Арсеньевна. У вас есть десять секунд.

Зубы разведчицы на миг сжались со всей силой. Ладони сами собой свернулись в кулаки, но Зелма усилием воли заставила себя расслабиться до обычного для капитана специальной разведки уровня. Сказала себе: «Если всё пройдёт гладко, то это не будет иметь абсолютно никакого значения. А перед Мироновым я оправдаюсь. По крайней мере, попробую».

— Я… согласна, — выдохнула она, изобразив как можно более натурально напряжённую внутреннюю борьбу.

Когда знаешь, что на самом деле не соглашаешься, гораздо проще «принимать» важные решения. Главное, чтобы другая сторона не догадалась о том, что ты лишь делаешь вид, будто соглашаешься. И при этом не поддаться на то, что противник тоже будет только делать вид, будто он поверил.

Во всяком случае, Зелме очень хотелось, чтобы изучающее выражение на физиономии Фокса, вновь повернувшегося к ней и пристально всмотревшегося в её лицо, было искренним.

Но серьёзно надеяться на это значило отвергнуть весь свой опыт разведчицы и способности к анализу и наблюдению.

— Но у меня одно условие, — добавила Зелма, и Фокс заинтересованно изогнул бровь. — Вы рассказываете мне, откуда знаете Миронова. Только правду. Откровенность за откровенность. Пожалуйста.

Теперь уже за каменным лицом Фокса угадывалась внутренняя борьба, словно он решал, настолько ли это личное, чтобы скрывать это даже сейчас, когда на кону стоит всё, включая и жизнь.

Но прошло несколько секунд, и маска неожиданно куда-то пропала, а губы искривились в усмешке — непонятно только, притворной или настоящей, — и выплюнули ответ:

— Хорошо. Откровенность за откровенность. Слушайте.

Затменное солнце медленно, но неуклонно двигалось к своему низкому зимнему зениту.

Сталки, которые не имели шлемов с щитками-визорами, защищающими в том числе от яркого свечения короны жёлтого карлика, старались не смотреть на небо, чтобы не ослепнуть. Оставалось глядеть разве что под ноги или друг на друга, но после недавнего конфликта Плюща с Омелем разговаривать никто ни с кем не хотел.

Лас с Ксюней были вместе и понимали друг друга без слов. Плющ злился на себя за то, что не смог сдержаться. Омель, как обычно, замкнулся в чём-то, похожем на меланхолию, не забывая отслеживать с помощью своего дара передвижения боевиков. Лина одинаково злилась на них обоих. Иша не знала, стоит ли сейчас с кем-нибудь разговаривать, так что и не пыталась. Велки молча мониторили глазами обстановку среди выживших. И только дети слишком устали, чтобы обращать внимание на напряжённую ситуацию внутри группы.

Вокруг кучки сталков расположились солдаты. Кто-то методично пережёвывал безвкусный брикет концентрата, запивая растопленным снегом, кто-то разбирал и собирал свой или отнятый у разоружённых несколько часов назад плазмер. Кто-то морщился от боли в местах недавно полученных плазменных ожогов: видимо, шальной сгусток газа по касательной скользнул по броне, а действие автоматически введённого анальгетика понемногу проходило.

Последнее нападение на отряд, случившееся около двух с половиной часов назад и примерно в трёх километрах к юго-западу отсюда, было отбито. Во-первых, федеральных военных даже без учёта сталков было больше, чем врагов, — под сорок человек против тридцати. Во-вторых, бой шёл на включённой энергомаскировке, и лишь по трассам плазмы можно было отследить перемещения противников. В-третьих, у многих бойцов-федералов было по два плазмера: свой и отобранный у боевиков, — и можно было с включённым экзоскелетом стрелять с двух рук, держа в каждой по «стволу» и усиливая тем самым плотность огня.

А если учесть, что мятежникам не позволили подойти достаточно близко, перед тем как открыть огонь, — то солдаты сумели получить психологическое преимущество и заставили боевиков отступить после нескольких убитых. Сами федералы потеряли всего двоих.

Велки почти наравне с солдатами участвовали в отражении атаки, стреляя из бластеров по тёмным силуэтам, которые на миг становились видимыми в ярком свете огненных струй. Иша с бластером в руке охраняла детей, все остальные находились за спинами взрослых, нервно сжимая в пальцах оружие, готовые в случае чего защищаться самостоятельно.

И теперь «молодое поколение» сталков с облегчением думало о том, что им этого делать не пришлось.

…Потом, когда Омель сообщил, что мятежники откатываются обратно на запад, Миронов отдал приказ уходить подальше от места стычки. В направлении, которое должно было стать для врагов неожиданностью. То есть — на северо-запад, мимо отступающих боевиков.

При этом солдаты оставили маскировку включённой, а сталки как можно гуще обсыпались снегом. И эти меры были временно отменены, лишь когда Омель, к которому способность чувствовать местонахождение других людей в не дезактивированной экологами части леса полностью вернулась, сказал, что враги остались в целой врести к югу.

И сейчас отряд отдыхал после нового перехода, который, как подозревали сталки и подполковник Миронов, был явно не последним.

…Сам Миронов с двумя плазмерами в руках сидел на снегу, как всегда, внутри охранного периметра, и мучительно старался вспомнить, где же он мог слышать голос главаря мятежников Фокса-Лисичкина. Подполковник считал, что это важно, и поэтому изо всех сил напрягал свою память.

Военная служба явно исключалась. После выпуска из университета Миронов точно нигде с Айвеном Фоксом не сталкивался и даже не знал (или не вспоминал?), что такой человек вообще есть.

А вот если копнуть глубже…

Подполковник уже битый час возвращал в памяти годы обучения. В его школе Лисичкин не учился — не то что вместе с ним, но и ни в одной из соседних параллелей, списки учеников которых Миронов помнил наизусть даже спустя столько лет.

Оставалось время учёбы в Военном университете. Может, однажды случайно оказались за соседними столиками в кафе, или прошли на улице мимо друг друга, как раз когда Фокс говорил с кем-то по своему комму… Или в универе как-то сталкивались…

Точно, в универе!

Всплывший из глубин памяти факт показался подполковнику сокровищем, найденным на дне океана или в поясе астероидов малоисследованной звёздной системы.

Фокс не учился с ним вместе на факультете специальной разведки. Тот, кто сейчас сидел в своём логове на местной луне, проходил в это время подготовку на факультете контрразведки, будучи на один курс младше. А потом его оттуда отчислили…

Миронов стиснул зубы от досады на себя, что не помнил подробностей этой истории. Вроде бы Фокс взломал реестр оценок и изменил кому-то баллы по одному из экзаменов… но себе или кому-либо другому, за какой экзамен, — эта информация в мозгу подполковника потерялась безвозвратно.

Да и неважно в принципе было, что там произошло с этим Фоксом, у которого сейчас оказалось ещё одно имя. Главное, что Миронов, наконец, вспомнил, что это за человек, и догадался, что с ним произошло после отчисления из вуза.

Вот, оказывается, куда идут несостоявшиеся контрразведчики — в нестройные ряды противников Федерации. И постепенно делают эти ряды всё более и более стройными.

Но Миронов учитывал и роль в судьбе Фокса его отца-генерала, связь с которым главаря мятежников теперь не поддавалась сомнению. Не мог же сам Айвен создать всю эту организацию… к тому же, во время катастрофы «Би-202» и нынешнему подполковнику, и младшему Фоксу было от роду лет пять, не больше…

«Ничего, — подумал подполковник, — я намекнул в том коротком сеансе связи своему прежнему, разведывательному, начальству, что надо повнимательнее присмотреться к генералу Фоксу… Думаю, ещё несколько дней — и он слетит со своей должности резко и навсегда… А пока надо просто до этого дожить».

А пока в системе Сталкерры длилась небольшая передышка в боевых действиях, в ближайшем межзвёздном пространстве всё как раз только начиналось.

…Полёт в космосе на варп-двигателе не похож ни на что из описанного когда-то в фантастике. Это не подпространство, через которое летят на сверхсветовой скорости, и не гиперпространство, через которое прыгают сразу в пункт назначения. Это равномерное контролируемое сжатие гравитационной установкой пространства перед кораблём и одновременное «растяжение» этого пространства позади двумя разными блоками двигателя, фактически увеличивающее скорость корабля от базовой силовой установки в какое-либо конечное число раз и позволяющее обойти «барьер» скорости света.

А квантовая связь — этот решённый сотни лет назад земными учеными парадокс — вообще не зависела от скоростей движения передатчика и приёмника, позволяя устанавливать контакт мгновенно из любой точки пространства, кроме как из чёрных дыр…

Корабли: крейсер, фрегат, три эсминца и семь катеров Федерации, а также крейсер, четыре эсминца и десяток катеров мятежников — шли на варпе около десяти тысяч единиц, отслеживая друг друга по гравитационному и квантовому эху. Датчики на обшивке фиксировали быстро затухающие волны сжатия-растяжения пространства, а отдельные фотоны в резервных блоках бортовых компьютеров соединялись по принципу квантовой спутанности с фотонами в таких же блоках других компьютеров, считывая информацию о местонахождении кораблей. Состояния спутанных частиц инициализировались как биты двоичного кода (положительный спин считался единицей, отрицательный — нулём), регистрировались и инвертировались в нужную сторону, а потом уже декодировались традиционными методами.

И суда федерального флота должны были отслеживать как друг друга, так и любые другие корабли, а вот их самих так же отследить не должен был никто другой. Но так уж вышло, что у мятежников были суда с такой же сверхсекретной квантовой «прошивкой» — бывшие федеральные, неожиданно списанные на середине срока службы из-за внезапно «обнаруженных» повреждений и потихоньку исчезнувшие с баз отстоя. Поэтому обе стороны могли видеть, как движутся параллельным курсом те, с кем, скорее всего, придётся сражаться.

На «неопознанные» корабли, также направляющиеся к Сталкерре в сотне миллионов километров слева по борту, вахтенные и связисты кораблей Федерации обратили внимание уже в первый час после выхода с базы. На вызовы те не отвечали, но и не нападали, так что было решено пока повременить с активными действиями. Тем более, что на скорости в три с половиной тысячи световых (без варпа это было бы всего около ста тысяч километров в секунду) вести бой требовалось бы с особой тщательностью и точностью.

Но теперь, когда обжитый космос остался позади, вокруг было лишь пустое межзвёздное пространство с редкими блуждающими астероидами, которые отбрасывал от обшивки кораблей защитный энергетический барьер, и обилием мелких гравитационных аномалий, мимо которых бортовые компьютеры проводили корабли. А впереди в паре десятков световых лет маячила цель полёта, за которую надо будет сражаться. Возможно, уже сейчас.

И когда на всех федеральных судах данной группы завыли сирены и раздались взволнованные команды: «Внимание! Боевая тревога! Торпеды!» — а на голоэкранах стали видны точки обнаруженных варп-торпед, приближавшихся от группы противника, напряжение, копившееся в рубках, коридорах и каютах, наконец, прорвалось и схлынуло, уступив место собранности и уверенности.

Пилоты тут же начали перестраивать колонну боевым порядком, артиллеристы стали следить за полётом автоматически выпущенных наперехват своих торпед с начинкой из нескольких миллиграммов антивещества. Прочий личный состав пребывал в полной боеготовности, а командиры судов наблюдали за происходящим, готовые в случае необходимости отдать приказ, который, вероятно, мог изменить ход сражения и повлиять на судьбу группы.

Битва Федерации с мятежниками вышла за пределы системы Сталкерры.

3. Движение к будущему

— …Миронов был звездой факультета спецразведки. То и дело приходилось слышать слухи о его выдающихся успехах: например, на экзамене по аналитике якобы получил на десять баллов больше максимума, без единого удара утихомирил пятерых хулиганов и так далее в таком же духе.

Я же был одним из лучших курсантов-контрразведчиков, но тогда до Александра мне было как от Земли досюда пешком. Мы почти не пересекались, так как оба не очень любили пышные мероприятия, ни у кого из нас не было девушки и интересы у нас были разные. Пользуясь получаемыми в университете знаниями, я незаметно взял его в разработку и узнал, что он любит интеллектуальные компьютерные игры, коллекционирует оружие и проводит немало времени в тире. Я же помимо основной подготовки интересовался компьютерными системами (это помогло мне, когда я ставил защиту для здешнего ретранслятора) и имплантами…

Фокс в задумчивости прищёлкнул пальцами правой руки, потом словно опомнился, посмотрел на свою руку и поспешил продолжить под внимательным взглядом Зелмы:

— Но суть не в этом. Я старался быть как он, всегда учиться на «отлично», помогать сокурсникам… даже придумал себе русское имя — Иван Лисичкин. И когда на экзамене по военной информатике я получил на десять баллов меньше максимума, а пара моих одногруппников — меньше порога и их теперь должны были отчислить, они попросили меня немного подправить отчётность, чтобы и они не вылетели, и я мог подправить себе средний балл, который немного «просел» от моей невнимательности.

Себе я ничего исправлять не собирался — согласился исключительно ради них. И хотел провернуть это дело так, чтобы оправдаться перед собой за свой небольшой прокол на сессии.

Собрал данные об университетской компьютерной системе, изучил точки подключения, нашёл отвод к резервной базе данных, написал пару вирусов, подобрал время, когда трафик локальной сети ещё высокий, а бдительность операторов уже ослаблена… Подключился с «левого» комма из кафе рядом с кампусом к системе и взломал её…

Фокс вдруг прервался, нервно хихикнул и повернулся к разведчице. На его лице было выражение досады, горечи и иронии одновременно. Выглядело это немного жутко, и Зелма еле удержалась от того, чтобы передёрнуть плечами.

Вскоре главарь мятежников отвернулся и, горько усмехнувшись, вновь заговорил:

— Правда, я не учёл, что там было две резервные базы данных. Причём вторая была скрыта так искусно, что хакеру такого уровня, на котором находился я тогда, заметить её было почти невозможно. Наверное, это было рассчитано как раз на таких, как я, потому что тем асам взлома, которые могли обойти и это препятствие, лезть в базу оценок Военного университета было бы просто незачем.

Меня тут же отследили, и как раз когда я, сделав дело и выключив комм, заканчивал обедать, в кафе вошли двое и приказали мне проехать с ними в отдел по киберпреступлениям…

Фокс помолчал немного с отобразившейся на лице болью от неприятных воспоминаний. Зелма не задавала вопросов, не открывала рот для какого-нибудь обнадёживающего замечания: в этом не было нужды. Фоксу просто нужно было выговориться.

А уж теперь разведчице точно будет что доложить Миронову.

— Из универа меня сразу же выперли, — продолжил вскоре «начальник» базы на спутнике планеты, — перспективы контрразведчика вмиг улетучились, а перед носом маячил срок за кибератаку. Но я смог вывернуться. Точнее, меня «вывернули» из цепкой хватки органов.

Отец заплатил кому надо, и меня отпустили. Но, везя меня на флаере из управления по киберпреступности, генерал Фокс сказал, что это последний раз, когда он меня выручает. И я должен буду отработать своё «спасение».

Я тогда не знал, чем на самом деле занимается отец; думал, что он предложит мне подработку где-нибудь в военной сфере, — поэтому согласился. А он, когда мы приехали к нему домой, всё мне рассказал о своей настоящей деятельности.

И я — всё ещё в острой обиде на Федерацию, попытавшуюся меня наказать за мои побуждения, и с досадой на себя — согласился.

Почему? Я понял, что быть как Миронов можно только до того момента, когда мотивы начнут входить в противоречия с законодательством, которому наплевать на то, зачем я что-то делаю. Обнаружен факт — отвечай, и всё! А дружбу и сотрудничество можно засунуть куда подальше…

Отец уже пару десятков лет успешно руководил всем этим, — Фокс обвёл рукой зал, но Зелма поняла, что главарь мятежников говорит о всей станции, — и я понял, что однажды всё это должно перейти ко мне. А во мне тогда бурлила жажда самоутверждения, которое Федерация мне в момент начисто отрубила, и я принял предложение отца вступить в ряды «бойцов против режима».

Вы, Зелма Арсеньевна, может быть, не знаете, но для остальной Галактики человек по имени Айвен Фокс мёртв. Была подстроена катастрофа с флаером, где вместо меня сидел манекен из синтетической органики с добавлением моей ДНК, так что с экспертизами проблем не возникло. С того дня я и стал, наконец, Иваном Лисичкиным, хотя особой радости этот псевдоним уже не вызывал.

Мне сделали пластическую операцию, и пока в СМИ улегалась шумиха по поводу аварии, я уже принимал командование станцией. С новым лицом, с новым именем, с новыми мечтами и целями.

Про Миронова я забыл более чем на десятилетие, с головой погрузившись в работу по новой специальности. И вспомнил опять лишь в самом конце прошлого года по стандартному летоисчислению, когда на планете появилась база войск Федерации под начальством некоего подполковника со смутно знакомой фамилией и образованием разведчика, перешедшего на командную службу в планетарные силы…

Несколько часов назад я говорил с ним — благодарю, товарищ капитан, за предоставленный контакт, — но он меня, судя по всему, не узнал. Ещё бы, столько лет прошло… Но, возможно, к этому моменту, подключив свой аналитический ум, Миронов уже вспомнил, кто я такой, и просчитал, чего от меня можно ожидать…

Фокс на минуту замолчал, глядя на противоположную стену ярко освещённого зала, а затем повернулся к Зелме. Теперь его глаза излучали решительность и уверенность, и разведчица поняла, что главарь мятежников (если допустить, что генерал Фокс не столько его начальник, сколько прикрытие) снова стал собой, каким привык быть в последние годы.

— Ну вот, я свою часть сделки выполнил, — обратился он к Зелме. — Теперь ваша очередь.

Следующие несколько минут стали для разведчицы временем, полным унижения её гордости как федеральной военнослужащей.

Оставляя Фоксу свои секретные персональные данные, прикладывая к плоскому дисплею его браслета, включённому в специальный считывающий режим, подушечки пальцев и позволяя чужому лазерному лучу запомнить расположение сосудов на сетчатке её глаз, Зелма твердила себе одну и ту же фразу: «Так надо».

Впрочем, она не забывала о своём плане и позволила себе немного обхитрить Фокса — там, где это, как ей казалось, было возможно. Главный пароль от браслета она написала верный, а во всех остальных изменила по одному символу. Почерк она тоже постаралась исказить, когда водила предоставленным ей стилом по голоэкрану.

А потом Фокс достал из кармана пиджака её комм, отрезанный с частью рукава от комбинезона.

Зелма почувствовала, будто внутри неё что-то оборвалось. «Может, и не стоило химичить с кодами доступа? — подумала она, попытавшись внешне сохранить отстранённую невозмутимость. — А то сейчас проверит, наткнётся на защиту и отстрелит мне что-нибудь. Хорошо, хоть система безопасности в случае неправильного набора сразу удалит все данные, а потом подожжёт микроскопический термитный заряд внутри корпуса около хранилища информации».

Но произошло то, чего разведчица не ожидала. Фокс внимательно посмотрел на порядок, в котором Зелма написала на голодисплее над его браслетом тридцатизначные пароли, а потом надел на руку вместо своего комма Зелмин и одно за другим разблокировал все её меню. Удовлетворённо кивнул, выключил устройство, убрал в карман и снова надел своё.

Посмотрел на Зелму и, очевидно, прочитав на её окаменевшем лице то смятение и шок, что царили в эти секунды в её сознании, с усмешкой заметил:

— Неужели вы думали, что сможете меня обмануть, Зелма Арсеньевна? Нам на факультете контрразведки читали кое-какой секретный курс по распознаванию ложных сведений, плюс я его доработал за годы управления всем этим хозяйством. Поэтому мне не составило труда определить, какие символы вы исказили в изначальной случайной комбинации, а затем угадать исходные знаки. А я-то ещё понадеялся, что ваши намерения и вправду искренни… Уведите её, — бросил он охранникам, спрыгивая со сцены.

Два боевика вмиг оказались рядом, подхватили Зелму под руки и потащили к выходу.

Обернувшись у самой двери, она увидела, что Фокс смотрит ей вслед. Брови его были чуть прихмурены, но на губах играла всё та же усмешка, которая сейчас приобрела немного злорадный характер.

А потом за спиной разведчицы выехала из стены на своё место стальная дверь, скрывая от взгляда Зелмы человека, которого она, по идее, должна была ненавидеть, но который теперь вызывал у неё сдержанное сочувствие и… уважение.

Начался долгий путь по коридору обратно в бокс заключения.

«Всё, больше ждать нельзя никак, — подумала Зелма. — Бежать, пока есть возможность! Иначе я могу не застать живыми подполковника и тех сталков, которые были против восстания: здесь я увидела одних лишь „бунтовщиков“… Хм, а зачем Фокс говорил про видеообращение, если вдруг решил его не записывать?.. Хотя понятно: у него же есть контакт Миронова, и позвонить, сообщить, что я фактически пошла на госизмену, — дело одной минуты… но из моих уст это звучало бы практически неопровержимо…»

Тем временем расстояние до «узилища» разведчицы было пройдено.

Увидев с левой стороны коридора знакомую дверь, Зелма немного расслабилась в цепких руках боевиков, приготовившись действовать.

Боевики подошли к двери и остановились. Левый из них стянул со свободной руки другого бронеперчатку, и правый приложил её к сенсорной панели на стальном прямоугольнике.

В этот момент Зелма, изучившая за время пути взглядом крепления, которые удерживали плазмеры за спиной у боевиков, пока те не могли держать их в руках, резко вскинула правую руку вверх, назад и в сторону, мгновенно разблокировала крепление и схватила плазменное ружьё за ствол у самого дула.

Боевик, державший Зелму за левое плечо, заметил это и попробовал сделать ей подсечку, чтобы заставить выпустить плазмер; в свободной руке он держал перчатку своего напарника, поэтому должен был её бросить, прежде чем хвататься.

Но всё решали доли секунды. Разведчица подпрыгнула и ушла от подсечки, повиснув в хватке боевиков. Пока бронеперчатка обманчиво медленно падала на пол, а левая рука противника тянулась к захваченному Зелмой плазмеру, капитан Видевская развернула в пальцах оружие рукояткой к левому боевику, а дулом — к правому, который уже разблокировал дверь и только обернулся к спутникам.

Левый схватил плазмер за рукоятку и опустил стволом вниз. Но в этот момент Зелма упёрлась ногами в бока боевиков, защищённые бронёй, и изо всех сил толкнула в разные стороны.

Пространство для манёвра чуть расширилось. Ладонь правого боевика соскользнула с плеча Зелмы на локоть, но другой рукой он схватил разведчицу за ногу. А левый уже замахивался плазмером, чтобы усмирить пленницу.

Зелма извернулась в руках боевиков, оказавшись параллельно полу, спиной вверх, ногами к тому, который был справа и выпустил от неожиданности её руку, но тут же схватил и вторую ногу Видевской.

Освободившейся конечностью разведчица поймала руку левого с плазмером, растопырила ноги и, направив ствол оружия под определённым углом назад и вниз, нажала на спуск.

Спину и ноги обожгло нестерпимым жаром, и Зелма сквозь стиснутые зубы застонала от боли. Боевик, что раньше был справа, отпустил щиколотки пленницы, и та представила себе его крик, полностью поглощённый звукоизоляцией шлема.

Тот, кто ещё сжимал левое плечо Зелмы, вырвал плазмер из её неудобного хвата и треснул одновременно оружием ей по затылку и ногой — в живот.

Из глаз от боли брызнули слёзы, а воздух застрял где-то на полпути к лёгким, но разведчица сдержала новый стон, вцепилась правой рукой в броню боевика и оттолкнулась от пола свободными теперь ногами, использовав руки как опору.

Противник ещё не успел осознать, что происходит, а Зелма уже кувыркнулась в его хватке через голову, уселась боевику на плечи и отцепила от креплений уже его собственный плазмер.

Боец оттолкнул её. Зелма отлетела к стене и тут же отпрыгнула в сторону, а на том месте, где она только что находилась, расплавил металлическое покрытие стены сгусток сверхгорячего газа.

Но у разведчицы сейчас в руках тоже был плазмер.

Шквал плазмы настиг обоих боевиков: и стрелявшего, и скрючившегося на полу от боли. Броня была рассчитана на касательные попадания плазменных зарядов или прицельные от одиночного нажатия на спуск — но не на непрерывный огненный шторм в течение десяти секунд.

Когда Зелма отпустила кнопку стрельбы и плазма быстро остыла и рассеялась в воздухе, оставив область повышенной температуры и запах озона, — на полу валялись два трупа в практически расплавленной броне. Шлемы, наоборот, почти не пострадали — а рядом с телами, у левой стены коридора, лежала одинокая бронеперчатка.

Зелма опустила плазмер и осторожно подошла к трупам боевиков. Ощутила на лице дуновение горячего воздуха, перепрыгнула через оплавленное покрытие пола, села на корточки, надела сохранившуюся одинокую перчатку и склонилась над тем из поверженных врагов, который был ближе.

Крепления шлема, к счастью, не сплавились, но разведчица даже на некотором расстоянии чувствовала исходящий от них жар. Рукой в перчатке осторожно по очереди открыла обе защёлки и стащила шлем с головы убитого охранника. Вдохнула, выдохнула и надела шлем.

Сначала ничего не происходило, а затем на экране-щитке появилась красная надпись: «Error! Connect failed!»

«Чёрт тебя побери, Фокс, ты и это предусмотрел!» — подумала Зелма, стаскивая шлем и поднимаясь на ноги.

Так, куда бежать? Вперёд — будет ближе к жилому сектору сталков (откуда-то их же должны были вести к залу! И даже если из столовой, то имело ли смысл размещать людей в километре от места, где их кормили?), назад — ближе к тому самому залу, из которого Зелму вывели три с лишним минуты назад.

А времени на выбор нет. И ошибаться тоже нет права. Ведь бой уже должны были заметить, и сюда точно спешат все боевики, оставшиеся на станции.

«Значит, вперёд. Там разберусь», — решила Зелма и, держа в руках плазмер, побежала по широкому коридору.

В условиях низкой гравитации без магнитоступов можно было мчаться длинными прыжками — в разы быстрее, чем при нормальном тяготении. Был лишь один минус: терялась устойчивость при движении.

И вскоре Зелма ощутила это на себе в полной мере.

…Стук магнитных подошв по стальному покрытию она услышала уже через полминуты после того, как закончился короткий бой около двери бокса. К этому времени разведчица достигла развилки, где после секундной остановки повернула налево (справа находился отрезок с большим количеством дверей, и вряд ли какая-нибудь из них вела в ангар с истребителями) и пробежала с полсотни метров.

Обернулась на звук. От увиденного тут же потеряла равновесие и медленно упала на пол, инстинктивно вытянув вперёд руки. А в это время над ней пронеслась обжигающая спину струя плазмы.

«Жаль, что это не бластеры. Хотя бы так горячо не было…» — подумала Зелма, коснулась руками пола, приземлилась, развернулась к преследователям и выстрелила несколько раз. Затем, не дожидаясь, пока её нагонят, оттолкнулась ногами от пола и… понеслась по стенам.

Толчок одной ногой — летит влево, другой — вправо… Зелме приходилось менять высоту «манёвров», чтобы её не настигли заряды плазмы, благо пятиметровый потолок это позволял. А попутно ещё и приходилось отстреливаться от боевиков.

Но и за дорогой следить приходилось. Полторы сотни метров по коридору — и ни одной двери. Значит, с большой вероятностью разведчица на правильном пути. Надо только ещё немного потерпеть…

Дверь появилась неожиданно. Зелма заметила её, как раз когда спрыгивала на пол, спасаясь от очередного выстрела, — стальной прямоугольник в правой стене. И так близко…

По инерции разведчица пробежала несколько метров вперёд, затем развернулась, выстрелила пару раз в преследователей, которые уже почти догнали её, а потом нацелила плазмер на дверь, которая должна была открыть путь либо к спасению, либо к гибели.

Сталь явно была толстая и качественная, поэтому прожглась насквозь за целых три секунды. «Ну, космос в помощь», — подумала Зелма, пригнулась и вбежала в проделанную дыру в двери, перепрыгнув через лужу расплавленного металла, за пару мгновений до того, как боевики подбежали бы на расстояние вытянутой руки.

С замранием сердца разведчица оглядела помещение… и с облегчением выдохнула.

Отсек был громадным даже по сравнению с залом, где она говорила с Фоксом. В длину минимум метров сто, двадцать — до противоположной от входа стены, до потолка было не допрыгнуть даже при такой низкой гравитации. И на полу в один ряд стояло более десятка истребителей — носом к внушительного вида стальным створкам, за которыми находились шлюзы, а за ними — безбрежное космическое пространство.

Удача, судя по всему, была на стороне Зелмы. Всё-таки на Сталкерре она не до конца растеряла квалификацию — и смогла по косвенным признакам угадать расположение ангара.

Но времени на оценку боевой мощи врага не было. Как и желания попасться в руки боевиков в считанных шагах от спасения.

Зелма бросилась к ближайшему истребителю. Подбежала, запрыгнула на крыло и попыталась откинуть фонарь кабины. Но то ли у здешних пилотов был какой-то особый протокол разблокировки летательного аппарата, то ли силы у разведчицы было недостаточно — а кабина не открывалась.

В этот момент остатки двери, оплавленные по краям, буквально вылетели из проёма внутрь помещения, и в ангар ворвались боевики. Увидели Зелму и помчались к ней, рассредотачиваясь, чтобы окружить её.

В минуту опасности мозг или соображает быстрее, чем обычно, или не соображает вообще. Видевская относилась к первой категории, и это её спасло.

Разведчица заметила крепления, которыми фонарь кабины удерживался в закрытом положении, и недолго думая расплавила их выстрелами из плазмера. Рукой в чужой бронеперчатке откинула панель из прочнейшего металлостекла, ударила прикладом боевика, который как раз собирался запрыгнуть на крыло машины, и влезла внутрь.

Нашла глазами скобу и потянула за неё, закрывая кабину. В последний момент чьи-то пальцы просунулись под панель, и Зелма ощутила, что уже почти опущенная панель медленно поднимается вверх.

«Вот же…» — со злостью подумала разведчица, села в пилотское кресло и резко ударила плазмером по руке мешающего ей боевика. Давление снизу на миг исчезло, и Зелма воспользовалась этим.

Быстро рванула скобу вверх, а затем вниз, чтобы прищемить панелью чьи-то наглые пальцы. Сработало: руку отдёрнули, и Видевская смогла-таки закрыть кабину.

Автоматически включились светильники на внутренней стороне панели и система герметизации. «А вот с этим Фокс прокололся, — мысленно усмехнулась разведчица. — Получается, кто угодно может сесть в кабину и оказаться под защитой бортовых систем. Надо только открыть кабину — по местным правилам или же с помощью плазмера».

Она окинула взглядом приборы. Ничего нового — обычная для «F-444» система управления. На курсах военной подготовки в университете подробно изучались истребители последнего поколения, в том числе и эта модель. И Зелма могла здесь отличить рычаг управления двигателем от гашеток бортового лазера и ракетомётов.

Но по-настоящему летать разведчице ещё не приходилось. Только пара занятий на симуляторе — так, для общего развития. И поэтому ей снова должно очень повезти, чтобы она долетела до Сталкерры и смогла приземлиться в нужном районе. В нужном полушарии…

«В любом случае я должна попробовать, — подумала Зелма. — Либо от меня этого не ждут, и тогда на моей стороне эффект внезапности и небольшой выигрыш по времени — либо… Чёрт, если Фокс и мой побег предвидел, то я же, если всё удастся, приведу боевиков прямиком к Миронову! Значит, надо катапультироваться километрах в десяти от деревни и разыскать подполковника и уцелевших сталков. Уверена: если пролечу над районом боевых действий, на меня обратят внимание. От чужих я скроюсь, свои найдут».

Она пристегнулась, вынула из-под штурвала кислородную маску и надела её. Поставила плазмер на предохранитель и сунула под ремни безопасности дулом от себя. Глубоко вздохнула, придвинула кресло в приборной панели и принялась высматривать нужные кнопки.

Первым делом Зелма включила обзорные экраны. Высветилось внутреннее пространство ангара… озаряемое рыжими вспышками плазмы.

Боевики стреляли по машине.

Голопроектор высветил дисплей бортового компьютера, в данный момент мигавший красным и оповещавший о включении энергетической защиты.

«Ещё чуть-чуть — и это ненадолго перестанет иметь значение», — подумалось Зелме, и она продолжила запуск систем истребителя.

Отключила тормоза, запустила двигатель. Мягкий толчок вверх — это машина поднялась на полметра над полом.

При обычном взлёте следующими шагами должны были стать разгон силовой установки и медленный вылет из ангара через шлюз в открытый космос. Но у Зелмы не было на это времени.

Разведчица вдохнула, выдохнула — а затем взялась за ручку управления лазером и нажала на гашетку.

Несколько быстрых движений — и куски створок шлюза, разрезанных лучом света, осыпались на пол ангара.

«А теперь — как повезёт», — мелькнула мысль у Зелмы, а потом думать стало некогда.

Разведчица нацелила главный ракетомёт в проделанную дыру и, задержав дыхание, выстрелила.

Истребитель чуть качнулся от импульса выпущенной ракеты. В следующий миг впереди расцвела ослепительно яркая вспышка от взрыва, и Зелма до упора двинула от себя рычаг мощности двигателя.

Перегрузка в несколько единиц вдавила ослабленное низкой гравитацией тело в мягкое кресло и вышибла из лёгких воздух. Из глаз брызнули слёзы, и сознание будто заволокло полупрозрачной тёмной пеленой.

Яркий свет от взрыва надвинулся — и остался позади. Теперь обзорные экраны показывали лишь непроглядную черноту космоса с маячащим прямо по курсу и почему-то немного затенённым сине-зелёным шаром Сталкерры.

Зелма вырвалась из плена. Но у неё были считанные минуты до того, как её нагонят истребители мятежников.

Надо было уходить в отрыв, чтобы выиграть как можно больше времени.

Разведчица сморгнула непрошеные слёзы, чуть сбавила мощность двигателя и включила варп на двадцатикратное сжатие пространства — максимум для этой модели.

Ей хотелось смеяться от облегчения, но она понимала, что ещё рано. До цели её полёта оставались десятки тысяч километров, и это расстояние казалось Зелме самым опасным, самым ответственным квестом в её жизни. И она должна была пройти этот уровень игры с одной попытки.

Узнав прошлое своего врага и преодолевая настоящее, Зелма двигалась к будущему — её собственному, сталков, Миронова, Фокса и всей звёздной системы в целом.

Ксюня открыла глаза и увидела вокруг себя всё то же тёмное пространство леса.

«Я что, заснула? — подумала она, успокаивая почему-то тяжёлое и срывающееся дыхание. — С одной стороны, и хорошо: отдохнула хотя б…»

Сталочка вспомнила, что ей снилось. Она точно видела Зелму, которая куда-то бежала и в кого-то стреляла, а потом запрыгнула в какую-то крылатую машину и сквозь огонь вылетела на ней в космос… И Ксюня могла представить только одно место, куда отправилась бы сейчас разведчица.

На плечо легла знакомая рука, и голос Ласа встревоженно прошептал:

— Ксюня, с тобой всё хорошо?

— Да, — выдохнула сталочка. — Лас… я видела во сне Зелму. По-моему, она направляется сюда. В смысле — на планету…

Юноша не ответил. Он понял, что здесь, в радиоактивной части леса, у подруги вновь проявилась её сверхспособность — «вещие сны». А значит, вероятность того, что разведчица и вправду летит на Сталкерру, была очень и очень высока.

Лас встал и прошёл несколько шагов к дереву, у которого в одиночку сидел велк Нурс и поигрывал бластером.

Заметив приближение молодого сталкера, Нурс тихонько сказал:

— Я всё слышал. Сейчас передам Миронову…

Лас кивнул и вернулся к Ксюне, которая теперь, прикрыв глаза ладонью от света ореола вокруг солнца, вглядывалась в фиолетовое небо, полностью очистившееся от облаков. Сталочка словно мечтала высмотреть в вышине крылатую машину, на которой Зелма должна была прилететь обратно на планету.

А велк встал сам и направился прямиком к Миронову, сидевшему чуть поодаль в раздумьях и оживившемуся при виде Нурса.

— Что случилось? — негромко спросил подполковник.

Щиток его шлема был надвинут лишь на глаза, поэтому внешним динамиком Миронов сейчас не пользовался.

— У меня есть новость для вас. По непроверенным данным, капитан Видевская только что вылетела на истребителе к Сталкерре. Скорее всего, за ней будет погоня. Но если всё пройдёт удачно, Зелма высадится на планету через полчаса-час… может, чуть позже. Не хочу излишне обнадёживать, но… думаю, уже сегодня днём она присоединится к нашему отряду.

Сказав это, Нурс развернулся и пошёл обратно.

Если бы вокруг было посветлее, глаза Миронова не были прикрыты поляризованным щитком, а велк задержал в этот момент взгляд на его лице, то увидел бы стоящие в глазах подполковника слёзы.

Фокс сидел на краешке сцены в пустом зале и болтал ногами, глядя на движущуюся по голоэкрану над браслетом яркую точку. И на лице номинального главаря мятежников застыла всё та же усмешка с оттенком злорадства.

«Эх, Зелма, Зелма… — думал Фокс. — Я ведь тебе говорил, что серьёзно занимаюсь имплантами. А ты оказалась менее сообразительной, чем я от тебя ожидал. Впрочем, тебя винить не за что: ты просто сделала то, чего от тебя ждали все. И Миронов, и выжившие сталки, и я. Но подвох, похоже, оказался спрятан чересчур основательно, и ты его ещё не заметила. А если и подумала о чём-нибудь этаком, то вряд ли дошла до истины…»

Он набрал на плоском дисплее комма код командира истребительной эскадрильи и щелчком пальцев переключил вызов в микронаушники.

— Хоук, приём, ответь Фоксу.

— Фокс, слышу вас, жду указаний.

— Следуйте на расстоянии от цели, постепенно приближаясь. Создайте видимость погони. Но не переходите грань, иначе придётся вступить в бой, а тогда есть вероятность не довести цель до места. В атмосфере сделайте один касательный выстрел, чтобы машина пошла на аварийную посадку. Потом наматывайте витки вокруг планеты до моей следующей команды. Затем — вариант «Зет». Как поняли?

— Понял вас, выполняю.

— Если всё-таки вступите в бой, то всеми силами стремитесь завершить миссию по сценарию. Если не получится, я буду очень разочарован. Всё, конец связи.

Фокс отключил канал и снова посмотрел на дисплей, где было видно, как яркая точка в разы увеличила свою скорость, уходя от скопления других, менее ярких.

Усмешка на губах стала чуть шире.

Ничего, не уйдёт. Пускай и будет считать, что ей это удаётся.

Фокс глядел на полупрозрачный экран и видел на нём будущее — тот его вариант, который хотел видеть. И ради которого был готов на что угодно.

4. Из космоса в лес

На голографическом дисплее бортового компьютера высвечивались белые точки — истребители преследования. Изредка от их изображения отделялась красная звёздочка — условное обозначение ракеты, устремляющейся к цели, но автоматика угнанного Зелмой судна реагировала на атаку и сама отправляла назад ракету из боезапаса, и где-то в десятке тысяч километров позади расцветала на мгновение сфера беззвучного в вакууме взрыва.

Разведчица смотрела на всё это из пилотского кресла с нарастающим волнением, шумно дыша через кислородную маску. «Одна попытка, — напоминала себе она. — Ошибиться нельзя… как и привести врагов к Миронову и сталкам. Но прежде надо дотянуть до Сталкерры».

Прошло несколько минут. Истребитель давно прекратил разгон и теперь просто летел вперёд на автопилоте и максимальном варпе, преодолев уже больше половины расстояния.

Вообще-то федеральные законы запрещали использование более чем десятикратного варпа на расстоянии от планеты, не превышающем двойного радиуса орбиты самого дальнего спутника, или же, за отсутствием таковых, десятикратного радиуса самой планеты. И запрещали совсем — в атмосфере, если она есть. Но в системе Сталкерры ещё не было патрулей, спутников слежения за космотрафиком, да и ситуация не располагала к соблюдению всех условностей. К тому же, на кону было самое ценное — время.

Преследователи приблизились, но продолжали находиться на дистанции, которая позволяла отразить ракетную атаку и делала лазер бесполезным против бортовых энергощитов. И у Зелмы стали появляться подозрения насчет естественности происходящего.

«Почему они меня ещё не догнали? — недоумевала она, глядя на голодисплей. — Оставили бы ускорение в 1g и двадцатикратный варп — и уже перехватили бы меня, а потом вернули бы на местную луну или уничтожили бы! Что-то мне это не нравится… Похоже, это только имитация погони. Хм, выходит, им не надо меня взрывать ракетой или дырявить лазерным лучом — а ведь они в курсе, что серьёзное нарушение герметизации в космосе может меня убить. Кислородная маска поможет, конечно, но ненадолго… Возможно, мой побег — всего лишь повод последовать за мной, а на подлёте к планете сбить меня и накрыть обстрелом десятки квадратных километров леса в районе Сталочной…

Кстати, а почему там тень? — Разведчица вгляделась в изображение Сталкерры на обзорном экране, ставшее заметно больше, чем несколько минут назад. — Вроде бы там день должен быть… А хотя, к примеру, на полюсах в том же часовом поясе сейчас светло… Что же получается: там всё ещё идёт это солнечное затмение?!»

Догадка была странной по своей сути и сравнительно маловажной по значению. Зелма лишь покачала головой и, посмотрев на цифры расстояния на экране, включила обратную тягу, чтобы сбросить скорость перед вхождением в атмосферу планеты, до которого оставались считанные минуты.

Напряжение со временем возрастало. Зелме казалось, будто она чувствует медленное, но неотвратимое приближение вражеских истребителей на расстояние поражения, как если бы у неё была сверхспособность сродни сталковским. «Эх, если бы в деревне жил кто-то с таким умением, — подумала разведчица, — то у мятежников было бы намного меньше шансов в этом противоборстве. Ведь ещё не весь лес дезактивирован, и радиация стала бы катализатором для этого „ментального радара“… Но если бы все наши желания исполнялись, то мятежники убрались бы отсюда ещё до последнего открытия планеты. А так мы имеем то, что имеем. Если это что-то вообще ещё существует».

Кораблик тем временем пожирал последние мегаметры расстояния до планеты. Зелма выключила автопилот. Одна её ладонь сжала штурвал, другая — ручку управления ракетомётом, а взгляд вперился в показания бортового квантового радара, одновременно считывая показания приборов и цепляясь за рычаг управления двигателем и ручку прицела лазера.

Как на симуляторе. Только в реальности. Хардкорный уровень с одной-единственной жизнью. Пройти — получить приз и приступить к новому этапу противостояния.

В эти мгновения Зелма вновь стала собой — выпускницей факультета спецразведки Военного университета, ко всему готовой, ничего не боящейся, думающей только о своей текущей миссии. Режим, до этого иногда включавшийся неким фоном, будто бы по щелчку тумблера стал основным — впервые за годы.

Забылась боль. Прошла усталость. Осталась лишь готовность действовать.

Когда расстояние от планеты сократилось до тысячи километров, а от преследователей — примерно до пятисот, Зелма резко выключила варп, перевела двигатель обратно на прямую тягу и дёрнула штурвал вбок, разворачивая истребитель к противникам. Одновременно другая её рука стала нажимать гашетку ракетомёта, и самонаводящиеся снаряды один за другим полетели к приближающимся целям.

В черноте вакуума на обзорных экранах стали видны взрывы перехваченных ракет, а голодисплей радара показал, что вражеские истребители начали маневрировать, уклоняясь от атаки, но всё ещё летя навстречу Зелме. Разведчица поняла, что они могут её окружить, и тогда скрыться от них не получится, а тем более — отыскать Миронова.

Да и дальше что? Если не будет помощи из Федерации, Сталкерра обречена. Рано или поздно мятежники победят. И какой тогда был бы смысл в побеге Зелмы?

«Если события пойдут по худшему сценарию, — подумала разведчица, переводя машину в снижение под острым углом к планете, — то я буду знать, что сделала хоть что-то, прежде чем погибнуть».

В этот момент к ней пришла идея, и Зелма невольно улыбнулась, в то время как её рука отворачивала штурвал в сторону, чтобы уйти от лазерных лучей, выпущенных противниками, которые вдруг оказались опасно близко от неё.

«Но я не погибну. И мало того, спасу Александра Васильевича, всех военных и сталков. А заодно докажу Фоксу, что любой план можно провалить, каким бы безукоризненным тот ни был».

Выбрав взглядом на голоэкране самый близкий к ней истребитель, Зелма повернула машину точно на него и прибавила ускорение.

«Если им нужна не я, а Миронов, то сейчас меня будут опасаться. А значит, я смогу диктовать им свои условия боя».

Противник, судя по всему, увидел на радаре приближение «цели» и разгадал её намерения — стал уводить кораблик прочь с помощью какой-то фигуры высшего пилотажа. Зелма чертыхнулась, включила варп и пристроилась следом, выжимая из машины максимум.

При этом разведчица понимала, что, если она повредит носовой блок своего варп-двигателя, то её возможное фактическое ускорение упадёт в двадцать раз и её собственный план точно сорвётся. Повреждение чужого кормового просто заставит отключиться и носовой — эта участь настигнет врага, но и только; больше результатов не будет. Выходит, надо…

В последний момент перед столкновением Зелма подала машину в сторону. По корме противника чиркнул не нос истребителя, а крыло. Соприкоснулись энергощиты — и прорвались: Видевская угодила врагу по боковой поверхности сопла анни-двигателя.

Ещё один рискованный вираж — и ребро крыла отломало противнику стабилизаторы. Напоследок ударив его в борт, Зелма с удовлетворением заметила, что врага начинает уводить вбок и вниз — в направлении планеты.

Один сделан. Осталось ещё с десяток.

Тем временем щиты восстановились. Зелма развернула машину навстречу другим… и на миг ужаснулась, увидев то, что устремилось прямо к ней.

Дистанция поражения бортовыми лазерами составляла в вакууме примерно полсотни километров, а бой шёл уже на меньших расстояниях. К тому же, никто не отменял и автокорректировку прицела, позволяющую поражать цель лучом непрерывно в течение какого-то времени.

Враги успели перестроиться, расположившись в параллельных горизонтальных плоскостях, и их лазерные лучи сошлись в двух точках — на крыльях истребителя Зелмы.

Щиты не выдержали. Голодисплей бортового компьютера стал из синеватого красноватым, высветились данные о повреждениях. Неожиданных — и необратимых.

Испуг прошёл, осталась лишь злость.

«Они отрезали мне крылья! — Зелма стиснула зубы и направила машину в новый отчаянный таран. — Пусть теперь ответят за это. И я постараюсь наказать их вдвойне…»

Строй вражеских машин, располагавшихся друг «над» другом, распался. Истребители свернули какой куда, но всем от Зелмы уйти не удалось.

Разведчица вдруг рванула штурвал от себя и влетела носом снизу в чью-то корму. От удара, немного смягчённого щитами, лязгнули зубы и на миг потемнело в глазах. А вражеский истребитель закувыркался от полученного импульса по направлению к планете.

В эти же мгновения палец Зелмы зажал гашетку ракетомёта, расстреливая оставшийся боезапас. Самонаводящиеся ракеты вылетели из пусковых установок на нижней плоскости машины и устремились к противнику.

Автоматика истребителей мятежников, естественно, среагировала на атаку и заставила бортовые орудийные системы выстрелить в ответ. Но расстояние между машинами успело увеличиться всего лишь до нескольких километров, а ракеты двигались с гиперзвуковой скоростью. Свою роль сыграло и время реакции пусковых установок — от команды до самого выстрела, — незначительное, но, тем не менее, реальное.

Зелма выпустила около двух десятков ракет — в среднем по две на каждый вражеский истребитель. И если первые из них были перехвачены теми на подлёте, то следующие либо попали в сами машины, либо взорвались от столкновения с «ответными» ракетами в непосредственной близости от истребителей.

Видевская наблюдала всё это на голодисплее с показаниями радара и на обзорных экранах. Лоб разведчицы вспотел, и влажная ладонь немного соскользнула по штурвалу, в то время как другая, в бронеперчатке, судорожно сжимала ручку управления бесполезным уже ракетомётом.

Всё зависело от того, что предпримут враги, которых теперь осталось всего семь.

«У меня, похоже, варпа больше нет, — подумала Зелма, взглянув краем глаза на показания приборов. — Значит, тем более привлекательной целью я буду. Они точно последуют за мной — после того, что я им только что сделала».

Она неуклюже из-за серьёзных повреждений повернула истребитель почти перпендикулярно к поверхности Сталкерры — немного восточнее района боевых действий. Машина понеслась вниз, прорывая экзосферу и термосферу планеты.

«Я им нужна, пока жив Миронов, — твердила про себя разведчица. — Они сделали достаточно с их стороны, чтобы я исподволь сделала то, чего от меня хотели. Правда, я им чуть порвала шаблон… Эх, только бы всё не оказалось зря… Есть! Я это сделала! Ура!..»

Вслед за её истребителем к поверхности планеты снижались ещё пять из семи машин. И судя по их неровному полёту, отображённому на радаре, их на это сподвигли не указания командира, а внезапные технические проблемы.

«Лишь бы анни-двигатели целыми оказались!.. Космос с этим варпом, и без него тоже летают, а вот без базовой силовой установки никак… Нет, они не падают, а просто снижаются. Наверное, ракеты взорвались совсем рядом с соплами двигателей, и включились защитные системы, не дающие использовать обычные режимы мощности… А после вынужденной посадки это можно будет исправить. И тут, надеюсь, подключатся федеральные военные…»

Зелма повернула машину под более острым углом к планете и стала наблюдать за тёмным районом, который, казалось, сам надвигался на крошечный по сравнению с самим космическим телом истребитель.

«М-да, с генеральским прикрытием можно и луну заставить постоянно закрывать солнце… — подумала разведчица. — Но вот заставить рухнуть власть в Галактике — весьма сомнительно. Тридцати пяти лет мало, чтобы своими силами расшатать действующую столетиями систему. И полувека будет мало, — даже если промыть мозги сталкам-„радикалам“ и понадеяться на их интеллектуальный потенциал. А особенно если этому будет серьёзное противодействие со стороны тех, кто не может остаться равнодушным ко всем творимым бесчинствам».

Истребитель с отрезанными крыльями летел вниз подобно раненой, но не убитой окончательно птице. Зелма понимала, что этой машине больше уже не взлететь — в отличие от тех, что пикировали сквозь атмосферу в некотором отдалении.

И внутри разведчицы поднималась волна гордости за себя и радости от скорой встречи с подполковником Мироновым, которая приближалась с каждым пройденным километром.

Кое-что Зелма всё же сделала. И этим искупила вину перед собой за предательское, досадное пленение на спутнике Сталкерры.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — прорычал Фокс, выслушав сбивчивый доклад обескураженного командира эскадрильи о ходе боя. — Вы хоть понимаете, что фактически отдаёте машины в руки федералам?! Что у них там за проблемы?!

— Взрывы ракет в непосредственной близости от энергощитов стали причиной аварийной блокировки двигателя, и теперь нужно создать безопасные условия для бортовых систем, чтобы провести диагностику и позволить автоматике снять блокировку…

— Пусть пилоты выберут для посадки как можно более удалённые от Сталочной районы! А вы двое — с тем, кто ещё, кроме вас, уцелел, — следуйте основному плану. В принципе вас тоже должно хватить. Всё ясно?

— Да.

— А по возвращении на станцию приготовьтесь к тому, чтобы передать вашему напарнику полномочия командира лётной группы.

Фокс нажал сенсорную кнопку отбоя и в сердцах хватил кулаком по синтепластовому покрытию сцены.

Эта Видевская всё-таки нашла способ навредить ему — ему, Фоксу! Причём так, как не могла ни по каким расчётам! Одна против дюжины — и в результате пять машин взорваны, а ещё пять подбиты!

Неужели экстремальная ситуация позволила ей так сконцентрироваться, чтобы сделать безусловную, казалось бы, победу мятежников чуть ли не пирровой?.. Возможно. Остаётся вопрос: где Зелма так научилась летать? Хотя что значит — «так»? Она просто провела два успешных тарана, а остальное сделали выпущенные ей ракеты. Да и вообще управление этими истребителями федерального производства упрощено дальше некуда, так что и на ручном режиме очень многое делает автоматика… даже слишком многое…

«Всё равно Видевской теперь не выжить. Ни ей, ни Миронову, ни недобитым сталкам», — успокоил себя Фокс и стал искать в меню контактов код Миронова. Если бы в этот момент в зале ещё кто-нибудь был, он бы заметил, что на лицо главаря мятежников вернулась прежняя усмешка.

Это было маленькое удовольствие, в котором тот просто не мог себе отказать.

Через несколько секунд в микронаушниках раздался настороженный голос Миронова:

— Фокс, что тебе ещё нужно? Ампула уже у тебя, так что твои экологи должны были прийти в себя пару часов назад. Если снова потребуешь выдать Нурса и Лину, то я вынужден тебе отказать…

— Да нет, не в этом дело. Ваши жизни я рано или поздно получу и так. Хочу лишь сообщить, что ваша, товарищ подполковник, подчинённая не далее как полчаса назад нарушила подписку о неразглашении, выдав мне пароли от своего комма и всю свою биометрию. Поэтому в любой момент я могу анонимно через цепочку ретрансляторов сообщить об этом в определённые инстанции, и репутация Видевской будет разрушена раз и навсегда. А с ней будете посмертно осуждены и вы. Разумеется, не судом, а памятью людей. И я сделаю это в ближайшее время, если вы не выполните мои условия.

Некоторое время Миронов молчал, видимо, обдумывая слова Фокса, а тот вслушивался в тишину на другом конце канала и ожидал ответа своего противника.

Потом подполковник заговорил, и голос его звучал решительно и даже приподнято:

— А не пойти ли бы тебе кое-куда? Кому ты можешь это сообщить, не выдав себя? Своему папаше-генералу?.. — По спине оторопевшего Фокса при этих словах под тканью костюма пробежали ледяные мурашки. — Нет, я отказываюсь выполнять то, что ты мне указываешь. И я знаю, что Зелма не предала Федерацию и сейчас направляется на Сталкерру. То, что тебе удастся выудить из её комма (если он, конечно, ещё у тебя), не является каким-нибудь важнейшим стратегическим секретом. Из контактов там только два кода: мой и дежурной части разведуправления на Миракле. А квантовые каналы, как ты хорошо знаешь, прослушать нельзя. Только если поставить микрофон в устройство… Подумай лучше о себе, Фокс: что будет с тобой, когда твоего отца арестуют? Ведь ты сам, без него, можешь не очень-то и много. А за пределами системы Сталкерры — ровным счётом ничего. Думай, Фокс, думай.

И Миронов отключил связь, оставив шокированного главаря мятежников в одиночестве и звенящей тишине пустого зала.

«Откуда он-то это знает?! — подумал Фокс, пока его невидящий взгляд буравил одну точку на верхнем ряду жёстких кресел. — Неужели… чёртовы сверхспособности сталков!..»

Вспомнив последние слова подполковника, мятежник вновь похолодел и стал набирать новый код вызова на браслете. При этом пальцы Фокса еле заметно тряслись.

Когда ему ответил нужный человек недовольным голосом: «Ну что у тебя там ещё?..» — мятежник с двумя именами взволнованно сказал:

— Папа, тебе лучше скрыться. Миронов знает, кто покрывает нас из военных. И в том своём разговоре через мой ретранслятор он вполне мог на тебя намекнуть. Уезжай куда-нибудь, где тебя не найдут. Пожалуйста. Пока не поздно…

Подполковник Миронов выключил комм и переступил через торчащий из-под снега корень.

Отряд снова шёл дальше, прочь от деревни, в леса, где можно будет раствориться и враги замучаются там всех искать и добивать. Тем более, что лейтенанта и ещё нескольких бойцов Миронов отправил с детьми и Ишей на север: благодаря экзоскелету брони военные могли, неся маленьких сталков или женщину на спине или на плечах, бежать вперёд на хорошей скорости. Километров на десять оторваться — и никто уже не догонит. А тем временем…

Подполковник посмотрел вверх, в тёмное небо, кажущееся почти чёрным на вид сквозь светофильтрующий щиток, который Миронов надвинул полностью. «От сорока до шестидесяти часов, — промелькнула мысль. — Если наши корабли прибудут сюда раньше, чем подкрепление мятежников, которое те наверняка вызвали, то мы победим. Главное — выжить…»

Шансы отряда поднимало не только это.

Так как после временного пленения вражеского отряда у федералов оказались двадцать пять «лишних» плазмеров (хотя, как известно, оружие никогда лишним не бывает), а солдатам было не очень удобно с ними управляться, Миронов наконец-то распорядился выдать ружья и местным — велкам и юношам. Омелю и сталочкам пришлось остаться с бластерами, самопалами и мачетами.

А ещё в это время два отделения «камикадзе» оттянули тридцать из шестидесяти пяти остававшихся в живых боевиков к реке и оторвалось от них, создав иллюзию того, что федералы перешли на другой берег. А остальных врагов, по сообщениям Омеля, которого Лас пока на всякий случай вёл за руку, в радиусе двух километров-врестей не наблюдалось.

«Что не мешает им следовать за нами на большем расстоянии, — хмыкнул мысленно Миронов. — Те, что направились поначалу на восток по южному берегу, как сообщил агент, уже где-то в четырёх километрах на северо-восток от остатков деревни… Жаль, что другого „разведчика“ обнаружили и убили, — так бы знал и где все другие… Не прощу этого им. Как и всего остального. Ведь на том берегу уже никто не отвечает на вызовы. Нас осталось всего полсотни… Эх, вот бы знать, где собирается сесть Зелма?..»

Подполковник снова посмотрел на небо — и увидел в вышине крохотную светлую точку, медленно снижающуюся к лесу на северо-востоке. Торопливо включил голосовой командой ультраоптику шлема и понял, что ему не показалось.

Что-то действительно спускалось к поверхности Сталкерры. Судя по всему, тот самый истребитель. Но свечение, сопровождавшее объект, говорило о том, что с ним явно что-то не в порядке. Либо двигатель работает на пределе и исправить это прямо сейчас нельзя, либо снижение сквозь атмосферу было слишком быстрым — и это светилась разогретая до тысяч градусов обшивка в отсутствие энергощитов…

Сердце Миронова легонько сжалось. «Что с ней случилось?..» — подумалось с тревогой.

Краем глаза он заметил ещё какой-то малюсенький огонёк и на ходу, чуть сбавив шаг, повернул голову.

Так и есть — кто-то снижался в лес и на северо-западе.

Миронов в удивлении повернулся вокруг себя и заметил ещё четыре яркие точки, которые были так похожи на падающие звёзды, только спускались к горизонту чуть быстрее спутника-шпиона.

«Вот так и поверишь в какой-нибудь мифический Звездопад», — подумал подполковник и обратился через внешний динамик к шагавшему рядом и притормозившему вместе с ним Нурсу:

— Омель может определить, где находится Зелма? Расстояние можно плюс-минус в разумных пределах, а вот сторону надо знать точно…

Велк включил свой вредомер, прислушался к негромкому постукиванию прибора, выключил его и пробормотал по-русски:

— Так, здесь чуть меньше одного вреда — микрорентген шестьдесят… Значит, возможно…

Он подозвал Омеля. Тот выхватил руку из ладони Ласа и, стеснительно прикрывая разбитое лицо, подошёл к велку.

Они шёпотом о чём-то переговорили — Миронов не стал специально прислушиваться. Вскоре Нурс кивнул, отпустил подростка, вернулся к подполковнику и доложил:

— Зелма снижается на северо-востоке. До предполагаемого места посадки километра три… может, и больше. Остальные — это мятежники; скорее всего, у них тоже какие-то повреждения. Отвечаю на ваш невысказанный вопрос: кое-какие сведения о военной технике я вычитал в Сети с коммуникатора, пока жил в лесу один. До самого близкого из вражеских истребителей — того, что на северо-западе, — будет километра четыре; другие — ещё дальше.

— Хорошо. Идём к Зелме, — кивнул Миронов и по общему каналу отдал приказ повернуть на северо-восток.

Это относилось и к убежавшему вперёд отряду с детьми и женой Нурса: тем особенно надо было оказаться как можно дальше от врагов.

Но двум отделениям, которые завели мятежников на другой берег, подполковник приказал следовать к ближайшему месту посадки одного из истребителей — в паре километров к западу от остатков деревни. А при этом — избегать любых стычек с врагами, а если те появятся в пункте назначения, отойти на безопасное расстояние с включённой маскировкой.

«Я иду к тебе, Зелма, — подумал Миронов, невольно прибавив шагу. — Я знаю, что ты не хотела никого предавать. И спасибо тебе, что вырвалась. Вместе мы сможем разработать план, который обязательно приведёт нас к победе. Ведь не зря же ты эти пять истребителей сбила…»

Отряд шёл на северо-восток, не теряя бдительности. Ведь враг вполне мог оказаться и совсем рядом.

Энергощиты были полностью разряжены в ходе боя, поэтому удары о деревья при посадке ничем не смягчались. Зелма сидела, сжавшись в пилотском кресле, и со стиснутыми зубами, чтобы не откусить себе язык, ждала, пока летящий с выключенным только что двигателем истребитель погасит скорость.

Когда машина брюхом сшибала верхушки не тронутых ранее человеком деревьев, это было ещё ничего — лишь лёгкие толчки снизу от каждого удара. Но истребитель постепенно спустился ниже и теперь каждую секунду сшибал по десятку старых стволов, в то время как разведчицу мотало и трясло под ремнём безопасности, словно шарик на ниточке внутри коробки, которую трясут.

Через несколько секунд удары стали замедляться, стали более ритмичными, и Зелма уже просто вздрагивала им в такт, ожидая, пока всё это закончится.

Ещё десяток разбитых в щепки и поваленных деревьев… предпоследний, самый мощный, удар, так рванувший по инерции Зелму вперёд, что едва не порвался ремень… и последний — падение на снег…

И всё прекратилось. Наступила полная, звенящая тишина, какая была в отсеке заключения на базе мятежников, когда Зелма только очнулась.

Разведчица протянула руку к голоэкрану и несколькими движениями отключила бортовой компьютер, в беззвучной истерике вопящий о критических повреждениях и неисправностях. Изображение мигнуло и исчезло.

Зелма отстегнула ремень, взяла в одну руку плазмер, а другой потянула вверх скобу фонаря кабины. Внутрь ворвался морозный воздух, и Зелма вдохнула его полной грудью, подчиняясь какому-то мимолётному внутреннему желанию. А затем взялась за скобу снизу и со всей силы толкнула её вверх.

Панель откинулась назад, но замерла на полпути. В это время Зелма уже встала, втянув воздух сквозь зубы от ощущений в ноющем от тряски и ударов теле, и придержала крышу кабины рукой. Встала на кресло, упёрлась кулаком с зажатым стволом плазмера в край кабины, поставила туда ногу и вылезла наружу. Скатилась по обшивке на крыло, спрыгнула на снег и вгляделась в окружающий её тёмно-фиолетовый мрак, оттенённый холодным светом короны местного солнца.

Пока истребитель снижался в плотных слоях атмосферы, Зелма успела прикинуть, куда мог пойти Миронов, и направить в нужную сторону своё полууправляемое падение.

Со вчерашней атаки прошло достаточно времени, чтобы убежать подальше в лес и там спрятаться, но подполковник этого явно не делал. Вероятно, после обстрела базы выжило достаточно много бойцов, и лучшим решением в такой ситуации было отправиться в Сталочную — тем более, что оттуда к моменту их прибытия уже убрался первый вражеский десант с группой «повстанцев». В деревне (точнее, в том, что от неё осталось) военные провели ночь, а вот ранняя утренняя высадка мятежников могла застать отряд врасплох.

Но Миронов обязательно бы спасся сам и утянул бы за собой группу сопровождения вместе с выжившими «профедеральными» сталками. Они бы попетляли в окрестностях деревни, отстреливаясь от преследующих их боевиков, а потом оторвались бы и ушли на довольно большое по здешним меркам расстояние. Вот только куда?..

Юг отпадает, потому что один отряд мятежников мог высадиться и в районе уничтоженной базы, а риски следовало бы по возможности уменьшать. Запад? Маловероятно. Там лес довольно редкий, и скрыться там могло бы разве что маленькое маневренное подразделение, но не большой отряд, отягощённый к тому же уцелевшими женщинами и детьми сталков. Восток? Уже лучше, но там экологи успели дезактивировать достаточно большой участок леса, и способности местных в лучшем случае проявились бы там очень слабо. Остаётся север. И если Зелма правильно представляет себе, как двигался отряд, то свои должны были находиться в нескольких километрах от остатков Сталочной — то есть где-то рядом. Плюс-минус километр или два.

«Учитывая, что уцелевших сталков Миронов бросить не мог, им приходилось регулярно отдыхать, — подумала разведчица. — Так что, скорее всего, я приземлилась севернее их. И если они каким-то чудом сумели оторваться от врагов (а чудесам сейчас как раз самое время), то первыми, на кого я наткнусь, должны быть свои. Что ж, пойду на юг. Меня точно заметят с помощью тепловизоров. А если что, у меня есть плазмер».

И Зелма, сняв оружие с предохранителя и выставив перед собой, будто палку, чтобы самой не натыкаться на деревья, пошла в выбранном направлении.

Её непокрытую голову обдувал ледяной ветер, ноги увязали в глубоком снегу, в комбинезоне никак было не включить систему обогрева, а глаза только начинали привыкать к темноте. Но Зелма делала один шаг за другим, зная, что рано или поздно кого-нибудь найдёт.

Внезапно её мозг сопоставил два факта: один из её собственного опыта, другой — вскользь упомянутый Фоксом, — и у разведчицы появилось подозрение, сразу заставившее её немного занервничать. И пока она шла, это подозрение становилось только сильнее. Но самостоятельно проверить его на истинность было никак, и лишь поэтому Зелма не решалась развернуться и убежать прочь.

В конце концов, сколько-то времени у неё ещё есть.

— Товарищ подполковник, — обратился к Миронову по общей связи один из бойцов, — на востоке метрах в двухстах обнаружен неизвестный. Метка «свой» не считывается. Человек движется шагом на юг; поблизости больше никого нет. Ваши указания?

— Это свой! Не стрелять ни в коем случае! Поворачиваем и догоняем! — приказал Миронов солдатам и махнул рукой сталкам, куда нужно идти.

А когда отряд развернулся на юго-восток, подполковник прибавил шагу, идя уже у переднего края охранного кольца и изо всех сил подавляя желание побежать по сугробам впереди всех.

«Зелма всего лишь моя подчинённая, — напомнил он себе. — Уже то, что мы идём за ней, должно быть делом великой важности. Ни к чему проявлять эмоции там, где их вряд ли поймут».

Через пару минут, когда расстояние до идущего вдаль человека, по сообщениям бойцов, уменьшилось метров до ста, Миронов включил внешний динамик шлема, прижал к нему рупором руки (свой плазмер при этом подполковник сунул под мышку, а второй, доставшийся от мятежников, протянул не глядя кому-то сзади) и крикнул:

— Зе-е-елма-а-а! Ты слышишь?! Зе-елма-а!..

— Объект остановился, — бесстрастно доложил кто-то из солдат. — Направился в нашу сторону. Медленно…

— Ничего не предпринимать, — бросил Миронов, вышел из кольца бойцов, окружавших его и сталков, приподнял щиток шлема, оставив глаза закрытыми им от солнца, и пошёл навстречу той, в кого верил, пожалуй, больше, чем в кого-либо другого.

Через какое-то время он остановился. С помощью тепловизора он различал также замершую в нескольких метрах от него фигуру и знал, что та тоже на него смотрит.

Они глядели друг на друга, не видя лиц, и молчали.

Это продолжалось с полминуты, потом Миронов кашлянул и тихо спросил:

— Э-э… Зелма?

— Товарищ подполковник?

Этот ответ вопросом развеял все сомнения. Главным образом потому, что Миронов узнал голос, который не спутал бы ни с чьим во всей Галактике.

Тем временем где-то далеко человек в чёрном костюме, глядя на остановившуюся яркую точку на голодисплее, прошептал кому-то в свой микрофон-имплант:

— Приготовьтесь. Отсчёт на три минуты, затем приступайте к операции.

5. Явные планы

— Я рад, что ты спаслась, — сказал Миронов, шагая к Зелме, которая не двигалась с места. — Скажи, у тебя есть какой-то план, для которого ты и сбила несколько машин врага? В общих чертах я уже могу его представить, но хотелось бы услышать подробности от тебя…

— Александр Васильевич… включите, пожалуйста, рентгеновский сканер. И посмотрите на меня через него.

Подполковник не стал задавать лишних вопросов. Он полностью надвинул щиток шлема на лицо и голосовой командой активировал особый режим оптики, который использовал очень редко.

Фигура разведчицы в рентгеновских лучах большей частью выглядела окутанной слабым свечением — по-видимому, из-за металлических нитей, которыми был прошит её комбинезон, и упрятанных в подкладку элементов экзоскелета. Оружие, которое Зелма держала в руке, касалось прикладом снега и смотрелось как одно яркое светлое пятно.

Миронов направил на тело разведчицы ультраоптику шлема и принялся высматривать то, на что подчинённая явно намекала.

И вскоре он увидел искомую точку, видную в этом режиме даже под комбинезоном Зелмы.

— В тебе маяк, — жёстким тоном констатировал подполковник, отключив рентген и подняв щиток обратно. — С левой стороны груди, где-то за одиннадцатым ребром. И сигнал от него может передаваться только в одно известное нам обоим место.

— Я так и знала, — вздохнула Зелма. — Похоже, расчёт противника строился на том, что я при побеге встречусь с вами и тут-то нас обоих и накроют вместе со всем отрядом и сталками… Есть два выхода. Первый: я убегаю подальше от вас, и два уцелевших истребителя спускаются с орбиты и уничтожают одну меня, а вы выполняете план, о котором догадываетесь. Второй… — Зелма на секунду запнулась. — Кому-нибудь придётся… вырезать из меня маяк. Но только быстро, потому что Фокс уже, вероятно, знает, что я остановилась, а значит, встретилась с вами…

— Он подождёт, пока ты снова начнёшь двигаться, — ответил Миронов, подходя к Зелме и нашаривая за спиной крышку кармана между слоями брони. — Ему нужно убедиться, что ты нашла именно меня, а не попала, к примеру, в стычку с боевиками. Так что несколько минут у нас есть. Уж извини, врачей у нас, к сожалению, не осталось, поэтому я сделаю это сам… если ты позволишь.

Он достал-таки из наспинного кармана свою аптечку и теперь вопросительно смотрел на Зелму. Та поняла, что сейчас всё зависит от неё и Миронова: насколько быстро они справятся с проблемой, такие у них будут шансы выжить и сделать то, к чему стремились.

— Хорошо, — сказала разведчица. — Только, прошу вас, побыстрее.

— Сейчас охрану поставлю…

Миронов отдал пару команд, и половина бойцов окружила его и Зелму. Другие остались со сталками; местным весьма кстати был небольшой отдых.

А два разведчика: формально бывший и фактически уставший от этого — стояли и смотрели друг на друга посреди зимнего леса.

Невыносимо долгое мгновение прошло, сменилось следующим, и странное секундное оцепенение отпустило Миронова и Зелму. А те поняли: они готовы ко всему, что им предстоит.

— Давай сядем, — бросил подполковник и первым опустился на снег, отложив плазмер и роясь в аптечке. Зелма села около него и коснулась застёжки своего комбинезона. — Тебе придётся расстегнуться. Анестезию сделаю местную, так что больно почти не будет… скорее всего.

Сняв бронеперчатки, он набрал в инъектор обезболивающее, включил фонарик на шлеме и взглянул на освещённое ниже глаз, чтобы не причинять неудобства, лицо Видевской.

Та вздохнула и провела пальцем сверху вниз по материалу комбинезона, разъехавшемуся надвое. Затем пошарила внутри, задрала термобельё и поморщилась, когда кожи коснулся обжигающе морозный воздух.

— Ага, вот и шрам… — пробормотал Миронов, поднося инъектор к коже над нижними рёбрами, куда направил основной свет фонарика. — Еле заметный — сделано косметически, — но ещё свежий…

Впрыснул обезболивающее, сразу отложил инъектор, вынул из аптечки скальпель, пинцет, баночку со спиртом и тампоны. Обработал инструменты и наклонился к Зелме.

— Ну, космос в помощь, — пробормотал он и сделал осторожный надрез под нижним ребром.

Выступила кровь. Стерев её, Миронов снова надвинул на лицо визор шлема и всмотрелся рентгеном в плоть Зелмы, чтобы точнее определить, где находится маячок.

«Ага, три сантиметра кверху от нижней границы рёбер и один вглубь…» — подумал подполковник и бросил Зелме:

— Выдохни и не дыши какое-то время. Мне чтобы тебе лёгкое не порезать…

Левой рукой он сбоку зажал двенадцатое ребро, а скальпелем в правой аккуратно поднырнул под грудную клетку, достигнув уровня маячка, но в последний момент уйдя на полмиллиметра ближе к кости.

Отложил скальпель, взял пинцет и просунул его в сделанный надрез. Медленно, осторожно направил инструмент к инородному объекту.

Зелма сидела, опёршись сзади на руки, и со стиснутыми от неприятных ощущений зубами смотрела сверху вниз на манипуляции Миронова.

Оба не чувствовали ничего, что сейчас было бы лишним. Подполковник полностью сосредоточился на операции, а разведчица терпеливо ждала, пока он закончит.

«Ещё чуть-чуть… — Миронов чуть раздвинул ножки пинцета, приближаясь к цели. — Теперь захватить… Есть! — Маячок оказался крепко зажат. — Вытаскиваем…»

«Хирург» аккуратно вытянул пинцет наружу и продемонстрировал «пациентке» «инородное тело». А потом взял маячок пальцами и зашвырнул подальше в снег, за пределы кольца из солдат.

— Ну вот и всё… Хм, уложился в минуту… — Миронов опять стёр кровь, достал баллончик геля и вмиг залил рану. — Всё, одевайся: у нас мало времени…

Он проворно сложил всё назад в аптечку (не забыл и использованный тампон: нечего на чужой планете мусорить), убрал её на место, встал и подал руку Зелме. Та смотрела мгновение снизу вверх на Миронова, потом взяла его ладонь в свою и поднялась на ноги.

Взглянув друг на друга, оба что-то на краткий миг почувствовали, — словно в последние минуты стали ещё чуть ближе и дружнее, чем раньше. Но ни один ничего по этому поводу не сказал: возможно, для этого были неподходящие время и место.

С момента их встречи прошло ровно три минуты.

…Когда солдаты остановились и половина из них вместе с Мироновым пошла куда-то, а Нурс сигнализировал о коротком отдыхе, — Плющ решил, что сейчас самое время сделать то, над чем он раздумывал последнюю пару часов. Ведь потом возможности для этого может уже и не быть.

Глубоко вздохнул, повторил про себя заготовленные слова и сделал несколько шагов к Омелю, рядом с которым остановились велки и Лас.

Заметив подходящего к ним Плюща, Зор шагнул навстречу и рукой, как шлагбаумом, загородил ему дорогу.

— Ты хорошо подумал, прежде чем идти сюда?

В голосе велка послышались нотки угрозы.

— Да, — твёрдо ответил Плющ. — Я… намерен извиниться перед Омелем.

Зор пристально посмотрел на молодого сталкера и молча отступил в сторону.

А перед Плющом остались Омель, Лас и Нурс, которые, также ничего не говоря, внимательно глядели на него и, казалось, ждали, что он скажет.

Плющ откашлялся и заговорил:

— Я… прошу прощения у тебя, Омель. Я не знаю, что на меня тогда нашло. Я сожалею о том, что сделал. Больше я такого себе не позволю. Надеюсь, ты не держишь на меня большого зла, и я готов принять любой твой возможный ответ. И прошу тебя: скажи Лине, что я раскаиваюсь за свою несдержанность.

— Я всё понимаю, Плющ, — ответил подросток, неотрывно смотревший на Плюща, но различавший только его силуэт своим плохо развитым ночным зрением. — Ты вполне мог поддаться внезапному порыву… но, признаться, я бы хотел, чтобы ты остановился в своей ярости на дереве. — Плющу показалось, будто Омель сдавленно хихикнул. — А насчёт Лины… обернись.

Молодой сталкер повернул голову и увидел, что позади него стоит Лина и молча смотрит на него. Но в темноте, которую оттенял лишь рассеянный десятисагневыми стволами деревьев свет солнечной короны, выражения глаз сталочки не было видно, и Плющ не знал, о чём она думает.

И эта неизвестность была хуже всего. Но Плющ понимал, что подойти к Лине, а тем более спросить её об этом он не мог. Потому что ему не сказали бы правду. Потому что это развеяло бы суть только что произошедшего и исказило бы её.

А Плющу не нравилось, когда его понимали неверно.

С момента остановки отряда прошло ровно три минуты.

Внезапно сверху послышался нарастающий гул, который могли издавать только снижающиеся на дозвуковой скорости истребители.

Солдаты рефлекторно упали на снег, целясь вверх из плазмеров. Миронов и Зелма переглянулись — им всё сразу стало понятно.

— Всем встать!!! Кто рядом, — за мной!!! Сталки — на юго-запад!!! — крикнул подполковник, включив одновременно канал связи и внешний динамик, и помчался на северо-запад.

Зелма и полтора отделения бойцов побежали следом. А Миронов в это время отсчитывал в уме секунды до первых взрывов и очень надеялся, что те не накроют никого из сталков.

А потом начался ад.

Казалось, пилоты истребителей получили приказ уничтожить хоть весь лес к северу от того, во что превратилась деревня, — лишь бы убить Миронова, Зелму, сталков и всех военных в придачу. Звукоизоляция шлемов фильтровала грохот взрывов, ослабляя его до приемлемой силы, но разведчице, которая одна была без «головного убора», приходилось бежать вперёд, закрыв ладонями уши (плазмер она зажала под мышкой) и открыв рот, чтобы не оглохнуть. Но ей не был нужен инфракрасный локатор, чтобы не натыкаться на деревья: достаточно было следовать точно за Мироновым.

Военные бежали по лесу, а за ними и вокруг них ракеты взрывали снег и ломали деревья.

И одна у Миронова была надежда, — что отряд успеет уйти достаточно далеко, и при этом бойцы останутся в живых, а у врагов кончатся ракеты. Но главное уже сделано: маяк уничтожен, а значит, какое-то время военные будут считаться погибшими…

Пока их план не вступит в основную фазу. А потом мятежники очень сильно обо всём пожалеют.

— Вариант «Зет» выполнен, — раздался в микронаушниках голос командира эскадрильи. — Цель уничтожена.

— Хорошо, — отозвался Фокс, смотря на голоэкран, где минуты три назад перестала отображаться яркая точка квантового маячка. — На всякий случай прошерстите район лазерами. Затем вернитесь на станцию, пополните боезапас и снова отправляйтесь к планете.

— Есть. — Хоук не стал обсуждать приказ. — Конец связи.

Голос пропал.

Фокс привычно щёлкнул пальцами с пьезоэлементами управления, слез со сцены и принялся расхаживать по залу. В раздумьях главарь мятежников не замечал, что включённый голопроектор браслета направлен вниз и всё ещё транслирует изображение.

Вроде бы всё говорит за то, что Миронов и Видевская мертвы… да только Фокса не отпускало ощущение, будто он в чём-то снова прокололся и эти двое живы, несмотря на всё, что он предпринял.

«У них было всего минуты три! — убеждал он себя. — И Зелме нужно было полностью сконцентрироваться на самоспасении, вместо того чтобы вспомнить невзначай сказанную мной фразу про импланты и увязать её со своим пленением… И даже если она это сделала, им просто не хватило бы времени, чтобы вырезать маяк, не повредив при этом лёгкое… И обстрел был сплошным, чтобы не оставить им ни единого шанса… И лазерами я приказал там всё зачистить… Они просто не могли выжить! Не могли!»

Но сомнение всё равно оставалось.

«Ну что ж, подождём, — решил Фокс и пошёл к двери зала. — Если все машины взлетят без проблем, можно будет вывезти оттуда прочие наши силы и дождаться прибытия подкрепления. А уж крейсер-то сотрёт с лица планеты хоть полконтинента. И тогда здесь начнём править мы».

Но сомнение Фокса имело две стороны. И вторая из них заключалась в том, что ожидаемая армада может прийти в эту звёздную систему с федеральным космофлотом на хвосте. Или не прийти вообще.

Однако главарь мятежников предпочёл пока об этом не задумываться.

У него были более важные дела: пообедать, отдохнуть, вечером снова встретиться со сталками, а потом поспать и набраться сил перед предпоследним днём формального подчинения планеты Федерации. Точнее, Фокс очень надеялся на то, что следующий день будет предпоследним в этом плане и ничего катастрофичного не произойдёт.

Очень надеялся.

— …План простой, — сказал Миронов по оперативной связи. — Захватываем истребитель, затем я и капитан Видевская садимся внутрь и вылетаем, а вы выдвигаетесь вот по этому пути… — На компьютеры шлемов упал пакет информации, сразу высветившийся пунктирной линией на карте в углу экрана-щитка. — Код для связи я вам сбросил вместе с маршрутом. Постарайтесь не попасться. Всё поняли?

— Так точно! — хором ответили солдаты.

…Они выжили. Они убежали. Они смогли.

Ракеты тогда взрывались рядом с ними, наверное, минуты три. Но остановиться или хотя бы замедлить бег значило неминуемо погибнуть в этой огненной свистопляске, поэтому все летели вперёд быстрее, чем когда бы то ни было ранее. Потом всё стихло, и они включили экзоскелеты, чтобы не тратить зря силы, но передвигаться так же быстро.

Зато по лесу какое-то время шарили мощные лазерные лучи, сшибавшие деревья и прорезавшие землю на несколько метров вглубь. Один луч даже прошёлся по двигавшемуся на северо-запад отряду, разрезав двоих солдат, которые не успели от него увернуться. Миронов тогда выругался, но задерживать остальных не стал — подумал: «Ещё одно преступление Фокса».

У Зелмы от грохота взрывов всё ещё продолжало звенеть в ушах. И сейчас, вместе с другими членами временного состава отряда стоя за деревьями на некотором расстоянии от проломанной вражеским истребителем просеки, разведчица крепко сжимала в руках плазмер, который несколько раз едва не выронила на бегу, когда зажимала уши.

Пока федералы двигались через лес, выживший военспец, которого подполковник утром сделал «разведчиком», сообщал Миронову о передвижениях вражеских сил.

Двадцать боевиков из тех тридцати, которых отделение военных завело было на другой берег, развернулись и направились к месту посадки одного из истребителей к западу от деревни. Солдатам, которые уже там тайно находились, подполковник приказал отойти метров на пятьдесят от машины и повторил, чтобы ни во что не вмешивались.

Отряд «тридцати пяти», как назвал «разведчик» основные силы мятежников, разделился на четыре части. Пятнадцать заспешили туда же, куда и федералы, но пока отставали примерно на километр. А ещё две десятки — а также та, что отделилась от «юго-западной» группировки, — пошли к прочим повреждённым машинам, чтобы обеспечить безопасность их пилотов на время диагностики и ремонта.

Группа со сталками успела отдалиться на пару километров от того места, где пришлось разделиться отряду. Подполковник приказал сопровождающим местных жителей солдатам идти туда же, куда стягивалась важная часть сил обеих сторон, — к реке с запада от Сталочной.

За пару сотен метров до цели, заметив тепловизорами истребитель, бойцы по команде Миронова включили энергомаскировку, чтобы пилот не заметил их. Зелма же воспользовалась шлемом подполковника (собственный, скорее всего, остался на базе мятежников) и активировала у себя режим «хамелеон», то есть стала невидимой и обычном, и в инфракрасном диапазонах. Правда, голову без шлема так «спрятать» было нельзя, так что разведчице пришлось встать за деревом и не высовываться — а в предстоящей операции следовало идти к машине вслед за солдатами, скрываясь в их тепловой «тени».

— Приготовились… — шепнул Миронов. — Ждём…

В это время он наблюдал рентгеновским сканером за пилотом в полной броне, возившимся где-то в районе сопла анни-двигателя.

Через полминуты или около того пилот отошёл от кормы и направился в обход машины. Похоже, он устранил замеченные системой диагностики неисправности, и теперь ему оставалось лишь ещё раз запустить программу, а та уж должна будет вновь проверить состояние истребителя и дать разрешение на взлёт…

— Пошли!

Бойцы крадучись двинулись к машине, растягиваясь полукругом. Миронов и Зелма пошли следом: их время действовать наступит чуточку позже.

Мятежник уже запрыгнул на крыло и собрался было залезать в открытую кабину, как вдруг кто-то совсем рядом скороговоркой крикнул:

— Стоять, не двигаться, бросить оружие, вы окружены, сдавайтесь, и мы сохраним вам жизнь!

Пилот не успел ничего сообразить, а тем более сделать. Уже на первых словах его столкнули с крыла машины на снег и выбили из руки плазмер. Когда требование прозвучало до конца, мятежник уже сидел на снегу с поднятыми руками, его держали под прицелом четверо солдат, а ещё один, держась сбоку, чтобы не перекрывать линию возможного огня, вытаскивал из набедренного кармана экипировки врага его бластер.

«Вот чёрт, — подумал пилот. — Меня взяли в плен! Но не убили — значит, рассчитывают на мою помощь… Что делать? Если я им помогу, меня убьют свои; если откажусь, — эти. Что же делать?..»

Тем временем солдаты расступились, продолжая, однако, целиться в него, и пилот увидел, что к нему подходят две фигуры: одна — в такой же чёрной броне, как у всех; другая, чуть поодаль, — в чём-то более… светлом. «И без шлема», — с удивлением понял мятежник, на миг включив тепловизор.

Тот, кто в броне шёл спереди, вплотную приблизился к пилоту и сел на корточки напротив него. Затем непроницаемо-чёрный щиток шлема приподнялся, и мужской голос тихо спросил по-английски:

— Жить хочешь?

Пилот подумал, прежде чем ответить. С одной стороны, он был верен идеям Фокса и настроен решительно против федералов — но с другой, умирать за эти идеи он был… не настолько готов. Если бы его машину взорвали там, на орбите, или пристрелили без разговоров при нынешней атаке, он мог бы сказать, что погиб гордо. Но самому идти на смерть лишь для того, чтобы помешать врагам осуществить какие-то их планы… которые они теоретически могут осуществить и без него, и в таком случае его гибель окажется ещё более напрасной… Нет, вот этого он бы точно не пожелал.

— Хочу, — ответил пилот через внешний динамик.

А что ему ещё было отвечать, если не это?!

— Согласен нам немного помочь?

— А… если я откажусь, вы меня убьёте?

— Теоретически в том случае я имею на это основания, но мне бы этого не хотелось. Ты станешь нашим пленным и на предстоящем после победы Федерации суде получишь большой срок. А если поможешь, обещаю выторговать тебе минимальное наказание с учётом твоего участия в вооружённом бандформировании. Ну так как, согласен?

Пилот снова задумался. Если он согласится, а федералы всё-таки проиграют, то ему крышка. Если откажется, но те проиграют, — возвращение без санкций в ряды мятежников. А если — если! — военные победят, то выполнится одна из двух обозначенных собеседником перспектив.

Всё просто. Два раза подбросьте монетку, и если результат какого-либо броска покажется неудовлетворительным, выберите противоположное.

— Нет, — ответил пилот. — Я отказываюсь. Надеюсь, что вы сейчас играете честно и не нарушите свои обещания.

— А вы честно поступали, когда разжигали здесь бунт, а потом напали на мирную планету?

На это мятежник не нашёл, что сказать.

— Снимай шлем и комм, — приказал собеседник.

— Но тут холодно…

— За всё нужно отвечать. В том числе и за отказ от сотрудничества. Так что быстро, пока у меня не кончилось терпение.

Пилот молча снял чёрную полусферу шлема и, сбросив с левой руки бронеперчатку, отсоединил часть рукава брони с встроенным браслетом связи и управления.

Миронов (а с мятежником говорил именно он) взял у того вещи, отдал кому-то из бойцов и кое-что сказал по оперативной связи.

Через несколько секунд пилот увидел, как солдат, чуть отошедший от остальных, бросил конфискованные шлем и комм на снег и выпустил в них очередь из плазмера.

— Встать, руки за спину! — приказал Миронов.

Пилот послушался и вскоре почувствовал, как на запястьях — стыках перчаток и рукавов с возможностью герметизации — защёлкнулись наручники с квантовым замком. Те самые, что ещё прошлым вечером соединяли лодыжку одного из экологов с ножкой стола в месте, которого теперь уже не было.

— А теперь пошли!

Кто-то подтолкнул пилота в спину, уперев в пластины брони дуло плазменного ружья, и тот с тяжёлым сердцем направился в середине колонны солдат прочь от своей машины.

Миронов и Зелма остались вдвоём у истребителя.

— Давай ты поведёшь? — предложил подполковник. — А то я даже ни разу на симуляторе не летал, предпочитая этому прокачку мозгов…

— Хорошо. Залезайте следом, — сказала разведчица и первой запрыгнула на крыло машины.

Миронов вслед за ней забрался в кабину истребителя, захлопнул её фонарь, на глазок прикинул объём и получил, что, кроме пилота, здесь могут ценой представимых усилий разместиться ещё три или даже четыре человека. Сказал об этом Зелме.

— Значит, пять машин — от двадцати до двадцати пяти человек, а если учесть, что кто-то из мятежников может согласиться сесть за штурвал… — пробормотала разведчица, запуская программу диагностики. — То есть, если я правильно понимаю, вы хотите отправить на штурм вместе с остатками наших бойцов ещё и… сталков?

— Зелма, пойми, эта планета — их дом, и если на неё нападают, то жители имеют право защищаться. А мы берём эту обязанность на себя и тем самым лишаем их этого права. Думаю, они сами хотели бы побороться за свою свободу. А насчёт того, что они могут погибнуть… Знаешь, на вражеской базе сейчас находится человек двадцать сталков-«повстанцев». Они сами выбрали это и, когда мы прилетим туда, с большой вероятностью обратят против нас оружие, которое им предоставят. Так почему же мы должны мешать «своим» сталкам сражаться вместе с нами?

— Хорошо. Но у меня условие. Когда мы прилетим… давайте не будем стрелять в тех местных? Они заслуживают разве что суда… но не смерти.

— А кто её заслуживает? Пилот, которого мы взяли в плен, ты, я, Матвей, убитый предателями, сталки, погибшие при первом налёте, или, может быть, Фокс?!

При упоминании имени эколога по лицу Зелмы пробежала тень. Миронов понял, что сказал что-то не то, и поспешил сменить тему:

— Ну как, можем уже взлетать?

— Да. — Разведчица движением пальца стёрла с голоэкрана уведомление бортового компьютера об удовлетворительном состоянии всех систем и запустила двигатель. — Товарищ подполковник, прошу вас сообщать мне с точностью до десяти метров местонахождение наших боевых групп и отрядов мятежников, чтобы я знала, куда стрелять.

— Конечно, Зелма.

— Спасибо.

Разведчица надела кислородную маску, тронула рычаг управления двигателем и потянула штурвал на себя.

Истребитель плавно поднялся над верхушками деревьев (изменяемый вектор тяги позволял взлетать в том числе и вертикально) и, набирая скорость, полетел на юг.

А в это время на покинутое им место посадки прибыли пятнадцать боевиков. И, не найдя машины на месте, остановились в недоумении.

Потом кто-то обнаружил в луже растопленного снега оплавленные останки чьего-то шлема и коммуникатора. Всё стало ясно, но изменить ничего было уже нельзя.

Оставалось разве что сообщить об этом начальству.

Фокс вышел из столовой и направился по коридору в свой кабинет, чтобы там включить релакс-программу и на часик выпасть из этого мира. Если повезёт, даже на два, пока сталки видеолекцию смотрят… Остальное придётся восполнять ночью.

В воздухе витал еле уловимый запах металла. Фокс скривился. «М-да… может, надо было поместить Зелму в сектор без стального покрытия стен и пола?..» — подумал он и, вспомнив после этого о своей главной заботе, открыл на ходу голографическую карту нужного района Сталкерры.

На первый взгляд там всё было в порядке: так же — пять крупных точек истребителей, множество мелких точек остававшихся в живых боевиков, маяка разведчицы нет. Фокс собрался было выключить голопроектор браслета, как вдруг заметил, что машина, приземлившаяся в десятке километров на северо-запад от того места, где до этого утра располагалась деревня, неожиданно начала двигаться на юг.

«Хм, уже всё?.. Надо бы проверить», — подумал Фокс, которого в этот момент кольнула лёгкая тревога, и немедленно позвонил на комм пилота того истребителя.

Однако вместо соединения и ответа главарь мятежников получил надпись на плоском дисплейчике браслета: «Номер не существует».

«Это они, — подумал Фокс и неожиданно успокоился. Угроза вновь обрела чёткое материальное выражение и перешла в разряд привычных, а следовательно, устранимых. Гипотетически… — Они живы. Они сумели спастись от ракетного обстрела и лазерной атаки. А это могло удаться им лишь в том случае, если тупо, не разбирая дороги, с включённым экзоскелетом бежать прочь от места первого взрыва. Но первый взрыв был точно там же, где и маяк… значит, они вырезали его и закинули подальше, подарив тем самым себе фору… Черт, надо было два маяка ей всадить! Хотя если резать с минимумом предосторожностей, можно в принципе и оба вынуть за три минуты… а какая у Миронова аптечка, я уже понял на примере экологов… Ну всё, шутки кончились. Игра на уничтожение выходит на новый уровень!»

И Фокс, скрыв карту, зашёл в меню контактов, чтобы связаться с командиром эскадрильи, который вместе с напарником как раз возвращался на орбиту Сталкерры, и отдать приказ сбить захваченный истребитель.

Но внезапно на экране мелькнуло уведомление о полученном сообщении. Фокс нажал пальцем на иконку и пробежал глазами текст.

Ничего необычного. Просто старший группы, стремившейся к прежнему месту посадки той самой машины, доложил о том, что истребителя на месте нет, а пилот на связь не выходит. Обычная формальность, потому что Фокс об этом уже догадался.

Командир мятежников усмехнулся, стёр сообщение и связался-таки со своим главным лётчиком.

Но то, что он после этого увидел на вновь открытой карте, вмиг согнало усмешку с его лица и заставило сжать зубы от досады и злости.

Зелма выпустила очередную ракету и рванула штурвал на себя, уводя машину прочь от сгустков плазмы, которыми с поверхности планеты несмело стреляли выжившие боевики из той десятки, что отправилась охранять самый восточный от места Зелминой посадки истребитель.

Взрыв, произошедший у кормы стоявшей на снегу машины, заодно и нанёс той новые повреждения, которые должны были оттянуть момент их полного исправления ещё на час или два. В идеале — до момента прибытия к тому истребителю одной из групп, на которые разделился отряд федералов со взрослыми в большинстве своём сталками.

С другими тремя вражескими машинами в последние минуты произошло то же самое. Подоспевшие кое-где для охраны мятежники оказались полностью или частично уничтожены, и солдаты со сталками (также кое-где прибывшие, а где-то — ещё нет) получили возможность для захвата техники.

Миронов, следивший за обзорными экранами из-за спины разведчицы, удовлетворённо кивнул и бросил в канал связи короткое распоряжение.

— Всё, теперь наши направляются ко всем машинам, — сказал он затем через внешний динамик. — Думаю, до самой дальней доберутся часа за два… Так, это ещё что?!

Зелма посмотрела на голоэкран с показаниями радара и всё поняла. На карте появились ещё две точки, обозначавшие истребители, и цифра высоты, которая высвечивалась рядом с каждой из них, стремительно бежала вниз от прежнего высокого значения.

— Это те двое, которых я не смогла тогда подбить, — глухо прозвучал из-под кислородной маски голос разведчицы. — Наверное, на базу смотались, чтобы боезапас пополнить… и вот теперь возвращаются… за нами.

— Давай, Зелма, покажи им, что ты можешь.

И она показала.

Устремила свою машину резко вверх, так что перегрузка вдавила в кресло, а Миронова — в заднюю стенку кабины. Один за другим стали набираться километры над поверхностью Сталкерры.

Когда планета стала выглядеть как шар, а враги находились в тридцати — двадцати — пятнадцати километрах сверху, Зелма ушла в сторону, выпустив две ракеты. Так, для пристрелки.

Противники легко их сбили, но самим тоже пришлось вильнуть: после выстрелов Зелма включила и бортовой лазер, чиркнув им по энергощитам врагов, как только ракеты были перехвачены и взорваны.

Мятежники стали палить из ракетомётов в ответ. Казалось, начался обычный бой истребителей — два против одного.

Но Зелма снова немного поломала противникам шаблон. Выпустила перед собой с десяток ракет, направила машину вслед за ними на одного из врагов. Простой расчёт: если даже ни одна не попадёт, то можно самой пойти на таран и увеличить себе вероятность успешной атаки. А чтобы другой не проявлял излишней активности, — постреливать в него лазером, заставляя спасаться от атак и в то же время сбивая в полёте выпущенные им ракеты.

Однако столько труда не понадобилось. Уже восьмая из десяти ракет настигла-таки вражеский истребитель, ударив по энергощиту. Девятая, очевидно, исчерпала заряд щита, а десятая попала точно в цель и превратила машину в облако огня и разлетающиеся оплавленные обломки.

Другой мятежник попытался было применить ту же тактику, но Зелма ушла в сторону от его нескольких ракет и сбила их своими, а затем выпустила ещё три. Одну за другой. С такого расстояния, что автоматический пусковой механизм еле успел бы среагировать.

А когда и вторая машина оказалась уничтожена, Зелма вдруг почувствовала сильную вину, отвращение и стыд, которых не испытывала ни разу с тех пор, как окончила Военный университет.

«В чём были виноваты те двое, которых я только что взорвала? И те пятеро на орбите… и ещё двое на спутнике… — подумала она. — Что, если они уже разочаровались в тех идеях, которые привели их к Фоксу, но поневоле продолжали выполнять его преступные приказы?..»

Должно быть, Миронов что-то заметил по опустившимся плечам Зелмы, потому что разведчица вдруг ощутила на шее лёгкое, можно даже сказать, дружеское прикосновение руки в бронеперчатке.

— Не надо сомнений, — послышался над ухом шёпот подполковника. — Ты всё сделала правильно. Они сами выбрали свой путь, и если бы мы не защищались, они убили бы нас. А так мы просто спасали свои жизни. Поверь, это была необходимая жертва. Мы выжили и скоро обязательно спасём Галактику. Обещаю, что постараемся не убивать без крайней — самой крайней — необходимости. Ты слышишь?

Зелма кивнула. Она всё ещё не могла говорить от нахлынувшего на неё отвращения к себе, к тому, что происходит в этой звёздной системе, и войне как явлению.

— Вот и отлично, — по-своему истолковал её молчание Миронов. — А теперь давай спускаться. Нам надо всё подготовить и всем разъяснить, прежде чем выдвигаться к цели.

Истребитель, истративший почти весь свой боезапас, начал снижение к поверхности планеты. Нос машины смотрел чуть вниз, и казалось, будто она выражает траур по сбитым противникам.

6. Из леса в космос

Чёрные обгоревшие остовы домов. Белый снег с серо-чёрным налётом гари вблизи пепелища. Лежащие там и сям трупы — нескольких бойцов и пары десятков местных. Тёмно-фиолетовое небо сверху. И чёрный круг луны на фоне ослепительно яркой каймы солнечного диска, смотрящий на всё это, выглядывая из-за деревьев с западной стороны, — страшный символ заката.

Жители в молчаливом потрясении ходили по остаткам селения, которое ещё вчера стояло нетронутым и даже ночью ещё могло кого-то приютить — а теперь будто бы ушло в историю.

У каждого сталка в глазах стояло что-то своё при виде этой картины.

Зор смотрел на угли, оставшиеся от его дома, будто бы с недоумением: столько лет было — и вдруг исчезло?! Как же это так?.. Как же мы могли такое допустить?..

Нурс расхаживал по серому от пепельного налёта снегу и думал: «Хорошо, что Иша этого не видит… А ведь я предполагал, что так случится. Хотя бы Плюща и других спас… Жаль, что на всех меня не хватило бы. Ни при каком раскладе…»

Молодые сталкеры глядели на это кладбище их прежней жизни с северной окраины. И в них поднималась разве что ненависть к тем, кто всё это здесь устроил.

Ксюня стояла, прижавшись к Ласу, и не знала, что думать об увиденном. Такого она просто не могла себе вообразить, поэтому пребывала сейчас в шоке, смешанном со страхом, и не могла облечь в слова свои эмоции.

Лина глядела на остатки деревни с восточной окраины — места, куда сутки назад завела обезумевших от ненависти «повстанцев», — и повторяла про себя одну и ту же мысль: «Но ведь это же всё не я? Не я же?..»

А Омель сидел на снегу и связывал в уме уничтожение деревни с крушением собственных надежд на обычное подростковое счастье.

Солдаты стояли поодаль, ближе к окраинам, и держали под прицелом частокол деревьев, из-за которого, заметив скопление хорошо видимых на тепловизоре человеческих пятен, теоретически могли появиться враги и в самоубийственном отчаянии открыть огонь на поражение.

А на берегу реки в ряд стояли пять истребителей, носами нацеленных на север — туда, где поблизости ходили недобитые боевики, а вдалеке отделение бойцов догоняло спасательный отряд с детьми и Ишей.

Прошло больше двух часов, прежде чем группы, на которые разделились военные со сталками (в каждой — и те, и другие), добрались до всех машин, севших в лесу, захватили их и тем перегнали к Сталочной.

Это была проверка на лояльность для вражеских пилотов: можно ли им будет доверять в предстоящей операции? Тех, кто отказывался вести машины с федералами и сталками на борту, по приказу Миронова оставляли в лесу без оружия, шлемов и средств связи, потому что в плен этих мятежников брать сейчас было бессмысленно: всё равно придётся оставить. А их истребители перебрасывать на место пришлось Зелме.

А с двоими пилотами, которые продемонстрировали свою готовность к сотрудничеству, доставив свои машины и членов отряда на берег Сталки, в данный момент там беседовали подполковник с разведчицей. За время приготовлений они успели рассказать друг другу о том, что каждому было известно, поэтому теперь могли действовать совместно, ничего не утаивая и учитывая все мелкие детали.

И над всей этой большой обгорелой поляной витало в воздухе предчувствие больших действий и больших перемен. Возможно, к лучшему, но это было не точно…

Прошло минут десять, прежде чем сталки, наконец-то в полной мере осознавшие всю глубину свалившегося на них горя, начали собираться на берегу, около истребителей.

Вскоре все местные сошлись в более-менее компактную кучку, и бойцы по команде Миронова отошли от деревьев и окружили всех, кто находился на берегу.

Подполковник удовлетворённо кивнул и заговорил, обращаясь сразу и к сталкам, и к солдатам (для первых, как обычно, синхронно переводил Нурс):

— Товарищи! То, что началось на этой планете прошлым вечером и, как это ни прискорбно, продолжается прямо сейчас, явилось следствием череды недоработок, досадных ошибок и просто просчётов с нашей и в первую очередь с моей стороны. Мятежников на Сталкерру привело не восстание в деревне, которое к тому же было подавлено, и даже не моё неудачное, как я могу видеть, решение уничтожить вчера вечером их гнездо на спутнике этой планеты. Всё это лишь предпосылки, создавшие благоприятные условия для внезапного нападения.

На самом деле они появились в этой звёздной системе не вчера и не год назад. Как удалось узнать капитану Видевской, их база располагается на местной луне вот уже тридцать пять лет. Это значит, что именно они виновны в катастрофе корабля «Би-202», которая на Сталкерре называется Звездопадом, и во всём том, что она здесь повлекла.

По-видимому, они долго присматривались к жителям деревни, решая, способны ли те стать их агентами, которых можно использовать в рамках плана по медленному разрушению Галактической Федерации, и в это время осуществляя его своими силами. Впоследствии, спустя годы, они начали потихоньку «цивилизовывать» сталков, подбрасывая тем кое-какие технические идеи, через завербованных жителей тайно следить за происходящим в Сталочной и дожидаться повторного открытия планеты Федерацией. А когда в деревне сложилось какое-то внятное представление о большом мире, подбросили жителям провокационное воззвание. И стали наблюдать за вашим разобщением, чтобы взять к себе тех, кто на это поддался, и уничтожить всех остальных, в том числе военных и тех из экологов, кто уже не являлся их агентами…

Миронов на секунду умолк и искоса взглянул из-под щитка на Зелму, опасаясь за её реакцию на полную версию правды в этой неприятной истории. Но разведчица прикрывала ладонью глаза от вредного света заходящего затменного солнца, и поэтому было непонятно, что же выражает её лицо.

Подполковник вздохнул и продолжил:

— Как видите, большей частью их план удался. Нет смысла сейчас говорить о наших потерях: всё равно погибших уже не вернуть, и нам остаётся разве что помнить о них. Мы сумели переломить баланс сил на планете в свою пользу, и следующим нашим шагом в ожидании подкрепления, которое мне всё же удалось утром вызвать, должна стать повторная попытка штурма логова мятежников.

Вы можете думать об этом всё, что вам угодно, но для меня это возможность либо исправить допущенные ранее ошибки, либо хотя бы искупить вину за их совершение — возможно, и ценой своей жизни.

При разработке плана мы с капитаном Видевской учли вчерашний негативный опыт. Теперь мы точно знаем, что у врага есть гравидеструктор, который одним выстрелом может уничтожить один или несколько истребителей или даже такой корабль, как «Би-202». Но на руку нам играет то, что мы будем использовать их же технику. Не думаю, что в запасе у мятежников есть ещё хотя бы несколько этих машин… — Миронов обвёл рукой ряд «F-444», стоявших за спиной у него, Зелмы и сидящих на снегу пилотов со скованными руками. — Поэтому сейчас преимущество уже у нас.

Предупреждаю вас всех: на базе находится как минимум пара десятков вражеских боевиков и примерно столько же сталков-«повстанцев», а также главарь всех этих сил — человек в чёрном костюме. Но ничего не мешает тому, чтобы в броню оделись как уроженцы Сталочной, так и он сам. Поэтому старайтесь прежде всего понять, кто перед вами и стоит ли в него стрелять. Мы по возможности должны сохранить жизни одураченных Фоксом сталков, чтобы потом, в случае нашей победы, показать им, как они были неправы в своём заблуждении. Главаря лучше тоже постараться взять живым — для честного федерального суда и вынесения справедливого приговора.

Я предлагаю выдвинуться прямо сейчас, пока ситуацией здесь владеем мы. Конечно, пять истребителей — это мало для комфортного размещения всех нас, так что предлагаю вам подумать: идти на этот опасный шаг или нет? Я приму любой ответ и подчинюсь решению большинства: лететь к местной луне или же остаться здесь и ждать помощи. Решайте. Судьба Сталкерры сейчас в ваших руках.

Специально для сталков напоминаю, что нам нужны все, кто может держать оружие. То есть даже подросткам я даю право выбора. Я считаю, что это должно стать для них своего рода экзаменом на «взрослость». Если что, погибнуть может любой… даже мы все. Поэтому подойдите к решению со всей возможной ответственностью.

У вас пять минут. Время пошло.

Миронов замолчал и окинул взглядом сквозь щиток шлема сталков и тех из солдат, кого мог видеть.

Фигуры в чёрной броне не пошевелились. А вот местные, кажется, стали шёпотом переговариваться на своём языке. «Эх, жаль, что не успел выучить их наречие до того, как началась вся эта заваруха…» — с сожалением подумал подполковник.

Вдруг в его шлеме ожил канал связи с бойцами, которые окружали его и сталков.

— Товарищ подполковник… — раздался молодой голос одного из солдат. Миронов напряг память и вспомнил его имя и звание — рядовой Глебов. — Да нас-то зачем об этом спрашивать? Если вы нас здесь уже собрали, то ясно же, что вы на нас всерьёз рассчитываете. Могли бы впрямую отдать приказ, и мы слова против не сказали бы. Но мы и так не скажем. Ведь это наш долг — защищать конституционный строй Федерации от всяких внутренних врагов. Да и планета эта нам вроде как понравилась, не то что перенаселённый Земной сектор или зажимающий деньги Миракль… И мы готовы её защищать. Всем, чем сможем.

— Спасибо, боец, — ответил Миронов, проглотив неожиданно вставший в горле комок. — От имени командующего федеральными войсками на Сталкерре объявляю вам всем благодарность!

— Служу Галактической Федерации! — крикнули двенадцать голосов.

«Хм, все до единого… — подумал подполковник, когда взглянул на карту местности в углу экрана-щитка и пересчитал глазами точки, обозначавшие солдат, в нужном районе. — Значит, двенадцать, со мной, Зелмой и пилотами — шестнадцать… и, возможно, ещё семь сталков. Двадцать три человека на пять машин… м-да, потесниться придётся сильно… и подумать, как кого разместить…»

— Должен полететь один я, — сказал велк Зор и посмотрел на недоумение, выразившееся на лицах остальных — даже на прикрытых ладонями от света. — Посудите сами: вам всем есть что терять. У тебя, Нурс, жена и уже взрослый сын; Лас, Плющ, Ксюня, Лина, Омель, у вас — юность, а у некоторых — и любовь. Я один ни с кем не связан… не был и до того, как всё это началось. Совета велков больше нет, сталкеры либо убиты, либо перешли на сторону врага… кроме меня и троих из вас. Я не смог уберечь деревню — значит, должен попытаться хотя бы отомстить за неё… и за нас всех с нашей нынешней судьбой.

— Зор, деревню не уберегли мы все, — ответил Нурс. — Не думай, что на тебе одном больше ответственности, чем на всех нас, вместе взятых. Думаю, будет справедливо, если полечу и я. Ведь и я тоже велк; а что реально полезного сделал наш Совет за все тридцать лет правления? Мы только отдавали распоряжения, перекладывая труд на плечи других… тебя с Крузом я не имею в виду: вы хотя бы на охоту ходили и подсталкров обучали…

— А ты придумал, как усовершенствовать самопалы, чтобы они дальше стреляли, — возразил Плющ. — А велк Ыйим учил нас писать, читать и считать…

— А толку-то? Наш язык в ходу лишь у нас, с федералами на нём не поговорить… Самопалы вообще ничего не стоят по сравнению с плазмерами… Нет, Плющ, это личные заслуги; как единая организация, Совет, кроме пустопорожних речей и царапанья брешти, не сделал ровным счётом ничего. И у нас с Зором теперь есть возможность это исправить.

— Велк Нурс, — сказал Лас. — Сталочная была домом для всех нас, поэтому не стоит соревноваться в ответственности за неё. Мы с Плющом тоже уже взрослые, так что позвольте и нам решать за себя.

— «Взрослые»… — фыркнул Нурс. — Да вы даже друг с другом летом не могли разобраться… Лас, с тобой же Ксюня — неужели ты её бросишь здесь? А ты, Плющ? Подумай хотя бы о матери!

— А ты о ней подумал? — сказал велку сын. — Брось свой рационализм и перестань строить из себя «сверхсталка», которому плевать на мнение других, потому что они не такие же «умные»! Вокруг тебя тоже живые сталки живут… жили…

— В общем, как хотите, но мы с вами, — сказал Лас, перехватывая у запнувшегося Плюща инициативу. — Если и делать что-то полезное, то вместе.

— Полезное? — горько усмехнулся Нурс. — Скорее, опасное…

— Я не оставлю Ласа! — сказала Ксюня. — Особенно сейчас! Если нам суждено погибнуть, так погибнем оба!

— А нам с Линой теперь вообще не для чего жить, — раздался спокойный и грустный голос Омеля. — А оставаться здесь, может быть, не менее опасно, чем лететь на битву. Ведь враги ещё ходят по лесу, и если солдаты все улетят, а я, Лина, Ксюня… да все мы — останемся, то нам придётся выживать самим.

— А ведь верно… — пробормотал Зор. — Итак, выходит, у нас нет выбора?

— Выходит, нет, — вздохнул Нурс. — А жаль.

«…А если не все сталки решат отправиться с нами? — думал Миронов. — Тогда придётся оставить с ними хотя бы нескольких бойцов, чтобы мятежники их просто так не замочили…»

— Товарищ подполковник… — вернуло его к реальности чьё-то обращение, прозвучавшее не из встроенных в шлем динамиков комма, а «снаружи».

Миронов очнулся от мыслей и увидел, что от группы сталков вперёд шагнул Нурс, тоже, по-видимому, решивший выступить с краткой речью.

— Мы согласны лететь с вами. Все. Даже Омель и сталочки… У меня уже есть кое-какие соображения насчёт того, кто из нас с кем должен находиться, основанные на текущей обстановке внутри группы… с вами этим я обязательно поделюсь. А так наш ответ вы знаете. Сталкерра — наш дом, и мы должны её защитить, чего бы нам это ни стоило. Можно вопрос? — Миронов кивнул. — Я вижу, захваченных вами пилотов только два. Плюс Зелма также может вести истребитель. Но остаются ещё две машины. Кто поведёт их?

— Да, кстати… — Подполковник снова включил и связь, и внешний динамик. — Есть один нюанс. Достаточно серьёзный. Так вышло, что два истребителя остаются без нормального пилотирования. Поэтому нам нужны два добровольца, которых капитан Видевская и вот эти два джентльмена в наручниках кратко проинструктируют насчёт того, за что в кабине надо дёргать и на что нажимать. Вылетаем через пятнадцать минут, так что постарайтесь подумать побыстрее.

— Я пойду, — отозвался Нурс. — Я справлюсь…

— Ну и давайте я, — сказал по оперативной связи рядовой Глебов.

— Отлично. У вас десять минут на подготовку, потом обсудим, кто где летит, — и выдвигаемся! Хватит нам бегать по лесам от боевиков и бояться вражеских обстрелов! Настало время для контратаки!

— Ура!!! — крикнули солдаты, и к ним присоединились сталки, после того как Нурс перевёл им слова Миронова.

Все были готовы к битве. Даже Омель и сталочки.

— И зачем нас в эти штуки нарядили?.. — пробормотал себе под нос Бным, последним из сталков входя в тот же самый зал, где утром Фокс рассказывал про возможное использование их суперумений.

Теперь уроженцы Сталкерры с виду не отличались от сопровождавших их боевиков. Когда после видеоурока об истории Галактики будущих агентов доставили в выделенное им жилое пространство, они нашли там комплекты брони и голограммы из включённых настенных проекторов с инструкцией по облачению. С непривычки сталки провозились с этим долго, не меньше получаса, но всё же справились.

И в ближайшие минуты им, скорее всего, должны были объяснить, зачем весь этот маскарад и от кого им придётся защищаться.

Не успели «повстанцы» рассесться в зале (броня доставляла определенные удобства, увеличивая занимаемое человеком место и немного сковывая движения), как в помещении появился Фокс и, как обычно, запрыгнул на сцену.

Если бы кто-то из сталков случайно включил в этот момент ультраоптику шлема и присмотрелся с ней к главарю мятежников, то заметил бы, что его чёрный костюм немного помят, а глаза чуть красноватые и смотрят как-то более нервно.

Но случайности не произошло, и никто ничего такого не увидел — все встретили появление Фокса глуховатыми из-за бронеперчаток аплодисментами.

Тот поднял руку, и хлопки тут же стихли.

Фокс обвёл взглядом сидевших в зале и заговорил:

— Уважаемые сталки! Мне, конечно, неприятно отнимать время, которое вы могли бы назвать для себя свободным, но у меня нет иного выхода. Дело в том, что федералы, с которыми мои бойцы сражаются на вашей планете, вне всякого сомнения, задумали одну гадкую хитрость. Сегодня днём известная вам Зелма Видевская сбежала отсюда на захваченном ею истребителе, а по пути к планете подбила и уничтожила несколько посланных за ней следом машин. Это ещё раз доказывает: федеральному коварству и изворотливости нет границ. Сбитые истребители совершили вынужденную посадку в лесу, а солдаты, по донесениям моих уцелевших бойцов, захватили аппараты вместе с пилотами! И теперь, судя по всему, военные собираются направиться сюда. Да, у нас есть гравидеструктор, с помощью которого мы можем сбивать присвоенные ими машины ещё на подлёте, но кто знает: вдруг им удастся проникнуть на станцию и начать бой теперь уже здесь?! Поэтому я и принял решение сделать из вас защитников этой космической твердыни наравне с другими бойцами. Оружие вам будет выдано в ближайшее время — сразу после окончания нашей встречи; думаю, вы легко разберётесь, что с ним делать.

Но вероятное нападение федералов ещё не самое худшее во всей этой истории. Ведь они могут отправить вместе с солдатами и… тех сталков, которые вчера вечером помогли подавить ваше выступление и заперли вас, как нашкодивших детей! При этом у них тоже будет оружие, которое они вполне могут обратить против вас! Так что вам придётся сделать выбор: либо стрелять в них, защищая свою свободу, либо погибать от их рук и тем самым способствовать продолжению федерального господства! Причём выбрать надо прямо сейчас, чтобы потом сомнения не могли вам помешать! Итак, вы готовы?!

— Да! — выдохнул зал.

— Громче! Вы готовы?!!

— Да!!!

— Отлично! Я знал, что на вас можно рассчитывать! Теперь идите получать оружие, а затем я расскажу, что вам делать дальше. И помните: крах Федерации неизбежен!

— Ура!!!

Новая порция хлопков, уже более шумных и сдобренных свистом.

Фокс стоял на сцене — и молча упивался всем этим с усмешкой на лице. И никто не смог бы сказать, что именно выражала в те мгновения его физиономия.

В кабине истребителя было так тесно, что Миронов, вжатый в стенку слева и сзади от пилотского кресла, порадовался тому, что в баках под полом хранится достаточный запас сжиженного воздуха, а в задней стенке есть отверстия системы вентиляции. Иначе тут все просто задохнулись бы.

Впрочем, Зелме-то ничего — сидит за штурвалом в кислородной маске и не чувствует дискомфорта. Разве что места маловато: пришлось-таки кресло подвинуть ближе к приборам, чтобы сзади остальные могли разместиться…

Остальные — это Миронов и ещё двое солдат. Подполковник хотел бы заполучить в «свою» группу Зора или Нурса, но последний перед вылетом очень убедительно просил прислушаться к его указаниям. И Миронов счел доводы велка разумными.

Вообще Нурса интересовало лишь размещение сталков на истребителях. Ласа с Ксюней он посоветовал посадить на одну машину, на другую — Зора и Лину (дескать, чтобы девочки были рядом с теми, кому могут доверять). Плющ летел отдельно от всех, а к себе Нурс взял Омеля, оставив без сталков только головную машину группы.

В принципе подполковник мог бы не слушать Нурса и распорядиться по-своему: например, Зор и Нурс летят, прочие местные с несколькими солдатами остаются, — но… что-то внутри подполковника не давало ему это сделать. Что-то вроде… внутренней честности перед всеми, с кем он отправлялся штурмовать луну Сталкерры. И перед самим собой.

Миронов чувствовал, что этот день стал главным в жизни каждого из них, и поэтому считал, что каждый должен сам всё для себя решить. Что, как видно, сталки с военными и сделали.

Группа из пяти машин летела не прямо к чернеющему на фоне солнечного диска спутнику планеты; это был бы самый простой, а потому ожидаемый путь. К тому же, на той стороне луны вполне мог находиться гравидеструктор… Так что Миронов и Зелма решили, что направятся в облёт спутника по широкой дуге, чуть рассредоточившись, чтобы гравитационный импульс с меньшей вероятностью настиг какой-либо из истребителей. Пленным пилотам, с которых сняли наручники, было сказано это же, а для весомости подкреплено дулом бластера у самого уха. «Если заметите что-то не то, можете стрелять, скидывать тело с кресла и включать автопилот, — пояснил Миронов бойцам. — Так вы хотя бы выживете или, может, даже останетесь вместе с нами. Хотя ещё неизвестно, что из этого считать везением…»

Автонаведение ракет на истребители Зелма отключила всем, чтобы во время боя ничей выстрел не стал причиной гибели какого-нибудь из экипажей.

И в данный момент машины проходили точку перегиба траектории, собираясь повернуть к луне, чтобы потом на включённом максимальном варпе с ускорением в 1g преодолеть несколько десятков мегаметров, оказаться внезапно у самого спутника и полететь вдоль его поверхности.

А что будет потом, гадать ни Миронову, ни кому бы то ни было ещё не хотелось. Скоро они сами всё узнают на собственном опыте.

Хотя будет чудом, если до цели живыми доберутся все.

…Неожиданно истребитель повело вбок, и Зелме пришлось до отказа повернуть штурвал в противоположную сторону, чтобы машина не сошла с траектории. Миронова кинуло на солдат, но воздействие тут же исчезло, и подполковник опять оказался вжат в свою часть площади задней стенки кабины.

— Что за?.. — пробормотал кто-то из солдат сбоку, но Миронов услышал, потому что всё ещё была включена общая связь.

— Гравидеструктор, — ответил он, стараясь говорить спокойно. — Излучатель гравитационных волн, распространяющихся со световой скоростью и быстро затухающих с расстоянием… Видимо, промахнулись. Но это было близко…

Подполковник умолк, так как в этот момент Зелма включила форсаж и все ощутили перегрузку как минимум в три единицы.

«Чёрт, и кто только научил её летать?.. — подумал Миронов, когда у него на секунду потемнело в глазах. — Впрочем, чего это я: и так понятно, что никто…»

Поморгал, убирая «мушек» перед глазами, и заметил высветившийся в углу голоэкрана значок вызова. Понятно: другие вполне могли воспринять выстрел с меньшим спокойствием…

Одно хорошо: на дисплее продолжали отображаться все пять точек, — значит, не попали ни в кого. Наверное, угол выстрела был неудобным и часть энергии была поглощена поверхностью спутника, или же расстояние было больше дистанции поражения… Скорее, второе.

Зелма нажала на голографический значок в виде древней рации с антенной, и в кабину ворвались чужие взволнованные переговоры по отрегулированному непрослушиваемому каналу.

— Всем тихо, говорит Прима, — жёстким тоном, назвав установленный позывной, сказала разведчица в маску, куда также был вмонтирован микрофон, и через пару мгновений передаваемые квантами голоса смолкли. — Без паники. Просто в нас стреляют. — Новый толчок, более слабый, но вызвавший новую волну тревожных возгласов. — Причём не очень успешно. Просто следуйте за мной, и всё будет хорошо. По крайней мере, до момента прибытия. Тем более, что мы уже подлетаем…

И действительно. Миронов пригляделся к показаниям радара и обнаружил, что машины находятся с обратной от Сталкерры стороны её спутника и как раз начинали резко к нему приближаться.

«Ну, будь, что будет», — подумал подполковник и покрепче сжал рукоять плазмера.

Контратака подходила к своей основной фазе.

Истребители летели над экватором луны в нескольких сотнях метров над её поверхностью. Они уже погасили лишнюю скорость и теперь просто старались отыскать шлюз, через который можно будет проникнуть внутрь. А перед этим найти и расстрелять побольше вражеских орудий, выходящих дулом из-под толстого слоя грунта.

— Всем готовность номер ноль, — бросила в канал связи Зелма. — Секунда, Терция, за вами контроль особый, — обратилась она к захваченным пилотам. — Кварта, Квинта, следуйте строго за мной и держите палец на гашетке… Как поняли?

Все, кто вёл четыре остальных истребителя, по очереди отозвались о готовности. Голоса пленных пилотов звучали немного нервно, но в этом не было ничего странного. Бластер у виска и не на такое способен.

Вдруг голоэкран покраснел, сигнализируя об опасности. Зелма тут же выпустила пару ракет вперёд и поняла, что битва началась: два взрыва в нескольких километрах прямо по курсу и ближе к поверхности могли быть только от того, что оказались сбиты вражеские ракеты.

А поняв это, разведчица тут же послала кораблик вниз, виляя из стороны в сторону, чтобы стать более трудной целью. При этом на один из обзорных экранов она вывела картинку с камер на днище машины.

Ведь атака означала лишь одно. Они близко.

Другие истребители тоже выстрелили в ответ и сбросили высоту. Пока все справлялись с управлением — и никто не изъявлял желания внезапно погибнуть.

Отлично. Значит, ещё немного времени есть… возможно.

Мятежники не успокоились после первого же залпа. Новые и новые ракеты замечались радарами и либо сбивались на подлёте, либо ударялись в грунт в том месте, над которым только что находилась какая-нибудь из машин. Некоторые взрывались совсем близко, и Зелма чувствовала, опять и опять нажимая гашетку ракетомёта, как вибрирует истребитель — песчинка по сравнению с этой недоделанной «звездой смерти».

Но страха не было. Для него просто сейчас не имелось места в сознании. Из всех эмоций остался лишь мрачный азарт боя.

Отвращения на этот раз не было — возможно, потому, что Зелма поняла: ракетные комплексы могли управляться и дистанционно.

«Так, стреляют примерно оттуда… — Взгляд разведчицы обвёл на обзорном экране участок поверхности спутника у горизонта. — Установок десять, наверное… А ну-ка…»

Увернувшись от пары вражеских снарядов, которые по инерции попали в грунт и подняли тучи пыли, в вакууме тут же осыпавшейся обратно, Зелма выпустила очередь из трёх ракет, чуть сместила прицел — ещё три, затем опять.

Первые боеприпасы — один-два из каждой очереди — явно были сбиты в полёте. Взрывы становились видны над поверхностью максимум через десятую долю секунды после того, как Зелма отпускала на миг гашетку после каждой серии выстрелов.

Зато следующие нашли свои цели. И через полсекунды после каждой очереди на обзорных экранах вставал столб огня и пыли.

Три ближайших орудия были уничтожены. А остальные находились дальше, и на их выстрелы автоматика истребителей среагировать успевала, выпуская наперехват последние ракеты из боезапаса.

И тут Зелма заметила на специально выделенном обзорном дисплее промелькнувший внизу провал в грунте. Не кратер, а именно провал, будто проделанный снарядом. Хотя уничтоженные зенитные установки вроде бы находились дальше…

— Слушайте все! — крикнула она в микрофон внутри кислородной маски, разворачивая машину и словно не ощущая новой большой перегрузки. При этом Видевская едва не вылетела из кресла вбок, а «пассажиров» снова вдавило в стенку. — Я нашла шлюз! Все за мной! Кто не сможет пролететь в него, пусть стреляет в грунт рядом!

Разведчица совладала, наконец, с инерцией истребителя, ещё больше погасившего скорость, и направила его в обнаруженную дыру.

Аккуратно провела машину в расстрелянный днём при побеге шлюз, затем через проём от искромсанных лазером створок и отключила двигатель. Истребитель мягко ткнулся носом в стену ангара, оттолкнулся и стал очень медленно дрейфовать назад — буквально по сантиметру в секунду. Закон сохранения импульса, только и всего.

Зелма отметила, что красные звёздочки на радаре перестали появляться издали. Значит, враги больше не стреляют из зениток. Боятся разгерметизировать коридоры? Может быть, просто ждут прибывших внутри спутника?

«Вероятно, и то, и другое сразу, — решила разведчица. — Глупо стрелять по самим себе, чтобы уничтожить противника. Всё равно что пытаться ножом убить на себе комара… А мы им нужны, это точно. Другой вопрос: как заложники или возможные будущие агенты?..»

Обзорные экраны вдруг как будто заволокло пылью, мелькнули отблески близкого взрыва. В стену ангара близко от машины ударились и отскочили каменные обломки.

Через несколько секунд в ангаре оказались ещё четыре истребителя.

Не все так легко погасили скорость, как Зелма. Одна из машин — управляемая, судя по всему, рядовым Глебовым, — ткнулась в покрытую металлом переборку с такой силой, что пробила её насквозь и застряла. А из ангара были видны лишь корма, задняя сторона крыльев да стабилизаторы.

«Эта часть плана завершена, — подумал Миронов. — Мы прибыли».

7. Погибнуть или победить

— Внимание, — обратилась ко всем Зелма. — Без команды кабину не открывать, наружу не выходить! Там вакуум! Бойцам загерметизировать броню и включить магниты на подошвах! Вырвать кислородную маску из панели управления, отсоединить шланг, дать одному из сталков на каждом борту! Сказать, чтобы рукой прижимал как можно сильнее… Если местных двое, пусть второй приложит к лицу шапку и задержит дыхание! Секунда и Терция, пилотов — в наручники и с собой! Пусть тоже зажмурятся и не дышат! При выходе всем, кто без брони, держаться за кого-нибудь из солдат! Как поняли?

Из динамика бортового комма донёсся утвердительный ропот.

«Молодец, Зелма! — Миронов не стал на этот раз подавлять довольную усмешку. — И это предусмотрела!»

В эти мгновения он как никогда был горд своей подчинённой.

— Действуем как можно быстрее, но без суеты, — продолжала тем временем Видевская. — На счёт «ноль» разгерметизировать кабины, откинуть панели и выйти наружу! Тут, похоже, дверь успели новую поставить, поэтому вылезайте, и через две секунды — залп! Итак, поехали… Пять, четыре… ноль!

«Хотя бы томительное ожидание на три секунды сократила», — подумал Миронов, помогая Зелме справиться с фонарём кабины.

Наконец, панель была откинута, и весь воздух вмиг улетучился в окружающий вакуум. Подполковник схватил зажмурившуюся разведчицу за плечо и первым выпрыгнул наружу.

Он учёл низкую гравитацию, так что прыжок получился выверенным и осторожным. Отлетев вместе с Зелмой к боковой стене, Миронов «приклеился» подошвами к металлическому покрытию, одной рукой легко поднял плазмер и прицелился в тускло освещённый лампочками с внутренней стороны фонаря кабины прямоугольник двери.

Краем глаза отследил, как другие группы покидают машины и нацеливают оружие, бросил в канал связи:

— Готовы? Огонь!

Множество струй плазмы ударило во внутреннюю стенку ангара. Зелма ощутила это даже сквозь сомкнутые веки, но жара не почувствовала: вакуум представлял собой идеальный теплоизолятор.

А Миронов уже оттолкнулся от боковой стены и летел головой вперёд в проделанную дыру, с краёв которой ещё слетали моментально испаряющиеся капли металла — и через которую только начинал выходить наружу воздух из коридора…

«Опять волосы опалю, — промелькнула мысль у Зелмы, когда её снова дёрнули за плечо, увлекая вперёд. — Или нет?.. Лишь бы быстрее, чтобы не лопнули от перепада давлений барабанные перепонки!»

Она открыла глаза только в тот момент, когда почувствовала на лице сильное дуновение воздуха, который с резанувшим по ушам свистом вырывался из пробоины.

— Туда! — Из-под маски прозвучало разве что гнусавое гудение, но палец разведчицы чётко указал налево по уходящему на сотню метров вдаль коридору.

Миронов кивнул, отпустил Зелму и понёсся в нужном направлении с плазмером наизготовку; магнитоступы громко стучали о покрытие пола. Разведчица отшвырнула ставшую ненужной маску, оглянулась, прищурившись, чтобы выходящий в вакуум воздух меньше резал глаза, заметила остальных, которые вслед за ней врывались в светлый коридор, и поспешила за подполковником, отталкиваясь, как и при своём побеге, ногами от стен.

Маршрут она ему в общих чертах обрисовала ещё на Сталкерре, но пойти следом всё равно было нужно. Их собственная стрельба должна была быть только ответной.

Смерти, по мнению Видевской, заслуживал только тот или те из экологов, кто по его приказу застрелил Матвея и Астрид. Убийцу она была готова пристрелить лично, а вот Фокс… Она не была уверена, что на него у неё поднимутся руки с плазмером, но считала, что он должен ответить за всё, что совершил.

Свист воздуха сзади неожиданно стих, и Зелма невольно обернулась.

Теперь путь к разгромленному ангару перегораживала стальная переборка: видимо, автоматически выдвинулась из потолка. Разведчица вздохнула с облегчением, увидев, что по эту сторону внезапно появившегося барьера находятся все члены их отряда. Даже вражеские пилоты — тех со скованными руками вели в хвосте.

Зелма догнала Миронова на развилке… и вдруг поняла весь смысл задуманного Фоксом плана. «Нас ждали, — подумала она, невольно сбросив скорость и едва не проскочив поворот направо. — Практически с распростёртыми объятиями… И мы сейчас толпой идём туда, где нас схватят. Прямо в руки мятежникам… и двум десяткам сталков, которые ещё вчера продали бы душу за возможность нас заколоть мачетом или перестрелять. Всё-таки мы выбрали очень извращённый способ самоубийства. А ведь могли бы просто повредить двигатели истребителям и за пару дней найти и взять в плен всех оставшихся в живых боевиков на Сталкерре…»

Миронов остановился на следующем повороте, и разведчица затормозила рядом. Они уже миновали дверь бокса, где ранее содержали Зелму, и им оставалось пройти метров двести до зала, в котором Фокс разговаривал с ней. Но теперь это расстояние казалось разведчице почти непреодолимым.

Потому что это с вероятностью в девяносто девять процентов был путь к гибели, в никуда.

А идти обратно, когда все уже у цели, просто смешно. И не менее опасно.

Если подумать, это был тупик. Несмотря на то, что коридоры вокруг простирались в разные стороны.

— Зелма… ты тоже это заметила? — спросил Миронов через внешний динамик, глядя вперёд по убегающему вдаль туннелю.

Разведчица подумала секунду — и поняла, что подполковник имеет в виду.

— Никого нет, — вздохнула она. — Скорее всего, сталки и боевики собрались в том зале… и ожидают нашего появления. А когда мы войдём, это станет последним, что мы сделаем в жизни.

— Так, а если… — Миронов оглянулся в сторону подтягивающегося отряда. — Если впереди поставить двух их пилотов, изменит ли это что-нибудь?..

— Вот уж не знаю, как Фокс относится к изменникам, — пробормотала Зелма. — В худшем случае это подарит нам лишние полсекунды, а те, кто будет сзади, смогут убежать подальше… но их рано или поздно зажмут в тиски и уничтожат. Как и в том случае, если мы решим отступить на Сталкерру.

— Не для того мы сюда летели, чтобы сразу же сбежать, — фыркнул подполковник. — Нет, если мы пришли требовать у Фокса ответа за всё, то мы должны это сделать. Да и потом, это они сейчас в итоге загнаны в зал, и это мы будем контролировать выход оттуда. Ведь ты же говорила, что там всего одна дверь?

— Если и есть другие, то они хорошо замаскированы. И вряд ли предназначены для «шестёрок» Фокса или тем более сталков…

— В любом случае это может быть ловушкой, — задумчиво проговорил Миронов. — Так, надо бы проверить коридоры: не скрываются ли там боевики?.. Глебов! Иди сюда!

— Да, товарищ подполковник?

Один из солдат отделился от группы и подошёл к командиру.

— Возьми несколько человек и прошерсти тут всё на полкилометра вокруг. Мне важно знать, нет ли там кого…

— Слушаюсь!

Через считанные секунды мини-отряд из шести бойцов отправился дальше по коридору, в который Миронов решил не соваться.

Все остальные укрылись за поворотом, ощетинившись во все стороны стволами плазмеров, чтобы не пропустить возможное внезапное нападение. Но как и на планете, «снаружи» оборону готовились держать военные, а сталки заняли места у них за спиной.

Прошло несколько минут. Миронов увидел неожиданно появившиеся из-за поворота на другом конце коридора чёрные фигуры, но на спуск плазмера не нажал. Компьютер шлема опознал инфометку «свой» на броне каждого из них.

— Чисто, — кратко отрапортовал Глебов по каналу связи, приближаясь к командиру отряда.

— Значит, можем идти на штурм, — сказал Миронов и обратился ко всем: — Так, слушайте меня! Сейчас все идём по коридору — туда, куда укажу я или капитан Видевская. Впереди — пленные, за ними — два бойца… держите плазмеры нацеленными им в спину… потом я с товарищем капитаном, за нами сталки, оставшиеся солдаты замыкают. Всё ясно?

— Так точно! — ответил ему дружный хор, в котором подполковник распознал на слух и голос велка Нурса.

— Перестроиться!

На это ушло секунд десять, не больше. Прошмыгнули вперёд солдаты из хвоста отряда вместе с захваченными пилотами, группа Глебова проследовала на их прежнее место. Сталки молча наблюдали за всем этим, сжимая в руках оружие.

— Ну всё, космос в помощь, — прошептал Миронов и затем громко приказал: — Идём!

И они пошли.

На всём пути до двери зала им так же не встретился ни один боевик. Были слышны лишь осторожные шаги магнитных подошв по полу да шумное дыхание взволнованных сталков. Напряжение росло, но уже скоро предстояло дать ему выход.

Наконец, отряд остановился в самом конце длинного, несколько раз изломанного под прямым углом коридора. Это был тупик, откуда можно было идти разве что назад — или вперёд, через стальную дверь в помещение.

Миронов и Зелма переглянулись. Оба будто хотели что-то сказать, но что именно, не знали. Да это было и не нужно: встретившиеся глаза без слов сказали всё, что было важно для этих двоих в данный момент.

Потом подполковник кивнул, и разведчица поудобнее перехватила в руках плазмер.

— Отойдите! — приказал Миронов тем, кто находился впереди, и пилоты с «конвойными» отступили к стене.

В образовавшийся проход встали он сам и Зелма, нацелив оружие на стальной прямоугольник.

— По команде… Три, два, один… Огонь!

И в дверь ударили два плазменных сгустка. Затем опять и опять, пока сталь не проплавилась насквозь и не образовалась дыра, в которую мог пройти человек. Точнее, мог бы, не капай жидкий металл с её верхнего края на пол.

Миронов опустил плазменное ружьё и достал из набедренного кармана брони бластер. А потом выстрелил несколько раз в лужу расплавленной стали на полу и следом — по краям дыры, «опоясав» её струями газа обычной температуры и высокого давления.

Когда он закончил, Зелма увидела, что расплав практически застыл, хоть и был всё ещё раскалён добела. «Спасибо за заботу, Александр Васильевич», — подумала она.

По жесту подполковника пленные вернулись на своё место впереди отряда. И через дыру они явно могли видеть, что сейчас происходило в зале.

— Что там? — спросил Миронов.

Ведь если там никого нет, сейчас из какого-нибудь потайного люка на потолке мог выпрыгнуть десяток боевиков и вмиг положить весь отряд к чёртовой бабушке…

— Полно народу, — ответил за «своего» пилота один из «конвойных». — Все в броне… с оружием… нацеленным на дверь. Похоже, заждались нас…

— Идите вперёд, — сказал Миронов. — Начнут стрелять — бросайте пленников, и все назад…

Под прицелом плазмеров пилоты медленно прошли сквозь дыру, подняли руки и закричали:

— Не стреляйте! Мы свои…

Выстрелов не последовало. Судя по всему, в зале ожидали не только этих двоих, но и всю компанию.

— Пошли, — бросил Миронов и вместе с Зелмой вслед за парой бойцов вошёл в помещение.

«А они хорошо подготовились», — подумал он, с плазмером наперевес отпрыгивая от двери, чтобы освободить проход, и прицелился в того, кто стоял слева, на сцене.

Вокруг были одни чёрные фигуры в броне. Пара десятков целилась справа и сверху, со зрительских рядов. Пятеро — от противоположной по отношению ко входу стены, ещё десяток — со сцены. Но лишь один человек стоял с поднятым щитком шлема. На него-то и наставил дуло плазмера подполковник.

Это был Фокс. Окружённый боевиками, он стоял на сцене и поигрывал бластером в руках без бронеперчаток. И смотрел на тех, кто врывался сейчас в зал, со своей обычной усмешкой, — как подумала Зелма, с оттенком самоуверенности.

Когда весь отряд вошёл в помещение и встал полукругом у двери, нацелив оружие на мятежников (прямо впереди — двое пилотов, за ними — как раз тот самый полукруг солдат с Мироновым и Видевской и совсем позади — семеро сталков), Фокс коротко рассмеялся и сказал:

— Ну вот мы и встретились… Александр Васильевич. Хотя, признаться, не был до конца уверен, удастся ли вас провести. И теперь вижу: всё же удалось.

— Ты о чём? — настороженно спросил Миронов.

— Обернитесь. А потом бросьте оружие и медленно поднимите руки.

«Нет! Этого не может…» — подумал подполковник, поворачивая голову… но застыл на секунду в молчаливом шоке, когда увидел то, на что намекал Фокс.

Сталки пятились от двери в глубь зала, и солдаты невольно продвигались вперёд, освобождая им место. А в помещение входили боевики с плазмерами наизготовку и выстраивались по обеим сторонам от входа.

«Мы всё-таки угодили в ловушку, — понял Миронов. — Но как?.. Разве что эти двигались следом за нами: сначала отдалились, чтобы мы их не нашли, а затем приблизились… и зажали-таки нас сзади».

— Мистер Фокс, можно нам отойти к вам? — спросил один из пилотов, продолжавших держать руки поднятыми. — Мы не с ними, у нас не было выбора…

— Выбор, — ответил Фокс, не сгоняя с лица усмешку, — есть всегда.

Он вскинул руку с бластером и выстрелил два раза.

Головы пилотов будто бы взорвались, забрызгав кровью и чем-то белым броню ближайших солдат и пол под ногами. «Как у того мута, — вспомнила разведчица. — В тот день, когда Матвей первым попросил меня о сотрудничестве…»

А потом два тела без звука повалились на металлическое покрытие, на котором появились две растекающиеся красные лужицы.

Кого-то из сталков негромко вырвало. Зелма стряхнула попавшие на лицо кровавые капли и посмотрела на Фокса. Но её взгляде не было и следа уважения или сочувствия, которые она втайне испытывала к нему после его рассказа о себе. Теперь её глаза превратились в две голубые льдинки, излучавшие лишь ненависть и презрение.

— Бросайте оружие. Или умрёте прямо сейчас. Все. Дружно, — сказал Фокс и качнул бластером. — Ну!

«Эх, Зелма, и чем ты думала, когда убегала отсюда?.. — подумал Миронов, первым положил плазмер на пол и поднял руки. — До бластера дотянуться не успею. А жаль. Сейчас бы с чувством облегчения прострелил этому гаду голову и погиб бы от плазменного облака, которое в меня бы полетело».

За подполковником оружие бросила Зелма, после неё — солдаты. Параллельно разоружались сталки, складывая «стволы», мачеты и самопалы у ног боевиков из подкрепления.

Вскоре все военные и «профедералы» стояли в центре круга из лежащего на полу оружия с поднятыми руками — точно принимали участие в каком-то странном, неестественном ритуале.

Проблема заключалась в том, что именно их собирались «изгнать» те, кто находился вне круга. Изгнать с помощью плазмеров — туда, откуда обычно нельзя вернуться.

Усмешка на лице Фокса стала шире, превратившись в оскал маньяка, вплотную приблизившегося к вожделенной цели.

— Вы ввязались в игру, в которой можно только победить или погибнуть, — сказал он. — К несчастью для вас, вы проиграли. Я бы мог проявить к вам то, что вы называете милосердием: пощадить вас, заковать в наручники, стереть память, переписать личность… да только я знаю, что полностью ничего переписать не удастся. Даже сейчас я чувствую внутри себя отголоски моего былого уважения к вам, господин Миронов…

Фокс снова коротко рассмеялся — на этот раз с оттенком горечи.

— Вы ведь всё равно на каком-то самом глубинном уровне будете считать, что Федерация — добро, а мы — зло. А зачем мне такие агенты, которым я не могу доверять на сто процентов?.. Закройте глаза и приготовьтесь к новой жизни по ту сторону барьера, или во что вы там верите… Будьте уверены, Федерация вас не забудет.

Главарь мятежников плавно подвигал дулом бластера, выбирая первую цель.

«Неужели я придумала именно это? — с досадой подумала Зелма. Её взгляд продолжал буравить лицо Фокса, но, к сожалению, не мог забраться к тому в мозг и выжечь там всё его снисходительное презрение к федералам. — Неужели вот так всё и должно закончиться?.. Будь ты проклят, Фокс. И с тобой все твои прихвостни».

Тем временем бластер замер, нацеленный разведчице в грудь. Зелма встретилась глазами с Фоксом, тот моргнул… и нажал на спуск.

Вдруг что-то метнулось наперерез зелёной струе газа — и разведчица словно бы в замедленной съёмке увидела, как разбивается растворяющимися в воздухе брызгами выстрел об зависшее, казалось, на миг в воздухе чьё-то тонкое тело…

Тело в меховой куртке и штанах на размер больше необходимого.

«Это же…» — потрясённо подумала Зелма, приоткрыв рот и распахнув глаза.

Даже у Фокса в тот момент будто промелькнуло во взгляде что-то вроде растерянности…

А затем бесконечно долгое мгновение кончилось, и тело упало на пол — рядом с двоими «обезглавленными» пилотами.

Тело подростка в одежде сталка.

— Омель… — еле слышно прошептала Лина за спиной у Зелмы.

«…он», — докончила свою мысль разведчица.

На секунду в зале воцарилась полная тишина. Никто не двигался. Фокс продолжал целиться из бластера в Зелму, но на лице главаря мятежников появилось озадаченное выражение.

А потом…

— Омель!!! — раздался крик настолько громкий, что все компьютеры шлемов автоматически приглушили его до приемлемого уровня.

Женский крик. Но он принадлежал точно не сталочкам и не Зелме.

Челюсть разведчицы в буквальном смысле отвисла, когда с нижнего ряда обитых синтепластом кресел спрыгнула одна из фигур в броне и побежала через зал к лежащему на полу подростку с дырой в груди.

— Омель! — снова крикнула женщина в боевой экипировке, и Зелма узнала её по голосу.

«Это же…» — подумала Видевская — уже не в силах изумиться чему-либо сильнее.

Женщина подбежала к телу подростка, рухнула рядом с ним на колени, положила руки на плечи и повторила через внешний динамик шлема:

— Омель…

— Мама… — прошептал подросток, зажимая руками огромную рану, из которой буквально струями хлестала кровь, и закрыл глаза.

«…она», — докончила свою мысль разведчица.

Мать Омеля повернула голову к Фоксу, который всё ещё стоял с поднятым бластером в руке — и, казалось, был недоволен тем, что выстроенный им сценарий внезапно нарушился.

— Ты убил его! — выкрикнула она на языке сталков. — Ты убил моего мальчика! Я тебя сейчас!..

Она развернула было свой плазмер в сторону Фокса, но несколько боевиков со сцены разом выстрелило в женщину, и её отбросило метров на пять назад и повалило на спину. На секунду она заорала от боли — но тут же затихла.

А затем начался хаос.

Зелма не заметила, кто первым выстрелил со зрительских рядов по сцене. Поняла только: справа — сталки, напротив, слева и сзади — мятежники.

Через мгновение рыжие трассы уже вовсю мелькали между концами зала. А те пятеро, что стояли напротив входа, присоединились к тем, кто стоял на сцене, и стали стрелять по сталкам, облачённым в броню.

Несмотря на то что гравитация была в несколько раз меньше, чем на Сталкерре, отдача не заставляла стрелков отлетать назад: магнитоступы крепко держали их на ногах — даже сквозь синтепласт, покрывавший сцену.

Видевская упала на колени, схватила свой плазмер… и увидела, как Фокс, прячась за спинами боевиков, открывает в стене за сценой незаметную до этого дверь и исчезает за ней.

Просвистела зелёная вспышка, газ ударился о стену там, где только что был Фокс, — это Миронов успел выхватить свой бластер и выстрелить.

Зелма обернулась и заметила всполохи плазмы у самой двери, где находились «профедеральные» сталки.

«Только бы никого из них больше не убили…» — подумала она, метнулась было к ним… и поняла, что это её опасение напрасно.

Сталки хватали с пола своё оружие, катались по металлическому покрытию, уходя от сгустков плазмы, и стреляли в боевиков, которые, как показалось Зелме, открыли огонь первыми — но, к счастью, пока ни в кого не попали. К уроженцам Сталкерры присоединились и некоторые солдаты, так что на этой стороне поля боя силы были примерно равны.

И у федералов было место для манёвров, в то время как боевики стояли у самой стены и любое их движение в сторону противника встречалось выстрелами из плазмеров. Через несколько секунд «подкрепление» мятежников стало отступать в коридор через дыру в двери, а солдаты, опять оттеснив сталков, к ней, наоборот, подходили.

Но Зелма заметила сражающимися только пятерых «своих» аборигенов. «А где… — подумала она, обернулась и увидела… — …Лина?»

Сталочка рыдала над телом Омеля, тряся его за плечи. Имя подростка снова и снова срывалось с её губ — с каждым разом всё тише.

Вдруг Лину оттолкнул в сторону Миронов, который опустился рядом на пол и стал рыться в уже вытащенной наружу аптечке.

— Зелма! — крикнул он, не оборачиваясь. — Бери сталков, догоняй Фокса! А я тут…

— За мной! — тут же махнула рукой разведчица и вдоль стены побежала к сцене, пригнувшись, чтобы не попасть под шальную струю плазмы.

Пятеро сталков и свободные солдаты последовали за Видевской.

На полпути к сцене они стали стрелять в стоявших там боевиков, которые заметили их на миг позже, чем надо, и потеряли двоих, прежде чем отвлеклись на это. Но в тех палили и сталки с другого конца зала, поэтому, когда федералы запрыгнули на сцену, обезоружить и повалить на пол пришлось всего пятерых. Остальным это было уже не нужно.

Огненная буря прекратилась так же внезапно, как и началась.

Трое выживших боевиков из тех пятерых, что стреляли по облачённым в броню сталкам от противоположной от входа стены, сами бросили оружие и подняли руки.

Уроженцам Сталкерры повезло меньше: из двух десятков признаки жизни на зрительских рядах подавало лишь несколько человек. Одни стонали от боли, другие склонялись над первыми или над теми, кто лежал на сиденьях вообще без звука, и что-то кричали.

Но Зелме в тот момент было не до этого.

Жестом приказав бойцам охранять сдававшихся врагов, она поманила одного из солдат и указала на то место в стене, где должна была быть потайная дверь Фокса. Боец кивнул, оттолкнулся от пола и в полёте выбил ногами тонкую створку внутрь открывшегося за ней коридора.

Зелма снова махнула рукой — сталкам и тому солдату — и первая бросилась в единственный тёмный туннель, виденный ею на спутнике планеты.

«Только бы успеть!..» — думала разведчица, десятиметровыми прыжками продвигаясь вперёд.

Фокс опережал их секунд на пятнадцать, не больше, но сейчас именно эти секунды могли стать решающими.

Туннель повернул под прямым углом и вывел группу в обычный освещённый коридор базы мятежников. Прямо напротив выхода находился открытый проём двери, за которым в полутьме угадывались очертания космических аппаратов.

«Нет, он не должен уйти!» — подумала Зелма и впереди всех влетела в помещение, оказавшееся ангаром для десантных модулей.

Здесь было почти пусто. Лишь жались к боковой стене два аппарата этого класса — да медленно закрывались створки шлюза перед одним из незанятых мест.

— Не успели!.. — выдохнула разведчица, подошла к закрывшемуся шлюзу, села на пол под створками и закрыла лицо ладонями.

Даже если предположить, что Фокс сейчас улетает на обычном десантном модуле, то догнать его с каждой секундой становится всё сложнее. Ведь у этих аппаратов максимальный варп, как и у истребителей, двадцатикратный, а внутри нет ни обзорных экранов, ни радара.

А пока Зелма с группой доберётся до ангара, в котором им пришлось оставить захваченные у врага машины, Фокс успеет удалиться на достаточное расстояние, чтобы погоня за ним стала долгой и с большой вероятностью бесплодной.

И даже если выстрелить ему вслед очередью из ракет, которых в недрах пусковых остановок осталось совсем по чуть-чуть, то без автонаведения ошибка в прицеливании на доли угловой секунды будет стоить промаха. А автонаведение сработает только в том случае, если Фокс не заблокировал каким-нибудь образом блок локации в бортовом компьютере.

Но главарь мятежников предусмотрел необходимость потайной двери в стене зала — что ему стоило поставить в ангар и личный космокатер с тысячекратным варпом и запасом хода в тысячи световых лет? Правильно: почти ничего не стоило. И если всё так, а Зелма подозревала, что это самый вероятный вариант, то догнать Фокса сейчас не представляется возможным.

А ещё учесть, что он мог примерно знать, откуда к Сталкерре направляются федеральные корабли, — и картина вырисовывается вовсе безрадостная…

— Товарищ капитан, а может… гравидеструктором его? — предложил солдат, стоявший рядом с Зелмой.

— Пока мы найдём орудие в этой путанице коридоров, пока будем целиться, Фокс успеет перелететь на другую сторону луны или вообще за пределы дистанции поражения, — ответила разведчица, не поднимаясь с пола. Но ладони от лица всё же убрала. — Вынуждена признать, что эту часть миссии мы провалили.

— Зелма Арсеньевна… может, мы тогда пойдём к остальным? — тихо спросил Плющ. — Думаю, в данный момент наше место там…

— Идите, — кивнула Зелма. — Здесь очень подходящее место, чтобы побыть одной. Чем я и собираюсь воспользоваться.

Несколько минут она сидела, привалившись спиной к холодному металлу створок и глядя в стену напротив себя. Дверного проёма, через который в помещение проникало немного света, она будто бы не замечала. «Я сейчас как Астрид вчерашним утром, — подумалось ей. — Только осмысливать своё поведение приходится с другой точки зрения».

Она добралась до конца своего туннеля, но в последнюю секунду свет в его конце померк. И с этим ровным счётом ничего нельзя было поделать.

«Что я сделала не так? — думала Зелма. — Может, не надо было убегать отсюда или придумывать эту чёртову авантюру? Но в таком случае мы могли бы проиграть и вовсе. Но по итогу мы выиграли. Значит, причина не в этом…

Короче, я повела себя слишком доверчиво. Сразу, как услышала от Миронова про какие-то странности на спутнике Сталкерры, надо было устроить в деревне тотальную проверку, схватить Нурса за жабры, вызвать через Миронова экстренную эскадру и долбануть по луне так, чтобы мало не показалось… Но я этого не сделала. Что ж получается, — я плохая разведчица? Выходит, да…

Но и Миронов тоже хорош. Понадеялся, понимаешь ли, на свои силы… А из-за этого погибли Матвей и Астрид. Погибли солдаты и сталки. Сталки, которых мы должны были охранять любой ценой.

Эти ошибки исправить уже нельзя. Никак. Но можно не наделать новых. И для этого надо уйти с этой треклятой службы, от которой проблем много, а польза чисто гипотетическая. Просто взять и сделать это…»

…Через несколько минут в проёме показался чей-то силуэт, и на миг в помещении стало совсем темно. Зелма очнулась от мыслей и повернула голову к вошедшему.

Человек в чёрной броне подошёл к разведчице и молча сел на пол сбоку. Какое-то время оба молчали, понимая, что сейчас им нужно именно это — в тишине осознать свои ошибки и подумать о том, что им делать дальше.

Потом военный вдруг снял с себя шлем и отбросил в сторону. Затем стянул бронеперчатки и швырнул их туда же.

Присмотревшись, Зелма заметила еле уловимо поблёскивающие на пластинах брони пятна какой-то жидкости и отрешённо, без всяких эмоций сообразила, что это кровь. Кровь Омеля, который отдал жизнь, защитив Видевскую неожиданно для всех. Даже для неё самой.

— Он умер, — подтвердил её догадку Миронов. — Я… не сумел его спасти. Рана была слишком серьёзная…

— Не оправдывайтесь, товарищ подполковник. Это всё равно не поможет. Не воскресит его — и ничего из произошедшего не отменит.

— Ты права, — вздохнул Миронов. — Я тут подумал, что мы, представители Галактической Федерации, сделали не так на Сталкерре… и пришёл к выводу, что нашей главной ошибкой был первый полёт на эту планету. Не будь здесь сталков (а следовательно, и нас), мятежникам некого было бы убивать. А когда генерал Фокс бы умер, мы смогли бы нагрянуть сюда всем флотом и разнести эту луну к чёртовой матери. А вместо этого… мы имеем то, что… имеем сейчас.

Зелма промолчала.

— Вижу, что Фокс-Лисичкин сбежал, — сказал Миронов. — Но пойми: для него это так себе спасение. На сколько времени он мог взять с собой запасов? На месяц, на два, на шесть? После того, что он совершил, его схватят в любой обитаемой звёздной системе, и если он не совсем дурак, то прекрасно это понимает. Но думаю, он слишком горд, чтобы сдаваться нашему — в кавычках — правосудию. Поэтому у него выбор невелик: либо улететь на какую-нибудь другую окраинную планету и всю оставшуюся жизнь провести там — в джунглях, или в пустыне, или ещё где-то… либо погибнуть в космосе. Да ещё желательно так, чтобы его никогда не нашли. К примеру, застрелиться на борту из бластера, когда катерок начнёт падение на звезду. Так что вряд ли ты его когда-нибудь ещё увидишь… да и к лучшему это, если честно.

Зелма промолчала.

— Давай пойдём, что ли, поищем пульт управления этими супердвигателями, — предложил подполковник, вставая на ноги. — Чтобы те, кто остался на планете, увидели это и поняли, что мы всё-таки победили. А потом будем дожидаться прибытия федеральной эскадры.

Зелма промолчала. Затем поднялась и вслед за Мироновым вышла из ангара.

В конце концов, жизнь её сегодня не закончилась. А значит, надо было что-то делать дальше.